Россия поставила своеобразный рекорд - она стала единственной страной в мире, которая за последние 20 лет приняла участие в 3-х партизанских - Комментарий недели - 2000-01-16

Россия поставила своеобразный рекорд - она стала единственной страной в мире, которая за последние 20 лет приняла участие в 3-х партизанских войнах: в Афганистане, в первой чеченской войне и вот теперь - во второй. Однако выводы, судя по тому, что я увидела сейчас в Чечне, так для себя и не сделала. Партизанская война не имеет фронта и тыла, когда известно, где свои, а где - чужие. Партизаны не ставят своей целью удержать территорию. Их задача - быстрыми и точными операциями пускать кровь противнику до тех пор, пока войска, обескровленные, сами не уйдут. А потому война с партизанами требует колоссальных людских и технических ресурсов. Ни того, ни другого у России нет. В Аргуне 9 и 10 января 150 боевикам, которые пытались овладеть железнодорожной станцией, 2-е суток противостояли 25 бойцов транспортного ОМОНа из Хабаровска, у которых, по их словам, даже не было нормальной связи со штабом войск. 2 дня они ждали подмоги, вызывая артиллерийский огонь на себя. Они давно уже простились друг с другом. Аргун находится в так называемой освобожденной зоне, однако челябинские милиционеры, которые призваны поддерживать порядок и власть, утверждают, что внутренние войска контролируют в лучшем случае 70% города. Все окраины в руках боевиков. При этом на 12 постов, которые, по идее, должны по периметру контролировать подходы к городу, приходится всего 2 прибора ночного видения. Понятно, что при таком соотношении чеченские партизаны могут с известной регулярностью наведываться в город, обескровливая противостоящие им федеральные войска. Так же очевидно, что в такой ситуации единственный вариант - сделать своими сторонниками мирное население, чтобы оно само стало живым прикрытием от боевиков. Однако, в партизанской войне трудно рассчитывать на поддержку населения именно потому, что нет фронта и тыла. Действительно, люди в Чечне крайне устали от бандитов, они действительно крайне негативно относятся к ваххабитам, но они - живые люди. Они боятся, что завтра в тот же Аргун снова придут боевики, и тогда тем, кто помогал федеральным войскам, придется несладко. В Аргун отряды боевиков не только беспрепятственно въехали на "нивах" и "газиках", но и беспрепятственно ушли из города. 70-летний Магомет Бултукаев из Аргуна спрашивал меня, почему никто не стрелял в след боевикам, все ждали, когда они уйдут, а когда они ушли, артиллерия стала стрелять по нам. Те самые ОМОНовцы, которые 2 суток держали оборону, говорили мне, что им передавали, то что вертолеты вроде бы уже взлетели, то еще собираются, а в итоге так и не взлетели. Этот же вопрос: почему боевики беспрепятственно вошли в город и почему им дали уйти - я задавала разным воинским начальникам. Ответ был один - будет возбуждено уголовное дело, будет следствие. Однако местным жителям от следствия мало толку. Федеральные войска ярко продемонстрировали им, что не только не могут защитить их, но и представляют для них угрозу. От беспорядочных артиллерийских обстрелов Аргуна погибло и ранено несколько жителей села - точно не известно, говорят, то ли 5, то ли 10. Прямым попаданием снаряда полностью уничтожен как минимум 1 дом, выбиты все стекла в больнице. Наконец, при партизанской войне требуются колоссальные ресурсы не только на военную операцию, но и на то, чтобы поддерживать какую никакую жизнь на так называемой освобожденной территории. В Ножай-Юртовском районе - это село прямо на границе с Дагестаном - глава местной администрации Батагов рассказал мне, что занят тем, что по просьбам матерей забирает из партизанских отрядов пацанов 15-16 лет. Ножай-Юрт был взят под контроль федеральных войск в первых числах января. 4 января сюда прибыли тульские ОМОНовцы. Собственно, это и было единственным изменением в жизни сельчан. Электричества как не было, так и нет. Газа нет. В Дагестан, куда раньше ездили торговать картошкой, кукурузой, табаком, их не пропускают, цены на продукты в местном магазине в 2 раза выше, чем рядом в Дагестане. По словам Батагова, ему удается уговорить ребят вернуться домой. Но возникают проблемы - чем этих молодых людей занять? У боевиков они получали какую никакую зарплату, чаще всего - в долларах. Они были заняты каким никаким, но делом. Здесь, в селе, нет ни работы, ни денег. Как правило, эти ребята не умеют ни читать, ни писать. Школы в районе давно не работают, но арабскую вязь многие уже знают. На вопрос, что собираются делать в будущем, в Ножай-Юрте, не раз и не два, когда рядом не было ни ОМОНовцев, ни милиции, отвечали одним словом - джихад, священная война. С вертолета Чечня выглядит мертвой землей. От Моздока до практически границы Дагестана на дорогах я насчитала 5 автомашин. Не видела ни людей, ни одного работающего предприятия. Земля перепахана воронками от ракет и бомб, бесконечные траншеи окопов, выемки, укрытия, орудия, танки, сожженные дома. Кто, когда и как будет восстанавливать Чечню - совершенно не ясно. Очевидно, что российское военное командование, решив не ограничиваться санитарным кордоном, но победоносно дойти до Грозного, весьма поверхностно просчитало все последствия такой войны. Видно, что у России недостаточно ресурсов, чтобы вести успешную войну и одновременно обеспечивать минимальные жизненные условия на контролируемых территориях. Ситуация кажется совершенно тупиковой. "Эта война никогда не кончится", сказал мне один подполковник, с которым мы разговаривали на высоте 604,6. Подполковник только что вернулся из-под Ведено. "И все-таки, сколько же может продолжаться такая война?" - настаивала я. "Столько же, сколько она шла в Афганистане", ответил он мне. В Афгане она шла 10 лет. Таковы перспективы.