Федор Плевако - юрист и судебный оратор - Андрей Тарасов - Наше все - 2008-08-03

Е. КИСЕЛЁВ: Я приветствую всех, кто в эту минуту слушает радио «Эхо Москвы». Это программа «Наше всё». И я, её ведущий, Евгений Киселёв. Мы продолжаем наш проект, историю Отечества в лицах мы пишем по алфавиту. Я напомню, правила такие. Мы рассказываем о героях 20 века, тех, кто хотя бы часть своей жизни прожил после 1905 года, его мы берём за точку отсчёта и идём по алфавиту. Дошли до буквы «П». На букву «П» у нас пять героев. И одного из них вы выбрали сами, голосуя во время специальной передачи, которая периодически в рамках нашего проекта выходит в эфир, когда мы голосованием в прямом эфире по нашим традиционным телефонам определяем одного, а иногда и нескольких героев нашей программы. Вот адвоката Фёдора Никифоровича Плевако, которому сегодня посвящена передача, вы, повторяю, выбрали сами. Это не мой выбор, это не выбор главного редактора «Эхо Москвы» Алексея Венедиктова, или кого-то ещё из ведущих журналистов радиостанции. Это ваш выбор. Как всегда в начале программы портрет нашего героя.

ПОРТРЕТ В ИНТЕРЬЕРЕ ЭПОХИ

Знаменитый русский адвокат Фёдор Никифорович Плевако, родившийся ещё при Николае I, в 1842 году, был, безусловно, человеком 19 века. Впрочем, он дожил и до совершенно иных времён, когда смог применить свои знания и выдающиеся ораторские способности на почве молодого российского парламентаризма, появившегося в России после революции 1905 года. В начале его жизненного пути ничто не предвещало блестящей карьеры. Плевако появился на свет в глухой провинции в городе Троицке Оренбургской губернии, откуда выбиться в столичные знаменитости было крайне затруднительно. Особенно в те времена, когда в обществе господствовали сословные предрассудки, а будущий московский златоуст был внебрачным сыном скромного таможенного чиновника.

Однако, талант и упорство взяли верх. Плевако приехал учиться в Москву. Окончил юридический факультет московского Университета, а тут как раз подоспела судебная реформа, начавшаяся при Александре II в 1864 году. Одной из самых главный и славных дел императора-освободителя. В то время многие скептики, критикуя план реформы, введение суда присяжных и независимой от государства прокуратуры, пророчествовали, будто бы для нового дела в России не найдется людей. Однако, очень быстро в Москве и Питере появились блестящие судебные ораторы. И среди них молодой ещё Плевако.

В народе ходили легенды о феноменальном его красноречии, остроумии, уникальной способности с помощью неожиданных ораторских приемов склонять присяжных на свою сторону, выигрывать самые, казалось бы, безнадежные права, добиваться оправдательных приговоров. Другой знаменитых русский юрист и писатель Анатолий Фёдорович Кони так описывал Плевако: «Скуластое, угловатое лицо калмыцкого типа с широко расставленными глазами, с непослушными прядями длинных темных волос могло бы назваться безобразным, если бы его не освещала внутренняя красота, сквозившая то в общем одушевленном выражении, то в доброй, львиной улыбке, то в огне и блеске говорящих глаз. Его движения были неровны и подчас неловки; неладно сидел на нем адвокатский фрак, а пришепетывающий голос шел, казалось, вразрез с его призванием оратора. Но в этом голосе звучали ноты такой силы и страсти, что он захватывал слушателя и покорял его себе.

Во всей своей повадке был демократ-разночинец, познавший родную жизнь во всех слоях русского общества, способный, не теряя своего достоинства, подыматься до его верхов и опускаться до его "дна" - и тут и там все понимая и всем понятный, всегда отзывчивый и простой». Конец цитаты. Плевако был из той породы адвокатов, в деятельности которых преобладал элемент общественного служения, как пишет Кони, Плевако нередко отдавал оружие своего сильного слова на защиту униженных и оскорблённых, бедных, слабых и тёмных людей, нарушивших закон по заблуждению, или потому, что с ними поступили, хотя и легально, но не по-Божьи. Плевако выступал защитником на громких процессах своего времени, уголовных и политических. Например, на суде над участниками знаменитой Морозовской стачки или на процессе миллионера и прославленного мецената Саввы Мамонтова, в котором. Как сказали бы сегодня, явно ощущалась политическая составляющая.

По словам современников, Плевако, сквозь внешнее обличие защитника выступал трибун, для которого дело было лишь поводом и которому мешала ограда конкретного случая, стеснявшая взмах её крыльев со всей их силой. Не случайно под конец жизни Плевако занялся политикой и был избран депутатом ГД от партии Октябристов, взгляды которых он разделял.

Е. КИСЕЛЁВ: А теперь я хочу представить моих сегодняшних гостей. Здесь у меня в студии адвокат Андрей Семёнович Тарасов. Здравствуйте, Андрей Семёнович.

А. ТАРАСОВ: Добрый день.

Е. КИСЕЛЁВ: И Любовь Викторовна Русева, писатель, которая, в том числе, написала очерк о Фёдоре Никифоровиче Плевако. В предыдущей нашей программе, которая была посвящена Константину Победоносцеву принимал участие заведующий кафедрой истории государства и права юрфака МГУ Владимир Алексеевич Томсинов, он, в частности, говорил о том, что Константин Петрович Победоносцев, хоть и участвовал в разработке целого ряда судебных реформ, весьма негативно относился к институту суда присяжных. И как раз в этом контексте Владимир Алексеевич заговорил о том, что вот, Плевако. У вас будет программа о Плевако. А Плевако, на самом деле был делец, примитивный человек, который работал не на юридическую логику, а на эмоции присяжных. Он был вот таким вот судебным оратором, выступал, как в театре. Действительно, согласитесь, есть огромное количество таких исторических анекдотов, что ли, о том, как Плевако какими-то драматическими приёмами убеждал присяжных единогласно проголосовать за оправдание своего подзащитного.

Там есть классическая история про старушку, которая украла чайник за 50 копеек, а Плевако сказал примерно следующее: «Много бед и испытаний пришлось претерпеть России более чем за тысячелетнее существование. Печенеги терзали ее, половцы, татары, поляки. Двенадцать языков обрушилось на нее, взяли Москву. Все вытерпела, все преодолела Россия, только крепла и росла от испытаний. Но теперь, теперь... старушка украла старый чайник ценою в тридцать копеек. Этого Россия уж, конечно, не выдержит, от этого она погибнет безвозвратно». И старушку, естественно, оправдали. Вот, что Вы на это скажете?

А. ТАРАСОВ: Прежде всего, позвольте, не за 30 копеек, а за 50 копеек, но это Бог с ним. Но на самом деле, расхожие домыслы не только Победоносцева, но и был такой деятель российский и «Записки юриста» книга вышла, некто Борис Самойлович Утевский, который в своё время был даже помощником присяжного поверенного у приятеля, друга Плевако, Николая Платоновича Коробчевского, тоже говорили о том, что Плевако был весьма слабым юристом. На самом деле, это не совсем так. Хотя, отчасти, можно так говорить. Но не специалистам. Каждый из специалистов скажет, что Плевако был неплохим юристом. Безусловно, он применял те формы, которые приносили больший вариант успехов в суде присяжных, поскольку присяжные, 12 человек, люди, не обладающие правовыми знаниями.

Однако, пример хищения чайника старушкой на самом деле, здесь есть правовой смысл, потому, что для того, чтобы деяния признавать преступлением, необходимо общественная опасность этого деяния. Плевако, говоря о том, что хищение чайника за 50 копеек ни в коей мере не потрясёт Россию, как её потрясали набеги печенегов и т.д., он проводил мысль о том, что хищение чайника старушкой за 50 копеек не представляет большой общественной опасности. И именно на этом и был основан вердикт присяжных об оправдании старушки.

Е. КИСЕЛЁВ: Так что же, будем воровать чайники за 50 копеек и уходить от ответственности? Как быть-то? Как наказать старушку?

А. ТАРАСОВ: Дело делу рознь. Наказать разумно. Само по себе судебного рассмотрения, эти переживания, которые старушка пережила, их уже бывает достаточно для того, чтобы предотвратить в дальнейшем ей такие действия. Более интересен и характерен эпизод из выступления Плевако, это тогда, когда тоже старушка на 20 минут позже закрыла свою лавочку, поскольку в царской России было определённое время торговли, она на 20 минут закрыла позже свою лавочку. Плевако применил приём, увидев разночтения в показании времени по часам председателя суда. Прокурора и своих. И он сказал: «Посмотрите, у нас часы золотые, и тем не менее, они показывают разное время. Можно ли спрашивать что-то со старушки, которая на 20 минут позже закрыла свою лавочку, ориентируясь по каким-то там ходикам, возможно, весьма неточным?» И здесь очень глубокий правовой смысл, потому, что в составе преступления закрытия в более позднее время, предусматривает прямой умысел. Человек должен умышленно сознавать, что лавочку надо закрывать, а он её не закрывает.

Так вот, говоря о том, что старушка просто могла перепутать в связи с неточностью хода её ходиков и проводится правовая мысль, что это было сделано по неосторожности, а не по прямому умыслу. А коль скоро не по прямому умыслу, то нет состава преступления. Так что, говорить о Плевако, как о человеке, который всего лишь эффектными ходами, неординарными и влиянием на психологию присяжных, заканчивал свои дела удачно, это не соответствует действительности, мягко говоря. Более того, я должен сказать, что если подвести сальдо-бульдо бухгалтерию проведенных Плевако дел, то мы увидим, что большинство дел, там, где он осуществлял защиту человека, преданного суду, они заканчивались неудачно. Что же касается дел, где Плевако выступал в качестве представителя потерпевшего или гражданского истца по делу, то, во-первых, Фёдор Никифорович очень точно знал и выбирал доверителей, клиентов по этим делам, и поэтому, как правило, его позиция была и обоснована с точки зрения права, поэтому ему не составляло труда эффектно применять и свои ораторские способности.

Е. КИСЕЛЁВ: Хорошо. Скажите пожалуйста, Андрей Семёнович, а какую правовую мысль Плевако проводил, если это не анекдот, в своём таком, разошедшимся по всем ресурсам Интернета, защитном выступлении, когда он призывал присяжных оправдать батюшку, который до этого 30 лет им отпускал грехи. 30 лет он вам отпускал грехи, отпустите ему один грех.

А. ТАРАСОВ: Понимаете, в чём всё дело…

Е. КИСЕЛЁВ: Здесь какая юридическая проводится…

А. ТАРАСОВ: Юридическая правовая мысль элементарна. По уложению о наказаниях 1864 года в том случае, если человек и признавался виновным, то присяжные в своём вердикте могли указывать, что они достоин снисхождения, вовсе не мотивируя. Это уже потом дело коронного судьи, получив вердикт, мотивировать, почему же это подлежит снисхождению. Так что здесь правовая мысль – это та, которая в современном законодательстве предусмотрена статьёй уголовно-процессуального кодекса, предусматривающая смягчающие ответственность обстоятельства. Чистосердечное признание. И в данном случае я полагаю, что батюшка, очевидная вещь, он признавался, каялся и поэтому Плевако сказал: «Вы же видите, что да, совершено. Но он уже раскаялся. И не будем забывать, сколько раз он вам прощал грехи. Так неужели один раз нельзя ему простить грех?» Вот и всё. Та же самая правовая подоплёка. Всегда можно её найти. Нельзя говорить огульно, что это только на эмоциональных вещах.

Кроме всего прочего, может быть, сложно массовому слушателю это. Дело в том, что при решении вопроса наличествует ли состав преступления, отношение лица, совершившего преступление. Либо это умышленное преступление, либо неосторожное. То есть, никто не будет отрицать, что масса так называемых деяний совершаются по неосторожности. Когда человек мог предполагать, что наступит отрицательный результат, но не хотел этого и по преступной халатности, не принял надлежащих мер, последствия наступили. Элементарно те же дорожно-транспортные происшествия. Что же касается уголовного процесса 19 века, начала 20 века по уложениям по наказаниям 1864 года, то там ещё присутствовала и нравственная сторона, т.е. нравственно ли это с точки зрения общества. И на этом и была основана работа присяжных поверенных наших предшественников 19 века, начала 20 века.

Е. КИСЕЛЁВ: Хочу теперь Вас спросить, Любовь Викторовна. Вы написала биографический очерк о Плевако. Чем Вас привлекла его личность?

Л. РУСЕВА: То, что до сих пор говорилось, примеры, которые вы привели, вы знаете, у меня мысль всё время вертелась. Если вырвать что-то из контекста, звучит совершенно по-другому. Первый случай – старушка с чайником. Ведь эти слова, этот пафос, который произнёс Плевако на заседании, это был ответ обвинителю. Потому, что обвинитель, который знал, что Плевако не проигрывает дел, решил его оружие предупредить. Он всё, что только можно было в пользу этой женщины сказать, прокурор заявил: «Да, она бедная, да, ей есть не на что было. Да, она украла» И закончил очень пафосно: «Но, господа! Собственность священна. И если эту собственность позволить грабить, то Россия погибнет». Вот тогда Плевако встал и продолжил точно так же, с таким же пафосом: «Да! Россия столько вынесла! Столько на ней было… А теперь…» И вот тут у него голос предательски дрогнул. «А теперь, господа, после того, что старушка украла этот чайник, Россия безвозвратно погибнет». Это был ответ. Это была дуэль прокурора-обвинителя и Плевако.

У Плевако ещё… На Ваш вопрос я отвечу, я подхожу к этому. Было ещё другое. Опять же, вопрос с батюшкой. Тот же вопрос. Вы привели насчет часов. Он тоже был великолепным актёром. И задача его, как защитника – защитить человека, оправдательный приговор добиться – да. Но с какой позиции Плевако к этому шел? С позиции того, что все мы грешны и есть какие-то определенные ценности, которые нерушимы. И вот с этих позиций, действительно, если человек раскаялся, он да, совершил или проступок, или например, та же защита нашего мецената. Да. Он совершил какие-то ошибки. Но он создал оперу. Он открыл нашего Шаляпина, он всё это сделал. И вот эти ошибки, которые деньги потрачены на какие-то дороги или на ещё что-то…

Е. КИСЕЛЁВ: Вы имеете знаменитый процесс Саввы Мамонтова?

Л. РУСЕВА: Да. И поэтому нужно защищать. Когда пришли актёры и художники. Нужно защищать. Он с этих позиций. Если человек раскаялся, то его можно простить. Но если человек не раскаялся и считает этими всякими обходными путями или где-то кого-то подкупит, вот тут Плевако был беспощаден.

Е. КИСЕЛЁВ: Он не брал на себя защиту нераскаявшихся преступников?

Л. РУСЕВА: Он брал, он мог брать. Допустим, было дело двух жуликов, один другого надул. И он это прекрасно понял. «Хорошо. Я тебя защищу. Но ты для этого мне предоплату дай». «Хорошо. Грабь меня, батюшка. Но защити». И он одного жулика. А другого сумел защитить, того оправдали. Но я не это хотела сказать. Он был защитником. Посмотрите, знаменитое дело Митрофания. Или же знаменитое дело…

А. ТАРАСОВ: Там он был не защитником.

Е. КИСЕЛЁВ: А что за дело?

А. ТАРАСОВ: Там он представлял интересы потерпевших. Это то, о чем я сказал.

Е. КИСЕЛЁВ: Митрофания?

А. ТАРАСОВ: Да. Игуменья Митрофания, которая…

Л. РУСЕВА: А можно я закончу свою мысль? Тогда он был защитником Фролова. В гостинице случай, когда девушка из Сибири, из провинции, приехала поступать в музыкальное училище. Пианисткой хотела стать. И остановилась в гостинице «Черногория», где был хозяином Фролов. А у того именины. Фролов выпил хорошо, а когда гости разошлись, поднялся к девочке в номер. Она отказалась открыть. Он стал стучать:

- Покажи паспорт.

- Утром покажу. Приходите с полицией.

Стали двери выламывать. Эта девочка выбросилась из окна. И сломала руку, зима была, было много снега, она упала в снег и сломала руку. Вы знаете что ещё интересно, когда Плевако прекрасно понимал, что виновен и виновен этот его подзащитный до такой степени, что его не хочется защищать, у него не было этого пафоса. И вот эти процессы, может быть, он и проигрывал. И судьи уже прекрасно понимали, раз Плевако не в ударе, раз он говорит вяло, значит человек виновен, его нужно осудить по всем правилам, по всем нашим законам. А вот тут Фролов. Была бесцветная речь. Но когда очень цинично стал прокурор говорить:

- Я вообще не понимаю, почему девушка бросилась из окна.

Плевако встал и сказал:

- В Сибири есть зверёк горностай. У него белая шубка. Когда за ним гонятся враги, какой-то зверь, который хочет его разорвать. И перед ним какая-то лужа, которую он не может перепрыгнуть, он предпочитает отдаться врагу, чем испачкать свою шубку. Поэтому я понимаю, почему девушка выбросилась из окна.

И Фролова осудили. Вот этой своей фразой защитник, который обязан защищать, он под высшую меру наказания подвёл Фролова. Понимаете? Он покусился на честь девушки. То, что в литературе я читала, его присудили…

А. ТАРАСОВ: Это не совсем так. Оставим это на совести тех литераторов. Я прошу прощения.

Л. РУСЕВА: Я понимаю.

А. ТАРАСОВ: На самом деле, к сожалению, то, что Плевако избран героем вашей передачи, с моей точки зрения, специалиста, надеюсь, что меня таковым считают мои коллеги, не совсем обосновано. Дело в том, что Плевако, я сейчас в некотором роде попытаюсь развенчать ареол славы. Да, он назывался московским златоустом. Да, он считался на ряду с Царь-пушкой и Царь-колоколом, достопримечательностью Москвы.

Е. КИСЕЛЁВ: Здесь я должен Вас перебить, потому, что кем он был на самом деле, Вы расскажете нам после короткой паузы. Сейчас у нас время Новостей середины часа и буквально через минуту-другую мы продолжим нашу программу.

НОВОСТИ

Е. КИСЕЛЁВ: Мы продолжаем программу «Наше всё», которая сегодня посвящена знаменитому адвокату конца 19, начала 20 века Фёдору Никифоровичу Плевако. Это выбор наших радиослушателей. У нас было голосование в Интернете и в Интернете выбрали Пастернака и академика Павлова героями наших программ, а Фёдора Никифоровича Плевако выбрали радиослушатели во время специальной передачи, когда у них была возможность выбирать из восьми разных героев. И вот выбрали. Больше всего проголосовали за Плевако. Поэтому так вот получилось. Но, тем не менее, мой сегодняшний гость, я напомню, в гостях у меня писательница Любовь Викторовна Русева и адвокат, работающий в знаменитой московской конторе «Резник, Гагарин и партнёры», Андрей Семёнович Тарасов. Перед перерывом он начал говорить о том, что, хоть и называли московским златоустом Ф.Н. Плевако, хоть и был он успешным защитником, красноречивым оратором, но на самом деле… Что на самом деле?

А. ТАРАСОВ: На самом деле я вовсе не пытаюсь умалить значимость Плевако среди присяжных поверенных прошлого и позапрошлого века. Но более того, как говорит мой партнёр и коллега Генри Резник, он просто был гений. Да. Успех Плевако, на самом деле, зиждился на том, что он блестяще, моментально мог обыграть любое негативное положение в судебной ситуации. Известно, что Фёдор Никифорович не очень тщательно готовился к ведению дела. Но он был просто гений. Ему Господь даровал такое наитие, умение сходу хлёстким образным словом в то же время обыграть правовую ситуацию и воздействовать на присяжных. Присяжная адвокатура тогда делилась на петербургскую и московскую. В Москве был не менее талантливый присяжный поверенный, друг Плевако, Николай Платонович Корабчевский.

Е. КИСЕЛЁВ: А Плевако был представителем какой адвокатуры?

А. ТАРАСОВ: Он был членом Совета присяжных поверенных московского судебного округа, если быть абсолютно точным.

Е. КИСЕЛЁВ: Он был московским адвокатом. А Корабчевский?

А. ТАРАСОВ: И Корабчевский был московским.

Е. КИСЕЛЁВ: А кто был в Питере звездой?

А. ТАРАСОВ: Король русской присяжной адвокатуры В.Д. Спасович и Арсеньев, Андриевский, литератор. Вот таковы. Не хочу каким-либо образом понизить имя Плевако, но должен сказать, что он был PRIMVS INTER PARES - первый среди равных. И то, только потому, что Фёдор Никифорович очень чётко понимал, это где-то созвучно с современным положением в нашей адвокатуре, что необходимо освещать свою деятельность. Общеизвестно, что…

Е. КИСЕЛЁВ: Освещать в печати?

А. ТАРАСОВ: Да. У Фёдора Никифоровича Плевако был приятель редактор, издатель Абрам Яковлевич Либскеров. Это «Новости дня» была газета. И более того, Фёдор Никифорович зачастую, даже выступая в провинции, а не в Москве, брал с собой г-на Либскерова. Благодаря этому частенько появлялись очерки о ведении дел Фёдора Никифоровича Плевако.

Е. КИСЕЛЁВ: То есть, он заботился о, как сказали бы сегодня…

А. ТАРАСОВ: Об освещении своей правовой деятельности.

Е. КИСЕЛЁВ: …хорошо поставлен пиар.

Л. РУСЕВА: Разрешите ремарку. Дело в том, что тот же Кони, или другие… Плевако невозможно, - так сказал Кони, - подражать.

А. ТАРАСОВ: Безусловно. Особенно его пришепётывающему произношения.

Л. РУСЕВА: Нет, я понимаю. Но все, кто слушал и был на процессах, а на эти процессы люди шли и специально приезжали в Москву, все говорили, что то, что напечатано и сотой доли не отражает той речи устной, то, что говорил Плевако во время суда. Как мы можем теперь судить то, что написано на бумаге? Публика, которая в то время читала где-то в провинции, не слыша самого Плевако, могла ли судить тогда? Этот пиар проигрышный был.

А. ТАРАСОВ: Вы абсолютно правы. Более того, я…

Л. РУСЕВА: Его нужно было слышать, а не читать.

А. ТАРАСОВ: …перечитываю речи Плевако. Они не очень впечатляют в напечатанном виде. Более того, общеизвестно, что Плевако никогда не делал предварительно записей своих речей. Действительно, он был гениален.

Л. РУСЕВА: Он очень упорно готовился к каждому процессу, он знал каждого присяжного. Он очень серьёзно готовился к своим процессам. Поэтому и выигрывал.

А. ТАРАСОВ: Не совсем серьёзно и тщательно, как полагалось бы. Но, безусловно, готовился. Готовился тем, что он знал состав присяжных и тем самым знал, коим образом и на кого возможно действовать. Однако, если почитать речи Плевако, то иногда не очень понятно. В данном случае он несколько противоречит высказыванию Квинтилиана, который говорил, что говорить надо не так, чтобы тебя поняли, а так, чтобы тебя не могли не понять. Если почитать то, что изложено в речах Плевако, не совсем бывает всё понятно. Я не говорю о том, что он злоупотреблял своим пиаром, но я говорю только о том, что, тем не менее, он принимал меры для того, чтобы о нём знали.

Л. РУСЕВА: Я хотела сказать по этому же поводу. Вот иностранец, не знающий русского языка. Он просто слова «Здравствуйте, я ваша тётя», помните, как в анекдоте? Поэтому то, что там написано, это нужно было ещё слышать Плевако, ту интонацию и тот смысл, который он вкладывал в слова. Можно сказать одно, а смысл будет другим. Я не могу не верить, например, Кони. Ну вот не могу не верить той характеристике, которую он дал Плевако. Тот же Спасович, который говорит, что Плевако напечатанный и Плевако в зале суда – это две разные вещи. Судить о речах Плевако не возможно по тому, что напечатано.

А. ТАРАСОВ: В данном случае я с Вами согласен. Я высказал всего лишь своё личное мнение, свой взгляд. Но я ни в коей мере не вправе принижать значимость Плевако. Я действительно не могу судить абсолютно точно, потому, что я никогда, к сожалению, его не слышал.

Е. КИСЕЛЁВ: Во всяком случае, и Вам бы это было как бы не с руки, потому, что Вы являетесь, насколько мне известно, членом комитета, который присуждает адвокатские премии, которые носят имя не Андриевского, не Спасовича, а Плевако.

А. ТАРАСОВ: Это так.

Е. КИСЕЛЁВ: Он знаковая фигура, хотя были и другие яркие адвокаты. Но адвокатские премии, их три, золотая медаль, серебряная и бюст Плевако, они носят его имя.

А. ТАРАСОВ: Да, конечно. И Комитет так называется по награждению.

Е. КИСЕЛЁВ: Вы, по-моему, прежде чем стали членом Комитета, сами одну из этих наград получили.

А. ТАРАСОВ: Да.

Е. КИСЕЛЁВ: А за что, если не секрет? За какие адвокатские заслуги?

А. ТАРАСОВ: Это будет не очень скромно и не совсем…

Е. КИСЕЛЁВ: Я Вас прошу! Вы уж скажите, будьте добры.

А. ТАРАСОВ: Комитет по награждению посчитал, что я достоин золотой медали Плевако за общий вклад в дело развития современной адвокатуры. Вы знаете, что в 2002 году вступил в действие закон об адвокатской деятельности и адвокатуре. Я являюсь и членом Квалификационной комиссии адвокатской палаты Москвы. Комиссия, которая рассматривает дисциплинарные проступки адвокатов, принимает экзамены у лиц, желающих приобрести статус. Ну и говорят, что в чисто профессиональной деятельности несколько дел провёл на достаточном уровне, который отвечает.

Е. КИСЕЛЁВ: Если возвращаться к Ф.Н. Плевако, тут у нас некие разночтения возникли в первой части программы. Любовь Викторовна Русева сказала, что Плевако дел не проигрывал. А Вы говорите, что было много дел, которые он проиграл. И проигрывал, причём, больше дела уголовные, где выступал в роли защитника уголовных преступников. Я правильно Вас понял?

А. ТАРАСОВ: Да.

Е. КИСЕЛЁВ: А выигрывал больше гражданские дела.

А. ТАРАСОВ: Не больше, а практически все. Они могли быть и уголовными, но он представлял интересы не обвиняемого, подсудимого, а интересы гражданского истца или ответчика. И знаменитое дело игуменьи Митрофании, там Плевако представлял интересы потерпевших.

Е. КИСЕЛЁВ: А что за дело? Оно уже раз упоминалось.

А. ТАРАСОВ: Игуменья Митрофания…

Л. РУСЕВА: Очень громкое было дело и очень грязное.

А. ТАРАСОВ: В монастыре игуменья Митрофания подделывала векселя, долговые расписки, документы на денежные требования. Это было раскрыто, масса была потерпевших, которые по этим поддельным векселям и долговым распискам не могли получить денежные средства. И вот Плевако, выступая, говорил о том, что если предыдущее дело про батюшку, когда он говорил, что необходимо простить батюшке, который отпускал вам грехи, отпустить один грех, то здесь он с пафосом говорил: «Представляете! Под сенью крестов, в этой Божьей обители вершились такие чудовищные дела – обман всего мира!» Вот пожалуйста, таким образом Плевако, как в том анекдоте «А с какой мы стороны?», т.е. блестящий оратор, блестящий присяжный поверенный, в зависимости от тех задач, чьи права и интересы он должен защищать, великолепно выступал и представлял интересы.

Е. КИСЕЛЁВ: Это не циничная ли позиция с точки зрения…

А. ТАРАСОВ: Это не циничная позиция изначально.

Е. КИСЕЛЁВ: Неких нравственных основ права?

А. ТАРАСОВ: Нет. Со времени института профессионального защитника, который с Древнего Рима появился, это не цинично. Такой вопрос мне часто задают, а как вы можете защищать убийцу?

Е. КИСЕЛЁВ: Вам приходилось убийц защищать?

А. ТАРАСОВ: Да. У меня был…

Е. КИСЕЛЁВ: Точнее тех, кто обвинялся в убийстве.

А. ТАРАСОВ: У меня одно дело было совершенно жуткое, уже четверть века как прошло, человек убил своего приятеля, разделал его, разрубил, сварил…

Е. КИСЕЛЁВ: Господи, Боже мой…

А. ТАРАСОВ: Спустил в туалет. Поскольку он это делал несколько дней и все части тела в холодильник не влезли, как дело раскрылось, он отдал часть соседке по площадке, сказав, что приятели приехали с охоты и вот у него часть этой оленятины. Нельзя ли у вас в холодильнике. Соседка через два дня, возвращая мясо, случайно два кусочка забыла. Я полагаю, что это было умышленно, она мякоть забыла кусочек, бедро. И стопу. То есть, на супчик, видимо. А затем, когда она всё это развернула, она увидела, что это человеческая стопа, вызвала работников милиции, которые её убеждали, что это фаланга хвоста, показывая на большой палец. Но соседка была акушеркой, говорила, что знает части человеческого тела. И таким образом дело раскрылось. Дальше я трижды заявлял ходатайство о проведении судебно-психиатрической экспертизы, было проведено три экспертизы.

И только третья экспертиза, действительно, признала невменяемым моего подзащитного. В данном случае я не могу сказать, что мне это было ах как приятно, но с другой стороны я был убеждён, что необходимо принять все меры и установить, мог человек отдавать отчёт своей деятельности или нет. Потому, что если это умышленное преступление, тогда он должен быть наказан, но с учётом смягчающих и отягчающих обстоятельств. Но если этот человек невменяемый, его необходимо лечить. Что касается отношения адвоката к осуществлению своей функции, должен сказать так. Во-первых, в Конституции каждому предоставлено право на защиту, а самое главное – при наличии надлежащей защиты судьи, выносящие приговор, не чувствуют себя подобными тем же убийцам, которых судят. Они осознают, что есть люди, которые осуществляют защиту.

И самое главное. Адвокат – это сложная профессия. Мы страдаем за общество. Общество нам сказало. Вот это ваша общественная повинность, публично-правовая обязанность. Потому, что всем приходится…

Е. КИСЕЛЁВ: За эту повинность ещё неплохо платят.

А. ТАРАСОВ: Вы знаете, этот вопрос, безусловно. А как Вы полагаете, за трату нервных клеток, за не 8-часовой рабочий день, а за 24-часовой рабочий день. У меня было дело, когда человек был приговорён в тот период, когда у нас ещё не было моратория. Приговорён к смертной казни. И я никому бы не пожелал те три месяца, которые пережил я до тех пор, пока Верховный суд не переквалифицировал его действия и заменил наказание.

Е. КИСЕЛЁВ: Кстати говоря, возвращаясь к Плевако и к тем временам. Тогда адвокаты какие гонорары имели?

А. ТАРАСОВ: Я так полагаю, что гонорары, которые соответствовали их моральным затратам на проведение, и профессиональным так же, на проведение того или иного дела. Более того, я могу сказать, что есть известная история, когда Фёдор Никифорович Плевако, защищая 28 крестьян из села, которые были привлечены за массовые беспорядки, он не только их защищал бесплатно, но, простите, и три недели кормил за свой счёт, потому, что в ту пору в тюрьмах не кормили, государство не отпускало на это денежные средства. И в современной адвокатуре я могу привести массу примеров своих коллег, когда за 10 рублей ведутся тяжёлые дела. Другой вопрос, что есть масса дел, когда мы можем компенсировать, получив за те дела, позволить себе провести бесплатно дела общественно значимые.

Е. КИСЕЛЁВ: Скажите, пожалуйста, сейчас есть случаи, когда государством назначается защитник. Каким образом государство находит для малоимущего или для человека, который не имеет вообще никаких подобных связей в обществе, как государство назначает сейчас адвоката?

А. ТАРАСОВ: На самом деле, государство должно обратиться в органы адвокатского управления, либо в Совет адвокатской палаты, либо в тот или иной Президиум того адвокатского образования, которое действует на данной территории, и адвокатское образование выделяет адвоката для ведения такого дела.

Е. КИСЕЛЁВ: То есть, это некая повинность адвокатуры, как института гражданского общества.

А. ТАРАСОВ: Совершенно верно. Сейчас эта повинность оплачивается. Более того, мне легче говорить о московском регионе, поскольку я являюсь представителем Московской ГД. В бюджете города Москва предусмотрена ежегодно определённая сумма на выплату вознаграждения тем адвокатам, которые ведут подобные дела.

Е. КИСЕЛЁВ: А как было во времена Плевако?

А. ТАРАСОВ: Во времена Плевако было аналогично. Прежде всего и Совет присяжных поверенных того или иного округа оплачивал работу присяжного, а затем государство так же выделяло. Но это были не очень большие суммы.

Л. РУСЕВА: Я хотела добавить по поводу Плевако, как он получал эти гонорары. Вначале это был студент, содержал семью, мать и своих сестёр. И он пошёл в Кремль заявился в суд. Полтора года он работал, не получал ни копейки, пока ему не сказали: «Твой талант и твои данные быть адвокатом». И он случайно одно дело, на 38 рублей. И суд присяжных… Он выиграл дело. Суд присяжных, 10% от этой суммы. Следующее дело было – 268 рублей. Убыток его потерпевшего был на 268 рублей.

Е. КИСЕЛЁВ: Это были те 268 рублей.

Л. РУСЕВА: Да. Тоже 10%. А потом было на 36 тысяч.

А. ТАРАСОВ: Нет, второе дело на 2 тысячи. Третье дело.

Л. РУСЕВА: Я почему и хотела взять книгу, потому, что там цифры. И после этого назначали. А то, что он был тоже иногда дежурным, его назначали адвокатом, это тоже. И потом я на Ваш вопрос не ответила, в связи с Вашими этими разговорами, беседой, диалогом. Что привлекало меня в Плевако. Я не юрист, у меня другой подход. Не закон, а высокая нравственность Плевако. То, что он поднимал. Почему присяжные были довольны? Я читала, когда люди говорили, что они были счастливы от того, что этот человек заставил задуматься и оценить, подняться над всеми этими бытовыми неурядицами, подняться и оценить человека чисто по-христиански, простить раскаявшегося человека. Но если это убийца, который членит своего друга или товарища, это совершенно уже другое. Из другой области.

А Плевако там поднимался и очень высоко. Почему я закончила свой очерк словами, обычно заканчивающиеся в суде, где выступал Плевако. Подозреваемый виновен? Да. Подозреваемый свободен. Да, суд признавал, что он виновен. И, кстати, Плевако не призывал, пожалуйста. Простите. Я не видела в его речах. А тот же самый священник. Да, я согласен, тут все доказано, он признался в совершённом деянии. Но я только одно хочу сказать. Вы столько лет, он вам отпускал грехи. Теперь он ждёт, не отпустите ли вы один грех. Он не призывал. Или у него было другое. Распахните свои объятия. Если вы считаете виновным этого человека, то карайте и делайте всё, что необходимо. А если вы сомневаетесь в виновности, то прежде чем не доказана окончательно вина в суде, человек не виновен. Не осуждайте. У него не было призыва, он подготавливал присяжных. Он подготавливал суд к восприятию своей точки зрения, к милосердию. И суд шёл. Он не призывал. Я не видела в его речах, которые смотрела. Он – на ваше усмотрение. Он был очень тактичный, он никогда не допускал, он не давил. Если на него давят, он может промолчать. Но это был блестящий оратор.

А. ТАРАСОВ: Я мог бы привести пример, где Фёдор Никифорович, с моей точки зрения устроил совершенно жуткую коллизию со своим коллегой князем Урусовым, тоже был такой присяжный поверенный, весьма известный. Это дело Корицкого, в Рязани слушалось дело. Суду был предан воинский начальник, полковник. Обвинений было несколько. Хищение ценных бумаг, изгнание плода у некой Дмитриевой, которая состояла в связи с этим…

Е. КИСЕЛЁВ: То есть, незаконный аборт.

А. ТАРАСОВ: Да. И вот как раз Урусов защищал Дмитриеву, вдову штабс-капитана, состоявшую в связи с Корицким, а Плевако защищал Корицкого. И там совершенно жуткая коллизия возникла. Спасович участвовал. Он представлял интересы инспектора медицинской управы. Кончилось это тем, что там Фёдор Никифорович Плевако устроил жуткую коллизию, весьма непрофессионально. Это мне легко говорить сейчас, по печатным материалам.

Л. РУСЕВА: И всех оправдали. Ничья была между лучшими нашими адвокатами.

А. ТАРАСОВ: На самом деле, не всех оправдали, а что касается Корицкого – да. Пожалели. Хотя, на самом деле, было признано, что он и способствовал изгнанию плода, и хищению денежных средств. Вот ещё один из примеров. Так что, безусловно прав Резник. Плевако просто гений, который умудрялся из очень непростых дел, благодаря своему умению психологически воздействовать, в то же время глубоко зная закон, оказывать надлежащую правовую помощь. Но не однозначно, что Плевако – это «наше всё». Уверен, что среди присяжных поверенных позапрошлого века и начала прошлого века есть не менее значимые фигуры, фамилии которых я называл.

Е. КИСЕЛЁВ: Ну что ж, я благодарю Андрея Тарасова, адвоката и Любовь Русеву, писателя, автора биографического очерка о Ф.Н. Плевако, которые сегодня приняли участие в нашей очередной программе. До встречи в следующее воскресенье.