Ракета "Ангара" и новая российская космонавтика - Николай Моисеев - Арсенал - 2014-06-09
А.НАРЫШКИН: Добрый вечер всем, кто нас слушает, в эфире программа «Арсенал», ведущие в студии Анатолий Ермолин, Александр Куренной и Алексей Нарышкин. В гостях у нас сегодня Николай Моисеев, член ВПКомиссии при правительстве РФ. Наша тема «Ракета «Ангара» и новая российская космонавтика». Скажу честно – когда вчера увидел на сайте название темы, был в легком шоке, подумал – дожили, в программе обсуждаем ракеты, потом отдельно спутники, потом детали. Но открыл Википедию и понял, что «Ангара» на самом деле это круто.
Объясните, почему на самом деле это «наше все»?
Н.МОИСЕЕВ: Ну, я бы не сказал, что это «наше все», но это важный этап развития нашей отечественной космонавтики, напомню, что решение о разработке «Ангары» было принято достаточно давно, в 94-м году. Цель, которая была поставлена перед разработчиками, перед отечественной ракетно-космической промышленностью, звучала так: обеспечить независимый доступ России в космос. То есть, с помощью этой новой ракеты, «Ангара», нужно обеспечить вывод космических аппаратов, которые ранее мы могли запускать с Байконура, с нашего отечественного космодрома Плесецк. Такая задача была поставлена руководством страны.
Это не значит, что мы отказываемся от дальнейшего использования космодрома Байконур, он по-прежнему востребован, по-прежнему используется в гражданских целях. Но должен сказать, что к настоящему времени военнослужащих на Байконуре не осталось, он полностью перешел под гражданскую юрисдикцию, там главным является Роскосмос, а военные совершенно справедливо поставили в свое время перед руководством страны задачу, чтобы была возможность в любое время, на основе тех решений, которые принимаются руководством страны, его военным руководством, осуществить запас любого спутника с российской территории. В данном случае шла речь о космодроме Плесецк.
А.НАРЫШКИН: Почему «Ангару» нельзя запускать с территории Казахстана? Тяжело туда ракеты доставлять?
Н.МОИСЕЕВ: Смысла никакого нет запускать «Ангару» с Байконура – там есть «Протон».
А.НАРЫШКИН: А если есть «Протон», зачем «Ангара»?
Н.МОИСЕЕВ: Я вам четко рассказал про задачу, которая ставилась: осуществить запуск всей номенклатуры нагрузок, чтобы РФ имела возможность, с российского космодрома.
А.НАРЫШКИН: А почему «Протоны» нельзя с Плесецка?
Н.МОИСЕЕВ: Потому что там нет пусковой установки. Поэтому такая задача была поставлена и так звучала. И сейчас фактически работы находятся на завершающей стадии, в этом месяце, надеюсь, будут произведен запуск «Ангары-1».
А.НАРЫШКИН: 25 июня?
Н.МОИСЕЕВ: Да, это директивная дата. Но тут техника, с точностью до часов и минут никогда спрогнозировать нельзя, но все идет по плану. Недавно Рогозин заслушал всех основных исполнителей – генерального конструктора, руководство Роскосмоса, - все доложили, что все идет исходя из этой директивной даты.
А.КУРЕННОЙ: Дата – это здорово. Но не всегда здорово привязываться к датам. Мы уверены, что на 100% проект проработан, и вообще, насколько усилен контроль именно работы над «Ангарой» после недавних некоторых наших неудач?
Н.МОИСЕЕВ: Сейчас завершаются и завершен этап комплексных испытаний, дата определяется исходя из технической готовности ракеты. И если бы были какие-то сомнения в том, что она не готова, никто бы эту дату не назначил, никто бы грех на душу себе не взял. Это определяется технической готовностью. Все, - генконструктор, Нестеров, руководство Центра Хруничева, «Роскосмоса», Минобороны, которые детально в еженедельном режиме все это заслушивало, - все подтверждают, что все идет штатно и ракета находится в такой степени готовности. Которая позволяет перейти к этапу летных испытаний в ближайшее время. После 15 числа будет заседание госкомиссии, которая еще раз детально заслушает все доклады, доклады, которые базируются на тщательном техническом анализе головных институтов, и если все еще раз подтвердят, то состоится дата 25 июня.
А.ЕРМОЛИН: С точки зрения тактико-технических характеристик, чем «Протон» от «Ангары» отличатся?
Н.МОИСЕЕВ: Что нового в этом проекте, есть ли здесь какой-то прорыв, - вы об этом спрашивали. Должен сказать, тут три принципиальных момента. Первый – фактически в этом проекте за счет создания двух базовых модулей мы получаем весь спектр ракет легкого, среднего и тяжелого класса, - «Ангара-1», «Ангара-3» и «Ангара-5».
А.НАРЫШКИН: То есть, в зависимости от тяжести, она может дальше лететь, или больше перевозить?
Н.МОИСЕЕВ: В зависимости от компоновки «Ангара-1» это один модуль, один двигатель, РД-191, «Ангара-3», три модуля. «Ангара-1" это четыре тонны, на низкую орбиту, "Ангара-3" - 14,5, «Ангара-5" это 4,5 тонны - это с Плесецка.
А.НАРЫШКИН: А в конце июня кто полетит?
Н.МОИСЕЕВ: Первый базовый модуль, который потом объединяется в связке, и получается либо "Ангара-3", либо "Ангара-5".
А.НАРЫШКИН: Такой конструктор?
Н.МОИСЕЕВ: Ну, так спроектировали. Это второй принципиальный момент. И здесь я должен сказать, что этого в мировой космонавтике еще не было. Один технический комплекс, дна пусковая установка позволяет запускать все три трипа «Ангары». Это абсолютное "ноу-хау".
А.НАРЫШКИН: "Ноу-хау" для нас, или в мире?
Н.МОИСЕЕВ: В мире. Таких проектов не было. Всегда для ракет легкого, среднего или тяжелого класса, - бывает иногда легкого и среднего класса одна пусковая установка, но чтобы весь спектр нагрузок и весь спектр проектов легкого, среднего и тяжелого класса пускали с одной пусковой установки, - этого нет, это реализовано в проекте «Ангара». Это удешевляет проект в том смысле, что не надо строить три отдельных стартовых стола.
А.НАРЫШКИН: Третье преимущество – новизна?
Н.МОИСЕЕВ: Третье - по сравнению с «Протоном» это экологически чистый носитель, имеется в виду – кислород, керосин.
А.НАРЫШКИН: В отличие от гептила, как мы помним, разлился, когда упал «Протон», и казахи бегали, переживали.
Н.МОИСЕЕВ: Все бегали и переживали, потому что ничего хорошего в этом нет. Это три принципиальных момента. И должен сказать, что второй принципиальный момент – это отличительная черта. Конечно, конструкторы, безусловно, после того, как завершается один проект, у них чешутся руки улучшить это, и это правильно. Но сказать сейчас, что «Ангара» морально устарела – думаю, на это никто не имеет права.
А.КУРЕННОЙ: «Ангара» это чистый грузовик, или она предназначена для пилотируемых полетов?
Н.МОИСЕЕВ: На сегодняшний день он готовился для Плесецка как грузовик, но сейчас даны поручения и прорабатывается вопрос о том, что на Восточном будет решаться задача и пилотируемого запуска. Потому что все для этого есть Там есть процедуры, связанные с тем, что нужна летная квалификация, ответственность существенно выше, поэтому есть процедуры, по которым ракета получает летную квалификацию для пилотируемых запусков. И первое - она должна в грузовом варианте обкататься.
А.НАРЫШКИН: Олег вас до сих пор не понял: «Все равно непонятно, в чем принципиальное отличие Ангары от Протона, - используются все те же функциональные блоки. Почему просто нельзя построить пусковую платформу в России для «Протона»?
Н.МОИСЕЕВ: Если мы построим пусковую установку для «Протона», то мы сможем распускать только ракету носитель тяжелого класса, экологически грязную, использующую гептил. «Ангара» это экологическая, пара: кислород, керосин, и второе – имея одну пусковую установку мы сможем запускать весь спектр нагрузок, использовать Ангару легкого, среднего и тяжелого класса.
А.НАРЫШКИН: Почти 20 лет прошло с того момента, как пришла идея сделать «Ангару» до запуска, который ожидается в конце июня. В чем проблема? И даже сам пуск откладывался на протяжении 10 лет.
Н.МОИСЕЕВ: Проблема была не техническая. Задача была обеспечивать гарантированный доступ с российского космодрома в космос. Безусловно, эта задача в условиях, когда мы имели в 90-е гг. хроническое недофинансирование, она откладывалась «на потом», и финансирование, фактически пошло где-то с 2006 года. Я должен повторить цифру, которая уже звучала в одной из ваших передач, - что с 94-го года, с момента принятия решения о разработке в течение 12 лет, было выделено на проект где-то около 4% от необходимой суммы. Финансирование пошло фактически с 2006 года, поэтому тут удивляться не нужно.
А.НАРЫШКИН: Если переведем это в рубли – это сколько? Я встречал сумму в сто миллиардов рублей.
Н.МОИСЕЕВ: Ну, где-то так, - около 100 миллиардов. Это и пусковая установка, и все эти дела.
А.НАРЫШКИН: Сколько стоит одна самая простая «Ангара»?
Н.МОИСЕЕВ: Знаете, вам сейчас на этот вопрос никто не ответит. Потому что стоимость серийной ракеты зависит от серии. После того, как мы закажем – одно дело, как мы будем ее эксплуатировать. Сейчас идет проект, и это стоимость проекта, всех проектно-изыскательских работ, ОКРовских, работы многочисленных коллективов по разработке всех составных частей. А стоимость серийная ракета – это другой вопрос.
А.НАРЫШКИН: Это будет дороже, чем одна ракета «Протон»?
Н.МОИСЕЕВ: Надеемся, что это будут сравнимые вещи, или ненамного дороже. Все зависит от количества, от серии используемых ракет и от технического перевооружения предприятий.
Вы знаете, что реализуется большая программа технического перевооружения предприятий оборонно-промышленного комплекса, в том числе и ракетно-космической отрасли, программа развития ОПК, и даже, если зайти на Центр Хруничева и на ряд предприятий кооперации, там стоит станок, написано, - во сколько раз повышена производительность.
Поэтому вопрос стоимости серии, безусловно, поставлена задача и будет решаться, чтобы она была конкурентоспособная. Но это не главное.
А.НАРЫШКИН: Сколько сейчас у нас штук «Ангары»? Одна полетит в конце июня, а готовые есть?
Н.МОИСЕЕВ: Сейчас работает "Ангара-1", после этого пойдет тяжелая ракета.
А.НАРЫШКИН: В конце года?
Н.МОИСЕЕВ: Да, будет отправлена в Плесецк.
А.НАРЫШКИН: То есть две штуки есть?
Н.МОИСЕЕВ: И в работе есть.
А.КУРЕННОЙ: А проявляет ли запад, а может, и Восток – они тоже активно сейчас в это лезут, интерес к «Ангаре», есть ли какие-то контракты на будущее?
Н.МОИСЕЕВ: Интерес появляется после того, как ракета подтвердила свою квалификацию. Сейчас у Центра Хруничева есть заказы от Минобороны, и в первую очередь, «Ангара» делается для наших, государственных нужд, нужд Минобороны. Безусловно, у нее есть и коммерческие перспективы, но они проявятся после того, как мы начнем использовать ее для внутренних целей. И это ведь не самое главное. Самое главное – решить наши задачи.
А.ЕРМОЛИН: Какие аналоги есть в других странах?
Н.МОИСЕЕВ: «Ариан-5» в Европе.
А.НАРЫШКИН: Медведев вначале года говорил, что «Ангара» обязательно буде конкурентоспособной.
Н.МОИСЕЕВ: Ну, по характеристикам она понятна.
А.НАРЫШКИН: А "Ариан" уже летает?
Н.МОИСЕЕВ: Да, летает.
А.НАРЫШКИН: У нас лучше будет?
Н.МОИСЕЕВ: У нас по-другому будет, и надеюсь, лучше. И в первую очередь, для наших задач. Очень большие заявили «Спейс-Икс" с Фальконами, США, поэтому это все конкуренция.
А.НАРЫШКИН: В Китае аналог есть?
Н.МОИСЕЕВ: Да, есть аналоги. Но там они гептильные.
А.НАРЫШКИН: Получается, что мы позже всех? все космические державы свои ракеты уже позапускали.
Н.МОИСЕЕВ: Что значит – позже всех? Мы решаем задачи с помощью «Протона», мы решаем класс этих нагрузок, мы выводим все, что нужно, с помощью «Протона», участвуем на мировом рынке и идем, в том числе, и вперед в этой части. Может быть не так быстро, как хотелось бы, но я вам объяснил, что здесь задача стояла такая, скорость решения которой зависит от многих факторов, в том числе, от внешнеполитических.
А.ЕРМОЛИН: Был такой проект «Энергия», наши слушатели пишут, что это был действительно прорывной, инновационный проект. Какая у него судьба?
Н.МОИСЕЕВ: «Энергия» были два запуска. Первый запуск был со спутником.
А.ЕРМОЛИН: По сути, это носитель Бурана?
Н.МОИСЕЕВ: А второй был запуск, когда вместо этой полезной нагрузки была эта птичка, «Буран». Проект был потом заморожен, еще в советское время. Почему? Не нашлось тогда задач для этого всего дела.
А.НАРЫШКИН: Капитан Колесников, наш постоянный слушатель, задает вопрос: «Может ли ракета носитель «Ангара» запускаться с других иностранных космодромов, например, с куру или с морской платформы Силанч? Закладывалась такая возможность в проекте при написании технического задания?»
Н.МОИСЕЕВ: Нет, такая возможность не закладывалась, потому что ставилась задача запуска с российского космодрома. Если появится коммерческий проект на острове Рождество, или где-то еще, на бразильском космодроме – нужно построить пусковую установку, как мы сделали для «Союза» на куру, и после этого наши «Союзы» прекрасно летают из французской Гвианы.
А.НАРЫШКИН: «Ангара» может летать только в космос, доставлять грузы на МКС, выводить спутники, или использоваться в военных целях, например, погрузим туда какую-нибудь ядерную боеголовку?
Н.МОИСЕЕВ: Теоретически – ну, не знаю, для доставки ядерных боеголовок у нас есть достаточное количество. Для боевой ракетной техники совершенно другие требования предъявляются - время от получения команды до запуска, постоянная готовность.
А.НАРЫШКИН: А если представить, что у нас нет «Тополей», теоретически?
Н.МОИСЕЕВ: Теоретически можно, что угодно, моно в чемодане привезти. Но время подготовки все-таки несколько суток – нужно заправить жидкий кислород, керосин, это не ампульные ракеты, которые с раскрученными гироскопами, которые готовы в течение секунд осуществить запуск. Поэтому это теоретическая возможность, которая не имеет никакого практического смысла.
А.НАРЫШКИН: 25-го июня – первый запуск «Ангары». Хочу спросить наших радиослушателей – полетит ли «Ангара» 25 июня? Будет ли успешным ее первый запуск? Если вы считаете, что она успешно полетит, и куда надо – 660-06-64, если не полетит, будут накладки - у нас иногда такое бывает в космической отрасли - 660-06-65. Прерываемся на новости и затем вернемся в студию.
А.ЕРМОЛИН: А ставки?
НОВОСТИ
А.НАРЫШКИН: Продолжаем программу. Перед перерывом на новости мы объявили голосование - полетит ли «Ангара» 25 июня? Будет ли успешным ее первый запуск? Аудиторию разорвало ровно пополам.
Н.МОИСЕЕВ: Прошу прощения – итоги голосования не совсем корректные, вы мой голос не учли.
А.НАРЫШКИН: Мы можем добавить, и на десятую процента изменится. 48,4% наших радиослушателей считают, что ракета Ангара успешно выполнит свой первый полет.
Н.МОИСЕЕВ: И я в том числе.
А.НАРЫШКИН: Но все-таки чуть больше, 51,6% считают, что запуск «Ангары» будет неуспешным. И последний вопрос про «Ангару» - куда она прилетит?
Н.МОИСЕЕВ: Это испытательный полет/, просто вывод макета спутника на низкую орбиту.
А.НАРЫШКИН: Вдруг она куда-то упадет, не туда?
Н.МОИСЕЕВ: Долетит, куда надо.
А.НАРЫШКИН: Все, тему «Ангары» закрыли.
А.КУРЕННОЙ: У меня по Восточному был вопрос. У нас там кое-какие изменения произошли, руководство пополнилось, - это с чем в большей степени связано, с тем, что отклоняемся от графика, или увидели, что нужна надстройка в менеджменте?
Н.МОИСЕЕВ: Да, в этом дело. Для того, чтобы проект реализовался вовремя. Я напомню, что в следующем году, по указу президента, должен быть осуществлен запуск до конца года, стартовый комплекс строится, - там несколько объектов – технический, стартовый комплекс. Возвращаясь к вопросу, для чего еще один космодром, - такие вопросы часто задают. Должен сказать по странам – у США 9 космодромов, правда, они не всегда используются. В Китае – 4, в Бразилии – два. У нас, кроме Плесецка, - правда, он давно не используется и вряд ли будет для этих целей использоваться, - Капустин Яр, с него были запуски. Вот сейчас появляется Восточный. Поэтому это важнейший проект, который - ну, я уже говорил в предыдущей передаче, что для того, чтобы оптимально запускать нагрузки на весь диапазон наклонений, вообще говоря, нужно несколько космодромов. Один как можно севернее, другой – как можно южнее, в идеале один на полюсе поставить, другой на экваторе, а третий по середине.
А.НАРЫШКИН: А у нас есть такие планы?
Н.МОИСЕЕВ: Нет, это чисто теоретическая возможность.
А.НАРЫШКИН: Но мы же говорим про космическую базу на Луне – почему не построить космодром на полюсе?
Н.МОИСЕЕВ: Ну, можно и с этих космодромов запускать. Просто по наклонению, - если запускать на геостационарную орбиту, выгоднее запускать с экватора. На солнечно-синхронные орбиты – ближе к северным широтам.
А.НАРЫШКИН: Вместо экватора у нас сейчас Байконур?
Н.МОИСЕЕВ: Байконур, у которого 46 градусов северной широты, у Восточного чуть больше 50, Плесецк это уже почти 63 градуса. Каждый градус – это энергетика, и, стало быть, лишние килограммы, или наоборот, недостающие, которые мы водим на ту или иную орбиту.
А.ЕРМОЛИН: Самый короткий – Куру, по-моему?
Н.МОИСЕЕВ: Два градуса северной широты, ближе к экватору. За счет этого только 15% выводимой массы «Союз» дополнительно выводит по сравнению с Плесецком.
А.НАРЫШКИН: Андрей из Ярославской области: «Есть ли у нас новые типы двигателей хотя бы в проектах?2
Н.МОИСЕЕВ: В проектах, безусловно, есть, проработки ведутся.
А.НАРЫШКИН: Куда их цеплять будем?
Н.МОИСЕЕВ: Ну, сейчас активно обсуждается вопрос возобновления и реализации проекта по созданию сверхтяжелого носителя. Если решать задачи полета к Луне, то нужны, конечно, сверхтяжелые носители. Кстати, «Энергия» дала очень хороший проект, и, безусловно, этот задел, который был создан, будет востребован. Просто этот проект несколько опередил время, и не нашлось задач для использования этого носителя.
А.ЕРМОЛИН: Был вопрос про «Сатурн» американский.
Н.МОИСЕЕВ: Да, лунный проект.
А.ЕРМОЛИН: Ему принадлежит мировой рекорд по выводу в космическое пространство максимальных грузов?
Н.МОИСЕЕВ: Да, и где-то близко была наша «Энергия». В тоннах я не скажу, но это близкого класса носители.
А.ЕРМОЛИН: Насколько это актуально – рассматривать новые полеты к Луне?
А.КУРЕННОЙ: И к Марсу.
А.НАРЫШКИН: К Солнцу.
Н.МОИСЕЕВ: Мы тут подходим к вопросу приоритетов российской космонавтики, основным направлениям развития. Все-таки, если говорить о действующих документах, а это основа политики РФ в области космоса, там совершенно справедливо первый приоритет - отечественная орбитальная группировка. Была такая концепция, которую энтузиасты давненько разрабатывали, концепция, которую можно назвать «космическое хозяйство Земли».
Что имеется в виду? Что у каждой отрасли, - на примере связи мы видим, насколько тесно связана эта отрасль с тем, как функционирует и какие возможности предоставляет орбитальная группировка связи. Точно так же и для других отраслей эта концепция достаточно плодотворна. В том смысле, что возможности использования космических средств для решения наших наземных задач, далеко не раскрыта и не использована в значительной степени. Здесь надо сказать, что говоря о пилотируемых полетах, в значительной степени сейчас где-то на распутье, или обсуждается, в каком плане продолжать дальше пилотируемые полеты, доказывать кому-то, что мы можем держать и обеспечивать сколь угодно длительный полет космонавтов уже никому не нужно, - все это мы уже доказали.
Но здесь нужно иметь в виду, что за это время накоплен громадный опыт проведения научных прикладных исследований из космоса, и сейчас нужно, при формировании задач, при определении задач пилотируемой космонавтики на следующий период внимательно посмотреть этот задел. Потому что были технологические эксперименты, совершенно понятна, и многими странами исследуется возможность получения новых материалов в космосе – вот эти условия микрогравитации, невесомости открывают совершенно новые возможности для получения веществ с новыми свойствами - сверхчистых материалов для электроники.
Были у нас эксперименты по медицине очень интересные. В свое время там даже проведение эксперимента по получению сверхчистого инсулина в условиях космического пространства. То есть, эти вопросы на самом деле не праздные. И сейчас, наряду с проектами по освоению других орбит и совершение межпланетных путешествий, нужно очень внимательно посмотреть это направление.
Это может открыть совершенно новые возможности для решения народно-хозяйственных задач здесь, на Земле.
А.ЕРМОЛИН: А не тесно в космосе? Если сейчас каждая отрасль будет там разворачивать группировки, подгурппировки? Ведь огромное количество мусора космического сейчас.
Н.МОИСЕЕВ: Мусор – это отдельная проблема, с которой нужно бороться и меры принимаются. Это является предметом международных переговоров и выработки мер, которые должны осуществлять все страны, которые занимаются космической деятельности.
А с точки зрения тесноты - тут мы опять подходим к оптимальному составу орбитальной группировки.
А.ЕРМОЛИН: Вы просчитывали, сколько оптимально спутников – не только наших, а вообще, - сколько места в космосе есть для спутников?
Н.МОИСЕЕВ: Места там хватит всем. Состав мировой орбитальной группировки – около 1100 спутников в настоящее время. Если говорить об оптимальном составе, который нужен для той или иной страны, можно привести пример США – они на протяжении 10-15 лет держат орбитальную группировку в чуть побольше 400 спутников. Наверное, это тот состав, который позволяет решать на достаточно качественном уровне те задачи в области навигации. Метеорологии, наблюдения земли.
А.ЕРМОЛИН: У нас – в четыре раза меньше?
Н.МОИСЕЕВ: Но навигацию мы решаем полностью, и ряд других правлений, те, по которым достаточно далеко продвинулись по технологическим полетам и еще ряд направлений, по которым мы находимся в элите мировой космонавтики. И таких направлений достаточно много.
А.НАРЫШКИН: Вице-премьер Рогозин несколько недель назад в очередной раз разозлился на американцев и сказал, что через несколько лет МКС прекратит свое существование.
Н.МОИСЕЕВ: Он сказал не так. Надо внимательно слушать, что у нас говорят вице-премьеры. Он сказал: на заявления мы будем отвечать заявлениями, на действия будем отвечать действиями. В ответ на заявление США, что они прекращают сотрудничество по ряду направлений в космосе, было сделано заявление, что мы тоже можем прекратить сотрудничество в области МКС.
А.НАРЫШКИН: Не будем пускать американцев?
Н.МОИСЕЕВ: Это заявление. Если американцы перейдут к действиям, то вопрос наших действия – это вопрос участия наших и других стран в этом проекте регулируется ратифицированными межправительственными соглашениями. Тогда надо входить в процедуру выхода из этого соглашения. Рогозин седлал заявление, а до этого сказал: на заявление мы отвечаем заявлением. Заявление он сделал шикарное, на мой взгляд, которое должно заставить задуматься наших партнеров. Потому что крупнейший международный проект, и аналог которого в мировом научно-техническом сотрудничестве, наверное, нет, - он уникальный, - не хотелось, чтобы он так бесславно закончился, когда рассорились все основные игроки.
Хотя должен сказать, что в том соглашении международном такие возможности, даже экзотические, в свое время прорабатывались. И там даже предусмотрены действия стран в случае совершения уголовного преступления на борту МКС и процесс экстрадиции – даже такие вопросы прописаны.
А.КУРЕННОЙ: Это уже какая-то научная фантастика.
Н.МОИСЕЕВ: Это не фантастика – читайте документы, там все это написано. То есть, все там прописано.
А.ЕРМОЛИН: Есть какие-то идеи другого рода делать орбитальные станции - на Луне, и так далее. Есть хороший пример, когда многие страны объединились, в том числе, капитал и работы, - есть подобного масштаба другие международные проекты?
Н.МОИСЕЕВ: Они обсуждаются. Но сейчас самый крупный проект это, безусловно, проект МКС. Многие ученые, которые профессионально занимаются космонавтикой, уверены, что если будет проект пилотируемого полета к Марксу, то он, безусловно, будет международный. Освоение Луны тоже в значительной степени должно объединить страны. Во-первых, это финансово обременительно, во-вторых, всегда космос был ареной международного сотрудничества, начиная с запуска первого спутника.
А.ЕРМОЛИН: И конкуренции.
Н.МОИСЕЕВ: И сотрудничества. Философы космонавтики говорят, что первый же спутник объединил все страны, потому что он за один виток облетел такое количество стран и соединил орбитой, пролетая над разными странами. Поэтому это всегда, с одной стороны арена сотрудничества. С другой стороны, безусловно, в ряде области, в первую очередь, в оборонной тематике это, конечно, соперничество.
А.НАРЫШКИН: Нам своя орбитальная станция не нужна в перспективе? Отношения с США разные – вдруг они пойдут дальше заявлений, будут какие-то действия?
Н.МОИСЕЕВ: Если будут какие-то действия, безусловно, мы будем предпринимать ответные шаги. И если говорить о чисто теоретической ситуации выхода - мы долго эксплуатировали, и у нас была своя национальная станция. Это в данном случае определяется не позицией США – мы самодостаточны. Мы реализуем, наша ракетно-космическая промышленность способна реализовать любой проект, в том числе, создание самостоятельной орбитальной станции для решения конкретных задач, которые будут стоять перед ними. Никто просто так запускать станцию, чтобы удивить американцев, не будет.
А.НАРЫШКИН: Если фантазировать – есть большие сложности в отношениях с США и Европой. Мы выгоним всех с МКС в открытый космос, или отправим что-то сове, - например, «Мир-2».
А.КУРЕННОЙ: А можем ли мы отправить? Тут вопрос юрисдикции МКС.
Н.МОИСЕЕВ: Есть процедура выхода из проекта МКС.
А.ЕРМОЛИН: Я имею в виду юридически. Территория воздушного судна – это территория РФ.
Н.МОИСЕЕВ: На МКС есть американский сегмент, есть европейский, есть японский.
А.ЕРМОЛИН: То есть, мы никого оттуда не выгоним, даже если очень захотим. Потому что это международная территория, по сути дела, состоящая из неких сегментов.
Н.МОИСЕЕВ: Нет, извините. Это проект, в котором четко зафиксирован российский сегмент.
А.ЕРМОЛИН: То есть, мы можем развестись?
Н.МОИСЕЕВ: Можем. Если вы рассматриваете чисто теоретическую возможность, - да, можем отделить наш российский сегмент и эксплуатировать его дальше в одиночку. Но для чего это нужно?
А.ЕРМОЛИН: То есть, все это прописано и предусмотрено?
Н.МОИСЕЕВ: Да. Если вас интересует именно это, то есть такая возможность. Я вам уже приводил пример - в документах прописаны вопросы экстрадиции.
А.ЕРМОЛИН: Уходи из моего сектора в свой сектор.
А.КУРЕННОЙ: Законы Азимова. А мы действительно всерьез готовимся к полету на Марс, разрабатывается эта программа?
Н.МОИСЕЕВ: Что значит – всерьез? Вопросы технической готовности, разработки отдельных ключевых элементов на уровне научно-исследовательских работ, создание транспортно-энергетического модуля, который, кстати, может пригодиться не только для полетов на марс, но и для совершенно дургих целей – они велись давно, и сейчас ведутся.
Но все-таки космонавтика становится более прагматичной – для решения каких задач? Если будут сформулированы эти задачи, никто просто так на Марс, - или научные задачи, или практические задачи.
А.НАРЫШКИН: Получается, что сейчас нет никакого смысла лететь на Марс?
Н.МОИСЕЕВ: Лет 8-10 назад была программа «Гордон-2030», где он по разным отраслям экономики собирал и спрашивал прогнозы, что будет в 2030 г. Я тогда сделал на этой передаче заявление, и сейчас от него не отказываюсь, - мое четкое убеждение, что в 2030 году яблони на Марсе цвести точно не будут.
А.КУРЕННОЙ: И тут вас многие поддержат.
Н.МОИСЕЕВ: В первую очередь потому, что у нас масса нерешенных задач, которые с помощью космических средств мы можем решить на земле. Начиная от того, что уже все достаточно серьезные ученые говорят – есть предвестники землетрясений, которые можно увидеть и измерить, определить и зафиксировать в космическом пространстве. То количество людей, которое гибнет от стихийных бедствий вполне возможно вовремя зафиксировать и сделать оповещение с помощью космических средств. Это те первоочередные задачи, которые, на наш взгляд, просто кричат о том, что нужно мировому сообществу объединиться и решить эти задачи.
А.НАРЫШКИН: Были ли вы в составе российской делегации во время официального визита президента в Китай и какие соглашения подписали?
Н.МОИСЕЕВ: Во время последнего визита я не был. В свое время, когда я работал в Роскосмосе, у нас была межагентская комиссия по космосу, в которой я был участником. Сотрудничество с Китаем идет и будет идти.
А.НАРЫШКИН: Крепнет?
Н.МОИСЕЕВ: Крепнет. Совершенно верно.
А.НАРЫШКИН: От Тани: «Ракетная отрасль зависит от продукции других стран?»
Н.МОИСЕЕВ: Конечно.
А.НАРЫШКИН: Если вернуться к «Ангаре» - это чисто наше производство?
Н.МОИСЕЕВ: Чисто наш проект. Но у нас есть проект «Морской старт», где кооперация четырех стран, могу напомнить – это Украина, Россия, Норвегия и США. Там проценты сейчас в сторону России «Энергия» увеличила свой пакет, но эти страны остались. Есть проект «зенит», наземный старт, есть еще масса проектов с европейским космическим агентством. Так же, как и другие страны зависят от нас. На американском «Кьюриосити» есть российские приборы, на европейских проектах участвуют наши организации. Здесь все переплетено.
А.КУРЕННОЙ: А частный бизнес реально набирает вес в космической отрасли? Частные, негосударственные ракеты носители?
Н.МОИСЕЕВ: Негосударственный проект – правда, он сейчас тяжелые времена переживает по ряду причин - вот «Морской старт» - чисто коммерческий проект, это отдельная тема, надо смотреть. Потому что, к сожалению. Рынок высокотехнологичной продукции также подвергнут значительным ценовым колебаниям, как и рынок нефти, даже в большей степени. Поэтому здесь не все так просто. И цены на запуски, и количество запусков меняется ежегодно. Это очень ответственно, но интересно.
А.НАРЫШКИН: Вас как раз спрашивают про «Морской старт»: «В прессе прошли сообщения, что платформа от Калифорнии может быть перебазирована к Крыму – насколько это будет востребовано для развития космоса в России и усиления безопасности платформы?»
Н.МОИСЕЕВ: Ну, это все надо смотреть. Чисто теоретически платформу можно перебазировать, но тут надо считать. Это коммерческий проект, он требует бизнес-плана. Мы должны решить с «Ангарой» с Плесецка. Для этого нам «Морской старт», для решения задач в области обороны, не нужен. Это коммерческий проект. А имеет ли он коммерческую перспективу – это надо отдельно смотреть, - имею в виду относительно Крыма.
А.ЕРМОЛИН: Маловато места в Черном море для стартов.
А.КУРЕННОЙ: У меня остались только масштабные вопросы.
А.НАРЫШКИН: Спасибо вам большое.
Н.МОИСЕЕВ: Спасибо слушателям за внимание к отечественной космонавтике.