Лев Ландау - Борис Горобец, Владимир Манько - Наше все - 2008-02-24

Е.КИСЕЛЕВ: Я приветствую всех, кто в эту минуту слушает радиостанцию «Эхо Москвы». Это действительно программа «Наше все» и я, ее ведущий Евгений Киселев. Мы пишем историю нашего отечества, историю в лицах. Мы идем по алфавиту, от А до Я и дошли уже до буквы Л. Вы помните, наверное, что у нас уже вторая программа – программа, посвященная нашей отечественной истории, выдающимся политикам, общественным деятелям, писателям, ученым. Первая программа на букву Л была посвящена замечательному авиаконструктору Семену Лавочкину. Это было в прошлое воскресенье. Семена Лавочкина выбрали вы, уважаемые радиослушатели, во время голосования в прямом эфире. Я напомню, если кто-то слушает нас впервые: одного героя на каждую букву мы выбираем во время специальной программы в прямом эфире, когда по специальным номерам телефонов, которые многие знают – 660 01 13 и 660 01 14, - можно голосовать за того или иного персонажа, а второго героя мы выбираем в Интернете, и второй герой на букву Л в Интернете, герой, которого вы выбрали вы, не мы вам навязали наш выбор, а вы выбрали его сами, голосуя на сайте «Эха Москвы» в Интернете, - это академик Лев Давидович Ландау. И, как всегда, в начале программы – портрет нашего героя

ПОРТРЕТ В ИНТЕРЬЕРЕ ЭПОХИ. ЛЕВ ЛАНДАУ

Академик Лев Давидович Ландау был одним из немногих ученых в нашей стране, которые когда-либо удостоились самой высшей, самой престижной награды в мире науки – Нобелевской премии по физике. Она была присуждена ему уже в 1962 году, когда Ландау находился между жизнью и смертью. В январе того года он попал в автомобильную катастрофу по дороге в Дубну в Объединенный институт ядерных исследований. Ландау получил травмы, которые в то время по мнению консилиума врачей были неизлечимы, несовместимы с жизнью. Однако он выжил – благодаря тому, что весь научный мир Москвы, страны, планеты, наконец, бросился к знаменитому ученому на помощь. Московские студенты-физики, для которых Ландау был настоящим кумиром, узнав, что ему срочно требуется аппарат искусственного дыхания, которых в Москве всего два, буквально тут же каким-то образом добыли и на руках притащили оба этих прибора в больницу, где лежал ученый. Иностранные друзья присылали из-за границы дефицитные лекарства, организовывали приезд в Москву зарубежных медицинских светил. Английский издатель Максвелл, публиковавший труды Ландау в Великобритании, сумел договориться с компанией «Британские авиалинии» о том, что она задержит рейсовый самолет в Москву на несколько часов, чтобы успеть доставить в аэропорт препарат против отека мозга, который в тот момент был главной угрозой для жизни Ландау. Такова была сила всеобщей любви и уважения к гениальному физику. Родился Ландау в 1908-м. В детстве он был вундеркиндом – обладал способностью производить в уме сложнейшие математические расчеты. Окончил школу в 13 лет, поступил в университет в 14, в аспирантуру в 19, стал академиком в 38. В разгар сталинских репрессий Ландау был арестован и чуть не погиб. Спасло его заступничество академика Капицы, а также знаменитых иностранных друзей, среди которых были величайшие ученые современности – например, Нильс Бор. После освобождения Ландау поступил на работу в Институт физических проблем, который возглавлял Капица, и проработал там всю оставшуюся жизнь. Умер Ландау в 1968-м году, спустя 6 лет после трагической аварии, от последствий которой он так и не сумел оправиться до конца.

Е.КИСЕЛЕВ: Это был портрет нашего сегодняшнего героя. А сейчас я представлю моих гостей. У меня в студии доктор геолого-минералогических наук, автор книги «Круг Ландау» с подзаголовком «Жизнь гения» Борис Соломонович Горобец. Борис Соломонович, я вас приветствую.

Б.ГОРОБЕЦ: Здравствуйте.

Е.КИСЕЛЕВ: И Владимир Иванович Манько - доктор физико-математических наук, профессор, один из учеников покойного академика Ландау. Здравствуйте. Спасибо, что согласились принять участие в нашей программе. Кстати, я напомню вам, что сегодня мы работаем в прямом эфире, поэтому вы можете присылать свои реплики, свои вопросы в виде смс-сообщений на телефон +7 985 970 45 45. Милости прошу, мы постараемся на них ответить. И, кстати, сразу благодарю тех, кто параллельно, памятуя о том, что у нас следующая буква – это буква М, присылает свои предложения, называет возможных героев будущих программ. Вот Людмила Евгеньевна из Москвы предлагает колоритного персонажа нашей уже достаточно далекой истории Маркова Второго в очередную группу на букву М. Кстати, сразу хочу вас предупредить, что мы тут с главным редактором «Эха Москвы» посовещались, с Алексеем Алексеевичем Венедиктовым, и решили, что очень много ярких и интересных персонажей на букву М, поэтому еще раз изменим правила игра – знаете, свой рука владыка, - на букву М у нас будет не три, а шесть героев. Ну, это еще впереди. А теперь поговорим о Ландау. Все-таки хочу сначала вас спросить, Борис Соломонович, какие-то штрихи к портрету героя уже в нашей программе прозвучали, но все-таки подзаголовок к вашей книге «Жизнь гения» - в чем была гениальность Ландау?

Б.ГОРОБЕЦ: Ландау, конечно, триедин в одном и том же лице – сочетаются три гения, как мне представляется, которые в сумме дают великого физика 20-го столетия. Первое – это, собственно, наука. Один из моих друзей по физике, профессор Рухадзе, известный физик-теоретик, высказал такое мнение, что у Ландау было не меньше пяти работ, достойных Нобелевской премии. В частности, первая работа по расчету молекулярного спектра, выполненная Ландау в 18-19-летнем возрасте. Итак, это наука. Ну, о научно-популярном аспекте я сейчас говорить не буду, потому что если это будет нужно, то лучше это скажет профессиональный физик-теоретик и ученик Ландау, мой коллега Владимир Иванович Манько. Второе лицо Ландау – это создание системы. Это то, гениальные физики далеко не всегда могут делать. Он создал систему преподавания физики от и до. От начальной школы – у него же есть прекрасные книги с Китайгородским – «Физика для всех» - до вузов, аспирантов, до научных работников высшего уровня, которые держат курс Ландау и Лившица 10-томный у себя на полках и пользуются им не только для изучения физики, но и для текущей работы. И третье – это создание школы физиков-теоретиков, которую называют сильнейшей школой в мире. Вот это триединое и дало великого физика Ландау.

Е.КИСЕЛЕВ: Вы знаете, наверное, многим нашим слушателям надо все-таки разъяснить, в чем разница между физиком-теоретиком и физиком-экспериментатором, потому что есть физики-теоретики, а есть физики-экспериментаторы. Вот, наверное, яркий пример физика-экспериментатора – это Курчатов, да?

В.МАНЬКО: Совершенно правильно.

Е.КИСЕЛЕВ: А Ландау, наверное, - классический физик-теоретик, или Сахаров.

В.МАНЬКО: Да, я согласен. Тем более вы упомянули Сахарова, который работал в нашем физическом институте имени Лебедева, где я сейчас работаю. Вы знаете, теоретику жить гораздо легче – у него только бумаги, голова, карандашик и все. Я хорошо помню Ландау тоже, который бегал по институту с семинара на семинар, блестяще быстро со всеми общался по каким-то физическим проблемам, очень остро на все реагировал, а вот экспериментаторы в том же Институте физических проблем всегда гораздо более медленные, у них всегда какие-то проблемы… причем эти проблемы кажутся очень простыми по отношению к тому, что решают теоретики. Теоретики быстро все решают - им надо установку построить. И только в течение многих лет их тяжелой работы им удается получить какой-то результат. Но теоретики без экспериментаторов не живут, и поэтому, конечно, отделять Ландау от Курчатова или как-то говорить, что у тех работа более высокого порядка, у тех пониже, это, я думаю, несправедливо. Нет, они вносят свой вклад в науку одинаково.

Е.КИСЕЛЕВ: Ну все-таки – физик-экспериментатор, физик-теоретик – все равно и тот и другой совершают какие-то открытия или, предположим, экспериментатор подтверждает на практике те открытия, которые как бы предсказаны на бумаге физиком-теоретиком, да? вот что сделал Ландау? Какие открытия принадлежат Льву Давидовичу?

В.МАНЬКО: Вы знаете, на это ответить, конечно, проще. Лев Давидович сделал несколько очень важных уже упоминавшихся открытий. Я скажу про одно, которое мне ближе. К дню рождения Ландау его коллеги сделал надпись – его великие открытия, десять, на скрижалях. И вот у него первое открытие, о котором писал Борис Соломонович, звучит так – он открыл матрицу плотности. Для слушателей, конечно, это ни о чем не говорит, что это за такая матрица плотности. Но я скажу так: и экспериментаторы, и теоретики обычно рассматривают какие-то явления, находят какие-то эффекты, но есть очень важный тип открытий – это введение нового понятия. В науке – например, в математике, - много веков тому назад ввести понятия нуля и единицы было очень трудно. После того, как были введены ноль и единица, стало легче построить математику. Так вот, в квантовой механике, которая является основой всей современной науки и техники, всех будущих технологий – вот квантовый компьютер сейчас обсуждается и прочее – так вот, это понятие является базовым. Базовых понятий было два – Шредингер, великий австрийский физик, ввел понятие «волновой функции», а Ландау ввел понятие «матрица плотности». И вот на этих двух понятиях, собственно, вся эта наука и строится. Можно, конечно, по-разному относиться. Люди, которые больше эффекты и эксперименты – сверхтекучесть, другие великий открытия – это сфера эффектов, новых формул. А новые понятия… Вот понятие матрицы плотности является, на мой взгляд, одним из величайших прозрений, которые нам позволяют сейчас… мы в МФТИ студентам как раз читаем курсы «Матрица плотности», «Квантовая механика», то есть это то, чем мы живем. А есть другие вещи, которые сделал Ландау. Есть понятие «диамагнетизм Ландау» - тоже очень важное открытие. Все это, кстати, было сделано в 20-е годы, Ландау был очень молодым. Мы знаем, что есть магнитные свойства вещества, все их хорошо знают, все пользуются магнитами. Но есть одно явление – оно называется диамагнетизм, - которое на самом деле с точки зрения классической физики было не очень понятно. Эти магнитики веди себя противоположно тому, как люди ожидали. И вот Ландау первым написал работу, будучи очень молодым, в которой объяснил, как это может быть именно с точки зрения квантовой механики. Квантовая механика – это наука, которая очень далека от нашей обыденной жизни, противоречит нашей интуиции. Там все происходит не так, как, нам кажется, должно происходить. Я один пример приведу, чем это необычно. Есть в квантовой механике такой принцип неопределенности. Он говорит о том, что, предположим, инспектор ГАИ ловит нарушителя Правил дорожного движения где-то у Большого театра за превышение скорости и пишет протокол. И вот он в протоколе пишет – «Я поймал нарушителя около Большого театра, и скорость у него была 120 километров в час». Водитель, предположим, возражает и говорит – «Нет, скорость у меня была не такая. Уточните, она была поменьше». И вот если инспектор ГАИ начинает уточнять эту скорость – 120 км, столько-то метров и так далее, оказывается, он уже не может указать, где он поймал этого водителя – то ли у Большого театра, то ли у кольцевой дороги. То есть имеется такое совершенно непонятное явление, что чем точнее узнается скорость объекта, в данном случае автомобиля, тем более затруднительно сказать, где же произошло событие, и наоборот – чем точнее вы укажете место, тем труднее вам указать скорость. И вот представьте себе – имея дело с такими, казалось бы, трудными для интуитивного восприятия вещами, Ландау открыл это явление диамагнетизма. Это явление прекрасно подтверждено, используется. Есть и другие замечательные открытия, которые приобрели имя Ландау, кроме формул, которые он написал. Вот есть такое явление в плазме – «затухание Ландау». Ну, это более сложные явления, о которых на популярном уровне уже говорить труднее. Я только могу добавить, что когда мы, студенты пришли в Институт физических проблем на семинары, которые вел Лев Давидович Ландау, было очень интересно слушать - он был очень яркий, зажигательный человек, - как он уважаемых профессоров, можно сказать, учил постоянно. И все люди, которые, конечно, великие люди – они уже некоторые и Нобелевские премии получили - были как школьники на этом семинаре Ландау. Это у меня осталось впечатление от старых времен. Конечно, это все связано с тем, что Ландау быстро умел находить решение, быстро понимал, быстро очень входил в проблему, и то, что он сделал – я имею в виду открытия, не только курс Ландау-Лившица, о котором шла речь, конечно, является базой современной теоретической физики на сегодня.

Е.КИСЕЛЕВ: Вот тут у нас есть вопрос от одного из наших радиослушателей. «Скажите, пожалуйста, правда ли, что Ландау сам не писал курс теоретической физики?» - это Владимир спрашивает, говорит, что у Гинзбурга об этом читал.

Б.ГОРОБЕЦ: Ну, это широко известная истина, и если иметь в виду, что писать – это водить рукой пером, то да, этим процессом Ландау не занимался абсолютно. но у него был соавтор – они прекрасно дополняли друг друга. Основным соавтором был Евгений Михайлович Лившиц, тоже выдающийся физик, который написал все 10 томов – 7 при Ландау и 3 уже после того, как Ландау потерял возможность работать.

Е.КИСЕЛЕВ: А вот «Физика для всех» с Китайгородским? То же самое?

Б.ГОРОБЕЦ: Да, но они обсуждали, идея была Ландау. Ландау задавал структуру, систему, и потом все вместе с ним обсуждалось. Каждый параграф.

Е.КИСЕЛЕВ: И диктовал?

Б.ГОРОБЕЦ: Нет, учебники он не диктовал. Письма он диктовал.

Е.КИСЕЛЕВ: Вот какой еще вопрос. «Как относятся гости к воспоминаниям жены Ландау – Коры Ландау?» Вот у меня в руках эта книжка, и ею в свое время многие зачитывались. Она вышла в 2002 году в издательстве Захарова, «Как мы жили» называется. Конкордия Терентьевна Ландау, которая пережила мужа на много лет. Книга вышла уже после ее смерти.

Б.ГОРОБЕЦ: Я плохо отношусь.

Е.КИСЕЛЕВ: Почему?

Б.ГОРОБЕЦ: Ну, там очень много лжи. Там прямая клевета на Лившица. Образ его подан абсолютно черным. Это просто ложь, самая непростительная ложь. Да и образ Ландау, по-моему, там нарисован совсем не таким, каким он представляется и его ученикам… видимо, так? Как Владимир Иванович, книгу-то читали вы Коры?

В.МАНЬКО: Ну, я скажу так – я ее смотрел.

Б.ГОРОБЕЦ: Ну каким-то глуповатым он там представляется.

В.МАНЬКО: Мне проще, конечно, сказать про другую книгу – Майи Бессараб. Я расскажу про нее по простой причине – я был внутренним рецензентом в издательстве «Московский рабочий» именно той книги. Но почему я это упомянул? Вопрос был задан о книге, написанной женой Ландау. Обе книги объединяет то, что писали их женщины. И конечно, он силен элемент такого восприятия жизни ученого не так, как ученого воспринимают коллеги, которые хорошо знают предмет, а восприятие чисто женское, чисто человеческое, и, конечно, в этом смысле очень полярно страстного. Как в том смысле, что высказываются точки зрения не в академическом стиле, так и в том смысле, что оценки, которые делаются явлениям, людям, отношениям, всему, - они, конечно, делаются чисто по-женски.

Е.КИСЕЛЕВ: Я б сказал не по-женски, а беспощадно, бескомпромиссно. Знаете, и мужчины бывают иногда беспощадны и бескомпромиссны в оценках. Владимир Ильич Ленин говорил: «Если рву политически, то рву лично».

В.МАНЬКО: Но что я хочу сказать? Тем не менее, и это моя точка зрения, - я рад, что книжки такой тематики, в том числе и книжка жены Ландау, выходят. Потому что – теперь скажу свою точку зрения, почему она серьезная, - в настоящее время складывается ощущение, что общество по отношению к науке стало немножко менее уважительно относиться, чем раньше. Наука забывается. Это наблюдается в России. Но, к моему удивлению, - мы только что в Лиссабоне с американцами и французами обсуждали эту проблему – то же самое имеет место и в Европе, и в Америке. И вот получается, что молодые люди, которые раньше с энтузиазмом шли в науку, сейчас отклоняются от этого замечательного пути. И в частности это связано с тем, что они много не знают об ученых – не знают их жизни, не знают, к чему они стремятся. И поэтому любые книги, даже если в них есть большие недостатки с точки зрения оценок людей, но говорящие об ученых и об их жизни, об их успехах, они полезны. Вот поэтому я так отвечу на этот вопрос.

Б.ГОРОБЕЦ: А можно мне дополнить?

Е.КИСЕЛЕВ: Вы знаете, мы сейчас вынуждены будем прерваться на минуту-другую, потому что подошло время новостей середины часа на радиостанции «Эхо Москвы», и буквально через минуту-другую мы вернемся в эфир, продолжим программу. Оставайтесь, пожалуйста, с нами.

НОВОСТИ

Е.КИСЕЛЕВ: Мы продолжаем очередной выпуск нашей программы, который сегодня посвящен академику Льву Давидовичу Ландау, лауреату Нобелевской премии по физике, одному из величайших гениев физической науки минувшего столетия. Кстати, я напомню, что сегодня мы работаем в прямом эфире, и вы можете присылать ваши сообщения, ваши вопросы, ваши реплики в виде смсок на номер + 7 985 970 45 45. Уже есть некоторые реплики и некоторые вопросы. Но я сначала хотел бы дать возможность Борису Соломоновичу Горобцу, автору книги о Ландау, доктору геолого-минералогических наук, который является одним из участников нашей сегодняшней программы, продолжить мысль, которую он хотел высказать, потому что перед перерывом мы начали обсуждать мемуары жены Ландау Коры Ландау-Дробынцевой, которые в свое время наделали много шума. Мемуары, вышедшие в 92-м году, спустя почти 20 лет после ее смерти, мемуары, которые она, видимо, писала не для публикации, но, как говорится, рукописи не горят, рано или поздно эта книга увидела свет. Так вот, вы, Борис Соломонович, сказали, что эта книжка вам не понравилась. И я так понимаю, вы хотели обосновать свою точку зрения.

Б.ГОРОБЕЦ: Ну, я обосную еще более простым способом. Так, как это обычно и делают. Сошлюсь на мнение гораздо более авторитетных людей, чем я, и более объективных. Ну, как мы все считаем, мнение Виталия Лазаревича Гинзбурга для нас имеет значение в оценке каких-то явлений, в том числе и литературных, культурных, общественных? Имеет. Вот Виталий Лазаревич Гинзбург выразился об этой книге Коры крайне резко: если кто-то хочет погружаться в ванну… - дальше он назвал то, что я называть не буду из уважения к вашему эфиру, - пусть читает книгу Коры. Это есть в публикации. Дальше. К сожалению, ныне покойный, но исключительно авторитетный физик Евгений Львович Фейнберг, академик из ФИАНа написал гневное протестное письмо в «Московские новости» в 2003 году об этой книге. И, наконец, третий человек – тоже очень известный и крупнейший физик по теории плазмы профессор Рухадзе – в своем предисловии к моей книге он тоже выразил однозначно мнение свое, своей школы и, как он считает, очень многих физиков в том числе. Ну вот таким образом – отсылом на авторитеты – я и пытаюсь обосновать это мнение.

Е.КИСЕЛЕВ: Ну, мне сложно конкурировать с такими авторитетами, как Виталий Лазаревич Гинзбург и другие ученые, имена которых только что прозвучали, но тем не менее, радиослушателям, которые не читали книгу Коры Ландау, я настоятельно рекомендую все-таки ее прочитать, потому что все-таки на мой взгляд – да, она, наверное, была неправа и могла быть неправа в оценках его взаимоотношений с другими учеными, в оценках вклада других ученых в его работу. Быть может, она просто даже не понимала, о чем она говорит и что она пишет, скажем, когда посвятила несколько страниц оценке вклада Евгения Лившица, соавтора Ландау в написание этого 10-томного курса теоретической физики. Но я думаю, что лучше нее мало кто мог знать Ландау как человека, как мужа, как отца, Ландау в личной жизни. И мне кажется, что в моем восприятии со страниц этой книги восстает феерический, нестандартный, очень яркий… ну, мне Ландау, описанный его вдовой, чудовищно симпатичен. Со страницах встает не засушенный кабинетный ученый, а феерический гений. Ну, знаете, кому-то, может быть, не понравится. Вот я просто открыл на первом попавшемся месте – история про то, как звонит Ландау учитель по литературе из школы, который недоволен успехами его сына. Ландау снял трубку. «Я говорю с отцом Игоря Ландау?» «Да». «Я хочу поставить вас в известность, что вам необходимо обратить внимание на ужасный почерк вашего сына». «Что вы? Я видел, как он пишет. И ничего не нахожу. Вы бы посмотрели, как пишу я», - отвечает учителю Ландау. И потом: «Ваш сын плохо пишет сочинения. Если средний ученик пишет сочинения в два листа, то ваш сын на любую тему пишет только полстраницы». Опять-таки Ландау отвечает: «А зачем нужно разливать лишнюю воду по страницам тетради? А как с грамотностью у моего сына? Пишет он грамотно? Благодарю вас за звонок. Я доволен успеваемостью сына. Советую вам – не придавайте большого значения каллиграфии, в наш век это не так уж важно». И как бы комментарий жена: «Сам Ландау в последнем классе школы написал сочинение «Образ Татьяны в поэме Пушкина «Евгений Онегин»: «Татьяна Ларина была очень скучная особа». В сочинении только 6 слов – получил, конечно, «единицу», однако это не помешало ему как физику». Я это воспринимаю просто с восторгом, это очаровательно. Я представляю этих засушенных, бездушных советских учителей, которых было большинство. Я через их руки в свое время в школе прошел и, окончив школу, ни ногой больше на ее порог не ступал, и никакой тоски по ней не испытывал. При том, что были хорошие люди среди учителей, конечно, но в целом вспоминаю школьные годы не с восторгом, а с ужасом. А что касается Ландау, я не думаю, что то, что он когда-то в детстве написал сочинение по книге «Евгений Онегин» всего в 6 слов, умаляет его способности как интеллектуала. Да и, по-моему, это я вас хочу спросить, Ландау был далеко не чужд и другим наукам и искусствам и другим интересам. Правда ведь?

В.МАНЬКО: Вы знаете, что я знаю – это действительно, что Ландау совсем не был сухим человеком, совсем не замыкался только на теоретическую физику. Что касается его увлечений в жизни, мои старшие товарищи – я уже и сам старший товарищ, - которые работали в ФИАНе лет на 10 больше, чем я, рассказывали, как проходили там вечера, как Ландау приходил на эти встречи и даже танцы. Поэтому выразить впечатление, что он был сухим человеком, конечно, совершенно невозможно. Он был страстным человеком, иногда, может быть, слишком – в случаях, когда он вдруг понимал, что кто-то говорил с его точки зрения чушь, он совершенно не стеснялся это сказать. Иногда это было, конечно, даже слишком страстно сказано. А я сейчас с кажу про впечатление о книге. Мне, надо сказать, повезло в жизни. У нас была очень хорошая школа – 1-я школа Ярославской железной дороги, которая находилась в Москве. К удивлению, в этой школе были очень хорошие учителя, и в этом смысле у нас было хорошее преподавание литературы и математики и физики. Я даже могу сказать про своего учителя физики – Шейль Мейревич Коган, который сейчас находится в Лос-Аламосе. Нам очень повезло, потому что из МГУ он на 3 года был распределен учителем в школу…

Е.КИСЕЛЕВ: Кто не знает, Лос-Аламос – это главный ядерный центр США, именно там разрабатывалось американское ядерное оружие, там работали все знаменитые гениальные американские, английские и прочие физики…

Б.ГОРОБЕЦ: И советские. Фукс, например…

Е.КИСЕЛЕВ: Ну, и советские. Если можно Фукса назвать советским физиком, это небольшая натяжка… Замечательное место – я там был в 2000 году, мы снимали как раз о Фуксе фильм, который был показан по НТВ впоследствии – «Похищение огня». К сожалению, это историческое здание сгорело. Там был сильный пожар, и мы были последние телевизионщики, которые сумели запечатлеть вот эти исторические помещения бывшей школы, где размещался клуб и комнаты ученых, в том числе и Фукса. И, кстати, извините, чтоб уж к этому не возвращаться, – тут для вас сообщение пришло из Иллинойса от Антона Архипова: «Большой привет от вашего ученика из университет Иллинойса. Очень интересная передача», - благодарит вас Антон Архипов. Это я говорю специально для Владимира Ивановича Манько. Он учение Ландау, а вот выясняется, что ученики Манько в краях очень отдаленных.

В.МАНЬКО: Антон, спасибо. Вам тоже большой привет. Много наших студентов, выпускников МФТИ сейчас находятся и в Европе, и в США, и в Южной Америке, и в Австралии, в том числе и мои ученики. Их можно считать внуками школы Ландау. Но хотел сказать, что Ландау, уж раз речь зашла об учениках – об этом речь пока не шла, - он, конечно, трепетно относился к новым молодым людям, которые к нему приходили. Уже говорилось - и в книжке Бориса Соломоновича это описано, - что Ландау иногда очень жестко выступал, если ему казалось, что докладчики или оппоненты в беседах говорят что-то не то, он очень резко их обрывал, не считаясь даже с какими-то правилами приличия. Но вот к молодым людям, которых он к себе привлекал, звал, которых он, может быть, в будущем хотел видеть своими учениками, он относился очень вежливо, приветливо. Об экзаменах речь еще не шла. Я не знаю, есть ли это в программе передачи, но тех учеников, которых Ландау выращивал, он пропускал через этот 10-томный курс в смысле большого количества экзаменов, которые он принимал сам – первый и последний – и который принимали его более старшие ученики. И вот когда бы вы к нему ни обращались, когда бы вы к нему ни приходили, он всегда был очень внимателен, воспитывал в людях желание учиться, посвятить себя науке, посвятить себя именно теоретической физике и никогда не отпугивал. Как он это делал уже для более старших товарищей, которых считал вполне способными выдерживать жесткую критику или жесткую дискуссию. Поэтому те мои ученики, которые сейчас находятся где-то далеко за рубежом – вот, в частности, один из замечательных учеников Виктор Васильевич Дадонов – сейчас профессор в городе Бразилиа в Бразилии, так что воспитывает уже и своих учеников. А вот Антон Архипов в США...

Е.КИСЕЛЕВ: Вот Вера, Москва, написала нам: «В науке в России очень мало платят. Поэтому молодежь и идет мало в науку». Вот, видимо, из-за этого теперь ученики ваши кто в Бразилии, кто в Иллинойсе, кто еще где.

В.МАНЬКО: Вы знаете, я могу сказать так – это правда, и я так высказывался, что, может, это даже и хорошо, в кавычках, потому что голодные собаки охотятся лучше. Но опыт показывает, что действительно, когда люди молодые и еще не очень обременены большими стипендиями, большими зарплатами, они стараются работать получше. Но дело в том, что сейчас стало немножко лучше. Это во-первых. Стали лучше платить в науке. Но по-прежнему платят мало. И я уже упоминал, что это явление не только российское. На него жалуются все мои коллеги, в том числе и из США. Жалуются в том смысле, что другие профессии типа экономистов, менеджеров оплачиваются гораздо больше в этих странах тоже. Но опять, я могу сказать – не это главное. В предисловии к книжке Бориса Соломоновича я эту мысль попытался выразить. Конечно, деньги – это важный аспект. Но не все на них замыкается. И конечно, занятие наукой, теоретической физикой – вещь гораздо более интересная, чем делание денег в больших количествах.

Е.КИСЕЛЕВ: Я хочу перебить вас, чтобы что-то от себя добавить. Вы знаете, я примерно год назад, чуть больше, ездил с лекциями по американским университетам. Была у меня такая поездка, меня пригласили прочитать лекции. Разумеется, не по физике, а скорее по наукам политическим. Я в основном рассказывал о том, что у нас в России происходит в нашей внешней и внутренней политике. Но все равно я общался с преподавателями, с профессорами, которые работают на кафедрах самых лучших американских университетов, и я вам должен сказать, что живут они в общем гораздо скромнее, чем здесь у нас думают. Разумеется, некоторые из них, кто имеет очень громкое имя, получают гонорары за какие-то публикации, если у них есть возможность сотрудничать с престижными изданиями, где хорошо платят, за какие-то книги, но далеко не все книги в Америке оплачиваются по очень высокой гонорарной ставке, некоторых привлекают для консультации какие-то крупные частные фирмы, они готовят какие-то аналитические обзоры и статьи и за это получают какие-то дополнительные деньги, но повторяю вам, уважаемые друзья, поверьте мне, это тяжелый хлеб, и если вы хотите зарабатывать приличные деньги в США, даже будучи доцентом или профессором или ассистентом на кафедре какого-нибудь университета с таким громким именем, как Йель или Гарвард или Принстон, вам все равно придется пахать до седьмого пота. Хотя, конечно, платят там все-таки чуточку лучше, чем у нас. Я просто хочу совсем сменить тему и ответить еще на некоторые вопросы – все-таки у нас сегодня профессиональный ученый есть в студии. И вот кто-то среагировал. Андрей – судя по телефону, москвич, - спрашивает вас: «А разве матричный подход был предложен не Гейзенбергом?»

В.МАНЬКО: Это некая путаница. Есть матричная формулировка квантовой механики, и вы тут абсолютно правы. Но понятие «матрицы плотности» - на него претендуют два человека. Это Ландау, второй – тоже замечательный ученый – фон Нойман. Кстати, недавно праздновалось его столетие со дня рождения. Он уже ушел из жизни, конечно. Это тот человек, который изобрел и построил первый компьютер. Так что это знаменитый человек – он тоже сделал много важных открытий. Так вот, понятие «матрицы плотности» до фон Ноймана, а часто именно к фон Нойману относят это открытие, за 4 месяца до фон Ноймана опубликовал первый Ландау, и это его, повторяю, замечательный вклад. Это немножко похожие слова – «матрица плотности» и «матричная формулировка в квантовой механике». Но это разные вещи. И матрица плотности – это Ландау.

Е.КИСЕЛЕВ: А вот Петр, аспирант, теоретический физик спрашивает: «Как Ландау работал над своими задачами? Сколько часов в день? Много ли он делал выкладок на бумаге или все в уме?» От себя спрошу – правда ли, что Ландау любил работать лежа?

В.МАНЬКО: Это правда. Я это могу сказать, потому что когда сдавал экзамен, как раз в такой позе и застал Ландау, поднимаясь к нему. Что-то он там делал, прежде чем начать принимать экзамен.

Е.КИСЕЛЕВ: Дома у него сдавали?

В.МАНЬКО: Да, экзамен сдавался дома, на втором этаже. У него двухэтажное здание, которое и сейчас находится около Институт физических проблем.

Е.КИСЕЛЕВ: Особнячок такой на территории института?

В.МАНЬКО: Да, длинное двухэтажное здание на территории института. И вот там лестница такая. Это правда. А вот то, сколько он бумаги тратил, мне сказать трудно… А времени – я могу сказать, что 24 часа в сутки. И по своему опыту знаю, что это так у всех физиков-теоретиков.

Е.КИСЕЛЕВ: Вот очень интересное сообщение. Вообще обычно я не оглашаю анонимных сообщений, но в данном случае оно настолько интересно, что я нарушу это правило. «Добрый день. Пользуясь случаем, хотим сообщить, что режиссер Лья Хржновский готовит масштабный художественный фильм об академике Ландау, и в середине апреля в Санкт-Петербурге в центре города состоятся съемки этого фильма: Ленинград, 1928 год, время, когда Ландау там учился. Приглашаем всех желающих принять участие в съемках. Фотокастинг проходит в холле Ленфильма ежедневно с 18.00 до 21.00». Николай предлагает нам позвонить сыну Игорю Ландау, сыну Льва Давидовича в Цюрих и спросить его мнение о воспоминаниях. Ну, если б вы, Николай, прислали нам его телефон в Цюрихе, то мы бы, наверное, смогли бы позвонить ему. Мне приходилось слышать от моих друзей, которые живут на даче Мозжинка – это академический поселок под Москвой, недалеко от Звенигорода, - что дача Ландау там пустует, потому что его сын живет за границей. Но вот то, что он живет именно в Цюрихе, я узнаю только от вас. И, к сожалению, при всем желании мы, наверное, не смогли бы сегодня ему позвонить. Ну а что касается съемок на Ленфильме, это чрезвычайно интересно. Так что если кто-то хочет, то пожалуйста. Видите, с 18.00 до 21.00 на Ленфильме ежедневно фотокастинг желающих принять участие в съемках об академике Ландау. Ну, тут меня благодарят за сегодняшнюю программу. Оля, спасибо, я прочитал вашу реплику. Вот интересный вопрос: после аварии Ландау занимался всерьез наукой или он так и не смог вернуться к исследованиям?

Б.ГОРОБЕЦ: Я могу точно ответить, потому что из двух источников перекрестных я это знаю. Первый источник – это Евгений Михайлович Лившиц. Это второй муж моей матери. Мы общались несколько десятилетий очень тесно с ним. Нет, к сожалению, никак. Второй источник – это профессор Найдин Владимир Львович, выдающийся невролог, невропатолог, который лично в течение нескольких месяцев в Институте нейрохирургии Бурденко занимался с Ландау и его реабилитацией. И вот он написал рассказ об этом. Он мне разрешил в книгу вставить большой кусок из этого рассказа. В книге подробно описывается состояние Ландау. Ландау пришел в сознание. Он был адекватен в основном. Он воспринимал информацию обычную, бытовую, даже художественную и так далее. Интеллект у него восстановился до весьма большой степени. Но все-таки, как считает Найдин, не до той степени, когда он мог бы заниматься самым сложным, что только есть в науке – это такими вот абстрактными науками, как высшая математика, теоретическая физика. Он просто физически не мог.

Е.КИСЕЛЕВ: Вот Наталья из Москвы пишет, что можно набрать имя Ландау в Яндексе, найти там ссылку на воспоминания сына Льва Давидовича Игоря - кстати, там, оказывается, есть полемика с гостем моей сегодняшней программы, -узнать все его координаты. Он заметный ученый, и его совсем не трудно найти. Спасибо Наталье. Буду это иметь в виду. Честно говоря, набрать «Ландау» в Яндексе мне не пришло в голову, поскольку у меня было достаточно много разных других источников под рукой, в том числе и книги, которые достались мне от отца, в том числе и тот замечательный курс физики для начинающих – «Физика для всех», написанная им в соавторстве с Китайгородским. Почему-то кто-то из сегодняшних наших слушателей эту книжку ругал…

Б.ГОРОБЕЦ: Нет, эту нет.

Е.КИСЕЛЕВ: Ну пожалуйста. Среди наших слушателей есть разные люди, и кому-то эта книжка может по каким-то соображениям не нравиться. Я не профессионал – я с удовольствием в свое время читал эту книгу. Она, правда…

Б.ГОРОБЕЦ: Там три книги.

Е.КИСЕЛЕВ: Да, три книги, совершенно правильно. Но у меня был только первый том. И я должен сказать, что она, конечно, очень отличалась от школьного учебника. И в этом смысле, с одной стороны, конечно, она была очень интересная, но с другой стороны, что называется, она смущала и вводила меня в сложности взаимоотношений со школьным учителем. А поскольку для меня все-таки гуманитарные науки в школе были на первом месте, я в какой-то момент принял для себя одно из первых осмысленных детских решений – буду-ка я учить физику по учебнику. Потому что в конце концов мне надо получить положенную мне «четверку» или «пятерку», важно было иметь хороший средний балл в аттестате и не злить школьного преподавателя тем, что я прибегаю к каким-то альтернативным источникам. В то время это далеко не всегда приветствовалось. Вот мне кто-то посылает рабочий телефон Игоря Ландау – «найден за полминуты в Интернете». Спасибо, Дмитрий, когда-нибудь воспользуюсь. Возможно, придется о Льве Давидовиче говорить. Тем временем, к сожалению, время наше подошло к концу. Я думаю, что по крайней мере сегодняшний разговор, надеюсь, вызовет большой интерес у нашей аудитории. И книгу уважаемого Бориса Соломоновича Горобца «Круг Ландау» многие, наверное, захотят прочитать, и воспоминания его жены Коры, и посмотрят в Интернете эту полемику, которая между Борисом Соломоновичем и Игорем Львовичем Ландау, которая имела место быть, и вообще будут больше интересоваться историей нашей великой отечественной науки. Спасибо вам. Я напомню, автор книги «Круг Ландау» Борис Горобец и ученик Ландау, доктор физико-математических наук, профессор Владимир Манько были гостями сегодняшнего эфира. До встречи в следующее воскресенье.