Что делать с детьми мигрантов? - Ольга Николаенко - Чувствительно - 2014-11-15

Вы можете отправить SMS на короткий номер 4440 с текстом сообщения: SOS 7 500, где «7» — это идентификатор пожертвования, а «500» сумма в рублях. СЕРГЕЙ БУНТМАН: Обычно говорят… ТАМАРА ЭЙДЕЛЬМАН: Часто говорят: благотворительные фонды заменяют собой деятельность государства. Очень часто бывает по-другому. Я помню маму одной моей ученицы, которая наотрез отказывалась сдавать деньги на помощь детскому дому. Объясняла она это тем, что ей не жалко денег, но она не хочет платить за то, что обязано делать государство. В этом рассуждении вроде бы есть логика. Государство должно заботиться о стариках и бездомных, о сиротах и брошенных детях, о больных и умирающих. Иногда оно это даже делает. И спасибо ему за это. Но делает оно, как мы все знаем, слишком мало. Сердце разрывается, когда читаешь то, что пишет Лида Мониава, менеджер детской программы фонда помощи хосписам «Вера». В нашей стране как и по всему миру, к сожалению, рождаются дети, которые не могут жить без ИВЛ – аппаратов искусственной вентиляции легких. Во многих странах государство выдает таким детям эти аппараты. И они получают возможность жить дома, гулять с родителями, ходить в школу. А у нашего государства денег на аппараты ИВЛ нет. И таких деток с рождения помещают в реанимацию, куда родителей пускают иногда на час в день, а иногда и на 5 минут. Остальное время маленькие тяжелобольные дети лежат в больничной палате, в казенном доме, и даже заплакать не могут, потому что все в трубках, не могут позвать маму, не могут взять ее за ручку. Один аппарат ИВЛ стоит миллион рублей. Многие ли родители могут себе позволить купить его? С какой радостью Лида регулярно пишет о том, что люди, обычные люди, собрали этот самый миллион, и очередной малыш поехал домой из реанимации. Если следовать логике, по которой фонды не должны заменять собой государство, то надо ждать, когда в нашей стране такие аппараты тоже начнут выдавать детям. Ну, может быть, не просто ждать, а даже требовать этого. Но вот только что будут делать пока что десятки больных детей и их родители, дожидаясь того счастливого момента, когда государство нас услышит? Какое количество детей так и умрет в одиночестве в реанимации просто потому, что у государства нет денег на аппарат, который может совершенно революционно изменить жизнь этих конкретных детей? Наверное, надо требовать от государства, чтобы оно выполняло свои обязательства. Безусловно, надо привлекать внимание общества к тому, что дети могли бы получать аппараты ИВЛ, но не получают, что родителей могли бы пускать в реанимацию, но и не пускают. А еще привлекать внимание к тому, в каком положении находятся детдомовцы, сколько у нас в стране брошенных стариков, живущих на нищенскую пенсию, какое количество онкологических больных умирает в страшных мучениях. Конечно, всюду, где есть возможность получить государственную квоту на лечение, надо добиваться этой квоты. Там, где государство может оплатить редкие лекарства, надо требовать этих денег. Тогда, кстати, снимется еще один связанный с этой проблемой миф о том, что, выполняя работу государства, благотворительные фонды это государство расслабляют, дают ему возможность ничего не менять. Наверное, так не должно быть. И добиваться изменения социальной политики просто необходимо. Но давайте все-таки не будем забывать о тех, кому жизненно нужна помощь прямо сейчас, сию минуту, и кто не может ждать много лет, надеясь на то, что в неповоротливой государственной машине, наконец, все колеса заработают правильно. **** ЛЕСЯ РЯБЦЕВА: 16:10 в Москве. Это программа «Чувствительно». В студии Леся Рябцева. Я надеюсь, что по скайпу мой соведущий Митя Алешковский. Митя, ты с нами? МИТЯ АЛЕШКОВСКИЙ: Да. Привет! Л. РЯБЦЕВА: Привет! Руководитель благотворительного проекта «НужнаПомощь.ру». Сегодня мы будем говорить о детях-мигрантах, о том, как ассимилировать мигрантов, о том, как помочь адаптироваться их семьям, им самим и их детям. У нас в гостях Ольга Николаенко, директор Центра адаптации и обучения детей беженцев при комитете «Гражданское содействие». Ольга, привет! ОЛЬГА НИКОЛАЕНКО: Привет! Л. РЯБЦЕВА: И давайте начнем сначала с общей темы, обозначим проблему, почему собственно и как мигранты попадают в нашу страну. И, Оль, если ты можешь рассказать несколько историй о детишках, которые есть в Вашем центре, о том, как они попали вместе с их родителями в нашу страну, можешь? О. НИКОЛАЕНКО: Ну, дети, которые у нас, – это большей частью… это ближняя Азия и это два основных сюжета. Это и трудовая миграция, просто когда родитель приехал в Москву на заработки, и проходит здесь один год, 2-й год, 3-4-й год, то в какой-то момент он думает, что может быть ребенку имеет смысл быть с ним. Другая часть – это беженцы. Это как раз вот когда я только стала работать в центре, я узнала много нового о политической ситуации в разных ближних и не очень ближних нам странах. И у нас еще есть довольно много детей из Африки. Там тоже бывают разные сюжеты. Это и тоже беженцы. Л. РЯБЦЕВА: Какие сюжеты? О. НИКОЛАЕНКО: Ну, вот там одна история – это, например, в Конго… Я не очень представляю, что там за критическая ситуация, но мужа посадили, значит, мать с ребенком уехали, и сейчас они не знают, поскольку там сейчас какие-то военные действия, не знают, что с отцом вообще. Их семья тоже не знает, где они. Вот они в Москве. Они юридически тоже вот они в самом конце в печальном положении они живут, они в приюте «Незнайка». Вот. Л. РЯБЦЕВА: Мы попозже еще с Митей напомним, что это за приют. М. АЛЕШКОВСКИЙ: Да. Который открыл знаменитый Сапар Муллаевич Кульянов. Л. РЯБЦЕВА: Все верно. Мы его тоже вспоминали в этой передаче. Оля, скажи, пожалуйста, у Вас сколько сейчас детишек в центре? О. НИКОЛАЕНКО: Около 50. Л. РЯБЦЕВА: И больше всего из каких стран? О. НИКОЛАЕНКО: Вот из Афганистана очень много. Из Африки очень много. Около 10. Ну, дальше уже там Таджикистан, Узбекистан, Чечня. Л. РЯБЦЕВА: Дети, семьи бегут из стран, где все плохо, бегут в Россию. Получается примерно так. Митя, ты что-то хотел сказать? М. АЛЕШКОВСКИЙ: Я хотел сказать, что получается, что дети бегут от нечеловеческих условий существования. И бегут как раз те… ну, бегут не дети, а бегут их родители, которые, в общем-то, с трудом представляют себе, как вообще жизненный уклад в России сложился. Да? Л. РЯБЦЕВА: Ну, они, видимо, не знаю, как у нас. Думают, что у нас лучше, чем у них. Смотри, знаешь, еще, мне кажется, очень важный психологический момент: когда уезжают на заработки, то могут оставить свою семью на родине, ну, думая, что либо вернешься, либо что… То есть там есть ситуации, когда в принципе семья, ну, в более-менее спокойной атмосфере. А есть обратная ситуация, когда все плохо в стране, и вот люди просто убегают и берут с собой детей, супругов и прибегают в Россию. Получается, ну, как бы две разные категории. Нужно понимать, что очень много тех, кто как раз сбегает, не оставляет никаких концов без мысли о том, что ты можешь вернуться. О. НИКОЛАЕНКО: Я так понимаю, что эта невозможность вернуться – это часто как бы и есть причина отъезда. Вот я знаю про афганскую семью. Я говорила, например, с одним отцом, чьих, по-моему, четверо детей у нас сейчас занимается. Я надеюсь, что их всего лишь 9, и поэтому надеюсь, что там будет… И я хочу так все мрачно все входить. Это из-за логистики немножко получается. И там он приехал именно в Россию, потому что в России он когда-то учился. Он знает русский язык – отец – довольно хорошо. Уехал он потому, что его отца убили. А ему сказали, что как раз потому, что он учился в России, то он как бы представляет… Л. РЯБЦЕВА: Угрозу? О. НИКОЛАЕНКО: Угрозу. Да. И поэтому, значит, он должен или уехать навсегда вместе со всей семьей, или быть следующим после… Вот. И я просто, когда это все услышала, я вспомнила, что примерно то же самое рассказывал мне один беженец из Палестины. В Германии когда я была, там был некоторый человек, который говорил то же самое, что он как-то у нас скучал по родине и говорил, что он не может приехать, потому что его убьют просто за то, что он жил за границей. Л. РЯБЦЕВА: В России. Да. О. НИКОЛАЕНКО: Ну, в данном случае в Германии. Да. Л. РЯБЦЕВА: Митя, а есть какая-нибудь статистика? М. АЛЕШКОВСКИЙ: А можно еще дополнить? Л. РЯБЦЕВА: Давай. М. АЛЕШКОВСКИЙ: Существуют еще разные причины, почему могут убить в этих достопримечательных разных странах. Вот я собственно с женщиной в приюте «Незнайка», которая была из Узбекистана, и она родила в Москве, и ее бросил муж. Они даже не развелись. Он просто ее бросил с ребенком. И она не может вернуться обратно, потому что вот по обычаям, которые у них там есть, ее не примут, ее выгонят из общества, и она будет фактически лишена возможности к существованию. И поэтому единственное, что ей остается, – это оставаться здесь. Просто там ее ждет просто голодная смерть. Вот поэтому очень важно понимать, что там могут не просто убить, а могут вот обречь на голодную смерть по какому-то местному обычаю, местной традиции, которая, к сожалению, нам… Л. РЯБЦЕВА: Митя, расскажешь, есть ли какая-то статистика по ситуации в нашей стране по миграции и по межэтнической напряженности, возможно? Потому, что насколько я понимаю, у нас не очень спокойно относятся, если видят мигранта, кого-то непохожего на себя. Скажу так очень аккуратно. М. АЛЕШКОВСКИЙ: Знаете, на самом деле вот с точки зрения того, как это в обществе воспринимается, вот кажется, что в России на сильном уровне есть… Л. РЯБЦЕВА: Мить, ты пропадаешь. Скажи еще раз последнюю фразу. М. АЛЕШКОВСКИЙ: А! Прости. И складывается ощущение, в России велик уровень межэтнической напряженности. Однако как показывают исследования, это совсем не так. … центр изучения национальных конфликтов. И они выпустили недавно отчет, который, значит, проведен во всех регионах России. И по этому отчету очень интересно получается, что межэтническая напряженность присутствует в Москве, в республике Дагестан и в Ханты-Мансийском автономном округе. Это речь идет об очень высокой напряженности. Существуют регионы с высокой напряженностью еще. Это Ставрополь, например. Вот. То есть… Л. РЯБЦЕВА: Не везде. Вообще вот в Санкт-Петербурге просто тоже… М. АЛЕШКОВСКИЙ: … Татарстан, республика Крым, вот которая, значит, теперь является частью России, Санкт-Петербург. То есть это регионы с высокой напряженностью. Но, в общем, большинство регионов в России не испытывают межэтнической напряженности. И это удивительные данные, потому что это противоречит всему тому, что мы… в средствах массовой информации. И эта история про Бирюлево, про убийство, значит, очередного футбольного фаната какими-нибудь, значит, приезжими. Это почему-то перечеркивается вот этими данными. Л. РЯБЦЕВА: Митя, можно я тебя перебью. Прости, пожалуйста. Для наших слушателей говорим, что в блоге нашей программы вы можете посмотреть рейтинг межэтнической напряженности. Мы его вывесили прямо на главной странице в блоге программы «Чувствительно». Это рейтинг, который подготовил ВЦИК. И по поводу Бирюлево стоит напомнить, что как раз там была история с фанатами. Это год назад случилось. По-моему, год – да? – уже случилось назад, когда несколько дней бушевало Бирюлево и лица кавказской национальности, на них шла охота… М. АЛЕШКОВСКИЙ: Не существует лиц кавказской национальности… Л. РЯБЦЕВА: Да, прости, пожалуйста. Я цитирую СМИ, о которых мы с тобой только что говорили. Это те самые разжигающие СМИ. Именно они так называют. Да? И нам кажется, и они собственно создают эту высокую напряженность, и нам кажется, что по всей стране эта высокая напряженность. М. АЛЕШКОВСКИЙ: Да. И можно я еще продолжу про статистику, что очень важно? Это, значит, была… то, что я сейчас рассказывал, по сути данные Центра изучения национальных конфликтов. Это общественная некоммерческая организация. То есть негосударственная. А вот есть государственная статистика, и она… То есть из 2-х разных источников мы вам даем статистику. Есть государственная статистика, и она еще более интересна. Очень много людей утверждают, и очень популярно мнение среди наших, значит, слушателей и наших сограждан о том, что очень большое количество преступности совершается приезжими из стран СНГ. И, в общем-то, по этому поводу есть вполне официальная статистика. И эта официальная статистика говорит о том, что приезжие, в том числе которые из стран СНГ, совершили в прошлом году в России 37 319 преступлений, что составляет из общего числа один процент и 62 сотых от общего числа преступлений в России. Л. РЯБЦЕВА: Митя, ты должен был добавить шах и мат. М. АЛЕШКОВСКИЙ: Да. Шах и мат. Вот. А по Москве эта цифра больше. Это цифра – 4 процента и 679 тысячных. Значит, всего в Москве было совершено 180 тысяч преступлений, из них приезжими 8 434, в том числе приезжими из стран СНГ 7 892. То есть по сути приезжие из стран СНГ совершают 4 378 тысячных… от общего числа совершенных в Москве преступлений. Л. РЯБЦЕВА: Да вообще почти нечего. Давай продолжим темы статистики. Я зашла сегодня сайт ФМС, и Федеральная миграционная служба мне выдала цифры за последние 10 месяцев. То есть за 10 месяцев 14-го года. По этой статистике сейчас на миграционный учет в России поставлено 7 с половиной миллионов, чтоб было понятно, всего въехало иностранных граждан и туристов, и не туристов – 15 с половиной. То есть ровно половина поставлены на миграционный учет. 7 с половиной миллионов. Вот давайте представим, что у каждого из этих 7 с половиной миллионов есть ребенок, потому что чаще всего, конечно, есть 2-3 ребенка, 4-5. Ну, представим примерно, что 7 с половиной детей находится в нашей стране, вообще не понимая, что происходит, потому что там обычно это дети пяти лет, младенцы. Ну, неважно. То есть ты иногда взрослому человеку не можешь объяснить, что произошло. Да? Тебя просто взяли и вытащили в другую среду. Вокруг другие люди. Вокруг другой язык, другая культура. Просто, чтоб было понятно нашим слушателям, 7 с половиной миллионов детей помимо их родителей, вот они… М. АЛЕШКОВСКИЙ: Потенциально могут находиться в России. Да. Л. РЯБЦЕВА: Потенциально могут находиться в России, и им очень тяжело и сложно. И… М. АЛЕШКОВСКИЙ: Во-первых, не просто тяжело и сложно, а проблема заключается в том, что, во-первых, дети не виноваты в том, что их родители приехали сюда. Во-вторых, эти дети уже находятся здесь, и эти дети уже ходят по этим улицам, уже общаются с другими детьми, уже ходят там в магазины, в школы, в зоопарки, куда угодно. И эти дети уже являются частью нашего общества. Какой-никакой, но являются частью. Маленькой, но являются. Л. РЯБЦЕВА: Что нужно делать? Оль, вот скажи, их нужно… помогать им адаптироваться? Нужно к ним… Как это? О. НИКОЛАЕНКО: Безусловно. То есть, конечно, действительно есть проблема, что детей таких много. И там тот же центр, он не решает проблему. Да? Он помогает конкретно вот сейчас 50 вот таким детям. А проблему интеграции иммиграции в целом он, к сожалению не решает. Но боюсь, что я так сходу не могу придумать никакой системы интеграции, которая была бы таким же… самодеятельностью брендом. Да? То есть без государственной поддержки, без государственной системы интеграция… М. АЛЕШКОВСКИЙ: Должна быть видна государственная работа. О. НИКОЛАЕНКО: Ну, да. И как раз говорили перед эфиром с Олесей. Я рассказывала, что я была один год по другую сторону баррикад. Я была мигрантом, но как раз вот в стране Германии. Да? Я не могу сказать, что там я была идеальная или какая-то такая, вот никаких претензий. Работала на 100 процентов. Но это, безусловно, была система интеграции. Да? Когда эта задача, она была создана, проговорена, и дальше были разные пути ее решения. То есть… М. АЛЕШКОВСКИЙ: А как процесс происходит, то есть вот в государстве? О. НИКОЛАЕНКО: В этом государстве происходит это так, что всякий мигрант, приехавший, в обязательном порядке отправляется на бесплатные миграционные курсы, куда он должен ходить каждый день, за что… Ну, он как бы получает содержание за это от государства. И он какое-то время ходит каждый день на занятия. Л. РЯБЦЕВА: а что там преподают? О. НИКОЛАЕНКО: Там преподают в 1-ю очередь немецкий язык. А во 2-ю очередь еще… Поскольку язык – это всегда такой повод поговорить про все на свете, то это всегда разговор о том, как это государство устроено, какие есть какие-то… там не знаю, правила, культура, что-то такое, разумеется, какие-то экскурсии в историю или что-то такое. И что вот как бы совсем хорошо, что была возможность… А если ты, например, совсем юный и быстро схватываешь, то можешь перейти на какие-нибудь другие курсы, где будет быстрее. А если ты 70-летний эмигрант из Казахстана и тебе тяжело и трудно, то ничего, ты будешь тяжело и трудно, значит, здесь есть, где с тобой будут заниматься, и с тобой будут возиться. Вот. Но это, значит, все равно, разумеется, не то, чтобы 100 процентов немецких мигрантов начинали идеально говорить на немецком языке и становились прям совсем полноценными немецкими гражданами. Л. РЯБЦЕВА: Но тебе помогали все равно войти в эту среду? О. НИКОЛАЕНКО: Да, это была, безусловно, да. Это была, безусловно, система, в которой ты, по крайней мере, мог, особенно если ты проявляешь какую-то там инициативу довольно быстро интегрироваться. Да? Тебе помогали найти… там еще есть система индивидуального кураторства, с тобой лично разговаривают, обсуждают, что тебе делать дальше. Вот ты с таким-то образованием есть, ты можешь пойти работать туда-то. Для этого тебе, например, еще нужно доучить вот это и вот это. Л. РЯБЦЕВА: А если говорить про стандартный набор, про школу? Школ не хватает для мигрантов? О. НИКОЛАЕНКО: Значит, со школой система такая: с одной стороны, когда появился наш центр, было распоряжение Правительства Москвы, по которому детей в школы не брали. Потом в результате… М. АЛЕШКОВСКИЙ: А это что за распоряжение? О. НИКОЛАЕНКО: Это… ну, знаете, в 96-м году мне было 5 лет, я вам подробно не расскажу, но это… оно было… образом письменным, потому что потом я знаю, что уже со слов, что собственно учредителем «Гражданского содействия» был выигран суд против этого распоряжения. И детей в школы стали брать. Сейчас, правда, уже, это на своем опыте, опять пошли у нас прям косяками, пошли дети, которых не берут в школу. Л. РЯБЦЕВА: Ну, смотри, Митя, я тебе поясню, тебе и нашим слушателям. История в чем? Каждая школа Москвы была обязана принимать детей дошкольников и школьников, которые живут в районе этой школы. И неважно ребенок это мигранта, нелегальный, легальный. Неважно, какая семья. То есть школа была обязана. Потом соответственно по закону нужно было делать, по факту не делали это. А потом когда стали идти суды один за другим, соответственно история опять возобновилась, и снова стали брать. Как сейчас обстоит, Оля, знаешь ты? О. НИКОЛАЕНКО: Ну, сейчас я знаю, что говорю, что у нас есть уже… Просто к нам приходит много детей, которых не берут, но это только часть проблем, потому что вот даже есть такой ребенок в школе. Вот его взяли. Значит, он, например, не очень хорошо говорит по-русски. У школы нет ресурсов, как правило, заниматься им отдельно. Плюс у школы лизинговая система. Да? Если этот ребенок, например, уже приехал в 8-м классе, и он сейчас должен сдавать экзамен, он сдаст его плохо, потому что он плохо понимает язык, и он мог там 4 года нигде не учиться, а если учился, то по другим совсем заданиям, то школа теряет этим балы и… Л. РЯБЦЕВА: А! Сейчас же вот эта рейтинговая система. О. НИКОЛАЕНКО: Да, и поэтому… М. АЛЕШКОВСКИЙ: Школе просто не выгодно брать. О. НИКОЛАЕНКО: Да, его или не берут, или если берут, то его запихивают класса на три помладше. А это… Л. РЯБЦЕВА: Тоже как отстающего по программе? О. НИКОЛАЕНКО: Да, да. Получается, что там какой-нибудь 15-летний молодой человек учится в классе с 12-летними. Надо ли говорить, что это не способствует успешной интеграции, адаптации ребенка в школу. М. АЛЕШКОВСКИЙ: … довольно психологически сложно для ребенка. О. НИКОЛАЕНКО: Да, конечно. Л. РЯБЦЕВА: Ну, и продолжаем собственно разжигание. Собственно мы знаем, какие сейчас проблемы есть с очередями в образовательные учреждения. В связи с этим вот мне интересно, что думают наша аудитория, наши слушатели. Хочу провести опрос. Вопрос такой: согласны ли вы с тем, что школы обязаны принимать детей даже нелегальных мигрантов? Если вы согласны с этим, 660-06-64. Если не согласны, 660-06-65. Заставка Л. РЯБЦЕВА: Согласны ли вы с тем, что школы обязаны принимать детей даже нелегальных мигрантов? Если вы согласны, 660-06-64. Если вы считаете, что ваша районная школа не должна принимать даже детей нелегальных мигрантов, вообще вот только вас, вот вас прописанных, с регистрацией, 660-06-65. Ну, и продолжая историю со школами, с обучением. Чем отличается, Оль, Ваш центр, центр обучения и адаптации детей беженцев при комитете «Гражданское содействие», напоминаю, собственно откуда ты – прости, пожалуйста – от обычной школы? Что Вы преподаете? Чем Вы лучше для детишек? О. НИКОЛАЕНКО: Нет, мы не то, что мы лучше, мы… Вообще-то в идеале мы, конечно, должны сопровождать. То есть вот есть уже идеальная ситуация, когда ребенка взяли в школу, такие случаи бывали, когда сотрудник центра или директор приходил вместе с ребенком в школу и говорил школе спокойно: «Мы понимаем, у тебя нет ресурсов заняться ребенком. Но вот есть мы. Мы с ним будем дополнительно заниматься. И он у тебя все сдаст, ну, хотя бы на «троечку». М. АЛЕШКОВСКИЙ: То есть Вы тем самым государство не заменяете, а ему помогаете, дополняете? О. НИКОЛАЕНКО: Разумеется. Мы не можем… У нас, во-первых, нет никакой образовательной лицензии. Вообще наша задача первая – адаптация, а не обучение. В данном случае обучение – это средство адаптации, потому что какая адаптация без языка, например? Л. РЯБЦЕВА: Давай поговорим про средства Вашей школы. Какие там собственно средства? О. НИКОЛАЕНКО: Значит, поскольку вот все-таки долгие годы мы отвечали на запросы детей, которых в школу брали, ну, какими-то вот дополнительными усилиями, как-то, но, в общем, в основном брали, то это… система индивидуальных занятий, потому что тогда очень разный уровень, очень разные истории. Есть возможность довольно эффективно как раз сделать так, чтобы ребенок комфортно чувствовал себя в школе. Плюс важный момент индивидуального общения. Да? Что есть конкретный взрослый, который почему-то вдруг становится заинтересован в судьбе этого ребенка. Ребенок это видит. Это прям творит чудеса. Л. РЯБЦЕВА: Психологическая помощь. О. НИКОЛАЕНКО: Да. Там есть все равно… У нас происходят праздники, поездки, вечера… Л. РЯБЦЕВА: Оля, я тебе перебью. Прости, пожалуйста. Мы прервемся на краткие «Новости» и после рекламы вернемся. **** Л. РЯБЦЕВА: 16:35 в Москве. В студии Леся Рябцева. С нами по скайпу руководитель благотворительного проекта «НужнаПомощь.ру» Митя Алешковский. Митя, ты с нами? М. АЛЕШКОВСКИЙ: Да, конечно. Л. РЯБЦЕВА: Говорим сегодня про детей эмигрантов. С нами в гостях Ольга Николаенко, директор Центра адаптации и обучения детей беженцев при комитете «Гражданское содействие». Оля, я тебе прервала перед рекламой и «Новостями». Прости, пожалуйста. Мы говорили про те ресурсы и про то, что собственно есть в Вашем центре. Давай продолжим говорить об этом. У Вас есть волонтеры? О. НИКОЛАЕНКО: У нас собственно только волонтеры и есть практически. Около 50. Л. РЯБЦЕВА: А детей… М. АЛЕШКОВСКИЙ: А как проходит… О. НИКОЛАЕНКО: Что? М. АЛЕШКОВСКИЙ: А как проходит отбор этих волонтеров? И может ли этим волонтером стать любой другой, любой желающий человек? О. НИКОЛАЕНКО: Ну, практически. У нас есть некая система кураторства. То есть у нас есть волонтеры, которые с одной стороны как-то профессионально там занимаются преподаванием того, чего… У нас 4 таких куратора. Русский язык, английский, математика и дошколка. И волонтер, который к нам попадает, он сперва говорит со мной. Я рассказываю, что это такое за место, и немножко понимаю, что это за человек. А потом… М. АЛЕШКОВСКИЙ: … собеседование. О. НИКОЛАЕНКО: Что? М. АЛЕШКОВСКИЙ: Ну, такое собеседование. О. НИКОЛАЕНКО: Ну, что-то вроде. С одной стороны знакомство. Просто человек должен понимать, куда он пришел. А с другой стороны да, и собеседование, наверное, тоже. А потом человек еще говорит с куратором, который с одной стороны каким-то… рекомендации сразу – да? – что-то такое рассказывает уже по сути дельно. С другой стороны тоже смотрит, насколько человек может работать с детьми. Ну, в общем, случаев, когда не мог, было очень мало. Но такое бывало. Ну, просто человек сам по себе, например, еще сам с собой не разобрался и… Л. РЯБЦЕВА: А! Передумал. О. НИКОЛАЕНКО: Нет, нет. Дело не в том, что передумал. Было, что у нас есть волонтер, который, мы понимаем, что не получится у него коммуникация с ребенком. Она… Л. РЯБЦЕВА: Не взрослый же человек тоже. Да? С детьми сложнее чуть-чуть общаться. А все волонтеры русские, которые помогают детишкам адаптироваться в культуре, среде? Нет? О. НИКОЛАЕНКО: Совершенно не только русские. У нас еще очень много иностранных волонтеров: англичан, немцев и там… Ну, вот сейчас у нас еще французские волонтеры. Они собственно еще совсем наши. Это из комитета против расизма и торговли людьми. Л. РЯБЦЕВА: Они говорит по-русски? О. НИКОЛАЕНКО: Они практически не говорят по-русски. Я с ними говорю по-немецки, потому что часть из них говорит по-немецки, и по-английски. И они занимаются нашими африканскими детьми, потому что у африканских детей родной – французский. Л. РЯБЦЕВА: То есть получается, что основная задача волонтера – это не только научить русской культуре и языку, но еще и психологическая поддержка. Когда ребенок чувствует, что у него есть куратор или кто-то, кто его хвалит, помогает, то он чувствует себя уверенней. О. НИКОЛАЕНКО: Ну, конечно. Нет, конечно, просто важно, что вот есть эти люди, которые в тебе заинтересованы. То есть моментально любой человек обрастает еще и такими телефонными звонками, еще чем-то. То есть у меня довольно регулярно теперь звонит телефон, потому что какой-нибудь ребенок хочет мне что-нибудь рассказать. Это важно. Это здорово. Значит, что я что-то… у меня что-то получилось. Л. РЯБЦЕВА: Часть семьи. О. НИКОЛАЕНКО: Ну, я таких громких слов не говорю. Л. РЯБЦЕВА: Но я решилась сказать. У нас на связи… Митя, прости, пожалуйста. У нас на связи мама пятерых детей. Это просто героиня. Сафарма Амирова, детки которой ходят как раз в центр твой, Ольга. Я правильно понимаю? О. НИКОЛАЕНКО: Да. Л. РЯБЦЕВА: Сафарма, Вы с нами? САФАРМА АМИРОВА: Да, да. Я слушаю. Л. РЯБЦЕВА: Здравствуйте! Расскажите, пожалуйста, о Вашей ситуации. Как Вы попали в страну? И как Вы попали в центр к Ольге? С. АМИРОВА: В страну я попала, ну, давно, в 96-м году. Л. РЯБЦЕВА: А откуда? С. АМИРОВА: С Таджикистана, город Душамбе. Л. РЯБЦЕВА: И Ваши дети как-то узнали о комитете «Гражданское содействие», попали в центр? Или Вы их отвели туда? С. АМИРОВА: Нет, я сначала была в «Гражданском совете», где там прием для беженцев был. Это там в 99-м вот так. Л. РЯБЦЕВА: А потом? С. АМИРОВА: Потом ходили еще… ну, потом перестали. Ну, на счет школы мы… ходить там в 2004 году, и тогда я ходила в Собес тоже на прием. И они нам сказали, что вот есть у нас школа, если хотите детей можете привести. И я их уже как бы там устроила в эту школу. Л. РЯБЦЕВА: Что дети рассказывают о школе? Им нравится? С. АМИРОВА: Ну, конечно, очень нравится. Да. Они рады. Они как бы там и русский язык научились, и к школе уже подготовили их, потому что они еще не ходили у меня вообще маленькие, прям маленькие. Там разные праздники были и все-таки. Ну, да, они очень довольны были. Ну, когда «школа» скажешь, они как бы с радостью: мама, мы пойдем. Л. РЯБЦЕВА: А в обычной… М. АЛЕШКОВСКИЙ: Скажите, пожалуйста, а в обычной школе им помогают вот те знания, которые они получают в центре «Гражданского содействия»? С. АМИРОВА: Я не поняла. В нашей школе, где есть… в которую обычно ходят, да? Л. РЯБЦЕВА: Нет, которые ходят в обычную школу. В обычной школе им не особо помогают. А вот центр и школа при центре, она помогает, видимо, адаптироваться и в школе тоже. С. АМИРОВА: Да, да. Они помогают как раз, где… за проект как бы. Л. РЯБЦЕВА: Сафарма, Вы общаетесь с другими семьями, которые есть в Москве? С. АМИРОВА: Да, есть семьи, с которыми общаемся. Л. РЯБЦЕВА: Вы знакомитесь через центр или? С. АМИРОВА: Через центр в основном знакомы. Да. Ну, там же как бы мы же детей водим, и там мамы тоже как бы ходят, и мы сидим там в кухне, там общаемся, познакомимся, кто, откуда, как. И вот так дети там общаются друг с другом. Л. РЯБЦЕВА: Здорово! Сафарма, Вы же останетесь в Москве? Вам помог центр? С. АМИРОВА: Ну, да, да, очень. Л. РЯБЦЕВА: Хорошо. Сафарма, спасибо огромное. Мить, ты с нами? А. АЛЕШКОВСКИЙ: Да, да. Я с вами. Л. РЯБЦЕВА: Я тебя так перебивала. Неудобно, да. А. АЛЕШКОВСКИЙ: Я прошу прощения, я хотел вот что спросить: а… С тем, как проходит отбор волонтеров мы разобрались уже. А как дети-то попадают в этот центр? Что нужно для того, чтобы туда попасть. О. НИКОЛАЕНКО: Для того чтобы туда попасть, нужно в 1-ю очередь о нас узнать. Потом… ну, значит, ну, это обычно да, вот значительное число детей это просто через комитет действительно те, кто приходят, ну, родители которых приходят в комитет за юридической, материальной как-то еще помощью, и приходят к нам. Хотя уже бывает сарафанным радио, бывает, что к нам приходят… посылают из других организаций, с которыми мы дружим. Вот. А в смысле как мы отбираем детей? Кого мы берем, кого не берем? М. АЛЕШКОВСКИЙ: Да. О. НИКОЛАЕНКО: Ну, есть такой принцип, чем хуже, тем лучше. То есть мы, разумеется, в 1-ю очередь берем тех, кого больше всего нужна помощь. Дальше все границы очень размыты, то есть никаких твердых критериев у нас нет. Да? У нас сейчас есть довольно благополучные дети, сравнительно… Это сравнительно с теми нашими детьми, с московскими. Если у нас есть такой ресурс, то мы берем и их. А в смысле документов, то в общем, никаких документов особенно мы не требуем, разумеется. М. АЛЕШКОВСКИЙ: То есть Вы иногда и отказываете кому-то? О. НИКОЛАЕНКО: Знаете, я тут директор с сентября, недавно. За это время не отказали никому. Я понимаю, что если у нас есть ребенок… У нас есть какие-то более-менее благополучные дети, у нас есть неблагополучные дети. У нас есть волонтеры, которых нужно между ними распределить. То я, разумеется, в 1-ю очередь дам волонтера тому, кому там сейчас хуже. А если… свободно… Не отказываем ребенку в принципе, чтобы ребенок к нам ходил, такого не было. Было, что я отдавала приоритет при распределении волонтеров, что в 1-ю очередь мы пришедшего волонтера направим на тех, кому хуже. Л. РЯБЦЕВА: Скажи, пожалуйста, а как работает центр? Он каждый день? По выходным? В будни? О. НИКОЛАЕНКО: Мы работаем 4 дня в неделю. Значит, мы работаем вторник-четверг с 4-х до 8. Ну, это вот было связано как раз с тем, что там были в основном дети, которые более-менее ходят в школу с одной стороны. А с другой стороны… Л. РЯБЦЕВА: После уроков они приходят к Вам? О. НИКОЛАЕНКО: Да, после уроков. Еще это было связано с тем, что очень долгие годы центр был в одном помещении с комитетом. Это просто те часы, когда не идет прием. Вот. Сейчас у нас еще есть длинный день – пятница, когда к нам… мы целый день работаем, потому что это как раз наша попытка отозваться на новый запрос, на запрос детей, которые вообще никуда не ходят. И поэтому там кроме идеи, что нужно заниматься там русским языком или чем-то, есть идея, что должно быть какое-то место, где они проводят время, структурируют день с одной стороны, что в этот день что-то происходит. А с другой стороны, что они проводят время не… нет там дома, изменение… не там, где они живут, в каком-то другом месте и где общаются с детьми или занимаются. Вот у нас есть один день – пятница. Еще мы работаем в субботу, там наоборот с 12 до 4-х. Л. РЯБЦЕВА: Получается, что… Как бы подводя мини-итог. Это получается, что адаптация – это не только обучение русскому языку и культуре, сколько показать, что в нашей стране есть люди, которые готовы поддержать, которые готовы подсказать тебе что-то, научить тебя чему-то. Не обязательно русскому языку и культуре. О. НИКОЛАЕНКО: Да, разумеется, важно, чтобы у ребенка было ощущение, что он здесь не один… Л. РЯБЦЕВА: Что он дома. О. НИКОЛАЕНКО: Что он не один, и что с ним не только его родственники и земляки. А с другой стороны – это, правда, просто место, где мы конкретно этого ребенка внимательно смотрим, и дальше у нас есть там психолог, и мы понимаем, что этому ребенку нужно там к врачу, или ему нужно помочь там с чем-то еще, с чем-то еще. Да? И вот здесь это то месте, где о его этих потребностях, нуждах, сложностях спросят, узнают и постараются по мере сил это предупредить. Л. РЯБЦЕВА: … 2-й дом. М. АЛЕШКОВСКИЙ: Я вот хотел спросить: обучение ребенка – это, в общем-то, не только обучение его наукам. Это же еще и его познание окружающего мира, познание там истории и искусства, культуры. У вас есть какая-то деятельность, которая направлена на то, чтобы детей развивать и в этом направлении еще? О. НИКОЛАЕНКО: Ну, смотрите, если к нам приходит ребенок, который очень плохо говорит по-русски, то все, почти все эти функции выполняет преподаватель русского. Да? Как я уже говорила, русский – это такой замечательный предмет, на котором можно говорить про все. И, конечно, на нем говорят и про географию, и про искусство, и там можно смотреть кино, можно читать книжку. Да? Это все будет русский язык. А что касается детей, которые говорят по-русски, у нас вообще занятия не только русским языком, у нас математика и физика, и английский, и история, и литература. Это иногда бывает забавный эффект. И когда ко мне приходит мальчик и начинает рассказывать, что он прочел, например, Бодлера. Что он прочел Бодлера? Ну, например, «Мцыри». Ну, понятно, что он до этого много не очень читал, а потом вдруг вот он его прочитал, потому что ему преподаватель подсказал на занятии. И ему ужасно понравилось. Но это действительно вопрос к адекватности понимания, но это неважно. Важно, что… Л. РЯБЦЕВА: Что у него есть желание, что он хочет это делать. О. НИКОЛАЕНКО: Есть желание, есть возможности. Да, конечно, это сливки. Очень часто приходит волонтер и говорит: «Я хочу рассказывать детям про прекрасное. Хочу рассказать, как интересна физика, или как интересна литература». А мы, к сожалению, в основном вынуждены заниматься черной работой. Мы должны сделать так, что вот ребенок понимал, что такое «здравствуйте», «до свидания», «право», «лево» и так далее. Но если у нас опять-таки вдруг получается, появляется такой случай, то это прекрасно. И были дети, которые поступали потом куда-нибудь вдруг… Л. РЯБЦЕВА: В университеты? О. НИКОЛАЕНКО: Была девочка, которая очень много лет не училась, а это обычно значит, что все, ну, как бы нет возможности. И она занималась физикой с нашим замечательным Михаилом Лашкевичем, который ученый настоящий. И она просто брала столько, сколько московские дети обычно не берут, то есть она очень впитывала. И она поступила в Баумановку. Л. РЯБЦЕВА: Оля, я тебя перебью. Это программа «Чувствительно». Прервемся на короткую рекламу и вернемся в студию. **** Л. РЯБЦЕВА: 16:49 в Москве. Леся Рябцева в студии. Руководитель благотворительного проекта «НужнаПомощь.ру» Митя Алешковский по скайпу. Митя, ты здесь? М. АЛЕШКОВСКИЙ: Да, я здесь. Л. РЯБЦЕВА: И мы говорим с Ольгой Николаенко, директором Центра адаптации и обучения детей беженцев при комитете «Гражданское содействие», про детей мигрантов. Знаете… М. АЛЕШКОВСКИЙ: Оль… Л. РЯБЦЕВА: Подожди, пожалуйста. Ну, подожди, Митя, подожди. Я хочу сказать результаты голосования, которое мы проводили еще в начале нашей передачи. Вопрос был к слушателям, согласны ли вы с тем, что школы обязаны принимать детей даже нелегальных мигрантов. Так вот 73 процента наших слушателей считают, что нет, не должны школы принимать детей даже нелегальных мигрантов. Не знаю, что с ними делать. Они собираются эти 73 процента… Но зато 27 процентов считают, что должны, обязаны, и, знаете, дети ничем не отличаются. Зарегистрированы они, не зарегистрированы. Это все равно ребенок. М. АЛЕШКОВСКИЙ: Кстати 3 процента… 70… 3 процента слушателей считают, что дети нелегальных мигрантов не должны получать образование, а значит… Л. РЯБЦЕВА: Не должны учиться и адаптироваться… М. АЛЕШКОВСКИЙ: … а тем самым они будут создавать гетто, они будут жить там обособленно, и из этого будут вытекать все национальные конфликты, проблемы, этнопреступность и напряженные отношения. Вот 73 процента слушателей «Эха Москвы» выступают за это, получается? Л. РЯБЦЕВА: Ну, получается так, Митя. И продолжая твою реплику про это, вот мы с тобой обсуждали как раз ВЦИКовой рейтинг, который они создали по межэтнической нетерпимости, мы с тобой обсуждали, что в основном жители России жалуются на плохую интеграцию миграции. То есть приходит кто-то, кто на меня не похож, не говорит на моем языке, меня не понимает, и еще строит тут свои правила. Но такой ситуации не было бы, если бы, например, эти 73 процента слушателей думали бы по-другому. Да? Что детей нужно приводить в русские школы. Просто нужно создавать правильные условия. М. АЛЕШКОВСКИЙ: Совершенно верно. Нужно заниматься адаптацией и ассимиляцией. Л. РЯБЦЕВА: Ассимиляцией. Правда. Нам приходят сообщения. Екатерина, социальный психолог из Москвы, пишет: «Администрация нашей школы, где я работаю, ничего не хочет делать для адаптации детей мигрантов, собственно как и для адаптации российских детей из трудных семей». Ну, к сожалению, вот так вот. Зато приходит очень много сообщений помимо грустных и всяких пессимистичных с вопросом о том, как попасть на собеседование и попасть к Вам в центр. Оля, расскажи, что нужно сделать, чтобы тот волонтер, который потенциальный волонтер, захотел попасть к Вам, и как ему попасть. О. НИКОЛАЕНКО: Ну, ему нужно обязательно позвонить мне в 1-ю очередь. Я не знаю, уместно давать свои контакты здесь? Л. РЯБЦЕВА: Я твой телефон бы не давала в прямом эфире, но твои контакты наверняка есть на сайте Центра. О. НИКОЛАЕНКО: Да, да. Но есть сайт, есть на страничке на сайте «Гражданского содействия», есть страница в социальных сетях. Везде указаны контактные номера. Вот по любому… И электронный адрес. Да? Можно там любым образом с нами связаться, потом… Л. РЯБЦЕВА: В общем, вам нужно забить в поисковике «комитет «Гражданское содействие». Вы кликаете, заходите на сайт комитета «Гражданское содействие», а там уже находите Центр адаптации и обучения детей беженцев. Когда заходите на этот сайт, то вы находите там подробную информацию о том, как стать волонтером, что нужно делать волонтеру, чем можно помочь Центру. Знаешь, Оль, что больше всего меня поразило… Да, Митя? М. АЛЕШКОВСКИЙ: Я как раз хотел… Я просто хотел нечто прямое подойти вот к этому вопросу. А чем мы собственно и можем помочь? Л. РЯБЦЕВА: … и можем помочь? Да. М. АЛЕШКОВСКИЙ: Вот скажи, пожалуйста, что Вам нужно сейчас в 1-ю очередь. У Вас есть чудесный wish-list на сайте, и я… ну, мы вот собираем для Вас, для Вашего фонда, для Вашего центра деньги уже там больше года… Л. РЯБЦЕВА: Мы – это «НужнаПомощь.ру». М. АЛЕШКОВСКИЙ: Да. И мы, в общем, знаем, что. Но могла бы и ты рассказать для слушателей, что конкретно нужно. О. НИКОЛАЕНКО: Ну, у нас есть разного рода пожелания, которые мы иногда в финансовом эквиваленте… Иногда нет. И мы, во-первых, стараемся вешать список того, что нужно центру. Это какие-то расходные материалы. Это учебные пособия, канцелярские товары и все прочее. Потом как раз да, портал «Помощь.ру» собирал деньги на оплату аренды. Это ужасно важно, потому что вот нам есть, где жить. И спасибо вам за это. М. АЛЕШКОВСКИЙ: Мы продолжаем собирать. Сейчас назовем номер для смс-пожертвований. Собственно давайте, может быть, прямо сейчас это сделаем? Л. РЯБЦЕВА: Давай, Мить, назови. М. АЛЕШКОВСКИЙ: Если вы очень хотите помочь центру справиться с арендой, покупать какие-то расходники для обучения для детей, обучающие материалы, вы можете отправить на короткий номер 4440 сообщение с текстом «СОС» пробел 7 пробел сумма, которую вы готовы пожертвовать. «СОС» на любом языке, пробел 7, пробел сумма, которую вы готовы пожертвовать, на короткий номер 4440. Л. РЯБЦЕВА: Ну, и в свою очередь я решила тебе помочь, Митя, чтоб все было не как в прошлый раз, что мы долго не объясняли, как же и куда отправлять сообщение, я повесила эту инструкцию с номером, с смской, вообще все, что нужно написать, в блоге программы. То есть вам нужно зайти на сайт «Эха Москвы» в блог передачи «Чувствительно», и там будет короткая инструкция о том, как помочь денежкой Центру адаптации и обучения детей беженцев. Оль, а я зашла на список того, что Вы хотите. Тут очень забавные и милые вещи типа чая, еды и бумаги А4. О. НИКОЛАЕНКО: Просто помогают. М. АЛЕШКОВСКИЙ: Можно ли приносить это просто в центр вот? О. НИКОЛАЕНКО: Да, да, конечно. Как раз wish-list, он был создан как раз для тех, кому приятнее или удобнее почему-нибудь не переводить деньги, а просто принести вот то, что нужно. Л. РЯБЦЕВА: Вы можете прийти и познакомиться, и поздороваться с Олей, и сказать: «А я Вам принес бумагу А4». О. НИКОЛАЕНКО: Потому, что… всякие есть вещи, которые расходуются просто с бешеной скоростью, когда эти 50 волонтеров, 50 детей и еще родители, еще кто-нибудь зашел с нами подружить. Вот. Это и тетрадки, и не знаю, разные канцелярские товары. Да, у нас есть такой принцип, когда нам приятно на какие-то… собственно, понимаете, сами волонтеры приносят, но это большое количество чая, которое на всех… Это такой важный повод для общения. Мне кажется это важным, поэтому он попал вот в чудный список. Л. РЯБЦЕВА: В список необходимых вещей, кстати, - прости, Мить, - для детей эмигрантов можно посмотреть опять же в блоге нашей передачи. Он в самом-самом низу после фотографии человека с флагом… М. АЛЕШКОВСКИЙ: Еще очень важно. Хочу заметить, что есть вещи, которые нельзя там принести, а можно только оплатить, например, аренда либо всем детям, я так понимаю, покупаются проездные на транспорт, потому что для некоторых из них это непосильная сумма купить этот проездной. И если дети не будут иметь возможность приезжать в центр, то они соответственно останутся без адаптации и без знаний. Поэтому вот на это нужны реальные деньги. Напомню еще раз: 4440 – короткий номер, на который вы можете отправить сообщение «СОС» пробел 7 пробел сумма, которую вы готовы пожертвовать для помощи, работы Центра обучения детей вынужденных переселенцев, эмигрантов при «Гражданском содействии». Л. РЯБЦЕВА: Мы, к сожалению, так устроены, что думаем, что там какие-то канцелярские товары, они везде и всюду и всем доступны, стоят копейки. Да? Нужно понимать, что у этих детей нет иногда возможности вообще купить какую-то мелочь. Им же, ну, сложно с работой. И у семей сложно с работой. О. НИКОЛАЕНКО: Ну, да, безусловно. Но собственно, мне кажется, в этом смысле транспорта… что действительно у нас довольно много детей, которые действительно просто не будут к нам ездить, если мы не сможем оплачивать им транспорт. Л. РЯБЦЕВА: Дело в том, что они живут на окраине, где? О. НИКОЛАЕНКО: Во-первых, почти все наши дети живут довольно далеко. Просто дешевле. Да? А, во-вторых, потому что просто у семьи там, ну, вот опять же если там, значит, например, с 9-ю детьми, то вот есть 9 детей, есть отец, который даже работает по 20 часов, но все равно прокормить 11 человек… Л. РЯБЦЕВА: Сложно. О. НИКОЛАЕНКО: … довольно сложно. А если еще четверо, хотя бы четверо из них ездят в Москву несколько раз в неделю и обратно, то это уже совсем непосильно. И это действительно такая проблема, что вот нет проездного, и у нас ребенок не получает… Л. РЯБЦЕВА: В общем, уважаемые слушатели, покупайте билеты «Тройка», приходите на Новослободскую в Центр адаптации и обучения детей беженцев при комитете «Гражданское содействие», знакомьтесь с Олей и помогайте детишкам. Митя, наша последняя часть традиционная. Есть у тебя анонс на эту неделю? М. АЛЕШКОВСКИЙ: Да, у меня есть анонс и даже несколько. Значит, на следующей неделе 22-го числа в клубе «Артефакт» и в клубе «Арт-кафе» пройдет благотворитель… Два будут концерта 22-го, 27-го числа группа… Два концерта, которые будут посвящены сбору денег для помощи обществу тарусской больницы. И собственно будет играть приятный рок-н-роллы вроде Джимми Хендрикса, «Битлз» и «Ролинг стоунз». Собственно приходите потанцевать 22-го и 27-го числа в «Артефакт» и в «Арт-кафе», где будет играть группа «Механизм прост», и помогайте тарусской больнице. Вот. Л. РЯБЦЕВА: Спасибо тебе огромное, Митя. Это была программа «Чувствительно». Мы говорили о том, что делать с детьми мигрантов, как им помочь, как ассимилировать. Как сделать так, чтобы они меньше нас раздражали, и мы меньше раздражались. У нас в студии была Ольга Николаенко, директор Центра адаптации и обучения детей беженцев. Спасибо тебе огромное, Оль. Митя, спасибо тебе большое за передачу. Услышимся через неделю. М. АЛЕШКОВСКИЙ: Пока-пока! О. НИКОЛАЕНКО: Благодарю.