1 апреля исполнилось бы 92 года Льву Эммануиловичу Разгону. - Комментарий недели - 2000-04-02

1 апреля исполнилось бы 92 года Льву Эммануиловичу Разгону. Он умер в прошлом сентябре - просто решил, что хватит, что пожил, пережил, перечувствовал достаточно, что пора уходить. Комсомольский активист, зэк с 17-летним стажем и писатель, слава к которому пришла, когда он уже перешагнул восьмой десяток, Разгон был, прежде всего, невероятно сильным человеком. Настолько сильным, чтобы самому решить, когда ему следует умереть. И он ушел. Последние полгода его жизни были чудовищными и неоправданно трудными, будто он мало настрадался за всю предыдущую жизнь. Однако, приходя в себя после очередного возвращения с того света, в реанимациях он неизменно читал стихи. "Ну что, поживем еще?" - неизменно говорил он и решал: надо еще пожить. Среди многих своих замечательных качеств, о которых достаточно написано, Разгон обладал еще одним - способностью проявлять в окружающих его людях лучшее, что в этих людях есть, но что они по каким-то причинам скрывают или это просто никем не востребовано. Меня всегда поражало: люди, которые так или иначе пересекались с Разгоном, стремились не то чтобы ему понравиться, хотя и это тоже, но вдруг при столкновении с ним становились действительно лучше. Разгон редко, если вообще когда произносил высокие слова о морали и нравственности, но сам, своей судьбой, поведением задавал невероятно высокую нравственную планку, которые люди вокруг него часто неосознанно стремились дотянуть. В мае прошлого года врачи сказали, что изношенное сердце Разгона перестало справляться со своей работой, оно выполняет ее только на 15%, а потому надо ставить ужасно дорогой прибор, который будет помогать сердцу биться. Стоил этот прибор 27000 долларов. И достать эти деньги надо было в считанные дни. Рациональные западные адресаты отвечали примерно так: Лев Разгон, конечно, замечательный человек и писатель, но 90 лет - это 90 лет, инвестиции в его здоровье вряд ли целесообразны. Российские адресаты рациональность отбросили в сторону. Первым откликнулся глава "Альфа-банка" Михаил Фридман. Спустя час после звонка ему в дверь позвонил мощный молодой человек и передал конверт с купюрами. "Расписка?" - спросил обалдевший получатель конверта. "Нет, нет, никакой расписки". Фридман в ответ на благодарности ответил: "Ели будут нужны еще деньги, не волнуйтесь - будут". Главу "Медиа-Моста" Владимира Гусинского телефонный звонок застал где-то за границей. "Так, спокойно", - сказал, - "мы все, что надо, оплатим". Банковская операция, которая в любом другом случае заняла бы неделю, была сделана за 1 день. Следующим адресатом был глава РАО ЕЭС Анатолий Чубайс. Ему тоже объяснять ничего не пришлось, он только спросил, сколько не хватает. К вечеру его помощник привез всю недостающую сумму. Западный бизнесмен с советским прошлым Лев Блаватник подрядился оплачивать все необходимые и весьма большие текущие расходы. Между тем, каждый, кто с такой готовностью откликнулся помочь продлить жизнь Льву Разгону, понимал: писателю предстоит жить от силы несколько месяцев. Он умирает, и их немалая по нашим или западным масштабам финансовая помощь способна только продлить его уходящую жизнь. Разгон был просто потрясен всей этой историей. Он говорил: "Не понимаю, за что они меня так любят?! Почему? Что я сделал?" Эта история спасения Льва Разгона отчетливо показала, что люди, которых принято называть олигархами, сделаны отнюдь не из одного алчного теста. Олигархи делятся, и это принципиальное деление, на тех, кто способен на благотворительность, и тех, кто на нее не способен и печется только о собственном кармане. Причем благотворительность тоже бывает разной: публичная, то есть рассчитанная на огласку, поднятие собственного имиджа, т.е. благотворительность с процентами, всегда с прибылью, и другая - та, которая была проявлена в отношении Разгона, совершенно непубличная, лишенная даже оттенка корысти, никак и никогда не возмещенная и не возвращенная. После операции, которую совершенно бесплатно сделал профессор Амиран Шотаевич Равишвили - "О чем вы говорите, для меня честь сделать операцию Льву Эммануиловичу!", - только и сказал он, Разгон прожил 3 месяца. Все эти месяцы до и после операции его выхаживал знаменитый кардиолог, профессор 23 больницы Елена Юрьевна Васильева. Васильева и Равишвили тоже понимали, что шансов нет никаких. Но они не отступились, они боролись за него до последнего его часа. Но Разгон решил - хватит. И ушел, оставив нас праздновать его дни рождения без него, и в жизни стало на один праздник меньше.