Татьяна Догилева - Дифирамб - 2017-03-05
05.03.2017
К. Ларина
―
Я, вообще-то, обещала, что ты весёлая. Не надо, вот давай-ка… Я сказала: «Придёт весёлая артистка».(Смех.)
Т. Догилева
―
Нет, я послушная. Я сидела и слушала, как ты… с каким вдохновением ты толкаешь билеты.(Смех.)
И очень тебе позавидовала, что у тебя осталась вот эта горячая любовь в это занятие, как театр, что ты веришь в то, что всё это надо смотреть.
К. Ларина
―
Смотреть. Я всё смотрела, кстати, всё, что говорю.
Т. Догилева
―
Я знаю.
К. Ларина
―
Всё, что толкаю.(Смех.)
Т. Догилева
―
Я знаю. Я тебя встречала несколько раз. Даже один раз мы вместе уходили…
К. Ларина
―
В антракте.
Т. Догилева
―
В антракте.(Смех.)
К. Ларина
―
Ну, вы узнали, друзья. Это Татьяна Догилева здесь, в нашей студии. Таня, приветствую тебя.
Т. Догилева
―
Здравствуй, дорогая Ксюша.
К. Ларина
―
Здесь же, напомню нашим друзьям и слушателям, что можно вопросы задавать Тане: +7 985 970-45-45. Света, я забыла попросить вопросы из Интернета. Наверняка там есть люди, которые хотели Тане сказать приятные слова.
Т. Догилева
―
Ну, хочу — отвечу, хочу — не отвечу.(Смех.)
К. Ларина
―
Понятное дело, да. Ну, на юбилей сбежала Татьяна Догилева.
Т. Догилева
―
Убежала, убежала.
К. Ларина
―
Да.
Т. Догилева
―
Да, хорошо.
К. Ларина
―
Ну, скажи, хоть какие чувства испытываешь, когда меняются так цифры.
Т. Догилева
―
Ты знаешь, поскольку я уже давно как-то приспосабливались к этим цифрам, то для меня вообще это была очень стрессовая ситуация, что ко мне все стали вдруг приставать, вот СМИ. Я стала вдруг информационным поводом. Я тихонечко так себе живу, никто меня не трогает. Я живу тихо с какими-то своими проблемами, решаю их или не решаю. Ну, как-то вот разбираюсь как раз с этим возрастом, с собой в этом возрасте, с окружающей жизнью. И как-то вот тихо, замкнуто живу. И вдруг — информационный повод! И давай они вот это… И это страшно меня пугало. Я очень пугалась. Я всем отказала, чтобы, ну, никто не обижался, кроме вот двух человек — газета и вот ты. Но я к тебе пришла уже даже… Я понимаю, что я для тебя всё равно информационный повод, потому что на меня билет толкнуть некуда.(Смех.)
К. Ларина
―
Вот это очень жалко, очень жалко.
Т. Догилева
―
Но поскольку я тебя очень люблю, Ксения Ларина, и очень давно тебя знаю… Наши дети вместе ходили в один детский сад. У тебя удачно получилось, у меня неудачно получилось.(Смех.)
Я тебя всегда читаю. И в общем ты для меня на самом деле ориентир — что смотреть там или нет. Вот я благодаря тебе посмотрела… Сказала «Пьяная фирма»: я— раз! — «Пьяную фирму». Мне очень…
К. Ларина
―
Понравилось?
Т. Догилева
―
Очень понравилось. Очень! Просто очень понравилось. Ты сказала про Гармаша, «Монолог в четырёх частях» — раз! — я смотрю «Монолог в четырёх частях». А я его люблю невозможно, Гармаша. Я звоню ему и говорю: «Гармаш, вот посмотрела…» А это же достаточно…
К. Ларина
―
На «Культуре», да?
Т. Догилева
―
Он очень удивился. Он так удивился!(Смех.)
Он испугался даже немножко. Я говорю: «Я типа люблю тебя. Звоню…»
К. Ларина
―
Ну, Таня, на самом деле всё-таки давай не будем лукавить. Ты всё-таки не такая пенсионерка, которая сидит и телевизор смотрит. Не надо! Вот в кино снимаешься. Вот сейчас фильм… Я видела фильм даже, «Хороший мальчик», совсем новое кино. Ну?
Т. Догилева
―
Ну, какое оно новое? Снимались-то мы год назад. Да нет, Ксения, конечно, я иду, когда меня зовут…
К. Ларина
―
Но это не самоцель?
Т. Догилева
―
Не самоцель.
К. Ларина
―
А что случилось? Когда ты прекратила? Когда ты почувствовала, что ты можешь без этого жить?
Т. Догилева
―
Да как-то, ты знаешь, даже здоровье как-то сказало: «Ну его!»
К. Ларина
―
«Хватит». Да?
Т. Догилева
―
Не могла больше, не могла. Вдруг поняла, что не хочу, вплоть до каких-то… Говорят: «Вот спектакль антрепризный. Вот такой у нас гастрольный маршрут». И мне называют города, в которых я по восемь раз бывала, и я знаю этот гастрольный маршрут. И я понимаю, что я плакать начинаю, потому что вот только представить, что опять тело будет перемещаться в этих… И вот эта жизнь: значит, прилетаешь, моешь голову, играешь. Пытаешься заснуть, сна нету — ешь таблетки. Утром встаёшь, опять куда-то едешь. И это всё, конечно, наверное, звучит ужасно, потому что все говорят, какая актёрская профессия тяжёлая. Но вот я стала понимать, что она ужасно тяжёлая, вот вдруг. Когда впереди какие-то есть желания — сыграть вот так, чтобы… ну, в первую очередь чтобы ты была довольна, а во вторую очередь, чтобы все ахнули… Да? Всё равно есть такое внутри желание.
К. Ларина
―
Конечно.
Т. Догилева
―
А когда оно… Ну, во-первых, ролей… Я поскольку всё-таки занималась режиссурой, то я примерно представляю своё место в палитре.(Смех.)
И я к нему хорошо отношусь, к этому месту. Ну, я понимаю, что я уже… Ну, мало ролей на этот возраст. И уж очень надо хотеть. Я очень уважаю актрис, которые хотят, которые очень много играют, много ездят и не понимают свою жизнь без профессии. Но тех, кто понимают свою жизнь без профессии, я тоже уважаю.
К. Ларина
―
Ну, это какая-то происходила переоценка, скажи мне? Это процесс? Или один раз проснулся и сказал: «Всё, больше не могу!»?
Т. Догилева
―
Нет, он как-то шёл параллельно, он шёл параллельно. А потом, ты знаешь ведь, Ксюша, очень изменилось всё. Очень изменилось и кино, и театр. Я не говорю, что он стал хуже, но он стал совершенно другой, совершенно другой. Ушёл в принципе романтизм как таковой. То есть всё равно мои изначальные… Вот когда я была глупая выпускница школы, всё равно ведь хотелось чего-то необычного, когда ты шла в театр, играть про что-то великое, необычное, непохожее на повседневную жизнь. Да?
К. Ларина
―
То есть из этого быта, наоборот, уйти.
Т. Догилева
―
Да, да. Ну, ещё я не понимала ничего. Но в 14 лет посмотрела «Ромео и Джульетту» Дзеффирелли — и я месяц не могла в себя прийти, когда поняла, что есть какая-то жизнь великих чувств, великих… То есть я не могла даже сформулировать. Я просто месяц ходила пришибленная и не понимала, что со мной происходит. А происходила какая-то внутренняя работа. И закончилось тем, что я стала искать фотографии этих артистов, долго их собирала и следила за их жизнью. Сейчас… Я не говорю, что он хуже или лучше, но сейчас такой, скорее… Всё-таки театр препарирует. Да? Препарирует. Есть блестящие спектакли. Блестящие! Но романтизм ушёл на самом деле. Может быть, ему места нет в жизни.
К. Ларина
―
А место артиста изменилось в театре, вот по твоим наблюдениям?
Т. Догилева
―
Оно изменилось, в принципе, насильно. Оно изменилось насильно, потому что так называемая продюсерская модель подразумевает… Ну, я ведь в большом кино мало. Вот «Хороший мальчик», пожалуй, предпоследний фильм.
К. Ларина
―
А так в основном сериалы, да?
Т. Догилева
―
Да, TV. И каналы назначают своих… То есть теперь режиссёр не выбирает на TV актёров.
К. Ларина
―
А! То есть всё равно это продюсеры?
Т. Догилева
―
Продюсеры назначают…
К. Ларина
―
«Наши лица, не наши лица». Да? «Наша обойма, не наша обойма».
Т. Догилева
―
Нет, ты знаешь, я тоже вот так вот уж ругаться на них не буду, потому что они же сидят там и считают рейтинги: «Вот этот соберёт»…
К. Ларина
―
Ну да.
Т. Догилева
―
Там не так всё просто на самом деле, ты понимаешь. Потому что я тоже сначала говорила: «Какой ужас!» Ну, действительно, я пару раз попадала в проекты, где режиссёр активно ненавидел главную исполнительницу.(Смех.)
К. Ларина
―
Навязанную, да?
Т. Догилева
―
Да они там не спрашивают. Они говорят: «Будет вот эта». И всё. Они даже не спрашивают. И он её ненавидел, ну, по каким-то своим личным причинам — не любит такой типаж, не любит… Это же вкусовое. И это было очень смешно. Вот как работать с такой героиней? Ведь непонятно. Но хорошие актёры — это, конечно, хорошие актёры. Они на дороге не валяются. И по-прежнему все знают, что вот это хороший актёр, а это медийный актёр, а это канальный актёр. Ну нет, конечно. Актёрское дарование — это редкость, большая редкость.
К. Ларина
―
Вообще, конечно, то, с чего мы начали, что мало ролей как таковых для женщин, скажем так, зрелого возраста, взрослых актрис — это какая-то жуткая несправедливость. Потому что это тот самый случай, когда наконец ты можешь сделать всё, что накоплено твоей жизнью, твоим опытом, и сыграть по-настоящему большую, трудную работу. Этого нет. Я про это много думаю и хочу понять. На твой взгляд, это проблема только нашей индустрии культурной или это во всём мире так? Вот ты же смотришь кино западное — американское, европейское. Ты следишь за тем, что там играют артисты, твои коллеги. Там есть работа для взрослых актёров, для женщин, для артистов?
Т. Догилева
―
Ты знаешь, я твои печали не разделяю абсолютно.(Смех.)
К. Ларина
―
Так?
Т. Догилева
―
Я считаю, что это исторически… Ну, сама вот вспомни, когда не было кино и телевидения. Театр — это что? Ну, из женских ролей инженю — самая востребованная героиня. Да? Потом комедийная…
К. Ларина
―
Комическая старушка.
Т. Догилева
―
Благородная мать, комическая старушка. Это всё правильно. И не в каждой пьесе есть благородная мать, но в каждой пьесе всё-таки есть героиня, если это не целиком мужской состав.
К. Ларина
―
Но это неправильно.
Т. Догилева
―
Нет, это абсолютно правильно. Я считаю, что это абсолютно правильно, да. И у меня к этому никаких претензий нет.
К. Ларина
―
Ну посмотри, у нас в кино… Буквально в этом году фильм, который все обсуждают, который получил, по-моему, «Оскар»… Получила Изабель Юппер? Она получила? Или она получила «Сезар» за фильм «Она»?
Т. Догилева
―
И «Оскар» она получила, и «Сезар» она получила.
К. Ларина
―
Это же абсолютно… Сколько? Извини меня, взрослая женщина. Актриса, ну, более чем взрослого возраста.
Т. Догилева
―
Но она позиционирует себя…
К. Ларина
―
И ты смотри — какая роль!
Т. Догилева
―
Поскольку у меня есть подруга о Франции… Она всё равно позиционирует себя как сорокалетнюю, берёт только любовные истории. И я-то вижу, что она отфотошоплена. Они её прикрывают. Ну, ей так хочется. Я же против неё ничего не имею. Она хочет вот эту роль. И Жанна Моро, говорят, вот так до последнего боролась не только внешне, но и внутренне с возрастом. Да, она прекрасно там играет. Я тоже согласна с «Оскаром». И всё. И что она так смело в это дело пошла. Ну, это вот такая женщина. Пускай. Я вообще за женщин, за всяких.(Смех.)
Вот пусть цветут все цветы!
К. Ларина
―
Давайте мы пробежимся по Таниной судьбе. Я очень хочу, потому что мне очень приятно сознавать и об этом сказать, что я видела самые первые роли Татьяны. Я видела её «Много шума из ничего», дипломный спектакль ГИТИСа — Владимир Левертов, замечательный педагог. Вот человек, которого…
Т. Догилева
―
Легенда.
К. Ларина
―
Не звезда, а легенда. Вот это настоящий педагог театральный. И потом, конечно же, замечательный, блестящий дебют в Ленкоме — в Театре Ленинского Комсомола — в спектакле «Жестокие игры». Вот если говорить вообще о театральном начале, о театральной судьбе, ты бы что-нибудь хотела изменить сегодня? Или пусть будет так, как оно было, оно было правильно?
Т. Догилева
―
Нет, во-первых, я понимаю… Ну, правда, мы и тогда сразу понимали, на первом курсе, как нам повезло с Левертовым. Ты сама знаешь, что студенты сразу понимают, кто есть кто, и кто научит, а кто просто место просиживает. И всегда так было. Хороших педагогов по актёрскому мастерству очень мало, ты это тоже знаешь. Очень мало. Это такая странная профессия, это такое странное обучение, что их единицы, этих людей, которые могут что-то вложить, чего-то добиться, вырастить актёра и вложить школу. Нет, это было везением. Его все обожали, любили и понимали, как нам повезло. И он уже на самом деле тогда как-то становился легендой.Ну а потом, конечно, круто, что я попала в руки Захарова, потому что Захаров… Если в институте с нами обращались, как с бутонами драгоценных орхидей, которые надо было раскрывать и воспитывать, и что мы все в потенциале невероятно талантливые, то Захаров сразу сказал: «Нет, это ваша профессия. У меня другая профессия. Играете, не понравится — сниму». И тут была очень жёсткая школа. Он вообще очень… Если его слушать и слышать (Захарова), то там очень многому можно было научиться. И в общем, кто не научивался — тот пропадал, честно.
К. Ларина
―
А почему не случилась судьба в Ленкоме всё-таки?
Т. Догилева
―
Почему? Как же она у меня не случилась?
К. Ларина
―
Ну, не знаю. Она началась с такого мощного дебюта. А потом у меня было ощущение, что вот как-то он уже влюбился в кого-то другого очень быстро. Я так вспоминаю… Это просто давно было, но тем не менее.
Т. Догилева
―
Ну да. И у меня было ощущение, что я там не очень нужна. Хотя…
К. Ларина
―
В красных косынках там была ещё, конечно, там играла.
Т. Догилева
―
Нет, я с этого начала — эпизодическая роль молодой бюрократки.(Смех.)
К. Ларина
―
Это «Диктатура совести» была, да-да-да.
Т. Догилева
―
«Диктатура совести», да-да. Ну, что вы смеётесь на меня? Я бегала там в массовке…
К. Ларина
―
И пронзительным голосом кричала.
Т. Догилева
―
Я бегала там в массовке, и мне нравилось там бегать. У Захарова это называлось «хор», то есть у меня были какие-то куски. Мне нравилось, я обожала это всё. И вдруг на каком-то обсуждении, репетиции… А я не слушаю, потому что про нас уже сказали. И вдруг все на меня смотрят! И я такая: «Что случилось?» Он говорит: «Вот мы попросим нашу молодую актрису сыграть вот эту роль Сапожниковой», — потому что надо было там, чтобы она стала помоложе, поглупее, чтобы была надежда, что она исправится и будет настоящей коммунисткой.(Смех.)
Ну, как? Ксюша, да, сыграла вот это, сыграла «Жестокие игры». А дальше как-то вот так сложилось, что ничего не стала, кроме этого, играть. Ну и стала думать про свою судьбу. И ушла.
К. Ларина
―
А ты можешь назвать режиссёра своего? Он у тебя случился в театре?
Т. Догилева
―
Ты знаешь, во-первых, конечно, очень много от Захарова, очень много от Захарова, он очень многому научил. И вообще, в принципе, это такая большая школа, что она навсегда — наряду с институтской школой, на которой стоит базис. Первые шаги под руководством такого талантливого режиссёра, который был тогда на пике своей творческой состоятельности… Много от него, много от него взято.Ну а потом… Всё-таки я умела учиться. Я училась. Мне ведь везло и в кино, и в театре. Я работала с великим Петером Штайном. Я совершенно убеждена, что это гений, абсолютный гений. И хотя мы очень много не понимали, когда с ним работали, не понимали, протестовали… Я хихикала и кричала: «Я не буду этого делать!»
(Смех.)
К. Ларина
―
Это «Орестея» спектакль, да-да-да.
Т. Догилева
―
«Орестея», да. Но на самом деле со временем я поняла всю грандиозность, весь масштаб владения профессией и весь масштаб философского мышления. Это здорово! Это здорово просто. Я многому чему училась, подсматривала.
К. Ларина
―
Фокин?
Т. Догилева
―
Фокин, да, тоже. Но с Фокиным у нас как получилось? Очень драматичный вот этот момент случился, когда он стал главным режиссёром…
К. Ларина
―
Театра Ермоловой.
Т. Догилева
―
Театра Ермоловой. И мы взяли Радзинского…
К. Ларина
―
«Спортивные сцены».
Т. Догилева
―
Да. Очень нервная была атмосфера, очень нервная была обстановка. Это была его премьера как главного режиссёра (ну, в смысле — в театре), а это же всё сложно очень.Ну, Виктюк — потрясающий! Конечно, Виктюк. О чём говорить? Если я себе что ставлю в заслугу, то только одно — я умела учиться, подглядывать и запоминать. Вот это у меня работало всегда здорово.
К. Ларина
―
Ну, про «Спортивные сцены», чтобы не было у нас такой… чтобы вспомнили, что это за спектакль. «Спортивные сцены» восемьдесят пятого?
Т. Догилева
―
Третьего.
К. Ларина
―
Восемьдесят третьего года. Это спектакль… Квартет замечательный актёрский: Татьяна, Олег Меньшиков, Татьяна Васильевна Доронина…
Т. Догилева
―
Виктор Павлов.
К. Ларина
―
Виктор Павлов. Ну, блестящий! И спектакль был невероятно популярен. Ну и Виктюк. Там тоже было, такие спектакли просто бенефисные он делал.
Т. Догилева
―
«Наш Декамерон».
К. Ларина
―
Да, «Декамерон». И долго-долго вы играли. Но всё это было давно, чёрт подери. Как это быстро всё проходит. Всё уже в прошлом веке…
Т. Догилева
―
Да. То есть даже лет десять назад я сижу где-то (редкий случай), в каком-то кинотеатре, и сзади меня зрительница по плечу и говорит: «Танечка, знаете, какая я старая? Я ещё «Жестокие игры» видела».(Смех.)
К. Ларина
―
Татьяна Догилева в нашей студии. Мы сейчас новости слушаем, а потом продолжим разговор.НОВОСТИ
К. Ларина
―
Возвращаемся в программу «Дифирамб». Сегодня у нас в студии Татьяна Догилева. Мы тут говорим уже про детей. Мы про детей, естественно, ещё поговорим.Я хочу, во-первых, прочитать… Таня закончила перед новостями — когда по плечу потрогали и сказали: «Я такая старая! Я видела «Жестокие игры». Вот ещё наша любимая реплика есть: «Уважаемая Татьяна, а вы знаете, что я в вас влюблён с детства? Безумно и безнадёжно, — пишет наш слушатель. — И даже всех своих жён выбирал похожих на вас».
Т. Догилева
―
Ну и как? Раз жён много…(Смех.)
Видимо, модель жены была не очень удачная.
К. Ларина
―
Ну, давайте так мы сделаем. Билеты мы раздали. Все билеты, которые я вам предлагала, вы всё забрали, поэтому больше не пишите нам на SMS свои заказы, потому что у нас есть дело…
Т. Догилева
―
Строго ты с ними!
К. Ларина
―
У нас есть дело. Мы, по традиции, когда у нас большой артист в студии, предлагаем нашим слушателям поработать агентами нашего гостя и предложить ему роль. Вот в какой роли вы видите артистку Татьяну Догилеву сегодня? Если бы была у вас возможность предложить ей работу, то какую бы роль вы ей предложили? Мы не ограничиваем вас в вашем выборе. Это может быть драматургия мировая из любой страны, это может быть исторический персонаж — всё что угодно. Думайте и присылайте ваши предложения. И в конце, я думаю, будет Тане интересно посмотреть, как видят артистку сегодня, воспринимают.
Т. Догилева
―
Нет, извини, я не очень люблю такие затеи.
К. Ларина
―
А почему?
Т. Догилева
―
Я всегда считаю, что всё-таки актёры должны быть отделены…
К. Ларина
―
От публики.
Т. Догилева
―
От публики.
К. Ларина
―
А я тебе… Публика отдельно. Она на ленточке. Никто к нам не вломится в эфир.(Смех.)
О чём ты? Нет-нет-нет! За стеклянной стеной, за четвёртой. Присылайте ваши предложения Татьяне Догилевой на SMS: +7 985 970- 45-45.Среди вопросов, опять же возвращаясь в студенческую жизнь, спрашивают: «Были ли вы звездой на курсе?»
Т. Догилева
―
Да, я была звездой на курсе, но тогда не было такого слова «звезда». И вообще очень строго следили. И если говорили «зазвезделась», то это было ужасно, плохо. И тебя могли даже отчислить по каким-либо причинам. Но факт говорит за себя: если я играла главную роль в спектакле «Много шума из ничего», и он наделал действительно много шума в театральной Москве…
К. Ларина
―
Да, это было событие.
Т. Догилева
―
И на меня ездил смотреть из Ленинграда завлит Товстоногова, и меня звали многие театры. Ну, безусловно, конечно. Но мы же не так были воспитаны. Мы же свято верили, что «люби искусство в себе, а не себя в искусстве». Это был постулат такой, что невозможно… Ну, как сказать? Было стыдно тогда говорить, что ты звезда, что ты лучше всех. Это было… Или помню фразу Фаины Раневской: «Как только ты стала довольна собой, то ты не актриса, а каботинка». И мы на этом выросли, мы в это свято верили. И я видела примеры старших прекрасных и блестящих артистов, которые никогда не позволяли о себе говорить пафосно, а всегда с самоиронией. И это было в ходу, это было модно. А кто говорил «моё творчество» — все хохотали.(Смех.)
К. Ларина
―
Сегодня, кстати, совсем по-другому.
Т. Догилева
―
А сейчас всё по-другому.
К. Ларина
―
Они все так говорят — «моё творчество».
Т. Догилева
―
Да-да-да! Ну, я по инерции начинаю хохотать про себя. В лицо-то я им, конечно, не скажу, а скажу: «Да-да-да, творчество, творчество…» Уйду лучше.(Смех.)
К. Ларина
―
Таня, а курс? Как сложилась судьба однокурсников?
Т. Догилева
―
Курс? Неплохо сложилась. По проценту тех, кто остался в профессии, сложился он абсолютно неплохо. И плюс такие звёзды, как Сухоруков и Стоянов.
К. Ларина
―
Не московские звёзды-то. Хотя сейчас Витя — уже московская звезда, да.
Т. Догилева
―
Витя — абсолютно московская звезда, нарасхват. Стоянов — абсолютно московская звезда, он уже здесь давно, да. Ну и все очень неплохо проработали в театрах. Сейчас уже тоже как-то… По проценту хорошо сложилось.
К. Ларина
―
Конечно, невозможно не вспомнить и лишний раз не напомнить нашим слушателям, что Татьяна не просто артистка (мы уже чуть-чуть этого касались), потому что и сама пробовала режиссурой заниматься и в кино, и в театре. Сама писала как писатель, как автор художественного текста. Писала как журналист, как публицист колонки. На «Снобе», по-моему, это было, да? Короче говоря, всё, что можно было, да? А почему ты всё-таки из всех этих проб… это не стало твоей какой-то новой жизнью? Всё побросала.
Т. Догилева
―
Да. Потому что я ко всему относилась как к приключению. Потому что…
К. Ларина
―
Как продюсер работала, собственно говоря, у себя в антрепризе собственной.
Т. Догилева
―
У меня никогда не было своей антрепризы.
К. Ларина
―
Ну, свою компанию пыталась организовать?
Т. Догилева
―
Не было, нет-нет, никогда. Потому что я тут как раз большой профессионал, очень умный, и я понимаю, что я этого не сделаю. И не надо этого делать. Для этого нужны другие мозги, другой психотип, поэтому никогда я не делала. Я работала режиссёром в антрепризах, куда меня приглашали, и поставила, по-моему, спектаклей семь-восемь.
К. Ларина
―
Ну, это всё-таки солидный уже багаж.
Т. Догилева
―
Солидный, да. Ну, я ставила, когда я видела в этом смысл, когда мне хотелось. Сейчас я не вижу в этом смысла, потому что особые условия. Условия изменились. В антрепризе не так ведь много зарабатывают. Антреприза родилась сама, никто её не придумывал, это самостоятельное зарождение этого вида театра (я настаиваю — вида театра). Потому что когда страна рухнула, когда залы опустели, то сами актёры стали думать, как выживать, актёры и режиссёры — и родилась вот эта форма недорогого спектакля, который можно возить. Это не халтура никакая. И блестящие актёры участвовали в этих антрепризах, и прекрасно играли, и отвечали за свою работу, и зарабатывали этим деньги.Сейчас там небольшие деньги, в антрепризе. Ну, есть некоторые исключения. И поэтому, грубо говоря, очень плохо с актёрами-мужчинами дело обстоит, потому что для них ролей очень много… И вот они идут в антрепризу, вроде бы готовы, а потом им — раз! — на телевидении сериал военный, бандитский или какой-то на целый год. И они говорят: «Всё, до свидания». Все, практически все, кроме пяти-шести фамилий, которые как-то по-прежнему относятся, что на спектакль нельзя опоздать, спектакль нельзя отменить.
К. Ларина
―
Ну, ты же сама… Мы с этого начали, что ты на этом конвейере надорвалась, по сути, когда стала заниматься такой работой.
Т. Догилева
―
Нет, там всё вместе сложилось. Ну, Ксюша, ты выскочила из этого, но у тебя у самой очень тяжёлая работа. Вообще я теперь ко всем…
К. Ларина
―
Нет, по сравнению с театром… О чём ты говоришь? Ужас…
Т. Догилева
―
С театром и кино. Ну, как? «Люба, дети и завод…» — по 14 часов 6 дней в неделю. А седьмой — я играла спектакль или ехала на гастроли. Ну, что? Тут никто не выдержит. Никто не выдержит, ни одно живое существо.(Смех.)
К. Ларина
―
А как же «волшебная сила искусства, которая питает»? «Сцена лечит, площадка исцеляет». Этого ничего нет?
Т. Догилева
―
Ксюша…
К. Ларина
―
Это всё враньё?
Т. Догилева
―
Ну, как тебе сказать? Нет, не враньё, действительно. Вот приезжаешь с давлением, кушаешь таблетки, выходишь на сцену. Приходишь — нормально.(Смех.)
К. Ларина
―
Вот я тебе говорю…
Т. Догилева
―
Нет, это есть.
К. Ларина
―
Энергетика-то возвращается.
Т. Догилева
―
Нет, я не считаю, что возвращается энергетика. Может быть, она к кому-то и возвращается, а ко мне она никогда не возвращалась, честное слово скажу.
К. Ларина
―
Просто так расшвыривала, да?
Т. Догилева
―
Нет, просто организм мобилизуется для того, чтобы на работу… Вот я тебе расскажу любимую историю мою.
К. Ларина
―
Ну?
Т. Догилева
―
Я очень любила цирк. И цирковые ко мне очень хорошо относились, потому что кто-то знал, что я поступала. Я играла в «Мой любимый клоун» циркачку. В общем, они ко мне очень хорошо относились и всегда меня звали на представления. И вот в Сочи мы пошли в цирк. А это был аттракцион Запашного-старшего (я сейчас боюсь просто спутать). И короче, там прекрасные какие-то красивые тигрицы и один совершенно больной ужасно, еле ходящий тигр. Просто видно, что полумёртвый какой-то тигр. И так его жалко!А мы знакомы были с ветеринаром — молодая прекрасная женщина. Мы говорим: «Что же вы тигра такого больного?» Она говорит: «Да, Кинг помирает. Его антибиотиками перекололи на гастролях в Израиле. Да, помирает…» Я говорю: «Ну, что же вы его мучаете? Что же вы его выгоняете играть? Пусть бы…» А она говорит: «Не можем, начинает нервничать. Как слышит музыку, а его не выпускают из вольера — начинает нервничать и биться. Мы его выпускаем — видишь, он ничего не делает — просто на тумбе хотя бы посидеть. Ну, потому что он нервничает, этот тигр, да». И я тоже тогда этому потряслась. Слушай, на следующий год приезжаем, а она говорит: «Выздоровел Кинг!» Выздоровел через работу.
К. Ларина
―
То есть его вылечил манеж, да? Надо же!
Т. Догилева
―
Выздоровел. Ты представляешь? Это абсолютно правдивая история. И вот мы — как этот тигр. Он же не хотел, чтобы ему отдача от зрителей была. Вот посидеть на тумбе.(Смех.)
К. Ларина
―
Ну подожди. А если сейчас позовут тебя «посидеть на тумбе», пойдёшь?
Т. Догилева
―
Не знаю, не знаю. Послушай, меня же зовут время от времени в антрепризы. Во-первых, я хочу играть какие-то роли, соответствующие сейчас моему внешнему виду, то есть…
К. Ларина
―
Прекрасный внешний вид.
Т. Догилева
―
Нет, ну я пополнела, поменяла размеры. И я так ближе к медийной…(Смех.)
К. Ларина
―
Ну не знаю. Нет-нет! Мне кажется, Вассу Железнову ты бы сыграла прекрасно.
Т. Догилева
―
Ой! Вот ненавидела всегда я эту Вассу Железнову. Зачем мне её играть? Вот зачем мне её играть?!
К. Ларина
―
О! Смотри, как хорошо. Так?
Т. Догилева
―
Я вот не понимаю совершенно, зачем мне играть Вассу Железнову.
К. Ларина
―
А тебе предлагали уже? Ты так закричала.
Т. Догилева
―
Нет, я обошла, у меня не состоялся один проект. Вдруг в кои веки мне принесли пьесу французскую под названием «Мама» — и я совершенно зашлась, так она мне понравилась! — абсурдистская (что никогда мне не нравилось в жизни). Но сейчас есть такая новая драматургия западная, совершенно потрясающая. Знаешь, она почти на психоанализе построена. Это меня так забрало! Причём, знаешь, даже и в кино такое соприкосновение миров — здесь, там. В общем, она на меня произвела невозможное впечатление. Я в первый раз просто зашлась именно от сложности попробовать, и всё такое. И мы с замечательным режиссёром Варварой Фаэр в DOC решили это попробовать, но ничего не получилось из этого.
К. Ларина
―
Почему?
Т. Догилева
―
Всё-таки Театр.DOC… Специфические вот эти все подвальные театры — они имеют свою специфику, потому что там то нет зала для репетиций, то сама режиссёр играет, то собрать актёров… Это же не театр, где тебе велено репетировать — и ты репетируешь. Ну, как? Это твоя работа. А тут подстраиваются туда, сюда, в общем. И на самом деле это оказалось очень тяжело, я тебе хочу сказать. Психологически это очень оказалось тяжёлая работа. Очень тяжёлая! Туда залезать, в свои проблемы, в свои боли, в свои страхи, в свои фобии — это очень тяжело.
К. Ларина
―
Но это же интересно, это совсем какой-то путь новый.
Т. Догилева
―
Да.
К. Ларина
―
Самопознание, в конце концов.
Т. Догилева
―
Ну, не сложилось. Понимаешь, не сложилось.
К. Ларина
―
Я тебе хочу сказать вот что. Конечно, это безумная какая-то расточительность со стороны, как мне кажется, сегодняшних режиссёров или людей, которые несут ответственность за то, что происходит на сценах. Потому что я смотрю на тебя… Я дружу с Леной Кореневой. Блестящая актриса, да? Блестящая!
Т. Догилева
―
Ой, я обожаю! Леночка — любимая, прекрасная! Вот я тоже из-за Лариной стала смотреть «Монолог в четырёх частях», и из-за этого потом стала смотреть «Ленинград 46». И вот у Леночки роль камео. Она появилась — и счастье такое! Вот и счастье!
К. Ларина
―
Прекрасная актриса, прекрасная!
Т. Догилева
―
И ничего-то она там, в общем-то, и не делает, а просто, как мотылёк, погибает. Но какое же… Она появляется — и просто смотреть на неё, и радоваться. Я всегда её любила, обожала и обожаю.
К. Ларина
―
Ну, я могу ещё назвать несколько актрис в блестящей форме, но для которых почему-то не находятся достойные работы. Это просто безобразие! Но, с другой стороны, я понимаю, что те, кто работает, не ушёл, не сбежал от ужасов репертуарного театра, не покинул этот фронт, он добился своего. Он бьёт… Меняются главные режиссёры, а артистка всё равно работает в этом театре и бьёт палкой каждого приходящего режиссёра по голове — и получает своё.
Т. Догилева
―
Вот это всё, что ты говоришь, у меня такие картины Босха вызывает.(Смех.)
Я никогда не любила Босха. Я смотрю на это, как на некий ужас, вот такой вот, понимаешь. Ничего я этого не хочу. Но опять же я с огромным уважением к тем актрисам, которые «бьют палкой по голове нового режиссёра». Хорошо бы, чтобы это было по-настоящему.(Смех.)
К. Ларина
―
И говорит: «Я — народная артистка!»
Т. Догилева
―
Я бы посмотрела эту картину. Ну, наверное, они хотят. Ну а я не хочу. И в общем, в этом вижу даже свои какие-то достижения.
К. Ларина
―
Ну, что я тебе предлагаю? Вернее — наша публика.
Т. Догилева
―
Что? Что я должна сыграть, по их мнению?
К. Ларина
―
Так, давай, смотрим…
Т. Догилева
―
Можно я лучше скажу?
К. Ларина
―
Раневскую, Гертруду.
Т. Догилева
―
Что?
К. Ларина
―
Раневскую и Гертруду просят тебя сыграть. Нет, уже не хочешь?
Т. Догилева
―
Я играла же Гертруду четыре раза.
К. Ларина
―
У кого?
Т. Догилева
―
Да ты что?! Я играла. Замечательная Ирина Купченко, которую я очень люблю, заболела… А она была Гертруда в «Гамлете» Штайна.
К. Ларина
―
А я этого не знала. Где Женя Миронов играл, да?
Т. Догилева
―
Да. И тут они мне позвонили и сказали: «Вот четыре раза сыграешь? Быстрый ввод». И я сказал: «Да, я сыграю, потому что мне…» Мне и хотелось ужасно у Штайна играть. Он меня не взял просто, он сказал: «Молодая». И я была такая Гертруда! Мы в цирке играли — два раза в Питере, два раза в Челябинске. О, я такая была счастливая!
К. Ларина
―
Но потом не поставил в очередь тебя, нет?
Т. Догилева
―
Нет. Ира благородно мне позвонила и предложила играть в очередь, но я с большой и любовью и пиететом к Ире сказала: «Нет, Ира, это ставили на тебя, так что играй сама». Но я помню, мне нравилось.
К. Ларина
―
Так, Кабаниха в «Грозе» и Васса Железнова. Как я предполагала, эта роль обязательно. Роль английской королевы Елизаветы Великой. Джули Ламберт в «Театре» — вполне себе прекрасная работа. Дуэнья. Опять же Раневская. Мэри Поппинс неожиданно. Жанна д’Арк. А почему нет? Конечно же. Конечно же!
Т. Догилева
―
Сгоревшую?(Смех.)
К. Ларина
―
Мамаша Кураж — вполне себе роль.
Т. Догилева
―
Да не хочу я эти роли играть! Что ты всё перебираешь?
К. Ларина
―
А что тебе не нравится-то? А угадай, какая самая любимая роль для комических старушек?
Т. Догилева
―
Ну?
К. Ларина
―
«Странную миссис Сэвидж», конечно же, все предлагают. Её все хотят играть.
Т. Догилева
―
Да не хочу я это!
К. Ларина
―
Да?
Т. Догилева
―
Мне вот то понравилось — «Мама». Мне то понравилось, потому что это что-то новое, неожиданное для меня. Ну а что я лишний раз буду играть Вассу Железнову? Вот что я лишний раз буду играть Вассу Железнову?
К. Ларина
―
Ну а вдруг появится какой-нибудь концепт интересный?
Т. Догилева
―
Нет, не появился у меня пока этот концепт.(Смех.)
Нет, я хочу сказать, а то сейчас закончится…
К. Ларина
―
Давай.
Т. Догилева
―
Я же поснималась сейчас, вот этой осенью…
К. Ларина
―
В артхаусе?
Т. Догилева
―
В артхаусе? Не знаю. Я поснималась. Мам я много сыграла, даже не помню сколько, потому что это один-два съёмочных дня. И я снялась же у Кирилла Плетнёва в дебюте — роль небольшая плохой начальницы. Но я, поскольку очень люблю Кирилла Плетнёва и очень верю в его будущее как режиссёра…
К. Ларина
―
Я знаю, что у него большие планы. И мне кажется, что его дорога будет очень интересная, даст Бог. Он очень хороший.
Т. Догилева
―
Мне он так нравится! И такие там были блестящие актрисы, которые… В главной роли Инга Оболдина, прекрасная совершенно. Вика Исакова, Аня Уколова…
К. Ларина
―
Блестящие актрисы.
Т. Догилева
―
Мы с Володей Ильиным в паре. Там Алексей Шевченко. Ну, то есть там вообще какие-то…
К. Ларина
―
А как называется фильм?
Т. Догилева
―
Рабочее название — «Жги!».
К. Ларина
―
То есть неизвестно, когда появится? Это полный метр?
Т. Догилева
―
Полный метр, дебют, да. И такое неожиданное всё, что этот Кирилл предлагает. Он такой крутой, такой жёсткий! Вот я посмотрела на этих замечательных актрис, которые сейчас в тренде, они же очень востребованные. И у меня сердце сжималось, потому что они приезжают… Мы в Великих Луках снимались. Они приезжают и снимаются по 14 часов (в колонии мы снимали), потом садятся и тройных перекладных едут в Москву, опаздывают, играют спектакли, возвращаются. У всех маленькие дети. И я в ужасе на это смотрю! Хотя я к ним с большим… Это очень талантливые актрисы, просто одни из самых лучших. И ещё при этом они договариваются на будущее, на будущее, на будущее, на будущее…
К. Ларина
―
Люди хотят работать.
Т. Догилева
―
Хотят работать.
К. Ларина
―
И горят на работе.
Т. Догилева
―
И вот так на это смотрю в ужасе, вот на них, и думаю: «Куда смотрят их мужья? Почему они их не остановят, чтобы они немножко передохнули?»
К. Ларина
―
Мужья-то режиссёры.
Т. Догилева
―
А потом вспомнила, что я сама так жила. И в общем… Как тебе сказать? В общем, я им желаю счастья, много ролей, всего, что они хотят. Но я в эту реку не хочу больше!(Смех.)
Понимаешь, не хочу.
К. Ларина
―
Будет неправильно, если мы, конечно… Уже программа заканчивается, а мы не вспомнили Эльдара Александровича Рязанова, который невероятно важную роль сыграл в твоей судьбе.
Т. Догилева
―
Да, прекрасный.
К. Ларина
―
И безусловно, я думаю, тут никто не будет спорить, что одни из лучших своих драматических ролей Татьяна сыграла именно у него в фильме «Забытая мелодия для флейты». Ну, скажи что-нибудь про него, потому что Эмма нас всегда слушает. Я вот уверена, что она сейчас нас слушает и напишет нам SMS-ку обязательно.
Т. Догилева
―
Эмма дорогая, я передаю вам большой привет! Конечно, Эльдар Александрович для моего поколения — это был абсолютный бог кинематографа. И если даже тебя только вызывали к Рязанову, то тут отнимались конечности от ужаса.(Смех.)
К. Ларина
―
Ну, как он поверил вообще в тебя? Совсем же другой был бэкграунд у тебя, другой образ. Поверил!
Т. Догилева
―
Ну, как?
К. Ларина
―
Увидел эту драму в человеке.
Т. Догилева
―
Во-первых, я хорошая актриса. Я тебе говорю, что хорошие актрисы на дороге не валяются, их не так много, которые могут сыграть и, грубо говоря, сами сыграть, чтобы с ними, ну, не возиться и выискать кадр, где она хороша, а не нехороша. Я сильная была актриса.
К. Ларина
―
Что значит «была»? И есть.
Т. Догилева
―
На те роли, амплуа… Ну, всё равно там было очень много… Я первые десять дней всё равно боялась, что он меня снимет с роли. Он не очень был уверен. Я помню, он кричал. Массовые переходы, а он кричал: «Что за артистку взяли? Ни рукой, ни ногой шевельнуть не может!» Алисов ему говорит: «Тише! Тише!» — «Чего «тише»?!»(Смех.)
Нет, доставалось нам, не было усыпано розами.
К. Ларина
―
А вот эту сцену снимали одним дублем, самую тяжёлую?
Т. Догилева
―
Нет, несколько дублей было. И всё это я сыграла. В том числе про Оболдину расскажу. Тоже у неё была очень тяжёлая, стрессовая такая сцена, когда она выходит выступать и не может. Она понимает, что не может, плачет и уходит со сцены. И вот мы сидим — я, Ильин и ещё кто-то из старшего поколения — на первом ряду. Мы типа в зрителях. И вот мы посчитали — восемь-девять дублей. И она всё сделала идеально! Восемь-девять дублей! И мы говорим: «Оболдина, респект! Мы всё видели». Она так удивилась, что кто-то отметил её мастерство. Понимаешь? А это круто — не просто заплакать, а вот это всё сыграть на сухих глазах, а потом чтобы… Не как сейчас молодые актрисы себе…
К. Ларина
―
Капают.
Т. Догилева
―
«Намажьте мне». Ты видишь, они все плачут, а совершенно не действует — правда? — потому что они же не плачут. Ну и тут играли всё. Ну да, и тут он меня очень похвалил, Эльдар Александрович, назвал меня…
К. Ларина
―
Вообще я вчера пересмотрела эту сцену прямо отдельно — сцену, когда героиня Татьяны Догилевой с того света буквально вытаскивает своего возлюбленного, Леонида Филатова. Это, конечно… Я сейчас говорю — и прямо до мурашек! Это большое искусство.Танечка, мы о многом не успели поговорить. Про детей не поговорили.
Т. Догилева
―
Ну, я ещё только одно скажу, что я ещё снялась в роли у режиссёра-дебютанта Дениса Силякова.
К. Ларина
―
Кстати, тут про него спрашивали наши слушатели.
Т. Догилева
―
Рабочее название — «Остров Рикоту». Мы ездили на Кунашир, на Курилы. Ты можешь себе представить, какая я авантюристка, куда меня жизнь занесла?
К. Ларина
―
Ну, если ты была на необитаемом острове, прыгала с вертолёта… О чём ты говоришь?
Т. Догилева
―
С нами ходил егерь с ружьём и собакой, чтобы отпугивать медведей.(Смех.)
К. Ларина
―
Татьяна Догилева в нашей студии. Я хочу, чтобы запомнили всё-таки слушающие нас режиссёры, что это блестящая артистка в прекрасной форме. Имейте совесть вообще, побойтесь Бога! Что вы творите?
Т. Догилева
―
Живите, как живёте!(Смех.)
К. Ларина
―
Спасибо, Таня!