Дуэль: Пушкин – Дантес. Часть 1 - Александр Кибовский - Дуэли - 2021-02-05
А.Венедиктов
―
Александр Кибовский на «Эхо Москвы», близится очередная годовщина гибели Пушкина на дуэли с Дантесом. И оказывается, что мы мало что про это знаем действительно, хотя написаны б этом тома. У меня главный вопрос, Саша, к тебе - что случилось с секундантами, доктором, участниками дуэли, какова их дальнейшая судьба? Если про Дантеса мы знаем, то, что они? Дуэли были запрещены, а государь Николай Павлович был суров.
А.Кибовский
―
Надо сказать, что это не только его суровость, а само военно-судное законодательство нашей страны было достаточно к этому моменту ретроградным. То есть, если под воздействием разных обстоятельств менялось гражданское право, военно-полевые регламенты, уставы, все, что надо было менять – тактические, стратегические приемы, то военно-судное законодательство не менялось с Петра Великого. Вот как Петр Первый ввел в понимании своем, а он было достаточно жестким правителем, систему наказаний, по этим самым петровским артикулам рассматривали дело дуэли Пушкина и Дантеса.И если брать саму систему - как же, произошло такое событие, закончилось гибелью камер-юнкера, ранением офицера гвардии, - само собой разумеется, когда дошла информация до властей, была поставлена задача, что надо заниматься расследованием этого дела.
А.Венедиктов
―
Вспомним сразу «Три мушкетера» - а как же эдиктами – дуэли запрещены.
А.Кибовский
―
Сейчас мы себе представляем, что есть некое военное ведомство, военная прокуратура, у них соответствующая подготовка – они сейчас разберутся. Ничего этого не было тогда и в помине. То есть, когда возник вопрос, что с этим делать, был назначен суд, который в тот момент являлся и следственным органом и органом, который выносил соответствующие предложения на утверждение вышестоящих инстанций.
А.Венедиктов
―
Высшая инстанция – император?
А.Кибовский
―
Нет, там была целая иерархия. Суд назначили при Лейб-гвардии Конном полку. Поскольку Дантес был кавалергард, нельзя судить в том же полку, чтобы не было необъективного расследования, хотя это тоже достаточно условная вещь, поскольку кавалергарды, конная гвардия это традиционно Первая бригада Гвардейской кирасирской дивизии, это люди, знавшие друг друга близко, многие связаны родственными связями.
А.Венедиктов
―
Сослуживцы.
А.Кибовский
―
Поэтому для них в этой ситуации Дантес, хотя к нему было отношение неоднозначное, но как офицер-гвардеец он ближе, чем Пушкин. Более того, если мы посмотрим материалы следственного дела, они практически до конца считали, что Пушкин был камергером, и только уже в последний момент они озаботились выяснить его настоящее звание и выяснилось, что он камер-юнкер.
А.Венедиктов
―
Поменьше.
А.Кибовский
―
И назначаются достойные люди, полковник Бреверн, который сам имел только один опыт судебного участия, его самого судили – он помог украсть невесту своему другу, был у него такой романтический случай. Но поскольку это тоже считалось нарушением правил, то он сам попал под суд и даже одно время по этому поводу его из гвардии выперли в армию. И это весь его опыт.Остальные люди вообще молодые, ротмистр Столыпин, поручик Шигорин, поручик Анненков, корнет Чичерин и корнет Осоргин. Люди, к юридической практике не имеющие никакого отношения.
А.Венедиктов
―
Но из известных дворянских фамилий.
А.Кибовский: Вот как Петр Первый ввел систему наказаний, по этим артикулам рассматривали дело дуэли Пушкина и Дантеса
А.Кибовский
―
И чтобы они как-то в этом ориентировались - ну, собрались прекрасные военные, строевики, а им предстоит заниматься следствием, и им придают аудитора 13 класса Ивана Родионовича Маслова, а это в их понимании вообще ничтожный человек.
А.Венедиктов
―
Ничтожество абсолютное.
А.Кибовский
―
Человек, вышедший из низших сословий. И он даже не имеет права голоса в этом суде, его задача просто фиксировать и направлять их благородий в сторону, как должно вестись правосудие. Собственно говоря, когда они начали разбирать это дело, они этого Маслова запрашивают: какие у нас существуют нормативные акты, как мы должны судить? И аудитор Маслов им четко сообщает, что мол, так и так, ничего со времен Петра Великого с тех пор не появилось, и приводит им жуткие, по современным понятиям, правила их петровских артикулов, но ничего другого нет.То есть, там за все смертная казнь, казнь и казнь. И даже если человек погиб, в данном случае Пушкин, то все равно его вешать вверх ногами.
А.Венедиктов
―
Государь император Петр Алексеевич был суров, но справедлив.
А.Кибовский
―
Ну, второй аргумент не так известен, но вопрос был в скорости правосудия. Потому что, если взять артикулы 1715 года, - уже прошло сто лет, другая эпоха и все другое, - но тем не менее. Петр Первый: все вызовы, драки и поединки строжайше запрещаются. Фактически эдикт, дословно цитирующий Людовика.Тем не менее: «кто против всего учинит, он и всеконечно, как вызыватель, так и кто выйдет, имеет быть казнен, а именно повешен. Хотя бы кто из них будет ранен или умерщвлен, или хотя бы оба не ранены, от того отойдут. И ежели случится, что оба или один из них останется, то и их по смерти за ноги повесить» - вот 139 артикул.
А.Венедиктов
―
И он действует в 37-м году.
А.Кибовский
―
Действует. Причем, не только за саму дуль, но и за вызов смертная казнь. Причем «ежели на поединке кто и не бывал, а поссорясь, выйдет на другого и замахнется, тому просто отсекать руку».
А.Венедиктов
―
И все тут. Такое средневековье мрачное.
А.Кибовский
―
Надо сказать, что само отношение к дуэлям носило двойственный формат в русском обществе к моменту, о котором мы говорим. При Петре Первом, а такие же эдикты мы видим и во Франции и в других государствах - Петр считал, что государство это он, и в этой ситуации совершенно прагматичная конструкция: есть офицеры, их итак не хватает, и вдруг они начинают друг друга шпагами тыкать – что это такое? Безобразие.Петр решает, что такое дворянская честь. А что не дворянская честь. Это я решаю, что оскорбительное. Никто не имеет право сам брать на себя смелость судить об этом. Если надо разобраться – пожалуйста, есть я
А.Венедиктов
―
Холопья государевы.
А.Кибовский
―
Именно так. Дальше все эти действующие артикулы, а надо понимать, что в дальнейшее царство женщин, если вспомнить Елизавету Петровну или Екатерину Великую в начале, у них главный политический тезис преемственность и продолжение того, как это было при Петре Великом.Уже забылись те методы, которыми все решалось, осталось только на глазах величие его свершений – города, армия, флот, некое ощущение наших побед над шведами. И конечно, это ощущение преемственности было важным в контексте политического государственного устройства. И даже Екатерина Вторая, которая никакого отношения к этому не имела, но эта риторика для нее была важна.
А.Кибовский: Там за все смертная казнь. И даже если человек погиб, то все равно его вешать вверх ногами
Поэтому все эти документы законодательные остались. Табель о рангах вообще существовал до конца Российской империи. И поэтому жизнь меняла какие-то документы, но те, которые можно было не менять, и с ними как-то жить, вот по ним и жили. И до 1837 года выяснилось, что судить за дуэли мы можем только по этим артикулам.
Но специфика ситуации заключается в том, что в монархии абсолютной, какой тогда была Российская империя, царь являлся и высшей юридической силой.
А.Венедиктов
―
Инстанцией.
А.Кибовский
―
Поэтому постепенно мы видим, от правления к правлению, по мере того, как смягчаются нравы меняется и отношение к дуэлям. Вроде как они запрещены, но в то же время начинается к этому отношение как к некоему делу дворянской чести.
А.Венедиктов
―
Обычным делам, банальным - сколько Пушкин вызвал? 22 раза?
А.Кибовский
―
Нет, больше. Всего у Пушкина было 25 вызовов, которые не закончились и 5, которые закончились выходом к барьеру.
А.Венедиктов
―
И никого за ноги не повесили.
А.Кибовский
―
Во-первых, не все дуэли становились предметом рассмотрения. Потому что «я вас вызываю».
А.Венедиктов
―
Но артикулы-то есть.
А.Кибовский
―
Да, но смотрели сквозь пальцы, потому что мы видим, что основное количество этих вызовов это все-таки период юности, - кишиневский, одесский период, и более того, когда Пушкин женится, и у него появляются дети, он немного замирает – до 1836 года замирает, и несколько лет нет ни одного такого случая, и даже вызова. Потом, с 36-го года, видимо, постепенно начинается нервозность его, и вот эти гадкие памфлеты, один вызов, другой, и принятие им вызова Геккерена через Дантеса, соответственно, является вызовом 30-м.Причем, часто спрашивают, кто кого вызвал, у всех в восприятии, что это Пушкин вызвал Дантеса. На самом деле это так. И не так. Пушкин седлал первый вызов Дантеса в конце 36-го года, когда действительно знаки внимания, которые оказывал Дантес его супруге, стали уже выходить за рамки, по его восприятию, приличий. Но тогда дело урегулировалось тем, что Дантес женился на сестер Натальи Николаевны.
А вот уже когда все это дошло до точки кипения, то здесь уже Пушкин написал гневное письмо барону Геккерену, который являлся нидерландским посланником и приемным отцом Дантеса.
А.Венедиктов
―
Усыновитель.
А.Кибовский
―
Ну, там темная история, об этом много написано.
А.Кибовский: Петр решает, что такое дворянская честь. А что не дворянская честь
А.Венедиктов
―
Я читал его письма государю.
А.Кибовский
―
Да, в этой истории много странных и темных моментов, это отдельная тема. Но формально уже после этого Геккерен вызывает Пушкина на дуэль, считая оскорбительным его письмо – оно действительно содержит много сильных выражений. Но поскольку он посланник, формально, как представитель другой державы, он таким образом, вызов направляет, но от него вместо него будет стреляться приемный сын.
А.Венедиктов
―
Поединщик.
А.Кибовский
―
Да.
А.Венедиктов
―
Я себе представляю, что когда эти молодые офицеры прочитали артикул 139, где повесить за ноги, а они к этому времени, наверное, сами прошли через десяток дуэлей, наверное, они ужаснулись.
А.Кибовский
―
Не могу себе представить реакцию этих офицеров. Я изучил биографии всех этих достойных людей, у них нет никаких признаков, что они могли сталкиваться с этой проблематикой. И перед ними стоит вопрос разобраться в этом деле.Но для нашей темы печаль заключается в том, что поскольку сам Пушкин к этому моменту уже умер вследствие смертельного ранения, которое он получил, то их в меньшей степени волновали обстоятельства дуэли. Их больше всего волновали ее причины. Потому что вопрос был в том, - собственно, Пушкина уже нет, с секундантами отдельная тема, - Данзас сидит под арестом, а секундант Дантеса сбежал.
А.Венедиктов
―
И при этом он еще дипломатический.
А.Кибовский
―
Там он настолько перепугался, и, понимая ситуацию, что она…
А.Венедиктов
―
Д’Аршиак.
А.Кибовский
―
Что она в России может повернуться совершенно по-другому – тут царь решает. Поэтому он решил, написав князю Вяземскому свои показания о дуэли, которые и являются сегодня для нас основным источником информации.
А.Венедиктов
―
Секундант Дантеса, Д’Аршиак.
А.Кибовский
―
Да. Он благополучно успел уехать из России. И больше с ним никаких пересечений нет. Но под арестом сидит Дантес, раненый в руку. И их вопрос, по сути, сводился к тому, что делать с Дантесом.
А.Венедиктов
―
И Данзасом, полковником, героем войны.
А.Кибовский
―
Что мы знаем об этом деле? На самом деле мы имеем очень мало источников. По-хорошему говоря, на Черной речке, на этом поединке, было только 4 человека - два участника и два секунданта. Один из них, Пушкин, погиб.А.Кибовский: У всех в восприятии, что это Пушкин вызвал Дантеса. На самом деле это так. И не так
А дальше любая информация, которая могла бы быть, была только от них. Дантес отказался давать какие-либо показания, и больше мы не знаем с его слов ничего.
А.Венедиктов
―
То есть, он суду отказался давать?
А.Кибовский
―
Что получилось: Д’Аршиак, уезжая, написал князю Вяземскому подробное изложение обстоятельств дуэли.
А.Венедиктов
―
А зачем, и почему Вяземскому?
А.Кибовский
―
Потому что когда Пушкина привезли, он был ранен, но все надеялись на лучший исход. И всех занимала в этой ситуации именно судьба Александра Сергеевича. Вокруг этого было все. Дантеса уже посадили под арест, и все понимали, что тут важнейший момент, все надеялись, что он сможет выжить. Хотя все с самого начала сказали, что, скорее всего, это бесперспективно.Но Петр Андреевич Вяземский, как ближайший друг Пушкина и в тот момент уже человек сановный, он Д’Аршиак а стал тут же спрашивать.
А.Венедиктов
―
А, это была инициатива Вяземского?
А.Кибовский
―
Да, что получилось: Данзаса, как военного и участника, посадили под арест, и к нему Вяземский обратиться уже не может.
А.Венедиктов
―
Оба под арестом, военных. И Д’Аршиак, который может говорить.
А.Кибовский
―
А Д’Аршиак уже собирает чемодан и пишет Вяземскому подробное объяснение, которое и является главным на сегодняшний день, которое описывает все детали. И уезжает. Суд истребовал от Вяземского бумагу, она вшита в дело, почему мы ее и знаем.Дальше Д’Аршиак, поскольку у нег о понятия о секундантах достаточно благородные, говорит, что я написал, но поскольку я там был не один, там был и Данзас, то я был бы рад, если бы вы показали бы всю запись и ему, что Вяземский и делает.
А.Венедиктов
―
А как Вяземский мог показать сидящему Данзасу?
А.Кибовский
―
Вяземский эту записку передает Данзасу, который под арестом. И 6 февраля Данзас читает эту записку, дает свои пояснения к этому.
А.Венедиктов
―
Письменные?
А.Кибовский
―
Да, которые тоже нам известны и тоже подшиваются к делу. Он в целом говорит, что все так, как оно есть, но уточняет эпизод, связанный уже с выстрелом Пушкина. И, в общем, на этом все.Потому что Дантес уклоняется от дачи показаний. Он тоже читает, и говорит, что то, как Д’Аршиак написал, так оно и было, и это его право, он ссылается на показания секунданта.
Потом, тем не менее – ну, Данзас потом служил долгое время, его военная карьера была вполне нормальная.
А.Кибовский: Получается, что вроде Данзаса Пушкин втянул в это все, а ему отказаться уже было невозможно
А.Венедиктов
―
Так что ему присудили, Данзасу? Повесили за ноги?
А.Кибовский
―
Данзас, во-первых, инженер, а это редкая специальность
А.Венедиктов
―
Инженер-полковник.
А.Кибовский
―
Да, военный инженер. Кроме того, он герой недавно завершившейся Русско-турецкой войны, он ранен в руку, у него боевые награды. В общем, у него есть заслуги.
А.Венедиктов
―
Смягчающие.
А.Кибовский
―
И, кроме того, есть тонкий момент – понятно, что Пушкина уже нет. И Данзас рассказывает историю, а они были знакомы с ним с лицея, что вообще он оказался случайно секундантом, что он шел по Цепному мосту, тут ему навстречу Пушкин, посадил его в сани, не зная, зачем, - он такой наивный, у него много времени свободного, он сел, они поехали, он приехал в дом Геккерена, там нагрубил и сказал, что теперь ему нужен секундант, - вот так.
А.Венедиктов
―
Это накануне?
А.Кибовский
―
Практически день в день этого всего. Потом он поехал, взял пистолеты у Пушкина.
А.Венедиктов
―
Пушкин уговорил.
А.Кибовский
―
То есть, везде, во всех документах подчеркивалось, и военные сами, Бреверн тоже участвовал в Русско-турецкой войне, они были на одной военной позиции.И получается, что вроде Данзаса Пушкин втянул в это все, а он, поскольку друзья лицейские, ему отказаться уже было невозможно. И отчасти это подтверждается документами. Потому что есть переписка между Геккереном, Дантесом и Пушкиным по поводу секундантов. Д’Аршиак начинает вступать в переписку с Пушкиным, по поводу того, кто будет ваш секундант. На что Пушкин пишет – кого хотите, назначайте, я приму любого. Ему отвечают, что надо идти четко по правилам, надо переговорить с вашим секундантом.
Это происходит буквально накануне дуэли и понятно из этой переписки, что у Пушкина еще нет секунданта. И вдруг возникает Данзас.
Но в то же время есть определенного рода размышления, что, скорее всего это не было так стихийно, как это представлено в деле. Понятно, что мы имеем дело с документами. Которые решали его судьбу, и они были написаны именно в том формате, которые выгодно позволяли Данзасу уйти от жесткого наказания, что и произошло. И поскольку высшая юрисдикция это царь.
А.Венедиктов
―
А что предложили судьи Данзасу?
А.Кибовский
―
Из уважения к его военным заслугам выслать из Петербурга.
А.Венедиктов
―
К туркам.
А.Кибовский
―
На Кавказ, как это у нас обычно было. Но выдвигались две момента: во-первых, он герой войны и благородный, храбрый офицер. И второе, что у него не было времени ни отказаться, ни сообщить по начальству о том, что происходит – мол, он так попался.
А.Венедиктов
―
А наш государь?
А.Кибовский
―
А царь все это одобрил.
А.Венедиктов
―
Выслали, и все.
А.Кибовский
―
Но и с Дантесом получилось то же. По идее суд сказал, что по артикулам надо бы.
А.Венедиктов
―
Надо бы повесить.
А.Кибовский: Дантес, когда приехал в Петербург, у него не было особенных протекций
А.Кибовский
―
Да. Но в итоге решение было такое, что его разжаловать в рядовые, отобрать наши все патенты и с жандармом выслать из страны. Скажем прямо – альтернатива гораздо более спокойная, чем то, что предрекал артикул. Но понятно, что здесь чисто воля царя. Понятно, что когда Дантес сидел в камере, за него ходатайствовал и Геккерен и много кто.
А он был человек, который умел нравиться, его светская жизнь была достаточно яркая и заметная. Тем более, что у нас любили французских благородных дворян. Он же как попал – из роялистов французских, которые были вынуждены уехать из Франции, это особенно в духе продолжателей «Священного союза!», сохранения порядков.
Конечно, для царя и Французская революция была фактически посягательством на систему, ревизии наших завоеваний в войне с Наполеоном, и так далее. И все те роялисты, которые были вынуждены покинуть страну, принимались охотно к нам. В частности, Дантес был одним из таких.
Судьба Д’Аршиака вообще в дальнейшем была неизвестен, он уехал из России.
А.Венедиктов
―
И это никого больше не волновало. Напоминаю, что это Александр Кибовский.РЕКЛАМА
А.Венедиктов
―
Александр Кибовский на «Эхе Москвы», близится годовщина дуэли Пушкина с Дантесом. Так что государь конфирмовал по Дантесу? Николай Первый довольно грубо о нем отзывался, чуть ли не собакой его назвал.
А.Кибовский
―
на самом деле это все уже постфактум. Само назначение его в Кавалергардский полк это была личная милость государя, который чуть ли не лично его ввел за руку в круг офицеров и попросил, чтобы они ему были добрыми товарищами.Там есть много разных историй. Дантес, когда приехал в Петербург, у него не было особенных протекций – кроме того, что он начал, благодаря связям Геккерена, появляться в свете. И был художник, его соотечественник, Ладюрнер, популярный у Николая Первого, потому что он прославился как создатель батальных разных видов «Офицеры на привале». «Солдаты на походе», - потрясающая с точки зрения военно-исторической науки иконография.
А.Венедиктов
―
мундиры выписывал.А.Кибовский: Дантес, вместо того чтобы его повесили, отделался тем, что его фактически выгнали из Русской армии
А.Кибовский
―
А царь посещал его мастерскую, интересовался работой и считал себя большим знатоком батальной живописи, что правда. И однажды у него там был в гостях Дантес, он прятался за картиной – такая романтическая история, весь полный стеснения, царь спросил «кто это у нас здесь», Ладюрнер вывел за руку зардевшегося красивого юношу, который рассказал душещипательную историю, что, будучи приверженцем короля, был вынужден покинуть Францию после проклятых событий 1830 года. Само собой, что император сказал «такой человек».
А.Венедиктов
―
То есть, император его знал.
А.Кибовский
―
Да. И устройство его в полк было царем. Иначе было нельзя, поступление на военную службу это целая процедура – сначала он должен быть юнкером, послужить потом корнетом, если есть в полку вакансия. Все было непросто: Общество офицеров должно было тебя принять, а там проверяют, кто ты. А у Дантеса, несмотря на звонкий титул, были вопросы по нему, особенно с этим странным усыновлением.Служака он был плохой – это отмечено во всех документах полковых, там масса замечаний у него. Но при этом он был обаятельным, добродушным малым, весельчаком. Но абсолютно «военный хлыщ». Но он умел нравиться и вот этот ореол: титул, кавалергардский мундир, связи – они сделали вдруг из ничего такого светского повесу, что и бросило тень на его отношения с Натальей Николаевной, супругой Пушкина, которые и привели, к сожалению, к этому роковому выстрелу на Черной речке.
Но поскольку конфирмация была за царем, и он высшая сила, кто карает, милует, это его решение. А был еще такой аудиторский департамент министерства, там сидели уже почтенные генералы, опытные, обычно из ветеранов походов. Он и документы собирали и дальше писали свои предложения государю императору, уже исходя из своего опыта. Ему говорили: в артикулах написано так, но по-хорошему говоря, надо бы эдак, Ваше Величество.
Они не сами докладывали, был еще докладчик, который приносил бумаги государю и мог спокойно поправить что-то на ходу. Помните, по Чаадаеву вписали в конце и дали двум братьям чин за Бородинскую битву.
А.Венедиктов
―
Просто вписал.
А.Кибовский
―
Вписал в конце благодаря тому, что их дальний родственник был благодетелем того генерала, который все это оформлял.Та же история и здесь. И в итоге Дантес, вместо того чтобы его повесили, отделался тем, что его фактически выгнали из Русской армии, лишили русских чинов, о чем он, как вы знаете, не очень печалился, и выслали во Францию.
Вместе с ним, естественно, уехала и сестра Натальи Николаевны, его жена. И с этим связана смешная история – она, уезжая, взяла с собой портреты своих родных и близких, в том числе своего брата, офицера Лейб-гвардии Гусарского полка. Потом они жили во Франции, она ему родила много детей в своем фамильном замке.
А.Кибовский: Каждый может стрелять в любой момент, когда они сходятся, именно на ходу
А.Венедиктов
―
На удивление семья оказалась крепкой. Казалось, что это была такая специальная подстава, чтобы замаскировать ухаживания за Натальей Николаевной.
А.Кибовский
―
Но потом такой парадокс – когда уже со временем замок в Сульце был продан, а это было не так давно, наследники продавали все вещи. И портрет брата Гончаровой – они не знали, кто этот красивый офицер в форме, решили, что это и есть Дантес в молодости. Его поместили в музей,/ откуда благодаря интернету это разошлось по всему миру. И если сейчас открыть в интернете «Дантес» - вывалится куча портретов. Но на самом деле это не Дантес, а брат Натальи Николаевны Гончаровой. Вот к чему приводят фамильные пересечения.Но естественно, что помимо показаний Д’Аршиака было еще представлено правило дуэли. То есть, прежде чем дуэль случилась, в двух экземплярах Данзасом и Д’Аршиак ом были подписаны и составлены на французском языке правила дуэли.
А.Венедиктов
―
Которые они установили, условия.
А.Кибовский
―
Они небольшие, тут несколько пунктов. Оглашу, в чем их суть. Читаю русский перевод условий дуэли:Противники становятся на расстоянии 20 шагов друг от друга и 5 шагов для каждого барьера, расстояние между которыми равняется 10 шагам.
А.Венедиктов
―
То есть, стреляли в упор.
А.Кибовский
―
Это первый момент. Когда говорят, что для Пушкина был вызов по-настоящему, или попугать?
А.Венедиктов
―
Но это в упор.
А.Кибовский
―
Дуэль Лермонтова с Мартыновым - 15 шагов барьер.
А.Венедиктов
―
Тоже в упор.
А.Кибовский
―
Они расходились по 10 шагов и с 15 шагов стреляли.
А.Венедиктов
―
15 шагов это 10 метров.
А.Кибовский
―
Лермонтов и де Барант, на дуэли в 40-м году - 20 шагов. И они не сходились, они стреляли по команде, на счет раз-два-три.То есть, в принципе, 10 шагов это почти предельная дистанция. Ну, мы сейчас не обсуждаем стрельбу через платок, эту браваду.
Надо понимать, что такое дуэльный пистолет, это 50 калибр, пуля 12мм. Причем, на старте, когда она вылетает, 350 метров в секунду, это больше, чем у пистолета «ТТ». Понятно, что убойная сила немножко другая, чем у «ТТ», но все равно. То есть, это условие очень жесткое и, в общем, рассчитанное на жесткую дуэль.
А.Венедиктов
―
Со смертельным исходом.А.Кибовский: Пушкин приподнялся на левой руке и сказал, что он будет стрелять. Но падая, он уронил пистолет
А.Кибовский
―
Дальше: «вооруженные пистолетами противники по данному знаку, идя один на другого, но ни в коем случае не переступая барьер, могут стерлядь». Собственно, что и сыграло роковую роль.
А.Венедиктов
―
Объясни.
А.Кибовский
―
То есть, каждый может стрелять в любой момент, когда они сходятся. Не выйдя к барьеру, а именно на ходу. И, к сожалению, прочитав массу литературы, документов, посмотрев с Евгением Богатыревым, директором Музея Пушкина, а мы с ним экспериментировали даже на манекенах, - то есть, это как раз и привело к тому попаданию, которое привело к гибели Пушкина.Забегая вперед поясню, что имелось в виду. Пушкин был, и это известный факт, был блестящим стрелком и уже опытным дуэлянтом. Причем, в биографии Дантеса, если мы посмотрим, там нет никаких дуэлей, даже за весь его петербургский период.
А.Венедиктов
―
Живой, оживлённый.
А.Кибовский
―
Он был совсем не про это. Хотя, когда он учился во Франции в военной школе, было замечено, что он хорошо стрелял по голубям. Но это вы понимаете, это совершенно иная ситуация глуби-голубями.
А.Венедиктов
―
Голубь в крайней случае может обосрать, но не сможет ответить «нет».
А.Кибовский
―
То есть, у него, в отличие от Пушкина, не было такого опыта. Пушкин при этом, как мы увидим по показаниям Д’Аршиака, повел себя совершенно как опытный дуэлянт: как только была дана команда, когда Данзас махнул шляпой, он сразу вышел к барьеру.
А.Венедиктов
―
Дошел до барьера.
А.Кибовский
―
Моментально. И стал целиться в Дантеса, который шел к нему. И Дантес, судя по всему, видимо, он же шел с поднятым пистолетом, понимая, что Пушкин уже вышел на позицию и сейчас точно будет стрелять, один шаг не дошел до барьера, стрельнул. Делая шаг. Поэтому ствол пистолета пошел вниз, и поэтому пуля попала не в грудную часть.
А.Венедиктов
―
А в живот.
А.Кибовский
―
Именно. Видимо, он на нервах, видя, что Пушкин уже у барьера и понимая, что для него уже все практически кончено, нажимает на курок на ходу, делая четвертый из пяти шагов. То есть, не доходя до барьера. И в силу того, что ура идет вниз с пистолетом.
А.Венедиктов
―
Дернулась.
А.Кибовский
―
Поэтому и попадание такое. Попадает не в корпус, не в грудную часть, не в плечи, а именно, к сожалению, пробивает брюшную полость, застревает в костях таза, и дальше уже есть по этому поводу много медицинских отчетов.Дальше. «Сверх того принимается, что после выстрела противникам не дозволяется менять место для того, чтобы выстреливший первым огню своего противника подвергся на том же самом расстоянии». То есть, когда происходит выстрел, Дантес замирает на месте, между ними оказывается 11 шагов, потому что одного шага он не дошел.
Тут возникает дискуссия между д’Аршиаком и Данзасом. Потому что до этого момента все совпадает, это не вызывает у Данзаса отторжения.
Мы часто обсуждали, что нет ни одной достоверной картины по этому поводу, или даже экранизации, потому что иногда рисуют, что они какие-то шпаги втыкали как барьеры – какие, откуда шпаги? Четко написано в показаниях Д’Аршиака, что они бросили шинели и эти шинели обозначили барьеры.
Пушкин, когда стоял у своего барьера, он, получив удар, упал лицом вперед. Это важный момент. Потому что рисуют, что он сидит, стреляя сидя, то есть как-то.
А.Венедиктов
―
Он лежал ничком.
А.Кибовский
―
Упал лицом вниз и когда он упал, было первое движение броситься к нему, - что и сделали секунданты. Но Пушкин приподнялся на левой руке и сказал, что он будет стрелять. Но падая, он уронил пистолет.Вот тут Д’Аршиак говорит о том, что Дантес тоже пытался сделать шаг, но Пушкин сказал, что будет стрелять и он вернулся на свое место, где должен был стоять и принял защитную стойку.
А.Венедиктов
―
Боком.
А.Кибовский
―
Встал боком. Понятно, как он стоял – он прикрывал пистолетом грудь, обычная дуэльная стойка. Но поскольку пистолет у Пушкина выпал, то возник момент, что надо пистолет заменить.
А.Венедиктов
―
Он попал в снег.
А.Кибовский
―
да. И тут Д’Аршиак говорит, что мог бы этому воспротивиться как секундант, мол, что нечего менять пистолет, но типа Дантес проявил благородство.
А.Венедиктов
―
Сказал, чтобы менял. А у них была пара запасных.
А.Кибовский
―
Они оба приехали со своими пистолетами. И, кстати, тоже интересно, что это за пистолеты и куда они потом делись. Потому что пистолеты из Амбуаза знаменитые это все не пистолеты Дантеса.
А.Венедиктов
―
А стреляли они изначально из каких?
А.Кибовский
―
У каждого были свои пистолеты. В деле об этом не сказано ничего, кроме одного, что Данзас сказал, что пистолеты были такими же, как у Дантеса. То есть, их волновало одно – не марка и не калибры – точно ли секунданты подтверждают, что условия дуэли были одинаковыми. И они подтвердили – да, были одинаковые. И больше этим вопросом никто не интересовался.
А.Венедиктов
―
Значит, были две пары пистолетов – это важно.
А.Кибовский
―
Да, две пары дуэльных пистолетов. На что Данзас разразился подробным гневным спичем в письменном виде, сидя под арестом, что Д’Аршиак не имел права требовать, чтобы он не заменял пистолет, что пистолеты капсюльные. И да, он ему дал другой пистолет, но на это не требовалось никакого благодеяния Дантеса, никакого его разрешения на замену пистолета.
А.Венедиктов
―
И пистолет Пушкина был заменен.
А.Кибовский
―
Да, у всех были дуэльные ящики, в каждом по два пистолета, один упал в снег, Данзас взял второй пистолет и отдал Пушкину. При этом Данзас пишет: «Я отдаю полную справедливость бодрости духа, показанной во время поединка господином Геккереном» - при этом всем.После чего Пушкин, взяв второй пистолет, приподнявшись на левой руке, держав в правой пистолет, произвел свой выстрел и попал в Дантеса. Дантес упал, Пушкин сказал «браво» и повалился на шинель.
Ну, дальше все известно – дело было кончено, было понятно, что он тяжело ранен. Дальше был вопрос, как его довезти, потом вся эта история - сани, потом карета, присланная Геккереном. И это тоже интересный момент, значит, он был в курсе, куда они едут и как. И факт сокрытия кареты Геккерена от Пушкина, чтобы его покойнее довезти, чем в санях.
Дальше слуга Никита его вытаскивает на Мойке и несет в квартиру. А дальнейшее все зафиксировано поминутно.
А.Венедиктов
―
Там уже много свидетелей.
А.Кибовский
―
да, все это становится достоянием гласности, общественности. Вяземский одним из первых это узнает, и дальше начинается все расследование.Соответственно, о ране Дантеса. Он упал, но при этом есть медицинское заключение, оно подшито к делу – он стоял правым плечом вперед, прикрывшись правой рукой. Пуля пробила ему руку насквозь, которая прикрывала. И он был контужен. Но раны не было в самом корпусе. Откуда и возникают сомнения до сегодняшнего дня.
А.Венедиктов
―
Кольчуга.
А.Кибовский
―
как это могло случиться - пуля летела, пробила толстого сукна сюртук, рубашку, насквозь руку, и он был контужен. Но кровавой раны не произошло.И этот момент никаким образом не интересовал следствие вообще, офицеров это не интересовало.
А.Венедиктов
―
Они просто понимали.
А.Кибовский
―
Их другое волновало, они пытались выявить правовую сторону вопроса, кто виноват и как судить, есть заключение медицинского врача, который это описал. А почему он не был ранен, как, - это не было им интересно.И тут возникает интересное письмо. Непонятно как, но Василий Жуковский в письме, которое он уже 15 февраля отцу Пушкину, Сергею Львовичу, - ну, все решили, что он должен написать отцу о том, что прошило.
И он пишет: «вот, что рассказали мне о случившемся». Кто рассказал, как рассказал – это не указано. Дальше мы описываем все то, что мы уже знаем, там есть некоторые детальки: вытоптали тропинку, Пушкин упал на плащ. Но Пушкин оперся на левую руку, лежа прицелился, выстрелил, Геккерен упал. Но его сбила с ног только сильная контузия. Пуля пробила мясистые участки правой руки, коей он закрыл себе грудь, и, будучи тем ослаблена, попрала в пуговицу, которой панталоны держались на подтяжке против ложки. Эта пуговица спасла Геккерена.
Вот впервые мы читаем про эту пуговицу, которая потом начинает возникать в разных неофициальных источниках - нет ни одного официального показания.
А.Венедиктов
―
То есть, это не в судебных историях.
А.Кибовский
―
Да. Кто это рассказывает, понять невозможно, мы понимаем, что было несколько человек. От кого слышал Жуковский?
А.Венедиктов
―
Вяземский, государь.
А.Кибовский
―
нет источника информации. А Д’Аршиак уехал.
А.Венедиктов
―
И телефонов нет.
А.Кибовский
―
Данзас с 15 февраля под арестом, поэтому не может ничего сказать.
А.Венедиктов
―
И думаю, они не досматривали Дантеса, куда попала пуля. Видимо, Дантеса осматривал военный врач?
А.Кибовский
―
Либо лекарь гвардии, либо штаб-лекарь Стефанович: «Барон Геккерен имеет пулевую проницательную рану ниже на левой руке ниже локтевого сустава на четыре поперечных перста. Вход и выход пули в небольшом расстоянии. Обе раны находятся в сгибающих персты мышцах, окружающих лучевую кость, боле к наружной стороне. Раны простые, чистые, без повреждения костей и больших кровеносных сосудов. Кроме боли в раненом месте жалуется также на боль в правой верхней части брюха, где вылетевшая пуля причинила контузию, каковая боль обнаруживается при глубоком вдыхании, хотя наружных знаков контузии не заметно». «От ранения имеет небольшую лихорадку, вообще же кажется в хорошем и надежном к выздоровлению состоянии» - 5 февраля 37-го года.
А.Венедиктов
―
То есть, Дантес сидит тоже под арестом в этот момент. Его осматривали под арестом.
А.Кибовский
―
Да, военный штаб-лекарь Стефанович. Посмотрел и подробно описал. Конечно, странные слова, что он жалуется на контузию, а знаков контузии не заметно, это, наводит, конечно, на размышления.Скорее всего, - ну, Дантес отказался следствию отвечать, сказал, что есть секундант, а я на все согласен. Но он же обсуждал это со знакомыми, его посещали, он же сидел не в глубокой изоляции. И вполне вероятно, что версия о пуговице возникает из общения и устных преданий, наверное, все-таки с его стороны.
Запись в дневнике Щербинина 29 января, в день смерти Пушкина: «Пушкин целился в Дантеса на протяжении двух минут, и выстрелил так метко, что если бы Дантес не держал руку поднятой, то непременно был бы убит. Пуля пробила руку и ударилась в одну из металлических пуговиц мундира» - тут уже мундир. И дальше это уже проецируется.
Карамзина, дочь историка, Софья Николаевна, пишет то же самое, 30 января пишет.
А.Венедиктов
―
ДО письма отцу Жуковского.
А.Кибовский
―
да, про пуговицу тема идет сразу. «Пуля остановилась против желудка, пуговица на сюртуке предохранила его, он получил легкую контузию в грудь». То есть, подтяжки, мундир, сюртук – но все это пуговица. И эта история ходит от 29 январяИ когда уже жуковский пишет отцу 15 февраля, он уже рассказывает все это в таком порядке.
А.Венедиктов
―
ну, из кружка Карамзиной – пожалуйста.
А.Кибовский
―
То есть, источник, скорее всего, один. Понятно, что для Геккерена как уцелел сын тоже важно. И тут, по всей видимости, информация идет оттуда. Но этой пуговицы никто не видел.
А.Венедиктов
―
И нет ее.
А.Кибовский
―
И если мы начнем разбираться, что это – мундир, сюртук или подтяжки, возникает интересный вопрос – в чем был Дантес на этой дуэли.
А.Венедиктов
―
Дума. Нам придется продолжить через некоторое время, напомню, это Александр Кибовский и. видимо, у нас будет, как обычно это бывает, вторая серия. Спасибо, Саша, большое.