Марина Зудина - Дифирамб - 2020-12-20
20.12.2020
Ксения Ларина
―
Добрый день! Начинаем программу «Дифирамб». У микрофона Ксения Ларина. А у другого микрофона в нашей виртуальный студии народная артистка России, артистка театра и кино, замечательный человек, красивая женщина и мой давний-давний друг Марина Зудина. Марина, приветствую тебя! Здравствуй!
Марина Зудина
―
Да. Привет!
К. Ларина
―
Привет, привет! Дорогие друзья, у нас сегодня очень хороший повод для встречи с Мариной. Я под большим впечатлением от такого события, которое произошло на прошлой неделе, когда был открыт памятник Олегу Павловичу Табакову около театра Табакова на Сухаревской площади. И Марина выложила у себя в «Инстаграме» такой небольшой репортаж, невероятно теплый и какой-то очень эмоционально добрый, открытый, светлый. И мне так захотелось Марину увидеть и обнять её. Но обнять не получается. Но можно сказать: «Марина, привет!» Спасибо, что согласилась.
М. Зудина
―
Привет!
К. Ларина
―
Да. Марин, ну, расскажи немножечко про памятник, потому что у нас же, ты же понимаешь, у нас любое событие вызывает сразу какие-то жуткие дискуссии, скандалы, конфликты, споры и диспуты. И это тоже не исключение. Казалось бы, что здесь такого? Табаков и Матроскин около театра. Все счастливы, довольны. Но всё равно начинаются вокруг этого дискуссии в основном вкусового… вкусовых разногласий. Да? Как этот памятник создавался? Александр Рукавишников, напомню, скульптор. Да? И почему он тебе так понравился, ещё раз объясни мне.
М. Зудина
―
Значит, по порядку. На самом деле идея принадлежит… То есть вообще идея, чтобы Александр сделал памятник принадлежит Владимиру Львовичу Машкову, руководителю театра Табакова нынешнего, значит. И я собственно его увидела, когда меня уже привели в одну из мастерских Александра Рукавишникова. И в маленьком таком виде он был уже сделал. Со мной ничего не обсуждали. Мне, ну, ничего не говорили, не рассказывали. И скульптора мы тоже не обсуждали, имя скульптора. Это была действительно идея Владимира Львовича. Но я человек очень непосредственный, и если мне что-то нравится, мне нравится, не нравится – не нравится. Это ни от чего не зависит. И я увидела, и мне как-то… Я сразу поняла, что вот что-то он схватил, вот характер Олега Павловича. НРЗБ был очень весёлый, детальный, очень такой гедонист, жизнелюбивый. И понятно, что памятник ему должен был быть там и с юмором, и вообще это не памятник, а вот действительно скульптурная композиция. До этого была в Саратове и вот в Москве. Я просто это к тому, что я на самом деле фактически минимальное… То есть я участие потом большое принимала. То есть я волновалась. Я, когда уже надо было в большом объёме делать, я давала какие-то фотографии. Но совпало. Я… Если б мне лет 10 назад, например, и Олег Павлович услышал, что хотят там памятник с Матроскиным, ну, как-то это вызвало, наверное, такое немножко недоумение. Ну, понятно, что об этой роли он вообще редко вспоминал. Говорили о ней все. В общем, для него это было, ну, не то, что там что-то проходящее, он сделал это, я так понимаю, легко, шутя, просто даже дурачась, и для него это не было какой-то такой, знаете, глобальной значимой актерской работой. И просто так вот получилось. Когда что-то делаешь легко, а результат превосходит все ожидания. Иногда что-то делаешь, вкладываешься, вкладываешься – да? – и как бы… а помнят другие работы. Ну, вот то, что касается Матроскина, я когда, ну, уже памятник был готов, и делали буклеты, попросили что-то написать. Я думаю, ну, вот у всех возникнет вопрос, почему Матроскин. Дело в том, что это роль и образ такой замечательный, рождённый им, и весёлый, и хитрый, и вообще то, что свойственно вот такому русскому человеку. Да? Много там черт таких национальных каких-то в этом Матроскине. Но действительно у меня… Я… Ладно. Ну, это потом скажу. Ну, Олег Павлович не мог быть, правда, один. А вот с кем? Ну, понятно, он любил Машу… Можно, конечно, девочку – олицетворение там юности, учеников, молодежи, студентов. То есть должен был либо ученик, либо кто-то, ну, вот тот, кто представляет нас всех. И вот по сути Матроскин, мы объединены все в лице Матроскина. То есть это и друзья, и зрители, и ученики, и, ну, в общем, все те, кто любили и хотели бы быть рядом с Олегом Павловичем. Но все бы мы не поместились. Поэтому выбран один. И этот персонаж конкретно Матроскин. Вот. Потом он, конечно, очень много в мультипликации работал, помимо – да? – Матроскина очень много работал. И он какой-то любимый, полюбившийся. Поэтому я думаю, что если вместо меня, вместо Миронова, Безрукова, моей Маши или там Павла Табакова или Антона, или ещё кого-то именно сидит Матроскин, то никому не обидно, что это не он. Это всеми любимый персонаж.
К. Ларина
―
А почему, скажи, вот почему ты говоришь, что он не может быть один? Можно объяснить, что… Что ты имеешь в виду? Вот если мы говорим о его образе, да?
М. Зудина
―
А мне кажется, что, понимаешь, мы воспринимаем его как человека, который с нами. А всегда человеку нужен собеседник. Да? С кем можно чем-то поделиться. С кем можно обсудить планы. Кто будет на тебя смотреть влюбленными глазами. И ты будешь верить, что всё, что ты делаешь, это правильно. Это вот такое присутствие некое. Мне вообще кажется, что есть такое ощущение, что когда поставили этот памятник, то Олег Павлович как бы в большей степени вернулся к нам. И мы стояли, так получилось, рядом с Женей Мироновым на сцене, потому что до открытия памятника была небольшая пресс-конференция. И мы говорили, каким удивительным образом нам не разрешили проводить какое-то торжественное такое мероприятие, потому что мероприятия запрещены. Поэтому там кто-то мне звонил, почему не пригласили или что. А мы… Это, в общем, случилось буквально за 4 дня. То есть приняли решение, что мы всё-таки открываем. И достаточно сложно было. Об этом рассказывать как бы не буду. В общем, действительно всеми этими вопросами занимался театр. И я всем очень благодарна. Но решилось окончательно за 4 дня буквально. И там все меры были соблюдены. Вот ты знаешь, если уж говорить вот о журналистах, вот, Ксень, вот скажу.
К. Ларина
―
Ну-ка?
М. Зудина
―
Понимаешь, в чем дело? У нас действительно были все меры соблюдены. Но сами журналисты, мне, например, было неприятно, когда «Москва-24», первое, что я прочитала… Я стараюсь мало в соцсетях читать. Всё, что пишут мне вот на страницу в Instagram, какие-то замечательные отзывы, добрые, удивительные. И люди именно пишут о том, что это первый живой такой памятник в Москве. Это необычно. И это здорово, что это Олег Павлович, потому что он действительно раздвигал границы, и всё, что новое он любил, он поощрял, он развивал, он сам находил. Поэтому то, что там красный шарф, то, что это все-таки композиция скульптурная, а не просто монумент на возвышении, что он радостный. Люди пишут о том, что это радостно. Понимаешь, вот это самое важное. Так вот журналисты, когда мы уже на улице открывали, сняли вот эту материю, которой был накрыт памятник, они вдруг так рванули к нему, что случилось такое… То есть я вообще там подскользнулась, чуть не упала, камера меня там чуть не снесла. Машка моя не могла подойти к памятнику. Они сами окружили всё плотным кольцом так, что пока… потом мы даже не смогли нормально сфотографироваться. И поэтому эти журналисты, которые с камерами, – да? – кто-то из них, значит, после того, как снял репортаж и устроил вот то, что устроил, значит, «Москва-24», которая также пришла, они, значит, пишут о том, что не были соблюдены масочный режим или еще… Ну, зачем это так, мне кажется, неправильно, потому что никто не даёт интервью в маске. Ну, зачем же так? Или что? Мы репетируем в масках или играем спектакли в масках? Да, зрители сидят в масках. Ну, не до такой же степени абсурда всё доводить.
К. Ларина
―
Согласна.
М. Зудина
―
И всегда найдётся кто-то, кто из праздника сделает… причём, значит, не надо было звать «Москву-24», если она увидела только это.
К. Ларина
―
Нет, ну, послушай… Пусть… Звать-то вообще никого не надо. Пусть сами приходят. Пусть сами приходят.
М. Зудина
―
Мы-то, может быть, и не звали. Я не знаю, я этим не занималась.
К. Ларина
―
Да.
М. Зудина
―
Ну, просто, понимаешь – да? – вот как вот люди… Кто, что хочет, тот видит. Как… Кто, как хочет торговать или продавать, тот так и продает.
К. Ларина
―
Вот для этого существует Instagram Марины Зудиной без всякой «Москвы-24».
М. Зудина
―
Слушай, Ксень, это очень смешная история, кстати. Вот видишь, я рада, что я сделала эту страницу, потому что меньше года… И мы с Машей, мне Маша помогла, дочка. Я ничего в этом не понимаю, сейчас вот только Facebook только осваиваю. Значит, она мне сделала страницу. У меня там был один отзыв, один лайк, один комментарий. И всё от моего агента. И данные агента моего, они собственно были в шапке профиля. И я говорю Маше на следующий день: «Давай найдём…» Она говорит: «Ты не найдёшь». Я говорю, ну… У тебя, говорит, подписчиков нет. Я говорю: «Нет, давай искать. И вообще давай закроем тогда», - потому что, ну, что я с одним лайком и с одним подписчиком, она же мой агент. Короче говоря, пока я искала свою страницу, я хотела через «Сафари», не через Instagram, а через «Сафари», как я раньше всё находила. Вот. Всё-таки я решила найти так. И, короче говоря, я столько про себя начиталась, что я решила не удалять страницу. Пусть будет один подписчик, два подписчика, но они будут знать всё из первых рук, понимаешь.
К. Ларина
―
Правильно.
М. Зудина
―
Потому, что мне так обидно стало, что… Ну, как же так? Я… А тогда… А! Тогда написали как раз… Я это через три месяца узнала, что у меня роман с Андрюшей Смоляковым, которого я действительно люблю и готова признаваться каждый раз ему в любви, потому что он замечательный, и он самого лучшего периода моей жизни человек. Так вот я, всего начитавшись, думаю нет, страница будет. Во всякой случае правду пусть от меня узнают, так и про памятник.
К. Ларина
―
Ну, ты абсолютно права. Я тоже, конечно, когда готовилась, думаю, сейчас посмотрю последние новости, какие связаны с Мариной. Как только я набрала твое имя, на меня высыпалось столько вот этого… этой ерунды, начиная от Смолякова и заканчивая какими-то чиновниками, с которыми тебе тоже приписывают какие-то романы.
М. Зудина
―
Слушай, ты знаешь, Ксения…
К. Ларина
―
В общем, массу всего.
М. Зудина
―
… в моем возрасте я решила так, я уже это решила, что это комплимент, и к этому, в общем, что это круто. Я раньше огорчилась так, думаю, но как же так, – да? – ну, там многое там… Да? Там 90% там в соцсетях может быть там неправды. Но… А сейчас я подумала, пусть это как комплимент. Если в моём возрасте мне столько приписывают, значит, не так плохо всё. Вот.
К. Ларина
―
Вот у меня, кстати, вопрос к тебе, Марин, вот прям по первым строчкам нашего разговора. А почему ты Женю Миронова называешь Женей, а Машкова называешь Владимиром Львовичем?
М. Зудина
―
Нет, ну, я Володю тоже иногда называю. Но просто я в данном случае говорила о нём, как о руководителе театра. Ну, то есть вернее Володей я тоже давно его не называют, потому что мы все-таки не так много общаемся и как-то… Но когда он мне позвонил после открытия памятника уже вечером я… как раз я называла его Володя. Ну, всё-таки уже все люди взрослые, и я понимаю, что мы в душе такие же, наверное, как и были как Олег… как для Олега Павловича Женьки, Володьки, Андрейки, Маришки. Но естественно, ну, Владимир Львович, он руководитель театра. И я называю Владимир Машков, Владимир Львович. Он действительно… Ты знаешь, Ксень, я благодарна, потому что это его грандиозная заслуга, в общем, реализация этого памятника. И у нас летом были расхождения, потому что он поехал, и мне не сказали, то есть я не посмотрела, когда стали отливать вот в глине в большом размере, мне прислали фотографию, я говорю, это отличается от того, что я видела. Это нюансы. А переделать уже нельзя. Я переживала, отправляла всем фотографии. И Володя со мной говорил. Я говорю, НУ, расскажи, как это вживую, потому что от материала очень много зависит. И я видела, когда мы были в Солнечногорске в мастерской, где отливали этот памятник у Александра Рукавишникова, то я видела, когда он вошел, как он волновался, потому что свет падал… Верхний свет был. И немножко освещение меняет, и лицо светилось, и я не понимала, как это будет. И я видела, как вот Володя переживал. И я просто понимала, что в чём-то, может, я и могу сомневаться, но в его любви к Олегу Павловичу я точно действительно никогда не сомневалась. Пусть как бы там мне чего-то не достанется, но пусть его любовь к Олегу Павловичу, она действительно реализована. И за это ему благодарна.
К. Ларина
―
Вот я хочу нашим слушателям сказать, обязательно посмотрите, ну, в живую там не все могут естественно посмотреть этот памятник, но просто набрать его в «Гугле» или, как говорит Марина Зудина, в «Сафари». Да? И найти там… памятник Табакову просто на него посмотреть. По-моему, он чудесный. Абсолютно точно Марина описала чувство, которое человек испытывает, глядя на него. Не улыбнуться невозможно. Это очень важно. И это высокий… теплый очень памятник. И я, кстати, вспомнила еще одну работу того же Александра Рукавишникова, который тоже вначале, по-моему, достаточно такие противоречивые вызывала отзывы, но сейчас это является просто неотъемлемой частью городской скульптуры города. Это памятник или даже не памятник. Это скульптурная композиция около цирка на Цветном бульваре, где Юрий Никулин выходит из своего автомобиля. Да? Ну, чудесный совершенно. Вообще то, что он умеет делать, Рукавишников, это именно схватывать какое-то эмоциональное ощущение от человека.
М. Зудина
―
Да…
К. Ларина
―
И да, это Табаков. Скажи, что это Табаков. Вот он там…
М. Зудина
―
Да. И ты знаешь, мне очень было приятно, когда мне писали как раз, что мы с детьми приедем. И вчера прислали фотографию, вернее нет, в stories кто-то в Instagram выложил, кто был у меня вчера на спектакле, значит, после спектакля подошли к памятнику и сфотографировали, и написали. Этот… Когда, что стоял мальчик и не хотел отходить. Вечером уже. Освещенный памятник. И стоит ребёнок и… которому это нравится, и он не отходит от… Кстати, Матроскин же в Саратове тоже. И тоже рядом с Олегом Павловичем.
К. Ларина
―
Как ты думаешь, а есть какие-то… Как ты думаешь, Марина, какая часть памятника будет священной, к которой будут всё время прикасаться люди на счастье? Обычно это очень быстро происходит. Человек сам выбирает.
М. Зудина
―
Вы знаете, ну, когда вот я, например, подхожу к памятнику, я вот к плечу…
К. Ларина
―
К плечу.
М. Зудина
―
… к голове, как вот… как вот хочется…
К. Ларина
―
Вот давай скажи! Если вы хотите счастья и удачу, прикоснитесь к плечу Олега Табакова.
М. Зудина
―
Да, вот так вот. Просто – да, – к плечу и прило… Да, вот так головой к голове. А вообще считается, что до носа надо дотронуться и потереть.
К. Ларина
―
До носа.
М. Зудина
―
Так вот скульптура в Саратове… Мне когда присылают часто фотографии… Да? Фотографии. Ну, там нос просто светятся от того, что все его трут, представляешь. И там Матроскин невдалеке… вдалеке чуть-чуть. Это вот первый кот, который появился. И тоже мы когда летели в Саратов, это было к 80-летию, но действительно наш… Прям вот у меня вот Саратов, Екатеринбург, два таких города прям родных для меня. И мы не знали, что это. И Олег Павлович не знал. Вот это слово памятник, мы такие немножко были НРЗБ, а, ну, как бы, ну, город родной подарок делает, надо полететь. И никто не рассказал. Никто ничего не сказал. И когда мы увидели, а там тоже молодой человек… А это у Дворца пионеров, где Олег Павлович мальчишкой вот пошёл в драмкружок, откуда всё началось. Как бы идущий в жизнь. Это из фильма «Шумный день» такая фигура, идущая. И сзади там Матроскин, кот. В дали немножко. И в этом тоже… Олег Павлович сразу так выдохнул. И мы так, конечно, неожиданно было. И это Александр Боровский с… И идея, конечно, Евгения Миронова, тоже вот совместная их. Я тоже им благодарна за то, что всё это вот тогда они реализовали, потому что всё-таки всё, что связано с Олегом Павловичем должно быть радостным. Меня понимаешь? Поэтому там говорят… говорят кто-то, ну, знаешь, бывает вот. Да, у меня на Новодевичьем у Олега Павловича ещё нет памятника, но идея долго рождалась, потому что очень сложно. Первый год – это состояние шока. Там не то что думать на эту тему, там как бы хочется переключиться. И так как, ну, как бы никто не инициировал ничего, то я понимала, что я что-то должна делать. И я долго тоже думала, но там памятник… Я попросила художника, который много лет работал с Олегом Павловичем, Николая Симонова, он был главным художником в Московском художественном театре, сейчас он в театре «Современник» какие-то работы делает. И в ГИТИСе, по-моему, он преподавал. Коля – замечательный, талантливый человек. И вот я к нему обратилась, и тоже мне вот долго… он вот ходил туда на Новодевичье. Говорит, чем чаще я туда прихожу, тем меньше я всё понимаю, как и что надо. Но тоже будет. Мы откроем… Мы из-за пандемии, конечно, немножко хотели… Ну, с другой стороны к юбилею памятник, вот тоже не понимаю как. Это же день рождения. А когда ставишь на кладбище памятник, это как будто бы ты вот что-то… какую-то точку ставишь. И я не хочу поэтому с днём рождения совмещать. И не будет 17 августа открытия. Будет в сезон, потому что новый сезон – это как бы новый виток жизни театра. И это правильно. И тогда смогут прийти артисты. И тогда смогут… Ну, это правильно, мне кажется, вот… Так что всё ещё тоже будет. Но я представляю, как сложно было, что это вот Женя Миронов тоже сказал, что я, говорит, открывал памятник в Саратове, и тоже добрые сказал Владимиру Львовичу, потому что он говорит, я знаю, что это такое. А в Москве это еще более сложно. Там технические какие-то параметры, организации, которые все надо пройти и так далее, и так далее. Но мы это сделали. И я очень счастливой была. И я, правда, я и Рукавишникову и Машкову сказала: «Я счастлива. Я счастлива».
К. Ларина
―
Там очень смешно еще этот атом солнца. Я вообще про него узнала совершенно случайно, как им… как и все, наверное, когда впервые процитировал этот образ, по-моему, тот же Володя Машков. Да? В начале своей деятельности…
М. Зудина
―
… Да, да.
К. Ларина
―
… на посту нового художественного руководителя театра, что это Розов сказал когда-то, что Олег Табаков, по-моему, это чуть ли не с «Шумным днём» связано, наверное, это то…
М. Зудина
―
Да, да.
К. Ларина
―
… то ещё время, когда Табаков был совсем юный.
М. Зудина
―
Да.
К. Ларина
―
И он сказал, что он как будто бы атом солнца проглотил. То есть весь светится, чтоб вы понимали образ. Да? Ну, вот получился очень какой-то… когда это буквально всё воспроизводится. И действительно здесь атом солнца, он есть. Золотой… Золотой шар огромный. Огромный. Внутри которого…
М. Зудина
―
Да, и там слово «талант», «талант», «талант». Там по кругу «талант, талант, талант».
К. Ларина
―
Да, да.
М. Зудина
―
И ещё вот эти доски как бы, они считаются тоже очень по-разному. Это с одной стороны подмостки сцены как бы доски – да? – подмостки сцены, на которых Олег Павлович сидит, он плывет в вечность. А для меня это как плот. Еще Садовое кольцо как раз, вот это движение. Да? Как бы бежит Садовое кольцо, как в известной песни, а и вот это как бы движение уже в вечность. И сзади него театр. Это последнее, да? Вот все-таки он открыл при жизни. Он столько лет мечтал об этом. И как бы шар. Хотели имена учеников написать, но потом подумали, что учеников столько, что просто это будет… Потом хотели руки просто, отпечатки рук. Но поняли, что тоже, наверное, это неправильно. И сделали несколько цитат на этом шаре. И шар сам по себе очень красивый, но это как бы он опирается на нас и на то, что он сделал. И, ну, это он же в вечности.
К. Ларина
―
Ну, а что касается ролей, там тоже вот я смотрю, люди тоже пишут, вот обсуждают этот памятник, что вот у него такие роли, а почему обязательно Матроскин, выбрать невозможно. И вообще это как бы история не про памятник, как правильно сказала Марина. Это не то, что артист, народный артист на постаменте как такой весь из себя в галстуке, а вокруг него его персонажи. Нет, это не так. Это совсем другое. А уж про роли! Я, кстати, когда смотрела этот репортаж ваш с открытия памятника, я услышала мелодию из фильма «Гори, гори, моя звезда»…
М. Зудина
―
Да, это любимая…
К. Ларина
―
… я поняла, что это, конечно, музыкальная ассоциация абсолютная. Вот это его существо. Да?
М. Зудина
―
Да. Да. Мне кажется еще, Ксень, я объясню. Дело не в том, какие роли он сыграл. Дело в том, сколько он сделал. И дело в том, что я хочу, чтобы когда будет памятник на Новодевичьем, там будет фраза: «Всё, что я взял на себя, я выполнил». Это очень характеризует его. Он столько сделал. Понимаешь, я не могу аналогов назвать после кого, помимо учеников, ролей, всего, сколько материального он для этой… вообще для всех нас сделал! Это театр Табакова. Это просто вот да, то, чтобы угольным там подвалом, складом, здание театра Табакерки, это Чаплыгина. Новое здание театра Табакова. Это мастерские для театра на Ижорке. Огромные мастерские. Это памятник Станиславскому и Немировичу. Это же он. Это очень сложно…
К. Ларина
―
Это в Камергерском – да? – переулке?
М. Зудина
―
В Камергерском. Да, да, да. И это тоже он пробивал, и он считал, что Немирович незаслуженно всегда отодвигается на второй план. Вот всегда Станиславский 1-й. Чтобы они вместе были. Это филиал Московского художественного театра. Да, пусть от него новый руководитель отказался, но это здание есть. И построил его, ну, благодаря естественно помощи государства Олег Павлович Табаков. Он пробил. И он это сделал. Да, это была реконструкция Московского художественного театра, мастерские опять-таки в московском… Это колледж! Это большое здание колледжа, где дети со всей страны бесплатно – бесплатно! – живут, учатся. Да? Ну, сейчас это уже не колледж, это как бы высшее совмещается с высшим образованием. Вот. Но тем не менее это всё материально, понимаешь?
К. Ларина
―
А, Марин, мы сейчас небольшую паузу делаем. Вернемся в программу через несколько минут. А я напомню, что Марина Зудина у нас в гостях.**********
К. Ларина
―
Возвращаемся в программу «Дифирамб». Марина Зудина сегодня у нас в гостях. Меня зовут Ксения Ларина. Не смотря на то, что мы вспоминали о человеке, которого вот уже почти 2 года нет с нами… Да? Олег Павлович.
М. Зудина
―
Нет, 2 с половиной…
К. Ларина
―
2 с половиной. Да, да.
М. Зудина
―
Уж 3 года будет весной.
К. Ларина
―
Да, Олега Павловича Табакова. Да. У нас получилась какая-то очень позитивная часть, светлая, благодаря, наверное, поводу. Ну, а я когда посмотрела программу твою, в которой ты принимала участие, «Секрет на миллион». Да.
М. Зудина
―
А «Секрет на миллион». Да.
К. Ларина
―
Это очень… Это было очень грустно. И как-то мне совсем погрустнело. Я не думала, что так всё серьёзно, серьёзные перемены в своей профессиональной жизни, Марин, и поэтому мой вопрос: а что там в театрах происходит? Ты вообще есть как артистка? Ты существуешь как творческая единица?
М. Зудина
―
Ну, нет, Ксень… Ксень, ну, конечно, я играю то, что я играла. Там пара спектаклей ушли, но это… то, что они ушли, это естественный процесс. Понимаешь, да? То есть выходят новые премьеры, какие-то спектакли ушли. Я во МХАТе играю три названия. То есть «Карамазовы», пока они идут, «Идеальный муж», пока естественно спектакль идёт, и Вуди Аллен «Central Park West», конечно.
К. Ларина
―
Это всё… Это всё спектакли Константина Богомолова, да?
М. Зудина
―
Да, да, да. И тоже Константина Богомолова спектакль «Чайка» в театре Табакова. И ему как… как, понимаешь, понятно, так как я любила… Вот знаешь, у нас сейчас даже символично название театра, ну, сокращённо Т-О-Т. Тот. Вот я люблю тот театр, вот театр Табакова – это же не стены. Театр Табакова – это ощущение. И я не могу быть объективной, ну, в силу просто того, что это как вот я в 16 лет пришла к Олегу Павловичу, и я была в том театре идеальном, наверное, в том идеальную пространстве еще и любя этого человека. Да? Поэтому любя всё, что он делает, а я была в каких-то действительно идеальных творческих условиях. И он часто говорил. Нет, даже не мне… Вообще вот просто. Вы не знаете, как бывает. Вы не знаете, как бывает, что бывает и по-другому, что не всегда такие отношения как там у нас в театре – да? – ну, в частности там в Табакерке т во МХАТе. Поэтому я абсолютно любила и была счастлива быть в том пространстве. А пространство – это человек. Когда человек уходит, приходят другие люди, и это другие индивидуальности. И это уже дальше мои проблемы, как я могу адаптироваться или как там находить общий язык. Слава богу, что я всегда понимала, что в нашей профессии нет гарантий. В общем, Олег Павлович это повторял своим студентам. И бывает так, что даже приглашают человека, и с Ефремовым так было, когда, помнишь, самый пик, рассвет был, когда вот все звезды были во МХАТе…
К. Ларина
―
Ну, да.
М. Зудина
―
… и он в какой-то момент у нас только вот, я закончила институт, это 86-й год, и потом вот самые лучшие годы ефремовские в МХТ, когда туда шли. Да и то там история с тем же Олегом Борисовым, которого Олег Иванович… Олег Николаевич Ефремов позвал, и Олег Иванович сыграл какие-то роли, а потом была пауза. И Ефремов не думал о каждом, и вообще там была вот эта проблема, что он не относился там как к звездам, там потом начались и к Евстигнееву там… Ну, в общем, там много всего было, но это прекрасный какой-то – да? – был, потому что гарантий нет, даже у самых лучших артистов их нет. Поэтому каждый должен в этой профессии сам думать, как и что. И что же мне ждать, что меня будут так любить, как там Олег Павлович любил. Ну, я взвешенный человек. При этом, понимаешь, торговать или жить тем, что, ну, как же? Я почти 35 лет была с Олегом Павловичем. Ну, если он меня выбрал, Ксень, ну, значит, сама по себе чего-то стою, во-первых. А, во-вторых, ну, как же так? Если меня оценил этот человек, ну, неужели же я буду скандалить и торговать чем-то или… Ну, мне это неинтересно. Я люблю, когда, знаешь, команды. Я столько лет в этом жила. Поэтому мне сложно. Мне сложно, потому что… Я со многими, кстати, говорила, ну, у кого какие утраты были серьёзные в жизни, ты понимаешь, когда есть утрата, но есть стабильность другая. То есть ты живёшь в своем пространстве, и это пространство твоим остаётся. А когда вдруг ты теряешь вот то, что, ну, была главным и резко меняется пространство, это тяжело. Оно не меняется, потому что люди ко мне стали ко мне плохо относиться, все это… Ты знаешь, вот это история, я хочу сказать, там кто-то часто пишет, повторяя какую-то дурацкую фразу, уж которая точно ко мне отношения не имеет, там Салтычиха. Это в своё время когда Олег Павлович пришёл во МХАТ, это связывают фразу с артистом Стержаковым, он был тогда во МХАТе, он где-то меня так назвал. Но мы не были знакомы никогда. Никогда не были знакомы. Никогда нигде не пересекались. Человек, видимо, обижен в этот момент был. Но дело не в этом. Он один раз сказал, может быть, сам забыл. И много вот Олег Павлович уже ушёл из жизни, и я где-то на каком-то мероприятии пересеклась с Татьяной Бронзовой, которая была в свое время помощницей Олега Николаевича Ефремова. И она сказала: «Марина, это неправда». И он как бы извиняется, что это фраза вот гуляет опять, потому что после ухода Олега Павловича ее стали передавать. Я говорю, ну, во-первых, я стараюсь не читать. Во-вторых, ну, единственное, что люди все живы, которые были во МХАТе. И в чём нельзя меня упрекнуть, то, что лезла в дела театра. Этого никогда не было.
К. Ларина
―
Да.
М. Зудина
―
Вот. Но…
К. Ларина
―
Я, кстати, могу подтвердить, товарищи, вот что никогда, ни разу в жизни за всё время я ни разу не слышала ни от одного человека ни одного плохого слова про Марину Зудину.
М. Зудина
―
Ну, там даже…
К. Ларина
―
Ни разу!
М. Зудина
―
Там меня можно любить, не любить, но единственное…
К. Ларина
―
Только спасибо говорили некоторые и многие, что во многом помогала Марина.
М. Зудина
―
Слушайте, я, знаешь, просто я никогда не знала, кто столько получает, я не лезла в распределение. Я не лезла в то, каких режиссеров приглашают. Я настолько приучена была, сама я так люблю, когда ко мне хорошо относятся гримеры, костюмеры, когда они в хорошем настроении со мной работают, я тогда ощущаю вот силы что-то делать. И вот эта любовь меня наполняет. Я не могу быть в конфликте в принципе. Поэтому это не моя история, но мне было приятно, что Татьяна подошла ко мне и сказала, что это какое-то недоразумение, и что такая ситуация, что человек извиняется. И мне, главное, было обидно. Думаю, ну, мы же знакомы, мы лично не снимались, не были в театре. Ну, понятно, что многие тогда ушли тоже, когда Олег Павлович пришёл, там кто-то не принял его. Но при чем здесь я? То есть я… Вот зачем так? Жестко. Ну, тем не менее я всегда говорю, ну, ведь живы те, кто меня знал, и чего мне доказывать, что у меня хорошие отношения. Дело не в этом. Просто люди ушли. У меня было просто много близких там в дирекции, например. Там все поменялись.
К. Ларина
―
Во МХАТе, да?
М. Зудина
―
Ну, да. Из Табакерки тоже ушел директор, который был близким человеком Олега Павловича. Он сейчас в Маяковке. Александр Сергеевич Стульнев. У Миндаугаса Карбаускиса. И поэтому, конечно, я прихожу, играю спектакли, но пространство поменялось. Но опять-таки я должна говорить, это мои проблемы. Ну, жизнь так устроена. Понимаешь? И…
К. Ларина
―
В жизни справедливости нет, особенно в этом мире.
М. Зудина
―
Ну…
К. Ларина
―
Нельзя. Это я прекрасно понимаю, о чем ты говоришь. То… Нет заслуги… Не бывает прошлых заслуг. Не бывает, к сожалению.
М. Зудина
―
Нет, в актерской профессии вообще нет. Вот то, что ты сделал на сегодняшний момент и НРЗБ. И потом ты знаешь, я так тебе скажу, я, может быть, слава богу, там у меня были съемки и есть. А то, что касается театра, его было много в какой-то период моей жизни. И я даже иногда ловила себя на мысли, какая же я счастливая, и как я уже перестаю это ценить, потому что я стала уставать. Вообще эта теория, что там человек хочет сыграть все главные роли, она абсурдна. Объясню почему. Это тяжело. Я помню, мы с Сергеем Безруковым играли спектакль «Мудрец». Я играла Мамаеву, он играл Глумова. Олег Павлович ставил этот спектакль. И это комедия. Комедия вообще затратна очень. Мне, например, поплакать так проще, чем вот вызвать смех. Поэтому я очень ценю свои характерные роли, когда люди могут посмеяться. Я, правда, это ценю. Для меня это как раз овладение профессией есть. Вот для меня это развитие именно вот в этом. Так вот мы играли этот спектакль, я очень уставала. И там в антракте всё время ходила в буфет есть, потому что там еще всё… Она всё время испытывает желание к этому молодому человеку, и всё время на придыхании я безумно уставала. Я вот так уставала, что шла и потом ела. И я ловила себя на мысли о том, боже мой, а как же Серёга. Я понимаю, что он был там моложе меня, но он так честно всегда с такой затратой… Он не уходил со сцены. Так же как мы играли, когда «Утиную охоту». Константин Хабенский. Невероятные затраты. Когда я играю «Идеальный муж», там же Игорь Миркурбанов и Алексей Кравченко играет главные роли. Да? Или в «Карамазовых» я каждый получаю… У меня несколько сцен, но я безумно люблю эту Хохлакову свою характерную. Вот за что тоже люблю! Спасибо Константину Богомолову. А они играют сложнейшие роли на каком-то невероятном градусе. Филипп там Янковский, тот же Игорь, вот Кравченко, Роза Хайруллина. И это надо огромные силы иметь, надо восстанавливаться. Поэтому вот про себя могу сказать, когда я одновременно играла там «Идиот» Настасью Филипповну, играла, по-моему, Елену Андреевну, я играла «Старый квартал» Теннесси Уильямса. Это такое предшествие «Трамвая желаний». Я играла «Сублимацию любви», «Мудреца». И я ловила себя на мысли, что всё вот мне… А! «Последняя жертва». То есть роли мирового репертуара. Пауза. Я, понимаешь, понимала, что нет, это много. Не может одна актриса одновременно, но Олег Павлович тогда пришёл во МХАТ, и он занимал своих. Ему важно было своей командой как бы вот обновить что-то. Потом этого меньше стало. У нас же вообще театр существовал очень взаимно. У нас как бы единая труппа была.
К. Ларина
―
Да. Да.
М. Зудина
―
И то, что сейчас оба художественных руководителей говорят, что там вот нам не нужны приглашенные артисты. То есть с одной стороны я понимаю. А с другой стороны есть понятие «индивидуальность». И ты всё равно сейчас… Я думаю, что они вот переживут этот период, когда вот только так. Да? И поймут. Вот сейчас тот же Юра Чурсин и Максим Матвеев… Кстати, в «Кинастоне» он был приглашённый артист, играл. И это правильно. Сейчас после него играет Юра Чурсин, который вот, слава богу, возвращается в театр. Просто я Юру очень люблю, ценю как артиста. И он репетирует у Ренаты Литвиновой во МХАТе и как приглашенный актер тоже. Так должно быть. Индивидуальности никто не отменял. Я понимаю, что всегда надо занимать. Но главное, я могу сказать, что когда вот во МХАТе Сергей Васильевич сказал, что я, значит, приглашённый и всё по боку, но дело не приглашен. Всегда занимают всё равно… И он тоже, например, часто занимает одних и тех же артистов.
К. Ларина
―
Своих. Там своих любимых. Да.
М. Зудина
―
Конечно. Конечно.
К. Ларина
―
И у него, к сожалению, это право режиссера.
М. Зудина
―
Безусловно. Но…
К. Ларина
―
Ничего… Ничего не сделает. Да?
М. Зудина
―
Да, Ксень, но понимаешь, у нас же тоже было несколько команд. У нас при Олеге Павловиче была команда Бутусова, Серебрянникова, Богомолова, Марины Брусникиной. И у нас была сильная конкуренция. Но конкуренция не в том, что мы не принимали друг другу. Она творчески была… Вот там Бутусов выпустил, а потом там Серебряников. А Богомолов так. И это… И артистов тоже… У каждого там могли мы пересекаться иногда. То есть актеры естественно были у разных режиссеров, с разными работали. Тот же Хабенский работал и у Богомолова, и у Бутусова. И ещё разные артисты. Да? Но в принципе команды были. Поэтому кого люблю, тому дарю или… Да? Вот и всё. И что здесь такого? Ничего страшного. И приглашённые всегда были. Тот же Серебрянников приглашал Наташу Швец, Юру Чурсина. Костя Богомолов привел очень много артистов, которые на ведущих позициях в Московском художественном театре. Это обновление. Это обновление. Почему я и про себя говорю, что так бывает. Приходят новые артисты, например, и кто-то в какой-то момент – да, – может быть, сколько-то… какой-то простой. Не страшно. Ну, что делать, Ксень? Я…
К. Ларина
―
Ну, да. Но потом мы же видим, что сейчас очень болезненно происходит эта смена эпох, какой-то тектонических сдвиг, когда начинают…
М. Зудина
―
Да.
К. Ларина
―
Ушёл Табаков. Ушёл Захаров. Ушла Галина Борисовна Волчек.
М. Зудина
―
Я думала на эту тему.
К. Ларина
―
И это, конечно, видно, как это страшно, тяжело. И мы понимаем и видим, с какой болью из… буквально с мясом, с нервами, с кровью это всё происходит, когда приходит новое руководство. И я не знаю, как Марина, я считаю, что нельзя требовать от нового человека, что называется, хранить традиции, продолжать дело предшественника. Это нереально!
М. Зудина
―
Безусловно. Это нереально. Нет. Я тоже к этому спокойно отношусь. Просто это редко когда… Олег Павлович… Ты знаешь, у него было такое свойство, но он вообще очень по жизни такой юной был, почему опять это всё, если говорить про памятник, он… в нем жизни очень много было. И он даже если не понимал какой-то театр… То есть они часто спорили, тот же Кирилл Серебренников часто рассказывает, как они не понимали друг друга, не принимали, как они конфликтовали в чём-то, в отстаивании своего взгляда на театр, но у Олега Павловича было такое желание, чтоб театр развивался, что что-то ему больше нравилось у Кости Богомолова, что-то меньше. Но и Кирилл, и Бутусов, и Константин Богомолов…
К. Ларина
―
Женю Писарева надо назвать.
М. Зудина
―
Женя Писарев…
К. Ларина
―
Да.
М. Зудина
―
А Женю Писарева вообще открыл Олег Павлович. Женя Писарев был артистом. И я с ним еще играла в… Открыл как режиссера безусловно. Он курс набрал, Женя Писарев. Он тоже сейчас руководить пушкинским театром. И причём вот ты знаешь, я говорю, про всех режиссёров. Вот ты видишь как бы, я же с ними не работала. Я ни разу не работала с Писаревым. Я ни разу не работала с Бутусовым. Мы должны были в «Детях солнца» встретиться с ним, но он изменил название, и, в общем, не состоялась это. Я не работала с Серебренниковым. Тоже он хотел какой-то спектакль в Табакерке ставить. Было какое-то распределение. Ну, в общем, не состоялось. Но ты видишь, что я всегда их принимала и любила. Это не зависело от того, работаем мы вместе или нет. Это было общее какое-то дело. Так вот Олег Павлович даже если не понимал что-то, он потом… Он ведь не принял сначала «Идеального мужа». Вернее не то, что он не принял. А он был растерян как бы, мягко говоря. Но потом он его смотрел. Чем больше он его смотрел, тем он ему больше нравился. И он, в общем-то, закрыл своей спиной, отвёл удары многие от Константина Богомолова. И потом он уже полюбил этот спектакль. И он раз 5 или 6 его смотрел. Он часто в ложу приходил и смотрел. Да? Если «Конёк-горбунок» – это там его ребёнок был, он как продюсер делал этот проект, и это вот театр, который любит, Олег Павлович. Да? Или там «Антигона» с Чхеидзе, которую Темур Чхеидзе сделал с НРЗБ. Вот этот театр он любил. Такой вот МХАТовский настоящий вот театр. Он его очень любил. С другой стороны он был способен изменить актёрскую манеру игры в 80 лет и работать с Константином Богомоловым, который предложил ему совершенно иную систему – да, – общения. Или у нас была первая совершенно эпатажная «Чайка». Ты, наверное, видела…
К. Ларина
―
Конечно, я ее очень любила. Да, да, да.
М. Зудина
―
Я ее тоже очень любила. Она была абсолютно чувственная. И если там до этого, ну, обычно режиссеры выстраивают то, что Тригорин там и Нина. Это вот какая-то линия. Аркадина типа старая артистка, никому не нужная. То у Кости как раз вот эта чувственность в их линии. То есть они люди из одной среды и абсолютные партнеры. Очень чувственный вообще был спектакль. Хулиганский.
К. Ларина
―
Да, и Марина там как раз… Аркадина была такая характерная абсолютно.
М. Зудина
―
Да, да, да.
К. Ларина
―
Замечательная…
М. Зудина
―
Значит, да. И Олег Павлович… Костя его вызывал только на его сцену. И Олег Павлович имел мужество это принять. Я уж не говорю о том, сколько я с Костей Хабенским там целовалась. НРБ для Олега Павловича. И понимаешь, он это принял, он играл. Хотя вторую версию «Чайки», которая идут сейчас, конечно, он любил её… Вот это его, если уж говорить. Это его театр, и он это принял, он любил. И, в общем, в память о нём мы оставили этот спектакль. Сейчас эту роль Сергей Чонишвили играет. Но я к тому, что, понимаешь, какой диапазон! Он принял и ту версию, и уже как бы играл в этой уже совершенно с другим отношением.
К. Ларина
―
Не каждый… не каждый это…
М. Зудина
―
Не каждый руководитель может.
К. Ларина
―
Да, да, да.
М. Зудина
―
Понимаешь, например…
К. Ларина
―
А, может быть, знаешь… Знаешь… Прости. Может быть, это, знаешь, чем объясняется, я сейчас подумала, что все-таки у него не было режиссерских амбиций. Он себя считал прежде всего интендантом, как это называется. Да?
М. Зудина
―
Безусловно. Он менеджер. Да.
К. Ларина
―
Да.
М. Зудина
―
Он себя так и называл.
К. Ларина
―
И для него главное было открыть новое…
М. Зудина
―
Новые таланты.
К. Ларина
―
Да, да, да.
М. Зудина
―
В режиссуре, в драматургии. Пресняковы почему тоже ставились у нас. Я объясню. Конечно, сложнее, когда режиссеры, потому что у них есть своё видение. Да? И безусловно, например, тот же Владимир Львович Машков, он помнит вот театр, лучшие годы Табакерки. Он же тоже много лет в театре не работал. Ну, то есть и как артист, и как режиссер там он ставил дважды, то есть…
К. Ларина
―
Да он в стране долгое время отсутствовал.
М. Зудина
―
Безусловно.
К. Ларина
―
Да, да.
М. Зудина
―
И, конечно, он помнит вот тот театр. Это эмоции. Это drive. Это темперамент. И должно пройти какое-то время естественно, – да? – чтобы пройдя или восстановив и насытившись вот таким театром – да? – зрительским, ярким, он испытал потребность в каком-то другом. Это нормально. Точно так же, как Сергей Васильевич, я думаю, что естественно тоже он любит, у него тем более свой театр был. У него уже есть театр, который он любит. И, наверное, тоже пройдя через что-то, он тоже будет способен просто – ну, как сказать? – под другим углом посмотреть, как и на приглашенных артистов, так и на… Мне очень обидно единственное, что я до сих пор вот… Я понимаю, что этот проект реализовался в другом театре, но что Сергей Васильевич отказался тогда от того, чтобы мы репетировали с Марчелли «Дачников». И тогда придя, ну, понятно, что и Косте было отказано в работе, хотя были планы конкретные. И там, ну, многое поменялось из того, что было задумано. Но Марчелли-то остановил репетиции и выпустил спектакль, потому что я была в реанимации у Олега Павловича. И я говорила, что пусть другая актриса выпускает, пусть состав будет, потому что я понимаю, что я сначала совмещала, потом я поняла, что это нереально. И тогда же… Потом ещё заболел Дима Брусникин. И Марчелли принял решение такое честное режиссерское, хотя у него там, кстати, жена его репетировала, и тоже с ней нормально всё складывалось, он принял такое честное человеческое решение, чтобы выпускать с нами, и это перенести. И поэтому, слава богу, сейчас у него свой театр, у Евгений Марчелли.
К. Ларина
―
Театр Моссовета, да?
М. Зудина
―
Я поздравляю этот коллектив, потому что даже репетируя с ним, мне было так интересно, и я понимаю, что учитывал современный живой человек. А «Дачников» он выпустил в Ермоловском театре. Ну, конечно, я… Да, я очень жалею, что поработали. Я очень хочу…
К. Ларина
―
Так. У нас… Сегодня так мы называем столько режиссёрских имен замечательных. Я… Мне ничего не остается другого как объявить, что артистка Зудина открыта для предложений. Дорогие друзья, посмотрите, с каким восторгом и с какой любовью она говорит о людях, с которыми еще не работала, с которыми мечтает…
М. Зудина
―
Я, наверное, странная. Да? Все так говорят, что я такая… такая, понимаешь, меня все не любят. НРЗБ вот дура, ее никто не любит, а она так любит всех. Я, Ксень, ты знаешь, нет, нет, правда, я ловила себя на мысли, что, наверное, я ко многим относилась лучше, чем, может быть, они ко мне. А потом я подумала, да пусть я ошибусь в эту сторону… Да?
К. Ларина
―
Конечно.
М. Зудина
―
И сохраню это отношение…
К. Ларина
―
Не жалей! Не жалей! Да.
М. Зудина
―
Я не жалею.
К. Ларина
―
Да, да.
М. Зудина
―
Поэтому нет, нет, у меня есть какие-то уже идеи. Просто ты пойми, должна была быть какая-то пауза в принципе, наверное. Я настолько была опустошенным человеком, что генерировать какие-то собственные идеи, да не то, что потребности не было, а мне бы вот и так приходилось столько много самой решать, делать, что вот в кино для меня была отдушина. Знаешь почему? Ты приходишь и понимаешь, что у людей столько проблем там вокруг, что все что-то решают, решают, а ты только сидишь и думаешь, как тебе в кадр войти, как тебе артисткой поработать. Ничего за кого не надо решать. Это счастье, понимаешь?
К. Ларина
―
А у нас… Столько у меня было задуманных тем для разговора…
М. Зудина
―
Интересных. Я их читала.
К. Ларина
―
… такое удовольствие, да, удовольствие получаю от общения с Мариной, и я понимаю, что у нас как бы такое вот настроение, что мы можем тут несколько часов сейчас поговорить, но, к сожалению, не получится.
М. Зудина
―
Мы давно не общались.
К. Ларина
―
Да. Я хотела просто сказать, во-первых, ещё даже не во-первых, а в-35-х, что я очень люблю артиста Павла Табакова и хочу через тебя пожелать ему удачи и достойных работ. И он просто невероятного таланта человек. Хочу, чтобы вот… чтобы это вы услышали. И мне кажется, что Маша, дочка тоже Марины и Олег Павловича тоже очень творческий человек. Я ее видела на сцене один раз на юбилее на каком-то Олега Павловича, когда ты вот…
М. Зудина
―
Это по блату. Да. По блату.
К. Ларина
―
Это было… Это видно. Мы сидели в зале. НРЗБ слушайте, ну, это точно артистка. Вот точно. Вот видно, как она чувствует сцену, как она прям вот живёт на ней. Так что не знаю, какие там планы у Маши, но за Пашу я очень переживаю и болею всегда.
М. Зудина
―
Кстати, Ксень, а он сейчас репетирует.
К. Ларина
―
Так.
М. Зудина
―
Он сейчас репетирует. И я… Это, правда, такой продюсерский проект, но тем не менее я рада, я надеюсь, что он состоится на сцене, а они будут играть в «Гоголь-центре», что тоже, в общем, символично. Но просто они уже давно репетируют из-за изоляции. Я пока там не буду всё раскрывать. Ты ж так говоришь, значит, что-то не выходит. Они… Они в Турцию летели, ездили репетировать, когда нельзя было собраться. И в Питере, по-моему, должны были быть репетиции. Вот они в Москве урывками. Но там очень хорошая актерская команда, их немного, но и режиссер, который ставил, пока не фамилии не называю, ставил в «Гоголь-центре». Это будет независимой такой проект. Но я просто к тому, что Паша полюбил… Он вообще любит современный театр. Почему там… Но началось всё с… Дебютировал он у Кости Богомолова, а любовь к театру началась со студии Серебрянникова. Он сам в каком-то интервью говорил, что я посмотрел спектакль, тогда я понял, что да, вот это как бы мой… мой театр…
К. Ларина
―
Мой театр.
М. Зудина
―
… более – да, – вот современный театр, почему там потом Костя Богомолов. У него вообще свой взгляд, он такой отдельный парень.
К. Ларина
―
Ну, очень хорошо.
М. Зудина
―
С одной стороны закрытый. Вот. Ну, посмотрим, в общем.
К. Ларина
―
Я, кстати, помню его 1-ю работу, прости, вот которая на меня произвела просто сразу же грандиозное… Нет. В театре. В театре. «Звезда» – понятно. Кино понятно. В театре в… «Гнездо глухаря». Как это называлось? Спектакль. Да? По-моему, это был его дебют на сцене.
М. Зудина
―
Это 17 лет ему было.
К. Ларина
―
На МХАТовской.
М. Зудина
―
Да.
К. Ларина
―
Прекрасно. И тогда уже было видно, что это артист хороший. Дай бог.
М. Зудина
―
А ты знаешь, как его позвали в кино? Ксюш, была афиша. Он, Олег Павлович и рядом Павлик. И Аня Меликян увидела его фотографию. Потом рассказывала, что она долго… она и героиню очень долго искала и героя. Но вот она проходила и увидела Пашкино лицо и поняла, что… Потому, что мы когда прочли сценарий, мы говорим, очень сложная роль, всё. Ну, короче говоря, не по блату он туда попал…
К. Ларина
―
Да о чем ты говоришь?
М. Зудина
―
И отговаривал он Костю Богомолова. Он не хотел, чтобы Павлик играл в этом спектакле. Он назвал ему его однокурсников. И Костя пошёл просто на показы и сказал нет, будет Павлик.
К. Ларина
―
Нет, отлично. И вообще по блату можно… Не знаю, что можно? По блату поступить…
М. Зудина
―
Ну, один раз можно.
К. Ларина
―
Один раз! Один раз! Да, да.
М. Зудина
―
… один раз сыграть что-то по блату.
К. Ларина
―
А дальше всё. Это только зрители, критики и вообще удача, успех и талант…
М. Зудина
―
И продюсеры. То есть нет, можно попасть…
К. Ларина
―
Да. и продюсеры.
М. Зудина
―
… если у тебя мама или папа продюсеры, деньги дают на это. А вот если не продюсер, то всё, нет. По НРЗБ нет.
К. Ларина
―
Марин, короче, есть чем гордиться. Да?
М. Зудина
―
Спасибо.
К. Ларина
―
Молодой маме. Да? Это замечательные дети.
М. Зудина
―
Спасибо.
К. Ларина
―
И у меня последний вопрос, вернее пожелание. Не знаю, мне кажется, уж кто и должен написать книжку про Олега Павловича, то это ты.
М. Зудина
―
Ну, может быть. Мы сейчас вот переиздаём… «АСТ» переиздаёт двухтомник. Пока, правда, один том. Я не знаю, может, они, конечно, на этом и остановятся. Я надеюсь, что все-таки второй том они издадут. Но если что, то мы с театром, я думаю, переиздадим двухтомник именно такой подарочный, очень хороший. Там художником был Коля Симонов тоже. Это сделаем. Обязательно что-то сделаем. А книгу помогала же его племянница писать Катерина Стрижкова ему. И она сейчас работает в театре Табакова. Поэтому, может быть, когда-нибудь мы с ней сядем…
К. Ларина
―
Да, конечно.
М. Зудина
―
… и потихонечку что-то начнём, просто какие-то… Это просто время замечательное, Ксень, ты понимаешь?
К. Ларина
―
Да.
М. Зудина
―
Это какое-то невероятное время. Просто если б времени… О времени говорить, когда родился Пашка, 95-й год, все вспоминают 90-е, бандиты, разборки, приватизация, всё, но это какое-то время необыкновенных надежд было. Вот правда. Когда люди давали деньги на культуру. Люди давали… И я, честно говоря, я думала, мой Павлик, сын вырастет, и он будет абсолютно жить уже в развитой европейской стране. Я его в Америке не рожала, хотя мне предлагали. Я думаю, да какая Америка? Зачем? Мы уже будем вообще мощнейшим… Где будет Америка? Где будем мы! И… Правда, правда. Так что это время какое-то совершенно невероятное. Я думаю, о нем будут когда-то писать. Ну, помимо всего того, что, может быть, и плохого там было, в смысле культуры был какой-то такой подъём, конечно.
К. Ларина
―
Абсолютно согласна. Но это в следующей… в следующей серии нашего диалога.
М. Зудина
―
Да.
К. Ларина
―
Марин, я хочу тебе сказать в конце, поскольку программа называется «Дифирамб», я, совершенно не кривя душой, скажу, что я тебя люблю, желаю тебе удачи…
М. Зудина
―
Спасибо.
К. Ларина
―
… очень переживаю за тебя и хочу, чтобы у тебя получилось еще много-много интересного в твоей творческой судьбе.
М. Зудина
―
Ксень, спасибо большое.
К. Ларина
―
Еще учитывая, что ты отличница по жизни, так… так оно и будет пусть дальше.
М. Зудина
―
Нет и нет, и нет. Я по учебе-то не была всегда отличницей. Но я так стараюсь. Я за что-то берусь, что-то делаю. Да, я стараюсь.
К. Ларина
―
Обнимаю тебя! Спасибо большое за разговор.
М. Зудина
―
Спасибо.