Дилетантские чтения - Александр Хелемский - Дилетанты - 2017-01-05

А.Хелемский

И, вот, всю жизнь я так желал отомстить. Поэтому когда я стал уже юным таким человеком, у меня была мечта попасть в город Йорк и найти вот эти ворота, где на шесте стояла голова, была прикреплена голова герцога, ждущая отмщения. И дождался, между прочим.

Ну и я по делам... Упал Железный занавес, и по делам математическим я попал в город Йорк, представьте себе, где я, значит, пугал народ, подходя и спрашивая, где стояла голова вашего герцога. Народ так, осторожно отходил.

Так я и не узнал тогда. И только недавно я в одной книжке узнал. Это «Миклгейт-Бар» называются ворота. Вот, кто там будет, поклонитесь голове, стоявшей там, виртуальной теперь Ричарда Йоркского.

Ну и вот так вот я перечитывал, пока жил, разные книжки про это, про другое. Ну, и был я отъявленный артист, как я вам сказал, а вот к старости я как-то лучше Ланкастеров стал понимать, знаете ли. Вот. Но об этом мы тоже поговорим, потому что суть-то династического спора должна быть ясна. Почему Ланкастер Иванович поссорился с Йорком Никифоровичем? Это, я считаю, это должен знать каждый.

Ну, как русский интеллигентный читатель впервые узнает о Ричарде Третьем? Ну, так сказать, из разных разговоров, но, вот, канонический способ – это где-нибудь поставили великую трагедию Шекспира, вот поднялся занавес и, значит, появляется такой жуткий горбун, волоча ногу, волоча руку. Все уже проникаются омерзением (зрители). Ну и он произносит следующее: «Меня природа лживая согнула и обделила красотой и ростом. Уродлив, исковеркан и до срока я послан в мир живой такой убогий и хромой, что даже псы, меня завидев, лают».

Ну, потом он еще чего-то говорит, а дальше декларация о намерениях: «Коль не дало хвастливыми речами мне ублажать болтливый пышный век, решился стать я подлецом и проклял ленивые забавы мирных дней».

Ну, все уже понимают, что можно ожидать от такого человека. Значит, идти к короне сквозь трупы, сквозь подлость, сквозь предательства – в этом его путь.

Ну, все не хуже меня знают, что недавно откопали таки старину Ричарда. Выяснилось, что никакого горба у него нету. У него, действительно, несколько иначе устроены слева кости, но это оттого, что там гипертрофированные мышцы. Не будучи крепышом от природы, он тренировался в военном деле. У него было любимое оружие battle-axe, боевая секира, и он был большой мастер в этом. И, так сказать, это мы еще увидим с вами. И поэтому вот эти мышцы были чрезвычайно развиты, и это на костях отразилось.

Обе руки были совершенно нормальные, но был небольшой сколиоз. Вот, что говорят нам, так сказать, медики, если можно так выразиться, о его внешнем облике.

Ну а теперь поговорим, что, собственно, нам о нем известно кроме того, что его враги о нем писали и говорили? Вообще нету настоящего изучения массовой психологии, нету учебников. Ну, или психологии телезрителя (давайте так скажем) сейчас. Анахронизм.

Что массы любят, что массы не любят? Что любят, уж точно внешнеполитические успехи. А, вот, насколько массы относятся к попыткам правителя устроить благосостояние народа, вот это вопрос сомнительный. И тот, и другой, судя по всему, честно старались сделать что можно для увеличения благосостояния своего народа. И там, и здесь правитель оказался непопулярным. И Ричард (это уже ощущалось в воздухе до вторжения Генриха), ну и вы читали Бориса Годунова. Вот этот проект...

И тут еще есть такая литературная, как бы, параллель. Вот, ведь, дело в том, что Ричард так же, как и Борис Годунов, их же нельзя сказать, что «Вот, это был белый и пушистый». Ричарду есть много, чего предъявить: убийство Хестингса чего стоит, ну и там другие вещи, там отжимал иногда замки у людей. Много чего за ним. Я говорю о главных вещах. Ну и Борис тоже, конечно.

И, вот, в чем сценическая параллель? Что вот человек думает «Вот, я хочу стать королем (царем). Я своим подданным принесу благосостояние, счастье. Но для этого, правда, мне надо, вот, сделать несколько таких, не совсем пристойных вещей, которые с точки зрения морали, даже, может быть, законотворчества выглядят не очень-то прилично (и тот, и другой). Но зато каким я буду после этого царем (королем)».

Ну и что получается? Сценически получается, вот эти кровавые мальчики и в том, и в другом случае, если они только были, (НЕРАЗБОРЧИВО). Не получается, проект «хороший царь (король)» не состоялся. Не дали ни тому, ни другому. Ну, тут у Бориса Годунова даже преимущество – тот, помните, говорит «Шестой уж год я царствую спокойно»? А Ричарду дали всего 2 года. Вот. Не получилось.

Все старания, значит, как-то сделать лучше жизнь подданных... Помните, Борис Годунов говорит «Был голод. Я открываю закрома, всем раздаю. А как только кто-нибудь кого-нибудь убьет, сразу я». Вот. То же самое с Ричардом. Вот в этом тоже параллель.

Травля проигравшего человека враждебной династии. Дело в том, что вот еще что интересно. Что когда Генрих пришел к власти, то один из первых указов – это был длинный список преступлений Ричарда Третьего. Что там только ни было! Что он отравил свою жену. Это даже противники Ричарда считают, что это всё туфта. Вот.

А, вот, как вы думаете, чего там не было, казалось бы? Где эта вишенка на торте из этих преступлений? Ну, конечно! О принцах ни слова! Не правда ли, странно?

Вот этот вот разговор о принцах появился впоследствии уже. И потом еще, ну, надо было как-то оправдать свое пришествие на престол. Ну, как? Конечно, валить всё на предыдущую династию. У Генриха (ну, я не буду подробно на эту тему) очень слабые права на престол. А еще очень важно то, что у Ричарда был личный враг, ненавидевший его, вот этот самый преподобный Джон Мортон, Архиепископ Кентерберийский, который был источник всех слухов, порочащих Ричарда. Он, действительно, помогал... Он даже участвовал потом в некоей битве (представьте себе, старый человек, который уже...). После поражения Ричарда еще остаточная такая битва была при Стоуке. Ну, не важно.

У него просто цель жизни была, вот, охаять, оболгать Ричарда. И он этой цели достиг. Вот. Таким образом. Видимо, много таких в мировой истории подобного рода целей были достигнуты.

Ну, я не знаю, будь я Генрихом, я бы тоже, наверное, старался бы охаять предыдущего, так сказать, правителя.

О нем писал Шекспир, естественно. Шекспир свято верил в то, что он писал. Обвинять его в каком-то там подлоге не хотелось бы.

Шекспир писал практически по книге Томаса Мора, святого Томаса, мученика Римской католической церкви (но это другая история), который в свою очередь узнал все эти вещи (и, видимо, тоже в них поверил) от Архиепископа Кентерберийского Джона Мортона, у которого он в юности и в детстве даже, в отрочестве был пажом. И старик уже рассказывал ему о войне Алой и Белой Розы, а этот Джон Мортон был злейший враг Ричарда, он его ненавидел. И вообще он был редиской, я вам скажу – это мое личное мнение о нем. Но об этом мы еще поговорим. Вот.

Ну и, соответственно, юный Томас Мор проникался этим и поверил. И более того (я вам, забегая вперед), вот, слухи о том, что Ричард виноват в убийстве принцев, если проследить... Вот, был такой Доминико Манчини, писал мемуары и считал, что вот независимые доказательства того, что, действительно, Ричард вот так вот с принцами обошелся. Проследили, откуда он это узнал, и опять всё идет к тому же Джону Мортону.

Ну хорошо, а что же нам известно фактически о нем? Что от него-то дошло? Ну, портрет в Лондонской национальной галерее. Что мы там видим? Мы, в общем, видим приятное лицо, умное, нервное и чрезвычайно грустное. Видимо, тяжела ты... Мы бы сказали «Шапка Мономаха», но надо сказать «Корона Святого Эдуарда». Тяжела. И эта Шапка Мономаха – это, так сказать, первая параллель нашего Ричарда, ну, с нашим Борисом Годуновым. И не последняя. Главное, что их объединяет, это несостоявшийся проект «Хороший царь». Оба хотели быть хорошими как в том анекдоте про слона – «Да кто ж ему даст».

И есть какие-то документы от Ричарда, в том числе его некое письмо, которое он написал своему канцлеру епископу Расселу, который кроме своих прочих многообразных обязанностей еще заведовал Федеральной службой исполнения наказаний, ФСИНом и, стало быть, тюрьмами. В его ведомстве находились тюрьмы.

А в тюрьму Ричард заключил некую Джейн Шор. Кто знает «Великую трагедию», помните, там Ричард говорит о Хестингсе, «Пусть поцелует миссис Шор послаще» (такая там есть фраза).

Она заслуживает особого разговора, и я хочу немножко отвлечься. Самая красивая женщина в Англии в то время – это была, по-видимому, королева Елизавета, жена старшего брата Ричарда Эдуарда Четвертого. Со своими знаменитыми золотыми волосами. Если бы не эти волосы, я вам скажу, до сих пор Англией правили бы Йорки, между прочим. Почему – объясню.

Самой обаятельной женщиной (это же немножко разные вещи), безусловно, была Джейн Шор. Она происходила из семьи богатого купца лондонского, ее в 11 лет (там такие делались вещи) выдали замуж за некоего золотых дел мастера мистера Томаса Шора, с которым она впоследствии развелась. Это тоже очень интересная история, но всего не опишешь. Вот. И она была любовницей Эдуарда Четвертого, вот этого красавца, любителя женщин и любимца женщин, портрет которого, кажется, рядом с портретом Ричарда где-то в национальной галерее. И, вот, что удивительно, вот, как, видимо, изменились представления о мужской красоте.

Мы видим одутловатое лицо, близко посаженные глаза. А, вот, Ричард, считавшийся мерзким уродцем, производит хорошее впечатление. Ну, вот, что я могу сделать? Я видел их.

Но Джейн Шор... Значит, она была любовницей Эдуарда. Вообще весталкой она не была, дорогие друзья, это надо подчеркнуть. Была любовницей Эдуарда Четвертого, потом перешла к его бывшему дворецкому Хестингсу, а потом еще к сыну от первого брака королевы Елизаветы маркизу Дорсет. И вот тут она совершила (ну, давайте называть вещи своими именами) государственное преступление.

Этот Дорсет был тоже злейший враг Ричарда, который уже к этому времени был протектор, ну а потом стал королем. Это еще в его бытность протектором. Кто такой протектор? Это при малолетстве короля (королю Эдуарду Пятому было 12 лет), который фактически правит страной. Это по завещанию Эдуарда Четвертого.

Она прятала этого Дорсета, она была вообще... Хоть весталкой не была, но все говорят, что она была очень доброй и очень мягкосердечной, и милой женщиной. И она обладала вот чем еще.

Значит, вот, Томас Мор, который, между прочим, в своей книге «История Ричарда Третьего» не скрывает к ней симпатии, пишет... Вот такая английская вещь, которая переводится: «Ну, она обладала приятным обращением». Это, видимо, вот это самое обаяние, которое помимо красоты. Она была тоже красивая женщина, конечно, сексуальной притягательности. Вот, еще нечто.

Вот, в других цивилизациях были специальные группы женщин, которых специально воспитывали. Вот, вы знаете, гетеры в Древней Греции, гейши в Японии. В Средневековой Европе очень суровым было воспитание женщин, ничего подобного не было. У нее это было всё от бога, и вы видите этому примеры.

Ну, вот, она стала известна Ричарду, что она помогла даже этому Дорсету бежать на континент, где он присоединился к врагам Ричарда, и он ее в кутузку. И ее допрашивал, ну, чтобы узнать, какие еще есть преступники, кого вообще надо ловить. Ее допрашивал видный такой юридический деятель со званием «королевский адвокат», некто Томас Лайном. Вот, он время от времени производил допросы этой самой Джейн Шор, которая сидела в тюрьме.

Вот, он ее допрашивал-допрашивал, и в результате Ричард получает от него письмо, в котором тот просит разрешения на ней жениться. Вот так. Вот, Ричард написал по этому поводу своему, вот, заведующему исполнениями наказаний.

Вот, что же этот кровавый тиран, губитель невинных душ, убийца и так далее?.. Вот, письмо-то сохранилось (одна из немногих вещей). Оно написано, ну, конечно, таким, английским XV века. Я его как-то вот так попытался осовременить, но не отходить далеко от оригинала. Уж что получилось, то получилось, но за смысл я ручаюсь. И вот оно того стоит, чтобы вы это у меня сейчас послушали.

Значит, он пишет, вот, епископу: «Ваше Преподобие, сообщаю, что нам стало известно, что наш слуга и адвокат Томас Лайном чудесным образом будто ослеп и потерял рассудок от любви к бывшей жене мистера Шора, которая пребывает в Ладгейтской тюрьме по нашему приказу. И он к нашему великому изумлению намеревается заключить с ней матримониальный контракт. В силу ряда причин нам было бы очень жаль, если бы это произошло. Поэтому я прошу вас вызвать Томаса Лайнома, и как вы это прекрасно умеете, постараться убедить его, что этого не надо делать. Но если вы обнаружите, что он уперся в своем желании жениться и никакие уговоры на него не действуют, то, внимание, то что поделаешь? Тогда мы не возражаем против этой женитьбы, лишь бы она не противоречила каким-либо образом законам церкви и не произошла бы раньше, чем я вернусь в Лондон. При условии ее благопристойного поведения этого письма достаточно, чтобы вы распорядились освободить ее из-под ареста и на время передать ее под ответственность ее отца или любого другого, согласно вашему усмотрению». Ну как? Вот такой... Вот это единственное, когда мы можем реального Ричарда видеть. Ну вот.

Теперь, конечно, надо скакать через разные вещи. Но я думаю, большинство моих слушателей, наверное, вот что сказало бы: «Ну ладно, темный вопрос, кто там виноват в том, что принцев убили, что Ричард был, дескать, такой злобный и неприятный. Но уж корону-то он узурпировал, все-таки? Этого-то не отымешь?»

Оказывается, даже вот здесь есть темный лес. Значит, на самом деле, мы не знаем: то ли он узурпировал корону, то ли сел на законно принадлежащий ему престол. И зависит это (я чуть-чуть забегаю вперед на минутку) от того, верите ли вы некоему Роберту Стиллингтону, епископу Батскому.

Что это значит всё? Давайте вернемся, ну, по времени в начало июня 1483 года. Ричард-протектор (я уже вам говорил, что это такое) – он в Лондоне вместе с малолетним королем, они всегда едут вместе. Ричард оказывает ему все возможные знаки почтения, народ рукоплескает им обоим и готовится коронация маленького Эдуарда. Ричард вникает во все детали, там, балдахин туда-то, там, скипетр будет держать герцог такой-то и так далее.

И вот так дело идет, всё катится к коронации. Но 8-го июня на расширенное заседание королевского совета (там лорды сидят в большом числе, вообще такая, достойная публика) является всеми уважаемый пожилой человек епископ Батский Роберт Стиллингтон, который рассказал им такую вещь, что у них глаза на лоб полезли. Который под девизом «Не могу не молчать».

Значит, что же он им рассказывает? Вот, жена Эдуарда Четвертого, вдовствующая Королёва Елизавета, ну вот, вроде бы его законная жена стоит того, чтобы я на время отвлекся и рассказал, как, собственно, этот брак произошел, потому что она не принцесса там какая-нибудь португальская, испанская и так далее. Она до замужества была дама, так сказать, средней знатности.

Начну я вот с чего, чтобы вам было интереснее. Вот, Эдуард выиграл, так сказать, нокаутом первую фазу Войны роз. Ланкастеры – четверть убита, четверть казнена, четверть во Франции, во дворе, в изгнании королевы Маргариты. Значит, с ними на время покончено.

Ему, кажется, еще нет 25-ти – это можно вычислить, но не будем тратить на это время. Ну, по общему признанию красавец, атлетически сложенный. Ну и вся страна, естественно, озабочена тем, что не хочет ли барин жениться? Правда? Ведь, должна династия-то продолжаться, должны быть наследники.

И, вот, Палата общин подает королю петицию, где говорят «Ваше Величество, умоляем вас, женитесь! Это об этом мечтают общины, мечтают лорды. Пожалуйста» Понятно, насколько это важно для страны. И король им отвечает: «Дорогие друзья, я очень тронут вашей заботой, но понимаете ли, какая штука? Я уже женат». Тут все очень удивились, а больше всех, между прочим, удивился и огорчился некто граф Уорик, который занимался тем, что занимался его предполагаемым браком с сестрой мадемуазель Боны, сестрой короля Людовика Одиннадцатого. И вот это сообщение – он просто в идиотском положении теперь. А граф был, между прочим, не из тех, кто умеет прощать обиды, но, как говорил Киплинг в «Маугли», это совсем-совсем другая история.

НОВОСТИ

А.Хелемский

Эдуард Четвертый на охоте и, проезжая мимо некоего дуба, он видит, что стоит женщина совершенно необыкновенной красоты. Увидев Эдуарда, она становится перед ним на колени и умоляет его вернуть земли и поместья (вот, она бедствует с детьми), земли и поместья ее покойного мужа, некоего сэра Джона Грея, который погиб, сражаясь за Красную – не за эту, за Алую розу Ланкастерскую, и поэтому эти земли конфискованы.

Эдуард, как я вам уже говорил, любитель женщин очень большой. Он сразу делает стойку и говорит: «В чем проблема? Конечно, мы вам вернем все эти земли, но с одним условием. Вы меня сделаете счастливым так, как женщины делают счастливыми мужчин». У него было очень много уже женщин, ну и отказа он не знал. Ну, во-первых, он король, а, во-вторых, он, действительно, красавец.

И вдруг первый раз в своей вот этой самой практике он слышит следующее: «Ваше величество, я, наверное, недостаточно знатна и хороша, чтобы стать вашей женой, но я слишком знатна и хороша, чтобы стать одной из ваших наложниц». Ну ладно, включается административный ресурс. «Ну, а как же ваши дети? Почему вы не думаете об их судьбе?» - «Пусть мы будем голодать, но сохраним нашу фамильную честь». Вот так.

А Эдуард... О нем-то я не успею много говорить. Он... Вот, вообще средневековые люди – у них характер был гораздо более сложный и противоречивый, чем у современных людей. В Эдуарде сочеталась жестокость и великодушие, он очень часто себе в убыток был великодушным. Вот эта похотливость и, бывало, и рыцарское отношение к женщине. И вот тут, видимо, неожиданно для себя самого, он слышит: «Так будьте же моей женой». И он женился на королеве Елизавете, которая старше была его на 5 лет и уже имела двоих детей, но всё равно была ослепительно красивой.

Брак... Почему об этом не знали ни лорды, ни общины? Брак был заключен тайно где-то на севере Англии между Йорком и, там, Ланкастером. Кроме жениха и невесты присутствовала мама Елизаветы, священник, там 2 каких-то дамы, да еще мальчик, который помогал священнику петь. Вот и всё. И об этом до поры, до времени никто не знал. Ну, пришлось Эдуарду об этом объявить.

Хорошо. Значит, брак заключен был тайно. Ну и что? – скажете вы. Брак есть брак, всё равно он был заключен. Так что же сказал-то епископ Батский? Почему это «Не могу молчать»? А он заявил, что в то самое время, когда Эдуард женился на Елизавете, он уже формально по законам церкви был женат на другой женщине, Элеоноре Толбот, дочери знаменитого героя Столетней войны, которая в момент... Тоже был до этого вот такой вот тайный брак, но в момент заключения брака с Елизаветой она еще была жива. Вот сейчас она мертва, когда епископ пришел к лордам. Ну, с точки зрения церкви брак недействителен, если епископ прав. А епископ обещал на следующий день привести каких-то свидетелей и привел, и, действительно, и никто не опровергал это. Эдуарда уже нет – он уже умер к тому времени. Но, так сказать, мы не знаем, правду ли говорил епископ.

Значит, он сказал, что Эдуард запретил ему под страхом страшных наказаний об этом кому-нибудь говорить, о его вот этом предыдущем и законном браке, действительно. Но, вот, теперь его нет – «Не могу молчать».

Ну и теперь спрашивается, как должен Ричард отреагировать на подобное известие? Две возможности. Во-первых, может быть, он сам это и организовал, конечно же, и всё это было, так сказать, нашего вот этого епископа... У епископа была безупречная репутация, пожилой человек, один из выдающихся церковников того времени. А вдруг он сам так же был огорошен, как и все остальные, слушая вот это? И тогда получается, если это так... Учтите только, что, ну, сейчас можно на это махнуть рукой. Тогда у людей были совершенно другие представления. Легитимность была чем-то таким, святым. То есть надо было, действительно, быть приспособленцем, чтобы встать на сторону, вот, как в войне Алой и Белой Розы, короля, в легитимности которого ты сомневаешься. Очень много было честных людей и с той, и с другой стороны, которые по зову совести встали на одну из двух сторон.

Также относились и к подобным вещам в английской церкви, которая была католической, никакого еще Генриха Восьмого и в помине не было. Ну, вот, как должен Ричард Третий отреагировать на подобное сообщение? Получается, что его долг перед господом занять законно принадлежащий ему престол.

Вот, главное соображение, которое... Я ни на чем не настаиваю, я просто говорю, что есть проблема. Вдруг найдется какой-нибудь еще один документ. Пока нет. Пока есть только заявление, вот, Стиллингтона, никем, кстати, не опровергнутое. Ну, кроме уже записных врагов впоследствии Ричарда – Тюдоров там и так далее. Вот.

Ну, к этому, мне кажется, все-таки, основному, судя по менталитету тех времен, соображению могли примешиваться другие. Ну, во-первых, Англия так устала от малолетства своих королей. Вот, Генрих Шестой в младенческом возрасте вступил на трон. Ну и, упрощаю дело, но, в общем, Англия потеряла Францию (была выгнана оттуда и так далее). Теперь что, опять будет малолетний король? Кто им будет руководить? Да дядья по матери. Он целиком (было известно) под их влиянием, а это люди алчные, я бы сказал, коррумпированные насквозь. Хотя, многие из них были не лишены способностей, но это другой разговор. Они уж всё захапают, то, чего они еще не захапали раньше. И еще третье соображение, дело в том, что при Эдуарде уже оформились 2 противостоящие группировки – это родня королевы (Вудвиллы фамилия была королевы), вели себя очень непотребно во многих отношениях, и вот такая партия старая придворных, которые... Ну, главой был, на самом деле, Ричард, хотя он сидел на Севере в должности наместника северных земель. Ну, там же был Хестингс, королевский дворецкий, там же был герцог Бекингем, который довольно мерзкая личность, как мы, может быть, увидим. Вот.

У него были личные причины ненавидеть Вудвиллов. Какие? А дело в том, что Вудвиллы, так сказать, своих пустили в ход дам, сестер королевы Елизаветы, которых надо было выдавать замуж за важных герцогов и графов, а лучше всего за малолетних, потому что король имеет право распорядиться его судьбой по феодальному праву. И вот этому герцогу Букингемскому, когда ему было 11 лет, так его женили на некоей Катерине Вудвилл, и он возненавидел всю родню их, соответственно, с этим. Это я вам просто привожу такой пример.

Факт-то в чем заключается? Что если Ричард ничего не предпримет, между прочим, через 3 года будет Эдуарду 15 лет, провозгласят его совершеннолетие и, возможно, Ричарду не сносить головы, потому что ненависть этих двух группировок была взаимная.

Ну, вот, всё это вместе. Ну и, во всяком случае, что мы знаем доподлинно? Мы не знаем, имелись ли у него планы занять престол до появления достопочтенного епископа, но после этого уж точно он решил, ну, узурпировать или уж называйте, как хотите, вот трон.

Ну, дальше я не буду... Я хочу проскочить некоторые вещи, потому что начинается параллель с Борисом Годуновым, вот, как он вступил на трон, как организована была вот эта клоака, кричали там «Король Ричард! Царь Борис!» Он троекратно абсолютно как Борис Годунов отказывался: «Да что вы! Я простой солдат».

Ричард, судя по его поступкам дальнейшим (это становится совершенно очевидно), он думал: «Уж, я-то буду очень хорошим королем». Как и Борис Годунов, судя по всему. «Уж при мне-то народ будет благоденствовать». И забегая вперед, единственный парламент Ричарда Третьего, который собрался в начале 1484 года, это был чуть ли не лучший из всех (ну, я не знаю, как современные парламенты) вот этих средневековых английских парламентов по законам, которые он принял. По независимости судей, обратите внимание. Ну, вот, борьба с коррупцией та же самая, отмена принудительных сборов. Были специальные какие-то постановления, чтобы простой человек чувствовал себя спокойно, чтобы его нельзя было обирать, так сказать, произвольно и так далее.

И там еще была одна статья, уже не имеющая к этому отношения, это так называемый закон «Titulus Regis», «Королевская Правда», где подробнейшим образом описывались права Ричарда, ну, включая, конечно, вот то, что вы только что слышали, права Ричарда на престол.

Вот, что любопытно. Что когда Ричард погибнет (а мы при этом сейчас будем присутствовать) и на престол взойдет незаконнорожденный по обеим линиям (учтите) Генрих Седьмой, то его упакованный парламент издаст указ уничтожить все копии имеющегося «Titulus Regis» (вот этого закона), не читая. За этим специальные люди какие-то следили, чтобы все эти копии были уничтожены, не читая. Они пропали, их не могли найти, и только при Стюартах случайно (это через 100 лет) в каком-то заброшенном замке нашли таки копию. Ну, всё там так, душевно написано, вы можете это принимать не принимать – это уже другой разговор.

И еще одна деталь. В феврале того же 1484 года происходит примирение Ричарда с вдовствующей королевой Елизаветой, которая вместе с дочерьми, из которых старшая Елизавета... Ну, представляете, какие у нее родители? Красавец-отец, красавица-мать. Тоже уже всех поражала своей юной красотой. Вот, с дочерьми (их был пяток, между прочим) они вернулись в Вестминстер, участвовали в балах. Елизавета всех покоряла, конечно (маленькая Елизавета, которой 16 лет было).

Спрашивается... Вот, я спрашиваю у дам присутствующих. Вот, ваших двух детей убил вот этот мерзавец. Вы бы согласились вернуться и помириться с ним? Причем, она сидела в убежище в Вестминстерском соборе. И право убежища в то время было абсолютно святым – никто на него не покушался, в том числе и Ричард. Она могла там сидеть – пожалуйста, сиди сколько хочешь. Но она предпочла вернуться и помириться с Ричардом.

Я думаю (ну, вы можете согласиться со мной или нет), что она знала что-то такое, чего мы не знаем. А как же иначе-то? И, между прочим, Генрих через какое-то время женился на вот этой юной Елизавете и соединил эти две розы... Знаете, Тюдоровская роза внутри красная, снаружи белая, у Шекспира проникновенные слова на эту тему. Вот.

Но не прошло и года, как он изгнал королеву Елизавету. За что? За дружбу с вот этим вот узурпатором герцогом Глостером, который называл себя Ричардом Третьим. Как это нам всё воспринять?

Ладно. Теперь давайте перенесемся еще по времени дальше, и мне бы хотелось описать последний день царствования, жизни Ричарда Третьего, одновременно последний день славной династии Плантагенетов, которая правила Англией 250 лет. Последнее сражение войны Алой и Белой розы. И по английской традиции англичане считают, что это последний день «ихнего», так сказать, Средневековья. Вообще-то мировая дата – это открытие Америки (1492-й год), но англичане считают, что их Средневековье кончилось 23 августа 1485 года. Вот. Так что я хочу рассказать вот этот последний день.

Ну, вот, встречается 2 армии. Значит, армия англичан, которую ведет король Ричард Третий, и несколько меньшая по размеру армия, состоящая на 3/4 и даже больше из иностранных наемников – французов, бретонцев, так сказать, добровольцев, отпускников, кого угодно, которыми снабдил Генриха новый король Франции Карл Восьмой. Ну, что это был за человек, а особенно его папочка что из себя представлял, это тоже особый разговор, но давайте пропустим. Вот.

И там было всего 500 английских и валлийских, то есть уэльских эмигрантов. Вот такая публика. Сошлись они где-то в центре Англии на поле Босвортском.

Ну, авангардом армии Ричарда руководит герцог Норфолкский, единственный, как выяснилось, из крупных английских магнатов, оставшийся верным Ричарду. И, между прочим (может быть, это вам будет любопытно), его сделал герцогом Норфолкским... Там было выморочное герцогство. Сделал его Ричард Третий. Звали его вообще-то Джон Говард. Так вот до сих пор его потомки (эти Говарды) – герцоги Норфолкские. И сейчас есть Говард герцог Норфолкский, дай ему бог здоровья. Любопытно.

А в промежутке вот тот самый старый герцог Норфолкский... Читали же мы все «Принц и Нищий». Помните, хотел его казнить Генрих Восьмой, но, слава богу, сам помер раньше?

А еще один, если вы смотрели сериал «Тюдоры», вот, он подсовывал всё время своих племянниц Генриху Восьмому, такой, совершенно аморальный, как бы сказали, герцог. Ну, не важно. Вот эти Норфолки, вот, сплошная линия. Это интересно.

А авангардом войск претендента (а я бы сказал, узурпатора) руководит очень интересная личность, который искренне сражался на стороне Ланкастеров (Красной розы) граф Оксфордский Джон Де Вер. Граф Оксфордский, сын и брат казненных Эдуардом, у которого была личная война с Йорками, которого держали в замке возле Кале в заточении и который умудрился в конце 1484 года бежать из этого замка и примкнуть, вот, к Генриху. Это испытанный военачальник, очень талантливый.

Вот, что он решил? Войско у Ричарда больше, вооружены они не хуже. Дело в том (вот это очень важно), что кроме этих двух армий существовала еще и третья, третья сила, так сказать. Вот, армии стоят друг напротив друга, а поодаль 10 километров стоят войска еще одного очень крупного английского магната, некоего лорда Томаса Стэнли и его еще младшего брата сэра Уильяма Стэнли.

Ну, все-таки, несколько слов об этом человеке, потому что в истории Англии он называется «Great Survivor», это значит «великий выживальщик», человек, умеющий при всех обстоятельствах остаться в живых. Ну, в нашей истории наш родной Анастас Иванович, конечно, Микоян – великий выживальщик. Вот, такого же плана человек. А в истории Французской революции, между прочим (вы, наверное, тоже знаете), Аббат Сийес, который открыл Французскую революцию и закрыл ее. Ну, не будем в это тоже углубляться.

Вот, сэр Томас Стэнли. И Генрих, и Ричард очень, естественно, волнуются, чью же сторону он займет. Потому что если он примкнет к Генриху, то такое незначительное большинство будет на стороне претендента. А если он примкнет к Ричарду, то просто задавят они Генриха численным преимуществом.

Вот, стоят там войска с их символами, и наши антагонисты, значит, поглядывают туда весьма нервно, что они будут делать.

И, вот, что решил Оксфорд? Как это оказалось, совершенно правильно. Он решил, что надо, по крайней мере, на начальной стадии битвы, ну, получить некоторое преимущество. Ну, разгромить трудно при таком соотношении сил, но, по крайней мере, чтобы какое-то время, ну, некоторое преимущество (по крайней мере, можно было так решить) на стороне претендента. И, может быть, тогда вот эти Стэнли придут на помощь к Генриху. Как казалось, верно.

И, вот, он лучшие свои войска расположил... Такая была трапеция, ну, естественно, к верху суженная. И вот эта трапеция ударила по войскам Ричарда. И на беду Ричарда одной из первых жертв как раз герцог Норфолкский – стрела пробила ему горло. Видите, не повезло просто. Вообще везение в тех битвах... Вот, Эдуарду Четвертому всегда везло – в девяти сражениях он выиграл. Иногда просто незаслуженно. Ну, госпожа Удача, никуда не деваться. А здесь госпожа Удача вот так вот поступила.

Ну и Ричард видит... Он стоял в центре своих войск, он видит, что как-то, вот, не то, чтобы он уже потерпел поражение, но как-то вот сражение развертывается как-то, вот, войска Генриха сражаются лучше, чем он ожидал. Ну, не так что-то.

Тут его кто-то трогает за рукав – это один из его верных людей сэр Уильям Кэтсби, который говорит: «Ваше Величество, вот моя лошадь. Покиньте поле боя. Проигранное сражение – это еще не проигранная битва. Вы еще вернетесь, вы победите и будете долго нами править». Что ответить?

Ричард обладал острым зрением. И он различал, значит, там, где стоит вражеская армия (ну, большинство еще не вступило в битву) чуть поодаль стоит претендент Генрих, и развевается его стяг. Значит, это английский Святой Георгий (вы помните, красный крест на белом фоне) и личный знак Генриха – это огнедышащий дракон красный, как будто бы сошедший со знамен короля Артура. Это был такой хитрый политический ход Генриха, что он одновременно, дескать, и английский король, и законный принц Уэльский.

И дальше, вот, ну знаете, битва, кровь, грязь и вдруг мы попадаем в рыцарский роман. Значит, король, как пишет хронист, воспылал гневом... А дальше я вам прочту, что он ответил сэру Уильяму. Значит, согласно написанной через 100 лет балладе о поле Босвортском, вот что сказал король Ричард: «Нет, - сказал ему. – Дай мне в руки мой боевой топор, возложи корону Англии высоко на мою голову, ибо, клянусь им, кто создал море и землю, я умру в этот день, но королем Англии». И он решил прорваться с верными людьми к Генриху, благо что ему показалось, что там не так уж много людей его окружает, и сразить его своей секирой. Ну и тогда, естественно... Или погибнуть. И, во всяком случае, тогда битва сразу кончится, потому что стороне, потерявшей вождя, ну, нет совершенно смысла продолжать битву.