Код доступа - 2015-07-25

Ю.Латынина

Я вообще должна сказать, что если вы заметили, у меня два положительных примера, которые я очень люблю цитировать – это Илон Маск и Юрий Мильнер. Вот, как Илон Маск что-то сделает, запустит проект Hyperloop (ну, который еще только, так сказать, чисто формально существует) или сделает новую хорошую батарею, я непременно об этом рассказываю и периодически с ним у меня соревнуется другой герой, Юрий Мильнер, который тоже как и Илон Маск довольно регулярно совершает подвиги (ну, почти как Мюнхгаузен, который совершал подвиги каждое утро после завтрака).

Напомню, что Юрий Мильнер, будучи бывшим выпускником Физфака МГУ, уже учредил сначала 3 года назад премию по физике, которая почти втрое превышает Нобелевку (там 3 миллиона долларов, причем первая премия досталась 9-ти людям и, соответственно, они получили 3 миллиона долларов каждый). А после этого эти 9 физиков, из которых, кстати, трое были россияне... Ну, честно говоря, бывшие россияне. Эти 9 физиков уже стали выбирать новых, следующих лауреатов премии, что, с одной стороны, сделало ее, на мой взгляд, несколько лучше устроенной, чем нынешняя забюрократизированная Нобелевка. А с другой стороны, у этой премии есть одно качество, которое отличает ее от Нобелевки, которое является одновременно и плюсом, и минусом. Дело в том, что она может даваться за открытия, которые не получили экспериментального подтверждения.

С одной стороны, кто-то скажет, что это ужасно плохо, потому что... Ну как? Экспериментальное подтверждение, а, типа, а что же наука как не есть экспериментальное подтверждение? Но мы видим сейчас, что есть очень много ситуаций, когда выдвигается какая-то идея (например, бозон Хиггса), и она получает экспериментальное подтверждение только спустя десятки лет. И, соответственно, ученый остается без премии десятки лет или просто умирает как в случае одного из первооткрывателей ДНК.

И, вот, в этом смысле... А поскольку есть вещи, которые очень долго не получат экспериментального подтверждения типа теории инфляции Вселенной, то что же делать?

Собственно, вот эта премия. Затем последовала премия за прорыв в медицине тоже 3 миллиона долларов. Причем, она была учреждена вместе с Марком Цукербергом и Сергеем Брином, и она была учреждена в качестве открытой премии. То есть каждый человек может присоединяться и учреждать свои 3 миллиона долларов за что ему интересно.

И, собственно, когда мы говорили с Мильнером тогда после этой премии, он сказал одну очень простую вещь, что вот эта премия по физике и медицине покрывает 2 самые важные области человеческого бытия, потому что... Ну, вот, что важно для человека? Прожить, как можно дольше и узнать, как устроена Вселенная.

И я тогда решила, что Мильнер успокоится. Но он не успокоился, он меньше чем через год учредил еще одну премию тоже 3 миллиона долларов и на этот раз по математике. Я решила, что раз уже всё, долг человек перед человечеством выполнил. Но вот сейчас он по 100 миллионов долларов в течение 10 лет, то есть по 10 миллионов долларов в год будет тратить на возможность услышать внеземные цивилизации.

И, собственно, почему я об этом говорю и почему мне кажется это важным? Я потом буду об этом говорить особенно подробно. Это то, что эти премии возвращают науке статус события. А ученым они возвращают статус знаменитости. Потому что, вот, первая мильнеровская премия по физике – она, конечно, была событием только в Силиконовой долине. В этом году ее будет транслировать в прямом эфире телеканал Foxnews как транслирует Оскар. Я бы, конечно, очень надеялась, что ее мог бы транслировать какой-нибудь Первый канал, потому что для России это не менее важно, чем для всего мира. И потому что вот эти премии – они, собственно, возвращают нас к тем временам, когда там Нильс Бор и Альберт Эйнштейн были властителями дум.

И замечательна премия в первую очередь тем, что, вот, 6-летний пацаненок смотрит ее трансляцию по телевизору и вдруг думает «А, ведь, наука – это круто, и вообще с помощью науки можно стать миллионером».

Ю.ЛАТЫНИНА: Что важно для человека? Прожить, как можно дольше и узнать, как устроена Вселенная

В этом смысле 100 миллионов долларов на поиск внеземных цивилизаций – это, конечно, тоже пиар. Причем, правильный пиар, потому что, в конце концов, не каждый люмпен когда-нибудь думал об инфляции Вселенной, но я думаю, что просто каждый люмпен, приняв на грудь и после просмотра какого-нибудь сериала «Stargate», задавал себе тот же вопрос, что и Юрий Мильнер «Одни ли мы во Вселенной?»

Собственно, не случайно, что эти деньги даны именно сейчас, потому что я в самом начале упомянула космическую обсерваторию Кеплер, которая как раз сейчас начала открывать планеты Млечного пути – она, собственно, для этого специально и запускалась. И мы теперь знаем, что этих планет земного типа, подходящих для возникновения белковой жизни, несколько миллиардов – то ли 10, то ли 40 (ну, вот, по-разному варьируется) в нашей галактике имеется в виду.

И, собственно, Мильнер сам говорит, что если бы не Кеплер, он бы не осмелился запустить этот проект. Кроме того, мы стоим на, действительно, очень серьезных переменах: вероятно, появятся зонды, которые смогут определить состав атмосферы этих планет. А если в этой планете есть кислород, то кислород, на самом деле, реально может продуцировать только такая белковая жизнь, более-менее похожая на нашу.

Я вам должна честно сказать, что как в том числе и автор, пишущий фантастику, я как-то пыталась тоже с помощью ученых придумать какую-то штуковину, которая развивалась, белковую, но не на основе ДНК. И я вам скажу, что, как ни странно, очень, действительно, ограничен круг возможностей. То есть понятно, что это, скорее всего, должен быть углерод, а не кремний. Если это углерод, то с большой вероятностью, дыша сначала азотом, оно потом начнет само вырабатывать кислород. Если это наследственность, то, как правило, это или ДНК, или очень похожие на нее молекулы.

И, собственно, почему Мильнер задумал такую программу? Его философия такая. Что вероятность очень мала обнаружения, но, с другой стороны, результат очень важен. То есть в этом смысле этот проект... Если перемножить малую вероятность на высокий результат, то имеет смысл заниматься, потому что если вероятность малая и результат тоже малый, то не надо. Если вероятность высокая и результат тоже высокий, то этим занимаются все. А это вот такой, довольно сложный проект, у которого, конечно, очень невысока вероятность найти что угодно, но она не бесконечно мала, потому что, в конце концов, если мы будем слушать даже не направленные к нам сигналы, а просто радиошум, то радиошум, допустим, от телевидения, вот то, что издаем сейчас мы, его существующие земные радиотелескопы могут распознать на расстоянии до 50 световых лет. Мощный радар мы видим на расстоянии 100 световых лет. А, скажем, когда радиотелескоп из Аресибо что-то ищет (он, допустим, отслеживает пути метеоритов), то если он случайно направлен в ту сторону, то, в общем-то, это видно из центра галактики, то есть с 50 тысяч лет.

Собственно, почему я об этом говорю? Что очень важно в этой программе? В этой программе, ну, конечно, для астрономов, которые сейчас перебиваются... Причем, зарубежных астрономов, которые перебиваются с хлеба на воду, очень важно то, что когда государственная программа финансирования их урезана, вдруг пришел Юрий Мильнер, дал двум крупнейшим радиотелескопам мира 20% от их годового финансирования и получил взамен 20% времени. Потому что такого размера времени поиски внеземной жизни никогда не имели.

Но самое важное другое. Вот за это время в мире произошла программная революция, появились принципиально быстрые способы обработки сигнала. И помимо того, что те программы, которые напишут в рамках этого проекта, они будут обрабатывать этот сигнал даже не в сотни, а в тысячи раз быстрее, очень важно, что этот проект будет абсолютно открытым. Вот это то же самое, за что я хвалила Hyperloop Илона Маска, хотя это очень сомнительная пока по реализации вещь, что в проекте Hyperloop может участвовать любой инженер – пойти, посчитать и это будет его вкладом в проект и тогда он получает свою долю.

И абсолютно та же самая философия у этого проекта, потому что в рамках этого проекта не просто написан новый софт и получены новые данные, а весь софт – OpenSource. Это принципиально иная идеология, чем обычно у научных проектов, когда люди сидят и трясутся над результатами и над приоритетом.

То есть перевожу уже совсем просто. Вот, представьте себе, там, детдомовца – не важно, в Усть-Урюпинске, в Намибии, в Сирии. Вот, они смотрят компьютер, они нюхают какой-то клей, но смотрят при этом фильм об инопланетянах, понимают в компьютере. И вдруг они понимают, что, не отходя от любимого компьютера, они могут искать инопланетян. Может быть, они в процессе приобщатся к науке.

Это вот, собственно, самое важное, о чем я и хотела говорить, потому что помимо того, что проекты такого типа носят объединяющий характер в нашем мире, в котором всё больше разъединяющих вещей, они еще и возвращают науке в нашем антиэлитарном обществе... А, так сказать, наука по определению элитарна и поэтому наука по определению антидемократична. Они являются способом, вот, интродуцировать науку в антиэлитарное общество.

Вообще тут я не могу не пофилософствовать и не сказать одну важную вещь, которую я очень давно хотела сказать, потому что в современном обществе... Я, правда, о ней уже говорила. Очень есть интересный миф об ученых, которые исконно были независимы от любого государства. То есть, вот, по умолчанию считается, что научная эволюция совершалась вне зависимости от государства, ученые были интеллектуальными бунтарями, они опровергали существующие догмы, их за это мучили, пытали, Галилея заставили отречься, Джордано Бруно сожгли.

И, вот, самое поразительное, что редко бывают мифы, которые не столько не соответствуют действительности, потому что, вот, что было, действительно, реально независимо от государства, это технологии, которые приносили прибыль. Вот, Уатт не строил свою паровую машину в рамках госзаказа, Харгривс не изобретал своего прядильного станка на стипендию. И более того, абсолютно все прорывные технические изобретения даже военные (вплоть до пушки Карронады и пулемета Максима) создавались частными лицами для частных лиц, не по заказу государства и даже при полном неприятии государства.

А, вот, с наукой дело обстояло парадоксальным образом по-другому, потому что если говорить о том же самом Кеплере, чьим именем названа сейчас обсерватория, то он был придворным математиком при императоре Рудольфе Втором, затем при обоих его преемниках. Предшественник Кеплера – Тихо Браге – собственно, был пожалован датским королем целым островом Вен и огромными деньгами для строительства Ураниборга.

И вы скажете, что, типа, всё это была астрология. Но в том-то и дело, что с наукой было то же самое, потому что первая академия мира – она называлась «Academia Secretorum Naturae» – была основана отнюдь не свободно собравшимися учеными, она была основана неаполитанским аристократом Джамбаттиста делла Порта.

Следующая Accademia delle arti del disegno была основана Козимо Медичи – не тем Козимо Медичи, который родоначальник Медичи, а его потомком – в 1563-м году. Хотя, она называлась, что она занимается рисованием, членом ее был Галилео Галилей. И вот как раз вот этот герцог Козимо – он был абсолютно страстный естествоиспытатель, угрюмый, неприятный субъект, его мало любили подданные, но представьте себе, что этот правитель лично целыми часами торчал в лаборатории, совершал довольно большое количество мелких открытий, одно важное (создал новый способ производства фарфора), что, впрочем, не помогло страдавшей от его капризов флорентийской экономике. Но очень важно, что Галилей не только жил под защитой и на содержании Козимо, он был учителем его сыновей, поэтому оба сына герцога – герцог Фердинанд Второй и Леопольд – сами стали очень способными учеными. Они учреждают новую академию, которая называется Accademia del cimento, то есть Эксперимента (это 1657-й год).

Ю.ЛАТЫНИНА: Наука по определению элитарна, и поэтому наука по определению антидемократична

И, собственно, и дух экспериментирования, бесконечное количество телескопов, барометров, термометров, квадрантов, гигрометров, калориметров – всё это делают эти два, герцог Флоренции и его брат. И, собственно, место великого Галилея в этой академии занимает не менее великий Торричелли. И вообще в этом смысле процесс против Галилея, который, кстати, пользовался расположением Папы Римского – это был не столько акт наказания за ниспровержение догм, сколько это часть политической игры. Так или иначе Галилей отрекся. Рене Декарт (другой из отцов Научной революции) так был шокирован этим событием, что решил как раз не публиковать никогда законченный им только что Трактат о мире. И примечательно, что Декарт, опять же, тоже очень признанный сильными мира сего человек – он служит Морису Нассаускому, он участвует в осаде Ла-Рошели со стороны герцога Ришелье, он получает пансион от французского короля. Он становится, наконец, наставником датской королевы Кристины.

И, собственно, к XVII-му веку мода на академии из Италии переходит во всю Европу. Лондонское королевское общество – оно называется «королевским», оно учреждено Карлом Вторым. Французская академия наук через 6 лет, в 1666 году, опять же, создана прямо как орган правительства и собирается в Лувре.

Очень интересный пример, насколько могучим инструментом в то время была наука, можно привести, собственно, на примере Фридриха Второго и Екатерины Второй. Потому что мало того, что оба правителя лично интересовались наукой, они оба использовали науку для того, чтобы превратить свои сверхдержавы, которые были весьма второразрядны в момент их восшествия на трон, в ведущие державы Европы. Приглашали в свои академии лучших иностранных ученых. И социальный статус ученых в этот момент необыкновенно высок. Точно так же, как в Средневековье социальным лифтом была церковь (даже простолюдин мог подняться достаточно высоко, если он хорошо молится богу), то в этом новом аристократическом обществе единственный, кто ставится в один ранг с самыми высокопоставленными аристократами, это научный гений.

Более того, ему сходят с рук такие вещи, которые не гению не сходят. Потому что, вот, например, сэр Фрэнсис Бэкон на должности генерального прокурора не просто брал взятки, а взятки брали его юные любовники, прикрывались его именем. Другой за это бы лишился головы, а сэр Фрэнсис лишился только должности.

Была замечательная история с Вольтером, который приехал к Фридриху Великому, поссорился с ним, опубликовал пасквиль анонимный, который назывался «Частная жизнь короля прусского», в котором рассказывалось не больше не меньше, как в самых скабрезных, свойственных Вольтеру красках, гомосексуализм описывался гостеприимного хозяина. И несмотря на эту выходку, через несколько лет Фридрих Великий возобновил корреспонденцию с Вольтером.

Лейбниц переписывался с принцессой Ганновера Софией, с королевой прусской, с будущей британской королевой Каролиной Ансбахской. Гюйгенс переписывался с Кольбером. Даже нелюдимый Ньютон стал главой казначейства.

И хочется еще раз сказать одну совершенно фантастическую карьеру – это конца XVIII века и начала XIX-го – это карьера сына бедного американского фермера, которого звали Бенджамин Томпсон, который стал потом графом фон Румфордом в Баварии. При этом, собственно, начал он с того, что он сражался в войне за независимость, причем на стороне англичан. Поэтому в Баварию он, собственно, попал в качестве шпиона английского двора: его надо было как-то пристроить, потому что в Америке тогдашнему Томпсону уже нечего было делать.

Бавария была маленьким государством. Но все немецкие государства того времени были довольно воинственны. И тогда была очень правильная идея, что уж если воевать, то воевать надо научно. А что значит «воевать научно»? Очень кстати пришелся Томпсон: он изучал процессы переноса тепла, он изучал именно как ученый. Но при этом понимаете, какие были результаты? Из какой материи лучше всего шить форму солдат? Как лучше всего их кормить без утраты качества?

Первые эффективные полевые печки построил Румфорд. Реконструировал кухонные очаги, улучшил лампы, кофейник эффективный изобрел. При этом, знаете, когда он свои далекоидущие выводы в теории тепла сделал? Прямо во время осады города Мюнхена. Кстати, он командовал обороной и город удержал. Он заметил, что в зависимости он отсутствия или наличия ядра в пушке, ствол при выстреле нагревается по-разному при одном и том же количестве пороха.

В общем, вот такие были научно-полевые реформы. Сын американского фермера стал вторым в Баварии человеком после электора, графом Священной Римской империи, военным министром, потом министром полиции, а потом и канцлером. И даже тогда, когда не все коронованные особы в это время являлись такими страстными поклонниками науки как, скажем, королева Кристина или императрица Елизавета Великая, то даже если монарх был нелюбопытен, ему объясняли, что любопытствовать надо. Потому что, конечно, не Людовик XIV-й основывал французскую академию, но Жан-Батист Кольбер, который объяснил ему, что это надо.

Людовик XV-й тоже не отличался большим умом, но, вот, мадам де Помпадур, его любовница в статусе практически королевы, как раз она была открытой атеисткой и покровительницей Вольтера и энциклопедистов.

И, собственно, как раз очень легко заметить катастрофический эффект от отсутствия покровительства со стороны государства на примере такой державы как Испания. Вот, в XVIII-XIX веке она не покровительствовала науке, и наука просто из Испании исчезла.

И, собственно, почему я это говорю? Я вовсе не затем, чтобы принизить роль ученых, но затем, чтобы подчеркнуть роль правителей. Потому что ни при каких условиях европейская фундаментальная наука в девичестве не могла бы развиваться, если бы правители не были покровителями ученых, а иногда и сами учеными.

Они использовали науку, причем в крайнем варианте для войны. Фридрих Второй прямо считал, что академики должны заниматься артиллерийскими расчетами. Но главным образом они, конечно, ее использовали как инструмент укрепления собственной власти и ослабления тоталитарной власти церкви.

Ю.ЛАТЫНИНА: Сталинская Академия наук – последняя из классических академий прошлого

Собственно, я сильно подозреваю, что вот это вот непрерывное настойчивое покровительство властей было одной из основных причин, по которой наука не развивалась в Римской империи, потому что римским императорам ни с кем соперничать не надо было.

В этом смысле, конечно, сталинская Академия наук – это такая была последняя из классических академий прошлого. И роль науки в Советском Союзе как социального лифта – она была вполне похожа на то, что творилось в XVIII-XIX веке в Европе.

И почему я об этом говорю? Что наука, к сожалению, в период демократии, когда политик думает не о войне, когда политик думает не о том, как ему бороться против большинства, которое верующее, а, наоборот, заискивает перед большинством, наука, конечно, переживает, как ни странно, в наше демократическое время очень сильные проблемы. В конце концов, вы видите, там, что ни президент Обама, ни президент Олланд еще не посещали Большой адронный коллайдер, но очень много они присутствовали на футбольных матчах. Перерыв на новости.

НОВОСТИ

Ю.Латынина

Так вот, собственно, завершая мой немаленький спич про науку, который, я понимаю, что, с одной стороны, менее сиюминутен, чем куча вещей про девочку, которую выгуливали в Екатеринбурге на поводке, или Машу Гайдар, которую начали травить за то, что она пошла в Одессу помощником губернатора. Но, понимаете, проблема заключается в том, что мы столько посвящаем времени не важным и не нужным вещам... Я вас уверяю, что через 2 недели о девочке, которую выгуливали на поводке, никто не вспомнит. И не успеваем проговорить какие-то очень важные вещи.

Так вот, перед тем, как вернуться к девочкам на поводке и прочему, вот, нам объясняют, что сейчас наука стала слишком сложной, поэтому, дескать, трудно в ней разобраться. Куда уж там простым гражданам, тем более правителям. Вот, у меня очень простой вопрос: а те, кто это считают, они читали Ньютона или Лейбница? Они хорошо понимают аналитическую геометрию Декарта? Они, правда, считают там, что принципы дифференциального исчисления, изложенные Ньютоном, были более простыми для понимания, чем, скажем, серия популярных лекций Нимы Аркани-Хамеда, который, кстати, тоже лауреат Мильнеровской премии, о современном состоянии квантовой физики?

Я просто это к тому, что современная наука, исключая, разве, чистую математику, вполне поддается популярному пересказу. А дело, скорее, в другом – в вызывающей антиэлитарности современного общества, потому что в XVIII веке правителям не приходило в голову прислушиваться к мнению большинства. Потому что в то время, как Лейбниц переписывался с принцессой Софией, большинство в Салеме сжигало ведьм.

Но, ведь, наоборот, сейчас считается, что если большинство за сожжение ведьм, то оно право. Собственно, поэтому современный мир имеет такое большое количество псевдоантинаучных фобий, направленных против технологического прогресса. И в популярных СМИ мы всё время читаем об ужасах глобального потепления и генно-модифицированных продуктах.

И в этом смысле совершенно замечательно, что мы читаем в популярных СМИ про мильнеровскую премию и про 100 миллионов на поиск внеземных цивилизаций.

Ну, а, собственно, возвращаясь к нашим баранам и нашим новостям, генеральный директор Ростеха Сергей Чемезов направил письмо президенту России Владимиру Путину, в котором просит сделать дочку корпорации единственным поставщиком лекарств для лечения ВИЧ, туберкулеза и гепатитов в рамках госзакупок.

Ю.ЛАТЫНИНА: Монополия – пасть прогресса, особенно в России

Вот, у меня вопрос: как это логически можно объяснить? Каким образом вещи, которые, напомню, даже не всегда будут производиться, а просто будут импортироваться, если у них будет единственный поставщик и единственный импортер, каким образом эти вещи будут лучше по цене и по качеству? Ну, конечно, монополия – пасть прогресса, особенно в России.

Еще несколько совершенно замечательных новостей. На этой неделе нам сказали, что в Донецком аэропорту нашли Стингеры, поставленные зловредными пиндосами. Это была, конечно, совершенно удивительная новость, если учесть, что американцы до сих пор дебатируют вопрос о предоставлении Украине летального оружия и, собственно, как-то пока не собираются его поставлять.

И тут, оба-на, значит, наши доблестные товарищи сепаратисты его уже нашли. И предъявили миру. Правда, после того, как мир посмотрел внимательней, то мир начал очень смеяться, потому что... Понимаете, какая проблема? Для того, чтобы подделывать хоть какие-то вещи, надо знать, например, английский язык. К сожалению, вот эти вот приматы – они... Ну, как это самое. Как матрос Железняк они по-американски не разумеют. Поэтому слова «Uploaded» и слова «Reusable», такие сложные – они не сумели написать без грамматических ошибок.

Но это было еще не всё, потому что были, значит, эти самые Стингеры со следами сварки, а на них было написано... А на них должно было быть написано слово «Trainer». А! вернее, не совсем так.

Были эти Стингеры. И если вы «Стингер» наберете в Google, то вы в качестве второго же изображения получите Стингер, который, на самом деле, не Стингер, а который тренировочный комплекс. Но используется он при этом не в реальности, а используется он в игре «Battlefield 3». И вот этот вот Стингер, который нам показали, он был полностью скопирован вот с именно этого самого изображения. И самое смешное в нем было следующее, потому что разработчики «Battlefield», когда они использовали Стингер, они, видимо, боялись какого-то нарушения копирайта, поэтому они написали слово «Trainer» с ошибкой. Там на Стингере написано «Tracking Trainer», что, собственно, означает, что он является учебным комплексом. Но поскольку разработчики игры боялись нарушить копирайт, они вместо слово «Trainer» написали «Rainer», что вообще ничего не означает.

И вот эти замечательные приматы, которые всё это копировали, они, значит, на этот раз скопировали правильно слово «Rainer», которое, естественно, ничего не означает.

Это я просто к тому, что, вот, я еще раз обращаю ваше внимание, что вот эта вот пропаганда... Я не могу сказать «наша» именно потому, что она... Она имеет распределенный центр ответственности. У нас в России всё контролируется кроме вот этого низового энтузиазма масс. И поскольку этот низовой энтузиазм масс (масса не очень образованная), то они то на Фотошопе слепят украинский истребитель, сбивающий Боинг, размером в 2 километра, то не смогут без ошибок написать маркировку английскую на ящиках с якобы Стингерами.

То есть, вот, если бы это как-то централизованно делалось, то, может быть, хотя бы грамматических ошибок избегали. Потому что это, конечно, мне напоминает известную историю о том, как еще лет 10 назад в Махачкале пытались ловить тоже пиндосских агентов, которые спонсируют террористов, и даже нашли во время обыска каких-то боевиков план действий, написанный на английском языке, но с такими чудовищными грамматическими ошибками, что даже потом его пришлось куда-то закопать и никому от стыда не показывать.

Надо сказать, что удивительные вещи творятся не только в Луганске и Донецке. Совершенно замечательные вещи творятся по ту сторону боевых действий в городе Чернигове в Украине, где стартовала дополнительная кампания по выборам в Раду. Собственно, в воскресенье должны быть выборы, и на этом 205-м участке соревнуются несколько человек, самыми замечательными из которых являются Геннадий Корбан – это бывший заместитель Коломойского, который баллотируется от оппозиционной партии, которая совершенно замечательно называется «Укроп». Ну и его соперник Березенко – это человек из правящей партии Порошенко. Березенко пользуется административным ресурсом, а, вот, господин Корбан изумил даже украинских наблюдателей тем, что он раздавал гречку. За этой гречкой выстраивались километровые очереди. Люди стояли по 10 часов. И, вы понимаете, это означает, что город Чернигов, на самом деле, от города Луганска или Донецка не сильно отличается. Потому что люди, способные стоять 10 часов за гречкой, чтобы продать свой голос, это, вот, тот самый избиратель, который не только привел в изумление значительное количество даже украинских наблюдателей, но и заставил моего коллегу Ивана Яковину вспомнить о предложении вашей покорной слуги о том, что вообще если вы хотите проводить нормальные выборы, давайте платить людям за то, чтобы они в выборах не участвовали.

То есть, вот, если бы эти замечательные люди не просто стояли за гречкой, чтобы продать свой голос, а, наоборот, те, которые стояли за гречкой, получали бы гречку, отваливали и не голосовали бы, то согласитесь, эти выборы были бы гораздо более честные.

Я нисколько не претендую на авторство этой идеи (просто она мне самой дико нравится). Я в свое время предлагала другую, гораздо более абстрактную идею и говорила о том, что хорошо бы выборы были устроены так, чтобы в стране голосовал любой, который платит хотя бы на грош больше налогов, чем он получает субсидий от государства, что, заметим, не исключает получения субсидий. И более того, просто означает, что это получение будут утверждать не те, кто получают субсидии, а те, кто платят налоги с оглядкой, естественно, на свое собственное положение.

Но вот этот более практический момент, что «А давайте погашать голоса как казначейские акции»... Вот, они не участвуют в голосовании, те, кто хотят продать свой голос. Я тогда, правда, помнится, предлагала по 3 тысячи рублей. Но судя по тому, что ребята стоят за гречкой, это стоит значительно дешевле.

Вот, я обращаю внимание ваше на две вещи. Первое, что в Украине, которая пережила совершенно замечательную революцию... Революцию эту, я не могу сказать, устроила элита. Да? Это было бы не очень правильно по отношению к довольно большому количеству общества, которое вышло на улицу. Революцию эту устроило, тем не менее, сознательное меньшинство, которое не хотело золотого батона, которое не хотело, чтобы с ними обращались как со скотами.

Но после этой революции наступает всеобщее избирательное право, и голосуют те люди, которые голосуют за гречку. И они устроены принципиально другим образом, чем те люди, которые произвели революцию. И мы видим вот это вот страшное противоречие современного общества – противоречие между творческим меньшинством, которое очень велико по размеру и которое стремится к свободе, и большинством, которое, на самом деле, голосует, но голосует за гречку. Оно же, ведь, в Америке голосует за гречку, только гречка очень большая. Оно уже и в Европе голосует за гречку, только это не гречка, а много тысяч евро.

И, собственно, почему мне еще очень понравилось то, что написал Иван Яковина? Потому что я думаю, что если идею очень часто повторять, то ее, наконец, станут воспринимать серьезно.

Я еще раз повторяю, что самое замечательно устроенное государство, это то государство, в котором выборное правительство. Но выборы и всеобщее избирательное право – это не одно и то же. И что когда нам сейчас говорят, что выборы и всеобщее избирательное право – это одно и то же, то совершается очень серьезная подмена понятий, потому что когда нам говорят, что «А всё остальное, если это не демократия, это фашизм», то это означает, что Джорджа Вашингтона и Джона Стюарта Милля, то есть всех людей, которые в XVIII-м, в XIX-м веке были отцами-основателями республик и идеологами парламентаризма, надо записать в фашисты, потому что они всегда считали, что демократия, то есть всеобщее избирательное право кончается социализмом.

Ю.ЛАТЫНИНА: За время правления президента Путина произошли сотни терактов

+7 985 970-45-45. Еще несколько чисто российских историй. Ну, собственно, одна из них прекрасная история – это господин Бастрыкин, глава Следственного комитета, который, спустя 4,5 года после взрыва в Домодедово террористического, вдруг опять неожиданно вспомнил о том, что произошло в Домодедово и пригрозил, внимание, уголовной ответственностью владельцам аэропорта Домодедово.

Это, на мой взгляд, совершенно потрясающая история, потому что, все-таки, за время правления президента Путина произошли сотни терактов. И я нигде не слышала, чтобы какую-то коммерческую организацию привлекали за недостаточную охрану территории, на которой произошел теракт (например, рынка). Да? Только во Владикавказе, скажем, произошло за время правления Путина 4 теракта. Всё время взрывалось на рынке. Ну, вроде бы, можно было сказать владельцам рынка «А как вы охраняете?» Никому в голову это не пришло сказать, потому что обеспечение безопасности – это, прежде всего, забота государства.

И в случае с терактом в Домодедово это было вопиющее нарушение принципов безопасности самим государством, потому что я напомню, как случился теракт. За месяц до этого случайно взорвалась террористка в Охотничьем домике. Она взорвалась 31 декабря – она должна была взорваться на Красной площади. И ей купили одноразовый телефон, на одноразовый телефон этот должна была прийти смска, которая бы ее взорвала, а туда пришло новогоднее поздравление от компании (спам). И этот спам ее взорвал.

И, соответственно, по горячим следам была задержана значительная часть сообщников этой террористки. И тем не менее, вот эта же самая группа через месяц, смертник взрывается в Домодедово. И после этого вместо того, чтобы сказать «Ребята, мы так виноваты. Мы совершенно невероятно проморгали, мы не смогли раскрыть теракт, который раскрыли за нас сами террористы», у нас вдруг наши силовики говорят «Ой, извините. Виноват аэропорт Домодедово, который не поставил рамки на входе в зал прилета», что, собственно, является абсолютной глупостью, потому что, во-первых, нигде на Западе этих рамок на входе в зал прилета не стоит. Их не стоит по вполне понятной причине – потому что рамку на входе в аэропорт ставить бесполезно (это террорист тогда взорвется у рамки или в метро, или в автобусе). А во-вторых, потому что, как я уже сказала, предотвращение терактов – это дело рук спецслужб.

И напомню, что, скажем, у нас в 2013-м году произошло несколько терактов в автобусе, потом в троллейбусе в Волгограде взорвались террористы. Да? Там рамок никаких невозможно поставить. А, вот, 29 декабря 2013 года тоже в Волгограде у входа на железнодорожный вокзал взорвались террористы. Там как раз стояла рамка, и, значит, результат был 18 трупов – это было больше, чем убитые в автобусе или в троллейбусе.

Вот, конечно, с моей точки зрения, абсолютно невероятная ситуация. И меня в этой истории интересует только одно. Вот, если бы теракт произошел как задумано, и террористка бы взорвалась 31 декабря на Красной площади, вот, грозил ли бы господин Бастрыкин обитателю соседней жилплощади за Кремлевской стеной уголовной ответственностью за ненадлежащую организацию им охраны прилегающей территории? Потому что, к сожалению, понятно, почему какие претензии к Домодедово, почему нет претензий к рынку во Владикавказе. Потому что когда-то Домодедово было лучшим частным аэропортом, когда-то Дмитрий Каменщик имел глупость все деньги, заработанные аэропортом, вкладывать в аэропорт же. А в России чем успешнее компания, тем больше желающих ее отнять – это не я сказала, это сказал Джордж Сорос, когда объяснил, почему он не собирается больше иметь дело с Россией.

Еще несколько тем, которые я, наверное, начну и не кончу в этой неделе, потому что я как-то давно не говорила о такой вещи, как международные дела, а у нас произошло очень много интересных международных событий.

У нас, например, в Тунисе произошел теракт. И я как-то говорила про роман Фредерика Форсайта «Новое время убивать», в котором, напомню, сюжет крутится вокруг того, что существует какой-то страшный проповедник Джихада, который сидит, зашифровавшись, в Сомали, отрезанный от интернета, и его вычисляют с помощью героических усилий, с помощью нескольких разведок, ликвидируют силами спецназа. И, собственно, всему этому посвящен роман.

И вот знакомьтесь, Хани Аль-Сибай – человек, который вдохновил террориста в Тунисе на то, чтоб взорваться. Живет не где-нибудь инкогнито в Сомали, живет в Англии, в доме за 1 миллион фунтов на отличной улице, живет на 50 тысяч фунтов в год с женой и пятью детьми. Детей пять, то есть через 20 лет это всё размножится в геометрической прогрессии. И никто его не то, что из Англии не может выселить, а никто не может его лишить какого-нибудь пособия.

Кстати, он не единственный такой исламистский клерик, живущий в Англии. И, вот, есть литература, где Запад такими офигительными способами спецназом борется, а есть реальность, когда человек, который вдохновил абсолютно реального террориста, пользуется всеми благами британской цивилизации и всеми благами британской социальной системы, и, соответственно, призывает жить на эту социальную систему и делать Джихад.

Еще одна замечательная история, которая тоже международная. Греция, все-таки, получила от Евросоюза деньги. Ципрас – замечательный человек. Даже Фессалоники не угрожал бомбить, даже не кричал «Наш Константинополь!», даже не кричал «Мы возродим Византийскую империю!», а просто человек правит страной, в которой 85% населения считают, что заговор, что против них Запад как-то участвует в заговоре. А заговор заключается в том, что при том, что в Греции реальный дефицит бюджета еще в момент принятия ее в Евросоюз, составлял 15%, рисовалось 3%. Греция жила на заемные деньги.

Ю.ЛАТЫНИНА: Мы рассказываем, что победили американского тигра, хотя этот тигр совершенно бумажный

Есть замечательный анекдот про настоящую немецкую семью. Стандартная немецкая семья – один папа, один мама, двое детей и грек.

Вот, собственно, Греция за то, чтобы в настоящей немецкой семье было два грека, а не один. Всё остальное кажется ей страшным заговором – об этом, собственно, она и проголосовала на своем референдуме, объяснив, что проклятые жидомасоны и прочие олигархи вступили в заговор против Греции. После чего вместо того, чтобы послать Грецию на 3 буквы, куда подальше, жидомасоны и олигархи бросились ее спасать.

Надо сказать, что, конечно, Ципрас очень ловко повернул дело, потому что тот план, который он после этого предложил Евросоюзу, он был, на самом деле, практически такой же жесткий и даже более жесткий в чем-то, чем тот план, который Греция презрительно отвергла на референдуме. То есть, с одной стороны, популист Ципрас показал фигу Евросоюзу и заработал очки для греческого избирателя, а потом, понимая, что дело пахнет керосином, он, все-таки, попытался влезть в последний вагон уходящего поезда.

То есть, действительно, он поставил Евросоюз в очень тяжелую ситуацию. Но согласитесь, все-таки, удивительная ситуация. Всем понятно, что Греция и дальше не сдержит своих обещаний. Всем понятно, что рано или поздно Грецию придется бросать. Тем не менее, сила европейской бюрократии и сила европейской демократии такова, что... Да, на этот раз капитулируют даже не в Мюнхене перед Гитлером – капитулируют просто перед каким-то Ципрасом.

И, собственно, третья международная история – это история подписания сделки с Ираном. Иран прекращает быть страной-изгоем, размораживаются 150 миллиардов долларов на его счетах. Через 5 лет он получает доступ к любым самым современным системам вооружений. В ближайшее время он всё больше начнет добывать нефти и в ближайшее время он начнет получать где-то по 120 миллионов долларов за свою нефть ежегодно.

Я сейчас не буду оценивать, прав Обама, проталкивая эту сделку, или прав премьер Израиля Беньямин Нетаньяху, который говорит, что это крах всего. Я, действительно, совершенно не компетентна судить, что лучше – держать Иран в качестве страны-изгоя или попробовать как-то втянуть его в международный оборот.

Но обратите внимание на саму постановку вопроса. Иран со времени своей революции не сделал ничего, чтобы стать приличной страной. И немыслимо, чтобы в XIX-м веке или даже в начале XX-го века кто-то бы всерьез обсуждал, что вот эту страну, которая ведет себя так, давайте... Вот, с санкциями не помогло – давайте посмотрим, может быть, если подружиться, она помягчеет.

И, собственно, это очень важный момент, потому что и вот этот вот английский клерик, о котором я говорила, и греческая история, и иранская история – это всё симптомы одной и той же самой истории, это всё симптомы того, что... И, собственно, и российская история, потому что мы очень пыжимся и мы говорим, что мы вот такие крутые, мы ищем свой путь, мы встали с колен. Мы всячески рассказываем, что мы победили американского тигра, хотя этот тигр совершенно бумажный.

Но проблема заключается, на самом деле, не в нас и не в Греции, и не в Иране, а проблема заключается в том, что та западная цивилизация, которая когда-то была не только свободной, но и очень жесткой, сейчас остается только свободной. И сейчас она позволяет существовать любым достаточно маргинальным режимам, никак их не наказывая. И, собственно, в этом смысле те проблемы, которые имеет внутри себя Россия, и точно так же, как и история с Грецией, точно так же, как эта история с Ираном, это всё, на самом деле, действительно, симптомы слабости Запада. Это не значит, что в России хорошо – это значит, что на Западе что-то очень-очень неправильно.

Всего лучшего, до встречи через неделю.