Cовременный европейский мир, европейская цивилизация, к которой принадлежит Россия, находится в глубочайшем моральном кризисе. - Комментарий недели - 2002-04-27

Самое конструктивно-позитивное, что я слышал в Москве по поводу заявления депутата Райкова, - это насмешки, в частности, выражающиеся в том, что "как можно поднимать этот вопрос, над нами вся Европа будет смеяться". Вообще говоря, Европа давно уже не смеется над такими проблемами. Она подспудно о них уже начинает глубоко задумываться, о том, что это, вообще, за аргумент, принятие или непринятие той или иной проблемы, что кто-то где-то там будет смеяться. Это в детском саду дети стесняются что-либо сказать, если над ними будут смеяться. А умные люди ставят проблемы, которые реально существуют, вне зависимости оттого, смеются над ними остальные или не смеются.

О реакции на эти оба события, в большей степени в России, в меньшей степени я знаю, естественно, как во Франции это произошло, хотя, по отдельной доходящей до меня информации я понимаю, что тоже там не все адекватно, какое-то брутальное неприятие, и людей, которые ставят эти проблемы, и самих проблем. Между тем, современный европейский мир, европейская цивилизация, к которой находится Россия, находится в глубочайшем моральном кризисе. С одной стороны, она претендует на лидерство в мире, на то, что все остальные страны, все остальные народы должны принимать политические, юридические, экономические и моральные догматы Европы или европейской цивилизации, с другой стороны, она уже сама не может жить по этим догматам. Она сама запуталась в этих проблемах. Я уж не говорю о том, что у России, собственно говоря, морали нет вообще. По крайней мере, одной морали, которой следуют все. У нас несколько моралей существует.

И проблема легализации гомосексуализма до уровня абсурдного устройства гомосексуальных браков, проблема размывания европейской цивилизации иммигрантами из других стран, на которых сами европейцы кривятся, но когда кто-то только ставит этот вопрос публично, они начинают в первую очередь обличать этого человека, а эти все проблемы реально существуют, потому что ни французские политики, ни русские политики, ни политики многих других стран не находят адекватных ответов в рамках закона, в рамках морали, если она существует в данном обществе, в рамках этой политической системы, не находят адекватного решения этих проблем. И когда кто-то о них, пусть в некорректной форме, пусть в форме, слишком напоминающей о не самой приятной европейской истории, напоминает, вместо того чтобы подумать: "а может быть, проблема реально стоит, нужно что-то делать с этой проблемой, с этим обществом, которое не может давать абсолютной свободы во всем, потому что тогда общество разорвется от собственной атомизации, а может быть, нужно найти какие-то адекватные способы что-то изменить, что-то подкорректировать?" - вместо этого брань, крики возмущения, насмешки. То есть все то, что вновь загоняет проблему внутрь еще на некоторое время, а потом уже, через 2-3 избирательных цикла по полной программе можно получить на основе этих решенных проблем те абсолютно радикальные, потому что неприемлемые для любого нормального человека, способы решения этих проблем, которые общество в целом будет приветствовать, не 20% избирателей, а 80%.

Это абсолютно некритическое отношение европейских политиков к тем проблемам, которые возникают по ходу развития европейской цивилизации, и в частности, от их собственной деятельности, удручает. Это просто означает, что эти политики не соответствуют запросам, вызовам времени. Они будут просто сметены, рано или поздно. Но их-то личные судьбы нас не волнуют, нас волнует жизнь в Европе, существование Европы, процветание Европы. И парадокс заключается в том, что те, кто сейчас ставит, пусть в неприличной форме, эти проблемы для общественного обсуждения, может так оказаться, что делают полезное дело, в конечном итоге, а те, кто затыкает им рот, и всему обществу для обсуждения этих проблем и отдается на волю стихийного развития дальше этих проблем, - они сыграют абсолютно негативную роль в истории Европы. Из-за морального кризиса она зайдет в какой-нибудь более существенный институциональный кризис, когда будут рушиться уже собственно европейские институты.