Леонид Ярмольник - Дифирамб - 2016-04-03
03.04.2016
К. Ларина
―
14 часов 14 минут. Начинаем нашу программу. Сегодня в нашей студии Леонид Ярмольник. Лёнь, приветствую. Здрасте.
Л. Ярмольник
―
Добрый день. Здрасте.
К. Ларина
―
У нас много поводов для разговора и о творчестве, и о жизни. Давайте начнём с творчества. Я видела спектакль «С наступающим», который шёл в театре «Современник». И там Леонид Ярмольник вместе с Сергеем Гармашом работали.
Л. Ярмольник
―
Какая у нас скандальная тема.
К. Ларина
―
Я помню. Это очень хороший спектакль. Я к нему отнеслась с большой нежностью и любовью. Потом прошло время, спектакль исчез из репертуара – я ничего не знаю. Белый лист. И вдруг сейчас я вижу афиши. В «Русской песне» афиша спектакля. Ярмольник и Фоменко, обожаемый мой артист, которого я всё время жду, когда он появится на сцене. И вдруг случилось это чудо.
Л. Ярмольник
―
Когда придёте на спектакль?
К. Ларина
―
Как позовёте, обязательно приду.
Л. Ярмольник
―
Следующие 14-го и 21-го.
К. Ларина
―
Расскажите, как это всё произошло.
Л. Ярмольник
―
Это у нас такие скандальные темы, что ли?
К. Ларина
―
Давайте с этого и начнём.
Л. Ярмольник
―
Вы знаете, я не очень люблю об этом рассказывать. Подумал, что то, что случилось, то случилось.
К. Ларина
―
А что, там случилось что-то страшное?
Л. Ярмольник
―
Нет, ничего. Мы просто с Сергеем Леонидовичем по-разному смотрим на многие жизненные явления, обстоятельства. Так бывает в жизни. Бывает, что расстаются партнёры. Мы с ним расстались. Галина Борисовна сильно этому не препятствовала. Но я думаю, что, скорее, дело не во мне, а скорее дело в том, что я же не первый, кто покинул этот театр. Есть какие-то вещи. Я человек достаточно независимый и ни на что не претендующий. Мы играли спектакль 3.5 года, сыграли его, если я не ошибаюсь, в районе 130 раз, это очень много за такой период времени. Спектакль неизменно всегда шёл с успехом. Но потом начались всякие переустройства в театре. Я имею в виду частые смены руководящего состава. Там сменилось 2 или 3 директора. При смене директора, которого тоже уже сменили, то ли он из Саратова, то ли ещё откуда-то, с висящими на нём двумя уголовными делами. Почему Галина Борисовна его взяла в театр. Как-то так получилось, что дальнейшее сотрудничество мне показалось неинтересным. Так бывает. У каждого из нас есть своё воспитание, своя культура, своё понимание о чести, о порядочности, и так далее, и так далее. И эти вещи стали как-то задеваться в моём представлении. Поэтому всё было достаточно спокойно. Мы просто прекратили существование спектакля. А дальше в принципе, я не знаю, знаете ли вы, Ксения, или нет, но вообще этот спектакль – это была такая наша общая инициатива – и Серёжи, и моя, и моей жены Ксюши, и по моей просьбе Родион Овчинников замечательный написал эту пьесу. Не сразу. Он позвонил мне, говорит: «Лёнь, я написал, я послушал, мне вроде понравилось». Я собрал команду, включая сторонних слушателей, таких как Тодоровский, Саша Боровский. Пьеса понравилась. И мы решили это сделать, потому что Галина Борисовна давно хотела, чтобы я как-то примкнул и что-то сделал в театре «Современник». Так возникла пьеса, так возник спектакль.Л.Ярмольник: Как часто мы многое усложняем вместо того, чтобы упрощать и быть бдительнее, слушать и слышать
А когда мы его закрыли, то очень многие люди, мнение которых мне небезразлично, люди с хорошим вкусом, они говорят: «Как? Это был один из лучших спектаклей в Москве. Мы его смотрели два или три раза». И года через полтора меня дотюкали тем, что ничего зазорного нет, и это глупо, как это не сделать это снова.
И я всё равно не собирался. А потом случайная встреча с Колей Фоменко, моим старым другом. И я говорю: «А ты что делаешь? А ты что делаешь?». – Тыр-пыр, восемь дыр. Я говорю: «Прочти пьесу – вдруг тебе…». И наутро он мне перезвонил, сказал: «Лёнь. А почему нет?». И мы объединились абсолютно на свободной территории. Потому что среди уговаривающих меня был ещё Леонид Роберман, это «Арт-Партнёр XXI»
К. Ларина
―
Известный продюсер.
Л. Ярмольник
―
Известный, один из крупнейших в России театральных продюсеров. И несмотря на то, что я антрепризу не люблю…
К. Ларина
―
Он с Юрским работает.
Л. Ярмольник
―
Он и с Гафтом, и с Юрским. В общем, антреприза антрепризе рознь. И поэтому, поговорив несколько по пару часов, я всё-таки решил, что возможно быть продюсером и делать этот спектакль.
К. Ларина
―
А режиссёр?
Л. Ярмольник
―
А режиссёра у нас в этом варианте нет. Я восстановил этот спектакль.
К. Ларина
―
А имеете право? Там есть какие-то…
Л. Ярмольник
―
Все юридические дела абсолютно… Родион имеет право делать этот спектакль там, где он хочет. Я могу восстанавливать тот вариант, который был сделан в «Современнике», тоже где я хочу, потому что там достаточно большое участие моё не только как актёра, но и как переделывальщика.
К. Ларина
―
А там сценография тоже была Боровского.
Л. Ярмольник
―
И в новом спектакле тоже сценография Боровского. Но это сделаны абсолютно другие декорации. Вернее, место действия то же, декорации совершенно другие. Мы делали и декорации намного круче. Это я просто говорю, потому что я Сашу попросил сделать при учёте того, что я уже про спектакль знал. У нас теперь лифт уходит не только вниз, но и наверх. А это достаточно сложно, но это очень красиво и здорово, и новые актёры. Я, Саша Боровский, моя жена Ксюша. Из старого состава, который делал тот спектакль. Все остальные новые люди. Спектакль другой по одной простой причине, я не буду долго объяснять, потому что Коля – другой артист, он другой персонаж, он играет другого человека. И от этого меняется реакция моего персонажа. И спектакль идёт замечательно, на полных аншлагах, на овациях. И я этому обстоятельству очень рад. И хочу спасибо сказать тем, кто убедили меня в том, что его нужно сделать по новой. Но в «Современнике» тоже восстановили спектакль.
К. Ларина
―
Да ладно? Вот это я не знала. А там кто Ярмольника играет?
Л. Ярмольник
―
Там Ярмольника играет… я сейчас вроде как буду рекламировать спектакль «Современника».
К. Ларина
―
Давайте скажем. Интересно.
Л. Ярмольник
―
В «Современнике» играет Игорь Скляр. И я уже видел спектакль. Я перед Новым годом… Это спектакль не такой, как у нас. Но обсуждать я ничего в этом смысле не хочу и не буду. Это глупо.
К. Ларина
―
Я пойду посмотрю и тот, и другой.
Л. Ярмольник
―
И тот, и другой, конечно. Вас я жду в любое время. Мы старые друзья. Я буду рад. И для меня это очень будет приятно.
К. Ларина
―
Я хочу сказать нашим слушателям. Почему вокруг этой работы, как мне кажется, такая суета? Она очень притягательна для актёров? Потому что когда я смотрела, меня не покидало ощущение, что это написано на конкретных людей.
Л. Ярмольник
―
Это так и было.
К. Ларина
―
Потому что она по сути очень автобиографична сама пьеса. И она такая поколенческая история, очень понятная людям, которые выходят на сцену в этих образах. Это люди одного поколения, закончившие в советское время… Я просто скажу нашим слушателям, чтобы они понимали, если кто не видел сюжет. Сюжет не буду рассказывать.
Л. Ярмольник
―
Да. Надо просто напомнить, что речь идёт о спектакле «И снова с наступающим». Это я добавил слово «и снова» во всех смыслах.
К. Ларина
―
Люди закончили советские московские театральные вузы. И тот, и другой. Однокашники, однокурсники. А дальше сложилась судьба так, как она сложилась. Уже в сегодняшнее время, как я понимаю…
Л. Ярмольник
―
Они очень одинаковы и очень разные.
К. Ларина
―
Один успешный шоумен, телеведущий.
Л. Ярмольник
―
Не надо рассказывать содержание.
К. Ларина
―
А другой…
Л. Ярмольник
―
Я могу сказать единственное, Ксения, что они могли бы быть и врачами, они могли бы быть и инженерами, и учёными – кем угодно. Это скорее не о профессии, а скорее о поколении, о тех проблемах, которые нас окружают, и как жизнь складывается и не складывается. И как часто мы многое усложняем вместо того, чтобы упрощать и быть бдительнее, слушать и слышать, смотреть и видеть – вот, о чём это. Когда меня спрашивают «о чём спектакль?», я говорю: «о Москве». Это действительно так.Я придумал несколько новых шуток, которые, наверное, уже озвучивали Сергею Семёновичу. Этот спектакль это позволяет…
К. Ларина
―
Мэру города, вы имеете в виду?
Л. Ярмольник
―
Да, конечно.
К. Ларина
―
А подождите, у меня такой к вам вопрос важный. Пьеса настолько сегодняшняя, что иногда кажется, что прямо совсем злободневная, то есть там были вещи, когда я смотрела спектакль в «Современнике», абсолютно привязанные именно к сегодняшнему, то есть к тогдашнему дню? Это какой там был год? 2012?Л.Ярмольник: Зритель ни на секунду не отвлекался от современного материала – это очень сложно
Л. Ярмольник
―
Премьера была в 2010 году.
К. Ларина
―
В 2010 году. Сегодня у нас 2016 год. Насколько они здесь по времени…
Л. Ярмольник
―
Это пьеса современная. Если интересно, могу сказать, что, наверное, играть такой материал, как ни странно, труднее всего. Потому что это как газета. Утром в газете, вечером в куплете. Намного проще играть классику, честно могу сказать, опыт у меня какой-то есть. Сделать так, чтобы зритель ни на секунду не отвлекался от современного материала – это очень сложно. И в этом смысле эта пьеса замечательная.И, безусловно, там есть возможность что-то менять в зависимости от погоды, от настроения, от событий в мире. Всё это позволительно. Но не на уровне пошлой актёрской отсебятины, когда что хочешь, то и говоришь. Нет. В этом смысле у нас всё очень строго. Но когда рождаются какие-то афоризмы, которые встраиваются в ткань спектакля абсолютно органично, потому что это происходит сегодня, а мы играем сегодняшний день, мы это делаем.
Поэтому есть несколько шуток. Причём, там очень хорошая форма. Я это сообщаю, я говорю «мой персонаж», когда говорю со своими друзьями по телефону. У меня там есть несколько телефонных звонков. И не все в Москве. Мой приятель работает в Лиссабоне, дипломат. И я с ним разговариваю, заказываю лекарства, а он меня спрашивал: «Как у вас там в Москве?». Я ему, естественно, отвечаю…
К. Ларина
―
Докладываю сегодняшнюю обстановку.
Л. Ярмольник
―
Да. Зал умирает от хохота, потому что это не со злобой, а это с тем моим отношением к тому, что действительно происходит.
К. Ларина
―
А у вас с однокурсниками были такого рода неожиданные встречи за время вашей жизни, когда понимали, что жизнь у человека не сложилась?
Л. Ярмольник
―
Конечно. Но у нас курс вообще дружный. И мы периодически встречаемся. С каждым годом на встречу приходит всё меньше и меньше людей. Действительно, когда я говорю своему однокурснику Громову – а ты хоть знаешь, что у нас был курс покойников? Это ситуация почти с нашим курсом. Очень многих нет. А курс у нас был замечательный. Худрук Юрий Васильевич Катин-Ярцев, который упоминается в этом спектакле. Мой курс – это Женя Симонова, это Юра Васильев из Театра сатиры. Конечно, очень многие не занимаются уже этой профессией. Но мы всё равно встречаемся.
К. Ларина
―
Юра Астафьев учился на этом курсе.
Л. Ярмольник
―
Нет, Юра Астафьев был на год старше. Он у Ставской учился в Щукинском. А мой курс – это помните, была невероятно скандальная и страшная история со Стасом Жданько, таким, как я говорил, «на нашем курсе был Рубанский».
К. Ларина
―
Потрясающий мог бы быть актёр. Судьба могла бы быть невероятно интересной. Но видите, он погиб очень рано.
Л. Ярмольник
―
А мои однокурсники кто-то в разных странах, кто-то занимается преподаванием по этой профессии. Например, Саша Великовский работает в Париже в академии.
К. Ларина
―
А есть те, которые служат в театре все эти годы, все эти 30-40 лет, и не стал звездой, но именно преданные…
Л. Ярмольник
―
Работают. Я уж не знаю, как здесь называть… Термин «звезда» сегодня для меня вообще загадочно непонятен. Потому что человек, который спел одну песню и её показали по телевизору – он уже звезда. Поэтому всякие Михаилы Александровичи Ульяновы, Юрии Васильевичи Яковлевы, Евстигнеевы – уже…
К. Ларина
―
Есть всё-таки объективные вещи. Вы, безусловно, успешный…
Л. Ярмольник
―
Я думаю, что звезда Женя Симонова, безусловно, работающая и замечательная актриса. Я думаю, что очень известный и любимый артист Юра Васильев, который успешно работает много лет в Театре сатиры. В основном в театре. Юра Воробьёв, по-моему, в Театре сатиры. Я сейчас могу кого-то не упомнить. Но немного нас. Григорьев Юра ещё работает, по-моему, в Центральном детском, если я не ошибаюсь, если он не сменил место работы. Может, я кого-то не упомнил, меня простят. Но многие живы-здоровы, замечательные семьи. Моя замечательная однокурсница Валя Грушина, у неё куча детей, замечательный муж. Она здесь напротив живёт.
К. Ларина
―
Вообще тоже, кстати, сейчас произнёс Леонид Ярмольник имя Валентины Грушиной. Я вспомнила, что я была на вечере в Политехническом – «Спичка меж двух огней» назывался водевиль, который играли Ярмольник, там была ещё Лена Габец.
Л. Ярмольник
―
Лена Габец, Валька Грушина. И делает этот водевиль замечательный Алексей Глебович Кузнецов, актёр Театра Вахтангова, мой теперь уже старейший друг. И сейчас нам столько лет, что уже разницы в возрасте нет. А когда мы этот водевиль делали, это было на втором курсе, аккомпанировал сам Максим Дунаевский, поскольку он нам…
К. Ларина
―
Обалдеть.
Л. Ярмольник
―
Конечно, да. И это был невероятный успех. Меня с этим водевилем приглашали потом уже по окончании 4 курса работать во все театры. Но я тогда выбрал Таганку, поскольку я мечтал, ночами не спал, хотел работать на Таганке. И задолго до поступления в этот театр меня все артисты театра на Таганке знали, потому что я приходил и по 5-6 раз пересматривал каждый спектакль. Меня уже в лицо знали как человека, который проникает в театр.Зачем вы затеяли эту ностальгическую тему? Я не думаю, что это всем интересно. Просто самое страшное или самое удивительное в моей жизни – что прошло много лет, нашему курсу в этом году 40 лет выпуска. И ощущение такое, что мы года два назад закончили училище. В общем, сейчас я уступлю место новостям. Я только хочу сказать, что пока не смотришь на себя в зеркало и когда ничего не болит, кажется, что тебе 25. А потом приходишь в себя.
К. Ларина
―
Леонид Ярмольник в нашей студии. Сейчас слушаем новости, потом продолжаем разговор.НОВОСТИ
Л. Ярмольник
―
Это Леонид Ярмольник. Я в гостях на «Эхе Москвы» у Ксении Лариной. И, несмотря на пожар на Знаменке, мы не отменили нашу встречу. Но я обещаю, что после эфира я пойду туда помогать.
К. Ларина
―
Хорошо. И вот тогда наконец потушат всё. Да что ж такое, не могут потушить.
Л. Ярмольник
―
Я вернусь.
К. Ларина
―
Потом будем читать стихи: «Ищут пожарные, ищет милиция».
Л. Ярмольник
―
Да. Но вообще то, что в новостях прозвучало – это удивительно, что не заметили тлеющий кабель. И теперь этого особняка не будет.Л.Ярмольник: Пока не смотришь на себя в зеркало и когда ничего не болит, кажется, что тебе 25
К. Ларина
―
Атас, да? Ну что ж, это действительно Леонид Ярмольник. Я хочу нашим слушателям сказать, что билеты я уже отдаю всем, кто их просил, на театральные спектакли. Дорогие друзья, всё раздала. Поэтому сейчас на СМС, воспользуйтесь моментом, можете присылать ваши вопросы Леониду Ярмольнику. Я хочу сказать, что во время рекламы к нам пришла СМС-ка не на телефон от Эммы Рязановой, которая слушает наш разговор и передаёт большой поклон Леониду Ярмольнику.
Л. Ярмольник
―
Эммочка, привет тебе, дорогая, любимая.
К. Ларина
―
Давайте немножечко поговорим о кино, естественно. Поскольку только что закончилась очередная церемония «Ники», где я увидела эту афишу «И снова с наступающим», поскольку эта «Ника» проходила в здании Театра «Русская песня».
Л. Ярмольник
―
На этой же площадке, да.
К. Ларина
―
Ваши ощущения от «Ники». Кого хотелось бы поздравить? Что вас разочаровало? А, может быть, вы личную награду бы, если была награда имени Ярмольника, кому бы её вручили?
Л. Ярмольник
―
Да нет. Уже у нас много…
К. Ларина
―
Но в том году вы получали, насколько я помню.
Л. Ярмольник
―
В прошлом? Я уже сам не помню.
К. Ларина
―
Да. За «Трудно быть Богом».
Л. Ярмольник
―
Это в позапрошлом было. Я же вхожу…
К. Ларина
―
Академик.
Л. Ярмольник
―
Не только академик. Я вхожу в руководство, политсовет «Ники». Сейчас модно говорить «политсовет». От актёров. И когда мы совещались, мы, естественно, обсуждали. И я ратовал за то, что вот эта премия Эльдара Александровича Рязанова, которая учреждена с этого года «Никой», чтоб она вручалась… у нас там было внутреннее голосование, и я ратовал за то, чтоб это была Алиса Бруновна Фрейндлих. Я думаю, что это очень правильно, это очень всё соединяется во всех смыслах, и очень правильно. И любимейшая актриса Эльдара Александровича. Очень хорошо, что позвонила Рязанова.Церемонии 29 лет. Знаете, я, наверное, какой-то крамольный Ярмольник, который скажет крамольную вещь. У нас столько этих премий, столько наград. Я немножко в них…
К. Ларина
―
Гусман сейчас обидится.
Л. Ярмольник
―
Нет. У нас была…
К. Ларина
―
«Ника» - самая главная национальная кинопремия. Единственная и неповторимая.
Л. Ярмольник
―
С Юрием Соломоновичем мы такие близкие друзья и друг друга…
К. Ларина
―
Тем более, удар в спину получать от друга.
Л. Ярмольник
―
Я говорю о том, что со стороны государства, со стороны общественности этим премиям уделяется мало внимания. Они становятся всё-таки каким-то больше внутренним праздником тех, кто посвятил этой профессии свою жизнь. А всё-таки когда проходит «Оскар», то это становится событием для тех, кто следит за тем, что в мире выходит в области кино, то есть это становится праздником и любопытным событием для зрителей. У нас этого не происходит. И не надо себя тешить иллюзией, что у нас так же. Нет. Именно из-за того, что всё рассредоточено. И вообще наши премии, раз уж мы затеяли это, вот есть «Золотая маска». Самое интересное, что я знаю, что у нас хороший спектакль, вот сейчас, да, но не потому, что я хочу себя похвалить. Я просто очень въедливый и вредный. Я различаю хорошие спектакли и плохие, и отношусь к этому очень серьёзно. Меня так воспитали мои педагоги. И вот этот спектакль с точки зрения всех этих премий никого не интересует. То есть всё время такое ощущение, что в этом конкурсе участвуют только государственные театры. И тем самым государство вроде как закрывает тему, что то, что делает государство – это делается лучше всего. Это нечестно, это неправильно.
К. Ларина
―
Я думаю, что не с этим связано, Лёнь. Я согласна с этим замечанием. Мы об этом говорили, что антреприза антрепризе рознь. Это связано с общим отношением к антрепризе как к какой-то халтуре, знаете. Какой-то продукт побочный, не главный, в котором нет событий. А это не так.
Л. Ярмольник
―
Если нас слушают люди, которые в этом что-то понимают, я могу сказать, что на сегодняшний день антрепризы намного честнее, чем государственные федеральные или московские театры. В одной простой позиции: то, что делается в антрепризе, делается на собственные средства. Я, например, продюсер своего спектакля. Я искал на этот спектакль деньги. Мы никак не обременяем государство. И когда играем спектакль, платим все налоги. И это намного рискованнее с точки зрения личностного отношения. Лично я, если бы это не получилось, я бы потерял что-то. То, что я копил на то, чтобы сделать, оно бы пропало. А оно получилось. И, конечно, это нужно поддерживать. Потому что стационарные театры – федеральные, московские – очень часто становятся своеобразной обузой и традицией без мотивации. И как бы это жестоко ни звучало, но это так. Я думаю, что время, когда такие театры «вот есть театр – он должен быть театр» - оно кануло в лето. Это очень несовременно.В этом смысле, конечно, бродвейский принцип мне намного ближе. Есть спектакль, есть работа – люди работают.
К. Ларина
―
Видите, у нас репертуарный театр – это наше всё, что называется. Это как Пушкин.
Л. Ярмольник
―
Это вчерашний день. Традиции нужно сохранять, но не с точки зрения таковой организации дела. Я в этом убеждён. И думаю, что когда-то это изменится. Ну, неважно.
К. Ларина
―
Пока говорил Леонид, я открыла сайт премии «Звезда театрала». Я хочу просто вспомнить. Я вспомнила, что у нас есть единственная театральная премия, в которой есть номинация «Лучший антрепризный спектакль». И это премия «Звезда театрала», которая уже с 2008 года у нас вручается в Москве благодаря…
Л. Ярмольник
―
Будете смеяться – я об этом не слышал.
К. Ларина
―
Вот. Я вам сообщаю. Чем она отличается от всех остальных? Это премия зрительская. И любой человек может сейчас прямо отправить заявку. Здесь написано – «Приём заявок». Нажимаете и пишете спектакль «И снова с наступающим». Как называется производитель у вас? Производитель кто?
Л. Ярмольник
―
«Арт-Партнёр XXI».
К. Ларина
―
Прекрасно. И можно включить…
Л. Ярмольник
―
А я вам сразу скажу, почему я в этом участвовать не буду. Потому что как только различают по происхождению, по национальному принципу или по региональному принципу, меня сразу от этого тошнит. Я бы хотел соревноваться с Большим театром, с Московским художественным, с Александринкой. Я сейчас говорю серьёзно. Неважно, где ты сделал то, что ты сделал. Важно, что ты сделал. Вот и всё. И поэтому регалии, которые присвоены театру за последние 50 или 70 лет – они могут не иметь никакого отношения к тому спектаклю, который ты пришёл смотреть. Я думаю, что я не говорю каких-то вздорностей.
К. Ларина
―
Я всё-таки со своей стороны как зритель призываю зрителей поучаствовать в голосовании. Во-первых, чтобы внесли туда в этот список претендентов спектакль Леонида Ярмольника.
Л. Ярмольник
―
Я не буду соревноваться с антрепризными спектаклями.
К. Ларина
―
А вдруг они хорошие?
Л. Ярмольник
―
Я хочу соревноваться с Фокиным, с Табаковым. Может быть, это звучит смешно. Но я занимаюсь этой профессией всю жизнь, посвятил ей всю жизнь. И поэтому не надо меня выносить за скобки и делать вид, что есть высшая лига в футболе, а есть те, кто играют во дворе.
К. Ларина
―
Опыт работы в репертуарном театре как вам вообще?
Л. Ярмольник
―
Моя судьба сложилась очень счастливо. Я работал 7 лет в Театре на Таганке в лучшие времена. Это с 1976 по 1983 год до лишения гражданства Юрия Петровича Любимова. И я думаю, что я получил самую великолепную, самую уникальную школу во всех смыслах. Сравниться с этим театром вряд ли кто-то мог в этот период. И когда сложились обстоятельства так, что я покинул театр, моя жизнь сложилась так, что я работал в кино, на телевидении. У меня почти все работы были случайны. То есть я искал работу, работа искала меня. И это сделало меня самостоятельным, отвечающим за всё самолично. И могу честно сказать: был один период, он был связан с картиной «Тот самый Мюнхгаузен» Марка Захарова и с моей многолетней дружбой, естественно, с Сашей Абдуловым, с Олегом Янковским. И они хотели, и Инна Чурикова. И они очень хотели, чтобы, когда я ушёл с Таганки, чтобы я пришёл в Ленком. Но что-то там не срослось. И я об этом… Тогда было обидно. Я очень хотел. Потом прошли годы, и я об этом не жалею. Потому что я действительно как-то сам выстроил свою жизнь. И если у меня и есть какие-то претензии к моей творческой биографии, то это претензии только ко мне. И я продолжаю так же жить, я так привык. И у меня многое получается с той точки зрения, что я организовываю не только свою жизнь и свою работу, но в этой работе участвуют замечательные актёры, операторы, режиссёры. Скажем, последние 10-12 лет мы плотно работаем почти на каждом проекте с моим дорогим Валерием Петровичем Тодоровским.
К. Ларина
―
Сейчас, я знаю, вы там затеваете какую-то историю тоже про…
Л. Ярмольник
―
Затеваем. Но Валера меня будет ругать, если я буду наперёд говорить…
К. Ларина
―
Уже сказали. Я уже прочитала это в интервью, что вы сказали про Одессу, 1970-е годы.
Л. Ярмольник
―
«Холера», да.
К. Ларина
―
«Холера».Л.Ярмольник: Антрепризы намного честнее, чем государственные федеральные или московские театры
Л. Ярмольник
―
И дописывается сценарий.
К. Ларина
―
Это прям такой Камю получается.
Л. Ярмольник
―
Это вторая мечта у Валеры, как он сам утверждается. У него две мечты в жизни было – это «Стиляги» и «Холера». И я счастлив, что…
К. Ларина
―
А так и называться будет?
Л. Ярмольник
―
Я этого пока сказать не могу. Мы ещё даже не в запуске. Валера дорабатывает сценарий сейчас.
К. Ларина
―
Очень много ассоциаций и метафор возникает. Хотя я понимаю, что речь идёт о знаменитой эпидемии, которая была в 1970 году.
Л. Ярмольник
―
1970 год. Я это помню. И, естественно, это фон. Да, это тот год, когда была холера, но, как вы понимаете, это не только про холеру. Как и всё у Тодоровского.
К. Ларина
―
Да.
Л. Ярмольник
―
Но до этого выйдет картина Тодоровского.
К. Ларина
―
«Большой».
Л. Ярмольник
―
«Большой», да, мы сейчас ждём.
К. Ларина
―
Лёнь, всё-таки не могу не спросить про ситуацию общеполитическую. Поскольку за последний год такого количества разводов, разводов не в семейном смысле, а в смысле отношений.
Л. Ярмольник
―
Вы хотите, чтоб я сейчас что-то посоветовал Министерству обороны? Сначала потушить пожар.
К. Ларина
―
Пожар мы потушим. Но то, что касается разных взглядов на события политические, на события украинские. У вас ближний круг всем известный, но он настолько разнообразен, и там действительно люди, с которыми… Я уверена, ничто не заставит вас расстаться врагами с Андреем Макаревичем. Это невозможно себе представить. Но, тем не менее, я прекрасно понимаю, что, наверное, во многих вещах…
Л. Ярмольник
―
Ксения, нас неправильно истрактуют. Андрюша Макаревич – мой ближайший друг эдак лет 40. И отличие его политических взглядов… Я бы даже не назвал…
К. Ларина
―
А у вас разные политические взгляды? У вас есть идеологические разногласия?
Л. Ярмольник
―
Он болезненнее это воспринимает. Я к этому отношусь философски. И если мы говорим об этой многолетней проблеме… Сколько «Крым наш»? 2 года недавно отмечали. Я могу вам сказать. Я не хочу выглядеть аполитичным. Мне на самом деле до определённой степени всё равно, чей Крым. Я бы хотел, чтобы люди понимали, что о них кто-то заботится, чтобы они там жить стали лучше, чтоб там всё было поорганизованнее. Потому что десятилетиями я ездил Крым, поскольку мы там часто снимали, там никогда ничего не менялось десятилетиями. И у нас всё только обещается. И, конечно, это большая ответственность России. Это большущий знак в бюджете, для того чтобы содержать, модернизировать и сделать Крым таким, как надо. И, конечно, сказал «а» - надо говорить «б». И, конечно, мы будем всё это делать.И главное, чтоб люди, которые там живут, были нам благодарны. Для меня действительно не принципиально. Я вообще считаю, что границ не должно быть.
К. Ларина
―
Подождите, а отношения с Украиной – они для вас более болезненные, чем для многих. Поскольку…
Л. Ярмольник
―
Сейчас, наверное, глупость скажу. Я думаю, что история с Украиной может ещё года на 1.5 – 2, потом всё встанет на свои места. Потому что то, что происходит, если встряхнуть головой и посмотреть – ощущение, что это какой-то придуманный кем-то идиотский фильм, идиотская история. Это нельзя воспринимать серьёзно. Ужас весь в том, что гибнут люди. И эта ситуация приводит к таким разводам и таким разногласиям. Нормальных людей осталось мало. Мир сошёл с ума. И люди чаще сходят с ума. Не только здесь. Вы же видите, что происходит вообще в мире. Поэтому надо как-то всё это пропускать через нормальное сознание. Нужно спокойно, выдыхая, понимать, что нужно сделать, для того чтобы не было стыдно перед следующими поколениями.
К. Ларина
―
Но вы лично с кем-то расстались по таким соображениям?
Л. Ярмольник
―
Нет.
К. Ларина
―
Кого-то потеряли за это время? Я имею в виду потеряли в человеческом смысле.
Л. Ярмольник
―
Я понимаю. С точки зрения дружеских отношений. Нет.
К. Ларина
―
А из тех, кто во Львове, наверняка же у вас там есть друзья…
Л. Ярмольник
―
У меня, во-первых, там масса родственников. Но не из-за этих событий. Многих уже нет – умерли, кто-то уехал по разным причинам. И это и Америка, и Австралия, и Израиль – неважно. У меня там остаётся очень много друзей, с которыми я начинал свои театральные увлечения. Они до сих пор там. Львов – город непростой. Я никак не буду… Там на меня бесконечно наезжают, потому что я начинаю говорить какие-то простые вещи, что действительно там живёт особый народ, и именно Львов, Западная Украина – они настолько любят Польшу, они настолько не любят Москву. Это всегда так было. Но когда это было в пределах «люблю – не люблю» - Бог с вами. История нас рассудит. Но когда это превращается в военные действия, противостояния, этакую ненависть, и я думаю, что самая большая беда – то, что люди, которые являются сейчас активистами этого противостояния, они плохо знают историю. Они плохо знают историю, я убеждён, даже собственной семьи.Если бы они послушали о тех страданиях и о том ужасе, который был, никогда бы в жизни они не делали того, что делают сегодня.
К. Ларина
―
А то, что касается ваших взаимоотношений с вашими коллегами украинскими, с которыми вы работали? Алексей Горбунов, который абсолютно однозначно стоит на стороне украинской в этом конфликте. Но он блестящий артист.
Л. Ярмольник
―
Артист блестящий. Я вообще ненавижу, когда артисты начинают заниматься политикой, если честно.
К. Ларина
―
Это кто говорит? Член партия «Правое дело».
Л. Ярмольник
―
Я не член партии «Правое дело».
К. Ларина
―
А кто? Клуб советников «Партии роста».
Л. Ярмольник
―
Я давний друг Бориса Титова. И готов ему помогать так же, как я являюсь послом «Абрау-Дюрсо».
К. Ларина
―
Доброй воли.
Л. Ярмольник
―
Да. Это дело замечательное. И действительно историческую страницу этого шампанского благодаря усилиям Бориса Титова мы не потеряли. И я в этом участвовал. Сейчас это «Партия роста». Я готов советовать, но со стороны.
К. Ларина
―
А что вы можете посоветовать, если вы говорите, что артисту не надо заниматься политикой? Что может посоветовать артист Ярмольник?
Л. Ярмольник
―
Есть какие-то вещи, которые я знаю лучше, как что-то делать или как что-то организовать.
К. Ларина
―
Значит, всё-таки можно заниматься политикой артисту?
Л. Ярмольник
―
Можно. Но я уже назанимался. Мы с Михаилом Дмитриевичем Прохоровым после «Гражданской платформы» у нас сейчас такой творческий отпуск.
К. Ларина
―
То есть «Партия роста» - это не политика?
Л. Ярмольник
―
Нет. Это политика. Но это совсем моё. Я могу быть советологом. Меня могут спросить: Лёнь, как ты думаешь – вот так лучше или так, а вот это как? Могу посоветовать. Но участвовать не буду. Не хочу. Я думаю, что сейчас не то время, когда нужно… У меня вообще есть такое… Поскольку мы давно знакомы, у меня вообще есть такое ощущение, как это было… «Меня терзают смутные сомнения», что партия создаётся для того, чтоб было ощущение, что у нас много партий. Вот и всё. У меня есть ощущение, что в этом всё-таки есть какая-то декоративность, которую я ненавижу.
К. Ларина
―
Но всё равно получается, что вы принимаете в этом участие.
Л. Ярмольник
―
Потому что там есть мои друзья, которые надеются, что это может быть серьёзно. И в этом я их готов поддержать. Но тратить на это время и жизнь я не собираюсь. У меня есть, чем заниматься. Я думаю, что то, что я делаю на сцене и на экране – это эффективнее в этом же направлении.
К. Ларина
―
Во-первых, всё это пройдёт. То, о чём вы говорите. Сцена и экран – всё это останется. А всё, что происходит сегодня, к сожалению, в газетах и на границах между странами, в том числе между Украиной и Россией – я надеюсь, что вы правы, что это всё уйдёт, как ушла история с Грузией, которая закончилась, хотя…
Л. Ярмольник
―
А новости последних дней – опять Карабах. Это же ужас.
К. Ларина
―
Я так понимаю, что вы тоже недавно там были в Азербайджане. Не были?
Л. Ярмольник
―
Нет.
К. Ларина
―
Я читала какие-то вдруг интервью…
Л. Ярмольник
―
Нет. Я собирался, но не получилось из-за работы.
К. Ларина
―
Жалко, мы не успеваем. Я хотела про Екатеринбург.
Л. Ярмольник
―
А давайте ещё час.
К. Ларина
―
Про Екатеринбург. Вы же там были недавно…
Л. Ярмольник
―
Два спектакля играли.
К. Ларина
―
И были в этом музее ельцинском.
Л. Ярмольник
―
И в Ельцинском музее был, и был у Ройзмана в его Музее икон. Он мне сам всё показывал. И Женя был на спектакле, мэр города.
К. Ларина
―
Как вам Ельцинский центр?
Л. Ярмольник
―
Фантастический. Но я должен сказать, что это, может быть, первый музей в России, который сделан по мировому принципу, потому что делали те люди, которые по всему миру делают это. Это как бы схема одна, и поэтому, конечно, с точки зрения зрелищности, совершенства и правильности организации пространства удивительная.
К. Ларина
―
Коммунисты уже написали телегу в прокуратуру, что типа там мы имеем факты фальсификации истории в этом музее.
Л. Ярмольник
―
Что-то про них не так. Давайте мы дождёмся заявления всё-таки Владимира Вольфовича, что это про них не так, и тогда уже откроем дело. В конечном счёте прокуратура должна чем-то заниматься. Зря меня пустили в эфир на «Эхо Москвы».
К. Ларина
―
С вашей точки зрения, всё так, если говорить про историю?
Л. Ярмольник
―
Всё зависит от того, до какой степени ты её сам помнишь. Меня там ничего не покоробило. Хотя, как понимаете, я был непосредственным участником буквально. Ночью на Ниве мы с Владом Листьевым ехали на Шаболовку, и когда ты подъезжали, там было два автобуса с автоматчиками, мы приехали на машине моей жены, и мы оставили в каком-то дворе напротив. Но не через забор, но как-то так незаметно.
К. Ларина
―
На Шаболовку или в Останкино?
Л. Ярмольник
―
Останкино не работало. И мы пришли туда, где единственный канал, который работал тогда ночью. Там Лия Ахеджакова была, Саша Любимов. Но мы с Владом приехали. Там бесконечно до утра мы сменяли друг друга и выходили в эфир. Так что я много чего помню. И я вообще не очень люблю сводить счёты. Знаете, а это было не так, а это вот так. Уже сейчас это покрыто плесенью вранья, если кому-то оно выгодно, или наоборот кто-то добивается оправдания. Я думаю, что нужно заниматься тем, чем нужно заниматься сегодня.
К. Ларина
―
Ну что, мы должны заканчивать. Спасибо большое. В сухом остатке: «И снова с наступающим» - на этот спектакль мы обязательно…
Л. Ярмольник
―
Спасибо, Ксения, что вы обращаете на это внимание. И я надеюсь, что на ближайший спектакль вы к нам придёте.
К. Ларина
―
Я очень рада, что Николай Фоменко вновь появился на сцене. Такие бриллианты нельзя…
Л. Ярмольник
―
А самое главное знаете что? Что Коля же ужасно такой суперпрофессионал во многих областях. Он может на «Формуле», он может на лыжах, он разбирается… Он замечательный музыкант и замечательный актёр. И самый большой подарок для меня… У нас трудно шла работа. Но сейчас он доволен невероятно. Для меня это высочайшая оценка наших с ним достижений.
К. Ларина
―
Надо договориться, чтоб он к нам тоже пришёл в студию.
Л. Ярмольник
―
Ради Бога.
К. Ларина
―
Позвать обязательно. Спасибо большое.
Л. Ярмольник
―
Спасибо, Ксения, за приглашение. Всем привет. И я пошёл на пожар.