Ганапольское. Итоги без Евгения Киселева - 2013-05-05

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Когда прах Усамы бен Ладена сбросили в море, то я понимал, что это было сделано для того, чтобы его могила не стала местом паломничества. Но теперь, когда возникла проблема с захоронением Тамерлана Царнаева, одного из бостонских террористов, стало понятно, что проблема шире. Жена его отказалась забирать тело, но это её проблема, хотя и непонятная. Ты же жена всё-таки. Но теперь бостонцы не хотят, чтобы его хоронили где-то рядом. Они не хотят, чтобы террорист, повинный в смерти людей, спокойно лежал в земле в окружении цветочков или того, что там по обряду полагается.

Хозяин похоронного бюро говорит, что ему всё равно, кого хоронить. Царнаев старший для него покойник и не более. Но бостонцы не хотят. Он для них не покойник, а злодей. И вот что теперь делать? Продавить общественное мнение и похоронить в Бостоне, отправить в Казахстан, где Царнаевы когда-то жили, в Чечню отправить, он же чеченец. О чём говорит эта правдивая история? О том, что на самом деле это притча о том, что взорвав неверных, ты, возможно, окажешься среди девственниц. Но с твоим разорванным на куски телом на земле будут большие проблемы: тело не возьмёт жена, люди откажутся тебя хоронить, дети не придут на могилу. И чаще всего оно, тело, после необходимого ритуала будет сброшено в море. Так что всегда стоит подумать, стоит ли игра свеч.

Добрый вечер. Это программа «Итоги без Евгения Киселёва». Сразу хочу сказать, что действительно она без Евгения Киселёва, потому что Евгений Алексеевич на праздничных каникулах, в следующей программе будет очередной его комментарий. В студии Алексей Нарышкин, Алексей Соломин. Добрый вечер, ребята.

А. СОЛОМИН – Добрый вечер.

А. НАРЫШКИН – Добрый вечер.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – В студии Матвей Ганапольский и наш special guest, наш корреспондент Илья Рождественский. Добрый вечер, Илья.

И. РОЖДЕСТВЕНСКИЙ – Добрый вечер.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Мы сейчас обязаны сказать несколько слов о сегодняшнем митинге, который был, о шествии и митинге, да? Вот, Илья, пожалуйста, расскажите, что это было и почему, насколько я понял, то, что было сегодня – это не то, что будет завтра, да, насколько я понял?

И. РОЖДЕСТВЕНСКИЙ – Да, это всё совершенно будет по-другому завтра. И, в общем, сегодня это было форменное безумие. Я как бы начал своё путешествие по этому шествию, митингу с конца. Я пришёл сначала на Болотную площадь, посмотрел там на меры безопасности, посмотрел, что, в общем, полиция готовится едва ли не к боевым действиям. Там была такая куча автозаков и стражей правопорядка, что, в общем, их хватило бы, чтобы отстоять город от нашествия татаро-монгол. А потом я пошёл по маршруту шествия просто в обратную сторону к метро Октябрьская, и там, в общем, я ожидал увидеть немножко другое. Но там было 12 человек. Заявленная численность этого шествия была 10 000. Там стояло 12.

А. НАРЫШКИН – Но ты пришёл просто слишком рано.

И. РОЖДЕСТВЕНСКИЙ – Я пришёл чуть пораньше, но, в общем, не то, чтобы много изменилось с течением времени. Там в результате было человек 800. Вообще вот эта акция планировалась как запасной аэродром. То есть если 6 число не согласуют, 5-го вся оппозиция в годовщину тех событий, которые были на Болотной площади, столкновения с полицией, вот, 5 все выйдут. Согласовали 5 и 6. И почему-то те люди, которые сегодняшнюю акцию организовывали, договаривались о ней в московской мэрии, они не отменили свою заявку, они поступили очень странно, потому что, в общем, всё это шествие было, я бы сказал, унылым.

А. НАРЫШКИН – А кто это был?

И. РОЖДЕСТВЕНСКИЙ – Это был экспертный совет оппозиции. Я готов поспорить, что никто из вас сходу не назовёт ни одного человека, который туда входит.

А. НАРЫШКИН – Я назову.

И. РОЖДЕСТВЕНСКИЙ – Михаил Аншаков, это из общества защиты прав потребителей.

И. РОЖДЕСТВЕНСКИЙ – Да, он нам известен благодаря своим долгим судебным терзаниям с Храмом Христа Спасителя.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – То есть это не Координационный совет?

И. РОЖДЕСТВЕНСКИЙ – Это не Координационный совет, это параллельная структура, это люди, которые не вошли в Координационный совет и сделали такой свой маленький балаганчик, который устроил сегодняшнюю акцию.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – А почему ты называешь это балаганчик?

И. РОЖДЕСТВЕНСКИЙ - Потому что это очень странно выглядело, потому что логично как-то объединить свои силы накануне большой акции, большого протестного мероприятия. Они эти силы разделили. У них не то чтобы это очень хорошо получилось. Потому что сегодняшнее шествие – оно было очень грустным.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – То есть зная о том, что уже разрешена акция, они решили её не отменять. А, может быть, нельзя было отменить акцию?

И. РОЖДЕСТВЕНСКИЙ – Почему нельзя было? Всегда можно отозвать заявку из мэрии. Потом, о том, что 6 число будет в каком-то виде согласовано, было понятно, в общем-то, давно. Наверное, неделю или даже полторы назад.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Хорошо, договорились. Значит, как это выглядело?

И. РОЖДЕСТВЕНСКИЙ – Это выглядело уныло. Представьте себе колонну из 600 человек, которая идёт молча, вот, абсолютно молча, и впереди неё в центре примерно 5-7 человек, один из них несёт флаг, на нём написано «Экспертный совет оппозиции», ура-ура, второй несёт флаг, на котором чёрно-жёлто-белые цвета и написано «Русские», знаменитое националистическое движение. Впереди всего этого шествия идёт Николай Бондарик, член Координационного почему-то совета позиции, хотя чего он там делал, непонятно. Николай Бондарик националист.

А. НАРЫШКИН – Может, он завтра не сможет просто?

И. РОЖДЕСТВЕНСКИЙ – Нет, он сказал, что приходите завтра, завтра я тоже буду. Сегодня я специально приехал. И он идёт в окружении националистов, и они скандируют лозунги, которые я, например, 1 мая ходил на шествие националистов, и я эти лозунги там слышал. Это, не знаю, там, «Слава Руси», «Вернём Россию русским», что-то в таком духе, не очень агрессивно, но тем не менее.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Хорошо. Дошли до места митинга.

И. РОЖДЕСТВЕНСКИЙ – Дошли до места митинга. При этом в конце колонны там была очень странная группа людей. Это были девушки с шариками, все такие очень радостные, весёлые, в каких-то цветастых одеждах, при этом они несли транспаранты, с которых не было понятно ровным счётом ничего. Там было написано что-то типа «За вечную молодость», «За предпарламент». То есть что это такое?

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – За вечную молодость – это хорошая история.

И. РОЖДЕСТВЕНСКИЙ – Бесконечно великолепная история, но какое она имеет отношение ко всей этой акции, не очень понятно.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Кто выступил? Что сказали? И как это всё закончилось?

И. РОЖДЕСТВЕНСКИЙ – Бесконечно унылый митинг, на котором выступил, ну, пожалуй, самый содержательный был Пионтковский, политолог, который позвал просто – приходите все завтра, нам надо бороться, всё в этом духе.

А. НАРЫШКИН – Который из Координационного совета, насколько я знаю, вышел.

И. РОЖДЕСТВЕНСКИЙ – Да. Выступил Бондарик.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – А почему Пионтковский пришёл сегодня, а не завтра? Они там разделились как-то?

И. РОЖДЕСТВЕНСКИЙ – Они решили ходить, по-моему, просто на все акции протеста.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Хорошо.

И. РОЖДЕСТВЕНСКИЙ – Потом выступил ещё Бондарик, который сказал – вот, ещё много националистов сидит, мы никогда их не освободим, иначе если не объединим свои силы. Потом выступала толпа людей, про которых невозможно сказать практически ничего, про которых даже я, хотя я, в общем, в новостях, что называется, слышал.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Они со сцены выступали?

И. РОЖДЕСТВЕНСКИЙ – Они выступали со сцены.

А. НАРЫШКИН – Насколько я понимаю, сцена – это метр от асфальта.

И. РОЖДЕСТВЕНСКИЙ – Импровизированный помост.

А. НАРЫШКИН – Не такие большие сцены, как бывают на маршах миллионов.

И. РОЖДЕСТВЕНСКИЙ – Нет. Такие я уже давно не видел. В лучшем случае…

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Хорошо. Значит, все они выступили, и дальше что произошло?

И. РОЖДЕСТВЕНСКИЙ – И дальше вот эти оставшиеся дай Бог 70-80 человек от шествия, которые дожили до конца митинга – они грустно разошлись. При этом сам митинг, под конец были очень странные люди, которых мало кто слышал до этого, мало кто скорее всего услышит после, которые цитировали какие-то выдержки из законодательства, рассказывали о каких-то своих частных случаях борьбы с кровавым режимом. В общем, это было не очень зажигательно, прямо скажем.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Понятно. И на какой ноте это всё закончилось? «Ну, наш митинг закончен, до свидания».

И. РОЖДЕСТВЕНСКИЙ – «Наш митинг закончен, до свидания. Приходите завтра. Завтра будет веселее». Примерно так.

А. НАРЫШКИН – Я видел одного из Twitter-участников этой акции, что там со сцены прокричали сегодня «Вся Россия была здесь». Непонятно – это было серьёзно или это шутка?

И. РОЖДЕСТВЕНСКИЙ – Они на этом всегда очень настаивают. Мне кажется, это было серьёзно, потому что когда им говорят – ну как же, вы заявляли 10 000, а вас пришло несколько сотен. Как же так? Они говорят – зато это были лучшие люди страны.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Хорошо. Дай им Бог. Знаете, что бы я предложил? Я бы предложил, во-первых, Илья, спасибо, я предложил не критиковать этот митинг.

И. РОЖДЕСТВЕНСКИЙ – А я не знаю, чего его камнями закидали.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – А кто его закидал камнями?

И. РОЖДЕСТВЕНСКИЙ – Не вы. К вам претензий нет.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Ты считаешь, что Илья Рождественский должен был сухо сказать «вот я иду, вот этот говорит, этот пошёл».

И. РОЖДЕСТВЕНСКИЙ – Нет, он сказал так, как считает нужным. Я просто не понимаю, почему такое критическое отношение у Алексея Нарышкина.

А. НАРЫШКИН – Ты будешь спорить с тем, что это странное мероприятие? Когда ты согласовываешь на 10 000 и приходит 700 человек, и непонятно, кто это, непонятно, с какими лозунгами.

И. РОЖДЕСТВЕНСКИЙ – Если бы остались 12 при таком количестве полиции, вообще было бы смешно.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Мы сейчас, знаете, так, будет внеочерёдное голосование, да? Считаете ли вы правильным, что экспертный совет оппозиции, вот так он называется, я про него ничего не знаю, а должен был, наверное, провёл сегодня свой митинг. Вот, как он прошёл, так он прошёл. Забудьте про то, что говорил Рождественский, потому что он человек субъективный, он говорил уныло, не уныло, неважно. Сегодня оппозиция шла. Вот, сколько шла, столько шла. Откроешь, да?

Считаете ли вы правильным, что сегодня, и, причём, помните, да, Илюша, ты сказал, что это было запасное мероприятие, потому что боялись, что не будет 6-го, да, поэтому не надо какашками забрасывать это, да? У меня предложение – просто будьте объективными, уважаемые радиослушатели, сегодня шли ваши товарищи, ваши коллеги, только они шли сегодня, а не завтра, понимаете? Это не были переодетые какие-то не знаю кто, да?

Считаете ли вы правильным, что сегодня был сделан этот митинг? Если да – 6600664. Если нет – окончание 65.

А. НАРЫШКИН – И в Сетевизоре вопрос появится сейчас.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Пока идёт голосование, что ещё там было яркое, запоминающееся на этом митинге?

И. РОЖДЕСТВЕНСКИЙ – Была очень странная музыка, которая звучала, пока все собирались после рамок, там почему-то звучали такие слова, как «мальчики чики-чики-чики», это просто меня, если честно, потрясло. Обычно она такая более помпезная, может быть, что-то такое из ДДТ про свободу.

А. НАРЫШКИН – Мальчики чики-чики – это что такое?

И. РОЖДЕСТВЕНСКИЙ – Понятия не имею. Первый раз слышу.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Это «Мальчик едет в Тамбов, чики-чики-та»?

И. РОЖДЕСТВЕНСКИЙ – Нет, в том-то и дело, там что-то другое было.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – «Мальчик хочет в Тамбов».

А. НАРЫШКИН – Может, это специально какая-то композиция была написана для этого мероприятия.

И. РОЖДЕСТВЕНСКИЙ – Нет, это специальная композиция для тех девушек, которые за вечную молодость.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Там за вечную молодость – это круто, конечно. Хорошо. У нас время просто безумное. Смотри, Илья, результаты голосования. Что у тебя?

А. НАРЫШКИН – 30% считают, что сегодняшнее мероприятие было правильным. 70% против.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Вот, я нажал на стоп. У меня 34,6 считают, что правильно. 65,4 считают, что нет. Вот тебе и результат. Но треть, давай всё-таки смотреть, стакан полон, наполовину полон, вот, треть считает, что это было правильное мероприятие. Важно, как завтрашнее пройдёт. Илья Рождественский, спасибо тебе большое, что нашёл время к нам зайти. А мы переходим к первой рубрике.

Событие недели. Кто докладывает?

А. НАРЫШКИН – Нарышкин доложит. Я буду немногословен. У меня на самом деле два события. На одном из первых – это первомай. Меня, наверное, даже поразило, что в такой день, который у нас с советских времён отмечается, люди выходят на улицы, я слышал цифру, по-моему, даже какая-то официальная по данным полиции, по всей стране вышло 2 миллиона человек. Меня это поразило в том смысле, что ни акции за Путина, ни акции против Путина по всей стране никогда такую цифру не соберут, как мне кажется.

А тут первомай… что-то в людях, видимо, работает ещё с советских времён, что их заставляет выходить на улицы. Конечно, были сообщения, что они недобровольно выходили, их туда привозили, и это в основном работники бюджетной сферы, которым пригрозили, что если вы не придёте, будет вам очень нехорошо, премию не получите. Ну всё равно я считаю, что важно, 2 миллиона человек вышло. Неважно, добровольно-недобровольно.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Ну, ты это позитивно оцениваешь или негативно? Просто что эти два миллиона вышли. Ты человек другого поколения. И ты, Соломин, тоже человек другого поколения. Вам нравится, что 2 миллиона вышли. 1 мая – праздник труда.

А. НАРЫШКИН – Я честно не понимаю, ради чего выходят.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Вот, просто: 1 мая – праздник труда.

А. НАРЫШКИН – Вот, в Советском Союзе, мне кажется, выходили по делу. Не потому что сейчас никто не трудится, ничего не делают, просто в Советском Союзе была какая-то под этот праздник специальная идеология. Сейчас выходят просто…

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Может быть, это лучше даже, да?

А. СОЛОМИН – Что тогда, что сейчас. Это нужно было для того, чтобы отметить заслуги трудящихся, потому что трудящихся было много, а получали они столько, сколько им давали денег. Сейчас, мне кажется, главное… если человек много работает, он должен больше получать. Это его главное вознаграждение, а не поощрение в виде, вот, сегодня праздник, вы совершили подвиг, вы молодцы, вы трудящиеся. Если человек просто много работает, он просто должен денег больше получать.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Подождите, одну секунду. Вы сейчас не о том. Ребята, давайте явление смотреть на расстоянии. Вот первомай. Вот, вышло 2 миллиона человек. Давайте не залезать в сам праздник. Я просто задаю вам вопрос. Вас радует, что на праздник труда, который, как верно сказал Нарышкин, ни за Путина, ни против Путина, вышло 2 миллиона человек. Вот, праздник труда как такового. Вот такое слово, вот, труда. Вот, да или нет? Вас это радует?

А. НАРЫШКИН – Если сделать оговорку, что они все вышли добровольно, меня это радует.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Хорошо. Часть вышло добровольно, бОльшая часть недобровольно, дети вышли за шариками, за мороженым. Я не понимаю, вы что, выдавить из себя не можете?

А. НАРЫШКИН – Наверное, меня это всё-таки радует, меня радует, что люди могут сплотиться не только по каким-то политическим мотивам.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Что ты смотришь на меня? А тебя?

А. СОЛОМИН – Смотрите, если люди выходят провести время на улице, это уже позитивно, безусловно. Тут вы ставите такую параллель. Я не понимаю, зачем… что людей обманывать? Что тут такого?

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – В каком смысле обманывать?

А. СОЛОМИН – Праздник труда сам по себе – я сейчас эту формулировку не понимаю. Это абсолютно левая… это праздник коммунистов.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Почему? Что ты такое говоришь?

А. СОЛОМИН – Люди, которые трудятся, которые сейчас действительно, производительность труда хорошая, которые дают ВВП хороший, это не те люди, которые выходят на этот митинг.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Почему?

А. СОЛОМИН – Потому что главная мотивация людей – работать.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Правильно. Хорошая зарплата.

А. СОЛОМИН – Обеспечение. Хорошая зарплата, да.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Но почему ты отказываешь людям, которые занимаются трудом в самом широком смысле, иметь свой праздник – Первомай? Традиционный просто.

А. СОЛОМИН – Ну, пусть имеют. Вы спрашиваете моё отношение к этому?

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Да.

А. СОЛОМИН – Никакое.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Хорошо. Вопрос к радиослушателям. Какой бы ты вопрос задал. Твоя тема. Задавай вопрос.

А. НАРЫШКИН – Я бы, наверное, спросил в целом, даже если вспомнить, что на этой неделе вручали впервые с советских времен орден героя труда, я бы, наверное, спросил, можно ли труд в России считать подвигом?

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Немножко такой вопрос… является ли труд в России подвигом? Ну, давайте, как вопрос задан. Является ли подвигом труд в России? Если является подвигом труд, вот, как вы это понимаете, 6600664. Если не является, окончание 65. У тебя?

А. НАРЫШКИН – В Сетевизоре тоже голосуем.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Поехали. Я, например, скажите тысячу раз, голосование идёт, проголосуйте, пожалуйста, надо понять, как вы к этому относитесь, понимаете? Праздник был, и не надо его маскировать только дачей и салат оливье. Есть праздник труда традиционный.

А. СОЛОМИН – А как вы предлагаете отмечать?

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Утром демонстрации, а после этого на дачу.

А. СОЛОМИН – Смотрите, люди выходят на демонстрацию, обычно что-то просят или требуют.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Да.

А. СОЛОМИН – Сейчас праздник. Люди с чем должны выходить на демонстрацию? Раньше за Ленина, за Сталина.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – У нас искажено. У нас те профсоюзы, которые должны отстаивать права, они идут об руку с Путиным и Медведевым, помните, в прошлом году? А потом они заходят и кушают, что они там ели? Пиво пили народное.

А. НАРЫШКИН – Пиво, раки.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Пиво, раки и так далее. Конечно, такого не должно быть. И руководители государства… я, например, очень рад, что Путин отказался сегодня идти в этой… 1 числа отказался идти в этой демонстрации, потому что это какой-то…

А. НАРЫШКИН – Вынос мозга?

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Это вынос мозга, потому что…

А. НАРЫШКИН – А разве тогда, когда он пошёл с Медведевым, выпил пива, для большинства людей это не означало, что вот, Путин с народом.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Нет, это обозначало, но для меня это обозначает, что у нас нет профсоюзов, потому что профсоюзы, как ни странно, это главная политическая партия вечная.

А. НАРЫШКИН – Подождите. Они номинально есть. Другой вопрос – как они функционируют.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Я не хочу сейчас об этом говорить. Вопрос не в этом. Я считаю, что этот праздник должен быть. Я долго мучился и думал, вот, правильно, что он награждал героем труда, неправильно. Я считаю, что награждать надо. Другое дело, что само награждение абсурдно. Я слышал комментарий Марка Анатольевича Захарова, который абсолютно правильно сказал, что у нас прекрасно работают миллионы людей. Ты понимаешь, какая глупость здесь получается? Вот, представь, мы работаем на линии, которая выпускает, например, автомобили, вот, мы собираем Калину, да?

А. НАРЫШКИН – На автоконвейере, ну?

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Мы должны с вами в день выпустить ровно, не знаю, 50 автомобилей. Я не знаю, сколько выпускается. Но мы идём на рекорд, начинаем выпускать 64. Но завод к этому не готов, сбыт к этому не готов. То есть, понимаете, выпускают ровно столько, сколько надо. Но мы идеально работаем, мы гайки идеально закручиваем. Но получают другие за то, что они что-то пере-.

А. НАРЫШКИН – Мне на самом деле кажется, что сейчас таких стахановских устремлений у людей нет.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Тогда почему были выбраны эти люди? Почему выбраны эти, а не другие?

А. НАРЫШКИН – Это не ко мне вопрос. Не знаю.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Если Гергиев получил, понятно, потому что Гергиев, как полагается, это наше всё, хоть и с лысиной, по поводу чего шутил Путин. Но остальные, понимаете, непрозрачные, мутные. Почему? Потому что они члены Единой России, потому что они члены Объединённого гражданского фронта. Почему? Вот это меня смущает, и я не могу найти на это ответ.

А. НАРЫШКИН – Нет критерия отбора?

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Он мутный абсолютно.

А. СОЛОМИН – А зачем вам он? Вот, людям, сидят люди, выписывают награды. Зачем вам это знать? Они же знают, что человек…

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Это шутка юмора у тебя такая, да? У нас же серьёзный разговор.

А. СОЛОМИН – У нас серьёзный разговор.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Серьёзный разговор. Если это государственная награда и государство венчает труд человек за что-то, я хочу понимать критерии выбора. А ты не хочешь понимать? Ты не хочешь понимать, почему награждают Пупкина, а не Тютькина.

А. СОЛОМИН – Всегда хочу.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Вот. И я хочу. Результаты голосования. Что у тебя?

А. НАРЫШКИН – У меня 23% сетезрителей считают, что труд в России является подвигом, и 77% мнения придерживаются другого.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – У меня 27,8 считают, что труд является подвигом, а 72,2 считают, что нет. Я задаю вопрос – почему? Почему труд у нас не является подвигом?

А. СОЛОМИН – Потому что это нормальное явление. Человек если хочет жить нормально, он должен трудиться нормально.

А. НАРЫШКИН – В этом я с Лёшей, кстати, согласен. Это что-то обыденное, обязательное качество человека, чтоб он работал.

А. СОЛОМИН – Поэтому я не понимаю праздника, ну, праздник зелёной травы, праздник яркого солнца.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – А если когда праздник зелёной травы, мы не прикладываем героические усилия, чтобы трава была зелёная?

А. СОЛОМИН – Наверное, должны, да, то есть?

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Как она будет зелёной, если мы не будем над ней трудиться.

А. СОЛОМИН – Трава зелёная, если мы хотя бы вмешиваться не будем, она будет, не волнуйтесь.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Да. Хорошо, ладно. И вторая ещё история.

А. НАРЫШКИН – Две минуты до новостей остаётся. Как раз про Валерия Гергиева мы вам уже сказали. Для меня на самом деле, может быть, вы со мной не согласитесь. Для меня событие – это открытие второго Мариинского театра, новой сцены. Пришёл домой, как раз в середине недели, смотрел эту церемонию. Не знаю, я не могу объяснить, что со мной произошло, меня это радует. Не каждый день, не каждый год у нас в стране открывают такие культурные учреждения, тем более такого масштаба. Это всё-таки Мариинка, а не какой-то маленький областной театр. Меня это зацепило. И тут абсолютно неважно, что Гергиев приезжал на эту встречу, на открытие театра Путина, выступал там долго, и неважно, что Гергиев был доверенным лицом Путина на выборах. Это всё не имеет значения. Я считаю, эти все детали можно опустить. Театр открылся – это здорово.

А. СОЛОМИН – Если даже он доверенное лицо, это не означает, что он плохой человек, правда?

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Венедиктову предлагали стать доверенным лицом, понимаешь, он сразу упал в моих глазах. Да нет, я шучу, конечно. Я с тобой абсолютно согласен. Говорят, что она построена, что похожа на торговый центр. Ну, эта история там уже рассудит, на что это похоже. Здания разные нужны, здания разные важны. Но сама…

А. СОЛОМИН – Как Нарышкин поднялся в наших глазах, согласитесь.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Любитель искусства, любитель тонкого искусства – балета, который наше всё. Хорошо. Ребята, мы поехали по времени, поэтому нам надо будет всё достаточно сжато делать. Но сейчас мы в обязательном порядке уходим на свежие новости.

НОВОСТИ

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Продолжается наша программа. Ганапольский, Нарышкин, Соломин. Мы сразу переходим к следующей рубрике. Я напомню, что «Не в фокусе» - это событие, которые мы почти еле заметили, но оно весьма важное и, что самое главное, симптоматично. Кто рассказывает?

А. СОЛОМИН – Я хотел сказать ещё, что нам помешали его заметить, и, собственно, мне кажется, это здесь определяет. 28 апреля, как сообщают СМИ, в частности, сайт evrasia.net.work, в день туркменского скакуна президент Туркмении Гурбангулы Бердымухамедов уже после финиша упал с лошади и лежал некоторое время на ипподроме, пока к нему не подбежали охранники и скорая помощь. Скачки, кстати, президент Туркмении выиграл.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Он выиграл что-то типа 11 миллионов?

А. СОЛОМИН – 11 миллионов долларов даже, если я не ошибаюсь. И пообещал…

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Самая красивая лошадка, самый красивый наездник, грациозный наездник.

А. НАРЫШКИН – Самое красивое падение.

А. СОЛОМИН – Он обещал передать эти деньги на развитие коневодческой отрасли. Но что-то произошло, что-то мы ничего не знали, люди сообщали посредством каких-то тайных каналов. Упал президент. Люди, естественно, снимали это всё на свои мобильные телефоны. Без этого сейчас никуда. А потом в аэропорту, как передают СМИ, это неофициальная информация, естественно, международном аэропорту Ашхабада сотрудники полиции осматривали электронные устройства пассажиров, улетающих за границу, чтобы не допустить утечки информации. Это передаёт lenta.ru. По данным источников издания МВД, за попытку вывезти видео падения президента были задержаны несколько десятков человек.

А. НАРЫШКИН – Насколько я понимаю, там ещё и на самом стадионе тоже всех попросили.

А. СОЛОМИН – Да, тоже всех рассматривали. И эпик фейл. Всё равно видео появилось в интернете, и теперь каждый желающий может ознакомиться в мельчайших подробностях.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Естественно. Да. У меня предложение. Давайте… значит, упал лидер, да? Давайте теперь, вот, как я всё время вам предлагаю, вот, в любой итоговой передаче надо просто факт бросить на стол и посмотреть, от него отдалившись. Лидеры сморкаются, падают, у них бородавки, в общем, короче говоря, всякие.

А. СОЛОМИН – Они обычные люди.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Обычные люди. Иногда не обычные, иногда с товарищем Сталиным, который прекрасно понимал, как он выглядит, да, рябое лицо и вообще. Поэтому очень редко, особенно в последние годы жизни только по радио, загадочный голос, и так далее. Это один ход.

Леонид Ильич Брежнев – это другой катастрофический ход. Вот эти делают посередине, Бердымухамедов.

Самый главный вопрос, насколько я понимаю – насколько лидер должен не стесняться или наоборот считать необходимым показывать, как он выглядит по-настоящему, не быть Дорианом Греем. Если он упал с лошади или у него вывалилось что-то, или, вы знаете, часто поскользнулся на ступеньках и так далее, насколько он должен разрешать это видеть?

А. СОЛОМИН – Смотрите, мне кажется, если у человека есть какие-то недостатки или промахи.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Недостатки внешние?

А. СОЛОМИН – Человек ходит как-то не так. Естественно, он не должен их выпячивать. Но он не должен это скрывать. Это бессмысленно.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Но ведь о нём думают как о лузере.

А. СОЛОМИН – Я говорю – вы постоянно говорить об этом. Не нужно самому привлекать внимание к каким-то своим недостаткам. Но как в случае с Бердымухамедовым, если бы он упал и это показали по первым телеканалам, все бы думали – а что, может быть, с ним что-то случилось. Там же реально человек пропал потом на какое-то время, потом появился, правда, рукой помахал. Это был бы один поворот в информационной картине. А после того как начали все эти видео изымать, то теперь речь уже идёт о том, что он провалился, что он упал с лошади, что вот он неудачник.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Это как таинственная болезнь Путина, да, помните, что не понимали, что с ним происходит, он говорит – спина, но нет, не спина. Это он, наверное, серьёзно болен. Выясняется, что не болен, а прекрасно здоров, и ходит, и всё в порядке с нем.

А. СОЛОМИН – Но в отличие от Бердымухамедова, там хоть объясняли всё. Та, доставали, Дмитрий Песков признавался, что уже невозможно отвечать на эти вопросы. Объясняли. А тут вообще просто всего этого нет. И всё запрещено. Как можно запретить сейчас у всех изъять это видео? Как это возможно?

А. НАРЫШКИН – Мне что нравится. Поскольку там сразу такой шум среди, я не знаю, как у них называется структура, ФСО-шники, такой шум поднялся – удалите, скорее спрячьте свои камеры, и поскольку это стало достоянием общественности, весь мир, наверное, узнал об этой истории, о том, как там принуждали эти кадры удалять, все теперь понимают ясно, какой режим в Туркмении.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Ясно. Какой вопрос ты предлагаешь радиослушателям?

А. СОЛОМИН – Давайте спросим у наших дорогих радиослушателей, должны ли лидеры скрывать свои политические промахи и физические недостатки.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Да, смотри, хороший вопрос в том смысле, что и политические промахи. То есть типа как Познер спрашивал у Путина – были ли у вас какие-то промахи? Помните, он 10 вопросов к президенту. Хорошо, давайте. Должны ли лидеры скрывать свои политические промахи и физические недостатки, как вы считаете? Если да, должны – 6600664. Если нет – 6600665. У тебя?

А. НАРЫШКИН – В Сетевизоре да/нет.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Поехали. Давайте на эту тему поговорим, это ужасно интересно. Должны?

А. НАРЫШКИН – Скрывать не должны, но и не должны акцентировать.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Должен Путин, например, если…

А. НАРЫШКИН – Болит спина – выйти и сказать «у меня болит спина, я не буду появляться какое-то время»?

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Нет, просто сказать – у меня болит спина.

А. НАРЫШКИН – Ну, просто президенту выйти и сказать – у меня болит спина… это странно. Хорошо, через Пескова. Президент себя плохо чувствует. Просто представим последствия. Президент себя плохо чувствует – сразу паника. Ага, что с ним?

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – У меня предложение. Давай сейчас поговорим не о физике, а давай поговорим о политике. Вот, президент должен признать какие-то свои ошибки?

А. НАРЫШКИН – Если кто-то обнаружил эти ошибки и сказали – вы, Владимир Владимирович, ошиблись, то…

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Наша страна живёт сейчас по одному, потому сейчас модернизация должна, мы справедливо, наверное, говорим о том, что до этого страна была имени Путина. А теперь она как-то должна меняться. Это будет тоже страна имени Путина. Так возникает вопрос – так куда вы нас вели, Владимир Владимирович Путин? И так далее.

Гипотетически. Вот, если Познер задал вопрос – а были ли у вас какие-то политические… вот, представим, что он пришёл к нему на интервью, а мы знаем, что Путин не ходит на интервью к Познеру. Понимаете? Жаль, конечно. Но он считает… ладно, его дело. Вот, если Познер его спросит, что он должен ему ответить? Он скажет – Владимир Владимирович, были ли у вас какие-то политические ошибки, или просто…

А. СОЛОМИН – Вы так прекрасно в прошлый раз отвечали на любой вопрос голосом Путина.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Нет, это не тот вопрос. На этот вопрос не уйдёшь от ответа. Тут нужно сказать «да» или «нет». Тем более, что Познер дожмёт.

А. НАРЫШКИН – Если политик может признать, что у него были какие-то ошибки, и, более того, объяснить, в чём эти конкретно ошибки заключались, мне кажется, это признак сильного политика.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Вы так считаете?

А. СОЛОМИН – Нужно уметь и признавать свои ошибки, и работать над ними.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – А я считаю, что он не должен, он правильно делает. Он икона. Все верят. Он безгрешен. Второй после Бога.

А. СОЛОМИН – Вопрос в том, считает ли он ошибками те ошибки, которые он совершил. Ну, не он, кто угодно, Обама. Тут же вопрос ещё – как к этому относиться? А это ошибка или не ошибка? А монетизация льгот – это ошибка или не ошибка?

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – В общем, короче говоря, он не допускает ситуации, где ему может Познер или Ганапольский, или Нарышкин и Соломин задать этот вопрос. Результаты голосования. Что у тебя? Мы спросили – должны ли лидеры скрывать свои политические промахи и физические недостатки?

А. НАРЫШКИН – 17% сетезрителей считают, что дожны. 83 считают, что, наоборот, должны их делать…

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Ну, не скрывать. У меня 22, что должны. 78, что нет. Идём дальше.

Я напомню, что редиска – это такой плохой политик.

А. НАРЫШКИН – Политик, деятель, просто человек, фигура, которая в каком-то плане известная. На этой неделе, конечно, о покойниках нехорошо говорить. Хорст Тапперт, немецкий актёр, который умер ещё в 2008 году, все его знают наверняка по сериалу, если кто-то имя его не знает, то уж наверняка сериал «Инспектор Деррик» про комиссара баварской полиции наверняка, может быть, многие видели.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Да, много лет этот сериал шёл, да.

А. НАРЫШКИН – Был снят. У нас показывали, и вообще в десятках стран мира пользовался он популярностью, и не один раз, кстати, показывали. Так что же произошло на этой неделе? Сразу в нескольких европейских странах – во Франции, в Германии и в Голландии каналы отказались от трансляции этого сериала, от повтора этого сериала, потому что выяснились такие не очень приятные подробности о биографии Хорста Тапперта, и, как немецкие журналисты узнали, что этот человек, оказывается, служил в танковой дивизии СС «Мёртвая голова», и, в общем, эта дивизия комплектовалась из охранников концлагерей, ну и понятно, и все эти зверства, о которых мы знаем, в общем, ему теперь уже теперь приписывают. И в чём важность, я считаю?

Канал отказывается даже не из-за этого нацистского прошлого, хотя никто не знает, чем он там занимался, каким образом он поступил на службу в войска. Он служил санитаром в медсанчасти. А канал отказывается от повтора этого сериала, потому что этот человек на протяжении всей своей жизни лгал.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Почему лгал?

А. НАРЫШКИН – Он говорил – я работал в медсанчасти, всё. И особо никогда не распространялся.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – А, он не распространялся, что он служил в СС?

А. НАРЫШКИН – Да. А сейчас уже выясняется после его смерти, что он…

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Ещё голландцы тоже отказались?

А. НАРЫШКИН – Отказались голландский канал, немецкий, французский.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Даже так?

А. СОЛОМИН – Город, если я не ошибаюсь, лишил его звания…

А. НАРЫШКИН – Баварская полиция решила его посмертно лишить звания условно почётный полицейский.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Да, хорошо. Смотрите, здесь есть две вещи. Я предлагаю сделать вот что. Во-первых, обратим внимание, давайте не про него, давайте про нас. Во-первых, обратим внимание. Человек, который замарал себя такими делами, как общество реагирует на это? Это я, ну, вы знаете, не Сталин же держал в тюрьмах, в застенках, не Сталин же убивал, расстреливал и так далее. Эти люди, конечно, они старые, но они живут среди нас и как-то, вот, они теперь ветераны, как все. А это, собственно, там было преступление против своего народа, да, вот, скажем, нацизм, да? Это прежде всего было преступление против своего, немецкого народа, как выяснилось.

Ну, да. Видите, разные общества, разное такое отношение. У нас как-то… ну, выясняешь – да, было, такая жизнь была, ну да. Ну вот это такое. Да, хорошо. Но тут мы ничего не скажем, а мы можем сказать другое. Что мы посоветуем Эрнсту, Добродееву и руководителям других каналов? Показывать этот сериал или не показывать?

А. СОЛОМИН – Показывать. Слушайте, Уолт Дисней был известным антисемитом, да, и что? Мы теперь должны запрещать в прокат всю продукцию компании?

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Антисемит, понимаешь, это такое, так сказать… это избранная… а он был в СС. И неизвестно, был ли он только санитаром. Тут известно, Уолт Дисней был только антисемитом, чего, правда, не видно в его чудесных мультиках, а этот был в СС. А СС мы знаем, что это такое.

А. СОЛОМИН – Здесь нужно разбираться, потому что если человек говорил правду, когда говорил, что служил санитаром. Да, недоговаривают, что он… это можно осуждать человека за то, что он недоговаривал.

А. НАРЫШКИН – Нет, смотри, а кому разбираться? Эрнсту с Добродеевым?

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Извините, я вас прерву. Давайте я предлагаю такой вопрос. Вот, то, что сформулировали сейчас. Запрещать ли к показу сериал «Инспектор Деррик» в России? Не возражаете?

А. СОЛОМИН – Нет.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Значит, запрещать – 6600664. Не запрещать – окончание 65. У тебя?

А. НАРЫШКИН – Да/нет в Сетевизоре.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Так что, хорошая была мысль. Эрнст и Добродеев должны открыть следствие.

А. НАРЫШКИН – Да, и Лёша говорит, что нужно разбираться, выяснять ситуацию, но есть такой факт, что, например, сериал, в принципе хороший сериал – его надо повторить или не повторять. Но что должны делать руководители каналов.

А. СОЛОМИН – Смотри, ты принимаешь решение, показывать или не показывать тот или иной сериал, отталкиваясь от того, какова аудитория этого сериала. Если она большая, ты будешь показывать. Ты зарабатываешь деньги. Обычное коммерческое предприятие. Но у тебя есть вероятность того, что человек, который задействован в этом сериале, страшный преступник. Вот, именно участвовал…. У тебя есть подозрение, что он участвовал во всех этих зверствах, которые творились во Второй мировой войны. Тогда, извини меня, давай разберёмся хоть сначала. Если он был санитаром, тогда вопрос…

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Сергей из Саратова пишет, что он служил в танковой дивизии, а не в концлагере. Я понимаю. Но я задаю вам вопрос, уважаемые радиослушатели, так не для голосования, а просто. Вот, мы сейчас будем праздновать день победы. И вот такой справедливый этот инспектор Деррик, а на самом деле он служил, и мы точно не знаем, что он вообще там делал, он служил в танковой дивизии СС. Вот, это как? Вот, что нам с этим делать?

А. НАРЫШКИН – Я считаю, запрещать ничего не надо, пусть, например, сериал если стоит у каналов в ближайших планах в сетке, пусть он пойдёт. Если потом…

А. СОЛОМИН – А как оправдаешь?

А. НАРЫШКИН – Кого оправдаю? Нет, пусть сериал идет. Если будет какая-то негативная реакция на это, не знаю, завалят их письмами и так далее, тогда сериал можно снять хотя бы под предлогом того, что люди против этого сериала. Просто руководители канала, мне кажется, они не вправе оценивать…

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – На нравственности аудитории…

А. НАРЫШКИН – Можно и так назвать.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Своеобразно. Смешно очень пишет слушатель, о рейтинге он пишет: «Зашкалит». То есть теперь это будут смотреть с двойным…

А. НАРЫШКИН – Всматриваться там, выискивать.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – С двойным, да. Вот, интересно, смотрите. Интересная коллизия абсолютно для программы «Кейс». Это вообще потрясающе. Вот, например, человек пишет: «Охранника российских лагерей в СС брали». Нет, так всё было. Просто, ещё раз, это всё было. Просто как нам теперь к этому относиться, понимаете?

А. СОЛОМИН – Мне кажется, что здесь общий интерес в том, чтобы разобраться всё-таки, кем он был, как он служил и что он делал.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – А вот смотрите. Ирина мне пишет: «Отсу всё же дали народного». Ну, вы не знаете. Был такой замечательный певец потрясающий Георг Отс. Что значит дали народного? А он что, замешан в чём-то? Ирина, напишите мне. Я просто… это связано с моим детством. Потрясающий певец был замечательный Георг Отс. А что такое с ним, с Георгом Отсом?

«Это сродни запрету курения, давайте все цены с сигаретами вырежем из старых фильмов. Бред».

«Почему же папу Бенедикта не чмарили, а этого чмарят?», - спрашивает Сергей из Барнаула. Серёжа, вы меня простите, а где сейчас папа Бенедикт? Он ушёл. И никто точно не знает, почему. То есть, конечно, вы знаете, были расследования всякие нехорошие, говорят, что он старый и не справлялся с меняющейся ситуацией вокруг католической церкви.

А. НАРЫШКИН – В принципе тяжело ему было.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Да, в том и дело. У него так и не появился контакт, как у Иоанна Павла II с людьми, да? Вспомните Иоанна Павла II. Он только появлялся – у всех глаза светились.

А. СОЛОМИН – Мне кажется, здесь ещё одна открытая позиция, которая… то, что человек всё-таки хранил молчание, даже если он был простым санитаром, он же скрывал по сути это.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Нет, подождите. Давайте ещё раз. Послушайте. Дело здесь не в этом. Да, вот, ещё раз, смотрите. Нарышкин, посмотри на меня. Вот, мы видим Ивана Ивановича. Иван Иванович был в сталинском лагере и по полной программе там был. Со всеми вытекающими обстоятельствами.

А. СОЛОМИН – В смысле работал?

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Работал. Надо было – расстреливал, надо было – закапывал, надо было – издеваться. Теперь Иван Иванович тихий пенсионер, сидит на лавочке и молчит, так? Уважаемый Хорст Тапперт играет инспектора Деррик, а инспектор Деррик ведь кто? Он нравственный, он высокоморальный, правильно?

А. НАРЫШКИН – Да, конечно.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Понимаешь, что здесь получается? Если этот молчит на лавке, сидит и ждёт очередного повышения пенсии, и никого жизни не учит, то Хорст Тапперт в каждой серии вдохновляет нас на справедливость, честность и так далее, в то время как он обманул и где он был. Вот ведь в чём коллизия. Если б он был не публичной фигурой. Но он же публичная фигура, правильно? Так как мы можем… вот, представьте себе, например, появляется Иосиф Виссарионович, который говорит сейчас, например, и мы всё знаем про него. И он говорит, например – друзья, демократия, свобода слова, оппозиционные мнения. Мы же Путину этого не прощаем. Мы говорим – вот, Путин говорит на встрече с людьми одно, а генпрокуратура и следственный комитет делают другое. Так как можно простить это инспектору Деррику?

А. СОЛОМИН – Бог простит.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Спасибо. Результаты голосования.

А. НАРЫШКИН – Подвисла у меня машина, давайте лучше вы.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Сейчас, подожди, открою. В том-то и дело. Кто отцы, которые за образцы? И тут выясняется, что мы смотрим за образцы тех, кто вот, понятно, да?

А. НАРЫШКИН – Подождите, так в итоге по вашему мнению запрещать или не запрещать?

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Я думаю, что сейчас надо не показывать этот сериал. Просто когда волна сойдёт, когда забудут, я не знаю. Эти фильмы не стареют, как мы знаем, да, как и фильмы, например про этого… забыл. Неважно.

Ну, вот эти детективы классические не стареют, и поэтому никаких…

А. НАРЫШКИН – То есть, по-вашему, хотя бы выждать какое-то время.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Ну, а сейчас как? Ну, мы же празднуем. У нас страна страдавшая. И вот возьмём и будем показывать. Мне кажется, что не надо.

А. СОЛОМИН – Люди, которые смотрят сериалы, спокойно обходятся без телевидения. Мне кажется, что сейчас то, что показывают по телевидению, это, вот, ну, ребята, хорошие фильмы, которые вам следует посмотреть. Вы можете найти и другие фильмы где-нибудь в интернете, но мы покажем фильмы, которые вам следует посмотреть. И тогда в этот список может быть…

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Почему? Потому что телевидение вроде как показывает лучшее. Хотя на самом деле вопрос-то, как вы понимаете…

А. СОЛОМИН – Как получается.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – Как получается. И поэтому получается, что покажут. Поэтому, мне кажется, надо, особенно в России, как-то… тут будут показывать 9-го, как знамя водружают, понимаете, а здесь будем смотреть на инспектора Деррика, который ласковым взглядом, а у него такое ещё лицо, как будто хлебом выпекает, такой домашний. А на самом деле… ну, не знаю. А вот результаты голосования.

А. НАРЫШКИН – 23% считают, согласны с вами и говорят, что запретить показ «Инспектора Деррика» в России нужно, а 77% считают, что, наоборот, запрещать не надо.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ – У меня 28,1 считают, что нужно, 71,9 считают, что нет. Не знаю. Ну, как хотят. Ладно, идём дальше.

В «Писке хомячков» я читаю тексты, которые беру в интернете. Сегодня текст политический, написал его Леонид Волков. Очень интересный текст.

«Я прочёл уже кучу текстов про 6 мая и вы уже прочли кучу текстов про 6 мая. И в общем и целом расклад ясен: мы по кругу агитируем друг друга, и, наверное, 6 мая на митинг придут очень многие из тех, кто когда-либо ходил, и не придёт почти никто из тех, кто никогда не ходил, и в сумме это будет опять и не эдак, и не так. Мы увидим знакомые лица и ощутим это прекрасное чувство единения, и как здорово, что все мы сегодня здесь собрались. И это будет важной иллюстрацией того, что мы не испугались и что 30 абсолютно случайных людей, выдернутых из толпы и объявленные преступниками, просидевшие год в тюрьме, нам небезразличны, и что мы понимаем, что на их месте мог бы быть каждый из нас. Это всё круто. И в то же время все мы прекрасно понимаем, что ничего не изменится от этого конкретного митинга, просто потому что давно уже пройдена та точка, когда могло бы что-то измениться».

Я хочу сразу сказать, чтоб не думали, что это текст против митинга завтрашнего. Он гораздо глубже и гораздо интереснее. Продолжаю читать.

«И поэтому каждый всё равно задаст себе, конечно, этот вопрос – а идти ли? Суть простая. Мы стали гораздо лучше понимать, что происходит в стране за эти 1,5 года. И все результаты, которые мы добились нашими митингами, сводятся лишь к закручиванию гаек. Те, кто призывал к круглому столу и диалогу, поняли, что не будет ни круглого стола, ни диалога. Те, кто рассчитывал на нарастание мирного протеста, знают, что его нарастание власть встретит лишь насилиями и провокациями. На весёлые лозунги власть отвечает остроумными приговорами, на креативные акции – уморительными дубинками. Все понимают, что, видимо, 6 мая 2013 года будет последний мирный митинг, а что будет дальше, никто не понимает.

Все всё поняли. И вопрос о том, что ты будешь делать вечером 6 мая, превратился из стратегического вопроса оппозиционного гражданского движения в России в сугубо личный вопрос, потому что давно уже нет никакой стратегемы. Вот, придёт завтра 100 000, а через неделю 200 000, а через неделю 500 000, и тогда начнётся диалог, и в результате этого диалога добро и здравый смысл победят коррупцию и произвол на честных выборах. А если только ты и вопрос к тебе – можешь ли ты сидеть дома, когда 30 человек год сидят в тюрьме ни за что и завтра будет их не 30, а 300 или 30 000, и ничего с этим сделать нельзя. Ты перестаёшь быть частью протестного движения. Твой выход или невыход на улицу никто не запишет себе в актив. Может, и запишет или даже купит тебе за твой выход или невыход ржавую иномарку, но только какое это имеет значение для тебя? Нет никакой оппозиции и нет никаких лидеров.

Представь себе, что вся оппозиция сегодня – это только ты, и больше никого нет. Всё равно ты будешь при этом сидеть дома, прожив в России последние полтора года, проделав вместе с ней путь от 24 сентября 2011 года до 6 мая 2013 года, ты будешь сидеть дома? Ну, да. Это в конечном счёте вопрос совести. И это непростой вопрос. Но ответ на него есть только один».

Это написал Леонид Волков. Ну что, ребята, спасибо большое. Завтра митинг, завтра «Эхо Москвы», естественно, будет его освещать. Я благодарю моих коллег уважаемых и хочу сказать, что завтра я в утреннем «Развороте», а Алексею Нарышкину и Соломину моя благодарность за эту передачу. Пока, счастливо.

А. СОЛОМИН – Спасибо.

А. НАРЫШКИН – Спасибо.