Терроризм и власть в Российской империи - Олег Будницкий - Цена Революции - 2021-03-14
14.03.2021
Михаил Соколов
―
В эфире «Эха Москвы» программа «Цена революции». Ведет ее Михаил Соколов. И я сообщу приятную новость, что вышла в свет книга нашего частого гостя, профессора Высшей школы экономики и доктора исторических наук Олега Будницкого. Она называется «Терроризм в Российской империи. Краткий курс». Ну, вот месяц март, на мой взгляд, располагает к беседе на такую тему, поскольку тут и манифест об освобождении крестьян недалеко – 3 марта по новому стилю и трагическая гибель императора Александра II – 1 марта, оно же 13 марта по новому стилю. В общем, мы, я думаю, поговорим на тему этой книги. Добрый вечер, Олег Витальевич! Ну, и вот я начну…
Олег Будницкий
―
Добрый вечер!
М. Соколов
―
… начну как раз с манифеста – да? – 3 марта, 19 февраля оно же. Манифест назывался о всемилостивейшем даровании крепостным людям прав состояния свободных сельских обывателей. Вот начинаются реформы. Ну, чем недовольны помещики, наверное, понятно. Конец старого уклада. Крестьяне, ну, наверное, тоже понятно, всей земли им не дали. А чего хотят критики реформ радикального толка? И кто вот эти люди?
О. Будницкий
―
Ну, во-первых, они хотят, чтобы крестьянам была дана реальная воля. А надо понимать, крестьяне были освобождены не сразу. Была объявлена декларация об освобождении. Сохранялось временнообязанное состояние до заключения выкупной сделки, грабительская для крестьян, ибо там смысл был не в реальной, скажем там, рыночной стоимости земли, которую получили крестьяне, а в том, чтобы гарантировать помещикам прежний доход. Ну, если примитивно это объяснить, то есть исходили из того, что какую сумму нужно положить в банк, чтобы помещики могли жить на проценты. Понятно, что стоимость была гораздо выше реальной стоимости земли, причём это всё было не сразу. И все эти безобразия, они ведь продолжались очень долго. И это временнообязанное состояние, оно тянулось там гораздо дольше, чем это планировалось. Что-то отменили в 81-м году, кстати, 1800. Что-то, последние там остатки выкупных платежей в революцию 905-7-го годов. Так что крестьянам было, чем быть недовольными. Они свою землю воспринимали как собственность. Да? Была помещичья, была крестьянская. То, что юридически это всё принадлежало помещику они как-то… в их умах это не укладывалось. Они ведь там десятилетиями, столетиями эту землю обрабатывали. И, в общем, это вызвало ведь крестьянские волнения. Крестьянских волнений после освобождения было в разы больше, чем за несколько лет до. Так что здесь это понятно, чем были недовольны крестьяне. Хотя, конечно, реформа, я не хочу принижать ни в коей мере ее значение. Конечно, она дала действительно крестьянам волю. Она освободила крестьян от всяких безобразных повинностей вроде там сбора ягод в пользу помещика или еще чего-нибудь в таком духе. Но, конечно, тяжким таким финансовым бременем на многих из них ложилась. Ну, я уж не говорю о том, что там, где земля была плодородная, там у них еще и отрезали часть земли при заключении этих выкупных сделок, то, что называлось, отрезками. Да? Вот это была тоже одна из таких больших проблем. Ну, а как водится, крестьяне бунтовали. Эти крестьянские бунты были подавлены в некоторых случаях жестоко со стрельбой и с расстрелами, так сказать, зачинщиков. Наиболее известно выступление в селе Бездна, где Антон Петров был расстрелян, которого сочли руководителем, ну, он тут вожаком, но, конечно, там не было никакого заговора и так далее. Ну, а что касается интеллигенции, я думаю, что мы это слово уже можем употреблять по отношению к образованной части российского общества, и я думаю, что всем это известно, ну, на всякий случай я всё-таки скажу, что неслучайно, если мне не изменяет память, оксфордский словарь определяет слово «интеллигенция», которое одно из немногих вошедших в состав мировых языков наряду со словами «погром» и «спутник», интеллигенция – это из русского. И это не просто образованные люди. Это образованные люди, находящиеся в оппозиции к своему правительству. То есть люди, которые считали, что они должны народу, в конце концов они принадлежали, многие из них принадлежали к тем слоям общества, тем классам общества, которые жили за счет этих самых крестьян на протяжении, в общем, столетий, можно сказать. Ну, и вот такое, значит, чувство. Не всегда действия людей определяются материальными интересами. Марксисты, они сильно преувеличили. Ну, и кроме того надо понимать, особенно после реформ ведь начинается совершенно другая ситуация. Ведь возникают вообще-то другие отношения. Раньше там помещик был ответственным за… Помещик не только эксплуатировал крестьян, он был ответственнен за то, чтобы они не умерли с голоду, скажем так. Он…
М. Соколов
―
А с другой стороны в Сибирь мог сослать.
О. Будницкий
―
Мог. Но должен был попечительствовать. Да? Ну, и рачительные хозяева, они, конечно, не просто хорошие люди, среди помещиков было много совершенно нормальных людей, они, в общем, стремились помогать как-то своим крестьянам, взаимодействовать с ними. И многие, ну, вот классик – это чеховский Фирс, – да? – которые тосковали о временах крепостного права. НРЗБ с тех пор, когда случилось несчастье. То есть когда их освободили. Так что разное все это было. Но что получилось? Новые отношения. Новый суд. Земские учреждения, которые должны были теперь заниматься практически важнейшими вопросами быта и благоустройства сельского населения. И вообще другая Россия. Все это требовало колоссального числа специалистов. И, конечно, необходимо было привлекать к этому делу собственно бывших этих самых крестьян. И не только крестьян. Крестьян, мещан и прочее. И вот это начинается тот самый разночинский период, когда люди разных там чинов и званий – да? – стали заканчивать не только реальные училища, но и гимназии, поступать в университеты, технические учебные заведения. То есть вот такая социальная картина российского общества, она сильно изменилась. Ну, и соответственно некоторая часть этого общества, наиболее радикально настроенная считала, что цитируя Андрея Желябова, что история движется ужасно тихо, нужно ее подталкивать. А какие были легальные способы подталкивать историю? Практически никаких. Ну, как-то…
М. Соколов
―
Ну, на службу пойти куда-нибудь на государственную.
О. Будницкий
―
Ну, да, теория малых дел известная. Так да, в принципе это правда, потому что на самом деле глубокие изменения происходят не путем радикальных переворотов, а вот такой постоянной, постепенной, медленной работой. Ну, для этого нужно достичь определенного возраста, – да? – чтобы как бы принять эту тяжелую истину. Да? С одной стороны. С другой стороны, ну, смотрите, ведь в России не было никаких легальных способов практически выражения каких-то интересов тех или иных социальных групп, слоев и просто там каких-то мыслящих людей. Ну, что я имею в виду? Вот как бы вот так… Вы тогда говорили, здание не было увенчано. Вот провели целый ряд замечательных реформ, особенно судебная была, конечно, блестящая реформа. Такого суда в России, в общем, не было и они до сих пор… Я Вам хочу доложить. Тоже не надо идеализировать дореформенный суд. Там всякое бывало. Там дело касалось политики, там как-то вдруг выключалось это уважение к закону, там и прочее. Много таких было примеров. Но, конечно, несопоставимо, ну, к примеру там со сталинским временем.
М. Соколов
―
Да уж.
О. Будницкий
―
Да уж. При проклятом самодержавии там как-то другие механизмы действовали. И… НРЗБ пореформенный, я подчеркну, чтоб меня не сочли, так сказать, поклонником монархии. Да? И вот ждали этих реформ. Университетская реформа. Много чего было сделано из замечательного и полезного. Здание не было увенчано. То есть не возникло никакого представительства. И возникло такое очень серьезное противоречие, между прочим. Вот такие земские собрания, ну, в которых, в общем, главную роль играли, конечно, дворяне там и люди состоятельные и образованные, но тем не менее все равно был принцип выборности, который вступал вообще в очень такое принципиальное противоречие принципам самодержавия. И вот эти земства, они не имели никаких возможностей по закону и прочее, никакого права участвовать в обсуждении вопросов, находящихся за пределами их компетенции. Дороги, школы там, больницы. Ну, это и сам факт собрания, выборов. Ведь обсуждение чего-то неизбежно подталкивало к политическим вопросам. Ну, а сверху не было никакого представительного органа. Ну, вот собственно говоря, часть вполне умеренных людей хотели, чтобы что-то такое, кстати, произошло, чтобы голос страны был услышан. И многие жаловались на эту самую бюрократию. Ну, это вечная такая константа вообще в России, будь то империя, будь то, я не знаю, республика советов, будь то современная Россия. Невероятное количество чиновников и так далее. В слове «бюрократ» нет ничего плохого в принципе. Бюрократия у нас…
М. Соколов
―
Ну, это механизм ограничения в том числе и самодержавия, кстати говоря.
О. Будницкий
―
Ну, да, это еще Николай I говорил, что Россией управляют там столоначальники. И ему приписывают фразу, что нет, чтобы решить… чтобы добиться быстрого решения какого-то вопроса, нужно дать взятку, говорил император всероссийский. Так что такая вот история. Но и соответственно, так сказать, была мыслящая часть общества, настроенная на улучшение. Ну, она хотела, чтоб ее голос был слышен, ну, хотя бы в виде какого-то совещательного органа, если не законодательного. Но радикалы хотели радикальных перемен: учредительного собрания, – да? – всеобщего избирательного права или по крайней мере какого-то избирательного права. Ну, и позицию вот этой либеральной, условно скажем так, части общества Михаил Катков, известный, знаменитый консервативный публицист, он сформулировал так отношение вот этой части общества к радикалам, террористам: «Уступи, а то они будут стрелять». Я имею в виду радикалов. Ну, радикалы без всяких либералов пришли к своим радикальным воззрениям, когда поняли, что их попытки как-то изменить существующий строй другим способом нежели революционное насилие, ну, вроде они никаких других вариантов не нашли и не видели.
М. Соколов
―
Олег Витальевич, ну, вот многие из них считали, что самозащита общества от государственного террора. Ну, вот смотрите там, в Петербурге вспыхнули пожары – да? – в 62-м году, а виноваты почему-то студенты какие-то, которые к этому не имели отношения. Или там Николая Чернышевского сослали на каторгу по, ну, мы знаем, сфабрикованному обвинению. Прокламацию-то он соответствующую не писал. И вот как бы идеологи, я так понимаю, в том числе и применения насилия говорят, это ж не мы начали, это государство нас, так сказать, угнетает, душит, не дает нам никак проявить себя.
О. Будницкий
―
Ну, в общем, во многом они были правы. Это было явно избыточное насилие. Ну, студентов-то не государство НРЗБ, их били обыватели, считали, что, ну, кто как… Сгубенты, да? Кто еще может устроить там пожар Апраксина двора, так скажем. Да? Или еще чего-нибудь. Это такая народная традиция была в России. И когда вот в период эпидемии холеры били докторов, ну, потому что кто ж холеру распространяет. Доктора. Да? Ну, в эпоху, там я не знаю, сталинизма Льва Зильбера, знаменитого эпидемиолога, который там избавил Азербайджан от чумы, посадили за то, что он чуму распространял. Потом, по-моему, его же посадили за то, что он решил проблему клещевого энцефалита вместе с другими эпидемиологами, и якобы собирался этих клещей напустить там, значит, на москвичей через водопровод. Ну, в общем, много удивительного было и так далее. Так что здесь и в 905-м году студент ассоциировался… и вообще интеллигент ассоциировался со смутьяном непременно и так далее. Но тут, конечно, насилие было вот таким избыточным. И в случае с Чернышевским, он просто очень показателен. Он как-то у людей, которые учились по советским учебникам, ассоциируется с таким радикалом, лидером радикалов, идеологом революции. Ничего подобного. Конечно, это человек, который был настроен на реформы, был настроен на серьезные изменения в обществе и в скрытой форме, иногда в плохо скрытой форме это пропагандировал в своих статьях, а в свое время и… Но, конечно, он не был лидером революционных радикалом и не имел никаких контактов с этими радикальными кружками. Или там, не знаю, чисто случайные. Не писал никаких революционных прокламаций. Это знаменитая прокламация, которую мы изучали в школе, ну, открывочек…
М. Соколов
―
«Молодая Россия», да?
О. Будницкий
―
… в вузах… Нет. Не «Молодая Россия». Это не Чернышевский. Ему приписали «Барским крестьянам от их доброжелателей поклон».
М. Соколов
―
Поклон. Да, да.
О. Будницкий
―
Он ее, конечно, не писал. И более того вот этот радикальный текст, был такой Сева Костомаров, который по заданию, так сказать, 3-го отделения подделал почерк Чернышевского. И ему вменяли на суде, заранее зная, совершенно поддельный документ. Ну, и вот он же был приговорен к 7 годам каторжных работ, а потом ему продлевали без всякого суда еще дважды. Он в общей сложности на каторге и в ссылке провел 21 год. Ну, он человек был такой несгибаемый вообще-то. Вот, кстати, такое есть мнение, что с советских времен, что интеллигенция такая рыхлая, хлипкая, рабочие и крестьяне, они такие твердые прям в своих убеждениях и прочее. Ровно наоборот. Если мы посмотрим материалы там полицейских дознаний, судебные процессы, то, конечно, больше всего, что называется, раскалывались, давали откровенные показания, это все рабочие и крестьяне. Из интеллигентов тоже были такие люди, но в гораздо, гораздо меньшей степени. Так вот когда Чернышевского потом просили, мне очень нравится эта история, чтобы он написал прошение о помиловании, что вот его собираются, в общем, как-то уже… Ну, он уже столько там сидит. Ну, ладно, пускай уже как-то поедет куда-нибудь в Россию. Ну, дальше Астрахани его не пустили, значит. И он сказал на это, что я тут нахожусь не потому, что я что-то совершил преступное, а потому, что у меня и у шефа жандармов голова устроена по-разному. А об этом помилование не просят. Вот. И отказался писать. Но его в конце концов отпустили. Почему? Потому, что были закулисные переговоры таких посредников между властью и народовольцами, которых страшно боялись после цареубийства, и которые на самом деле не были столь сильны, переговоры о том, чтобы они как-то не совершали покушения на Александра III, особенно в период коронации, чтоб коронация прошла как-то спокойно. А что в обмен? А в обмен, ну, больше, чтоб понять, что вы серьезные люди, мало ли кто там от имени правительства говорит, освободите Чернышевского. И его освободили. Ну, освободили. Позволили из Сибири перебраться в Астрахань. Так что вот такие были любопытные вещи.
М. Соколов
―
Ну, вот я хотел Вас спросить про покушение Каракозова на Александра II в 1866 года. Это был все-таки такой случайный срыв одиночки, который наслушался радикальных разговоров? Или это уже начало такого террористического тренда? Или все-таки вот сама эта история с терроризмом там «Народной воли», она все-таки начинается там где-нибудь лет через 12, а должно было пройти время, какие-то вот создастся новые условия?
О. Будницкий
―
Ну, да, это был одиночка. Во всяком случае никаких следов того, что он как-то выполнял какое-то решение кружка, там пытались найти заговоры и, в общем, соорудили этот… Ну, как соорудили? Была организация его, значит, его двоюродного брата Ишутина, в которую он входил. Но не они принимали решение. Не они инициировали покушение Каракозова. Это было его самостоятельное решение. Это был такой единичный тогда теракт, который привел, в общем, к повороту, развороту существенному в отношении реформ, к контрреформам, ну, не в большом масштабе, но кое-что там было сделано, к усилению полицейской власти. Но в то же время это отражало… Это был такой 1-й звонок. И дальше последовала целая волна уже в более позднее время. Но действительно, Вы совершенно точно говорите, 12 лет спустя НРЗБ Веры Засулич знаменовал на самом деле начало террористической эпохи в России.
М. Соколов
―
Ну, вот этот серийный террор 78-го, 81-го там года, а все-таки каковы были объективные – что ли? – условия для того, чтоб он появился? Как те люди, которые хотели, ну, заниматься там в нашем смысле политикой, пропагандой, мирным каким-то разговором с народом, превратились вот собственно в этих бомбистов, которые подкопы делали, поезда взрывали, там Зимний дворец взорвали, и в конце концов добились своего, то есть убили царя.
О. Будницкий
―
Ну, я хочу 2 слова сказать о Каракозове. Да? Вот у нас очень часто, такая была советская традиция и так далее, очень многое пытаются найти в тех или иных документах программ. История с Каракозовым довольно любопытна в каком отношении? Вот вышла такая блестящая, с моей точки зрения, книжка очень спорная, но тем не менее очень интересная книжка Клаудии Верховен, ее нет на русском языке, к сожалению, но которую можно перевести на русский язык как «Чудак Каракозов». Она там берет цитату из Достоевского. Да? Выносит в эпиграф. И очевидно, что это заимствовано из Достоевского, там об этих чудаках там и так далее. У Достоевского в смысле слова он был чудак. Что она сделала? Она нашла историю болезни Каракозова и выяснила, что вообще у Каракозова на протяжении многих месяцев была высокая температура. Никто не мог понять, что это. И он находился в таком лихорадочном состоянии. Вот. И там, между прочим, тот чисто такой физиологический фактор, который очень часто у нас недооценивают при изучении тех или иных исторических событий. Это я просто, так сказать, хочу такое примечание сделать. Это очень интересно. Я об этом упоминаю кратко в книжке. Ну, те, кто вот владеет английским языком, могут прочесть книгу Клаудии Верховен. Кстати, это дочка пола Верховена, режиссера знаменитого там «Основного инстинкта» и целого ряда других замечательных работ. Ну, а Клаудия вот или, как она себя называет, значит, по-русски Клавдия или просто Клава. Да? Значит, замечательный историк. Она вот занимается историей России. Преподает в Корнеллском университете. Там, где раньше преподавал… Ну, раньше. В 50-е годы соответственно преподавал Владимир Набоков. Вот. Ну, это так, к слову. Так вот почему перешли, значит, к террору? Потому, что… На самом деле тут два было момента. Один момент, ну, люди, тысячи людей, вот они уверовали в то, что Россия действительно может прийти к социализму. А прийти к социализму, минуя капитализм. Это вот одна из основных идей русского социализма так называемого. Это идея Герцена. Кое-что там вложил и Чернышевский, но в основном это, конечно, Александр Иванович Герцен, который поехал на запад, эмигрировал, посмотрел на эту буржуазную Европу. Она ему…
М. Соколов
―
Не понравилась.
О. Будницкий
―
… мещанство. Да. Ну, он при этом, ну… Ну, континентальная Европа в особенности. Он, значит, поселился в Лондоне, где и основал вольную русскую печать вот на вырученные от продажи, так сказать, своего имущества, имения в России. Да? Герцен же был вообще миллионер. У него его банкиром был Ротшильд, кстати говоря, персональным, управлял его деньгами. Ну, вот на эти средства он основал вольную русскую типографию, «Колокол» НРЗБ. И вот Герцен, значит, решил, что вот все эти безобразия, которые в Европе происходят, вот происходят эти буржуазные революции, а что работникам, как он называл рабочий класс. А что от этого? Да ничего хорошего. Да? а в России вот этой буржуазии, мещанства, так он его называл, еще нет этого класса, еще не образовался, только образуется. И в то же время есть ячейка социализма – крестьянская община. Есть частная собственность. А что еще нужно? Ну, вот давайте мы через общину мы придем к социализму. Но Николай Александрович Бакунин, как известно, вообще считал русский мужик – прирожденный бунтарь, прирожденный социалист. Нужно идти в деревню и поднимать мужика. Такие попытки были, но…
М. Соколов
―
Не поднялся.
О. Будницкий
―
Мужик не поднялся. И, в общем, эти самые мужики оказались не слишком восприимчивы к социалистической пропаганде. То есть слушать слушали, кивали, иногда выдавали пропагандистов местным властям. Чаще это просто заканчивалось такими вот разговорами. Это одна сторона. Народники пытались селиться в деревне. Они думают, ну, потому что мы пришли, они НРЗБ попадают в деревню. Естественно они как-то рядились под тоже таких людей из народа. Это были… они НРЗБ там пильщиков дров. Была такая специальность. Такие бродили, пилили дрова. Еще там каким-то коробейником, каких-то, значит… Вот это была летучая пропаганда. Пытались селиться. То есть под видом уже учителей. Ну, не под видом, а реальных вполне себе, реальных учителей, фельдшеров. Вера Арсеньева была фельшерица. Но у нее не хватало времени на пропаганду, потому что она непрерывно принимала больных. Непрерывно весь день. Вот. Тем более она была таким внимательным, хорошим фельдшером и не брала там много денег, если… В некоторых случаях вообще не брала. И к ней огромные толпы валили. Какая там социалистическая пропаганда? Но это одна сторона, что крестьянство как-то несильно бунтовалось. А 2-я сторона – вот они же считали, что НРЗБ надклассовая сила. Оно не выражает интересы там этих злодеев-помещиков и прочее. И пройдет социальная революция, ну, и государство… как бы это государство само собой рассыпится. Оказалось, что это вовсе не такая уж надклассовая сила, а вполне реальная, которую преследует… Ну, их арестовывал, сажал, ссылал и прочее. Это были те самые государственные служащие. Да? Жандармы, полиция и всякие судейские чиновники и так далее. Ну, что в этой ситуации? Да, и значит, возникает идея, во-первых, самозащиты, защиты от этих злодеев, которых арестовывают, хватают. И, в общем, постепенно от идеи самозащиты, а это была главная идея у «Земли и воли», предшественницы «Народной воли», они приходят к идее политической борьбы. И в борьбе… вот идеи борьбы за власть. И терроризм был у них одним из вспомогательных методов в программе. Но de facto при ограниченности сил этой организации, партии, как они себя называли… «Народная воля», конечно, не была партией в современном смысле этого слова. Они перешли к террору. И пошли по тому пути, который им казался наиболее терпимым. И в их ситуации, если брать идеи вообще разрушения существующего строя, ну, это было достаточно эффективное средство.
М. Соколов
―
Ну, в общем, они действительно власть-то подзапугали, когда там эти взрывы и подкопы, и кинжалы, и бог знает что, атаки, так сказать, на губернаторов. Все это действительно было. И я хотел спросить вот о чем: я в Вашей книги обратил, Вы пишете, что в военную организацию было завербовано достаточно много офицеров. Почему не пошли по логичному пути повторения декабристского опыта?
О. Будницкий
―
Ну, хотели пойти. Но не смогли. Не смогли. Во-первых, это все-таки были офицеры в основном младшие. Да? А не те, кто определяет положение. Во-вторых, от там разговоров и пропаганды до реального военного заговора, военного выступления дистанция довольно большого размера. И, в общем, это просто не получилось. Не получилось.
М. Соколов
―
Ну, а вот вопрос финансирования, так сказать. Вот все-таки нужно же было содержать эту подпольную сеть, квартиры конспиративные, закупать, так сказать, нужное оборудование, чтобы динамит производить и все прочее. А кто финансировал «Народную волю», понятно сейчас?
О. Будницкий
―
Ну, жертвовали люди. Были… Народовольцев, что называется, многих знали в лицо, особенно Веру НРЗБ, ну, она была такая красавица, эффектная такая женщина. И она производила завораживающее впечатление на офицеров на тех же. И ее там… Она была пропагандистом военной организации. И некоторые другие. Были разного рода там частные пожертвования.
М. Соколов
―
То есть были сочувствующие. Не члены организации.
О. Будницкий
―
Были сочувствующие. Терроризм без сочувствующих не существует. Ведь и терроризм… В чем отличие от, скажем, обычного тираноубийства? Вот нам не нравится этот император или этот шеф жандармов, вот мы его убьем, и все станет там как-то лучше. Смысл ведь не в этом. Я всегда привожу в пример два цареубийства: убийство Павла I тоже в марте, в ночь с 11-го на 12 марта 1801 года, и цареубийство 1 марта 1881 года. Убийство Павла I стремились всячески замаскировать то, что его убили. Да? Его хоронили там в мундире с высокоподнятым воротником, треуголку надвинули на лицо, его там загримировали, потому что его зверски там избивали. Убить убили в конце концов ударом табакерки в висок одновременно… Платон Зубов – да? – задушил… офицера Преображенского полка НРЗБ преображенским шарфом. Вот. И это всячески скрывалось. Официальная версия была, что он умер от апоплексического удара. То есть от инсульта. А цареубийство 1 марта было как раз-таки анонсировано заранее. Ведь народовольцы после одного из неудачных… После 1-го же неудачного покушения, когда они… своего, когда они пытались взорвать царский поезд 19 ноября 1879 года под Москвой. Но взорвали не тот поезд. Свитский. Ну, и по счастью для свиты взорвали ровно тот вагон, в котором теоретически должен был быть император, а на самом деле там везли овощи и фрукты с юга. Вот. Так что обошлось без жертв. Император узнал о взрыве поезда, когда уже прибыл на Курский вокзал в Москве, был несказанно удивлен невероятным событием. Это вообще было 1-е в истории вот такое покушение путем взрыва поезда. Так… И они объявили, что, в общем-то, приговор Александру II вынесен, что он все равно будет убит. И дело только во времени, месте. Во всех подробностях это написано. Да? И это было послание власти и обществу. Власти – уступи, а обществу – вот поддерживайте нас. Мы ведь…
М. Соколов
―
А программа уступок была объявлена?
О. Будницкий
―
Программа была… Была программа партии «Народной воли». И вот их требования были достаточно умеренные, были сформулированы в письме исполнительного комитета Александру III. Вот. Они убили его отца и отправили ему письмо. Ну, если ты говоришь, что они убили императора, они убили отца Александра III, отправили ему… Ну, вот только ему это было публично, конечно. Публичный документ. Там были требования собственно свободы слова, были требования политической амнистии, были требования собственно учредительного собрания, созывать собрание народных представителей. Да? Ну, в общем, такие выдвигались требования. Кстати, Карл Маркс, который восхищался русскими этими террористами, он назвал его совершенно, значит, прекрасным словом: «содержание по политическому тону». Как-то так. Письмо, кстати говоря, писал Лев Тихомиров, будущий монархист, – да? – идеолог самодержавия, раскаявшийся народоволец и такой впавший в религию и прочее, отредактировал Николай Михайловский, популярнейший публицист легальный. Вот Вам, пожалуйста, вот эта связь, симбиоз между революционным подпольем и легальным миром. Михайловский вполне себе был легально действующий публицист и философ, и одновременно он редактировал некоторые народовольческие тексты.
М. Соколов
―
Ну, вот Вы пишите про охоту на царя. А вот ниже, скажем, ведь попали под террор чиновники, прокуроры, губернаторы. Кто им выносил приговоры? Исполнительный комитет? Или это была инициатива снизу, так сказать?
О. Будницкий
―
Ну, это ведь было… Нет, ну, такой инициативы снизу не было. Были самодеятельные террористы. Но это случаи были редкие. Скажем, Ипполит Млодецкий стрелял в Лорис-Меликова, министра внутренних дел, и главного председателя Верховной распорядительной комиссии, назначенного императором, ну, как бы чтоб утвердиться. С одной стороны раздавить террористов, а с другой стороны добиться поддержки в обществе. Они поняли, что что-то тут не то. И как раз после взрыва в Зимнем дворце 5 февраля 1880 года создается вот такой чрезвычайный орган – Верховная распорядительная комиссия. И чрезвычайные полномочия были вручены одному из губернаторов графу Михаилу Тариэловичу Лорис-Меликову. Был выдающийся человек-организатор, кстати говоря. И он после покушения Соловьева на императора Александра II в апреле 79-го года… Донародовольческий еще период. Россию разделили на 6 генералов-губернаторов, которых называли сатрапы. И что важно, вот эти вот сатрапы, где он губернатор, получили право конфермации смертных приговоров, утверждений. Раньше жизнь подданных была только в руках императора. Теперь он делегировал право вешать генерал-губернаторам. И единственный генерал-губернатор, который не утвердил ни одного смертного приговора был Лорис-Меликов. Его назначение было таким знаком. Он харьковский был генерал-губернатор. Больше всего отличится, между прочим, герой крымской войны Эдуард Тотлебен, военный инженер, который вот там создавал севастопольские укрепления, вот он больше всего там свирепствовал в Новороссии, в Одессе. Так вот и там, значит, это было ситуативно. Вера Засулич стреляла в Трепова, что собственно открыло эпоху терроризма, как я уже сказал, в России. Это была месть чиновнику за противозаконное… противозаконную порку заключенных. И вот это издевательство над, в общем, человеком, которого не имели права… Да оно собственно было действительно лишено какого-либо основания. Да? Вот то, что Трепов приказал высечь Боголюбова, он же Емельянов. Точнее Емельянова, настоящая фамилия Боголюбова-то. Псевдоним они так и не смогли дознаться его. Настоящая фамилия. Она в него стреляла. Да? И ее оправдали присяжные. Власть хотела, чтобы общество вынесло… Почему передали суду присяжных? Ну, все очевидно. Пришла на прием, выстрелила в упор в живот из револьвера. Ну, преступление очевидно. Тут не требуется особых там доказательств. И, казалось бы, что… что, ну, общество, пускай присяжное общество, оно осудит террористку, выразит свое отношение. Они ее взяли и оправдали. И это был такой… такая пощечина власти. И причем в зале была овация. А в зале сидели… Там же попасть на это заседание было крайне сложно. Это была сенсация. Трепова очень не любили НРЗБ генерала-губернатора. Да? Он был по некоторым данным… достаточно основательно был внебрачным сыном императора. И, значит, в общем, был такой хамоватый такой деятель. И были великие князья. Был Достоевский, между прочим. И когда ее оправдали в зале была овация бешеная. И все пришли в полный восторг. Это был такой, уж я не говорю там о… общество, которое не имело возможности получить специальные билеты для того, чтобы пройти в зал суда. И террористы поняли, что это вот поддержка. Ну, а далее в Киеве убийство жандармского офицера Гейкинга, ну, потому что он жандарм, потому что он преследует революционеров и там причастен к их арестам. Покушение на прокурора Котляревского в Харькове. Но тому повезло. Была толстая шуба. И пули застряли в шубе. Бывали такие шубы в те времена. Ну, револьверы были еще, конечно, такие не слишком, значит… не слишком мощные, но НЗРБ добили, он упал. И те решили, что он убит. Валериан Осинский и другие покушавшиеся. Вот. Так что вот такие были дела. Но основной целью, мишенью был, конечно… Ну, до еще… Потом самое, конечно, громкое – это убийство шефа жандармов генерал-адъютанта Мезенцова в центре Петербурга средь беда дня кинжалом. Да? Причем Сергей Кравчинский, который убил Мезенцова, смертельно его ранил, он вообще собирался отрубить ему голову. Без всяких шуток. Он, значит, хотел заказать такую короткую саблю и отсечь ему голову. То есть полностью имитировать, изобразить… Ну, не имитировать, осуществить как бы обряд смертной казни в таком средневековом духе. Но потом его отговорили от этой идеи. Нерационально. Вот. Он удовольствовался кинжалом, тоже символическим весьма оружием, символичным точнее. Да?
М. Соколов
―
Да. И ускакал на рысаке.
О. Будницкий
―
Ну, он не… не на рысаке, а, значит, ну, была пролет НРЗБ значит, арендовали рысака Варвара, который считался самым таким быстрым в Петербурге. И его, значит, Адриан Михайлов увез… на дрожках увез, на этой повозке, с места покушения. И Кравчинский потом эмигрировал за границу и никак не был задержан. И, кстати, не могу не сказать, что Адриан Михайлов, который потом попал, в общем, в итоге на каторгу и так далее, – это отец Ивана Михайлова, архитектора переворота Колчака, министра финансов колчаковского…
М. Соколов
―
Да, потом русского фашиста, кстати говоря, в эмиграции.
О. Будницкий
―
Потом, ну…
М. Соколов
―
И все плохо кончилось. Да. Смертью в Москве.
О. Будницкий
―
Ну, плохо кончилось, ему за старые дела… В 45-м году там, когда пришла Красная армия в Маньчжурию, то арестовали атамана Семенова, Ивана Михайлова и других деятелей гражданской войны и вывезли в Москву, и там повесили.
М. Соколов
―
Ну, вернемся все-таки… Вернемся все-таки в ХIХ век. Времени немного остается, но вот вопрос такой: состоялось бы цареубийство, если бы в «Народной воле» знали, что готовится нечто вроде Конституции Лорис-Меликовым, и вот-вот это может быть обнародовано? Как Вы думаете?
О. Будницкий
―
Я думаю, что состоялось бы. Ну, во-первых, не будем преувеличивать этой… значение Конституции Лорис-Меликова. Это были какие-то шаги очень такие… какие-то шаги к такому законосовещательному представительству очень робкие. Там до Конституции как до Луны еще было. Да? Но тем не менее это был какой-то 1-й шаг. Покушение было определено тем, что в ноябре 80-го года повесили, казнили 2-х народовольцев, судившихся по процессу 16, известного, Александра Квятковского и Андрея Преснякова. Значит, почему… Ну, Пресняков оказал сопротивление при аресте и там ранил нескольких жандармов, как раз рабочий-народоволец. Александр Квятковский. У него дома нашли при аресте план Зимнего дворца с крестом над царской столовой. Они не понимали, что это такое долгое время, пока не произошел взрыв, который осуществил Степан Халтурин. Как раз мина была заложена под царской столовой. И была идея взорвать императора во время обеда. Ну, там потом оказалось, что взрывчатки было недостаточно, и император к обеду опоздал. Ну, дело не в этом. Стало понятно, что Квятковский причастен к покушению на цареубийство, и его тоже повесили. И после этого, как говорили сами народовольцы, цареубийство стало делом чести партии. Уже там речь шла не о достижении каких-то политических целей, а о том, чтобы отомстить. И это… эти эмоции, они, наверное, самые такие сильные, последовательные и страшные для тех, против кого…
М. Соколов
―
Ну, то есть там был ведь и подкоп. Мина под… с одной стороны, где он проезжать мог. А с другой стороны метальщики. То есть как бы он был в полной… попал бы в ловушку неизбежно, видимо. Да?
О. Будницкий
―
Да. Но это уже 1 марта. Да, совершенно верно.
М. Соколов
―
1 марта.
О. Будницкий
―
Там сняли лавку для торговли сыров. Под видом купцов были там Юрий Богданович и Анна Якимова, Кобозевы. Да? И из этой самой сырной лавки вели подкоп под Малую Садовую. Ну, кто представляет себе Петербург, это вот Малая Садовая там, где Гостиный двор, такая торговая улица была. А император мог поехать или по Малой Садовой или по набережной Екатерининского канала. А на набережной канала его ждали 4 метальщика с бомбами с ручными, изготовленными вот Николаем Кибальчичем. А Софья… Кстати, вот эта… Хочу сказать о роли женщин, между прочим, в русском революционном движении, в терроризме в частности. У меня посвящена этому специальная глава о женщинах, эсеровских террористах. Но вот началось с «Народной воли», конечно, у Веры Засулич, 1-я, она же самая знаменитая русская террористка, ну, донародовольского периода. Софья… На заседании комитета исполнительного, где решили вот убить императора, половина, кто участвовал, были женщины. И Софья Перовская лично на конверте, который случился под рукой, начертила план, где, кто стоит, как, что будет. И на месте покушения непосредственно руководила действиями метальщиков. Взмах ее платочка означал по существу сигнал к цареубийству, что он поехал этим путем, а не тем. И она была настроена крайне радикально и говорила… Сейчас вот вышла недавно сравнительно полная стенограмма процесса и, в общем, следствия, подготовленная… под редакцией Разбегаевой, в значительной степени подготовленная Григорием Каном, известным Вам историком…
М. Соколов
―
Да, да…
О. Будницкий
―
… терроризма. Так там очень любопытные показания, о чем… что говорил Перовская, что нужно раздавить насекомое, то есть императора Александра II. Ну, вот они это и сделали, в том смысле, что они убили императора. Как известно, 1-ю бомбу бросил Рысаков. Вот. А 2-й Игнатий Гриневицкий. Бомба, которая стала роковой для императора. Он был смертельно ранен и умер там через…
М. Соколов
―
Ну, и стало только хуже на самом деле. То есть Конституция Лорис-Меликова была отложена. Либеральные министры, значит, были устранены постепенно. Ну, а, так сказать, самих террористов очень быстро переловили.
О. Будницкий
―
Да.
М. Соколов
―
Видимо, все-таки показания Рысакова были определяющими, то, что он полностью…
О. Будницкий
―
Ну, Рысакова и другие. И потом были массовые облавы. И как-то полиция, ну, в общем, там большая часть членов исполнительного комитета, которые находились в России, была арестована. Ну, а сами участники… непосредственные участники подготовки цареубийства были казнены 3 апреля 81-го года после процесса соответствующего. Так вот 5 человек… 6-х приговорили к смертной казни – Андрея Желябова, Софью Перовскую, Тимофея Михайлова, Николая Кибальчича так и Рысакова… Никого я не забыл? Да?
М. Соколов
―
Нет.
О. Будницкий
―
И Гесю Гельфман. Но поскольку Гельфман была беременна, ей отсрочили смертную казнь до рождения ребенка, но потом заменили каторгой. Ну, на самом деле НРЗБ оказали помощь там после рождения ребенка, и она в тюрьме умерла. Вот. Ну, и создали тем самым вот такие иконы русской революции, их называют, особенно Андрей Желябов и Софья Перовская – это, конечно, были такие герои русской революции. Безусловно теракт оказал прямо противоположное воздействие тому, на которое рассчитывали народовольцы. Крестьяне решили, что это убили царя дворяне за то, что он их освободил. Никакого такого народного волнения, восстания и прочее не произошло. Власть немножко качнулась, но очень быстро пришла в прежнее положение. Либеральные идеи были отброшены. Наследник Александр III был настроен гораздо консервативнее, чем его отец. Вот. Но в долгосрочной перспективе это сыграло, конечно, колоссальную роль. Я считаю, я неоднократно об этом говорил и писал, что современный терроризм родился 1 марта 1881 года. Впервые вот такое возникло как бы единение организации, идеологии и действия. Причем успешно. Поразительно успешно. Ведь собственно в непосредственной подготовке покушения участвовали там 12-15 человек. Да? И против них вся мощь великой империи оказалась бессильна. Убить помазанника божьего в центре столицы, ну, это было, так сказать, просто шоком для многих. И потом в последствии народовольцы были такой… «Народная воля» была идеальная модель для боевой организации партии эсеров там и других террористических организаций…
М. Соколов
―
Ну, да, через 20 лет все вернулось на новой уровне фактически.
О. Будницкий
―
На гораздо более мощном, потому что вот тогда терроризм действительно пошел в массы. Сначала были теракты, организованные собственно боевыми организациями, боевой организации эсеров. Потом очень широко практиковался террор анархистами. Наибольшее число жертв приходится как раз на долю анархистов, хотя там менее у нас известно. Да? Вот. И колоссальный размах терроризм приобрел… то, что называлось национальными окраинами, особенно в Царстве Польском, на Кавказе, даже НРЗБ партия практиковала широко польская ППС – да? – с ее лидером Пилсудским, партия эффективного сопротивления в Финляндии, ну, и в России, конечно, прежде всего в метрополии. Но там масштабы были совершенно другие. Здесь уже шла просто, ну, тысяча терактов. Вот. И приблизительно за десятилетия с 901-го по 11-й год около 17 тысяч жертв.
М. Соколов
―
Олег Витальевич, поскольку мы должны, к несчастью, заканчивать, у меня важный вопрос. А можно ли предположить, что если бы начали постепенно хотя бы власти включать политические институты европейского типа, то терроризма было бы вот этого меньше, всплеска этого в начале ХХ века скорее всего бы не было, а судьба России стала бы несколько иной?
О. Будницкий
―
Ну, это более широкий вопрос, чем вопрос только о том, возникли бы в терроризме НРЗБ такие масштабы или нет. Я полагаю, что да. Но это так собственно не мое открытие. Да? Это многие историки считают, что вот Россия запаздывала очень сильно с этим преобразованиями. Очень сильно запаздывала. И собственно говоря, обратите… смотрите, что произошло. Ведь что… Почему закончилась революция 5-7-го годов? Некоторые считают, что она потерпела поражение. Да? Ну, с одной стороны да, репрессивная… репрессия власти, там столыпинщина так называемая и так далее, хотя Столыпин просил не путать кровь на руках врача с кровью на руках палача. И ведь на самом деле революция добилась очень многого. И прежде всего то, что самодержавие было ограничено, и то, что возникла Государственная дума, и то, что в России возникла избирательная система. И теперь была альтернатива – можно проголосовать на выборах. И хотя власть, исполнительная власть царская постоянно передавливала законодательную, но тем не менее важнейший момент – бюджет был в руках Думы, между прочим. Я уж не говорю о том, что возникла, ну, хотя бы и ограниченная, ну, на какое-то время вообще неограниченная, потом ограниченная свобода печати и так далее. И вот когда это произошло, и когда терроризм приобрел уже совершенно уродливые формы вроде там ограбления и убийства там, не знаю… Для меня самый такой впечатляющий эпизод, когда убили сидельца в лавке винной, ну, продавца, захватили 5 рублей. Почему? Потому, что у террористов не хватало денег на трамвайные билеты, чтобы ехать загород тренировать в стрельбе. Это не анекдот, а это хотя и скверная… совершенно конкретный, реальный исторический факт. Ну, вот тогда общество как-то отшатнулось от терроризма, который просто деградировал и дискредитировал себя, и появился… появились механизмы. Если мы сравним Россию 903-го года и 913-го, это две разные страны. Если б в 903-м году кому-то сказали, что в России будет Государственная дума, что-то парламента, там будет социал-демократическая фракция заседать легально, будут выходить всякого рода там газеты и прочее, что будет там свобода собраний, профсоюзов, ну, это было бы просто каким-то нонсенсом для… Если бы сказали, что это произойдет так быстро. Да? Но вот это произошло. И Россия с моей точки зрения шла, в общем, более-менее в русле европейской цивилизации, но случилась 1-я Мировая война.
М. Соколов
―
О чем мы уже как-то говорили. Я благодарю…
О. Будницкий
―
Да, да.
М. Соколов
―
… благодарю доктора исторических наук, профессора Олега Будницкого и очень рекомендую всем, кто интересуется историей, новая книга «Терроризм в Российской империи. Краткий курс». Изучайте по краткому курсу Олега Будницкого. Вел передачу Михаил Соколов. Всего вам доброго!
О. Будницкий
―
Спасибо.
М. Соколов
―
До свидания!