Сотрудничество России с другими странами - Константин Косачёв - Большой Дозор - 2013-09-04

О.БЫЧКОВА: Добрый вечер, у микрофона Ольга Бычкова, это программа «Большой дозор», мы сегодня будем говорить о сотрудничестве России с другими странами, и в студии прямого эфира Константин Косачев, глава Россотрудничества, которое называется Федеральное агентство по делам содружества независимых государств соотечественников, проживающих за рубежом и по международному гуманитарному сотрудничеству. Правильно сказала?

К.КОСАЧЕВ: Добрый вечер. Сказали все правильно. Признаюсь, я тоже не с первого раза выучил название нашего агентства, потому что в нем 16 слов, если не считать предлоги, и, на мой взгляд, это где-то рядом с Книгой рекордов Гиннесса.

О.БЫЧКОВА: Близко. 6 сентября 2008 г. было создано это федеральное агентство – получается, что послезавтра 5 лет как существует это агентство.

К.КОСАЧЕВ: На самом деле наши 5 лет это празднование немножко формальное, поскольку это нынешняя форма нашей структуры, создавалась она совершенно в другое время и подозреваю, для других целей. Первый наш прообраз назывался «Всесоюзное общество культурной связи с заграницей» - даже не «связей», а «связи», в единственном числе – это было в 1925 году.

О.БЫЧКОВА: Тогда заграница была одна.

К.КОСАЧЕВ: Создавалось это все по решению Луначарского, первым руководителем этой службы была Ольга Каменева, сестра Троцкого. В дальнейшем появился Союз советских обществ дружбы – более известный, возглавляли его тоже известные люди, например, отец известной актрисы Ольги Аросевой, Александр Аросев, знаменитая наша космонавтка Валентина Терешкова и многие другие серьезные люди.

И за 70 лет были две итерации - ВОКС и Союз советских обществ дружбы. А потом наступили наши российские времена, началась сумятица, в том числе, административная, и наше агентство, которое сейчас празднует 5 лет, является уже пятой итерацией этой работы за 20 с небольшим лет существования РФ. Был РАМС, РАМСИР, Росзарубежцентр при правительстве, при МИДе, и сейчас - федеральное агентство.

Но дело не в том, кто был до нас, дело в том, для чего кто-то что-то делал до нас и ради чего существуем мы. В советское время совершенно точно это была такая агитационно-пропагандистская структура, которая выстраивала вокруг тогдашнего СССР - во всяком случае, во многом выстраивала, - «Потемкинские деревни». Задача заключалась в том, чтобы известный образ СССР сделать максимально позитивным, благоприятным.

Да, такие задачи стоят и перед нами, конечно. Но мы совершенно точно не строим «Потемкинских деревень», и рассматриваем свою основную миссию в том, чтобы добиться не приукрашенного, а адекватного, объективного восприятия России за рубежом, потому что по нашему глубокому убеждению, при всех наших бедах и проблемах, образ России за рубежом гораздо ниже того, что мы реально заслуживаем.

И выправить этот дисбаланс, добиться того, чтобы наши проблемы адекватно и объективно воспринимали как проблемы, но наши достоинства и достижения воспринимали как достоинства и достижения - в этом мы видим нашу нынешнюю задачу в качестве главное.

О.БЫЧКОВА: Я посмотрела публикации в интернете и мне показалось, что у вас меньше политической составляющей, а больше культурной. Или это не так?

К.КОСАЧЕВ: Если называть вещи своими именами, то наша работа это тоже составная часть внешней политики России. Именно так обозначено место Россотрудничества в последней редакции концепции внешней политики России, которая была 20 февраля того года утверждена президентом и именно так перед нами ставит руководство страны. Все-таки это не филиал Минкультуры или Минобразования, справедливости ради и не филиал МИДа, хотя мы и подведомственны им, - это реализация национальных интересов страны за рубежом гуманитарным инструментарием.

А гуманитарный инструментарий, естественно, это культура, образование, русский язык и его поддержка, работа с нашими соотечественниками, в более широком контексте – работа с так называемым «русским миром», который гораздо шире, чем наши соотечественники за рубежом.

О.БЫЧКОВА: Просто задачи, связанные с русским языком, соотечественниками, мемориальными кладбищами - это само по себе вполне достаточно большие задачи, и хорошо, если вам удастся сделать что-то реально практическое в этих областях.

К.КОСАЧЕВ: Мы уверены, что у нас это получится. По той простой причине, что мы не пытаемся искусственно приукрасить образ России, мы сражаемся с дискредитацией России, дискриминацией этого образа. Почему он занижен – на наш взгляд, изложу свою личную точку зрения. Причин несколько. Одна из них, совершенно точно, историческая. В мире многие по-прежнему воспринимают Россию как некоторое повторное издание СССР – может быть, уменьшенное.

О.БЫЧКОВА: И иногда небезосновательно.

К.КОСАЧЕВ: Может быть, но большей частью совершенно безосновательно, Россия совершенно другая страна, с совершенно другие ценностями и другой внешней политикой, - на мой взгляд, это очевидно. Есть исторические фобии, которые накладываются на РФ по причинам инерции человеческого мышления.

Вторая причина уже современная РФ, которая во многих случаях ведет себя независимо и суверенно. Говорю это с уважением, без попытки внести коррективы в эту позицию. Но для многих страна, которая действует в одиночку или в меньшинстве, оказывается страной непонятой, загадочной, непредсказуемой, а в силу этого страной, от которой исходят какие-то проблемы или угрозы.

Ну и третья причина заключается в том, что РФ это сильный геополитический соперник. Мы реально претендуем на свое место в мире, и с точки зрения энергетических ресурсов, экономических решений, с точки зрения нашего участия в политических процессах. И образ страны в современном информационном обществе оказывается еще одним фактором, который эту конкуренцию либо ослабляет, либо усиливает.

Поэтому Россию, пользуясь тем, что есть исторические фобии, есть непонимание многих ее действий уже на современном этапе, осознанно пытаются загнать в позицию страны, которой ничего не удается сделать, у которой все плохо и которая постоянно должна оправдываться. А это неправильно.

О.БЫЧКОВА: Все равно вам приходится если не оправдываться, то как-то компенсировать, нейтрализовать, нивелировать какие-то глупости, которые делают политики российские - а они их делают, безусловно.

К.КОСАЧЕВ: Политики делают глупости в любой стране.

О.БЫЧКОВА: Это понятно. У каждой страны свои.

К.КОСАЧЕВ: Особых достижений , либо прегрешений со стороны российских политиков я совершенно точно не вижу. Мы не работаем в оперативном режиме информагентства а-ля «мы уполномочены заявить» - ни в коем случае. Главный формат нашей работы – это пробуждение интереса к нашей стране с тем, чтобы люди не только газеты читали, не только телевизор смотрели и не только радио слушали, но пытались разобраться поглубже в том, что в нашей стране происходит.

Потому что сейчас есть некая - я это называю модой - на то, чтобы о РФ говорить и думать плохо. Я имею в виду, во всяком случае, те тенденции, которые существуют к западу от нашей страны. Очень легко, сидя на кухне или разговаривая с друзьями в пивбаре отпустить что-то хлесткое в адрес России.

Быть глубже в понимании России гораздо труднее – даже в интеллектуальном смысле. И мода на то, чтобы знать РФ глубже – как это существует в отношении многих азиатских государств. Реально блеснуть глубоким знанием Китая. Японии. Индии – модно. Мы хотим добиться того, чтобы также модно было бы глубже и объективнее воспринимать РФ. А это можно сделать только через пробуждение интереса.

Для этого поддержка русского языка, помимо всех остальных задач, для этого наши культурные программы, приглашение в РФ иностранных студентов на учебу за счет федерального бюджета. Для этого наша работа с историческими сюжетами – интерактивная карта русского мира, которую мы сейчас создаем, те самые мемориальные кладбища.

Мы пытаемся вовлечь в круг общения, а вслед за этим уже и во взаимодействие, возможно большее число людей, которые в дальнейшем уже по собственной мотивации и убеждениям будут заинтересованы в том, чтобы с РФ не столько ругаться и выяснять отношения, сколько сотрудничать к взаимной выгоде.

О.БЫЧКОВА: Расскажите про иностранных студентов, которых приглашают в РФ за счет федерального бюджета. Потому что российские студенты вам скажут, что тоже хотят, чтобы у них было больше мест за счет бюджета.

К.КОСАЧЕВ: ну, первое - а может быть, и не первое - по всем международным рейтингам количество иностранных студентов, которые обучаются в том или ином вузе, это один из важнейших критериев кредитоспособности, эффективности, авторитета этого вуза. Поэтому и наши российские студенты, если они заинтересованы в авторитете того вуза, в который они придут, должны быть заинтересованы, исходя из собственных побуждений в том, чтобы в этом вузе рядом с ними учились иностранные студенты. Они ни у кого хлеб не отбирают и чужие места не занимают.

В том, что касается цифр. Сейчас бюджет оплачивает ежегодно обучение в РФ 10 тысяч иностранных студентов. Эта цифра постоянно растёт - 10 лет назад было 3 тысячи, потом 6, сейчас 10 тысяч. Это очень мало. Если брать российскую долю на рынке образовательных услуг, она составляет от 3 до 4% - доля США 20%, каждый пятый студент, который учится за рубежом, учится в США.

О.БЫЧКОВА: Потому что, к сожалению, вузы РФ попадают в третью сотню мировых рейтингов.

К.КОСАЧЕВ: А это почти что замкнутый круг – они и пропадают, потому что мало студентов учится. А мало учится, потому что попадают. Хотя наши места в этих рейтингах во многом несправедливы. Один из других важных критериев заключается в частоте цитирования.

О.БЫЧКОВА: В публикациях на не русском языке.

К.КОСАЧЕВ: Да. Если человек написал на английском, то есть автоматически процитируют гораздо больше, чем, если человек написал на русском. Так вот много или мало 10 тысяч? Мы сейчас очевидно уступаем многим нашим соперникам геополитическим даже на ближнем для нас постсоветском пространстве.

Недавно был в Молдавии, выяснил, что на каждого студента, который из Молдавии уезжает учиться в РФ, 20 молдавских студентов уезжают учиться в Румынию. Не самую богатую страну, но страну, которая вкладывает в обучение на своей территории иностранных студентов. И мы понимаем, по каким причинам.

О.БЫЧКОВА: По каким?

К.КОСАЧЕВ: Для Румынии Молдавия это геополитический проект. И борьба за политические элиты этой страны – а студенты - это будущая элита. И если он и обучились в России, наверное, они будут по-особому относиться к РФ. Это не значит, что они становятся агентами влияния, но они уже сразу будут иметь то самое более глубокое понимание, о котором я говорил раньше.

О.БЫЧКОВА: Значит, Румыния лучше понимает эти проблемы и лучше с ними работает?

К.КОСАЧЕВ: Наверное, она просто концентрируется на том направлении, которое для нее являете единственно приоритетным. А РФ действует по многим векторам и азимутам. Но должен сказать, что эта проблема суще5ствует и во многих других странах – можно привести в пример Украину, где на каждого студента, уезжающего на учебу в РФ, сейчас 4 студента уезжают учиться в Польшу. В Киргизии на каждого студента, уезжающего в Россию, четверо уезжают в Турцию. Это происходит здесь и сейчас, а ростки это даст через 10-30 лет. Поэтому этим нужно обязательно заниматься.

Слава богу, понимание этого в РФ нарастает. На выходе сейчас, надеюсь, в ближайшее время будет принято – постановление правительства об увеличении российской квоты для иностранных студентов на 50% - с 10 до 15 тысяч.

О.БЫЧКОВА: Из каких стран приезжают эти 10 тысяч?

К.КОСАЧЕВ: Спрос на российское образование очевиден в странах, где распространен русский язык – это наши соседи по СНГ. Приехало бы и больше, но квота выбирается кратно, это такой же конкурс, как на поступление в вузы – на то, чтобы попасть в РФ на учебу. Несмотря на то, что - признаюсь об этом с некоторым стыдом с за страну, - мы представляем гораздо менее конкурентоспособные условия для того, чтобы приехать к нам на учебу, чем другие страны. Мы не оплачиваем дорогу – все оплачивают. Мы не оплачиваем медицинскую страховку, пока человек находится здесь - все оплачивают, или почти все. И мы платим иностранному студенту такую же стипендию, какую платим российскому студенту - 1400 рублей в месяц.

О.БЫЧКОВА: Смешно.

К.КОСАЧЕВ: Из которых тут же тысячу забираем за общежитие. А потом всеми фибрами души стараемся, чтобы этот зарубежный студент не торговал наркотиками, не занимался другими преступными действиями, а зарабатывал на жизнь честным путем.

Кстати, здесь произошла важная реформа – сейчас принято решение о том, чтобы иностранные студенты могли во время учебы в РФ на легальных основаниях подрабатывать. И это хорошо, это хотя бы декраминализирует.

О.БЫЧКОВА: Первая страна, какая в этом списке, откуда студенты приезжают?

К.КОСАЧЕВ: Украина, Казахстан, много приезжают из Китая, Вьетнам, много из африканских стран. Хотя есть и американцы, немцы, но там счет идет на единицы пока.

О.БЫЧКОВА: Ну да, у них там есть выбор других вариантов.

К.КОСАЧЕВ: выбор есть, но думаю, что мы пока не очень искусны в том, чтобы рекламировать свою систему образования. Она по-прежнему сильна. Все, кто проходит через российскую школу, вузы, говорят, что наша математика на голову выше, физика, химия, естественные, технические науки преподаются в РФ с огромным запасом по сравнению с тем, как это делается в других странах. С точки зрения гуманитарных наук наши творческие вузы, театральные, кино, литература – они просто вне конкуренции.

О.БЫЧКОВА: Иностранные студенты едут на бюджетные места, но не уверена, что так же едут на платную. Привлечь можем пока бесплатным образованием?

К.КОСАЧЕВ: нет. Удивительная статистика – на каждого студента, который приезжает к нам на учебу за бюджетные деньги, вслед за ним едет 3-4 человека в среднем на коммерческие места. Торят путь, сарафанное радио рассказывает друзьям, что в РФ все не так страшно, как написано в местных газетах. Общая статистика говорит о том, что на каждого бюджетника приходится по 4 не-бюджетника.

О.БЫЧКОВА: Поговорим о проекте мемориальных кладбищ за рубежом.

К.КОСАЧЕВ: ДО 2011 г. в РФ тема ухода за мемориальными кладбищами за рубежом, - а мемориальные это все, что не связано с воинскими захоронениями. Те, кто пал в боях, защищая отечество – это МИД, Минобороны. А гражданские кладбища это, в первую очередь, возникшие на после-революционной волне белой эмиграции. Тогда уехали из страны от полутора до 2 млн, человек и большая часть из них нашла свой упокой за пределами нашей родины. В некоторых местах это разрозненные захоронения, где-то сконцентрированы.

И до 2011 г. эта тема в РФ никак не была урегулирована. Сейчас она урегулирована в отношении стран так называемого «дальнего зарубежья» - в том, что касается постсоветского пространства есть соглашения - по воинскими, гражданским – каждая страна на своей территории сама о них 0заботится.

А в том, что касается дальнего зарубежья, компетенция, точнее, полномочия по восстановлению этих кладбищ, по уходу за ними, включая аренду земельных участков - ведь во многих странах это стоит денег - все это было возложено на наше агентство. Правда, без выделения на это целевого финансирования. Нам было разрешено тратить на эти цели средства, которые мы зарабатываем за счет доступных нам видов деятельности - а это курсы русского языка, к примеру.

О.БЫЧКОВА: Много зарабатываете на курсах русского языка?

К.КОСАЧЕВ: Меньше, чем Британский совет – понятно, что к английскому языку интерес побольше, но реально много - у нас за рубежом 60 центров, и в 56 из них есть курсы русского языка, в общей сложности на них занимаются почти 20 тысяч человек и они платят деньги.

О.БЫЧКОВА: И подробнее об этом - через несколько минут.

НОВОСТИ

О.БЫЧКОВА: Продолжаем программу. Остановились на важной теме – действительно ли агентство зарабатывает достаточно денег на обучении иностранцев русскому языку?

К.КОСАЧЕВ: Два вопрос - действительно ли мы зарабатываем деньги на русском языке – конечно, да, это прописано в наших полномочиях.

О.БЫЧКОВА: У вас какое бюджетное финансирование ежегодное?

К.КОСАЧЕВ: Около 2 млрд. рублей.

О.БЫЧКОВА: А зарабатываете сколько дополнительно?

К.КОСАЧЕВ: Общие доходы сейчас – около 7 млн. долларов в год. Это 220 млн. – примерно 10% от нашего бюджета.

О.БЫЧКОВА: А сколько стоит кладбище, например?

К.КОСАЧЕВ: Во-первых/, конечно, мы эти деньги зарабатываем не только для того, чтобы использовать их на мемориальную работу, есть несколько других задач и для того, чтобы восстановить кладбище, требуется денег гораздо больше того, что мы зарабатываем.

О.БЫЧКОВА: А другие задачи – это что еще?

К.КОСАЧЕВ: Это оплата труда тех, кто принят на месте, - например, тех же преподавателей русского языка, которых мы нанимаем на месте, часть денег идет на оплату их труда. Это поддержание наших зданий, ремонтные работы и несколько других целей.

О.БЫЧКОВА: Здание – это офисы в разных столицах?

К.КОСАЧЕВ: Мы работаем в 77 странах, из них в 60 есть русский центр развития науки и культуры. Это все основные мировые столицы, - Лондон, Париж, берлин, София, Права, Варшава, Дели, и в последнее время мы открыли наши центры практически во всех без исключения странах СНГ. Одно исключение - Туркмения, там пока не подписано соглашение. И если брать постсоветское пространство шире, чем СНГ – это три государства Балтии, которые нам отказывают в подписании таких соглашений и утверждения российских центров, считая, что мы там будем угрожать национальным интересам этих стран, взаимодействуя с нашими соотечественниками, которые там живут. На мой взгляд, это совершенно явное и очередное нарушение прав наших соотечественников.

Теперь – про мемориальные захоронения. Те заявки, которые к нам поступили от нуждающихся энтузиастов, которые занимаются этими работами - заявок у нас примерно на 99 лет работы при сохранении нынешней схемы финансирования этой работы – только за счет бюджета Россотрудничества.

О.БЫЧКОВА: А сколько таких мест?

К.КОСАЧЕВ: Сейчас мы работаем в 8 странах, Сербия будет 9-й. Мы говорили о русском некрополе в Белграде – там 800 могил, там похоронен барон Врангель, председатель Первой Думы Родзянко и много других наших соотечественников. Требуется порядка 2 млн. долларов для того, чтобы восстановить это кладбище в достойном виде.

Мы эти деньги находим из бюджета Россотрудничества выделяется половина суммы, вторую половину мы имеем в виду собрать за счет спонсорских средств, уже есть достаточно твердые договорённости с рядом крупных российских компаний, думаю, что мы достаточно легко соберем эти деньги. И мы хотим завершить полностью все восстановительные работы к 1 августу будущего года, когда будет вспоминаться столетие начала Первой мировой войны.

Потому что в центре этого мемориала стоит самая высокая в Европе стелла каменная, 12 метров высотой, на которой русскими буквами написано: «Николай Второй» и выбита дата «1914», то есть, этот мемориал имеет прямое отношение к событиям той войны.

На очереди несколько других кладбищ - под Римом кладбище «Тестаччо» ждет своего часа, может быть, нам удастся со временем довести до завершения работу, которая была начата на парижском кладбище Сент-Женевьев де Буа.

О.БЫЧКОВА: Вот уже сколько лет идут эти разговоры про парижское кладбище.

К.КОСАЧЕВ: Там принимались единовременные разовые решения, которые позволили ситуацию выправить, но не создали системной основы для того, чтобы поддерживать кладбище в надлежащем состоянии на годы, десятилетия и столетия вперед. Слава богу, что уже два года есть полномочия у Россотрудничества и есть хотя бы какое-то финансирование этой работы. Мы сейчас готовим предложения, чтобы сделать единую федеральную целевую программу, или каким-то иным образом – но без бюджетной поддержки, думаю, эту задачу нам не решить.

А теперь, не дожидаясь вашего вопроса, хотел бы вернуться к теме русского языка. Общим местом являются рассуждения о том, что русский язык в мире теряет свои позиции, что его теснят - где-то по политическим причинам, где-то это происходит объективным путем, - что правда.

Но как ни парадоксально, лет 5 последних мы наблюдаем устойчивую тенденцию роста интереса к тому, чтобы начать изучат русский язык - мы не успеваем сейчас за спросом, как ни парадоксально. То есть, количество людей, которые знают русский язык, по-прежнему сокращается, - уходит из жизни поколение социалистических времен, которые учили в обязательном порядке русский в польской или болгарской школе. Но количество людей, которые готовы потратить годы жизни на изучение русского и потом связать, может быть, свою жизнь и карьеру со знанием русского, растет. А это значит, что меняется отношение к нашей стране – оно перестает быть непредсказуемым сюжетом, ради которого не стоит рисковать несколькими годами жизни. И это важная и интересная тенденция.

Приведу только один пример – Польша. Страна, как известно, не с самыми распространёнными симпатиями по отношению к РФ. Так вот в Польше в период максимального отката – это начало 90-х гг. - русский язык с первого обязательного места в школе, как иностранного, скатился на 14-е место, а сейчас вернулся на второе после английского. В Болгарии та же тенденция, в Сербии - на третьем месте русский. Повсеместно возвращается интерес и наша задача сейчас перестроиться на марше.

О.БЫЧКОВА: В Сербии на втором языке что?

К.КОСАЧЕВ: Немецкий. Ну, это география - там близко Австрия, недалеко Германия. К русскому языку лет 10-20 было отношение идеализированное, как к языку советскому. От него последовательно бежали. Поколение людей, которое сохранило такое отношение, оно либо выучило, либо уже не выучило русский.

А сейчас выбирает язык поколение, которое не помнит тех времен, которое действует исходя из прагматичных соображений, деидеологизировано. Разговаривал с коллегой из Латвии, он сказал интересную вещь - что в местных газетах, когда публикуется объявление о приеме на работу, как правило, требования: знание государственного, латышского и дальше – английского или русского. Кому-то нужен человек для работы с западом, или для работы с востоком.

И сейчас, с его слов, при прочих равных, берут на работу человека с латышским и русским, потому что там перспективы бизнеса, решения вопросов гораздо больше, чем в отношениях с ЕС для Латвии.

О.БЫЧКОВА: Понятно, что изучают русский не только на ваших курсах. Достаточно ли у вас мест, преподаватели, современны ли методики?

К.КОСАЧЕВ: Не все так здорово, как нам хотелось бы. Не хватает учебников, учебники, которые написаны, не всегда воспринимаются в других странах, потому что там иногда слишком много о России, но мало о языке. Поэтому эта проблема существует. Существует несколько базовых высших учебных заведений, которые сейчас эту проблему в России решают. Это, прежде всего, государственный Институт русского языка имени Пушкина, который готовит русистов-преподавателей русского как иностранного, это Университет Дружбы Нардов, РУДН, московский и петербургский университеты - эти четыре вуза уполномочены, сертифицированы на прием экзаменов на тестирование, в том числе мигрантов, которые приезжают в Россию. А Россотрудничество является единственным федеральным органом власти, который уполномочен на курсовую деятельность. Вместе с этими вузами мы и выстраиваем такую работу. Подчеркну – не только по подготовке слушателей, но и по профессиональной переподготовке учителей. В тех же постсоветских странах осталось огромное количество людей, которые являются профессиональными педагогами, но за прошедшие 20 лет и им требуется переподготовка, повышение квалификации. И эти услуги мы оказываем на базе наших центров.

А если говорить о более системных подходах – сейчас на утверждение президента РФ внесена государственная концепция поддержки русского языка за рубежом. Впервые мы собираем вместе усилия различных ведомств, вузов и прописываем механизмы организационного и финансового сопровождения этой работы. И вторая концепция, которую мы подготовили, и она тоже на выходе - это концепция «Русская школа за рубежом» - поддержка учебных заведений среднего уровня для того, чтобы люди, которые хотят отдавать детей в такие школы, могли иметь такую возможность.

О.БЫЧКОВА: То есть, создавать русские школы?

К.КОСАЧЕВ: Скорее, их поддерживать и сертифицировать. За рубежом есть несколько видов русских школ – это и наша государственная школа – например, при посольствах или военно-морских базах, существуют школы, которые созданы на основе межправительственных соглашений, смешанные школы, школы местные, но с русским как с языком преподавания и, наконец, частные, либо общественные школы при церковных приходах, организациях наших соотечественников. Вот эти четыре категории нуждаются в юридическом окормлении с российской стороны, потому что в законодательстве РФ на сегодня такого понятия, как «русская школа за рубежом» просто нет. И когда оно появится, там прописан механизм сертифицированы этих школ Россотрудничеством, и после того, как эти школы получат сертификат, они смогут на следующем этапе претендовать уже и на поддержку – организационную, методическую и финансовую.

О.БЫЧКОВА: Хочу вас плавно свести в сторону политики – не могу не задать несколько вопросов бывшему председателю парламентского Комитета по международным делам. Когда сейчас в Москве на выборах идут разговоры о том, что в Россию, а в Москву особенно приезжает большое количество мигрантов из других стран, которые не все прекрасно говорят по-русски – вы не чувствуете, что это ваша недоработка или то, чем вы тоже должны заниматься?

К.КОСАЧЕВ: Конечно, это и наша недоработка, это недоработка всех структур, которые заняты русским языком. В этом году, в мае, Россотрудничеству, решением президента, были приданы дополнительные полномочия в сфере так называемого «содействия международному развитию», иными словами, это наша помощь развивающимся странам.

Я лично являюсь убежденным сторонником того, чтобы суще5ственный ресурс по этой линии, содействия международному развитию, тратить на становление образовательных учреждений и систем в тех странах, откуда к нам часто приезжают трудовые мигранты. То есть, там, в этих странах, учить их русскому языку и на русском языке другим предметам, чтобы они могли приехать в РФ, если они этого хотят, адаптированными к нашим социальным реальностям и естественно, к требованиям рынка труда. На мой взгляд, это будет очень рациональное использование бюджетных средств, потому что мы реально будем помогать той стране, откуда идет поток трудовых мигрантов, будем помогать этим людям и не в последнюю очередь будем решать свои собственные проблемы, когда к нам будут приезжать люди квалифицированные.

О.БЫЧКОВА: Такой проект уже существует?

К.КОСАЧЕВ: Он разрабатывается сейчас. Мы вступаем в полномочия по содействию международному развитию на двусторонней основе с 1 января будущего года и после этого начнем реализовывать эти проекты на практике.

О.БЫЧКОВА: Когда возникают разные неприятные истории, связанные с тем, что Россия очень хочет видеть Украину в Таможенном союзе, потом начинаются сюжеты в начале с запретом конфет, потом и всей прочей продукции – хорошо, что сейчас закончилась эта «торговая война», но нет уверенности, что она не возобновится снова в любой момент. У вас есть какие-то способы реагирования на это и необходимость отвечать на такого рода вещи?

К.КОСАЧЕВ: Ну, компетенция это точно не Россотрудничества - отвечать на такие вещи. Первое, что могу сказать - просто как гражданин России, - я считаю наши действия совершенно корректными по отношению к дружественной Украине, как это ни парадоксально звучит. Потому что было бы гораздо хуже, если бы мы после того, как Украина, предположим, подпишет соглашение об ассоциации с ЕС, была бы уже поставлена перед окончательным бесповоротным фактом закрытия каких-то таможенных границ – вот это было бы нечестно и непорядочно с нашей стороны.

Насколько я информирован – мы на протяжении многих месяцев и даже лет пытались объяснить нашим украинским партнерам последствия сближения с ЕС в ущерб интеграции с Россией и ее партнерами по Таможенному союзу на уровне теории, убедившись в том, что не всегда наши аргументы слышны, показали некоторые последствия тех или иных решений на практике. А дальше, как сегодня справедливо сказал президент РФ, дело за украинской стороной. Ей выбирать.

О.БЫЧКОВА: Вот она выберет ЕС.

К.КОСАЧЕВ: Ее право. Но все экспертные оценки, с которыми знаком я говорят, что это будет решением не экономическим, а политическим. И с точки зрения экономических интересов Украины она совершенно точно мало что приобретет и совершенно точно много что потеряет. Но мы-то действуем, исходя не из политических соображений.

Дело не в том, что нам не нравится Украина, сближающаяся с ЕС, нет, мы просто прекрасно понимаем, что если это произойдет, для РФ наступит ряд совершенно неблагоприятных обстоятельств. Потому что продукция более конкурентоспособная из ЕС будет замещать украинский рынок, а менее конкурентоспособная украинская продукция будет выходить на российский рынок, а это будет уже во вред нашему отечественному производителю.

О.БЫЧКОВА: Ну и про Сирию. Приближается «Большая двадцатка», собираются лидеры, и одновременно в Вашингтоне происходят важные консультации и обсуждения. Президент Путин сказал, что РФ готова не накладывать вето, если будут предоставлены доказательства, что химическое оружие действительно применяли сирийские власти. Значит ли это, что российская ситуация поменялась и есть шанс, что на саммите в Питере может возникнуть другая ситуация?

К.КОСАЧЕВ: Я не уполномочен интерпретировать слова президента, но на мой взгляд, ситуация совершенно точно не поменялась и позиция не поменялась. Российская позиция абсолютно последовательна: мы всегда осуждали насилие в Сирии, с чьей бы стороны оно ни происходило. Всегда осуждали применение оружие массового поражения, где бы оно ни применялось. И если появятся доказательства того, что власти Сирии применили оружие массового поражения, России ничего не потребуется менять в своей позиции для того, чтобы эти действия решительным образом осудить.

Но до тех пор, пока этого не произошло – а пока этого не произошло, - Россия стоит на позиции предъявления, либо не предъявления доказательств.

Знаете, история с Сирией абсолютно шаблонна, что происходит раз за разом? Сначала неугодный режим в какой-то стране демонизируется – идет информационный вал, как плохо власти этой страны правят этой страной. На втором этапе происходит радикализация настроений в обществе, потому что ему транслируется мысль, что власти этой страны утратили легитимность и с ними не о чем договариваться. А на третьем этапе происходит провоцирование насилия, подразумевающее иностранное вмешательство.

Каждый и этих этапов неправомерен. Режим в Сирии, - я называю его «режимом», который имеет определённую негативную коннотацию, потому что он далек от идеала, - но он совершенно точно не самый ужасный режим в мире. Есть огромное количество других режимов, которые должны быть, как минимум, обсуждены и как максимум, жесточайшим образом осуждены. Но этого не происходит.

О.БЫЧКОВА: Но они не применяют химическое оружие.

К.КОСАЧЕВ: История с Сирией в любом случае начиналась задолго до того, как возникли подозрения в применении химического оружия. Сначала обсуждалась ситуация с правами человека в этой стране - насколько демократичен этот режим. Ничего другого не обсуждалось. Потом, на основании того, что режим был объявлен недемократичным, его объявили нелегитимным. Еще раз повторю – точка входа в эту ситуацию возможна почти в каждой географической точке мира. По-моему, г-н Моралес сказал, что единственная страна, где невозможна «цветная революция» - это США, потому что там нет посольства США.

Так вот теоретически этот сценарий можно реализовать в любой стране. Но он реализуется только там, где требуется сменить власть. И вот против этого РФ всегда последовательно выступала, и я уверен, должна поступать и в дальнейшем. О.БЫЧКОВА: Как вы думаете, как события будут развиваться дальше?

К.КОСАЧЕВ: К сожалению, оптимизма не испытываю. Потому что сценарий запущен, у американцев уже нет своды маневра. Более того, история с Сирией все больше нагружает администрацию Обамы, потому что беспрецедентный случай, когда режим, объявленный США нелегитимным, продолжает существовать уже на протяжении нескольких лет после того, как это объявили нелегитимным. Поэтому мне кажется, что точка невозврата для президента США пройдена, ион будет вынужден, хочет или не хочет, двигаться в направлении военной операции. Понятно, что не наземной, потому что это было бы для США самоубийством.

О.БЫЧКОВА: Удастся удержаться в рамках локальной, точной, технологичной и не наземной операции?

К.КОСАЧЕВ: Подозреваю, что США будут стараться это делать всеми силами. Им нет никакого интереса залезать внутрь, но они уже не могут, без потери своего авторитета, из этой ситуации выйти, не применив силу. К сожалению.

О.БЫЧКОВА: Есть опасность, что другие страны втянутся в эту историю вокруг?

К.КОСАЧЕВ: Конечно, есть.

О.БЫЧКОВА: Все смотрят на Иран, Турцию?

К.КОСАЧЕВ: Конечно, есть. Это пороховая бочка, это не журналистский термин, не преувеличение. Риск непредсказуемых последствий колоссален. Всегда ручное управление, когда делают сиюминутную конструкцию, - чревато тем, что потом возникает все больше не просчитанных и не предсказанных последствий. И это та ситуация, которую мы обязательно испытаем в Сирии. И еще раз говорю – к глубочайшему сожалению.

О.БЫЧКОВА: Спасибо вам большое.