Климат и его капризы - Павел Константинов - Открывашка - 2013-10-20

С.БУНТМАН: Ох, ребята, добрый день. Тут всякие нехорошие погодные новости Павел нам принес. Павел Константинов, руководитель метеорологического отдела метеобсерватории МГУ. Здравствуйте, Павел.

П.КОНСТАНТИНОВ: Доброе утро.

С.БУНТМАН: Павел так меланхолично принес такие…Дорогие мои взрослые, все, кто сейчас куда-нибудь едет, выезжает, будьте аккуратны, пожалуйста, и осторожны. На мостах и эстакадах. Все, кто слышит нас, пожалуйста, будьте очень осторожны. Сейчас потихоньку это сходит на нет, но нет еще. Особенно если вы едете в область какую-нибудь, я имею в виду, в Москве, а у себя дома в других городах ориентируйтесь по обстоятельствам. Это же ужас. Я просто приехал и ничего не заметил, даже ничего не почувствовал.

П.КОНСТАНТИНОВ: Первый в этом сезоне гололедица.

С.БУНТМАН: С гололедицей вас, дорогие друзья.

П.КОНСТАНТИНОВ: Поэтому будьте внимательны.

С.БУНТМАН: Да, а сейчас я хочу некоторые долги отдать за прошлую передачу. Вот здесь кто же меня просил… Вот. «Я Аня из Петербурга, мне 5 лет, я умею красить витражи и пони. Очень хочу вашу книжку». 226-я смска, Света Ростовцева, запиши, пожалуйста. А еще передают привет от переводчицы «Пер Гюнта», Аллы Шараповой. Я как раз хотел вам рассказать, вот тут про страшного Пуговичника нам рассказала Елена, а я вам хотел сказать, дорогие ребята и взрослые, если вам попадется «Пер Гюнт», то вы смотрите, кто переводчик. Это обязательно должен быть перевод Аллы Шараповой, это замечательный, просто прекрасный перевод. У меня даже нет слов, чтобы о нем сказать в самых лучших выражениях. Вот Павел, давайте начнем про наш климат и его капризы. Такое ощущение, что он у нас страшно капризничает. Один год в декабре тепло, другой год в октябре снег, потом опять в январе тепло, а потом в феврале как ухнет, а в марте еще лютый мороз. Что-то не то, и что начинаем все мы кряхтеть и говорить: «А вот когда я был маленький, зима была зимой, и я лопаткой в двухметровых сугробах выкапывал пещеры, и так было хорошо, снег был белее». Что ж происходит?

П.КОНСТАНТИНОВ: То есть мы движемся в теме «Пер Гюнта» как раз лопаткой в двухметровых сугробах.

С.БУНТМАН: Да-да-да. Именно.

П.КОНСТАНТИНОВ: На самом деле, кто-то из наших академиков, сейчас точно не помню, кто, но мне нравится это сравнение, кто-то из великих климатологов отечественных сказал, что погода стала более нервной. Это действительно оно так и происходит. Была интересная версия о том, что лет сто назад мы, в принципе, узнавали о том, что происходило на другом краю Земли из газет спустя месяц, и, в общем, информационно мы были не так хорошо обеспечены, как это происходит сейчас.

С.БУНТМАН: Ну, не месяц. Уже был телеграф, уже кабель пустили по дну Атлантического океана.

П.КОНСТАНТИНОВ: Ну, не скажите, потому что были-то места, в которых до этого всего было далеко. Ну, как и сейчас, слава богу, такие места сохранились. И сейчас мы просто больше знаем о том, что происходит, причем практически в прямом эфире. И казалось, что именно поэтому кажется, что больше происходит всяких стихийных погодных бедствий, то есть это такая информационная освещенность. А на самом деле, выяснилось, что действительно, это количество опасных явлений с текущим процессом изменения климата возрастает. И никуда нам от этого не деться. То есть надо к этому просто привыкнуть и принять как данность. Надо быть более собранными, более готовыми. И можно себе это просто представить, потому что климат теплеет, соответственно, атмосфера разогревается, и степеней свободы становится немножечко побольше. То есть вероятностей развития торнадо, тайфунов…

С.БУНТМАН: А чем торнадо от тайфуна отличается?

П.КОНСТАНТИНОВ: Торнадо, во-первых, маленький, тайфун большой, это аналог тропического циклона, о которых мы знаем из приключенческих произведений, там где чуть-чуть рядом буря, а в глазу циклона солнечное небо. Торнадо – это совершенно другого порядка штука. Это, грубо говоря, такое взбесившееся облако. То есть это буквально пара километров. И вот как из США показывают нам картинки, как, допустим, торнадо проходит через город, и полоса разрушений, а в двух метрах стоят нетронутые дома. Это такой очень маленький смерч, да. Охотники за торнадо за ним ездят на джипах, как мы в Ютьюбе можем сейчас хорошо видеть. В принципе, они достаточно редко страдают, такое бывает, конечно, но от него всегда можно либо свернуть, либо уехать.

С.БУНТМАН: А еще вопрос такой. Вот этот смерч, воронка вверх, он как-то движется почему по такому маршруту, а не по иному? Почему она не может броситься тому же самому джипу с криками «Ага!» и накрыть его.

П.КОНСТАНТИНОВ: Потому что, на самом деле, она его не так уж и не любит, наверное, во-первых, а во-вторых, потому что это вопрос именно вот этого теплового следа, по которому она идет, и это формируется достаточно случайно. И, в принципе, несмотря на то, что она идет достаточно, казалось бы, быстро, но на автомобиле от нее уехать реально.

С.БУНТМАН: Про это последний вопрос. Элли что унесло в волшебную страну?

П.КОНСТАНТИНОВ: Элли, на самом деле, вроде как считается, унес именно торнадо. Ну, потому что, насколько я помню из тех времен, когда лопаткой двухметровый снег, опять же, там перенесло не только ее, там же и целый домик перенесло.

С.БУНТМАН: Да, весь домик.

П.КОНСТАНТИНОВ: А это уже торнадо, да.

С.БУНТМАН: Значит, торнадо.

П.КОНСТАНТИНОВ: Заканчивая тему – раньше мы у себя про торнадо почти не слышали, это все были заокеанские страсти, а теперь, последние лет 20, тем не менее, уже начинаем потихонечку. И в московском регионе, и чуть южнее все это происходит.

С.БУНТМАН: Так, теперь несколько общих вопросов. Вот спрашивает у нас Олеся: «Скажите, пожалуйста, где выпадает больше всего снега? Я живу в Снежинске».

П.КОНСТАНТИНОВ: Конечно, хочется ответить Олесе, что Снежинск и есть, соответственно, столица вот этого снега. Но, в принципе, общее правило – снега больше всего выпадает в наших достаточно северных широтах на наветренных склонах различных горных хребтов. То есть, если говорить про Россию, то больше всего снега у нас выпадает на Кавказе и где-то недалеко от района проведения как раз Олимпиады, и на Камчатке. То есть горные регионы, и должно быть достаточно холодно. А если говорить о самых влажных местах, то есть если бы Олеся была из города Дождинск или Ливневка, то это уже совсем другие регионы. Это Гавайи, о которых мы знаем, что там все катаются на серфинге и говорят «Алоха» и ходят в таких красивых бусах, венках, и Индия, то есть в предгорьях Гималаев. Если сравнивать с Москвой, то там выпадает где-то в, я сейчас приблизительно прикидываю, в 20-25 раз больше дождей, чем у нас в столице.

С.БУНТМАН: Это дожди. А вот с чем связано – с нервами последних лет? – то, что прошлой зимой в Москве и в некоторых других районах, на мой взгляд, выпало какое-то дикое количество снега?

П.КОНСТАНТИНОВ: На самом деле, снега реально было много. Конечно, количество было не диким. Если я не ошибаюсь, рекорд все-таки держится где-то по высоте сугробов этой зимой тоже, но не сильно более снежной была зима то ли 2010, то ли 2011.

С.БУНТМАН: Да, там было много.

П.КОНСТАНТИНОВ: В принципе, там за 70 см эти показатели как последней зимой, так и 2-3 года назад. То есть – да, на Москву действительно обрушиваются такие снежные бураны, что вкупе с тем, что в городе это всегда чувствуется больше, ну потому что когда мы видим неубранный снег на улице в городе, у нас сразу законное возмущение, а если это происходит где-то в сельской местности, то вроде как и более привычно.

С.БУНТМАН: Нет, вот как раз в сельской местности, ребята говорят, очень интересное происходит. Когда снег в каких-то местах не убираешь, даже на своем участке, очень интересно срезать к концу и посмотреть, сколько всего было. Причем там есть какие-то подтаявшие кусочки, там можно как-то историю зимы прочитать. Когда потеплее становится, когда…

П.КОНСТАНТИНОВ: Именно так. Мы, во-первых, изучаем это с ребятами в зимних экспедициях. Где-нибудь на севере очень хорошо – там по этому срезу можно посмотреть, сколько оттепелей было. А климат, в принципе, изучают точно так же, только срез по ледникам. Вот как раз в Антарктиде, там, где бурят эти скважины на многие километры, чтобы восстановить климатическую историю, там смысл приблизительно тот же самый, то есть по состоянию льда можно определить, какие климаты сменялись на протяжении всей истории нашей планеты.

С.БУНТМАН: Всей ли истории?

П.КОНСТАНТИНОВ: Ну, не всей, но достаточно большой период, потому что ледяные шапки что Гренландии, что Антарктиды, достаточно древние. Ну, если сравнивать, так, приблизительно, я сейчас боюсь ошибиться, сказав точно, то они где-то всего лишь раз в 7-8 моложе, чем наша Земля. То есть достаточно большой период.

С.БУНТМАН: Конечно, это большой период. Но когда-то Антарктида была без снега?

П.КОНСТАНТИНОВ: Когда-то вообще все было одним материком.

С.БУНТМАН: Включая Антарктиду.

П.КОНСТАНТИНОВ: Да, которая действительно, видимо, была без снега, потому что она находилась, соответственно, ближе к экваториальным областям планеты, наиболее теплым. Когда-то, действительно, это было так. Но когда они все разъехались, тогда из-за ее положения там неминуемо образовалась эта шапка сперва из снега, потом изо льда. И вот за все эти десятки или даже сотни тысяч лет там намело четыре километра снега.

С.БУНТМАН: Себе четырехтысячник гору представьте такую.

П.КОНСТАНТИНОВ: Вот, а у нас в Москве всего 70 см за зиму.

С.БУНТМАН: Так что ничего, ребята.

П.КОНСТАНТИНОВ: Прорвемся.

С.БУНТМАН: Мария спрашивает, гололед – не муж ли гололедицы? У меня всегда преследовало такое ощущение. Да, гололед и жена его гололедица. Нет, это совершенно разные явления, в которых мы, по-моему, путаемся.

П.КОНСТАНТИНОВ: Да, на самом деле, в них все путаются. Потому что они действительно выглядят как муж и жена. Но общее правило: то, что сегодня на дорогах, это гололедица, то есть когда у вас замерзает то, что было в жидком состоянии до этого, а вот гололед – вот то, что в Москве прошел ледяной дождь, это частный случай гололеда. То есть когда что-то выпадающее сверху сразу замерзает на всем – на вас, соответственно, вот я четко помню, что на волосах тогда хорошо все это дело замерзало, на машине, на дереве, на проводах, которые обрываются. Вот это все гололед.

С.БУНТМАН: То есть – если у меня в усах сосульки, это гололед, да?

П.КОНСТАНТИНОВ: Единственное – если вы не пересекаете Антарктиду. Там у вас и без гололеда в усах сосульки будут.

С.БУНТМАН: Ага, ну хорошо. Это до того времени, как я стану пересекать Антарктиду.

П.КОНСТАНТИНОВ: Но тогда уже придется менять общие представления. В общем, если сверху ничего не льется, а внизу скользко, особенно если это дело происходит ночью, то скорее всего это, конечно, гололедица. А есть еще наледь – это когда у вас прорвало трубу, и вся вода замерзла где угодно. Или, там, на реке сверху проруби – это уже наледь. То есть, на самом деле, они не муж и жена, да еще их и трое, а с наледью они непонятно в каких отношениях.

С.БУНТМАН: Ну, я надеюсь, что в плохих. Потому что наледь – это кто-то виноват, такое ощущение. Вадим спрашивает – а правда, что зима будет очень ледяной? Ученые обещают небывалые морозы. Вот эти пресловутые «ученые».

П.КОНСТАНТИНОВ: Британские, наверное.

С.БУНТМАН: Я думаю, что британские те самые, да. Так вот от чего же это зависит?

П.КОНСТАНТИНОВ: На самом деле, эти прогнозы на то, какой будет предстоящая зима, пока еще самые неточные. К примеру, прогноз на завтра сбывается в 19-ти случаях из 20-ти, то тут уже технологии поднялись достаточно высоко. Лет 50 назад было по-другому. Точность была гораздо хуже. А прогнозы именно на сезон пока еще не очень удачные.

С.БУНТМАН: А почему? Нет таких средств?

П.КОНСТАНТИНОВ: А потому что за 14 дней атмосфера полностью обновляется. Технология краткосрочного прогноза, которая всегда развивалась гораздо более активно, людям нужно было знать погоду, она работает только на двухнедельном временном отрезке. А дальше начинается уже нечто среднее между погодой и климатом. Климат – это то, что у нас зимой холодно, а летом тепло, и мы себе это понимаем, а погода – это то, что будет завтра, пойдет ли завтра дождь. И вот как раз на масштабе сезонов начинается вот такой провал в технологиях между прогнозированием климата и прогнозированием погоды. Поэтому я не рекомендовал бы сильно расстраиваться по поводу подобных заявлений ну и следить за нашими отечественными производителями, потому что, как ни странно, именно в таких сложных и непонятных ситуациях мы прогнозируем едва ли не лучше всех. Потому что все прогнозируют плохо, а мы делаем это лучше всех. То есть с прогнозом погоды мы никогда не были ведущей страной, к сожалению, с климатом у нас было чуточку получше, а вот в этом промежуточке, поскольку никому ничего не понятно…

С.БУНТМАН: Да, мы лучшие из плохих.

П.КОНСТАНТИНОВ: Поэтому если слышите от наших, то имеет смысл верить, а наши, по-моему, как раз считают, что ничего страшного не ожидается.

С.БУНТМАН: «Снежинск как раз находится у подножья Уральского хребта». Мы Олесю запишем, она у нас часто бывает. «У нас в Москве живет родная тетя, мы часто ездим к ней, и в этом году почему-то у нас в Питере было теплее. Обычно – наоборот. Хотим попросить книгу». Ну ладно, книгу-то мы дадим, я запишу, 235-я смска. Как у нас? Москва и Петербург – у меня всегда было четко, и мои родители были убеждены, когда смотрели прогноз погоды, что в Москву идет из Петербурга. Вот какая сегодня в Петербурге была погода, такая завтра будет в Москве. Ну, примерно так.

П.КОНСТАНТИНОВ: Ну, практически оно не примерно так, но часто оно так и бывает. С другой стороны, если мы вспомним не так давно ушедши сентябрь, то в Москве лили дожди, а в Санкт-Петербурге была еще даже не золотая, а солнечная вполне осень, там можно было сентябрем как раз наслаждаться. Поэтому бывает и не так.

С.БУНТМАН: То есть здесь правила нет устойчивого какого-то.

П.КОНСТАНТИНОВ: Если ветер у вас северо-западный или западный, что бывает в наших местах чаще всего, то тогда, в принципе, это работает. Но никто не поручится за то, что это сработает именно в тот день, когда вам будет нужно.

С.БУНТМАН: Андрей вспоминает, что в 56-м году торнадо прошел у станции Покровка Клинского района Московской области. Ну, а какая разница между торнадо и смерчем, вот у нас еще спрашивают.

П.КОНСТАНТИНОВ: На самом деле, смерч, вот тут некоторая путаница из-за того, что все названия пришли к нам из-за океана, где есть и то, и другое, и третье. Смерч – это только над водой. Когда водяной столб стоит. Очень часто отдыхающие на Черноморском побережье в августе их видят. Но они практически никогда не выходят на сушу, и проблем от них, в принципе, немного.

С.БУНТМАН: Ну, если суденышко какое-нибудь.

П.КОНСТАНТИНОВ: Ну, суденышки за этим внимательно следят, потому что для них это важно. Поэтому смерч – это всегда над водой, а торнадо – вот есть такое слово «тром», это точный перевод на русский язык, но оно непопулярно, поскольку их мало и информационных поводов, соответственно, тоже не очень много. Вот если так вспомнить, случаи, когда в российской истории торнадо проходили тромы через населенные пункты, вот насчет Покровки я, признаться, точно не знаю, но среди крупных это Иваново, 1984 год, и Краснозаводск, вот буквально недавно, 2010 год. Всего два случая, вдумайтесь. А в Штатах это по несколько случаев в год.

С.БУНТМАН: Да, это просто жизнь, почти быт. Андрей, об этом вспоминали. Я жил в Фирсановке, когда был маленький, это то же направление, и теперь я вспоминаю, что об этом говорили, говорили 5-7 лет спустя. Это произвело очень большое впечатление. «А приметы сбываются?» - спрашивает Ира. Вот, например, если сегодня солнечно, значит, в феврале будет то-то и то-то.

П.КОНСТАНТИНОВ: К сожалению, уже сейчас приметы абсолютно бесполезны, потому что они потеряли полную связь с местом своего возникновения. Когда-то, возможно, каждая примета там, где она народилась, она и работала. Но потом люди перемещались и портили все, потому что перевозили приметы с места на место. Если бы этого не происходило, то приметы, которые накапливали все знания поколений о погоде, остались бы чем-то таким сакральным для каждого из мест – для Москвы, для Санкт-Петербурга, для Урала. Но люди перевозили приметы друг с другом, и в итоге получилась такая путаница, что невозможно понять, что откуда приехало и какая примета вообще где появилась.

С.БУНТМАН: Вот этот всеобщий народный календарь.

П.КОНСТАНТИНОВ: Мы сами друг друга запутали, да. К сожалению. Поэтому уже на приметы мало кто смотрит сейчас.

С.БУНТМАН: Хорошо. Давайте прервемся. Накапливаем вопросы о климате и о погоде. С Павлом Константиновым поговорим еще через пять минут.

НОВОСТИ

С.БУНТМАН: Ну что же, мы продолжаем. Павел Константинов. Говорим мы о климате и о погоде. Ну вот называли смерчем то, что происходит на суше: «Бабушка видела в молодости смерч из пыли в степи столбиком, называли его смерчем».

П.КОНСТАНТИНОВ: Ну, в принципе, похоже. И выглядит так еще. Был случай, однажды нам позвонил, еще тогда в Гидрометцентр кто-то из корреспондентов, который увидел, как в Москве из пыли закручивается такой небольшой как раз вихорек порядка человеческого роста. Его успокоили, сказали, что все нормально, ничего не произойдет, но он позвонил через две минуты и спросил: «А если я в него руку суну, что произойдет?» Поэтому вот эти вот смерчеподобные штуки беспокоят абсолютно всех, и очень хорошо, что бабушка запомнила. Это как раз говорит о том, что она очень внимательно, видимо, относилась к таким интересным вещам.

С.БУНТМАН: Хорошо, мы сейчас некоторые долги исполним. 235-я смска, запиши, пожалуйста. И Давид, мне понравилось, как он ответил, потому что он ответил сам, и по-человечески, а не энциклопедически на вопрос, заданный на «Детской площадке». 258-я смска, пусть его позвонят, и Давид пускай выберет книжку какую-нибудь. А у нас сейчас, можно сказать, что… как бы это сформулировать-то половчее… Мы живем в том же климате, что и сколько лет назад? Вот мы в каком-то климатическом периоде живем? Есть ли периоды такие изменения климата?

П.КОНСТАНТИНОВ: Есть. В принципе, мы живем в межледниковье. То есть это не только климат, это вообще период как раз геологической истории. Но климат еще зависит от колебаний количества солнечного тепла, которое к нам приходит, и от него как раз зависели смены геологических эпох в истории человечества, которое существовала. И вот сейчас, по разным данным, несмотря на то, что сейчас, считается, идет процесс потепления климата, именно солнечный фактор меняет свой знак, то есть если где-то в начале нулевых годов вроде бы количество солнечного тепла немножечко, на доли процентов возрастала, то сейчас оно должно убывать, и по идее сейчас должно было бы наступить похолодание. Но этого пока не наступает. Как раз по наиболее распространенным мнениям, из-за антропогенной нашей промышленной деятельности.

С.БУНТМАН: А может, мы не портим, а наоборот, уравновешиваем, и не будет скоро нового ледникового периода?

П.КОНСТАНТИНОВ: И не будет Антарктиды, и не будет у нас Голландии с Санкт-Петербургом из-за повышения уровня моря. Так что, в принципе, может, и так. Кто знает.

С.БУНТМАН: А мы действительно много всего портим?

П.КОНСТАНТИНОВ: В принципе, подходит сейчас к тому, что если еще лет десять назад считалось, что 50 на 50, то есть непонятно было, портим или не портим, то сейчас где-то процентов на 90 уже уверены, что портим. Я бы привел как пример – это такое лекарство, которое клинических испытаний не прошло, но скорее всего, лечит. То есть – скорее всего, портим.

С.БУНТМАН: А что-то можно сделать?

П.КОНСТАНТИНОВ: Ну, безусловно. Нужно беречь электроэнергию, как вариант, не выбрасывать пластиковые стаканчики с пластиковыми бутылками. Но это, в общем, мне кажется, все культурные люди знают. В принципе, ничего сверхъестественного. То есть даже если делать на таком уровне, все равно можно сэкономить достаточно много.

С.БУНТМАН: Да. Ну, попробуем. Вообще, хорошо бы, если бы никто не выбрасывал всей этой дряни. Сейчас ведь научились производить всякие разлагающиеся пакеты, стаканчики.

П.КОНСТАНТИНОВ: Бумажные стаканчики, опять же, вспоминаем времена, когда лопаткой снег. Стаканчики-то были бумажные, для мороженого. И когда оно таяло, то как раз бумажный стаканчик промокал.

С.БУНТМАН: Самое страшное – вываливалось дно!

П.КОНСТАНТИНОВ: Я даже не обсуждаю это, потому что это вообще была трагедия. Особенно если еще на какую-нибудь одежду, тогда совсем обидно.

С.БУНТМАН: И ты уже смотришь, принимаешь меры, держишь…

П.КОНСТАНТИНОВ: А главное – родители смотрят. Когда потом все вывалилось, вроде как…

С.БУНТМАН: Ну да. Да-да. А нового никто не даст. Ладно, это все грустные истории. «А бывают ли в городах большие торнадо, которые сносят деревья?» Почему-то торнадо у нас всех заинтересовало. Это Лиза из Казани. Запиши, 267-я смска.

П.КОНСТАНТИНОВ: Бывает. И дома, и деревья, и машины уносит. К сожалению, это происходит. И вот в российских городах в последние годы тоже стало происходить. То есть бывает. Города вообще источник повышенной опасности для всяких ветровых волнений. То есть тут и без торнадо в Москве в 98-м и в 2000-м количество поваленных деревьев из-за штормового ветра шло на тысячи.

С.БУНТМАН: Тогда нам объясняли, что было очень-очень жарко, а потом пришел другой фронт…

П.КОНСТАНТИНОВ: И резко стало холодно.

С.БУНТМАН: И на стыке этом все и случилось. Как в 98-м году, и потом так бывало.

П.КОНСТАНТИНОВ: Да, именно так. Но если эти стыки еще наиболее активны, то есть разница температур совсем большая, то как раз торнадо и случается. Поэтому США и страдают, что у них с одной стороны Гренландия недалеко, а с другой стороны Мексиканский залив.

С.БУНТМАН: Вот как получилось. Отцы-пилигримы что-то не там высадились, получается.

П.КОНСТАНТИНОВ: Где бы ни высадились.

С.БУНТМАН: Хотя это чудесная земля. Да и наша замечательная. Так что, по-моему, главное тут жить по-человечески и стараться все беречь. А если все-таки мы не будем особо все разогревать, то когда наступит следующий ледниковый период?

П.КОНСТАНТИНОВ: Ну, я думаю, что…

С.БУНТМАН: Или такого прогноза нет?

П.КОНСТАНТИНОВ: Я думаю, на наш век хватит. И на всех, кто слушает эту передачу, я думаю, что и внуки их еще без ледникового периода останутся, но вообще, в принципе, уже постепенно дело к тому пойдет, если, соответственно, это нагнетание не будет настолько большим, чтобы это дело все убрать, но если бы мы жили на идеальной планете Земля, то, наверное, где-то через сотни лет уже предвестники появились бы. Ну, обычно так и происходило на протяжении всей истории. Ну и, кстати, из-за изменений климата, мы говорили немного об этом перед передачей, считается, что человек и стал ходить на двух ногах. Потому что когда климат стал меняться, есть стало местами нечего, и чтобы переходить на новые территории, нужно было быстро преодолевать большие расстояния, а это удобно делать как раз на двух ногах. Обезьянам это не нужно было, то есть они обитали в пределах небольших территорий, и поэтому там удобнее как раз на четырех, потому что можно подняться и что-то сорвать, а в остальном четыре ноги удобнее, чем две. Но если нужно быстро преодолеть большое расстояние, то тут как раз человек идеальное…

С.БУНТМАН: А как же все наши гепарды замечательные, которые скачут и бегают?

П.КОНСТАНТИНОВ: Ну, мы-то не от гепардов, может, конечно, к сожалению, учитывая популярность картинок с кошками и котятами в интернете, многие согласились бы от гепардов, от рысей, от других кошачьих, но у нас генетическая-то родня, к счастью или к сожалению, другая.

С.БУНТМАН: То есть у нас, в частности, и из-за этого произошло то, что мы стали прямоходящими.

П.КОНСТАНТИНОВ: Да, тем мы и стали отличаться как раз в плане передвижения, что нас изменение климата погнало в поиск лучшей жизни.

С.БУНТМАН: А вот еще вопрос у нас такой. Как меняют погоду большие здания и застройка? Вот я, например, всегда чувствую, что когда я захожу на Новый Арбат, тут всегда странный ветер какой-то и так далее, тут совершенно другая погода получается, даже по сравнению с переулками.

П.КОНСТАНТИНОВ: Во-первых, она теплее. То есть застройка формирует такие острова повышенной температуры в центре города, которые мы все, конечно же, наблюдаем. Ну вспомните, в 10 часов вечера в Москве летом еще вполне можно ходить в рубашке, а за городом вы уже без куртки или без толстовки в принципе никуда не выйдете, потому что холодает. Во-первых, эти большие здания излучают тепло, поэтому становится теплее. А во-вторых, они изменяют воздушный поток, и если строить бездумно, то тогда можно получать достаточно неприятные последствия. В том числе внезапные усиления ветра при атмосферных фронтах, может как раз неправильная застройка благоприятствовать штормам, которые будут валить деревья и, может, даже рекламные щиты. В этом плане это все сильно меняет. Так что вы абсолютно правы. И ваш жизненный опыт вас не обманывает. Как и наших слушателей.

С.БУНТМАН: Я, правда, считал, что Новый Арбат был первоначально построен для того, чтобы здесь обдувать самолеты, то есть как аэродинамическая труба, а потом его случайно заставили домами и поместили министерства, а на другой стороне поселили жителей.

П.КОНСТАНТИНОВ: А самолеты куда делись?

С.БУНТМАН: А самолеты так и не привезли. Это просто в стадии проекта поменяли. Не завезли. Вот смотрите, замечательно. «Уважаемые, вы пугаете детей». Дальше: «А куда же бросать стаканчики?» «А вот кто запустил производство…» и так далее. Дорогие мои ребята, во-первых, я хочу, чтобы мы с вами напугались на всю жизнь и не бросали бы с вами ни бутылки, ни пакеты, ни стаканы где попадя. Есть такие места, хотя мы еще не научились сортировать мусор, но все равно лучше их отправить на свалку и в мусорный бак, чем бросить рядом у себя на газон, в лесу, особенно мне очень нравится.

П.КОНСТАНТИНОВ: В лесу, на озере, в речку. Действительно, конечно, лучше туда, где этот мусор будет утилизирован. Тем более, что уже раздельный сбор мусора все-таки и у нас в городах тоже есть.

С.БУНТМАН: Начинает приживаться каким-то образом, да.

П.КОНСТАНТИНОВ: Мы видим вот эти разноцветные мусорки, в которые надо все разное бросать. Так что тут лучше пугаться и бросать, чем не пугаться и все замусорить.

С.БУНТМАН: И, между прочим, мне кажется, самая толковая реклама этого свойства на щите висела: «Они переживут ваших внуков», и там были показаны все эти бутылки, стаканчики.

П.КОНСТАНТИНОВ: И не только внуков. Насколько я помню, это 400-500 лет, это вообще-то 10 поколений, если не больше.

С.БУНТМАН: Только не рассказывайте, что вы нарочно это делаете, чтобы наши потомки больше о нас узнали. Они узнают, какими мы были свиньями. Извините, дорогие свиньи, что я вас обижаю сравнениями.

П.КОНСТАНТИНОВ: И устыдятся нас.

С.БУНТМАН: Так. «Вот вы говорите, что климат теплеет, а другие говорят, что сильно холодает. Как на самом деле?»

П.КОНСТАНТИНОВ: На самом деле, он теплеет, и тут важно смотреть не по конкретной зиме, и если кто-то замерз или промочил ноги, то сразу значит, что с климатом что-то не то в отрицательную сторону. По всей планете климат устойчиво теплеет последние уже 120 лет, и это ощущается не только в промышленных районах, но даже в тех местах, где в радиусе тысяч километров нет ни одного завода. То есть на Гавайях, в этих полностью отрезанных от деятельности человека и от промышленных производств местах, даже там ощущается вот это вот среднее потепление всеобщего планетарного климата. То есть вся атмосфера разогревается. Другой вопрос – это может распределяться неравномерно, где-то теплеет больше, где-то теплеет меньше. Но вот у нас в России, где бы холодало или теплело мало, практически нет. То есть у нас север теплеет очень сильно, центральный район прилично, ну а хуже всего с потеплением, как ни странно, в районе столицы грядущей Олимпиады.

С.БУНТМАН: Теплеет?

П.КОНСТАНТИНОВ: Там практически не теплеет, но там, в общем-то, этого и не надо. Там и так тепло.

С.БУНТМАН: Да.

П.КОНСТАНТИНОВ: Олимпиада-то зимняя.

С.БУНТМАН: Да. Вот говорят – меняются магнитные полюса Земли. А правда меняются?

П.КОНСТАНТИНОВ: Ну, в принципе, такое беспокойство есть. Правда, это совсем уже не климат ни разу. Но в принципе да. Такое беспокойство у географов, которые занимаются именно всякими магнитными сферами, оно существует, да. То есть они менялись раньше, да, это бывало.

С.БУНТМАН: Вопрос был задан довольно давно – а влияет ли Луна на наш климат?

П.КОНСТАНТИНОВ: На приливы и отливы влияет. Вот с Луной непонятно. Считается, что по идее вроде бы должна, но пока еще непонятно. Ну и тут еще такая история, что Луна всегда с нами, поэтому ничего сильно не меняется. Климат и все геофизичесие законы, они общие для системы Земли вместе с Луной.

С.БУНТМАН: То есть это всегда. Сколько Луна при нас существует.

П.КОНСТАНТИНОВ: Она при нас практически всегда существует, поэтому… А климат менялся, соответственно, все время.

С.БУНТМАН: Света, у меня большая просьба – чтобы мне принесли таинственный вопрос. Ира спрашивает, что будет с вечной мерзлотой.

П.КОНСТАНТИНОВ: Будет таять.

С.БУНТМАН: А с ней происходит что-нибудь сейчас?

П.КОНСТАНТИНОВ: Да, она тает. И действительно, в наших полярных поселках это, в принципе, проблема. Потому что если она будет таять активно, то вся инфраструктура действительно поплывет. Но с этим ничего не поделаешь, то есть надо к этому готовиться и уже сейчас кое-что перестраивать, поскольку тут, к сожалению, двух мнений быть не может – когда тепло, лед тает, и даже тот лед, который в Земле, все равно начинает оттаивать. Может, и не так быстро, но все равно достаточно уверенно.

С.БУНТМАН: И в промежуточном результате что получается? Там, где вечная мерзлота, что получается – какое-то гигантское болото или что?

П.КОНСТАНТИНОВ: Ну, может получиться болото, а может, поскольку раньше земля была, как камень, эта вот ледяная, и, допустим, дома там строились на сваях, то когда эта земля превращается в такую вот кашу и сваи не держатся, дом элементарно расползается, как небольшой шалаш. Может, мы этим кого-то и испугаем, но этого, действительно, может, и стоит бояться.

С.БУНТМАН: Лена спрашивает. Вот у нас есть такое место в Москве – Балчуг, он до сих пор считается полюсом тепла?

П.КОНСТАНТИНОВ: До сих пор.

С.БУНТМАН: И даже несмотря на гостиницу?

П.КОНСТАНТИНОВ: Ну, от нее холодом не веет. В 2010 году там температура поднималась до 39 градусов, и для всей Москвы это рекорд. То есть как при хорошем гриппе.

С.БУНТМАН: Еще у нас здесь замечательно. Вот когда разгоняют облака или еще что-то делают, это правда делают? И как это влияет на погоду? Не портит ли это нам климат?

П.КОНСТАНТИНОВ: Это абсолютно реально делают, климат это скорее всего не портит в его большом проявлении, а просто вся та влага, которая накапливается в облаках, сцеживается перед Москвой. И когда в Москве облака разогнали, как вы знаете, на даче в Подмосковье всегда идут дожди. И раньше это делали с применением различных химреагентов, теперь все стало попроще, это углекислый газ или цемент, поэтому все достаточно экологично.

С.БУНТМАН: Цементный дождь идет, нет?

П.КОНСТАНТИНОВ: Просто потом можно видеть некоторые зацементированности отдельные на листьях или где-нибудь. Но это, опять же, безопасно. В принципе. Но были и скандалы международные. Поскольку разгон облаков – это наша, можно сказать, отечественная разработка, мы ее в 90-х годах активно продавали всяким странам, в том числе и достаточно засушливого пояса, и были международные скандалы из-за того, что одна страна в условиях, когда дождей мало, все дожди региона сцедила у себя, а у остальных началась реальная засуха. Голод, международный скандал. А виноваты во всем, конечно, русские.

С.БУНТМАН: Ну конечно.

П.КОНСТАНТИНОВ: Это реальная история из середины 90-х. Вроде как разобрались, но осадок остался.

С.БУНТМАН: Прелесть какая. Павел Константинов. Спасибо большое. А теперь я расскажу, как все на самом деле. Вот сейчас мы говорили, говорили. На самом деле, громы и молнии – это посылает нам, в частности, один из славянских богов. И вот сейчас вы для программы «Говорим по-русски» скажете – какой из этих богов посылает громы и молнии – Хорс, Стрибог или Перун? Получите вы подарок. +7 985 9704545. А мы с вами прощаемся. Всего вам доброго, до свидания, до следующего воскресенья.