Лия Ахеджакова - Дифирамб - 2005-06-18
А. ВЕНЕДИКТОВ – Это программа "Дифирамб". Лия Ахеджакова в студии. Добрый день.
Л. АХЕДЖАКОВА - Добрый день.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Я хочу сказать, что эта программа "Дифирамб", здесь мы совершенно нагло и разнузданно признаемся в любви к нашим гостям. Мы себе такую зону выделили. Я собрал некие послания, которые пришли к нам по Интернету Лии Ахеджаковой. Мила из Москвы: "Милая, дорогая Лиечка! Спасибо Вам, что Вы есть, спасибо за Ваш талант, за Ваш профессионализм, за Вашу гражданственность. За все, за все... Будьте счастливы. Обязательно!"
Л. АХЕДЖАКОВА – Мила, спасибо.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Светлана программист из Украины. "Лиечка, Вы потрясающая актриса. И правильно делаете, что высказываете свою гражданскую позицию. Желаю, чтобы Вы и Ваши близкие были здоровы и счастливы. Мы хотим видеть Вас в новых ролях".
Л. АХЕДЖАКОВА - Спасибо.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Дот из США. "Дорогая Лия, вы замечательная актриса и прекрасный человек".
Л. АХЕДЖАКОВА - Ой.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Виктор из Москвы. "Я и мои родные Вас обожают с постоянным успехом! Дай Вам Бог здоровья!"
Л. АХЕДЖАКОВА - Ой, ой.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Натали из Штатов. "Драгоценная Лия! Вы - редкий бриллиант в короне российского театра. Мы Вас любим за все - за грандиозный талант, за то, что Вы редкая трагикомическая актриса, за Ваше неравнодушие равно как к больным детям, так и к невинно осужденным. Спасибо! Живите долго и счастливо!" Ирина Дидковская, Иерусалим, Израиль: "Мы Вас очень любим и уважаем. Благополучия Вам, Вашей семье и Вашим друзьям! И России!" Наталья Власова из Дойчланда пишет: "Я вас уважаю".
Л. АХЕДЖАКОВА - Спасибо, Наташа.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Георгий, юрист из Тбилиси: "Я вас обожаю!". Это маленькая часть того, что я прочитал. Но самое главное от Владимира из бизнеса. Эстония. "Уважаемая Лия. Будучи уверенным в Вашем абсолютном чувстве юмора, хочу поблагодарить Вас за то, что вы научили огромное количество советских женщин правильно ходить на задних ногах. Желаю Вам подольше походки от бедра!"
Л. АХЕДЖАКОВА - Спасибо.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Вот такие послания. Так вас любят. И в программе "Дифирамб" мы об этом поговорим. Что вас в жизни страшно огорчает вообще, что может вызвать ваше огорчение?
Л. АХЕДЖАКОВА - Насилие. Во всех его формах. Не могу, у меня с детства к этому…, меня папа один раз ремнем выпорол, я тогда не хотела идти в детский сад. Память у меня паршивая, я сразу хочу признаться, я путаю годы, когда что было, какие-то вещи забыты совершенно. Вот вчера было, да не помню. А вот все случаи насилия я, во-первых, злопамятна на насилие, и когда я это в любых формах, в любых формах, чего перечислять…
А. ВЕНЕДИКТОВ – Детей бить нельзя.
Л. АХЕДЖАКОВА - Думаю, что нельзя. Мы же сейчас смотрели, по какому разу "Фанни и Александр", и вот эта порка это вообще гениальная сцена. Это меня потрясает, вот это то, что я считаю, может изувечить человека, душу, что хотите. Бессилие.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Бессилие.
Л. АХЕДЖАКОВА - Бессилие против насилия. Бессилие. Когда человек ничего не может сделать с насильником.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Скажите, а сейчас мы видим массу любопытных работ, актеров, идет масса криминальных фильмов, хотел сказать, криминальных… понятно, это такой жаргон о преступниках, милиции, прокурорах и так далее. Как вы к этому относитесь? Искусство, не искусство или что-то искусство…
Л. АХЕДЖАКОВА – Вот, например, "Бумер" это серьезная вещь очень. Очень серьезная. Хотя это криминальное чтиво, но мне показалось, что это очень серьезный фильм. А чаще всего это модная тема и это "криминальное чтиво". Это "мыло". Но иногда это потрясает.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Вы сказали про насилие. А вы могли бы сыграть роль насильника?
Л. АХЕДЖАКОВА - Если обозлиться очень.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Ну как обозлиться. Ну, вот роль, вот она лежит. Чего злиться.
Л. АХЕДЖАКОВА - Так смотря в связи, с чем и как написано. И что.
А. ВЕНЕДИКТОВ – "Леди Макбет".
Л. АХЕДЖАКОВА - Да. С радостью бы сыграла.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Ну там же, а как это можно в себе устроить…
Л. АХЕДЖАКОВА - Вы знаете, это рождается ненавистью к этому явлению. Я играла такие роли. Мне приходилось иногда, ищешь в себе то, что болит.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Ну как, как играть с ненавистью к своему персонажу? Это возможно? Абсолютное зло.
Л. АХЕДЖАКОВА - Да, абсолютное зло. Не знаю. Не пробовала абсолютное зло играть. Но там знаете, есть такой абсолютный стиль и абсолютная высокохудожественная форма. И вот это может очень сильно привлечь. И тогда найдешь какие-то пути, я не пробовала, но найдешь.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Если вы играете в кино, театре неважно, обязательно в себе внутри находить то, что вас связывает с этим персонажем, кроме интеллектуального. Вот стиль.
Л. АХЕДЖАКОВА - Нет, стиль это не только…
А. ВЕНЕДИКТОВ – То есть обязательно какую-то черту характера…
Л. АХЕДЖАКОВА - Нет, что-то надо найти в себе, что болит. Что затрагивает, от чего плачешь. Если это не найдешь, что-то, к сожалению, уходит.
А. ВЕНЕДИКТОВ – А в комедии?
Л. АХЕДЖАКОВА - В комедии надо тоже себя искать, дорожки к себе, тогда будет и смешно, тогда появляется юмор. Если только пропустишь через себя это…
А. ВЕНЕДИКТОВ – Все равно все через себя. Знаете, неделю назад здесь был Будрайтис…
Л. АХЕДЖАКОВА - Ой, мой любимый.
А. ВЕНЕДИКТОВ – "Дифирамб".
Л. АХЕДЖАКОВА - Мы же с ним играли. Я слушала эту передачу.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Тогда скажите мне, потому что он дал свой ответ, я хочу ваш ответ. Когда вы играете какую-то роль, вы актриса играете сильно и хорошо роль, вы больше отдаете, то есть вы свои чувства, качество, понимание вкладываете в эту роль или, уходя из роли такого-то, или Леди Макбет в нашем варианте, в вас что-нибудь черное останется.
Л. АХЕДЖАКОВА - Знаете, как Джульетта говорит: чем больше трачу я, тем становлюсь безбрежнее и богаче.
А. ВЕНЕДИКТОВ – А теперь то же самое…ну, например.
Л. АХЕДЖАКОВА - Это питает очень сильно, питает невероятно. Поднимает иммунитет, я бы так сказала.
А. ВЕНЕДИКТОВ – К окружающей действительности. Иммунитет к чему?
Л. АХЕДЖАКОВА – Ну, иммунитет как способность жить.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Может быть, поэтому актеры не могут не играть?
Л. АХЕДЖАКОВА - Я не могу не играть. Хотя я устаю, я еду два часа в пробках, я пока приехала, меня уже лечить надо, потому что уже в гневе, наслушаюсь "Эхо Москвы", у меня негативные эти все, я реагирую очень сильно. Потому что у вас бывают такие вещи, которые затрагивают…Я уже приехала, я не готова ни работать, а надо идти серьезно работать. И физически и нравственно и быть готовой и все выбросить из себя. Это трудно. Но я знаю, что если лишить меня этой возможности, я чем-нибудь заболею и быстро умру.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Оптимистично. Значит, не будем лишать. Мы прервемся на новости и продолжим.
НОВОСТИ
А. ВЕНЕДИКТОВ – Мне Юрий Михайлович сурово пишет, может быть, тот Юрий Михайлович: "Венедиктов, ну что вы за Ахеджаковой повторяете ее финальные фразы как попугай. Волнуетесь что ли?" Волнуюсь. Мне что с Блэром волноваться что ли? Чего с ним-то волноваться. Волнуюсь. С Барселоны человек передает: "Люблю, обожаю, гениально и так далее" Волнуюсь и что теперь. Ладно. Давайте пойдем дальше. Еще одно такое послание. Мила Хацкевич прислала из Америки. "Милая Лия! С удовольствием вспоминаю тот вечер в Сан-Франциско, когда Вы были у нас в гостях. Буду в Москве в июле. Если у Вас будет время, надеюсь на встречу. Еду с двумя проектами. Мила". Вот так через Интернет. Как вам Америка?
Л. АХЕДЖАКОВА - Обожаю.
А. ВЕНЕДИКТОВ – За что? Толстые сухие, сумасшедшие. Все говорят на английском.
Л. АХЕДЖАКОВА - Обожаю эту страну. Более того, я сначала думала, что Америка это Нью-Йорк, но когда я объездила всю ее, я поняла, что Америка это себе Америка, Нью-Йорк это себе Нью-Йорк. Так можно сказать? И, конечно, я обожаю Америку.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Обожаю за что - неправильно. Почему?
Л. АХЕДЖАКОВА - Во-первых, это молодая страна. Во-вторых, я восхищаюсь их дорогами, начнем с этого, я восхищаюсь их отношением к природе, когда если дерево сгорело, оставь его, не спиливай. Оно само будет бороться. Когда нельзя окурок бросить в лесу. Когда все население, понимаете, не заправляется в этой бензоколонке, потому что они там травили наших сов.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Сов?
Л. АХЕДЖАКОВА - Какие-то совы, которых мало осталось. Так вот владельцы корпорации не защитили сов. И все едут мимо, ни за что там не заправятся. Всей страной ненавидят. Какие-то вещи совершенно… неравнодушие, я постоянно с этим сталкивалась. И очень красивая страна. Очень.
А. ВЕНЕДИКТОВ – В связи с этим вопрос. Неравнодушие. Вот недавно Чулпан и Дина Корзун проводили благотворительный…
Л. АХЕДЖАКОВА - Да, это я восхищаюсь.
А. ВЕНЕДИКТОВ – В "Современнике". Слушайте вы актрисы, актеры, вы любимы народом, вам играть и играть. Вы замечены давно в таких социальных вещах. Зачем? Вы же с экрана можете сказать.
Л. АХЕДЖАКОВА - А как можно играть, когда у тебя сердце холодное. Чем играть тогда?
А. ВЕНЕДИКТОВ – Наверное, можно, играют же.
Л. АХЕДЖАКОВА - Другое. То, что играет Чулпан и то, что сыграла Дина Корзун без такого огромного сердца, можно так выразиться? Огромное сердце, огромная душа теплая горячая, без этого пропускания через себя всего, что тебе мир этот послал, невозможно быть такими актрисами. Они конечно люди потрясающие. То, что они на себя взвалили, будучи… Вот Чулпан это не просто человек, который занят под завязку, который работает, она трудоголик, видимо, что ли. Это человек, который трудится, трудится и трудится. Еще детки у нее маленькие. Я преклоняюсь. И, конечно, когда я об этом узнала, причем мне в церкви дали эту программку.
А. ВЕНЕДИКТОВ – То есть это не она вам позвонила?
Л. АХЕДЖАКОВА - Нет, мне никто из них не звонил. Меня никто не привлекал, мне батюшка дал знакомый. Я увидела, что Чулпан, я побежала сама к ним встречаться. Эти девочки сидели, они такую работу провернули. Это невозможное что-то, огромная организация не справилась бы с этим. Но к ним пришли, потому что это чистое имя, проверенное имя. Это безусловные люди.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Еще один вопрос. Вася менеджер спрашивает, вопрос интересный, он говорит: "Лия, а вы какой, прошу прощения, нации будете? Объясню почему. Не порвали ли вы связи с культурой ваших предков?
Л. АХЕДЖАКОВА - Ой, порвала. Я абсолютная москвичка. И я так рано попала, да потом я в театре выросла. Я совершенно человек, который встроен в эту московскую в эту театральную, если хотите мировую культуру, я ее дитя. Папа у меня режиссер, мама актриса. И поэтому на меня с детства действовала вот эта…
А. ВЕНЕДИКТОВ – То есть Москва перемалывает, котел плавильный.
Л. АХЕДЖАКОВА - Конечно. И не только это. У меня когда-то была возможность в Лондоне тост сказать нашим русским иммигрантам. Они подняли тост за английскую королеву, я позволю себе повториться, я сказала, что я очень завидую, что у вас есть королева, я впервые в жизни пью за английскую королеву, для меня огромная честь, но я должна сказать, у меня есть королева покруче – русская культура.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Что и кто вас обижает?
Л. АХЕДЖАКОВА - Ой, да что ж я реестр обид буду сейчас.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Я объясню, почему я спросил. Саша менеджер из Москвы спрашивает: "Как вы отнеслись к эпиграмме Валентина Гафта про вас и как вы вообще к этому относитесь?" Обижаетесь, смеетесь, понимаете…
Л. АХЕДЖАКОВА - Ме мамо очень обиделась.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Мама обиделась.
Л. АХЕДЖАКОВА - Да, да покойная мама очень была обижена. И Валя тут же написал, что не только одинаково играет, но не для всякого понятно, как она играет замечательно. Но я так люблю Валю, я настолько уверена в его не просто дружбе, в его любви ко мне и это так долго и так давно, что я не верю, что он хотел меня обидеть.
А. ВЕНЕДИКТОВ – А что вы не можете простить?
Л. АХЕДЖАКОВА - Предательства. Такое серьезное. Бывает по мелочам предательство, это я забываю.
А. ВЕНЕДИКТОВ – А бывало?
Л. АХЕДЖАКОВА - Бывало. Иногда бывало. Вот такое настоящее серьезное глубокое, то, что называется нож в спину. Но вспоминать это неохота.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Не про то, а как вы из этого выходили?
Л. АХЕДЖАКОВА - Очень тяжело. Очень. Очень тяжело. И очень тяжело забывается. Слава богу, у меня память паршивая.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Это действительно большое облегчение.
Л. АХЕДЖАКОВА - Спасает.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Игорь и Ольга пишут: "Помним вас по роли мальчика в платоновском "Возвращении". Это когда?
Л. АХЕДЖАКОВА - Да. Ну что вы. Было. Я же вообще играла на телевидении мальчиков, первая моя роль на телевидении была первый пионер Вася Гладов, и там была ремарка: голый по пояс делает зарядку. И потом я много этих мальчиков переиграла, в том числе замечательный платоновский рассказ "Возвращение". Я Петьку играла. И сохранилась пленка.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Пленка сохранилась.
Л. АХЕДЖАКОВА - Но не у меня. Я не знаю, где-то на телевидении есть.
А. ВЕНЕДИКТОВ – А вы архив не собираетесь?
Л. АХЕДЖАКОВА - Нет, не люблю.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Ну а книжки писать как?
Л. АХЕДЖАКОВА - Да я не сумею ничего написать.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Да ладно. Почему. Не интересно?
Л. АХЕДЖАКОВА - Не знаю. Понимаете, если писать книгу, должна быть предельная исповедальня. Вот я только в такие книги верю. Когда мы обходим острые углы, люди живы, что я их буду поминать всуе и зачем я буду их обижать. А может, я потом через 10 лет пойму, что все не так. Поменяется призма. Меняется призма вот этого взгляда, отношения, оценок.
А. ВЕНЕДИКТОВ – А вот скажите мне, если можете, конечно, предельно исповедально. Вот у кого в ваших глазах за последние 15 лет минус сменился на плюс и почему? Были люди, к которым вы сначала относились настороженно, негативно, вам они казались другими, потом, приближаясь к ним, вы как бы переменили для себя внутри отношение к этому человеку.
Л. АХЕДЖАКОВА - Да.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Ну, так скажите.
Л. АХЕДЖАКОВА - Ой, ну, прямо…
А. ВЕНЕДИКТОВ – В плюс?
Л. АХЕДЖАКОВА - Да. Но как-то. Анатолий Борисович Чубайс.
А. ВЕНЕДИКТОВ – В плюс. Почему? Что такое в Анатолии Борисовиче Чубайсе?
Л. АХЕДЖАКОВА - Это моя с папой война.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Что там такое. Вы начали говорить. Что вам кажется в нем?
Л. АХЕДЖАКОВА - Человек огромной культуры, человек огромного ума. И масштаб личности, и масштаб его амбиций. Мне очень интересен.
А. ВЕНЕДИКТОВ – А Ходорковский?
Л. АХЕДЖАКОВА - Очень.
А. ВЕНЕДИКТОВ – А чем интересен?
Л. АХЕДЖАКОВА - А вот масштаб личности. Амбиции, способность на пустом месте создать нечто колоссальное, огромное. Я не верю, что это воровство. Я в это не верю. Я знаю, что есть талант и вот это уже ничем не перешибешь.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Но есть талантливые злодеи.
Л. АХЕДЖАКОВА - Есть, да.
А. ВЕНЕДИКТОВ – И тоже интересно.
Л. АХЕДЖАКОВА - Но я не вижу тут злодейства совершенно.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Нет, я вообще говорю.
Л. АХЕДЖАКОВА - Тоже интересно. В данном случае мы говорим не о злодеях…
А. ВЕНЕДИКТОВ – Я сказал от минуса к плюсу, да…
Л. АХЕДЖАКОВА - Мы говорим о людях, которые каким-то образом являются маячками этой эпохи. И как бы наше время запоминается по каким-то определенным людям. Мы же не по Рогозину будем это время отмечать.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Ну, наверное.
Л. АХЕДЖАКОВА - А это будет время Алисы Фрейндлих, время Петра Наумовича Фоменко. И, кстати, время суда над Ходорковским. Неправедного. Когда раскололось все общество на два лагеря непримиримых, кстати сказать.
А. ВЕНЕДИКТОВ – На его большую и меньшую часть.
Л. АХЕДЖАКОВА - Да, именно. И в меньшей части всегда очень неуютно. В меньшинстве. И, конечно же, во всех своих ипостасях мне безумно интересен Анатолий Борисович.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Скажите, очень интересно про меньшинство. Не хотел бы уйти. Вы часто оказываетесь в меньшинстве?
Л. АХЕДЖАКОВА – Да, всегда почти что.
А. ВЕНЕДИКТОВ – А почему так получается, думали над этим?
Л. АХЕДЖАКОВА - Я не знаю, я упрямая очень и если я во что-то уверую, то меня почти невозможно сбить.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Но это же некомфортно.
Л. АХЕДЖАКОВА - Очень. Очень некомфортно и я даже с папой моим не могу, он старенький, мне нельзя его волновать, но мы оба доходим до, то есть еще секунда и уже будет инфаркт.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Не надо.
Л. АХЕДЖАКОВА - Не надо, я знаю.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Это что такое нервическое время? Нервическая эпоха, как мы попали с вами во времена перемен, то, что китайцы не советуют.
Л. АХЕДЖАКОВА - Нет, у меня есть такое…, почему мои подписи то там, то там, где я считаю надо. Меня спрашивают, если бы меня не спрашивали, я бы не знала, куда засунуть свое мнение. Только своим соседям, друзьям и мы это обсуждаем и это наше личное дело. Но меня спрашивают. А это уже есть такое, знаете, как у Галича: промолчи, промолчи, попадешь в палачи.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Ну а неосторожно же иногда бывает.
Л. АХЕДЖАКОВА - Да, угрожают.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Главное роль отнять не угрожают.
Л. АХЕДЖАКОВА - Нет, но вообще некомфортно очень.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Ну может быть тогда не примыкать к меньшинству?
Л. АХЕДЖАКОВА – Ну, а чего - спрашивают. Я отвечаю.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Лия Ахеджакова. Что за история с Андерсеном, расскажите, пожалуйста. Немножко про это.
Л. АХЕДЖАКОВА - С каким Андерсеном?
А. ВЕНЕДИКТОВ – Вы будете играть в фильме Рязанова по Андерсену?
Л. АХЕДЖАКОВА - Нет, там маленький эпизод…
А. ВЕНЕДИКТОВ – Не надо, гадалка-ведьма, не надо. Все знаю.
Л. АХЕДЖАКОВА - Да я уже…
А. ВЕНЕДИКТОВ – Что уже?
Л. АХЕДЖАКОВА - Снялась. Получила огромное наслаждение.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Что за роль, скажите.
Л. АХЕДЖАКОВА - Ну что, это женщина, которая нагадала бедненькому нашему гению нашему чудному, что у него никогда не будет женщин.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Андерсену?
Л. АХЕДЖАКОВА - Да, и так и было. Вот тварь какая.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Тварь абсолютная. То есть не нагадала, а угадала, я бы сказал.
Л. АХЕДЖАКОВА - Угадала.
А. ВЕНЕДИКТОВ – А почему вы получаете удовольствие от маленьких ролей…
Л. АХЕДЖАКОВА - Не получаю. Я хочу большие.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Вот.
Л. АХЕДЖАКОВА - Только большие. Мне неинтересно вот эти два притопа, три прихлопа. Но Эльдар Александрович, ну как же ему…
А. ВЕНЕДИКТОВ – Вцепиться ему в шевелюру…
Л. АХЕДЖАКОВА - Нет, я не могу. Он знает, что я люблю большие роли. Знаете, еще есть такая пословица: у кого главная роль, тот и хороший артист.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Есть такая пословица. Но, тем не менее, он же знает.
Л. АХЕДЖАКОВА - Он знает, но если нет роли. Но ему тут я нужна. Что же мне делать.
А. ВЕНЕДИКТОВ – А предпочтительнее театр или кино?
Л. АХЕДЖАКОВА – Там, где хороший режиссер и там, где хороший материал. И в кино легче.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Легче?! Почему? В кино же это на вечность, театр…
Л. АХЕДЖАКОВА - Да, это опасно. Вот у меня это уже было. Когда в данную минуту в этом месте: мотор, камера, а душе неохота работать. Не поддается, у меня это было. Так на вечность в бездарных останешься. Но все равно это легче, даже с ночными съемками, даже с раздеванием на морозе, с обливанием холодной водой поздней осенью и со сквозняками, когда надо плакать или сейчас или никогда. Все это очень… Да, и когда начинают с конца, потом приходится в середине… Все это сложно, но это легче чем театр.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Почему? Что в театре сложнее?
Л. АХЕДЖАКОВА - Во-первых, каждый раз ты выходишь на сцену и ты заново должен подтверждать тот персонаж, который тобой, может быть, даже и не сделан.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Что, 50 спектаклей это 50 разных персонажей?
Л. АХЕДЖАКОВА - Нет, это 50 раз ты бьешься над этой судьбой, 50 раз ты над ней бьешься и восстанавливаешь в себе, чтобы сквозь тебя прорастала чужая судьба, иногда она не хочет прорастать. Иногда ты не в форме. Иногда спектакль не сделан режиссером, а он должен дозреть, но это процесс…
А. ВЕНЕДИКТОВ – А что нам делать, бедным зрителям в зале?
Л. АХЕДЖАКОВА - Или верить или не верить, или надеяться, каждый раз это риск для зрителя.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Какой сейчас зал, он другой? Театральный зал. Вы в "Современнике" 25 уже, больше даже.
Л. АХЕДЖАКОВА - Даже больше.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Другой зритель пошел? Вы же зал должны чувствовать.
Л. АХЕДЖАКОВА - Чувствую. Но, во-первых, другой театр.
А. ВЕНЕДИКТОВ – В общем, да.
Л. АХЕДЖАКОВА - И я бы даже сказала, другие параметры духовности. Можно так выразиться?
А. ВЕНЕДИКТОВ – Ну, наверное.
Л. АХЕДЖАКОВА - Параметры сердечности, морали, порядочности. Не к тому, что они стали наоборот, но они иначе выражаются, они другие, другие формы общения с человеком из зала. Другие абсолютно.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Другой язык?
Л. АХЕДЖАКОВА - Другой язык. Он пришел другой театральный язык. И те, кто не поспели выучить его или перейти на этот язык или его почувствовать, все, они в арьергарде. Они пропали, они на обочине.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Это на сцене. А в зале все-таки не можете сказать?
Л. АХЕДЖАКОВА - Зритель тоже. Знаете, с этим Интернетом, с тем, что к нам проникли шедевры, вы понимаете, что после фильма "Фанни и Александр" ко мне приходит другой человек, посмотрев его, даже если это не элитарный зритель. Но так как хлынули все шедевры мировой культуры на наши экраны, то совершенно другое восприятие и другая информация.
А. ВЕНЕДИКТОВ – А что вы сейчас смотрите, на что вас можно соблазнить пойти в кино?
Л. АХЕДЖАКОВА - Ну, что вы. Я очень даже соблазняюсь.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Понимаю. И все-таки. Что вас тянет, какое кино сейчас вас тянет?
Л. АХЕДЖАКОВА - Ой, вот это я не могу сказать Хорошее.
А. ВЕНЕДИКТОВ – А книга? Вот тоже раскрылись книги, появились книги.
Л. АХЕДЖАКОВА - Да, и их такая прорва, что уже не знаешь, за что ухватиться. Я для себя очень много открываю. Причем иногда это даже просто не шедевры мировой литературы, я Фаулза для себя открыла. Это для меня было открытие. Я открыла, очень много пришло, как это называется, когда воспоминания, биография…
А. ВЕНЕДИКТОВ – Мемуары, биография.
Л. АХЕДЖАКОВА - Да, мемуары эти.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Дневники.
Л. АХЕДЖАКОВА - Дневники, хлынула такая потрясающая литература.
А. ВЕНЕДИКТОВ – А вот, кстати, по поводу дневников.
Л. АХЕДЖАКОВА - Вы Бунинские дневники читали об Ахматовой?
А. ВЕНЕДИКТОВ – Нет.
Л. АХЕДЖАКОВА – Ой, боже мой, ах, какая красота
А. ВЕНЕДИКТОВ – Я сейчас "Марию Федоровну" все дочитываю.
Л. АХЕДЖАКОВА - Я прочла.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Как вам кажется, мы сегодня обсуждали это в том числе в эфире историю Симонова и Серовой. И Майя Пешкова говорит: не надо это мусолить, не надо это мусолить, люди были живые и так далее. Люди пишут в дневниках своих, они же писали большинство не для публикаций. И люди пишут в мемуарах о живых и не о живых. Вы сами сказали, что вы бы воздержались, если я правильно понял…
Л. АХЕДЖАКОВА - Я бы воздержалась, но меня трогает только абсолютная открытость и искренность. Вот это читаешь запоем и от этого содрогаешься.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Интересно. А вообще я должен сказать, что мемуарная литература сейчас в Москве вышла на первое место по востребованности.
Л. АХЕДЖАКОВА - Нет, еще есть Улицкая, у нас есть какие-то прелести.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Но это мы отдыхаем этим.
Л. АХЕДЖАКОВА - Балуем себя.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Шалим, я бы даже сказал. Я бы хотел понять, мне говорили, что вы в общении человек не простой. И вы легко высказываете свою точку зрения в лицо, не глядя на личности. Не взирая, друзья, не друзья…
Л. АХЕДЖАКОВА - Иногда меня прорывает, хотя я воздерживаюсь.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Я говорю о друзьях. Я не говорю о Буше и Путине.
Л. АХЕДЖАКОВА - Я воздерживаюсь от этого. Но меня иногда прорывает, это неправильно.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Но вас прощают. Почему вас прощают?
Л. АХЕДЖАКОВА - Не все.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Все.
Л. АХЕДЖАКОВА - Что вы.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Да, да, да. Это они говорят так, а на самом деле прощают. А почему?
Л. АХЕДЖАКОВА - Я не знаю почему, но я знаю, что очень больно слушать, когда тебе говорят друзья, что "всё, роль провалена, спектакль плохой". Это невозможно.
А. ВЕНЕДИКТОВ – А что делать? А если роль провалена и спектакль плохой. И тебя спрашивают: ну как?
Л. АХЕДЖАКОВА - Я стараюсь это не говорить. Но иногда из меня выскакивает. Я стараюсь это не говорить, потому что везде можно найти что-то, где человек так сильно вложился, так постарался, так потрудился, что что-то там обязательно есть.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Понятно. Но роль провалена, спектакль плохой.
Л. АХЕДЖАКОВА - Да, это ужасно. У нас такая профессия, вы знаете, когда любой может бросить в тебя камень. Никто же тебя не спрашивает, сколько слез ты вылил, чтобы эта роль получилась. Сколько ты ночей не спал. Приходят, а спектакля нет. Что делать.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Что делать?
Л. АХЕДЖАКОВА - Не знаю. В этом весь ужас. Что делать. Картины нет. Я на себя смотрю на экране, ну что рыдать, уйти в подполье, партизанить, чтобы меня люди не видели…
А. ВЕНЕДИКТОВ – Люди просят больше снимайтесь, а вы - про другое.
Л. АХЕДЖАКОВА - Но бывают же большие неудачи.
А. ВЕНЕДИКТОВ – А как вы смотрите на те роли свои, которые сделали вас действительно любимицей. Сейчас, вот вы смотрите фильм Эльдара Александровича в основном, к сожалению, сказал я, но это не в обиду Эльдару Александровичу, но тем не менее.
Л. АХЕДЖАКОВА - У меня был один хороший режиссер, недавно Володя Фокин. Это "Пятый ангел". И я отказывалась от этой роли, не хотела старушку эту дремучую играть. И потом я не знала, то молодая, то старая. Но у меня такое изумительное воспоминание об этой мучительной работе, надо было быстро…, я уезжала, мы месяц работали по ночам и целый день. Я наслаждалась, я только поспать и скорее на съемку. Я соскучилась по такой скрупулезной, такой филигранной работе. Знаете, я один раз в Армении, быстро расскажу, видела в Гарни, как человек вырезал под микроскопом крест из какой-то кости слоновой. Его можно видеть только под микроскопом, но это абсолютный шедевр, никогда никем не повторяемый. Это ну что-то невероятное. Вот я люблю такую скрупулезную по мелочам ювелирную работу. Она была. Вот сейчас недавно я не знаю, что из этого получится, я встретилась с таким милым режиссером Аленой Демьяненко, у меня была небольшая роль, но она мне показала то, что до меня отсняли, это мне очень понравилось. Там так хорошо актеры молодые играют. И я волновалась, у меня был партнер Кирилл Юрьевич Лавров и любимый всем нашим театром Петр Сергеевич Вельяминов. Два таких партнера, я жутко волновалась. Но она оказалась такой ювелирной внимательной, не взирая на звания и возраст. Мне было очень приятно работать. Я так благодаря режиссерам, которые не пропускают ни волос, ни секундочку фальши, неправды, неестественности, вот лажи.
А. ВЕНЕДИКТОВ – У меня последний вопрос. Даже не вопрос, просьба. Наверное, многие не знают, что, собственно говоря, вы пошли получать высшее образование в институт, который я выговорить не могу. Каких-то там природных металлов…
Л. АХЕДЖАКОВА - Цветных металлов и золота…
А. ВЕНЕДИКТОВ – И золотовалютных резервов хотел сказать. Потом вы ушли.
Л. АХЕДЖАКОВА - Но это сдуру.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Послушайте меня. Очень важно. Сейчас идут поступления, слушают нас родители, дети, которые поступают. Вот исходя из своего…Это выбор, они считают, что это выбор на всю жизнь. Вот они сейчас пойдут, сдадут документы в институт такой и дальше все оставшиеся свои 70 лет, дай бог им здоровья, будут… Что вы им бы сказали?
Л. АХЕДЖАКОВА - Ой, вы знаете, что я тут не учитель, поэтому не преподаю. Я знаю, что жизнь надо писать только набело. Тогда очень много успеешь. Тогда ты еще молодым сумеешь ощутить прелесть востребованности, реализованности, но я всегда сначала пишу начерно. Это ужасно.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Да здравствует институт, опять не могу выговорить.
Л. АХЕДЖАКОВА - Цветных металлов и золота. Я там пошла в самодеятельность, у меня был замечательный руководитель Арсений Романович Барский, который работал в театре Ленинского комсомола. И вот мы с ним я, вместо того чтобы сдавать эту высшую математику на первом курсе, у меня и так-то плохо было с математикой. И вот химия в каких-то объемах невиданных. Физика какой-то кошмар. Поэтому я устремилась в самодеятельность, играла на сцене и поняла, что все, мое место там, где мои родители.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Я могу закончить только одной сентенцией: какого специалиста по цветным металлам страна потеряла.
Л. АХЕДЖАКОВА - Экономиста.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Экономиста, да. А может быть тогда бы… Ну, понятно. А дальше понятно, почему она любит Чубайса.
Л. АХЕДЖАКОВА - Нет, нет, это пострадала бы вся отрасль наша.
А. ВЕНЕДИКТОВ – Лия Ахеджакова гость программы "Дифирамб". Спасибо большое.
Л. АХЕДЖАКОВА - Спасибо вам.