Удивительная жизнь Адольфа Хампеля, судетского немца, полюбившего Россию - Адольф Хампель - Дилетанты - 2018-07-05
05.07.2018
Удивительная жизнь Адольфа Хампеля, судетского немца, полюбившего Россию - Адольф Хампель - Дилетанты - 2018-07-05
Скачать
С.Бунтман
―
У нас в гостях профессор Адольф Хампель. Это человек удивительной судьбы, очень разнообразной и очень плодотворной, но об этой судьбе мы поговорим, а начнем мы почти с середины и начнем с той истории, может быть, которая наиболее известна у нас, если не в связи с вашим именем, то в связи с явлением, в связи с событием, это возращение, как официально теперь говорят, одного из почитаемых списков иконы Казанской Божией Матери. Профессор Хампель, расскажите, вот эту историю нам, как это началось, а потом мы поймем почему.
А.Хампель
―
Ну, наш университет НРЗБ имеет партнерство с университетом в Казань, и там был мастер, имел любезность пригласить всех иностранных гостей университета на прием.
С.Бунтман
―
Это было когда, профессор?
А.Хампель
―
Это было так…
С.Бунтман
―
90…
А.Хампель
―
В прошлом столетии.
С.Бунтман
―
Да, конец 90-ых годов, да?
А.Хампель
―
Да.
С.Бунтман
―
Мэр Казани вас пригласил, да.
А.Хампель
―
Да, и когда Исхаков НРЗБ этого бурмистра и он выразил желание, что каждый год сделал какое-то приветствие на своем родном языке, а передо мной были уже 2 немца, я думаю, что это скучно, если третий еще говорит по-немецки, из-за этого я сказал: «Я католический богослов, для нас второй родной язык должно быть латынь».
С.Бунтман
―
Так.
А.Хампель
―
И так я тогда произнес маленький, маленькую речь по латыни, конечно, никто понял что-то, но…
С.Бунтман
―
Было красиво.
А.Хампель
―
Бурмистр был в восторге, он сказал: «В моем городе говори по латыни, это никогда не случилось», и сказал: «Я вас приглашаю на визит завтра». Я думаю, что хочет татарский, мусульманский бурмистр от католического богослова, и я пошел туда, и все уже знали, значит, на Кремле, и тогда он сейчас тронул его желание, он сказал: «Вот у нас самое драгоценное в Казани была икона Божией Матери и это потеряно, и идет слух, что она в руках католиков», из-за этого он хотел меня поручить задание искать эту икону.
С.Бунтман
―
Так.
А.Хампель
―
И он тоже организовал одну тим, один тим, да, телевидение татарский, русский, и я один немецкий, и он, я тогда был советник для обоих, так как оба не знали ничего о церковной терминологии, да, и так мы искали 2 года, мы искали икону, проехали все эти русские города, где сказали может быть…
С.Бунтман
―
Да, там целая история, да.
А.Хампель
―
И тогда я спросил в моем коллиже, в Риме, в русской, папской НРЗБ, там я спросил одного старого священника, слышал ли он что-то о старой русской иконе, он сказал: «Да, эта икона находится во Фатима», в Фатиме, Португалия.
С.Бунтман
―
Да.
А.Хампель
―
Там место паломничество, и у вас был один друг, с вами учился, он теперь священник в Соединенных Штатах, и я ему звонил, он сказал: «Да, он может помочь, но хочет участвовать в этом…»
С.Бунтман
―
Предприятии, ну, да, в этом предприятии.
А.Хампель
―
Бурмистр Казани сказал: «Он платить все расходы, что они нужны, чтобы найти икону», и, ну, тогда, значит, в конце концов, появилось, что икона была во Фатима, во Фатима было такое явление Богоматери, дети, и они сказали: «Если вы молите много и все верующие, тогда Россия обратится к вере»
С.Бунтман
―
Да.
А.Хампель
―
Это явление было в 17-ом году во время Революции, ну, да, значит, Фатима сейчас имеет какую-то связь с Россией…
С.Бунтман
―
Да.
А.Хампель
―
Молится за Россию, и, но икона находилась на иконном рынке в Америке, и это американская католическая организация «Blue Army».
С.Бунтман
―
«Blue Army», такая небесная или синяя армия, да.
А.Хампель
―
Они купили за 2 миллиона эту икону на рынке, и они подали в месте паломничества Фатима эту икону, которую они купили, а это есть такой сложный, сложная история, 13-го мая было это явление Богоматери, и 13-го мая был замах или, как сказать…
С.Бунтман
―
Покушение, покушение, да, имеется в виду на папу Иоанна Павла.
А.Хампель
―
НРЗБ.
С.Бунтман
―
Да, да, да.
А.Хампель
―
Да.
С.Бунтман
―
НРЗБ, да.
А.Хампель
―
И что он пережил…
С.Бунтман
―
Папа Иоанн Павел Второй, да.
А.Хампель
―
Приписывает помочь Богоматери, Фатимской Богоматери.
С.Бунтман
―
Да, это известно, да.
А.Хампель
―
И он поехал туда поблагодарить и видит эту икону, и выразил желание иметь эти иконы в собственной капелле…
С.Бунтман
―
Да, в Ватикане у себя.
А.Хампель
―
Да, да, в Ватикане, и теперь она находилась в Ватикане, ну, наша задача была снимать эту икону, задача найти и тоже делать фильм…
С.Бунтман
―
Фотографировать, да, и снимать для телевидения, да?
А.Хампель
―
Да.
С.Бунтман
―
Да.
А.Хампель
―
Тогда я написал Нунси, это амбассадор Ватикана в Германии, он сказал, уже все приготовили, можете снимать икону в Ватикане, но вы должны это делать через секретариат и НРЗБ в Ватикане, ну, они не сотрудничали, они сказали: «Нет, нет, это слишком деликатная вещь», да…
С.Бунтман
―
Ну, да.
А.Хампель
―
Телевидение, они хотели сохранить это за ключ, чтобы папа получил разрешение посетить Россию, и патриарх, значит, пригласил его Горбачев, Ельцин, и тоже Путин.
С.Бунтман
―
Да.
А.Хампель
―
Пригласили папу поехать, но патриарх Алексей сказал…
С.Бунтман
―
Всегда был против.
А.Хампель
―
Я получил аудиенцию у патриарха, и я его спросил: «Хотите, чтобы папа принес икону в Москву, в Россию?», он сказал: «Икона да, папа нет».
С.Бунтман
―
Понятно.
А.Хампель
―
Ну, какой выход, это же был тупик, ну, тогда я внушал бурмистру, чтобы он спросил у папской нюнсиус в Москве аудиенцию у святейшего отца, и он это сделал, и сейчас получил аудиенцию у…
С.Бунтман
―
Иоанна Павла Второго, да.
А.Хампель
―
И он меня спросил служить как переводчиком там в Ватикане, но я, конечно, охотно это сделал, и тогда, значит, шаг за шагом, но как-то Ватиканская дипломатия узнала, что это старый и уже больной папа уже не будет ехать в Россию, они передали икону немецкому кардиналу Каспер.
С.Бунтман
―
Да.
А.Хампель
―
Он тогда был председатель этого секретариата и НРЗБ, и так икона приехала с торжеством в Москву…
С.Бунтман
―
Потом в Казань.
А.Хампель
―
И когда в Казань, тогда, значит, они меня пригласили, как почетного гостя, и было интересно, очень много народа, все мусульмане и, конечно, все православные, они пришли на прием икону, но что было интересно, в своей речи патриарх ничего не сказал о Фатима, о папе, что она была подарок от Ватикана, от…
С.Бунтман
―
Да.
А.Хампель
―
Ничего не заметил в своей речи и после него Шаймиев, президент Татарстана, произнес речь и так хвалил папу, и патриарх рядом немножко неловко было ему, что мусульманин так хвалит, так это была история с иконой.
С.Бунтман
―
Да, это с иконой, икона вернулась, ну, мы, вы можете почитать, и мы рассказывали о том, как, в общем-то, достаточно для такого большого события так скромно как-то отнеслись к этому в Русской православной церкви, хотя это событие очень большое, это, конечно, не подлинная икона, это один из поздних списков, потом были произведены работы исследовательские…
А.Хампель
―
Да.
С.Бунтман
―
Но все равно это великолепный и жест, и это очень большое событие.Профессор Хампель, вот скажите, пожалуйста, мы вас уже встретили в конце 90-ых сейчас в вашем рассказе, но вы начали заниматься и русским языком, и потом вы посещали Руссикум, вы учились там, прямо после войны, хотя это было в очень тяжелых обстоятельствах…
А.Хампель
―
Да.
С.Бунтман
―
Для вас лично, о которых мы еще поговорим, вот как вы пришли к русскому языку, и что такое Руссикум, которого, мне кажется, до сих пор так опасаются в русских кругах, как шпионского центра вот такого страшного?
А.Хампель
―
Я хотел стать священником, но я делал НРЗБ в Баварии, но мне хотелось стать, как священником в каком-то баварском лесу, у меня было всегда тяготение делать что-то особенное, и тогда я читал, что в НРЗБ, близко Франкфурта, там создали высшую богословскую факультет для выгнанных и беженцев, это профессора из Бреслау, из Прага, они…
С.Бунтман
―
То есть то немецкое население, которое было выселено из Чехословакии и из Польши сразу после войны?
А.Хампель
―
Да.
С.Бунтман
―
Да.
А.Хампель
―
Тогда там было близко Франкфурта, это все НРЗБ, и это факультет Богословия, и там я видел в списке пропаганды у нас, мы преподаем не только традиционные богословские предметы, но тоже русский язык, марксизм и ленинизм, и тоже православный спиритуалитет.
С.Бунтман
―
Духовность, да.
А.Хампель
―
Вот 3 предмета.
С.Бунтман
―
Интересно, так.
А.Хампель
―
И тогда я вступил там, конечно же, и преподавал, по крайней мере, русский язык и православную духовность, один итальянец, Пиано назывались, и он сказал ко мне, я был очень усердный студент его, он был НРЗБ Руссикума в Риме, да.
С.Бунтман
―
Да, вот Руссикум появился вот.
А.Хампель
―
И он сказал, если действительно хотите учиться русскому языку, здесь вы это не получится, так как мои 3 или 4 в неделю это не годится, вы, если действительно хотите, вы должны вступить в Руссикум в Риме, ну, я это очень охотно сделал, и поехал в Рим, меня приняли…
С.Бунтман
―
Экзамены были?
А.Хампель
―
Нет, они, значит, каждый имел время тогда, чтобы оправиться, значит, не экзаменов, после, скажем, полгода видели, он годится или…
С.Бунтман
―
Подходит или нет…
А.Хампель
―
Не годится…
С.Бунтман
―
Ага, то есть испытательный срок?
А.Хампель
―
Да.
С.Бунтман
―
Это хорошая система, так.
А.Хампель
―
И, значит, для меня было очень приятно, ректор тогда, мой земляк, НРЗБ, и он меня очень любезно принял, и значит, тогда я остался там 5 лет и там только говорили по-русски. Значит, когда вступил в здание тогда…
С.Бунтман
―
Всё, ни на каком другом языке.
А.Хампель
―
Если тоже за столом сидели 3 немца, нет, только по-русски…
С.Бунтман
―
Правильно.
А.Хампель
―
Только по-русски.
С.Бунтман
―
Правильно.
А.Хампель
―
Ну, в тоже время, значит, порядок и день был такой, до обеда все было на папском университете Григориана, и там было все по латыни, и после обеда до вечера только по-русски в русском колледже, ну, так чтобы очень интенсивное время для учебы.
С.Бунтман
―
Профессор, вы приняли потом очень важное для себя решение, каким священником вы станете…
А.Хампель
―
Ну, да.
С.Бунтман
―
Каким богословом вы станете.
А.Хампель
―
Там в Руссикуме во главе, во главе, но он же там архиепископ русский из семьи Евреиновых, Евреинов…
С.Бунтман
―
Да, это очень известная семья.
А.Хампель
―
И он был русским дипломатом до Революции, но после Революции уже не вернулся на родину, и он из-за поддержку католической церкви православных во время коммунизма, и он стал католиком, стал священником, стал архиепископом, архиепископ для католиков восточного византийского обряда…
С.Бунтман
―
Да.
А.Хампель
―
В Риме, в Риме, и там, значит, я был, я всегда имел больше сомнения на счет целибат, как я видел, что русские священники женаты, и так я имел большие сомнения, но все-таки я решился стать священником, и я был рукоположен архиепископом Александром Евреиновым, и тогда я был спокоен и доволен, значит, и я уже, значит, через это рукоположение я чувствовал себя уже связан очень интенсивно даже сакраментально, связан с Россией, так как быть рукоположен русским архиепископом – это как будто если на старое дерево они делают…
С.Бунтман
―
Прививку, да, да, прививают новые…
А.Хампель
―
Так я чувствовал себя.
С.Бунтман
―
У нас в гостях профессор Адольф Хампель. Скажите, пожалуйста, здесь тут же у нас возникает огромная проблема, и которая остается до сих пор, проблема, и мучительная проблема католиков восточного обряда…
А.Хампель
―
Да.
С.Бунтман
―
Проблема так называемых униатов, которые подверглись страшным гонения в советское время, которые до сих пор яблоко раздора между католической и православной церквями, вот как вы сейчас смотрите на эту проблема? И мне кажется, что уже от католиков восточного обряда, уже как-то их сторонятся все уже, и католики, и православные.
А.Хампель
―
Значит, у меня есть такое мнение, как папа и патриарх выразили на встрече Куба, я читал это заявление из Куба и сравнивал с интервью, который я сделал с епископом Кириллом…
С.Бунтман
―
А, еще много лет назад, да, после, 30 лет назад вы сделали…
А.Хампель
―
Ну, больше, 1988-ом году…
С.Бунтман
―
Да, точно 30.
А.Хампель
―
У меня есть текст этого интервью, и тогда я встретил Кирилла еще в Кишинев на конференции о Святом Павле, и несколько раз я встретил, и он знает меня, так как если на конференции спросили, какое мнение на счет униатов, он сказал: «Читайте интервью, которое я сделал с Хампель, тогда вы знаете». Униаты существуют, нельзя их убить, и если существуют, может быть, какую-нибудь пользу может иметь польза в том, что церковь не ограничена на одну культуру, скажем, как католики, всегда была латинская культура…
С.Бунтман
―
Да.
А.Хампель
―
А тоже другие культуры, как Византия, Эфиопия и так дальше, это чтобы, это убеждение было тоже в головах католиков, что это не латинская церковь, но иметь разные культуры.
С.Бунтман
―
Конечно, но хорошо, что прекратились уж такие гонения, но церковь, католическая церковь византийского обряда, она существует, существует на Украине, есть свои проблемы, но все успокоилось сейчас?
А.Хампель
―
Что?
С.Бунтман
―
Успокоилось сейчас отношение или нет?
А.Хампель
―
Со стороны Ватикана согласились, значит, там спокойно, но на счет местного, местная греко-католическая церковь, как называется…
С.Бунтман
―
Да.
А.Хампель
―
Там неспокойно, там спор идет на счет здания, церкви и разные другие, так как когда Сталин подключил униаты к Московскому патриархату, там было большое сопротивление, но эти церкви, они остались имением православной…
С.Бунтман
―
Да, они перешли в собственность православной, да.
А.Хампель
―
И теперь католики строят новые церкви, чтобы успокоить, значит, чтобы православные имели эти старые, и для католиков, если у них нет церквей, Ватикан помогает строить новые церкви, да.
С.Бунтман
―
Скажите, профессор, вот, действительно, вот вы, став священником католическим византийского обряда, вы, может быть, как-то снова поставили себя вот в такое положение человека не совсем принадлежащему определенному миру, определенной культуре, может быть, еще здесь и ваша собственная история, потому что я очень запомнил, мы еще поговорим о книге, потому что в книге воспоминаний вы говорите, когда вы увидели, вас увидел папа Пий Двенадцатый, и он заинтересовался откуда каждый…
А.Хампель
―
Да.
С.Бунтман
―
Из приходивших и даривших ему свечи, и когда вы сказали, что вы из Чехословакии, но вы немец, он, папа вам ответил достаточно строго, тогда вы должны называться судетский немец…
А.Хампель
―
По-немецки…
С.Бунтман
―
Причем по-немецки, вы к нему обратились по-итальянски, да, а он вам ответил по-немецки, вот что такое было, в самом начале вашей жизни вы столкнулись вот с этой проблемой? Что такое быть судетским немцем?
А.Хампель
―
Значит, проблемы была такая, что после распада Габсбургской монархии они создали новый государство, Чехословакия, которой не было, и там были разные этнические группы, чехи 7 миллионов тогда, значит, немцы, 3 миллиона с половиной, словаки 2 миллиона, и там еще венгерцы…
С.Бунтман
―
Моравы, да, да.
А.Хампель
―
И значит, основатели этого государства никак не говорили с немцами, когда они создали конституция, они не пригласили самое главное, вторая группа, 3 миллиона с половиной, не пригласили представителей, чтобы они сотрудничали делать конституцию, а все было сделано без немцев, да, и конечно, это немцы, они этим не были довольны, они еще думали по-австрийски, и мой отец, он служил 6 лет, как австрийский солдат, он сделал свою военную службу во Львове, и Мукачево.
С.Бунтман
―
Что тоже была Австро-Венгрия, да.
А.Хампель
―
И значит, национализм между чехами и немцами успокоилось немножко, но тогда появился Гитлер, и он, наша группа была инструментом для него, для его пропаганда, все немцы в одном государстве, и значит, это, конечно, немцы имели тогда в Чехословакии имели права меньшинства, это правда, в школе были по-немецки, там тоже имели все права, были депутаты в парламенте, даже было одно время, что в парламенте были 3 немецких НРЗБ министра…
С.Бунтман
―
Так, да.
А.Хампель
―
И значит, на выборах, выборы в 33-ем году это Судетская партия была самая главная, так что по обычаю они должны были дать министр, президент.
С.Бунтман
―
Да, формировать правительство должны были, они должны.
А.Хампель
―
И, но, конечно, чехи не хотели, чтобы один судетский немец стал их президентом, да, ну, значит, было мягкая дискриминация, скажем, мягкая дискриминация, чехи чувствовали себя очень в безопасности, имели договор с Францией, Англия, даже косвенно с Советским Союзом, и они сказали: «Нас не трогают, мы будем, если они нас трогают, будет война всемирная, европейская война», и из-за этого НРЗБ еврейский вопрос, евреи, они считали себя к немецкой культуре, значит, все эти писатели, Кафка и теперь имена…
С.Бунтман
―
Ну, ничего страшного, Кафки хватает.
А.Хампель
―
Прага была в 20-ых годах второй центр немецкой литературы, благодаря евреям, евреи были в ненавидении со стороны чехов, они были НРЗБ.
С.Бунтман
―
Как все запутано, как все сложно, как все сложно.
А.Хампель
―
Да.
С.Бунтман
―
И вот вам пришлось первый раз во время Судетского кризиса, вашей семье пришлось бежать тогда, потом был Мюнхен, и Гитлер получил возможность занять Судеты. Скажите, вот как это воспринимали тогда, что можно вернуться, что Судеты немецкие, и как вы потом относились к этому, к тому, что Германия заняла Судетскую область, а потом и всю Чехословакию?
А.Хампель
―
Ну, я, конечно, большинство судетских немцев были довольны, что теперь были у НРЗБ Немецкой Империи, большинство, но было тоже, было тоже немецкие диссиденты, и это, значит, во время войны был там Протекторат…
С.Бунтман
―
Богемия и Моравия, да.
А.Хампель
―
Богемия и Моравия, значит, мы, Судетская область уже была Германия…
С.Бунтман
―
Да.
А.Хампель
―
И тогда, значит, я помню, что Протекторат было лучше экономически, чем в Германии…
С.Бунтман
―
Ха, так.
А.Хампель
―
Что наши судетские немцы получили разрешение поехать в Протекторат, они купили себе многие вещи, которых уже в Германии не было, и у них был свое правительство, НРЗБ, они можно сравнивать их, Франция выше…
С.Бунтман
―
Да, понятно, да, да.
А.Хампель
―
Как был президент Гаха, который был выбран из, от, еще демократического парламента в Чехии, НРЗБ уже уехал в Лондон, там он сделал свой эмигрантское правительство, а Протекторат, Гаха остался президентом Протектората, но всегда в руках Гестапо.
С.Бунтман
―
Скажите, вот когда потом, если пропустить некоторый этап, то вошла Красная армия, тогда война окончилась, и были приняты решения, как в Чехословакии, так и в Польше, выселить немцев с территории государства, для вас это была катастрофа?
А.Хампель
―
Немцы там были по приглашению чешских королей уже 800 лет, там Оттокар Второй, он пригласил немцев в Богемии, и значит, мы жили, моя фамилия, например, имел свой, свой фарм или как сказать…
С.Бунтман
―
Ферму, да, да, свой хутор, да, ферму.
А.Хампель
―
Ферму. Уже 300 лет, 300 лет всегда фамилия Хампель имел, мы даже имели какой-то привилег от Кайзера, короля, Шестого.
С.Бунтман
―
Да.
А.Хампель
―
Значит, мой отец был очень гордым крестьянином, и так что это был действительно большой шок, когда в 46-ом году, значит, там был барабанщик, имелись, эти люди должны быть через 2 часа на площади Собрания, каждый имеет разрешение на 20 кило, и дом вы должны оставить в порядке, ключи там тоже, и все, но это был конец, 800 лет…
С.Бунтман
―
Да.
А.Хампель
―
Но, слава богу, мои родители это носили с большим терпением, и я помню, когда мы были на, уже там на НРЗБ, который нас собрали…
С.Бунтман
―
Грузовик, да.
А.Хампель
―
Мой отец сказал, оставьте меня тут, и смотрел я, что на деревню…
С.Бунтман
―
Да, остановились, да.
А.Хампель
―
И сказал, бог дал, бог снимай…
С.Бунтман
―
Взял, да.
А.Хампель
―
И бог, хвален бог, так они депрессии не имели.
С.Бунтман
―
Скажите, как сейчас вот относятся и в принципе относятся и судетские немцы, и вы в частности, и немцы из Силезии, как относятся к тому, что произошло? Ощущают они, как они понимают, как все-таки оставшаяся обида или понимают, что Германия все-таки искупала свою вину в большой степени за нацизм, за Вторую мировую войну?
А.Хампель
―
Значит, мы эту, громадное большинство принимает границу Германии, как перманент, ну, и что принимают, что конец возникает теперь наш вопрос на счет новых беженцев…
С.Бунтман
―
Да, да.
А.Хампель
―
И вот как теперь принимают беженцев, ну, лучше теперь, чем немцы нас приняли…
С.Бунтман
―
Серьезно? Немцы немцев принимали хуже, чем сейчас немцы принимают совсем другие народы?
А.Хампель
―
Ну, тогда Германия была разрушена, города были все бомбардированы, значит, места не было, и в течение 2-ух годов приехали 15 миллионов немцев из Чехословакии, из Польши, из Югославии, беженцы выгнаны…
С.Бунтман
―
Да.
А.Хампель
―
И это, конечно, когда нас, мы должны жить у одного крестьянина, сказал, он сказал нам: «Цыган мы не принимаем», цыганы.
С.Бунтман
―
Ну, да.
А.Хампель
―
Тогда…
С.Бунтман
―
Да.
А.Хампель
―
Милитари полис, американцы принуждали немцев принимать немцев.
С.Бунтман
―
Ну, да, также как у вас был такой случай, когда еще в Чехословакии, когда единство кто защищал вас от преследований, это был советский военный.
А.Хампель
―
Да.
С.Бунтман
―
Да.
А.Хампель
―
Сержант, и он имел 10 солдатов на демонтаже телефонных проводов…
С.Бунтман
―
А, проводов, да, да. И он вас защищал, скажите…
А.Хампель
―
И он нас защищал, Сергей тоже его звали, и он жил у нас, не знаю, 6 недель, и значит, и он, я, значит, защищал нас он…
С.Бунтман
―
От тамошних властей. Скажите, профессор, вот, ну, сейчас, насколько я знаю, у вас очень хорошее отношение с чехами, потому что вы в свое время поддерживали чешских диссидентов, чешских борцов за свободу, и у вас сохранились очень хорошие отношения.
А.Хампель
―
И они меня пригласили, Хавель меня пригласил, чтобы поблагодарить за поддержку во время коммунизма, и когда он умер, меня пригласили на похороны, и я даже был гордым, что я мог петь чешскую гимну, где дом мой.
С.Бунтман
―
Да, да, вот да, это я понимаю, что это, что это такое. Скажите, пожалуйста, профессор, вот у вас есть книга, небольшая книга, воспоминания, но это очень важная книга…
А.Хампель
―
Да.
С.Бунтман
―
И так увидеть нашу и совместную историю, и понять для того, что такое, что такое, как многообразно христианство…
А.Хампель
―
Да.
С.Бунтман
―
И как в этом многообразии есть наше единство очень серьезное, всех христиан, я думаю, на свете. Какой главный вывод вы бы сделали из вот этой книги жизни? Вот главный ваш какой-то вот такой вывод?
А.Хампель
―
Я, значит, для меня это, несмотря на разный президентов России, я не знаю, что это действительно, что Сталин сказал, да, диктатор, и приходят, уходят, но немецкий народ останется, и так, моя, значит, любовь, я могу сказать, к России так твердо, что никакой президент может уничтожить это.
С.Бунтман
―
Спасибо большое, спасибо, профессор Хампель.