Стас Намин - Дифирамб - 2016-11-06
06.11.2016
К. Ларина
―
Ну а у нас сегодня в студии предъюбилейная встреча. Здесь Стас Намин. 65 лет исполняется? Можно сказать? Ужас! Уже, наверное, надо называть тебя Стасом Алексеевичем наконец-то. Народный артист Советского Союза… Да?
С. Намин
―
Народный артист без публики.
К. Ларина
―
Ну ладно, «без публики». Не скромничайте!
С. Намин
―
И засушенный артист без публики.
К. Ларина
―
Ну, на самом деле, как вы понимаете, любой день рождения, а особенно круглую дату, Стас Намин всегда использует для просветительской миссии, для того, чтобы показать всё, что он к этому моменту успел сделать.
С. Намин
―
Такой творческий отчёт.
К. Ларина
―
Поделиться со своей аудиторией, со своими друзьями и, что называется, с широкой публикой, поскольку, я так понимаю, предполагается наверняка и концерт, и какие-то встречи с аудиторией, которая просто может купить билет и прийти, да?
С. Намин
―
В основном даже и без билетов, бесплатно.
К. Ларина
―
А, даже так?
С. Намин
―
Я мало рекламирую то, чем занимаюсь, поэтому единственное, что…
К. Ларина
―
Ну, здесь можно уже.
С. Намин
―
Нет, я имею в виду в принципе. Когда у меня вроде бы такой ноябрь, и я уже придумал себе — время от времени на всякий случай раз в пять лет делать такой творческий отчёт. Ну, камерный зал, никакой рекламы, афиш нет, естественно, поэтому это в основном для тех, кто уж очень хочет посмотреть.
К. Ларина
―
Ну давай прямо с этого и начнём, а то потом забудем, что мы это не сказали, то не сказали. Это такая декада действительно праздничная, которая проходит…
С. Намин
―
Ну да, в нескольких направлениях. Театр — мы там показываем какие-то свои и уже устоявшиеся спектакли, и новые совсем. Вот вчера был «Космос» по Шукшину.
К. Ларина
―
Который мы видели.
С. Намин
―
Где водку, кстати, мы пили с тобой.
К. Ларина
―
Да-да-да. Это входит как бы в драматическую канву спектакля — употребление водки. Это чтобы вы правильно поняли.
С. Намин
―
Сегодня «Волосы» будут те самые, с которых мы начинали уже около 20 лет назад, такой канонический вариант. Завтра будет «Победа над Солнцем» та самая…
К. Ларина
―
Хлебников.
С. Намин
―
Да. Там не просто Хлебников, а там Кручёных и Хлебников, и Матюшин, и, соответственно, Казимир Малевич. Мы уже проехали с ним по всей Европе. Последнее — были в Париже. Нас пригласил в музей «Луи Витон», который в Булонском лесу, и мы там три ночи крышу снимали со всех специалистов по футуризму и авангарду. Во всяком случае, будет 7-го числа у нас. Получается, что это будет понедельник. Будет «Победа над Солнцем» у нас.8-го будет у нас камерный такой… Для своих близких и друзей я покажу просто симфонию, которую я сделал недавно. Её летом записал Лондонский симфонический оркестр, так получилось. И первое исполнение в России будет как раз 8-го. Но я туда не зову широкий круг, потому что я планирую в Большом зале консерватории сделать серьёзный концерт, наверное, весной. Тогда уж я позову действительно, и можно будет посмотреть всем тем, кому интересно.
9-го числа в 5 часов вечера и 10-го тоже в 5 часов вечера в центральном… Как он называется? Центр документального кино, знаете?
К. Ларина
―
Это на Зубовском.
С. Намин
―
На Зубовском, ага. Там в 5 часов вечера и 9-го, и 10-го будут два фильма. 9-го будет фильм, который я сделал в США вместе с режиссёром, четырежды лауреатом «Эмми», один из лучших в мире документальных режиссёров. Мы с ним сделали фильм о том, как рок-музыка повлияла вообще на политику и вообще на то, что произошло…
К. Ларина
―
В мире.
С. Намин
―
В мире.
К. Ларина
―
Как называется?
С. Намин
―
«Free to Rock». Ну, я не знаю, как перевести по-русски. Наверное, «Свобода рок-но-ролла», что-нибудь в этом роде.
К. Ларина
―
Это новая работа?
С. Намин
―
Совсем новая, это премьера будет. Только что премьера прошла в Вашингтоне и в Кливленде. Там американский Зал славы рок-н-ролла, и вот они тоже представляют этот фильм, потому что считают, что он веха в киношном рок-н-ролльном…
К. Ларина
―
Он полнометражный, большой?
С. Намин
―
Он полнометражный, но документальный. И там огромное количество интервью с очень интересными звёздами.
К. Ларина
―
А наши есть?
С. Намин
―
Конечно. А как же так? У нас, конечно, все те, кто…
К. Ларина
―
И кто? Просто даже интересно. Наши герои кем представлены?
С. Намин
―
Конечно, Юра Шевчук. Конечно, Макаревич. Конечно, Гребенщиков. Ну, много тоже у нас. И их, и наших.
К. Ларина
―
А их, из живых-то?
С. Намин
―
От Beatles до Билли Джоэла.
К. Ларина
―
То есть Маккартни есть?
С. Намин
―
Маккартни лично нет, а вообще Beatles есть.
К. Ларина
―
А Джаггер?
С. Намин
―
Джаггер тоже есть. Вообще разные серьёзные ребята. В принципе, красивый фильм. Главное, что он такой как бы… по нервам ударяет, потому что там вообще политическая такая грань сформулирована довольно внятно.
К. Ларина
―
То есть он будет идти 9-го и 10-го числа?
С. Намин: 9
―
го в 5 часов вечера. Нет, один фильм, 9-го. Он один раз, только премьера будет. А 10-го — другой фильм. Я сделал…
К. Ларина
―
Подожди. А в прокат?
С. Намин
―
Пока ещё не говорим про прокат. Просто премьера.
К. Ларина
―
Мы хотим это показать людям.
С. Намин
―
Ну, я вам дам, а вы покажете как-нибудь. Ну, идёт разговор о том, что «Док 24» покажет, ещё что-то такое. Посмотрим. Во всяком случае, там не только рок-н-ролльные интервью, а там интервью и Джимми Картера, и Горбачёва, и послов всех. Ну, жёстко сделано.
К. Ларина
―
Ну, понятно. То есть политики и рокеры.
С. Намин
―
Да, политики и рокеры, совершенно верно. А 10-го в 5 часов вечера там же, в Центре документального кино, будет ещё один мой фильм, тоже премьера, называется «Разговор с Неизвестным». Это последнее интервью, которое я взял с Эрнстом Неизвестным, такой разговор. Про него сделано великолепных фильмов много, которые вообще рассказывают всё про его удивительную жизнь, про его гениальный талант. А это совсем другой Эрнст Неизвестный. Мы просто сидим у него дома (мы с ним давно дружим) и просто разговариваем про жизнь, про искусство, про всё на свете. Вот получился такой фильм.
К. Ларина
―
Это тоже премьера?
С. Намин
―
Да, премьера.
К. Ларина
―
А он видел этот фильм?
С. Намин
―
Нет, не успел. Это последнее его интервью фактически в жизни. Практически ещё никто не видел, это первый раз оно идёт вообще.
К. Ларина: 10
―
го тоже в 5 часов, да?
С. Намин: 10
―
го тоже в 5, да. Ну и вечером…
К. Ларина
―
Слушай, это надо всё показывать, конечно. Ну как, такие две работы. Я имею в виду — два документальных фильма.
С. Намин
―
Наверное, да.
К. Ларина
―
А по телевизору? Нет?
С. Намин
―
Да, наверное. Ну, я что? Я что — телевизор? Моё дело — сделать фильм. А кто уже будет показывать…
К. Ларина
―
Товарищ Телевизор, обратите внимание, пожалуйста! У нас два таких фильма грандиозных от Стаса Намина. Пожалуйста, откройте кошелёк, возьмите несколько… Сколько? Сколько стоит?
С. Намин
―
Рубль или два максимум. Да бесплатно.
К. Ларина
―
Чтобы показать это. Потому что там хорошая линейка на Первом канале, прекрасная линейка документального кино, вечерняя. Там показывают фильмы в том числе и про известнейших музыкантов. И это прекрасно бы вошло туда. Боже мой…
С. Намин
―
Может.
К. Ларина
―
Слушай, ну? Безобразие…
С. Намин
―
Во всяком случае премьеры будут 9-го и 10-го в 5 вечера.
К. Ларина
―
А чьё это производство? Подожди, сейчас я тебя замучаю.
С. Намин
―
Какое из них?
К. Ларина
―
И того, и другого. Это наше кино или нет?
С. Намин
―
Первый фильм, который рок-н-ролльный, — это американское производство. Там наш только я, поэтому можно считать, что совместное в определённом смысле, по весу вклада. А второй — просто наш фильм, мой, как бы моей компании киношной. А вечером в эти же дни… То есть 9-го будет как раз тот самый спектакль с Мишей Шемякиным по его дневникам о его эмиграции нью-йоркской.
К. Ларина
―
Ты не называл для слушателей, это я знаю.
С. Намин
―
«Нью-Йорк. 80-е. Мы!» — вот такое название, Миша сам придумал. В принципе, это действительно не придуманный спектакль, не выдуманный, а каждое слово и каждый эпизод, которые там есть, — это воспоминания конкретные Михаила Шемякина, которые засвидетельствуют все те, кто в это время были, видели всё это и слышали. Они тоже все приходили на наши как бы премьеры.
К. Ларина
―
А правду хоть говорит Шемякин-то?
С. Намин
―
Судя по всему, правду, такую жёсткую, что мало не покажется. Причём он потом сам выступает, он участвует в спектакле. Он выходит на сцену и там играет вместе с тем, кто его потом тоже играет — великолепный актёр Олег Лицкевич, который просто… Потом они стоят на сцене вдвоём, и непонятно, кто из них настоящий. Но как бы ни было, спектакль совершенно неожиданный, в определённой степени новаторский, потому что жанр даже определить трудно. Вот это будет 9-го вечером. И тоже Миша Шемякин будет сам на сцене.
А 10
―
го будет открытие моей выставки живописи и графики в Академии художеств на Пречистенке.
К. Ларина
―
С ума сойти…
С. Намин
―
Ещё будет что-то, но я думаю, что…
К. Ларина
―
Ты так перечислил… Скромно сказал: «Открытие выставки на Пречистенке». Что это такое? Расскажи про выставку. Как она называется?
С. Намин
―
Потому что я её планировал… Собственно в следующем году так, наверное, и будет. Мы проедем с этой выставкой, совместную выставку с Бобом Диланом мы задумали. У него называется «Face Value», а у меня называется «Insite Out». Мы думали, как перевести. Ну, вроде «Откровенно», наверное.
К. Ларина
―
У него тоже графика?
С. Намин
―
Нет, у него пастель, а у меня живопись.
К. Ларина
―
Живопись?
С. Намин
―
Да. Графика там тоже есть, но в основном живопись, масляная живопись. Получилось так, что в этом году совместно не получилась выставка, будет моя персональная. А в следующем году, наверное, мы объедем какое-то количество мест с такой совместной выставкой.
К. Ларина
―
И она продлится сколько? Прости, Стас, я всё записываю.
С. Намин
―
Она открывается… Открытие — 10-го.
К. Ларина
―
Галерея на Пречистенке, да?
С. Намин
―
Да. И до 4-го, до 5-го. Я не помню, воскресенье когда? 4-е. До 4-го числа. Это 25 дней или что-то в этом роде. Это действительно для меня самая большая выставка живописи, которую я в Москве делал, и такая волнительная, потому что я показываю около 70 работ, которые я сделал за последние 20 лет, может быть. Раньше не осмелился я показать, потому что мне казалось, что всё время я никак не могу добиться того, что мне самому хочется, чтобы было то, что я вижу глазами и чувствую.
К. Ларина
―
А ты учился где-нибудь основам?
С. Намин
―
Да я и музыке не учился. Вообще мы все дворовые…
К. Ларина
―
Ну, есть какие-то основы, рисунок? Или это всё не нужно?
С. Намин
―
Нужно, конечно. У меня как раз не концептуальная живопись, а у меня больше такая уже… Как бы сказать?
К. Ларина
―
Жанровая.
С. Намин
―
Ну, такая как бы… Ничего нового в ней нет, обычная. А учился я… Думал, как мне учиться. И я начал учиться просто с рисунков Леонардо да Винчи. Он не знал, что он мой учитель.
К. Ларина
―
А что говорят друзья-художники? Как оценивают твои работы?
С. Намин
―
Мише Шемякину очень нравится. А вообще я не могу сказать… Я думаю, что после этой выставки, действительно посмотрят многие художники, искусствоведы и скажут своё мнение, которое мне очень интересно услышать, потому что я серьёзно очень работаю много-много лет и то, что получилось, на суд решил представить по-настоящему. В принципе, всем профессионалам как бы нравится. Так бы никто не осмелился меня выставить в Академии художеств Российской Федерации, которая, в общем-то, серьёзное место для выставок. Будет 10-го открытие, и с 11-го до 4-е будет открыта выставка для публики, для всех. Вот. Это то, что я делаю последние годы.
К. Ларина
―
А книгу никакую мы не издаём к этому моменту?
С. Намин
―
Нет, книг вообще я писать не могу, потому что я занят другим совсем. Сейчас я всё брошу и буду книжки писать?
К. Ларина
―
На самом деле давно уже пора написать.
С. Намин
―
Ну, может быть, что-то такое в следующем году, про «Цветы» хотя бы что-нибудь напишем.
К. Ларина
―
Какие-то мемуары уже обязан написать.
С. Намин
―
Мемуары точно не хочу писать.
К. Ларина
―
Почему?
С. Намин
―
Ну, слишком много знаю.
К. Ларина
―
Один раз надо это сделать в жизни.
С. Намин
―
Ну, может быть, когда-нибудь, когда уже на коляске выезжать буду.
К. Ларина
―
Тьфу-тьфу! Тогда уже ничего не будешь помнить.
С. Намин
―
Да-да-да! Ну, придумаю что-нибудь. Во всяком случае сейчас у меня такой творческий отчёт, кино…
К. Ларина
―
А на телевидении никаких программ, посвящённых тебе?
С. Намин
―
Нет, я вообще до телевидения не дотрагиваюсь. Если вы помните…
К. Ларина
―
А оно до тебя?
С. Намин
―
Оно до меня тоже, мне кажется, не дотрагивается. Я в своё время, когда перестроечная была эйфория таких прорывов, то я и телевидением занимался, и радио у меня было, если помнишь.
К. Ларина
―
SNC.
С. Намин
―
Да, радио SNC. И телевидение было SNC, несколько программ — «Жёлтая подводная лодка», ещё что-то мы делали. Но в действительности я понял, что это совсем не моё, и не хочу зависеть от каких-то частот, каналов, ещё кого-то. И много-много лет уже занимаюсь личным кайфом, творчеством.
К. Ларина
―
Ну, могли бы снять к юбилею «Разговор со Стасом Наминым», сериал какой-нибудь.
С. Намин
―
Я же не медийный человек, в общем, по большому счёту.
К. Ларина
―
Ой…
С. Намин
―
Ну конечно.
К. Ларина
―
Ой!
С. Намин
―
Не преувеличивайте. Вы просто ко мне хорошо относитесь.
К. Ларина
―
Давайте мы послушаем песенку, да? Мы хотели.
С. Намин
―
Я прокомментирую, если можно.
К. Ларина
―
Конечно. Это «Цветы», естественно.
С. Намин
―
Это «Цветы», да, в таком акустическом варианте, но связано это с тем, что… Вообще-то, я как бы рок-музыкой давным-давно не занимаюсь, именно она меня очень мало впечатляет в последние годы. И в общем-то, считаные люди, кто меня впечатляет и кто вызывает у меня уважение. И один из них — это мой товарищ близкий, «сын мой приёмный», такой Дима Ревякин, поразительный поэт, музыкант, который действительно мне очень близок. И у него в этот раз, у его группы «Калинов мост» — очень хорошей группы, с моей точки зрения — 30-летие. И музыканты, которые его любят и уважают, придумали такой как бы посвящённый ему альбом, где все спели его песни.
К. Ларина
―
Трибьют.
С. Намин
―
Трибьют, как это принято на английском языке формулировать. И мы тоже сделали одну его песню, которая называется «Иерусалим». Давайте послушаем.ЗВУЧИТ ПЕСНЯ
К. Ларина
―
Замечательно! Просто прекрасно! А из этого будет какой-то альбом сделан?
С. Намин
―
Да, будет большой альбом, где много разных групп играют. И 18 ноября у него как раз 30-летие, а у меня в этот день получается, что я не буду на этом концерте, потому что мы с театром едем в Александрийский театр в Петербург и там показываем как раз этот шемякинский спектакль вместе с ним. Поэтому я его поздравил заранее вот таким способом.
К. Ларина
―
Ну что же, резюмируем первую часть нашего разговора, которая была прикладная, что называется, чтобы вы всё это запомнили, что можно прийти. Главное — можно прийти в кино. Можно же прийти?
С. Намин
―
Причём бесплатно всё — и кино, и выставка.
К. Ларина: 9
―
го числа в 5 часов в Центре документального кино на Парке культуры — «Free Rock»… Как он называется?
С. Намин
―
«Free to Rock» называется.
К. Ларина
―
«Свобода рока», да?
С. Намин
―
Не знаю, как перевести.
К. Ларина
―
Это фильм. Премьера фильма, по сути, да? 10-го там же в 5 часов — премьера фильма «Разговор с Неизвестным».
С. Намин
―
То есть первый фильм американский, я сделал в Нью-Йорке. А второй — здесь. То есть я снимал тоже в Нью-Йорке, у Эрнста дома, а сделали здесь.
К. Ларина
―
Дальше. Спектакль «Нью-Йорк. 80-е. Мы!» будет 9-го числа с участием Михаила Шемякина. Туда можно попасть?
С. Намин
―
Да. Я не знаю, как там с билетами, проданы ли они уже. Во всяком случае, может быть, и возможно ещё.
К. Ларина
―
Это в театре…
С. Намин
―
В моём театре, в парке Горького.
К. Ларина
―
Дальше. 10-го числа открывается выставка в галерее на Пречистенке, которая называется у нас «Откровенное». Я так прочитала про неё. Так мы называем, Стас?
С. Намин
―
Да, «Откровенное» называется.
К. Ларина
―
Это выставка работ живописи, работ Стаса Намина, которую он хочет впервые показать вам, дорогие друзья.
С. Намин
―
Осмелился.
К. Ларина
―
Впервые! Это очень ответственно. Будьте осторожны. Приходите.
С. Намин
―
Я должен быть осторожен, чтобы не побили.
К. Ларина
―
Сейчас это модно.
С. Намин
―
Да-да-да.
К. Ларина
―
Ну а сейчас мы делаем перерыв, слушаем новости, потом возвращаемся в программу и уже будем, конечно же, отвечать на ваши вопросы в том числе.НОВОСТИ
К. Ларина
―
Возвращаемся в программу. Напомню, что сегодня у нас в гостях музыкант, художник, продюсер Стас Намин. Ещё раз приветствую Стаса здесь, в нашей студии. И теперь уже скажу, что, во-первых, мы разыграли все билеты на спектакли, поэтому больше свои заявочки не присылайте, а наоборот — у вас есть возможность эту часть программы посвятить своим вопросам нашему гостю. Поэтому ещё раз напомню: +7 985 970-45-45 — для тех, кто хочет задать вопрос Стасу Намину. Присылайте. Обязательно будут вопросы.Я о чём хотела поговорить? Я пропустила так имя Боба Дилана, но понятно, что мы не можем пройти мимо события, связанного с присуждением ему Нобелевской премии по литературе!
С. Намин
―
Очень много шуток по этому поводу очень смешных.
К. Ларина
―
Он лишился дара речи, как он сам сказал, и ответил на звонок или перезвонил где-то, наверное, недели через две, по-моему шведскому комитету и сказал: «Ребята, спасибо, я тронут, я просто онемел и две недели молчал». Во-первых, как ты это оцениваешь, вообще сам факт? Насколько это событие?
С. Намин
―
На эту тему очень смешная шутка есть по поводу того, что… «Нобелевский комитет присудил Нобелевскую премию по химии Киту Ричардсу из Rolling Stones».
К. Ларина
―
Это жестоко! Ну скажи, если всерьёз, это вообще событие?
С. Намин
―
Всерьёз? Мне очень трудно судить, тем более что мы с ним, в общем, в хороших отношениях.
К. Ларина
―
Ну тем более интересно!
С. Намин
―
Ну, что мне? Жизнь устроена… Что хотят, то и делают.
К. Ларина
―
Им же не проплатили, правда, фанаты Боба Дилана?
С. Намин
―
Нет-нет-нет! Ну, это как «Оскар», это очень похоже. Нобелевская премия, мне кажется, очень похожа на «Оскар», на все эти игрища, где существует дипломатия, существует политика, существуют какие-то игры свои. По большому счёту это не всегда впрямую относится и соотносится с реальной ценностью. В данном случае я не принижаю Боба Дилана, но всё-таки по литературе…
К. Ларина
―
Даже не премия мира.
С. Намин
―
Другая игра совсем, да.
К. Ларина
―
Мнения же, что называется, разделились…
С. Намин
―
Кит Ричардс, я считаю, тоже должен был бы получить.
К. Ларина
―
Вот видишь, ты тоже поддерживаешь такой немножко иронический аспект этого события. Но, с одной стороны, люди говорят всерьёз о том, что Нобелевская премия по литературе окончательно себя дискредитировала, и Нобелевский комитет, по сути, окончательно себя дискредитировал, в конце концов. Безобразие просто!
С. Намин
―
Я думаю, что не литература себя дискредитировала, а Нобелевский комитет. Это разные немножко вещи.
К. Ларина
―
А с другой стороны — почему нет?
С. Намин
―
Может быть, те люди, которые голосовали, не читали особенно много книжечек и с литературой не очень связаны. Ну, я не знаю, как там устроено. Это их внутренние дела. Не хочется даже их анализировать.
К. Ларина
―
Подожди, а если бы был жив Джон Леннон, он не заслужил бы премии по литературе?
С. Намин
―
Нет.
К. Ларина
―
Нет?
С. Намин
―
Конечно. Премия мира — конечно, несомненно. И вообще он несомненный гений, но нет у них такой премии — давать гениям, которые перевернули мир. В смысле — как делали Джон Леннон со своей командой. Но всё-таки литература — это литература. Это настолько же… Почему я про химию говорю? Потому что всё-таки тогда надо и по химии. Это мне так кажется, субъективная точка зрения. Ну, так же смешно, почему Леонардо ди Каприо не давали всю жизнь «Оскара». Смешно же?
К. Ларина
―
А дали…
С. Намин
―
За какую-то чепуху, обычную роль. У него каждый фильм… Я-то знаю, почему не давали. Потому что если давать Леонардо ди Каприо, то тогда поднимется планка до такой степени, что Леонардо придётся давать за каждый фильм «Оскар», а остальным — серьёзно думать, кому давать, а кому не давать.
К. Ларина
―
А вы это не обсуждали с ним? Ты вообще его поздравил?
С. Намин
―
С Леонардо?
К. Ларина
―
Нет, я о Бобе Дилане.
С. Намин
―
А, с Диланом? Ну нет, не поздравлял.
К. Ларина
―
Получается, что у вас парная выставка с нобелевским лауреатом…
С. Намин
―
Я даже Леонардо не поздравлял. Мы с ним выпили по рюмочке, но не поздравляли.
К. Ларина
―
Подожди, я всё-таки задам вопрос как профессиональному человеку. А в чём тогда… В принципе, заслуги есть какие-то у Боба Дилана?
С. Намин
―
Ну конечно, несомненно!
К. Ларина
―
Просто Лоза сказал, что никаких заслуг.
С. Намин
―
Я не знаю, кто Лоза… Это другая тема. Я сейчас вам хочу сказать, что у Кита Ричардса же тоже есть заслуги, но это же не значит, что ему по химии давать.
К. Ларина
―
Конечно.
С. Намин
―
Вот и здесь так же. Конечно, заслуги. Боб Дилан — гениальный поэт и вообще потрясающий. «Songwriter» называется по-английски. Это не поэт и не песенник, а писатель, автор песен. Вот он гениальный автор песен. Как поэт? Ну, я бы не сказал… Если убрать музыку, то я не могу сказать, что он гениальный поэт, когда есть Гинзбург, когда есть ещё много-много… Давай не будем про поэзию, потому что… Ну, у меня трагедия. Я же кончил филфак МГУ, зарубежное отделение, поэтому ихнюю гадскую поэзию немножко знаю, и литературу.
К. Ларина
―
«Я много знаю».
С. Намин
―
Ну, он симпатичный парень.
К. Ларина
―
А кого можно поставить тогда через запятую, если перечислять? Кто там? Джим Моррисон, Джон Леннон… Кого бы ты поставил?
С. Намин
―
Джон Моррисон — нет. А Джон Леннон — да. Это примерно один уровень. Ну, я не знаю, кто ещё туда подходит. Вот Джон Леннон и Боб Дилан.
К. Ларина
―
Хорошо. Тема следующая, которую мы тоже косвенно уже затронули. Это такие претензии со стороны разных групп общественных, православных или не православных, религиозных…
С. Намин
―
Про что речь?
К. Ларина
―
…которые воюют с любыми проявлениями современного искусства, которые оскорбляются на любой чих. Без конца попытки запретить эту несчастную оперу «Иисус Христос — суперзвезда», которая была запрещена при советской власти, давайте вспомним ещё раз, двадцать пятый, как пропаганда религии, «опиума для народа», а сегодня её запрещают как оскорбительную.
С. Намин
―
Я ничего в этом не понимаю вообще. Мне кажется, чем хуже — тем лучше.
К. Ларина
―
То есть больше ада?
С. Намин
―
Я совершенно не реагирую на это, абсолютно всё равно. На эту тему есть такой совершенно идиотский анекдот, не очень-то связанный, но тем не менее. Одного посадили пожизненно, он входит в камеру, а там уже сидит один. Он говорит: «Слушай, ну ладно, я понимаю, что тяжело сидеть. А без баб-то как?» Тот говорит: «Я не знаю. Вот у меня картинка — блондинка, видишь? И ничего, нормально». Тот подходит: «Так это же Менделеев!» — «Не знаю, а мне нравится!» Так что я тоже: не знаю, а мне нравится.
К. Ларина
―
Это был политический комментарий народного артиста Советского Союза…
С. Намин
―
Кстати, на всякий случай: я даже не заслуженный, не только не народный. И нормально себя чувствую.
К. Ларина
―
Вообще безобразие!
С. Намин
―
Да какое же безобразие?
К. Ларина
―
Не расстраивает?
С. Намин
―
Да наоборот.
К. Ларина
―
Кругом одни народные артисты.
С. Намин
―
Одни народные вокруг.
К. Ларина
―
Кстати, опера «Иисус Христос — суперзвезда» идёт же у тебя?
С. Намин
―
Да, конечно.
К. Ларина
―
Никто не приходил, не возбуждался?
С. Намин
―
Полный зад приходит.
К. Ларина
―
Возбуждённые оскорблённые не приходили?
С. Намин
―
Вообще я не был жертвой ни в одном из своих… Ну, может, я не такой скандальный и не такой медийный, и на меня внимания особо не обращают.
К. Ларина
―
Нет, но там-то тоже… Послушай, в Театр Моссовета тоже никто не приходил, там тоже идёт этот спектакль, а это по регионам в основном.
С. Намин
―
Я думаю, что это вообще… Да вообще я не хочу это обсуждать! Ну, надо будет — остановим. Вообще у нас же был один политтехнолог, который с таким футбольным уклоном, которого поставили командовать культурой Москвы одно время, и он собирался закрыть вообще мой театр. Ну и что? Закрыли бы — и закрыли.
К. Ларина
―
Тебе всё равно? Ну как? Ты же вкладываешь не только деньги, но и жизнь свою.
С. Намин
―
Нет, мне не всё равно. Просто я живу в этой стране. Но если стране не нужно, что я делаю — значит, я не буду делать. Что ж я буду? Ну, если не надо… Ну, буду сам дома делать, сидеть и работать дома. Я не очень заморачиваюсь на эту тему. В общем-то, жизнь абсолютно не зациклена…
К. Ларина
―
А тебе не жалко усилий?
С. Намин
―
Жалко!
К. Ларина
―
Вот мы сейчас вспоминаем времена SNC, когда открывался совсем другой мир перед нами. А потом всё захлопнулось.
С. Намин
―
Ну, правда. И что ж теперь делать? Закрыли SNC, отобрали частоты у меня — и не стало SNC. Ну и что теперь делать? Ну, нет — и нет. Но было же. Мы же помним, кто-то помнит во всяком случае.
К. Ларина
―
Но ты же тоже хотел совершенно искренне, без всякого цинизма… Я это помню.
С. Намин
―
Я всё делаю искренне.
К. Ларина
―
Ты хотел, чтобы страна была другой. И на этот алтарь ты положил многое, Стас.
С. Намин
―
Я, как и все, делаю всё на свете искренне, потому что другого смысла нет. Мне же не платят. Поэтому актёр ищет, какая ещё есть пружина, какой стимул что-то делать. Конечно, когда в кайф. И конечно, какой-то драйв идёт, что-то такое. Ну, проходит молодость. Сейчас уже взрослые мальчики мы. И теперь говорят: «Знаете, мы хотим закрыть ваш театр». Ну и что ж теперь? Не хочется, конечно. Ну, если вы такие крутые, считаете, что вам это не надо, а вам надо другое что-то такое… Ну, закроют — не умрёт же никто. Конечно, это не значит, что мне всё равно. Это другая крайность. Мне не всё равно, но я спокойно отношусь к любым к закрытиям, к любым запретам. «Вот запретили это!» Ну, запретили — значит, не надо им. Сейчас же как бы…
К. Ларина
―
Когда были для тебя серьёзные размышления о возможном отъезде? Были такие периоды в жизни?
С. Намин
―
Никогда. Представляешь, вот никогда! Вот так смешно. Это может случиться только в случае, если мне совсем жить не дадут никак. Потому что я вообще жил и в Америке… в основном в Америке, а так вообще ездил по миру, но жил в Америке много. И в общем-то, это не моё, если честно. Я свободно говорю по-английски, у меня там куча друзей, но я всё-таки здесь родился, здесь живу. И мне комфортно жить здесь. И если мне будут давать здесь жить и не будут меня особенно мучить и долбать, как было в старые времена, то я не имею в виду никуда уезжать. Но был момент, когда меня совсем задавили здесь вот эти все, хотели закрыть театр, закрыть центр.
К. Ларина
―
То есть это уже в новой жизни, в новейшей истории?
С. Намин
―
Это сейчас буквально. Ну, когда? Пару лет назад выясняли. А если бы не сняли — может, он и успел бы закрыть.
К. Ларина
―
Ты имеешь в виду Капкова?
С. Намин
―
Ну да.
К. Ларина
―
Видишь, для кого-то он был «счастливым билетом», а для кого-то…
С. Намин
―
Ну, кому-то он, да… То есть царёк такой.
К. Ларина
―
Ну, такая у нас система номенклатурная: «Хочу — казню. Хочу — милую». Всё.
С. Намин
―
Да. «Не знаю, а мне нравится».
К. Ларина
―
Нравится ему! Конечно.
С. Намин
―
Во всяком случае, ну что? Вообще смешно смотреть на них, когда они надувают щёки, их цитируют СМИ, а они думают, что они умные. А потом их снимают — и где они? Исчезают, как будто их не было. Им не приходит в голову, что они просто дебилы, которые пользуются властью, и больше ничего. Вот надо бы им задуматься немножко, что когда они без власти, то кто они на самом деле.
К. Ларина
―
Я думаю, что они об этом думают.
С. Намин
―
И что?
К. Ларина
―
Поэтому и гребут скорее, пока дают. Понимаешь?
С. Намин
―
Да, гребут, именно. Это правильно ты сказала. Вот они думают: «Чёрт с ним! Но зато сгребу же на всю жизнь оставшуюся».
К. Ларина
―
То, что касается будущего, то тут, я думаю, вряд ли у кого-то какие-то есть иллюзии по поводу себя, начиная с самого высокого нашего…
С. Намин
―
Да-да-да.
К. Ларина
―
По поводу Платона Лебедева здесь есть несколько вопросов от наших слушателей. Они знают, что ты с ним дружишь.
С. Намин
―
Да, кучу лет уже.
К. Ларина
―
Для тебя этот человек что значит в жизни?
С. Намин
―
Мне кажется, он удивительный парень, который прежде всего, ну, вообще потрясающе талантливый с точки зрения бизнеса. Он никогда не занимался политикой близко даже, он занимался честным бизнесом. Когда в самом начале их только посадили, его первого, я написал тогда в «Комсомолке» статью о том, что я про это всё думаю. Ещё можно было писать.Я считаю, что это тот редкий случай, когда действительно честный бизнесмен, который платил все налоги. Я-то знаю изнутри же ситуацию. Они совершенно разные люди — Платон и Миша Ходорковский. Я знаю и того, и другого, естественно. Но это не значит, что это одна компания, которая как одно лицо, сиамские близнецы. Это совершенно разные люди с разным мировоззрением.
Удивительно то, что так у него сломана жизнь оказалась. Он отсидел 11 лет в тюрьме. Он дочку свою увидел, когда возвратился, впервые — взрослую. Она только из роддома приехала, когда его посадили. И 11 лет просидев ни за что… И все это понимают. Даже те, кто причастны были к его посадке, они прекрасно знают. И сейчас приходят к нему и говорят: «Ну, вы же гений. Мы же знаем, что вы ни в чём не виноваты». Он говорит: «А что же вы меня за границу не пускаете?» А его не выпускают.
Но главное не это. Главное, поразительно то, что он не озлобился. Вы представляете? Удивительно, что он, вернувшись… Он живёт закрыто у себя дома. Ну, то есть как закрыто? Это не значит, что никуда не выходит.
К. Ларина
―
Непубличный человек.
С. Намин
―
Непубличный абсолютно. И вот у него дочки, сын, семья. Он беспокоится о ней с утра до вечера, по-настоящему искренне. И абсолютно никакой злости нет к тем, кто его посадил, грубо говоря. Не только мести, а и злости нет. Я с ним общаюсь очень часто…
К. Ларина
―
А кто вернёт годы? 11 лет вырезаны из жизни.
С. Намин
―
Вот удивительно… Это страшно, конечно, когда подумаешь. Ну, на год посадили кого-то, год просидел — уже ужас. А 11 лет?! Слава богу, он здоров, весёлый, любит свою семью потрясающую, действительно поразительный отец. Но для меня совершенно… Я не уверен, что мне удалось бы так — после 11 лет не озлобиться. Вот он удивительный человек с открытым сердцем, добротой, такой генетической добротой. Он генетически добрый и достойный, кристальной чистоты человек.
К. Ларина
―
Вообще, конечно, я думаю, что это меняет очень сильно человека в любом случае. Я не знаю, насколько заметны эти перемены в нём. Ты же знал его и до, и после.
С. Намин
―
Я думаю, что он стал мягче.
К. Ларина
―
Наоборот, как это ни странно.
С. Намин
―
Да. Тогда он занимался бизнесом. В общем, когда работаешь с утра до вечера, то как-то немножко, знаешь, давление… От тебя зависит, когда ты ответственный. А сейчас он, в общем-то, ничем не занимается, только семьёй, и стал таким мягким, таким добрым абсолютно. От него тепло идёт и свет из глаз, как ни смешно, после 11 лет тюрьмы.
К. Ларина
―
Хочу напомнить нашим слушателям, что Стас Намин никогда не скрывал своего отношения к своим товарищам (в данном случае я имею в виду и Платона, и того же Ходорковского) и все эти годы, пока они сидели, отвечая на вопросы, всегда говорил, что они невиноваты, и всегда их поддерживал. Поддерживал и тогда, когда суды были.
С. Намин
―
Ну, это нормальное явление. Я думаю, все так делают.
К. Ларина
―
Послушай, давай всё-таки не будем. Не все. Вот мой вопрос как раз… Я почему про это вспоминаю? Тебе что-нибудь за это было — за открытую поддержку людей, которых считали врагами режима, врагами власти?
С. Намин
―
Нет, ничего не было. Я нигде не чувствовал никакого давления. Ничего не было вообще. Больше того, у меня такое впечатление, что если говорить о В.В., то он тоже в своей жизни как человек непростой… Он же неглупый человек совсем и вообще прожил какую-то жизнь. Он же поддерживал Собчака, когда у него была опала, кстати, не думая о своей карьере в этот момент. То есть он поддерживал человека, который его как бы… То есть он тоже представляет себе, что такое… Тут вопрос не в политике, а вопрос в дружбе, в человеческих отношениях и в уважении.
К. Ларина
―
Ну, не знаю, мне сложно как-то это комментировать. В эту голову залезть невозможно, мы не знаем этого.
С. Намин
―
Ну, я не знаю как. Во всяком случае, я догадываюсь просто. Но реально никто ко мне не приходил и нигде меня не давил. А могли бы левой ногой.
К. Ларина
―
Значит, можно и в такой атмосфере гадкой всё-таки как-то себя сохранять. Можно говорить «нет»? Вот так я спрашиваю.
С. Намин
―
Я не знаю. Я всю жизнь говорю то, что думаю. В общем, иногда это бывает довольно жёстко, а иногда — не очень жёстко. В общем-то, я не лавирую и не пытаюсь закруглить углы. В общем, никогда ещё не чувствовал никакого давления, честно признаюсь. В общем-то, я его и не боюсь. Собственно, самое большое, что могут сделать — это убить. Ну, в тюрьму посадить. Но после того, как мой друг отсидел 11 лет и жив, здоров, в общем, как бы… Ну да, поломать жизнь могут. Но самое страшное — убить. А сколько мне уже лет-то?
К. Ларина
―
65.
С. Намин
―
Ну, отсижу ещё 11.
К. Ларина
―
Я тебя умоляю! Тьфу! За это мы пить не будем.
С. Намин
―
А потом какую-нибудь симфонию, а потом: «Мы желаем счастья… Ещё врежу!»
К. Ларина
―
Вот! Давайте мы теперь врежем симфонию, наш ответ. Давайте немножко про это скажешь.
С. Намин
―
Это для меня очень серьёзный такой прорыв в моей музыкальной жизни. Потому что, ну, рок-н-ролл и рок-н-ролл, какие-то песенки, какая-то музыка ещё… И потом я где-то в какой-то момент начал после того, как в конце 80-х я сделал оркестр, Московский симфонический оркестр… Его не существовало, и вот тогда мы его создали. В общем, он какую-то интересную жизнь имел, он объездил весь мир. Кстати, мы сделали совместные гастроли — Electric Light Orchestra, такая рок-группа, и наш оркестр. По Великобритании был совместный тур — на Уэмбли, везде. Ну, как бы ни было.В какой-то момент в 90-х я попробовал что-то такое написать в симфоническом жанре, какие-то кусочки получились, пару песен своих сделал в аранжировке симфонической, какие-то вещи ещё написал — и получилась такая сюита вроде из восьми частей. Вроде симпатичная. Даже у меня такое ощущение всё время, что это музыка из какого-то фильма неснятого.
И в какой-то момент я почувствовал, что всё-таки симфонический язык симфонической музыки позволяет говорить довольно серьёзные и глубокие вещи — такие, которые не просто романтические или какие-то динамические, или светские, а что-то можно такое сказать, что нельзя другим языком сказать, вот какие-то ассоциации. Я чувствовал это, но объяснить довольно трудно. И я осмелился попробовать большую форму.
И вот два года я писал материал для симфонии этой. А потом уже мы с моим другом близким, с которым начинали в «Цветах»… Он, кстати, работал в «Цветах», это такой Саша Слизунов, ещё со «Звёздочки моей ясной». Он закончил Московскую консерваторию у Шнитке, один из любимых его учеников был по аранжировке. Я ему предложил помочь. И мы с ним вместе занимались аранжировкой ещё примерно около года. То есть в общем где-то около трёх лет заняла работа над этой симфонией.
И в какой-то момент, когда какие-то куски уже были более или менее сделаны, я попробовал их отослать оркестрам серьёзным мировым. Ну, плох же тот солдат, который не хочет… И я осмелился. И когда мне сказали, что Лондонский симфонический оркестр и Берлинский согласились его записать, я решил, что кто-то издевается надо мной, пошутить решили, потому что там отбор очень серьёзный. Там вообще сначала отбирают из всей «графомании»… И в результате совет директоров отбирает крупицы современных композиторов. И вот летом записал Лондонский симфонический оркестр эту симфонию. Давайте, может быть, сейчас кусочек маленький оттуда послушаем, да?
К. Ларина
―
Спасибо тебе!ЗВУЧИТ МУЗЫКА