Как и почему было разогнано Учредительное собрание - Константин Морозов - Цена Революции - 2018-01-14

14.01.2018

Как и почему было разогнано Учредительное собрание - Константин Морозов - Цена Революции - 2018-01-14 Скачать

Подписывайтесь на Youtube-канал

«Дилетант»

Михаил Соколов

―

Добрый вечер! В эфире программа «Цена революции». Наш разговор посвящен столетию Учредительного собрания, которое открылось 5 января, 18-го по новому стилю, 1918 года. В нашей студии доктор исторических наук Константин Морозов. Добрый вечер!

Константин Морозов

―

Добрый вечер!

М. Соколов

―

Константин, ну, давайте немножечко чуть-чуть отойдем от даты назад. Вообще сама идея Учредительного собрания, когда она в России, так сказать, появилась, и когда вошла в программы оппозиционных партий?

К. Морозов

―

В России она появляется в XIX веке. Сама эта идея вырастает из идей Просвещения и главное… главная мысль, главная идея – это то, что народ сам творец своей судьбы и собственно есть главный суверен всех своих прав, и вправе учреждать свое будущее. Апробирована, собственно говоря, эта практика была в Соединённых Штатах, которые так тогда еще не назывались, а позже, конечно, классической страной или своего рода полигоном стала Франция. Соответственно это и Конвент в революции 1789 года и Учредительное собрание во 2-й… которое Учредительное собрание революции 1848 года, которая дала 2-ю республику во Франции. В России эта идея впервые появляется у… у декабристов как один из альтернативных вариантов соответственно у Муравьёва, у Никиты Муравьёва. Против этой идеи… Категорически с ней был не согласен Пестель. В этом смысле они были антагонистами. А позже эта идея получает свое воплощение у Народной воли 79-го года. В 81-м году после убийства Александра II они пишут, заявляют о том, что они готовы в момент созвания и провозглашения Учредительного собрания прекратить любую террористическую деятельность. Эти же… Эта же идея в это же примерно время появляется и либералов-земцев, которые тоже ее начинают разрабатывать, но в… с началом возникновения партии в начале ХХ века эта идея появляется собственно в программах всех социалистических партий. Впервые… впервые сначала в 1903 году в программе РСДРП, а затем уже… На втором съезде РСДРП. А затем и у партии эсеров, у всех национал…. у многих национальных партий социалистических, но и у либеральных партий, собственно говоря, тоже. То есть для большей части соответственно партийной интеллигенции, для большей части вот этой партийно-оппозиционной элиты, которая формировалась в это время в России, Учредительное собрание становится символом своего рода. А оно даже приобретает такой оттенок, в общем-то, и народнического народолюбия и с одной страны. А, ну, надо сказать, что разные партии по-разному всё-таки разные смыслы в него вкладывали. И там скажем, для тех же меньшевиков тоже учредительное собрание открывало как бы возможность дальнейшего революционного развития по подготовке в рамках буржуазного строя необходимых условий для социализма. То есть как бы все всё-таки вот есть ощущение, что разные политические партии, силы видели разные наполнения в этом лозунге вот в таком большом, который, конечно, был довольно популярен и весьма и весьма привлекателен.

М. Соколов

―

Ну, большевики – да, действительно, они тоже совершили переворот в том числе под лозунгом, довести страну до Учредительного собрания. Выборы прошли в сентябре 17-го года. Ну, и собственное вот давайте тогда напомним результаты. Похоже, они для большевиков были неожиданными.

К. Морозов

―

Ну, я с Вашего разрешения воспользуюсь цифрами. А, значит, по подсчетам известного специалиста по истории Учредительного собрания Льва Григорьевича Протасова, к сожалению, относительно недавшего… недавно умершего, результаты были следующими: эсеры получили 39,5% голосов. Но это по единым спискам. Единая ПСР – это включая будущую партию левых социалистов-революционеров. Большевики… То есть я буду называть ещё и количество голосов. Значит, эсеры – 19,1 миллиона, 39,5%; большевики – 10,9 миллиона 22,5%; кадеты – 2,2 миллиона, 4,5%; меньшевики – полтора миллиона, 3,2%; народные социалисты – 0,4 миллиона, 0,9% и социалистические списки национальных партий – 7 миллионов. Вот, кстати говоря, почему такая большая цифра обычно была у эсеров? Ее иногда называли там до 57-58%. К ним приплюсывали социалистов национальных, потому что большая часть этих национальных партий – это партии эсеровского типа, и они были в союзнических отношениях.

М. Соколов

―

Ну, типа украинских федералистов, там социалисты-федералисты…

К. Морозов

―

Да, да. А также армянские дашнаки и прочее, прочее, прочее. И последнее – это национальная партия, автономисты и федералисты – 4,7 миллиона процента. И последние 5% – это различные конфессии, кооперативы, областники, казаки, право-либеральные, консервативные списки. То есть вот такая получилась довольно пестрая картина, но преобладали там эсеры и союзные им национальные партии. И прежде всего за счет того, что их устраивала с одной стороны эсеровская социализации земли, с другой стороны – предложенный им тип федерализма. И он отличался от привычного нам большевистского типа. Он, скорее, был похож вот на принцип формирования автономии и вот такой независимости, на американский тип штатов. Да? Хотя тут, конечно, в российских реалиях это было несколько сложнее. И последнее, что я бы здесь хотел бы сказать: вот эти цифры, они не отражают большой пестроты, потому что в ряде мест, например, в той же Москве и Петрограде доминировали большевики и не 2-е место, там 2-3-е место занимали кадеты. Везде по стране они получили ощутимо меньше, а вот в этих 2-х города столичных они были… лидировали.

М. Соколов

―

Ну, кстати говоря, и во многих крупных городах они вторыми оказались практически, а в некоторых даже и первыми.

К. Морозов

―

Ну, да. А, ну, тут… Тут совершенно как бы и важно ещё то, что фронты, скажем, на южных фронтах лидировали эсеры, причём с большим отрывом. А, скажем, Северо-Западный, Западный фронт и Балтийский флот – большевики. Это тоже имело как бы свое значение. В конечном счёте совершенно очевидно, что вот этот перевес в столицах и перевес соответственно на фронтах, максимально близких, и на Балтийском флоте, он оказался достаточно решающим.

М. Соколов

―

Вот была попытка созвать Учредительное собрание уже в конце ноября. И были там демонстрации. Ну, в общем, это не удалось. Большевики как-то с этим справились. Вообще насколько это была серьезная такая политическая акция тех же эсеров?

К. Морозов

―

Ну, строго говоря, 28 ноября, оно было официальным днем открытия Учредительного собрания, оно объявлялось заранее вместе с выборами. То есть объявлялись выборы, если мне память не изменяет, 14 ноября. И соответственно 28 ноября – открытие Учредительного собрания. А большевики соответственно это дело хотели как бы, если можно сказать такое словечко, замылить. Они к этому моменту взяли под контроль, значит, комитет по выборам 23 ноября, и к 26 ноября они выпустили декрет, подписанный, насколько я помню. Во главе, кстати, этой комиссии они поставили в Свердлова, я не ошибаюсь, и выпустили декрета о том, что выборы соответственно будут открыты позже.

М. Соколов

―

Не… И кворум 400 человек.

К. Морозов

―

Да, и главное, что… Да, главное, что главное кворум был определён в 400 человек. И вот когда явочным порядком пришед… подошедшее депутаты, несколько десятков вместе с тысячами демонстрантов собственно ворвались в здание Учредительного собрания и начали там это заседание, собственно вот это и было формальным основанием, вот это требование кворума в 400 человек, чтобы не… не дать им соответственно провести его. И вот по воспоминаниям Питирима Сорокина, они назвали 5 января, вот эти депутаты, 5 января как день открытия Учредительного собрания, а через несколько дней большевики, собственно говоря, продублировали и тоже сделали этот день 5 января. Но надо сказать, что у большевиков было очень разное отношение…

М. Соколов

―

Вот интересно собственно… как собственно созревало это решение о разгоне Учредительного собрания у Ленина и его сторонников. Были ли какие-то колебания внутри большевистской партии?

К. Морозов

―

Там не было единства. Они были разбиты на разные группки, что и неудивительно, потому что большевики шли к власти под лозунгом созыва Учредительного собрания, и они собственно и говорили, что только мы сможем дать стране Учредительное собрание, а не эти нерешительная эсеры и не кадеты, которые соответственно всячески пытаются его сорвать. И часть видных большевиков, включая того же Каменева, Зиновьева, Милютина, они… им было очень неудобно. И они, в общем-то, максимально были сторонниками такого вот адекватного… ну, адекватного отношения к Учредительному собранию. А точки зрения разошлись. Ленин просто предложил отложить без всякого срока, на бессрочно отложить выборы. А большинство проголосовало против в большевистском руководстве и высказались за проведение выборов в Учредительное собрание, потому что была надежда… у части из них была надежда победить на этих выборах, потому что беспроигрышным казался успех декрета земли… о земле и декрета…

М. Соколов

―

Плюс раскол эсеров. Значит, поддержка левых.

К. Морозов

―

Да. И вообще вот та волна подъема и роста как бы вот влияния – что ли? – им казалось, что они это всё смогут в свою пользу обыграть. Ленин считал это ошибкой, и он оказался прав. В общем-то, хоть они и получили 22,5%, вот по данным Протасова, а традиционно писалось о 25%. То есть они стали, конечно, 2-й по численности фракцией, крупнейший фракцией. И, строго говоря, вполне могли передать… передав власть Учредительному собранию, скажем, и сформировать однородное социалистическое правительство, о чём велись переговоры, скажем, с участием видных большевиков, того же Каменева и Зиновьева, а собственно остаться… остаться вот такой крупнейший фракцией и…

М. Соколов

―

Ну, то есть войти в правительство и так далее.

К. Морозов

―

Войти в правительство, отказаться от пути дальнейшей вот конфронтации. И этот путь, он был, в общем, достаточно… достаточно реален. А его противником был Ленин и Троцкий. А… Собственно говоря, хотя у них позиции тоже по отношению к Учредительному собранию расходились. Ленин склонялся к его разгону, а Троцкий предлагал, и Натансон его в этом поддерживал, если мне память не изменяет, а соответственно организовать революционный конвент, чтобы большевики, меньшевики-интернационалисты и левые эсеры заявили о создании вот такого революционного конвента и счастья Учредительного собрания. Но всё-таки Мартов… Прошу прощения. Натансон, Марк Натансон высказался за разгон Учредительного собрания. И об этом вспоминает в своих мемуарах Троцкий…

М. Соколов

―

Натансон – это левый эсер.

К. Морозов

―

Левый эсер.

М. Соколов

―

Один из старшейших. Да.

К. Морозов

―

Да, да. И Ленин… И когда он пришел соответственно к Ленину и Троцкому и сказал, что нам, пожалуй, нам придётся разогнать Учредительное собрание, и Ленин воскликнул: «Браво! А как ваши отнесутся?» Ему Натансон сказал, что у нас есть разногласия, но я думаю, что мы всё-таки это сможем сделать. И вот с этой точки зрения разгон Учредительного собрания – это решение не только большевиков, но это, собственно говоря, очень важная вещь. Фактические как бы это стало точкой невозврата, в том числе и для взаимоотношений внутри социалистических партий, внутри вот этой демократии.

М. Соколов

―

А, кстати, правые эсеры, собственно правые и центр, они с левыми, отколовшимися, пытаюсь какие-то вести переговоры в течение декабря?

К. Морозов

―

Это шел… Это шёл процесс в октябре-ноябре-декабре. Это идёт процесс борьбы внутри эсеровской партии и образование, создание единой отдельной партии левых социалистов-революционеров. И, скажем, ряд делегатов левых эсеров в избранных ещё по единым списком на съезд партии эсеров, на IV съезд, в конце ноября, в декабре, они появились на этом съезде и, в общем, даже как-то пытались настоять на своём, требовали исключения из партии бабушки русской революции Брешко-Брешковской. И в конечном счёте закончилось это тем, что их… они покинули этот съезд. И собственно произошел… произошло уже окончательное отделение этих двух партий. И возможностей для каких-то договорённости не было, потому что участие… То есть эсеровский ЦК принимает решение об исключении из партии эсеров всех тех с левых эсеров, которые принимали участие в боях в Москве и Петрограде, кто участвовал в свержении Временного правительства. И с этой точки зрения как бы возможности для поиска каких-то компромиссов не было. В будущем, надо сказать, что в 20-е годы в местах… в местах общих ссылок правовые эсеры бойкотировали руководителей эсеровского… левых эсеров, не вступали с ними в контакт, но при этом поддерживали отношения с… левыми эсерами.

М. Соколов

―

Хорошо. А вот собственно сами… сами правые, уж будем для простоты их так называть, эсеры Чернов и другие, вот чем они занимаются в процессе подготовки к Учредительному собранию? Все-таки у них есть там военная комиссия, есть Союз защиты Учредительного собрания. Вот как-то они готовятся к событиям, потому что все предрекают… многие по крайней мере уже предрекают, что собрание будет распущено?

К. Морозов

―

Да. Создается комитет защиты Учредительного собрания, причём он шире, чем эсеровская партия. Его… В него входят разные силы, разные представители так называемой революционной демократии. Да, военная комиссия ЦК ПСР пытается разрабатывать те… различные планы, но реальность была такова, что сил и возможностей для сопротивления большевикам было довольно… довольно немного. С одной стороны… с одной стороны под влиянием эсеров осталось в Петрограде только два полка Семёновский и Преображенский. Тот же литовский Лейб-Гвардии гвардейский полк был под полным влиянием большевиков. Но главное, что большевики и анархисты под своим влиянием держали Балтийский флот и соответственно кронштадтских моряков, которые были наиболее такими яркими и…

М. Соколов

―

Ударными силами.

К. Морозов

―

Ну, ударными силами. Да, можно… можно и так сказать. Тут плюс ещё под влиянием эсеров находился броневой дивизион и, собственно говоря, и всё. Тут надо понимать, что армия как таковая к этому моменту перестает существовать, она рассыпается. И ещё нужно понимать, что состояние умов и настроение было достаточно растерянным, особенно у интеллигенции, потому что было общее настроение. И вот Борис Соколов, руководитель, один из руководителей военной комиссии эсеровский, один из руководителей Союза защиты Учредительного собрания, он писал, что когда мы, офицеры, вот группа офицеров военной комиссии эсеровской предлагали различные планы активных действий, на нас начинали смотреть как на военных заговорщиков, что было настроение такого парламентаризма, характерного для многих из руководителей партии с одной стороны, а с другой стороны было ощущения такого фатализма, что большевики должны… народ должен изжить… изжить большевизм.

М. Соколов

―

Ну, что ж? Мы продолжим разговор с Константином Морозовым после не долгого перерыва.

**********

М. Соколов

―

Продолжаем наш разговор с доктором исторических наук Константином Морозовым о том, как было созвано и как было разогнано Учредительное собрание. Ну, мы уже подходим собственно к январю 18-го года. Вот, значит, все-таки эсеры отвергли предложение своих коллег военных, имеются в виду политические руководители Чернов и другие провести хотя бы какую-то вооруженную… мирную, но вооруженную демонстрацию, я так понимаю. Да?

К. Морозов

―

Это рассматривалось 3 января на заседании ЦК и позже уже в 22-м году, когда эсеров неожиданным образом коммунисты объявили, что они собственно пытались как раз 5 января захватить власть. То есть большевики таким образом сняли с себя ответственность за разгон Учредительного собрания, наоборот инкриминировали большевикам попытку захвата власти и свержения законного правительства – совнаркома. Что было, в общем, достаточно, конечно, все из пальца высосано. И им на это члены эсеровского ЦК на скамье подсудимых говорили, что собственно если бы у нас были бы силы для организации и защиты Учредительного собрания, то мы бы такую защиту организовали. Тут вопрос совершенно не однозначный, потому что что такое вооружённая… Как Вы хорошо сказали. Как оно звучит-то! Вооруженная мирная демонстрация. То есть два полка…

М. Соколов

―

И броневики.

К. Морозов

―

И броневики вышедших вместе в одних колоннах, а мирного населения, мирных этих колонн было 100 тысяч, а при полной готовности соответственно большевиков, красногвардейский отрядов и кронштадтских и балтийских матросов пустить в ход оружие, это могло означать, в общем-то, очень большое кровопролитие и…

М. Соколов

―

Да кровопролитие и так всё собственно произошло. Получилось так, что людей вывели на улицы, а их безнаказанно большевики расстреляли. Вот что мы собственно знаем о событиях утра 5 января 18-го, ну, 5-го 18-го и в Петрограде?

К. Морозов

―

На улицы вышла вообще численность демонстрации до 100 тысяч, хотя данные очень разнятся, от 10 до 100 тысяч. Ну, судя по всему, так, в общем-то, максимальные цифры верны, причём довольно разной публики. Было немало и рабочих. Было большое количество и интеллигенции. Было много студенчества. И собственно… собственно говоря, это была… В общем-то, вот эта демонстрация, 100 тысяч человек, в ситуации, когда военное положение большевики ввели уже с 23 декабря, если мне память не изменяет, когда ожидался расстрел этой демонстрации, оно ведь многое говорит. Оно ведь о многом говорит. 100 тысяч вот в этой ситуации, когда по толпе начнут стрелять и начали стрелять, это о многом говорит.

М. Соколов

―

В Москве, кстати, тоже было примерно столько же, и тоже были жертвы.

К. Морозов

―

Может, это… Это, собственно говоря, вот… вот эти… вот эти численность этих демонстраций и сам их факт – это признак того, что всё-таки страна была готова к Учредительному собранию, и часть, по крайней мере часть страны, – да? – вот та часть, которая была больше включена в модернизационные процессы, понятно, что во многих других слоях общества и у крестьянства. Хотя крестьянство в целом тоже приняло участие в голосовании достаточно активно и тоже высказало свою позицию, выбрав соответственно программы тех партий, которые им показались наиболее привлекательными. То есть с этой точки зрения можно считать, что вот выборы в Учредительное собрание – это был вотум, вотум страны на развитие по пути демократии, парламентаризма, политических свобод. Собственно говоря, большевики разогнали, расстреляли демонстрации, а потом… и потом уже разогнали Учредительное собрание. Это как бы вот тут такое двоякое действие. Погибло… погибло соответственно в Москве по официальным данным до 50 человек, в «Известиях» ВЦИК писали, в Петрограде – по-моему, 21 человек.

М. Соколов

―

Ну, считается, что это заниженные цифры.

К. Морозов

―

Считается, что это заниженные цифры. Вот если бы, кстати говоря, были бы еще… если бы там приняли бы участие гвардейские полки, тут трудно сказать, как бы развивались события, потому что Соколов намекает на то, что как бы был бы другой ход развития событий. Да?

М. Соколов

―

Ну, не исключено. Почему же?

К. Морозов

―

Не исключено, но возможно и побоище. Там, понимаете, когда вот упрекают эсеров, а почему они не принесли, скажем, заседание Учредительного собрания в цеха Семеняковского завода, куда их… сами рабочие предлагали. Но забывают такую деталь, что большевики пригнали канонерская лодка соответственно как раз напротив завода, и не было сомнений, что они блокируют, во-первых, завод и отрежут его, изолируют тех же депутатов, но что в случае необходимости они просто начнут…

М. Соколов

―

Мне кажется, что они недооценили всё-таки… Имеется в виду, партия эсеров недооценила необходимость отвечать силой на силу, по крайней мере демонстрацией силы. Ну, давайте мы перейдем к собственно к самому Учредительному собранию. Оно открылось…

К. Морозов

―

Я только…

М. Соколов

―

… в 16 часов.

К. Морозов

―

Да. Я на эту реплику хочу ответить. Оценивали, но позже, потому что идет созревание, понимаете, вот как… как историки, мы должны понимать, что вот принцип историзма – это рассмотрение любого явления вот в переплетении всех событий причинно-следственных связей, а смотреть из настоящего в прошлое и предлагать какие-то рецепты и адекватное восприятие вот этих событий, что мы часто, кстати, и делаем… Но Вы вспомните как, например, вот когда мы были с участниками, свидетелями все тех же событий 90-91-го года, вспомните, как менялась очень тяжело наше сознание, как какие-то вещи мы не могли понять достаточно долго, как… как это всё было довольно мучительно. То есть, скажем, осознание необходимости борьбы с больвизмом, решительной, оно появилось позже, когда большевики, собственно говоря, и показали, что они готовы разогнать Учредительное собрание.

М. Соколов

―

Ну, и потом была целая серия декретов, которые разрушали экономику. Собственно когда им успешно удалось довести страну просто до голода. Так вот собственно с открытием. Ведь что-то в этом есть странное. Да? Вот Учредительное собрание начинается с драки и с пения «Интернационала». Получается так? Драка за председательское кресло, точнее потом вот это вот совместное пение «Интернационала» противниками. Ну, что-то в этом потом всякие правые критики говорили, ну, разве может быть такой национальный орган, который поёт «Интернационал», и вообще там всякие безобразия происходят.

К. Морозов

―

Ну, как известно, предложение открыть заседание с пения «Интернационала» было соответственно инициировано Ленином, который через одного из видных большевиков… Это собственно было предложено. Это был своего рода такой тест. Это было тестирование делегатов, депутатов Учредительного собрания. Их отказ привел бы к тому, что это был бы козырь для большевистской пропаганды, что, собственно говоря, Учредительное собрание является контрреволюционным и прочее. А «Интернационал» ведь в это время не был гимном большевистской партии. «Интернационал» был себе вполне гимном всех европейских социалистов и, скажем, того же 2-го Интернационала. И, собственно говоря, и почему бы не петь этот гимна тем же меньшевикам, эсерам и другим социалистам? Я так думаю, что как раз кадеты-то его точно не пели.

М. Соколов

―

Ну, кадетов, похоже, и не было. Они же были врагами народа уже объявлены. И там, кажется, были парочка буквально членов Учредительного собрания избранных по кадетским спискам.

К. Морозов

―

Кстати говоря, это тоже характерно, что как раз… как раз 26-го или 28 ноября вот в день открытия этого Учредительного собрания, ну, вот того самовольного открытия, в кавычках самовольного, а кадеты были объявлены вне… вне закона.

М. Соколов

―

И социалисты за них не заступились. Вот еще один…

К. Морозов

―

Михаил, а что значит «не заступились»? Вообще как… Как Вы это себе представляете? Прийти в совнарком с плакатом «Мы против разгона»?

М. Соколов

―

Ну…

К. Морозов

―

Или против запрета…

М. Соколов: 2

―

часовая же была речь избранного председателем Виктора Чернова…

К. Морозов

―

Заступились, заступились…

М. Соколов

―

И здесь очень… ничего он такого не сказал, что надо всем вернуть законно избранным депутатом их полномочия, освободить арестованных. Ну, кстати, Шингарева с Кокошкиным убили в это время моряки.

К. Морозов

―

Значит, возьмите эсеровские и меньшевистские газеты декабря 17-го года и Вы увидите, что они просто все пестрят протестами против арестов, против объявления кадетской партии вне закона. А социалисты, вот эта демократическое часть социалистов было крайне негативно настроена против соответственно и запретов на свободу слова, и на аресты, и вот на все эти репрессии.

М. Соколов

―

Хорошо. А вот сама кандидатура председателя Учредительного собрания Виктора Чернова, насколько она была адекватна вот этой сложной ситуации? Ну, вот действительно меня вот поразило то, что 2-часовая речь, ну, в общем, можно было бы и покороче, и делами заняться, и не говорить обо всём в самоупоении, например.

К. Морозов

―

Вы неравнодушны.

М. Соколов

―

Конечно.

К. Морозов

―

Вы неравнодушны к Виктору Михайловичу. Значит, если… Если говорить серьезно, то Марк Вишняк, который в эсеровской партии принадлежал к правой ее части, группе Аксентьева, он пишет, что Аксентьев должен был бы стать и, скорее всего, и стал бы председателем Учредительного собрания, если бы не был бы накануне его открытия арестован большевиками, что собственно большая часть фракций Учредительного собрания, она и состояла из правых эсеров, правых эсеров не в большевистском понимании. Правые… Есть левые, а есть правые. Правых эсеров – это вот… Есть ещё же правоцентристы, есть центристы, есть левоцентристы, левые эсеры…

М. Соколов

―

То есть мы запутаемся?

К. Морозов

―

Да, да. И с этой точки зрения его, конечно же… Он был… Чернов был одним из самых известных в стране и в партии людей, но и Аксентьев имел вполне реальные основания. Хотя среди членов Учредительного собрания, вот этой фракции, да, наверное, Аксентьев вполне бы мог пользоваться большим влиянием. По крайней мере когда фракция начала уже работать потом в подполье, а в январе-феврале она выступила в качестве альтернативной силы ЦК и тому же Чернову, и заправлял там как раз Аксентьев, который позже один из лидеров Союза Возрождения России, где эсеры играли важную роль. А на счёт… на счёт двухчасовой речи, понимаете, речь-то ведь не… была совсем не пустая. Не пустая. Речь была… Это была программа. Это была программа того, что нужно и что будет делать… что будет делаться в стране. Речь шла о социализации земли. Речь шла о мерах по прекращению войны и соответственно переговоров, срочных переговоров, и давления на союзников, чтобы они все-таки пошли на…

М. Соколов

―

Почетный мир, да?

К. Морозов

―

Любой мир. Любой мир, но она справедливых основах, но не сепаратный. Там единственное ограничение, которое они, эсеры, как бы вводили. А и было довольно много очень глубоких, интересных мыслей и… И про армию говорили, о том, какую нужно строить армию, и какой она будет. И о Федерации говорили, о взаимоотношениях с национальностями. Мне не показалось его речь соответственно пустой.

М. Соколов

―

А Вишняк говорит: «Не о том он говорил».

К. Морозов

―

Ну, а что еще может говорить Вишняк, если в конечном счёте эсеры в 30-е годы даже не смогли сговориться на… об истории партии, собственной партии, потому что у них разное видение было и концепций, и ошибок, и ответственности. Они к этому моменту как бы имели друг к другу довольно большой счёт.

М. Соколов

―

Хорошо. Большевики собственно. Вот в чём была суть их ультиматума фактического Учредительному собранию? Одобрите всё, что мы сделали, тогда мы вас не разгоняем. Так?

К. Морозов

―

Ну, в общем, да. Признаете совнарком. Признаете декларацию, которую зачитал Свердлов. Они… Вот надо сказать, что Ленин и большевики, они, конечно… Ленин, особенно Ленин. Они большим… Ленин вот был большим мастером вот этого… вот этих полит… политтехнологических и организационных вот этих выстраиваний, и они, собственно говоря, и сумели повести и сделать так, чтобы открывал… открывал заседание Свердлов, который возглавил комитет. Да? И они пытались, собственно говоря, заставить Учредительное собрание отказаться от своей сути, признать все законы и декреты, которые принял совнарком, и фактически как бы отказаться от самости, отказаться от роли хозяина земли русской. То есть было понятно, что Учредительное собрание никогда на это не пойдет.

М. Соколов

―

Ну, собственно и они после этого уходят. Да? А что делает Учредительное собрание до 4-х утра? Собственно до разгона известным матросом Железняком.

К. Морозов

―

Оно принимает… оно принимает два декрета. Принимается… Принимается закон о социализации земли. Принимается закон об образовании Российской Федеративной Демократической Республики. Идут другие обсуждения. Но работу, собственно говоря, прерывает… прерывает… Хотя Ленин… Там очень любопытно. По всем свидетельствам Ленин велел не разгонять, не прерывать работу Учредительного собрания, подождать, когда они закончат и после этого просто, выпроводив всех, запереть двери. Но Дыбенко дал приказ соответственно… Дыбенко дал приказ Железняку. И Железняк вот и сказал эту знаменитую фразу, хотя…

М. Соколов

―

Караул устал. Да.

К. Морозов

―

… она не звучит немного иначе в протоколах она, в стенограммах отражена. Ну, да. Это, кстати говоря, показывает на то, что вот наше привычное понимание, что слово Ленина есть закон для всех или решения ЦK, что большевистского, что эсеровского есть закон для всех членов партии и руководителя партии, это не так. Шла бесконечная борьба амбиций. Шла бесконечная попытка соответственно сыграть роль в истории. И в данном случае…

М. Соколов

―

А были ли всё-таки предложения создать, ну, какую-то исполнительную власть на базе Учредительного собрания, там какое-нибудь правительство, временный комитет? В конце концов вот есть примеры с той же сибирской областной думой, которую тоже разгоняли. Но они успели создать некое такое подпольное правительство, которое потом сыграло большую роль в истории, ну, гражданской войны в Сибири, например.

К. Морозов

―

Более того это, собственно говоря, и было одной из задач Учредительного собрания, потому что, как я понимаю, Учредительное собрание, задача Учредительного собрания – это создать исполнительную власть, то есть создать правительство. Первое. 2) Это объявить о выборах парламента. А 3-е или лучше сказать 2-е – это создать Конституцию. То есть правительство, создание Конституции и объявление о выборах парламента, и свой самороспуск. После этого Учредительное собрание самоликвидируется. Дальше начинает функционировать парламент, который и обеспечит становление всех институтов этой системы.

М. Соколов

―

Ну, это длительный план. А какая… Видя то, что уже вот им и не проработать нисколько, неужели не пришло в голову, что необходимо какое-то… какой-то вот исполнительный комитет создать, да? То есть структуру, которая могла бы конкурировать с совнаркомом?

К. Морозов

―

Михаил, Вы предлагаете с половины 4-го до половины 5-го пытаться создать вот такой…

М. Соколов

―

Нет, я не предлагаю. Я удивлялся уже 2-часовой речи.

К. Морозов

―

Вот понимаете, надо понимать, в каких условиях это походило. На галерку, на хора загнали матросов Балтийского флота, которые во время выступления различных депутатов целились в них из винтовок.

М. Соколов

―

Ну, да, там целая клоака была с трещотками. Да, это правда.

К. Морозов

―

И где-то я читал даже высказывание, кто-то цитирует слова Ленина, который удивлялся, где собственно… где нашли вот таких матрасов вот такого… вот… вот такого вида. А ему сказали, что это вообще одни из лучших. Да? С этой точки зрения, а что бы это изменило? Кто бы им дал бы создавать вот такое бы правительство?

М. Соколов

―

Ну, плана Б, в общем, у большинства Учредительного собрания на случай разгона не оказалось. Они разошлись и фактически сдали власть.

К. Морозов

―

У Вас просто большевистские формулировки… Я удивлён. Вот я не могу понять, почему вот эти… вот это такое пренебрежение, почему такой обвинительный уклон, когда ее называют Учредилкой, когда они сдали власть, когда… Вы… Они подверглись давлению. В них могли начать стрелять. Их перед этим арестовывали. А какой мог быть план Б? Понимаете, это мы мысленно…

М. Соколов

―

Собраться на следующий день в другом месте.

К. Морозов

―

Они собрались и на следующий день, и через день, и через два. Не надо мыслить современными категориями применительно к людям и событиям того времени. Это по-другому…

М. Соколов

―

Ну, слушайте, их вот точно так же теми же терминами критиковали современники.

К. Морозов

―

Можно иметь сколько угодно… Современники все любят критиковать естественно и критикуют, а в том числе и особенно те современники, скажем, из монархического лагеря, которые до этого благополучно привели ситуацию и страну к развалу. Вот почитайте того же Курлова, например, и многих других, – да? – которые, в общем-то, критикуют затем тоже Временное правительство и всех остальных, совершенно забывая о своих провалах и ошибках. Вот понимаете, с этой точки… с этой точки зрения наличие плана Б, В и Г что изменило? Где реальные силы? Состояние умов? Где силы? Вот состояние страны, которая переживает вот такое состояние брожения, состояние раскола, сумятицы. А когда пошли нисходящие потоки, которые стали доминировать и всё захлестывать.

М. Соколов

―

Ну, пожалуй у нас времени мало. Поэтому нужно задать самый главный вопрос: какие собственно последствия для России имел разгон Учредительного собрания?

К. Морозов

―

На мой взгляд, это было точка невозврата. Вот ещё до этого, а у страны и у большевиков, от которых очень много зависело в этот момент, вот реально многое зависело, была возможность отыграть назад, можно было пойти по пути создания коалиционного правительства однородного, социалистического правительства и даже с внушительной долей, скажем, большевистской партии, о чём собственно и вились переговоры под эгидой того же ВИКЖЕЛя в конце октября – в начале ноября. И эта возможность, она была и в декабре, и ноябре и декабре и она оставалась. А после этого стало… стало очевидно, что точка невозврата пройдена, что силовые методы и эскалация гражданской войны, отдельные очаги которые уже тлели, и отдельные эпизоды которой были, они… они разгораются и втягивают самые разные силы всё больше и больше. И этот процесс приобретает необратимый характер. И, собственно говоря, происходит укрепление вот этих авторитарных тенденций вместо попыток нахождение политических компромиссов и нормально политической деятельности. Вот в этом как бы есть главное, что не было использовано… не был использован шанс на демократический путь развития, на избежание гражданской войны.

М. Соколов

―

Спасибо. Константин Морозов, доктор исторических наук был в студии «Эха Москвы». Вёл эту передачу Михаил Соколов. Всего доброго!

К. Морозов

―

Всего доброго!