Совершенно несчастная страна Аргентина, страна, которая последовательно, такими рывками деградирует уже, наверное, лет 80, превращаясь неиз - Комментарий недели - 2001-12-21

Причем цветущая страна, богатая ресурсами, с относительно образованным населением, с хорошей, качественной иммиграцией. Жалко страшно. Если говорить об аналогиях, как раз именно в рамках аналогий очень интересно и рассмотреть, что там происходит с Россией. Во-первых, аргентинская гиперинфляция. Когда мы говорим, что у нас была инфляция и у них была инфляция, у нас была первичная инфляция при Гайдаре очень высокая, но она довольно быстро прошла, и не начнется, кстати, у нас. А в Аргентине была инфляция 4 тыс. процентов в год. Причем никто с этим справиться не мог. И здесь может быть, наоборот, можно перефразировать известную фразу шведских либералов, что совершенно невозможно бороться с народом, который подкуплен сам собой. Такая безудержная нечеловеческая инфляция говорит о том, что это не просто институциональные болезни государства и общества, это институциональный паралич.

В чем проблема аргентинских реформ и того же самого Ковалло? В том, что такие жесткие финансовые рецепты вне зависимости оттого, насколько они эффективны, последовательны, правильно ли он их применял, границы их применения, это тоже очень интересный вопрос, специальный экономический, но они совершенно неприемлемы в стране, которая не может справиться с самим собой. В этом смысле Аргентина это карикатура на то, что делали мы. Потому что страна, которая не может сделать с собой ничего вообще, занимается только одним. Она предпринимает жесточайшую денежную рестрикцию, то есть только денежная политика, больше ничего нет. Ведь проблема, в конце концов, не в этом Карнсе Борте, не в привязке жесткой национальной валюты к доллару. Проблема в том, в каких пропорциях эта валюта связывается. Потому что известная история наша до 98 года, когда рубль был дико переоценен, и на этом была построена политика наших реформаторов. То есть за счет переоценки рубля они практически переоценивали номинальные доходы населения. В результате население было гораздо богаче, чем могла позволить национальная экономика. Население было настолько богатым со своим крепким рублем, что оно не могло, и не нужно было ему покупать национальные товары, жалкие, несчастные. Оно хотело покупать импортные товары, которые стоили относительно дешево, по сравнению с национальными, потому что рубль был крепкий слишком.

И еще один момент, который, наверное, отличает Аргентину от России. Дефолт, какой бы безумный он ни был, и резкое изменение макроэкономической политики привели к тому, что российская экономика начала расти. То есть выводом из этого должно быть что? Что у российской экономики на 98 год никакого системного кризиса не было. А кризис был в грубых ошибках в макроэкономической политике. А если мы будем говорить об Аргентине нынешней, то, похоже, что там макроэкономической политикой не обойдешься. Страна институционально больна. Именно поэтому реакция населения на собственное банкротство и провал является разгромом магазинов. В этом случае макроэкономической политикой не обойдешься. И опять же возникает естественный вопрос с военными, который решают еще более весело. Потому что больших обезьян, чем аргентинские военные, ... не видела. Даже когда они заявляли более или менее вменяемые цели, они тут же начинали заниматься безудержным террором и воровством. И этим они колоссальным образом отличаются от чилийских военных. Когда все, в том числе нет ни одной касты, нет ни одной группы населения, которая не готова работать для себя в самом примитивном виде, то все это кончается таким образом. В этом смысле, конечно, мы можем быть счастливы, что, наконец-то, нашлась все-таки на земле страна, где все наши пороки, банальные, считающиеся нашей всемирной привилегией, настолько доведены до абсурда, что мы выглядим просто чрезвычайно прилично по сравнению с Аргентиной.