Максим Леонидов - Дифирамб - 2012-09-09

К.ЛАРИНА: Ну что? Начинаем программу «Дифирамб», и сегодня я с большой радостью представляю вам нашего гостя – это музыкант, это композитор, это артист, наверное, продюсер в какой-то степени собственной жизни Максим Леонидов.

М.ЛЕОНИДОВ: Да. Здрасьте.

К.ЛАРИНА: Здрасьте. Здрасьте, дорогой Максим. Нашим слушателям напоминаю средства связи – можете присылать ваши вопросы на SMS +7 985 970-45-45. Я думаю, что мы начнем с главного, чтобы потом не забыть, потому что повод для нашей встречи – это грядущая премьера (тьфу-тьфу-тьфу, стучим по дереву) в Театре мюзикла. Максим Леонидов выпускает спектакль «Растратчики». Я чуть-чуть поспрашивала его, что это такое, знаю уже исходник, что это по пьесе Валентина Катаева, которая когда-то была очень популярна в 20-х годах, а потом была благополучно забыта. И, вот, сегодня почему-то вдруг захотелось Максиму Леонидову и его товарищу Александру Шаврину восстановить в памяти это литературное произведение, и сделать из него музыкальный спектакль, или, проще говоря, мюзикл. Ну, собственно, это мое вступление, а, вот, саму предысторию, наверное, Максим поподробнее расскажет.

М.ЛЕОНИДОВ: Ну, во-первых, должен сказать, что тему растраты государственных денег никто не отменял с 20-х годов.

К.ЛАРИНА: Да уж точно.

М.ЛЕОНИДОВ: Мало этого, ширится, растет заболевание, как пел Владимир Семенович Высоцкий. Поэтому я должен сказать, что это чрезвычайно острый и злободневный спектакль будет. А уж по сравнению со всеми мюзиклами, которые ставятся в Москве – «Граф Монте-Кристо», «Русалочка», «Граф Орлов» - уж прям совсем сегодняшний, потому что там все сказки, а у нас-то, знаете, реальная правда жизни.

Поэтому сегодня эта пьеса Катаева. Ну а кроме всего прочего, чудесным языком все это написано абсолютно.

К.ЛАРИНА: Это сатирическая вообще история была?

М.ЛЕОНИДОВ: Она вообще разная, знаете. Поскольку Катаев, все-таки, писатель настоящий, то она не просто сатирическая – она и лирическая, поскольку там есть еще любовная линия, которую мы усилили, молоденького кассира Ванечки и дочки главного героя Зои. Там есть трагические моменты, потому что в какой-то момент герои, растратившие эти казенные деньги, приходят к раскаянию настоящему глубокому и один из них пытается покончить собой, а второй чуть ли не сходит с ума.

К.ЛАРИНА: Ну, это фантастика какая-то. Так не бывает.

М.ЛЕОНИДОВ: Это не просто комедия, это такой кусок жизни, которая, как вы знаете, совсем разная бывает – и смешная, и трагическая прямо сразу вместе в одном спектакле. Ну и, безусловно, юмор катаевский там тоже присутствует. И какой-то и авантюризм. И вообще эта пьеса, несмотря на то, что она называется «Растратчики», она не про плохих людей, она не про каких-то жуликов, которые задумали, долго вынашивали планы разграбить казну и, наконец, это сделали. А это про двух непутевых, но очень милых людей, все-таки, пьеса. И несмотря на то, что они там набедокурили, все-таки, зритель должен их любить, прежде всего, и проникнуться к ним симпатией. Это все равно, что, знаете, к Остапу Бендеру относиться с презрением за то, что он там прокручивает какие-то свои махинации. Не может человек иначе.

К.ЛАРИНА: Слушайте, а сценическая история какая-нибудь есть вообще у этого произведения? Его ставили?

М.ЛЕОНИДОВ: Была одна постановка только в Московском художественном театре, по-моему, в 1926-м или 1927-м году и ставил Константин Сергеевич Станиславский. Но поскольку Новая Экономическая Политика сошла на нет.

К.ЛАРИНА: НЭП, да?

М.ЛЕОНИДОВ: Да, НЭП. То продержавшись один сезон, пьеса была снята с репертуара. И вообще должен сказать, что Катаев – он же драматургом был, ну, постольку поскольку. И когда его попросили сделать пьесу из повести (это была изначально повесть), то он туда решил запихнуть все – всех действующих лиц, все персонажи и так далее, и так далее. Поэтому оно получилось довольно раздутое.

Мы все это безжалостно сократили, оставив самую суть. И поэтому она получилась сжатая, по делу, и какая-то... Ну, в общем, что я буду вам ее хвалить-то? (смеется)

К.ЛАРИНА: А подождите, а время действия вы не изменили? Не перенесли это в сегодняшний день?

М.ЛЕОНИДОВ: Нет, мы не стали менять время действия, потому что тогда бы нам пришлось менять и катаевский язык. А это ужасно жалко менять, потому что неповторимая напевность вот этого языка, на котором разговаривали Зощенко, Булгаков, Катаев, Аверченко. Это же просто отдельная песня. И поэтому... Ну, как можно там обойтись без каких-то... Ну, сейчас даже не буду вам цитировать, без каких-то таких, совершенно замечательных фраз.

К.ЛАРИНА: Но вы там будете играть главную роль, да?

М.ЛЕОНИДОВ: Да. Я буду играть главную роль, главного бухгалтера одного из московских крупных учреждений, такого, пожилого человека, который был когда-то орлом и героем Порт-Артура, водил за собой батальон в степях Гауляна в атаку, а теперь доживает в каком-то предприятии, будучи главным бухгалтером. И вот это ощущение того, что прошла жизнь как съеденный обед, оно его и доводит до экономического преступления, скажем так. А дальше начинается загул бессмысленный и беспощадный как и все, что делает русский человек.

К.ЛАРИНА: А я хочу напомнить нашим слушателям, что сценическая история самого Максима Леонидова – она тоже уже не раз сходилась в этой точке мюзикла. И сегодня на сцене театра Et Cetera у Александра Калягина идет мюзикл «Продюсеры», где Максим Леонидов исполняет одну из главных ролей. До этого, ну, наверное, стоит вспомнить то, что вспоминают все наши слушатели, конечно же, «Король рок-н-ролла», Элвис Пресли – это еще было в прошлой совсем какой-то жизни, да?

М.ЛЕОНИДОВ: Да.

К.ЛАРИНА: Но вы все время к этому возвращаетесь.

М.ЛЕОНИДОВ: Да. Потом я играл в мюзикле Уэббера и Райса «Иосиф и его потрясающий полосатый плащ», но это было в тель-авивской постановке. Я играл фараона, довольно большую, интересную роль. Потом был спектакль по повести Аверченко «Подходцев и двое других», в которой мы играли вместе с Андреем Ургантом и Лешей Кортневым. Ну, это был антрепризный спектакль небольшого формата, но, тем не менее, это был музыкальный спектакль, куда мы написали сами музыку.

И вот теперь я решил себя попробовать в крупной форме как композитор, потому что я ужасно давно хотел этим заняться. Это, знаете ли, свобода такая, потому что писатель песен Максим Леонидов – он как-то так, в общем, даже для самого Максима Леонидова представляет некую коробочку со стеночками, за пределы которой вырваться довольно тяжело. А композитор мюзикла Максим Леонидов вообще никому неизвестен, даже самому Максиму Леонидову. И поэтому я тут пустился во все тяжкие. Знаете, все-таки, я – человек театральный, и поэтому пьеса позволяет, эпоха позволяет. Она же ужасно яркая: и цыгане, и бандиты, и проститутки, и торгаши, и какие-то солдаты, и симфонизм советский в духе Дунаевского, и какие-то из русской оперы мне фантомы носились надо мной. И поэтому все это вместе получилась такая чудесная каша музыкальная, которая абсолютно не выглядит эклектичной в плохом смысле этого слова, поскольку она абсолютно продиктована драматургией самого сюжета.

К.ЛАРИНА: Ну вот смотрите, споры о жизнеспособности мюзикла на российской почве ведутся уже многие-многие годы. И сколько было попыток создать свой мюзикл. Ну, не знаю. Я честно вам скажу, у меня какого-то особо оптимизма не вызывает вся эта история, потому что, на мой взгляд, на мой личный взгляд, пока самым удачным для меня – это был трагический «Норд-Ост». И мне кажется, что если бы не та страшная история, он бы еще жил и жил, потому что это была, по сути, первая попытка сделать родное, что называется. Не «Монте-Кристо», не «Русалочку» и не «Ромео и Джульетта», не эти все лицензионные вещи, а абсолютно свое, родное.

М.ЛЕОНИДОВ: Вношу поправку: «Монте-Кристо» - это родное тоже.

К.ЛАРИНА: Ну как родное? Это не наш человек.

М.ЛЕОНИДОВ: А, сам по себе Монте-Кристо – он, конечно, Жерар Депардье. Но музыка, все-таки, это наша, и спектакль – это наш, это не калька.

К.ЛАРИНА: А почему не получается вот так, чтоб прямо ух, чтоб на ура? До сих пор не было.

М.ЛЕОНИДОВ: Ну почему? «Продюсеры» получаются. Но это, правда, американская история.

К.ЛАРИНА: Но «Продюсеры» - все равно это спектакль драматического театра, вот как ни крути.

М.ЛЕОНИДОВ: Мне кажется, что в этом наша победа, на самом деле. Знаете, как они говорят, у них есть мюзикл, а есть эктикл. Так вот мы совмещаем мюзикл с эктикл. И поэтому, собственно говоря, на «Продюсеры» народ-то и ходит.

У нас по-другому, все-таки, к театру относятся. Нам важно (нашей публике), чтобы на сцене были живые люди и между ними были живые взаимоотношения, а не мульти-пульти герои, которые только поют и красиво бегают, понимаете?

Это очень хорошо, собственно говоря, делают американцы, поскольку там, как говорится, не в этом шлягер, не в человеческих взаимоотношениях, а в том, что они летают, идет дождь, они ходят по крыше, они, как в мюзикле последнем «Мэри Поппинс», трубочист идет кверху ногами просто по потолку и поет песни, понимаете? А Мэри Поппинс куда-то в зал улетает, и куда она там девается, вообще непонятно, растворяется в воздухе. Но, ребята, come on! Ну, нам до этого, знаете, как до звезд. Поэтому другим надо брать.

К.ЛАРИНА: А чем?

М.ЛЕОНИДОВ: Ну, мы же... Все-таки, у нас же есть Станиславский наш родной, понимаете? Давайте не будем забывать об этом. И мы умеем вот это, петелька-крючочек, посмотрел-ответил. Вот, человеческие взаимоотношения.

К.ЛАРИНА: Но это не у всех. Это, вот, вы такой артист, который в себе соединил и музыкальность, и драматизм.

М.ЛЕОНИДОВ: Так я ко всем-то и не иду работать, понимаете?

К.ЛАРИНА: А это в чем победа этого жанра в Америке, когда ты смотришь и просто не понимаешь, как это может быть, что у тебя человек гениально танцует, гениально поет, но он еще при этом играет, он еще артист потрясающий? А у нас все по отдельности, понимаете, в основном.

М.ЛЕОНИДОВ: Да, у нас мало синтетических артистов. Что делать? Давайте воспитывать их. Каким-то образом мы уже сдвигаемся с мертвой точки, потому что вот сейчас я вам должен сказать, что в кастинге труппы Театра мюзикла, которая занимается спектаклем «Растратчики», много ребят, которые имеют театральное образование и при этом они совсем неплохо двигаются и прилично поют. Так что все возможно, все возможно.

К.ЛАРИНА: А вы принимали там именно по пробам, как называется, кастинг, когда просто люди приходят самые разные и вам не важно, образование есть или нету, вы смотрите, что называется, результат?

М.ЛЕОНИДОВ: Ну, вы знаете, конечно, образование важно, потому что хотелось бы с людьми говорить на одном языке. Но мы никогда не исключаем чуда, потому что, знаете, пришел какой-то Золотухин и все, его и учить ничему не нужно, понимаете? Так что всякое бывает.

К.ЛАРИНА: Ну, кстати... Сейчас мы уйдем на новости, просто одно имя назову. Егор Дружинин. Для меня было совершеннейшим открытием именно в «Продюсерах», поскольку мы его прекрасно знали как замечательного хореографа и танцовщика, он сам прекрасно двигается, но он здесь замечательно играет как артист. Это просто открытие.

М.ЛЕОНИДОВ: Ну, Егор учился у Андрея Дмитриевича Андреева в Ленинградской театральной академии. И педагога этого я прекрасно знаю, потому что и у нас на курсе Кацмана и Додина он помогал, и был третьим. Так что это все мы говорим на одном языке, это все одна и та же школа.

К.ЛАРИНА: Максим Леонидов у нас в гостях. У нас сейчас новости, потом продолжим наш разговор.

НОВОСТИ

К.ЛАРИНА: Напомню, что в гостях у нас сегодня Максим Леонидов. Мы начали наш разговор о грядущей премьере мюзикла «Растратчики», который будет представлен в ноябре в Театре мюзикла. Это у нас на Горбушке, да?

М.ЛЕОНИДОВ: Да, это бывший ДК Горбунова, после реконструкции открытый заново.

К.ЛАРИНА: В лесу. В степи.

М.ЛЕОНИДОВ: В Филевском парке. В 10 минутах от метро.

К.ЛАРИНА: Ну, там страшно идти.

М.ЛЕОНИДОВ: Да ладно! Come on! «Страшно».

К.ЛАРИНА: Нет? (смеется)

М.ЛЕОНИДОВ: Там все завесили неоновой рекламой. Там Театр мюзикла, осталось 2 шага. Так что нет.

К.ЛАРИНА: Но там ДК, как бы, остался этот образ?

М.ЛЕОНИДОВ: Образ ДК? Нет, он теперь розовый, такой, в ромашку раскрашенный, совсем не страшный.

К.ЛАРИНА: Нет, ну, правда? (смеется)

М.ЛЕОНИДОВ: Ну, приходите, посмотрите.

К.ЛАРИНА: Хорошо. Максим, вот у меня к вам такой вопрос. Насколько, вам кажется, сегодня благоприятное время вообще для свободного творчества? Ведь, посмотрите: флажки, которые расставляются вокруг, они, как бы, может быть, еще не касаются напрямую людей, которые занимаются театром, музыкой. Хотя, кино уже затронуто в какой-то степени и мы это видим. Но тем не менее, даже последние инициативы, закон о защите детей от вредной информации, который спровоцировал вот этот бум маркировок. И буквально на днях я уже слышала, что даже на радиостанциях музыкальных собираются ввести, обязать маркировать песни, с какого возраста можно слушать данную песню.

М.ЛЕОНИДОВ: А как это будет?

К.ЛАРИНА: Голос. Голосовая будет.

М.ЛЕОНИДОВ: Да?

К.ЛАРИНА: Да.

М.ЛЕОНИДОВ: Вы знаете, как и все, что происходит законодательным образом в нашей стране, не имеет никакого отношения к жизни. Поэтому можно издать закон (и у нас их издается довольно много)... Ни один из них не соблюдается, как вы знаете. Или соблюдается первый месяц, а потом соблюдаться перестает. Поэтому, ну, такой закон.

К.ЛАРИНА: Не будет это мешать?

М.ЛЕОНИДОВ: Нет.

К.ЛАРИНА: Нет?

М.ЛЕОНИДОВ: Нет.

К.ЛАРИНА: То есть вы на себе пока никаких таких запретов не чувствуете как на творческой единице?

М.ЛЕОНИДОВ: Нет. Честно говоря, нет, не чувствую.

К.ЛАРИНА: А вот все эти слова, которые запрещено употреблять теперь в СМИ? Целые же списки.

М.ЛЕОНИДОВ: (шепотом) Это какие?

К.ЛАРИНА: Начиная от слова «жопа» (смеется), да? И заканчивая...

М.ЛЕОНИДОВ: А раньше можно было «жопа» говорить?

К.ЛАРИНА: Видимо, да. Я, правда, не знаю. Сейчас я это сказала... Ну, давайте так. Как будто бы я процитировала, да?

М.ЛЕОНИДОВ: Ну да, это мы цитируем.

К.ЛАРИНА: Да-да. Это мешает?

М.ЛЕОНИДОВ: Нет. Я, честно говоря, не сталкивался с этим, опять же. Ну, во-первых, может быть, потому что я слушаю те радиостанции, где, в принципе, такие слова, в общем, не очень произносят. А те, где произносили, а теперь не будут, да и бог с ним.

К.ЛАРИНА: Ну, здесь же, понимаете, речь идет о чем? О том, что, вот, нравственное состояние общества таково, что мы не можем себе позволить больше плодить чернуху и разврат не только в СМИ, но и в театрах, в музеях, на выставках современного искусства.

М.ЛЕОНИДОВ: Это подмена понятий. Нравственное состояние общества таково не потому, что произносят те или иные слова, а потому что общество чувствует себя униженным и абсолютно не влияющим на жизнь страны. И поэтому идет вразнос. Поэтому и мода такая (я имею в виду музыкальная), поэтому вкусы такие. Поэтому опять мы съехали... Я про свой цех говорю, про музыкальный. Опять мы съехали на кабак. Потому что, если вы помните, какое-то время мы из него выбрались, да? А теперь опять. Поскольку нас держат за быдляк, вот мы таким быдляком и будем, будем слушать соответствующую музыку, которую должен слушать быдляк, будем таким образом одеваться и так далее, и так далее. Поэтому уровень культуры зависит от уважения внутри общества, от уважения власти к обществу, от уважения членов общества друг к другу и к себе, а не от того, какие произносятся слова.

К.ЛАРИНА: А, вот, интересная штука. Я, вот, вас сейчас слушаю и, опять же, вспоминаю советское время. Вот, мы все смеялись над этим, когда заставляли слушать классическую музыку, когда никакого шансона, ну, в сегодняшнем понимании этого жанра по радио невозможно было услышать, была, по сути, подпольная музыка.

М.ЛЕОНИДОВ: Да. Были свои прелести в это время.

К.ЛАРИНА: Да. Когда Ростропович ездил в колхоз и играл там на грузовике, играл на виолончели.

М.ЛЕОНИДОВ: Да.

К.ЛАРИНА: Тогда, наверное, вкусы были... Конечно, это не массовый вкус, не народный, а именно вот такой, быдляцкий (правильное вы слово назвали). Было стыдно признаться в том, что ты любишь кабацкую культуру, было неловко, неудобно. А сегодня – нет. Может быть, есть смысл в какой-то цензуре?

М.ЛЕОНИДОВ: Дело не в цензуре. Просто тогда была идеология. Мы можем, как бы, поспорить была ли она хороша или плоха, была ли она необходима или нет, но она была. Хоть какая-то была. И поэтому некое самоуважение в обществе, все-таки, было. А теперь идеологию попытались подменить православием, ничего не вышло из этого и никакой идеологии нет. Нет никакой национальной идеи, ничего нет. Пустое место.

К.ЛАРИНА: А кто это должен изобретать? Это должно как-то, наверное, само формулироваться, если есть общество?

М.ЛЕОНИДОВ: Ну, общества-то нет, понимаете? Нет народа. Есть население огромной страны. Во всяком случае, есть огромная тенденция, что народ этот превращается постепенно в население этой страны. А для того, чтобы он перестал превращаться, он должен себя уважать, идентифицировать себя, отождествлять себя с этой страной, испытывать за нее гордость. К сожалению, нечем гордиться пока. Поэтому мне кажется, что это дело, конечно, власти главным образом, понимаете?

К.ЛАРИНА: Но видите, она же как раз поступает ровно наоборот – она приближает к себе и назначает героями именно тех, кто в себе аккумулирует эту кабацкую культуру во всех смыслах этого слова, да?

М.ЛЕОНИДОВ: Совершенно верно. Потому что сама власть, к несчастью ее представители – они недалеко ушли от вкусов такого сорта, понимаете? Поэтому... Не отличается сообразительностью наша власть, что ты сделаешь? К сожалению, это так.

К.ЛАРИНА: А когда-нибудь за вашу жизнь у вас были периоды, когда вы гордились страной и родиной?

М.ЛЕОНИДОВ: ...

К.ЛАРИНА: Хороший ответ. (смеется)

М.ЛЕОНИДОВ: Вы знаете, все это адресуется к прошлому России. Я, конечно, горжусь победой 1812 года. Так же я горжусь победой 1945 года. Я горжусь тем, что Гагарин первый полетел в космос. Я горжусь научными достижениями.

К.ЛАРИНА: Которые когда-то были.

М.ЛЕОНИДОВ: Когда я вижу Роднину и Зайцеву, плачущих на пьедестале в 70-х годах, пьедестале почета на первом месте по фигурному катанию, я горжусь. Когда «Зенит» выигрывает Чемпионат, там, среди команд, Чемпионат Европы или Чемпионат России, я горжусь. Я горжусь конкретными делами, конкретными победами. Но вообще сказать, что я горжусь своей родиной, я не могу, потому что нечем гордиться, к сожалению.

К.ЛАРИНА: Не могу вас не спросить про Pussy Riot. Ну как не спросить? Тем более, что такие уж музыкальные авторитеты участвовали в этом процессе в широком смысле этого слова, да? Начиная там с Пола Маккартни и Мадонны, и заканчивая другими рок-музыкантами.

М.ЛЕОНИДОВ: Да.

К.ЛАРИНА: Ваше отношение к этому. И как вам кажется?.. Вопрос, собственно, в чем? Почему так раскололось общество именно в связи с этой историей?

М.ЛЕОНИДОВ: Страшно не столько то, что девочек осудили на 2 года тюрьмы. А страшно то, что я слышал собственными ушами, как огромная часть нашего общества... Ну, я огромную часть не слышал, я слышал конкретных индивидуумов. Говорили, что так и надо, и этого мало. Вот это страшно, понимаете? Это что ж такое у людей в головах-то творится? А если бы эти девочки были их дочерьми? Ну, на секунду такое представить себе разве невозможно?

Я считаю, что вообще это должно было быть, ну, как бы, частным мелким делом между Храмом Христа Спасителя и девчонками этими из этой группы. Вот, они между собой должны были выяснить отношения. Раздувать это... Это, опять же, видите, от отсутствия ориентиров моральных и нравственных в обществе. Их нет. И поэтому оскорбление, как бы, вот этой церкви – из него у нас раздули оскорбление православия вообще в целом, тут же повылезали всякие православные хоругвеносцы или, там, бог знает какие еще деятели религиозные, понимаете? И превратили девчонок во врагов вообще русского православия, что, конечно, чепуха и чушь.

Я не знаю, была ли эта акция спланирована заранее. Я не знаю, стоял ли за этим какой-нибудь продюсер и было ли это сделано специально, чтобы устроить скандал. Но если это было придумано так, то власть сделала все для того, чтобы, действительно, этот скандал раздуть, для того, чтобы абсолютно выставить себя опять в дурацком, нелепом свете, показать себя на весь мир клоунами и просто неумными людьми. Неумными и недальновидными. Вот, что мне хотелось бы по этому поводу заявить.

К.ЛАРИНА: А как вы думаете, почему, все-таки, решили высказать свое отношение к этому, казалось бы, ничего не значащему событию такие люди как Маккартни, Мадонна и многие другие? Что их, собственно говоря, сподвигло? Это так далеко и не стоит такого внимания.

М.ЛЕОНИДОВ: Ну, потому что случай вопиющий, на самом деле. Вопиющий! Это такая... Это очень плохой звоночек такой, это показатель абсолютного отсутствия правосудия в стране настоящего. Отсутствия законов, вообще чего бы то ни было. Потому что явно, что это просто вообще натянутое, высосанное из пальца дело. А поскольку оно касалось, все-таки, какой-никакой (я сейчас не буду про качество этой музыки говорить), но музыкальной группы, наверное, поэтому так это мировое сообщество музыкальное и всколыхнулось.

К.ЛАРИНА: Ну да. Потому что они это восприняли все равно как акцию культурную. Что они узнают? Они же не вслушиваются в тексты и вообще им это все не важно. И вообще я так понимаю, что они не сильно и пытались разобраться в этом. А, как бы, сам факт, что это была художественная акция, за которую людей посадили в тюрьму. Этого достаточно, чтобы сказать.

М.ЛЕОНИДОВ: Правильно. Даже если многим не понравилось, что это было сделано в главном православном храме страны, то, на мой взгляд, просто... Ну как? Ну, 15 суток исправительных работ там с метелкой, понимаете, и какого-то административного наказания, может быть, денежного было бы более чем достаточно. Но раздуть из этого скандал, сделать из них мучениц – ну, это надо так вообще не видеть впереди собственного носа ничего. Ну, это же, ребята, элементарные правила политики, которые были придуманы вообще бог знает когда, во времена Сенеки и Нерона.

К.ЛАРИНА: Вас не пытались склонить к политической деятельности никакие наши силы, нет?

М.ЛЕОНИДОВ: Нет.

К.ЛАРИНА: Нет? Почему?

М.ЛЕОНИДОВ: Потому что я думаю, что это полезно. Я думаю, что я всей своей жизнью дал понять, что это не для меня. Не имеет никакого для меня значения. Наверное, если бы ко мне пришли и приставили к голове автомат и сказали «Пойди и запиши ролик», я бы пошел и записал. Но, к счастью, пока, все-таки, такие методы не применяют.

К.ЛАРИНА: Не применяют. Но все равно как-то каким-то образом убеждают людей пойти и записать.

М.ЛЕОНИДОВ: Вы знаете что? Ну, наверное, это таким образом, что людям что-то от власти нужно, понимаете? И если власть помогала, и если власть обеспечивала твои начинания какие-то...

К.ЛАРИНА: А вам ничего от них не надо?

М.ЛЕОНИДОВ: Нет.

К.ЛАРИНА: А как так вам удается? Научите.

М.ЛЕОНИДОВ: Так а что мне может быть от власти нужно?

К.ЛАРИНА: Как можно существовать сегодня и при этом заниматься творчеством, тьфу-тьфу-тьфу, достаточно благополучно и иметь и публику, и возможность записать музыку?

М.ЛЕОНИДОВ: Ну, я просто знаю точно, что мне в жизни нужно, а чего не нужно. Я не вынашиваю каких-то суперпроектов, которые можно сделать только с высочайшего соизволения, понимаете? А люди, которым это высочайшее соизволение необходимо, потому что грандиозность их замыслов такова, что без высочайшего соизволения ничего не получится, вынуждены этим заниматься. И я их не осуждаю, честно говоря, потому что они делают большое, наверное, какое-то дело. И если нельзя другим путем пойти, то они идут таким.

Меня вполне устраивает то, что я имею, и я занимаюсь скромно театром, музыкой и, в общем, как бы, никаких соприкосновений с властью не имею, и прекрасно сплю по этому поводу.

К.ЛАРИНА: Тьфу-тьфу-тьфу.

М.ЛЕОНИДОВ: Да.

К.ЛАРИНА: Возвращаясь к театру. Уже бог с ней, с этой политикой. Такой у меня к вам вопрос. Вы вообще ходите, смотрите что-нибудь в драматическом театре?

М.ЛЕОНИДОВ: Вы знаете, редко удается. В Петербурге не особо есть, что посмотреть. Хотя, есть несколько спектаклей, на которые я хотел бы сходить, но времени просто...

К.ЛАРИНА: А почему там все так затухло? Вот, все про это говорят. И все, кто сюда приезжают из Ленинграда, из Петербурга, оседают здесь в московских театрах замечательные актеры, говорят, что там просто все уже совсем затухло, ничего не происходит. А как же так?

М.ЛЕОНИДОВ: У меня нет ответа на этот вопрос. Я не могу сказать, почему так происходит. Может быть, потому что какое-то, все-таки, такое, провинциальное несколько болотце. Знаете, вот там сидит один главный режиссер годами и что-то такое делает спектакли чуть выше троечки, ну и слава тебе, господи. А театр находится в центре города, на таком месте, где за те деньги, за которые продаются билеты, все равно будет аншлаг. Вот, я думаю, что в этом дело, в такой некоторой закостенелости и сонности такой общей.

К.ЛАРИНА: А есть ли у вас, вот, в вашей памяти сохранились какие-то самые яркие театральные впечатления за всю вашу жизнь?

М.ЛЕОНИДОВ: За жизнь?

К.ЛАРИНА: Да. Вот то, что вы помните. Может быть, еще из детства.

М.ЛЕОНИДОВ: Из детства, безусловно. Из детства я бы назвал, конечно, «Пестрые рассказы» Акимовские в Театре комедии, я бы назвал «Дон Жуан» по Байрону в этом же театре, в Театре комедии. Поскольку я там, собственно, за кулисами практически вырос, то все эти спектакли я знал наизусть. Потом, конечно, несколько Додинских спектаклей, которые просто меня потрясли в свое время. Скажем, «Клаустрофобия». Несколько бродвейских спектаклей, именно мюзиклов я имею в виду, потому что я просто первый раз увидел мюзикл в жизни.

К.ЛАРИНА: В Америке?

М.ЛЕОНИДОВ: Да. Приехал в Америку, пошел на Бродвей и посмотрел там сразу мюзикл по Гершвину, по произведению Гершвина, он назывался «Crazy for you», и меня это совершенно тоже потрясло.

За последнее время, вы знаете, я больше читаю, честно говоря, чем хожу по театрам. Мне как-то это интереснее сегодня.

К.ЛАРИНА: А когда вы делали еще «Король рок-н-ролла» - это был какой год?

М.ЛЕОНИДОВ: 1988-й примерно.

К.ЛАРИНА: Тогда же не было вообще никакой... Очень мало информации доходило о том, что происходит. Каким образом вы доставали?

М.ЛЕОНИДОВ: Вы знаете, я получал эту информацию... Просто я поставил перед собой задачу. У меня была одна моя подружка, которая жила в Италии, ну, она и сейчас там живет. И она мне привозила и присылала просто все, что она про Элвиса там в музыкальных магазинах находила, всевозможные видеофильмы. Потому что я же, в общем, мало что имел возможность увидеть. И тогда я все это первый раз и посмотрел.

К.ЛАРИНА: Всегда когда вспоминаешь то время, нам казалось, что если бы у нас была возможность все это видеть своими глазами, если бы не было этого железного занавеса, в том числе информационного железного занавеса, то наша жизнь была бы совсем другой.

М.ЛЕОНИДОВ: Во всяком случае, Советский Союз так долго не просуществовал бы. Это все равно... Вот, мы говорим о том, что была идеология, о том, что поэтому люди стеснялись там каких-то проявлений своих и даже не признавались в каких-то вещах, но, тем не менее, идеология-то была порочная, и поэтому все равно она была обречена на исчезновение. И эта страна была обречена на исчезновение. Так это произошло бы, как это произошло в итоге с полным развалом, или как-то иначе – это вопрос второй. Но, во всяком случае, нет другого пути. И тот путь, по которому мы идем, он, конечно, не самый сладкий, но уж никак не назад.

К.ЛАРИНА: Ну, почему-то получается все равно, что лучшее, что было сделано в искусстве (может быть, вы со мной не согласитесь, я не знаю), в советском искусстве – было сделано вопреки. А сегодня, когда мы, все-таки, живем в достаточно свободное время, ну то, что касается творчества, уж точно, все меньше и меньше событий мы наблюдаем. Они есть, но масштаб, как мне кажется, все-таки, несопоставим с тем, что прорывалось тогда.

М.ЛЕОНИДОВ: Ну, наверное, это тоже объясняется тем, что вопреки делать проще. Потому что когда ты делаешь что-то вопреки, ты противопоставляешь себя, то есть ты свою самость и самость своих коллег, потому что «это мы – Большой театр» или «это мы – бригада Михалкова», или «это мы – бригада Тарковского». Мы себя противопоставляем огромной машине, которая... И мы победим. А сейчас кому ты себя противопоставляешь? Кому себя Бондарчук противопоставляет сейчас?

К.ЛАРИНА: Да, вопрос. (смеется)

М.ЛЕОНИДОВ: О, да. Ответьте мне на него, пожалуйста.

К.ЛАРИНА: Кстати о кино. Тоже не могу не спросить, поскольку этот вопрос тоже наши слушатели задавали, по поводу вашего участия в фильме «Высоцкий. Спасибо, что живой». Вот, что вам дал этот опыт? И вообще ваши впечатления от этой работы, ваши личные? Тем более сегодня, когда уже все открыто, все маски сорваны во всех смыслах. (смеется)

М.ЛЕОНИДОВ: Отшумело, отгремело это называется.

К.ЛАРИНА: Да-да.

М.ЛЕОНИДОВ: Я с большой осторожностью выслушал предложения о съемках в этом фильме. И убедило меня, конечно, только то, что когда я пришел к Максиму отказываться от этого... Ну, во-первых, он – замечательный продюсер в том смысле, что первое, что он сделал, он полчаса рассказывал мне, какой гениальный артист. И после этого уже как-то отказываться было неловко. Но тем не менее, я сказал, что «не в артистах же дело – кто у вас Высоцкого играет?» Он сказал: «Я вам сейчас покажу». И показал мне тизер вот этот, который потом был на всех... И мы были с моей женой Сашей вместе, и мы просто ошалели, потому что мы не ожидали такого. И я понял, что «Ребята, о, да тут авантюра». А в авантюре поучаствовать я всегда готов – мне захотелось. И поэтому я дал свое согласие.

Что касается самих съемок, то вообще съемки в кино не мое любимое занятие.

К.ЛАРИНА: Да что вы?

М.ЛЕОНИДОВ: Да. Во-первых, потому что это очень муторное, долгоиграющее, такое, неблагодарное занятие, когда ты целый день сидишь в какой-то маленькой плохо оборудованной комнатенке, и потом тебя... Ну, наконец-то, вот, все, Леонидов в кадр, на 3 минуты. Потом опять полчаса сидишь, пока переставляют свет. В общем, кино – это, конечно, искусство ожидания.

Кроме всего прочего, в театре ты, все-таки, играешь от начала до конца, вы понимаете, Ксюш. А в кино это вырванный из контекста какой-то маленький эпизод. И если еще режиссер соблаговолил рассказать тебе, почему ты здесь именно так играешь, а никак иначе, и как это будет потом смонтировано на экране, чтобы ты не задавал идиотских вопросов «А чего это вы у меня пол-лица здесь сейчас снимаете?» - «А это снимаем так, потому что вот сюда мы потом примонтируем аквариум, в котором будет плавать акула, и так вот это будет красиво». Ну, никто ж не объяснит ничего. Так что...

К.ЛАРИНА: А у вас там был какой-то прообраз? Потому что там у всех какие-то прототипы реальные. А у вас такой, собирательный был, да?

М.ЛЕОНИДОВ: Вы знаете, реального прообраза не было, это такой, некий собирательный персонаж, слепленный из Янкловича, Леонидова настоящего, Павла Леонидовича Леонидова, который был дядей родным Владимира Семеновича Высоцкого и одновременно известным московским импрессарио, и поэтом-песенником, и еще из 10 тысяч, из Сергея Натановича Александрова, который был директором бит-квартета «Секрет», которого уж я знал лучше всего на свете. Понимаете? То есть это такой вообще собирательный абсолютно образ.

К.ЛАРИНА: Ужасно было жалко мне, например, Сережу Безрукова, потому что я его очень ценю как артиста. Вот, он – артист просто поцелованный богом, который может все сыграть.

М.ЛЕОНИДОВ: Абсолютно.

К.ЛАРИНА: И то, что, благодаря вот этой вот дурацкой идее, на мой взгляд, совершенно дурацкой артиста лишили права на аплодисменты, на премьеру, на критику, в конце концов, чтобы прочитать что-то про себя...

М.ЛЕОНИДОВ: А вы знаете, идею можно считать любой, но она с точки зрения пиара просто, естественно, взорвала все. Вообще ход был, конечно, придуман очень здорово.

Что касается Сережи, он знал об этом, он на это пошел. Так что...

К.ЛАРИНА: Да. Я думаю, что он не представлял себе степень падения. (смеется)

М.ЛЕОНИДОВ: Я вас уверяю, что славы ему вообще хватает. Но я присутствовал на презентации этой картины в Петербурге, когда в Малом Оперном театре после того, как показали какие-то отрывочки и так далее, по проходу между зрительным залом прошел Сережа в гриме Высоцкого... И когда люди увидели это живьем, а не на экране, вот тут-то они и присели. Потому что, вы знаете, у меня у самого была реакция, когда первый раз я увидел Сережу в гриме... То есть мне захотелось сказать «Владимир Семенович», потому что, действительно, это... Это, знаете, мнений про этот фильм может быть сколько угодно, но работа гримеров вот этих, которые исполнили этот пластический грим, она совершенно уникальна и аналогов не имеет.

К.ЛАРИНА: Но вы меня удивили, что вы не любите сам процесс кинопроизводства.

М.ЛЕОНИДОВ: Не люблю.

К.ЛАРИНА: Да?

М.ЛЕОНИДОВ: Знаете, у меня же очень мало опыта съемок в кино, я не киноартист. И поэтому от большинства предложений всяких сериальных и так далее я отказываюсь – мне жалко на это тратить время, честно говоря. У меня дети маленькие, я лучше с ними поиграю.

А больших, интересных работ не предлагают. Поэтому... Если бы предложили, я бы, наверное, и пошел бы.

К.ЛАРИНА: Ну что? Мы на этом должны завершать нашу творческую встречу.

М.ЛЕОНИДОВ: Ну, давайте я, Ксюш, еще раз приглашу всех?

К.ЛАРИНА: Да. Я думаю, что мы отдельно обсудим, когда премьер-то будет.

М.ЛЕОНИДОВ: Да.

К.ЛАРИНА: Вот, приглашаю заранее. Может быть, придете уже вместе с Шавриным потом, когда премьера пройдет.

М.ЛЕОНИДОВ: Да, и с Кортневым, который играет со мной одну роль.

К.ЛАРИНА: Да. И мы покажем какие-нибудь фрагменты, по радио уже можно будет показать. Давайте?

М.ЛЕОНИДОВ: Хорошо, да.

К.ЛАРИНА: Значит, напомним, что мюзикл «Растратчики» Театра мюзикла будет представлять в ноябре. Ну, я думаю, что мы еще вам об этом напомним обязательно перед премьерой.

М.ЛЕОНИДОВ: Мы вам о себе напомним, точно.

К.ЛАРИНА: А вам – ни пуха.

М.ЛЕОНИДОВ: Спасибо. К черту.

К.ЛАРИНА: И вообще хороший вы человек и талантливый.

М.ЛЕОНИДОВ: И вы тоже неплохой.

К.ЛАРИНА: Дай вам бог.

М.ЛЕОНИДОВ: Да и радиостанция очень хорошая. Да и город неплохой. Счастливо. Спасибо.