Как правильно делать пожертвования? - Лев Амбиндер, Тоня Самсонова - Чувствительно - 2015-03-28
28.03.2015
Как правильно делать пожертвования? - Лев Амбиндер, Тоня Самсонова - Чувствительно - 2015-03-28
Скачать
Леся Рябцева: 16
―
06 в Москве. Здравствуйте! Это программа «Чувствительно». С вами осипшая Леся Рябцева. Простите ради Бога заранее за мой голос, но, тем не менее, сегодня очень важная тема, которую я не могла пропустить, не могла попросить поставить замену. На этой неделе случился публичный спор, назовем это так, между Митей Алешковским, руководителем проекта «НужнаПомощь.ру», и моим гостем Львом Сергеевичем Амбиндером – это президент Росфонда, человек, который собственно написал Венедиктову письмо, которое я не смогла не опубликовать потом на нашем сайте, вы можете зайти посмотреть этот пост. Это был ответ на высказывание Мити в эфире «Эха Москвы» 19 марта. Митя в эфире дневного «Разворота»… Сейчас послушаем этот отрывок. В общем, Митя сказал, что помогать нужно не человеку, как я правильно понимаю, не адресно, а нужно помогать организациям, которые…
Лев Амбиндер
―
Он сказал по-другому. Разные подходы существуют. Да, и как бы его подход самый правильный, а все остальное совершенно неправильно, сказал он.
Л. Рябцева
―
То есть правильная благотворительность, а есть неправильная?
Л. Амбиндер
―
Нет. Значит, давайте так: еще раз мы не благотворители. Ни он, ни я, ни все остальные руководители благотворительных фондов, сотрудники благотворительных фондов. Мы управленцы. Мы менеджеры. Да? Мы обслуга. Благотворители, которые жертвуют деньги, время, материальные ценности, движимость, недвижимость жертвуют на это дело. А мы обслуживаем эти деньги, эти материальные ценности. Понимаете, да? Мы организуем это. Мы не благотворители. Поэтому это не то, что правильная благотворительность или неправильная. Это вопрос как организовывать, и на что тратить деньги, каковы подходы. Вот он говорит, что это подход самый правильный. Замечательно. Только аргументы надо приводить.
Л. Рябцева
―
Сейчас мы послушаем пленочку. Митя Алешковский 19 марта в дневном «Развороте».
Илья Рождественский
―
Почему государственному учреждению потребовались деньги, ну, вот…
Ольга Журавлева
―
Для дальнейшей работы.
И. Рождественский
―
… пожертвования. Да.
Митя Алешковский
―
Ну, во-первых, хочется заметить, что государство выделяет деньги, конечно, на работу этого учреждения, и 3 с половиной миллиона это не полный его бюджет, в том числе вот мы собираем деньги на работу конкретно пяти лабораторий: фотогенетики, транспланталогии и молекулярной патологии, трансплантационной монологи, тканевого типирования и клинической диагностики. Без этих лабораторий невозможно проведение трасплантации костного мозга. А клиника имени Раисы Максимовны Горбачевой – это единственная в России клиника, которая делает все виды трансплантации костного мозга для детей и взрослых. Так вот эти лаборатории, они финансируются государством, но финансируются… Как бы так сказать? По остаточному – что ли? – принципу. Еще ни разу ни одна из этих лабораторий не была финансирована полностью. То есть денег на полное ее функционирование не хватало. Только их проблема заключается в том, что их расходные материалы, которые, во-первых, закупаются за границей, и они стоят дорого. Во-вторых, это большое, огромное количество онкологических больных, которые проходят через эту клинику, потому что это федеральная клиника, в ней лечатся больные со всей страны. Вот. И собственно по тому… из этих 2-х факторов складывается такая ситуация, что денег не хватает. И поэтому собственно фонд «АдВита» подал нам заявку для того, чтобы мы собрали деньги для того, чтобы помочь государству и государственной клинике с этой проблемой.
О. Журавлева
―
А скажите, пожалуйста, как вообще фонды узнают о таких потребностях, каких-то, не знаю, научных, медицинских и прочих учреждений? Это 1-й случай? Это уникальный случай?
М. Алешковский
―
Это не то, что не уникальный случай, это повсеместный случай, разумеется. Скажем, государство вообще не оплачивает поиск доноров для пересадки костного мозга. Ну, у нас, во-первых, начнем с того, что у нас просто нет реестра доноров костного мозга в стране. Там скажем, где-нибудь в Армении или в любой другой стране есть. Да? А у нас нет. И поиск доноров костного мозга стоит 17 тысяч евро для одного человека за границей. Это государство не оплачивает. Вот. И, в общем-то, такая ситуация повсеместна. И фонды работают с огромными учреждениями вроде Научно-исследовательского института детской гематологии и трансплантологии. И в частности фонд «АдВита» много лет работает и с институтом имени Раисы Максимовны Горбачевой и просто фактически оплачивает часть расходов, огромную часть, большую часть расходов. Это обычное дело. И, в общем, так происходит во многих… и во многих местах России.
И. Рождественский
―
32 миллиона – это та сумма, которая нужна, чтобы НИИ функционировал в течение года. Как Вам кажется, вообще удастся собрать такие деньги? Это ведь немало.
М. Алешковский
―
Это сумма для того, чтобы могли функционировать конкретно эти 5 лабораторий, соответственно, чтобы могли происходить трансплантации костного мозга, потому что на самом деле бюджет НИИ значительно больше, и это деньги, конечно, это только часть. А что касается собрать, да, я очень рассчитываю на то, что мы сможем собрать всю эту сумму благодаря вот Владимиру Познеру, который написал нам текст, и благодаря в том числе радио «Эхо Москвы», которое разместило… и там другим нашим медиапартнерам и нашим читателям. Вот мы уже сегодня собрали почти 2 миллиона – 1 964 187 рублей на данный момент, что является, в общем-то, рекордом и для нашего фонда и для вообще российского фандрайзинга, потому что, на мой взгляд, никогда еще общество не сбрасывалось так сильно, так много на такой проект.
И. Рождественский
―
По Вашему опыту, люди предпочитают обычно жертвовать вот для помощи конкретным больным, там детям или, может быть, старикам, или вот чтобы спасти, чтобы профинансировать функционирование какого-то медицинского учреждения? Есть тут какая-то градация?
М. Алешковский
―
Градация есть. Просто 9,9 процентов жертвователей жертвуют на адресную помощь. И, к сожалению, это совсем неправильно, потому что… ну, просто приведу простой пример, что в среднем лечение одного ребенка от рака стоит там от 3-х до 5 миллионов рублей. Мы же вот просим сейчас собрать 3 с половиной миллиона рублей. То есть, ну, по сути это получается, это 10 детей. Но за эти деньги пройдут лечение 3 с половиной тысячи человек в течение года. Вот. То есть вот Вам мои разница подходов и эффективности.
О. Журавлева
―
Но здесь есть один очень тонкий момент. У нас люди вообще не любят давать деньги учреждениям, каким бы то ни было, даже самым прекрасным научным лабораториям и медицинским учреждениям, потому что не верят, что…
М. Алешковский
―
… дают благотворительному фонду.
О. Журавлева
―
Это понятно. Но они не верят, что эти деньги придут, куда надо, что они будут потрачены именно на то, на что собирали. С этим есть, не знаю, какая-то отчетность, еще что-то такое через фонд.
М. Алешковский
―
Ну, разумеется, все благотворительные фонды и наш в том числе обязаны отчитываться, во-первых, Министерству юстиции. А, во-вторых, очень четко за отчетностью следят банки, которые пропускают платежи. И, в-третьих, разумеется, отчитываться у себя на сайте. Мы дополнительно отчитываемся перед каждым нашим жертвователем. То есть если Вы совершили пожертвование у нас на сайте… или через сайт «Эха Москвы», или через сайт «Нова», неважно, или через сайт Владимира Познера, но через наш фонд, Вам обязательно придет e-mail, в котором мы по завершению проекта расскажем, как были потрачены эти деньги, какие были результаты, и как была реализована эта программа.
Л. Рябцева
―
Это был Митя Алешковский, руководитель благотворительного проекта «НужнаПомощь.ру». Он был в эфире дневного «Разворота» 19 марта. Собственно Митю я тоже звала в этот эфир. Но он, к сожалению, отказался. Поэтому вместе с моим гостем Львом Сергеевичем Амбиндером будем сейчас разбираться в том, что Митя тогда сказал, и что же нам может показаться странным. Мне показалась странной математика. Митя в этом эфире в комментарии сказал, что 32 миллиона он собирает, и на лечение одного ребенка от онкологии нужно 3 тире 5 миллионов рублей. Соответственно по его подсчетам нужно 32 миллиона, чтобы вылечить 10 детей, но он говорит, что этих денег хватит намного больше на 3 с половиной…
Л. Амбиндер
―
… тысяча пятьсот.
Л. Рябцева
―
Да. Лев Сергеевич, вот объясните мне, пожалуйста, эту логику.
Л. Амбиндер
―
Именно это и вызывает возмущение. Это и вызывает возмущение. Понимаете, это противопоставление: адресная, безадресная помощь. Я очень сожалею, что вот здесь его нет.
Л. Рябцева
―
Я тоже, если честно.
Л. Амбиндер
―
Потому, что, понимаете, этот разговор… Ну, вот пришел сюда, значит, разговариваю, что-то говорю и не в открытую. Да. Значит, смотрите, какая история. Во-первых, здесь все цифры приблизительны и не точны. Да, когда он говорит, что эту клинику построило государство, это не совсем правда. Эту клинику строил и фонд Михаила Сергеевича Горбачева. В эту клинику огромные деньги вложил, значит, Александр Лебедев. В строительство этой клиники. Забывать, значит, то, что инициатива была этих людей – государство естественно тоже вложилось, – не следует. Дальше. Когда мы говорим, что лечение одного ребенка… Дмитрий Петрович имеет в виду при трансплантации костного мозга лечение. Да? Значит, одного ребенка обходится в 3-5 миллионов, он говорит практически правду. Да. Он только одного не говорит, что государство вкладывает примерно 60 процентов этой стоимости. А благотворители вкладывают остальные примерно 40 процентов. Если мы в прошлом году вложили в лечение 67 ребятишек там 97… 98 миллионов рублей, то получается, что на каждого ребенка с лейкозом мы потратили там порядка миллион 450 тысяч – полтора миллиона рублей. Полтора. Не 3 тире 5. Потому, что государство вкладывает деньги. Да?
Л. Рябцева
―
Оплачивает 60 процентов.
Л. Амбиндер
―
Часть платит государство. Действительно поиск донора за границей стоит денег, и это государство не оплачивает. Только он стоит не 18 миллионов… то есть не 18 тысяч евро, а 20 500 евро, потому что еще доставить надо, привезти. Это все деньги. Когда речь идет об одном человеке – да, а когда речь идет о 60, это большие деньги. Их тоже надо собрать. Дальше. Когда мы говорим, что мы за 3-5 миллионов лечим одного ребенка, тогда получается 10, вместе с государством все-таки получается 20. Мы за каждого ребенка боремся, каждого ребенка учитываем. Для нас это страшно дорого, как и для наших… миллионов наших доноров, с которыми мы работаем. Да? И это все… Ну, Бог с ним! Ошибся человек в цифрах. Да. Но когда человек говорит, что сдача анализов в начале лечения для того, чтобы определить диагноз, когда он говорит, что во время лечения каждый раз работает протокол или не работает, работают лекарства… Действительно надо отслеживать. Действительно нужно лабораторные исследования. Да? Это все надо. Ну, это… Знаете, это примерно одна десятая часть того, что надо. Да, и когда он противопоставляет одно другому, когда он говорит, что мы вылечим какие-то мифические 3 с половиной тысячи человек, извините, по данным того же фонда «АдВита» 1 800 проходит обследование. Откуда берется вдвое больше, я не понимаю. И как моим корреспондентам сказали в Петербурге в фонде «АдВита», они тоже не понимают. Понимаете, все это очень приблизительно. Но главное – это подмена понятий. Понимаете? Если на каждого ребенка мы тратим по полтора миллиона рублей, в прошлом году тратили. Да? Значит, я предвижу, что у меня спросите, как сегодня сбор идет, и это мы поговорим. Да. Но главное не то, что падают сборы. Это полбеды. Главное то, что в разы, на 50 процентов, а то и вдвое выросла стоимость лекарств, стоимость имплантатов. Понимаете?
Л. Рябцева
―
Ну, кризис…
Л. Амбиндер
―
Что-что? Да, конечно же. Ну, как? просела валюта.
Л. Рябцева
―
Соответственно нужно собирать большую сумму, нежели раньше.
Л. Амбиндер
―
Для того, что если вы собираете те же деньги, то вы лечите меньше детей.
Л. Рябцева
―
То есть…
Л. Амбиндер
―
Если вы хотите вылечить то же количество детей, то вы должны собирать на 40, 50, на 100 процентов больше. А в это время сборы падают. Понимаете, вот что происходит. И смотрите, когда нам говорят, что собирать на конкретного ребенка совершенно неправильно, а надо собирать системно… Ну, дорогой Дмитрий Петрович, ну, собирай ты все системно. Вот возьми 320 миллионов, объяви и собери. И «АдВита» вздохнет. Она в прошлом году вложила в эту клинику 309 миллионов рублей. Вот она вложила в том числе и адресно. Причем она делает то, что не делает никто другой. Там же еще и взрослым делают трансплантации. А вот на взрослых никто не собирает. Это делает «АдВита». Адресно, беаздресно. То есть Дмитрий Петрович подставляет тот самый фонд, которому он помогает. Он говорит, он неправильно действует. Ну, вообще-то если ты знаешь, как надо действовать, ты скажи этому фонду: «Ребята, собираете 300 миллионов, ну, отдайте 30 на это дело, и всех 3 500 вылечите, которых нет».
Л. Рябцева
―
Вы пока говорите, мне кажется, что здесь основная претензия к Мите – это к тому, что он ошибся в понятиях…
Л. Амбиндер
―
Леся, я думаю, что он не ошибся. Я думаю, это сознательная подмена понятий. Да. И дальше все начинается, извините меня, про экономическую жизнь. Да, потому, что мы рассматриваем свою работу не только как журналистскую, а мы занимаемся журналистским фандрайзингом. Да? То есть при помощи СМИ собираем деньги. Да, значит? А мы рассматриваем это как экономическую деятельность. Там, где деньги – там экономика. Значит, а у экономической жизни, извините, начинается маркетинг, promotion, пиар. Так вот этим сейчас и занимаются. Причем занимаются недобросовестно. Но так нельзя, ребята. Извините, когда мы собираем… мне же звонят… Почему я вообще написал Алексею Алексеевичу? Было никакое не открытое письмо, это была просто просьба…
Л. Рябцева
―
Это было закрытое письмо…
Л. Амбиндер
―
Ребята, значит, пустите меня в эфир. Я скажу, что на самом деле…
Л. Рябцева
―
Вас пустили.
Л. Амбиндер
―
Да, спасибо. Я готов говорить.
Л. Рябцева
―
Расскажите, вот что на самом деле.
Л. Амбиндер
―
Так вот на самом деле важно все. Да. Но 1-е… Извините. Да, я могу это ему в глаза сказать, как угодно. Неэтично подставлять, противопоставлять свою работу партнерам, вот которые рядом, здесь же на этой площадке работают. Неэтично.
Л. Рябцева
―
Вы сказали, что Вам начались звонки по этому поводу?
Л. Амбиндер
―
Мне пошли звонки. Во-первых, у меня… у нас есть федеральные СМИ, с которыми мы работаем. У нас есть выше 70 региональных СМИ. И это и телевизионные станции, это и газеты, это интернет-издания. Мне звонят и говорят: «Ребята, мы на что собираем?» Вот мы скажем… То есть у нас в 17 городах России бюро, а работаем сегодня практически с 80 телестанциями ГТРК, региональными телестанциями. Я уж не говорю о том, что мы работаем с «1-м каналом». Да? И там тоже сидят миллионы телезрителей, которые все это вообще страшно интересно. У вас уважаемая радиостанция, которую слушают миллионы людей.
Л. Рябцева
―
Лев Сергеевич…
Л. Амбиндер
―
А мне звонят и спрашивают: «Старик, что мы не так делаем? Мы верим тебе. Мы верим «Эху». Да? И что получается? Значит, выходит, мы собираем на ребенка, собираем, значит, по полтора миллиона. А он говорит, не надо это делать. Достаточно вообще 32 миллиона на 3 с половиной тысячи. Вы куда деньги деваете, ребята?»
Л. Рябцева
―
А не 320…
Л. Амбиндер
―
Ну, 320 – это нужно на всех.
Л. Рябцева
―
… на год. Да?
Л. Амбиндер
―
Да, это на всех. Понимаете? Ну, так нельзя. Извините, вот потом такую подставу делать в эфире журналисту, а я так понимаю себя как журналист, рассматриваю. Да? Извините, это просто аморально. А когда речь идет, извините, о больных детях, причем смертельно больных, это подлость.
Л. Рябцева
―
Напоминаю, что это программа «Чувствительно». С вами Леся Рябцева и Лев Амбиндер, руководитель… президент Росфонда. 975 970 45 45, твиттер-аккуант «Вызвон». Если вдруг у вас есть вопросы или свое мнение по этой теме… Но у меня есть еще просьба к вам огромная. Давайте запустим с вами голосование, поскольку одно из… один из вопросов моих соведущих в дневном «Развороте» к Мите был о том, как проверяется собственно, доходят ли деньги до того, кому ты посылаешь деньги. И вот собственно к вам вопрос: доверяете ли вы благотворительным фондам? Если да, 660-06-64. Если нет, не доверяете благотворительным фондам, 660-06-65. Я объясню. Просто это вечный вопрос, мне кажется. Да, и собственно…
Л. Амбиндер
―
Я понял, о чем Вы говорите. И это вопрос, над которым мы работаем каждый день.
Л. Рябцева
―
И все фонды работают. Не только Вы, да?
Л. Амбиндер
―
Конечно же.
Л. Рябцева
―
И все, которые по-разному работают.
Л. Амбиндер
―
Если Вы заняты сбором денег, то Вы обязаны быть максимально прозрачным. Степень Вашей прозрачности определяете не Вы, а определяют Ваши доноры. При этом они хорошо если вам позвонят, но они, как правило, голосуют ногами. Если им не нравится Ваша отчетность, они уходят. В этом все дело. Если им не нравятся чужие… То есть нравятся чужие комментарии и они верят по поводу Вашей работы, то они тоже уходят от Вас. Понимаете? Ну, вообще-то мы должны следить за чистотой рядов, что называется. Да? Поэтому и…
Л. Рябцева
―
Поэтому и стараемся две точки зрения показать.
Л. Амбиндер
―
Не-не, одну минуточку. Говорим про отчетность. Да? Если бы он здесь сидел, я бы ему рассказал, как неправильно он отчитывается. Дело не в этом. Его здесь нет, это его проблемы. Да? Просто я в этом деле, извините, 19-й год, а до этого я всю жизнь экономикой занимался как журналист. Смотрите, какое дело. Если вы отчитываетесь, то вы отчитываетесь не о том, как вы отдали в клинику деньги. Нет. Читатель, телезритель, который дал вам денег, он, безусловно, верит, что вы их отдадите в клинику. Куда больше его интересует, а что стало там с вашими деньгами.
Л. Рябцева
―
Нашла ли человека…
Л. Амбиндер
―
Нет, извините. Вы опубликовали прогноз врача, что будет. Да? А что получилось? И мы обязаны опубликовать не только финансовый отчет, как потратили деньги, а и содержательный отчет. Врач должен прокомментировать, родительница должна прокомментировать… один из родителей должен…
Л. Рябцева
―
Росфонд так и делает?
Л. Амбиндер
―
Конечно. По каждому ребенку. А мы в прошлом году помогли 2 800. Теперь если говорить об уровне доверия. Верят, не верят. Есть же коэффициенты. Все считается. Мы в прошлом году опубликовали 720 просьб, а помогли 2 800. Это означает, что на каждую опубликованную просьбу, мы получали в 4 раза больше денег. Вот это и есть коэффициент доверия.
Л. Рябцева
―
Напомню, что провожу для вас голосование. Доверяете ли вы благотворительным фондам? Если да, доверяете, 660-06-64. Если нет, не доверяете, 660-06-65. Максим вот пишет, что он верит только Чулпан Хамматовой. Вот, кстати, интересно, если вдруг у вас есть какие-то свои мысли, как вы выбираете фонд, которому доверять? Может быть, по красоте или по имени. Может быть, по сайту. Если у вас есть какие-то идеи или советы мне, например, нашим слушателям – 985 970 45 45, твиттер-аккаунт «Вызвон». Лев Сергеевич, еще есть один вопрос от Мити. Он в своем блоге, которое написал в ответ на Ваше открытое письмо, обвинил Вас в том, что Вам-то хорошо с «1-м каналом» и с огромными суммами, которыми Вы апеллируете, когда помогаете. И мне кажется, он, возможно, пытался сказать, что Вам-то хорошо, у Вас все замечательно. Для Вас кризис не заметен. Вы продолжаете помогать огромному количеству людей. А у него все не очень хорошо в проекте. И вообще сейчас фонды очень страдают.
Л. Амбиндер
―
Да Вы что?! А мы не фонд. Мы на облаках сидим.
Л. Рябцева
―
Я думаю, что он говорил про Ваши связи, про то, что у Вас есть доступ к «1-му каналу», например. А у него нет доступа.
Л. Амбиндер
―
А почему у него нет доступа?
Л. Рябцева
―
Ну, вот не знаю.
Л. Амбиндер
―
Вот Вы мне скажите, пожалуйста, сколько проектов он предложил «1-му каналу»?
Л. Рябцева
―
Не знаю. Наверное…
Л. Амбиндер
―
И я не знаю. Я думаю, ни одного.
Л. Рябцева
―
А он обвиняет…
Л. Амбиндер
―
Я думаю, ни одного.
Л. Рябцева
―
Мне кажется, он чувствует себя, возможно, просто ущемленным в этом вопросе.
Л. Амбиндер
―
Извините, пожалуйста.
Л. Рябцева
―
Да.
Л. Амбиндер
―
Я Вас перебью.
Л. Рябцева
―
Давайте.
Л. Амбиндер
―
Значит, еще 5 лет назад, то примерно 13 лет мне все в округе говорили: «Ну, конечно, у тебя газета «Коммерсант»…»
Л. Рябцева
―
Ну, да. Я тоже бы так сказала.
Л. Амбиндер
―
Я говорю: «Ребят, я на минуточку сам сотрудник «Коммерсанта». И это мы в «Коммерсанте» и придумали. Да? А кто вам мешает пойти в прекрасную газету «Ведомости»? А кто вам мешает пойти в замечательную газету «Российскую»? Огромные тиражи. Огромная аудитория. А кто вам мешает пойти…» - и далее, извините, называйте все газеты, которые есть. Куда вы ходили? А есть в «РБК daily», у которых те же читатели, что и у «Коммерсанта», что и «Ведомостей». Такая же публика.
Л. Рябцева
―
Там просто нет таких людей, которые как Вы хотят что-то делать.
Л. Амбиндер
―
Извините, так Вы же хотите что-то делать. Идите и делайте! Кто Вам мешает? Ах, Вы не журналист? Простите, а я-то в чем виноват? Ну, наймите журналиста. Найдите такого. Вы хотите делать, идите. А то сейчас получается, вот у тебя газета, ты так сумел там устроиться… Ребят, привет! Я 49 лет в журналистике. На минуточку. И всю жизнь пишу про экономику.
Л. Рябцева
―
И 19 лет уже Росфонду, да?
Л. Амбиндер
―
Что-что?
Л. Рябцева
―
И Росфонду уже 19 лет?
Л. Амбиндер
―
Росфонду в этом году исполнится 19 лет. В 96-м году это была идея Владимира Яковлева. Он пригласил меня, тогда спецкора при главном редакторе по вопросам экономике. Я разъезжал по стране и писал. Он позвал только по одной причине: в «Коммерсанте» не было ни одного журналиста, который когда-то работал в отделе писем и знает, что это такое. А у него в кабинете стояли мешки с письмами с просьбами. Он мне сказали: «Возьми, попробуй. Попробуй создать. Что из этого выйдет». Вот, что из этого вышло.
Л. Рябцева
―
Митя говорит о том, что… Точнее Вы говорили о том, что он занимается подменой понятий. Но, может быть, ему приходится? Это один из ходов каких-то…
Л. Амбиндер
―
Погодите. Врать-то нельзя!
Л. Рябцева
―
Ну, что приукрашивает как-то.
Л. Амбиндер
―
Извините, бизнес на краю возможен. Мы это знаем. Да? В данном случае он приукрашивает… Да? Замечательно, ребята. Извините, мы чем занимаемся? Если он лжет, и его ловят на этом… Не я. Знаете, когда он рассказывает про свою эффективность в 500 процентов, то вообще-то люди, которые хоть чуть-чуть деньги считать умеют, и 5-й класс хотя бы помнят, где проценты изучали, то они смеются. Никто ему больших денег не даст, средних денег не даст. Потому, что как же можно… Ну, представляете, откуда 500 процентов взялось? Он говорит: на рубль вложений я делаю 5 рублей… Это у вас на сайте опубликовано.
Л. Рябцева
―
Ну, да.
Л. Амбиндер
―
5 рублей отдачи.
Л. Рябцева
―
Про пожертвования в 100 рублей Вы имеете в виду?
Л. Амбиндер
―
Извините. На рубль вложений я делаю в 5 раз больше, собираю. На ваш рубль я соберу в 5 раз больше. Отсюда 500 процентов. Вот я Вас спрашиваю, а сколько будет 100 процентов?
Л. Рябцева
―
Очень сложно посчитать…
Л. Амбиндер
―
Будет 1 на 1.
Л. Рябцева
―
Понятно.
Л. Амбиндер
―
Тогда будет 100. Извините, пожалуйста. То есть вот рубль получил, рубль собрал. Да? А что говорит закон о благотворительности? А закон о благотворительности говорит: до 20 процентов от собранных средств фонд имеет право потратить на административно-управленческие расходы. Что это означает? Что такое 20 процентов к 100? Это 1 к 5.
Л. Рябцева
―
Мы продолжим…
Л. Амбиндер
―
Извините. А 1 к 5 – это 100 процентов, а не 500. Ну, когда человек, хоть чуть-чуть понимающий в процентах, читает этот текст, он что думает?
Л. Рябцева
―
Что человек не умеет считать.
Л. Амбиндер
―
Он думает, что тот человек, который призывает сдавать ему деньги, не умеет считать.
Л. Рябцева
―
Это программа «Чувствительно». Прервемся на краткие новости и после рекламы вернемся в студию.*******
Л. Рябцева: 16
―
35 в Москве. Это программа «Чувствительно». С вами Леся Рябцева. И мы говорим о том, как правильно делать пожертвования. У меня в гостях Лев Амбиндер, президент Росфонда. Перед новостями я запускала голосование, спрашивала вас, доверяете ли вы благотворительным фондам. Так вот 46,6 процента сказали, что да, доверяют. И 53, то есть большинство, 53,4 сказали, что нет, не доверяют. И Сергей из Москвы написал заодно ответ на мой вопрос, от того, что переводится сразу в два места, сразу в два благотворительных фонда. Это «Together». Это общий сбор. И адресный – дети с одним конкретным заболеванием, которое есть у его дочки. Ну, собственно, Лев Сергеевич, давайте вернемся к теме. Вот как правильно жертвовать? Все-таки в общие сборы или в адресные?
Л. Амбиндер
―
Значит, так. Извините. Как вот кто считает нужным, вот так и жертвует. Это 1-е, главное. Теперь давайте адресно, безадресно. Вот чтоб было Вам понятно. Я не знаю, как правильно собирать деньги. Я знаю, как правильно собирает Росфонд. Да? Постоянно коррелируем эти сборы адресно, безадресно. Действительно мы публикуем истории детей. Мы публикуем письма родителей, как правило, матерей. Да, с комментариями врачей. Обязательно. Да? И приглашаем читателей, телезрителей вкладываться в это дело. Затем… но на самом деле мы действуем по 3-м направлениям. И все три направления, грубо говоря, связаны с одной программой – развитие высоких медицинских технологий в России в детской здравоохранении. 1-е направление это. Уже есть клиника. Уже есть врачи. Уже есть технологии. Но не хватает государственного финансирования. Мы приходим туда и хотя бы часть добавляем с тем, чтобы мощности клиники были, ну, оптимальны. Да? Значит, здесь мы с клиникой… Это клиники-партнеры. Мы не приходим в каждую клинику. Там есть особые, значит, позиции, которые надо соблюсти, договориться по отчетности и все остальное в интересах только одного человека – донора…
Л. Рябцева
―
Больного или донора?
Л. Амбиндер
―
Нет, нет. Здесь главный не больной, а донор. Понимаете? Больной – это объект. Да. А деньги кто дает? Не мы с Вами. Не пресса. Это дает читатель прессы, телезритель. Вот он и есть главный в этой игре. Вот он помогает. А мы только ему помогаем. Да? Значит, смотрите, дальше мы составляем с клиникой программы. Вот с той же самой Горбачевкой мы знаем 95-100 миллионов мы дадим на детей, которые нуждаются в трансплантации костного мозга, при этом либо туда входит и, значит, поиск донора, оплата и доставка этого трансплантата и плюс лекарства, которые не оплачивает государство, но без которых нельзя. Вот значит, мы договорились. На самом деле в Горбачевку мы вкладываем еще туда в развитие национального регистра доноров костного мозга, про который Дмитрий Петрович говорит, что его нет. Он есть. Но он еще небольшой. И мы его создаем вместе с Горбачевкой. Да? Причем он прекрасно знает, что мы этим занимаемся, потому что год назад он поддержал наш проект и призывал своих друзей, значит, всячески способствовать этому. Да? Теперь он говорит, что ничего нет. Ну, как говорится, хочется, говорит. Слушайте дальше. У нас порядка 30 клиник. И с каждой из этих клиник по самым разным направлениям мы делаем вот это, дополняем, добавляем государственное финансирование. Есть 2-е направление, когда есть прекрасные высокие медицинские технологии, есть врачи, которые готовы их внедрять, но у государства нет денег, в скобках желания внедрять. Это одно и то же. Нет денег значит нет желания. И тогда приходим мы и вместе… Оплачиваем работу этих врачей, оплачиваем эти высокие технологии в течение примерно 5-7 лет. После этого это становится государственным финансированием. То есть уже государство начинает финансировать. Это становится государственной высокой технологией. Вот чем… На Западе этим занимаются коммерческие структуры – венчурные так называемые фонды. Они вкладывают деньги в расчете на прибыль, которая потом пойдет. Естественно мы некоммерческая организация. У нас нет права на прибыль. Более того прибыль не может возникнуть, потому что клиники-то государственные, куда мы вкладываем эти деньги.
Л. Рябцева
―
Почему государство не справляется само?
Л. Амбиндер
―
Извините, когда… Что-что?
Л. Рябцева
―
Почему государство само не справляется?
Л. Амбиндер: 1
―
е, значит, это вопрос не ко мне, а к властям.
Л. Рябцева
―
Я понимаю. Но как Вам кажется?
Л. Амбиндер
―
Как мне кажется, финансирования не достаточное.
Л. Рябцева
―
Почему?
Л. Амбиндер
―
Плохо с вами всей страной работаем. ВВП маленький…
Л. Рябцева
―
Плохие налоги.
Л. Амбиндер
―
Извините. Что-что?
Л. Рябцева
―
Налоги тоже плохие, видимо.
Л. Амбиндер
―
Нет, налоги, я думаю, они завышены, если говорить не про частные налоги. 13 процентов, на мой взгляд, это прекрасное дело. А вот для бизнеса они, конечно, повышены. Они излишне, избыточно большие. Но во всех странах мира государственное финансирование здравоохранения недостаточно. Это в Соединенных Штатах. Это в прекрасной Германии. Это в прекрасной Британии. Кругом это все. Все это кругом есть. Просто это нормально. Ну, не хватает. Значит, давайте решать вопрос как. Да. Нигде не возникает… Вы думаете, один Алешковский ополчился, значит, на помощь конкретному человеку? Нет. Есть силы в Минздраве, есть силы в местных администрациях, которые против вот такого сбора денег. Да, все это есть. Теперь смотрите, есть 3-е направление, которым мы тоже занимаемся. Когда в России нет этих технологий, но нет и людей, которые способны их внедрять. Стало быть некого финансировать, а лечить надо. И тогда мы отправляем ребенку за рубеж. Мы это тоже делаем. Это вот 3-е направление. Но вот все три, они программы наши. С каждой клиникой у нас программы. А сбор денег с помощью адресного фандрайзинга, вообще на самом деле правильно сказать, адресно-реципиентский фандрайзинг, потому что во всем мире, когда говорят «адресный», имеют в виду, что фонд работает с конкретным донором, с конкретным жертвователем. Вот это адресная называется. Теперь смотрите, что дальше происходит. Что происходит дальше? Если вы едите из Москвы в Казань, то вы можете добраться тремя способами: самолетом, поездом или автомобилем. Да, это ваш выбор. Но вы все равно приедете в Казань. Цель достигнута. Вот собирать деньги на программу, на систему или адресно на ребенка – это тоже способы сбора денег. Самый эффективный способ, тут абсолютно Дмитрий Петрович прав, – это адресный, реципиентский фандрайзинг. На конкретного человека дадут больше. Но мы в такой стране живем, никто никому не верит. Вы попробуйте опубликовать вот то, что он говорит как программу. Вы можете это сделать на любом экране, с любого экрана… Ничего не получится. Ничто не выйдет. Вы обязательно, если вы журналист профессиональный, вы обязательно в основу сюжета поставите конкретную историю.
Л. Рябцева
―
Личную историю ребенка или родителя.
Л. Амбиндер
―
Конечно же. Вот Вы знаете, мы на этот регистр с «1-м каналом» в конце прошлого года… Значит, Питер, 6-минутный сюжет «1-й канал» сделал по нашим данным. Да? Это мы вместе с Горбачевкой делаем этот регистр. Нам нужно 60 миллионов было вот на этот год. Мы собрали за одну неделю 96 миллионов рублей. За одну неделю. Когда Дмитрий Петрович говорит, что он там 2 миллиона собрал за один день, и это всероссийский рекорд фандрайзинга, ну, товарищи, ну, не надо. Чулпан Хамматова вместе с Федором Бондарчуком провели аукцион и полтора миллиона долларов за вечер заработали.
Л. Рябцева
―
Скажите, пожалуйста, если так все хорошо у Росфонда и у других фондов…
Л. Амбиндер
―
Кто же сказал, что хорошо?
Л. Рябцева
―
Подождите. Лучше, чем могло быть, чем у Мити Алешковского. Неважно.
Л. Амбиндер
―
Нет, погодите. Я же не говорю, что у нас лучше. Вообще понимаете, вот я посмотрел там, ну, не все читал, что глупости и всего в том числе и в его тексте…
Л. Рябцева
―
Комментарии?
Л. Амбиндер
―
Конечно же. Да.
Л. Рябцева
―
Не надо этого делать.
Л. Амбиндер
―
Читателю, что ли?
Л. Рябцева
―
Читать комментарии.
Л. Амбиндер
―
Господи! Ну, мне подкидывают же. Я вообще не хожу. Я в блоге… Меня нет в соцсетях. И, наверное, будете догадываться, почему нет. Нет и не будет. Ну, поймите, тысячи матерей стоят в очереди к нам. Да? И тут я появляюсь в соцсетях.
Л. Рябцева
―
Слушайте, Вы мне объясните просто, пожалуйста, если у Вас получается помогать лучше, чем у государства… Можно я вот так скажу?
Л. Амбиндер
―
Не понял.
Л. Рябцева
―
Если…
Л. Амбиндер
―
Это нельзя сравнивать так.
Л. Рябцева
―
Нет? Почему?
Л. Амбиндер
―
У государства есть бюджет.
Л. Рябцева
―
Но его же недостаточно…
Л. Амбиндер
―
Его недостаточно. А у нас нет ничего.
Л. Рябцева
―
А! То есть еще меньше, чем у государства.
Л. Амбиндер
―
Не просто меньше, а просто ноль. Ну, кроме авторучек, компьютера и зарплаты, ну, еще голов у нас больше ничего нет. Каждый собирает, как умеет. Чулпан Хамматова со своей прекрасной Катей Чистяковой, исполнительным директором фонда «Подари жизнь», там с Григорием Мазманянцем, у них свои технологии, своя история. Это технологии, и они работают. Значит, у «АдВиты» свои технологии. У нас журналистский фандрайзинг. Мы работаем в СМИ. Мы знаем, как это делать, потому что мы профессионалы в области… Да? Могли бы у Вас делать. Алексей Алексеевич в свое время отказался. Я предлагал проект.
Л. Рябцева
―
Мы поговорим об этом после эфира.
Л. Амбиндер
―
Да, конечно.
Л. Рябцева
―
Скажите, пожалуйста, а как обстоят дела с финансированием Росфонда? Вот есть жертвователи, а есть государственная помощь какая-то.
Л. Амбиндер
―
Нам никто не дает никакой помощи. О чем Вы говорите?
Л. Рябцева
―
То есть только пожертвования.
Л. Амбиндер
―
Ни копейки. Нет, нет. Значит, одну минуточку. Надо быть честным. У нас есть несколько проектов, те самые безадресные. То есть мы составляем рейтинг частной благотворительности в России. Это наша инициатива. Мы могли бы это не делать. Кстати, результаты первые в России мы сделали в прошлом году. Кстати, в 4 с половиной миллиона нам обошлось. Но мы его сделали, очень репрезента…
Л. Рябцева
―
Зачем он?
Л. Амбиндер
―
Что?
Л. Рябцева
―
Зачем этот рейтинг?
Л. Амбиндер
―
Интересен? Зачем?
Л. Рябцева
―
Зачем? Да.
Л. Амбиндер
―
Ну, мы должны знать, что происходит в России, как относятся к частной благотворительности. И Вы знаете, что мы узнали? Всего 15 процентов опрошенных смогли назвать хотя бы один запомнившийся им благотворительный фонд.
Л. Рябцева
―
15 процентов?
Л. Амбиндер
―
15 процентов из всей массы, из 16 с лишним тысяч человек.
Л. Рябцева
―
Вы надеетесь, что в этом году будет лучше?
Л. Амбиндер
―
Одну минуточку. Послушайте дальше. 7 с половиной процентов, не 75, с одного раза догадайтесь, кого назвали. Чулпан Хамматову и фонд «Подари жизнь». 7 с половиной процентов. Да? Значит, 5,3 процента назвали Росфонд. Да? Значит, мне обидно, но что делать? Это статистика. Но Вы подумайте сами, целина, благотворительная целина в России… Что там говорят? Тот же Алешковский называет меня в каком-то журнале Мингазом, ну, вот мы подсадили на свою иглу всю страну. Ребята, целина! Всего 15 процентов смогли назвать хоть какой-нибудь фонд.
Л. Рябцева
―
То есть Вы к тому, что еще работы очень много.
Л. Амбиндер
―
Это не к тому. Я говорю, что мы живем в прекрасной, доброй, щедрой стране. Если бы нашему человеку сказали, сняли память, все готовы жертвовать. Все. Уверяю Вас, я много езжу по стране. У нас проекты кругом. Да? Все готовы жертвовать. Знаете, что останавливает? Всех столько раз обманывали. Все боятся остаться в дураках. Снимите эту боязнь, вам миллиардами завалят. Значит, надо разговаривать, надо работать. И когда появляются вот такие заявления, все, кто жертвует, 99,9 вот частным, значит, конкретным людям – это неправильно, совершенно неправильно. Вот надо давать системно. Ну, товарищ, ну, также нельзя. Вы же подменяете понятия.
Л. Рябцева
―
У нас на связи Тоня Самсонова, корреспондент «Эха Москвы» в Лондоне. Тоня, здравствуй! Ты с нами?
Антонина Самсонова
―
Да. Привет!
Л. Рябцева
―
Тоня, скажи, пожалуйста, как в Британии относятся к адресной и к общей помощи? Как устроены там фонды?
А. Самсонова
―
С одной стороны адресная помощь, то есть если вам нужно помочь какому-то конкретному человеку, это, ну, конечно, существует. Естественно распространена системная помощь. Там в этом смысле партнерствуют государственные программы и частные благотворительные фонды, которые… Ну, что скрывать? Очень-очень мощны в Великобритании. Государство признает, что в некоторых сферах оно не менее эффективно, чем частная благотворительность. Например, государство признает, что в сфере помощи людям с болезнями, которые… ментальными болезнями и в организации ухода за этими людьми, государство менее эффективно, чем частные волонтеры. Государство менее эффективно, чем частные благотворительные компании и даже в помощи ветеранам войны. И поэтому, когда государство решает, что вот с этой, такой-то, такой-то сферой они справляются хуже, чем благотворители, оно объявляет тендер, и в результате этого тендера та или иная организация благотворительная может победить и претендовать на государственную помощь. Но всей организацией, всей логистикой по всей стране будет заниматься именно она. В этом смысле это большой шаг вперед в том, что государство признается в своей неэффективности в некоторых сферах и говорит, что да, не смотря на то, что социальное государство коим является и Россия, и Великобритания, то есть государство, цель которого, цель существование которого в улучшении качества жизни людей не всегда эффективно организована самим государственным аппаратом, а нужно перекладывать эти пункты на благотворителей. Таким образом фонды, например, помощи… некоторые фонды помощи некоторым раковым больным или исследования, которые они проводят, научные исследования, финансируются частично из денег людей, которые жертвуют, и частично из денег… и частично из государственных отчислений. То есть государство просто субсидирует эти деньги. Но это еще интересно, что фонды, огромные фонды, которые собирают деньги на британские, на государственном уровне программы могут переключаться на помощь конкретным людям. То есть известно одно дело, когда вы помогаете большой организации, не зная никого лично, другое дело, когда вы хотите, чтобы ваши деньги пошли на помощь конкретному человеку, живущему рядом с вами. Так что большие фонды умеют организовывать и адресные, и целевые программы. Это очень здорово. Но тут надо отметить, что все британские фонды, поскольку они уже оперируют довольно большими суммами и поставлены профессионально, они, конечно, используют в своих подходах довольно сильные маркетинговые исследования и довольно хорошо понимают вообще экономику благотворительности, и довольно профессионально с этим действуют. Я думаю, что, например, компании, которые делают исследования для телекомпаний, для таких больших клиентов там, условно, как «Кока-кола» или «Макдональдс», они же работают благотворителями типа «Макмиллиан», понимая, каким образом сделать так, чтобы люди жертвовали больше, чтобы им это было комфортно, и чтобы благотворительность работала эффективнее. То есть это профессиональная сфера занятости. И она профессиональна и с той точки зрения, что иногда лучше справляется со своей работой, чем государство – это общепризнанно, это нормально, но и лучше справляются со своей работой, чем частные коммерческие компании.
Л. Рябцева
―
Тоня, спасибо тебе огромное. Это была Тоня Самсонова, корреспондент «Эха Москвы» в Лондоне. Лев Сергеевич, к Вам вопрос. Насколько у нас в России реальна вот эта же британская система по выплате неких тендеров, конкурсов от государства в благотворительные организации?
Л. Амбиндер
―
Их просто нет.
Л. Рябцева
―
Она может появиться?
Л. Амбиндер
―
Да, но только не сразу. Я скажу, не сейчас. И только не в этот политический цикл, скажем так, как теперь любят говорить. Да? Я Вам сейчас договорю.
Л. Рябцева
―
Давайте.
Л. Амбиндер
―
У нас есть один государственный грант. Да, у нас есть один государственный грант. Он, это грант для проекта Валерия Панюшкина «Право нападения». Там, где мы осуществляем, то есть занимаемся юридической защитой прав больных детей, сирот. Когда мы подаем в суды на чиновников, если они не соблюдают те правила, которые положены. И такая бригада юристов. Да, Валера командует этим делом. Если интересно, заходите на наш сайт. В газете «Коммерсант» постоянно статьи на эту тему. Да, и нам дают грант. Нам дают небольшой грант. Это примерно одна треть того, что требуется на этот проект. Остальное, тут есть компании, которые вкладываются. Извините. 840 компаний работают с нами. 6 с половиной миллионов читателей, прежде всего, телезрителей работают с нами. Это чтоб понять, о чем идет речь. Теперь вот о том, что говорила Антонина. Да, ужасно интересно. Я был там в Лондоне. Я изучал этот опыт как и германский опыт, как американский опыт я смотрел. Ну, 1-е и главное – сегодняшнее государство только декла… ну, ведомства я имею в виду, конечно же. Да? они только декларируют свою связь с благотворительными организациями, с НКО. Знаете, а почему они это делают? Потому, что Владимир Владимирович Путин, вступая в последний раз, вот в этот раз… Извините, не последний. Прошу прощения за оговорку. Один из нескольких раз. Вступая на этот пост, он призвал ведомства, министерства работать в союзе с общественными организациями.
Л. Рябцева
―
И как? Работают?
Л. Амбиндер
―
Ну, вот я Вам скажу, как. Мы регулярно ходим в Минздрав, и я впервые узнаю… Вот я узнал откуда? Из этого эфира, что, оказывается, в Горбачевке недофинансированы лаборатории. Я даже не знал. Ни «АдВита» нам об этом не сообщила, хотя мы партнеры…
Л. Рябцева
―
А государство тоже не знает просто?
Л. Амбиндер
―
Ну, тогда извините, кто знает? Это клиника государственная. У нас есть государство или как? Да, значит. Тогда почему не знают? Мы ходим в Министерство и предлагаем свою помощь. Мы говорим: «Давайте создадим контактные группы. Не надо нам никаких грантов. Информационно с нами поработайте. Скажите, где внедряются высокие технологии и надо помогать. Скажите, где внедрено то, что делают с трансплантацией костного мозга». Это высокие технологии. Это самый радикальный и самый эффективный способ спасти больного лейкозом ребенка. Понимаете, в этом. Мы приходим, что нам говорят?
Л. Рябцева
―
Что все в порядке?
Л. Амбиндер
―
Нам говорят: «Нет, нет, ребята. Вы там как-то сами. А с нами не надо». Там есть какие-то фонды, с которыми… Не фонды. Извините. Ассоциации…
Л. Рябцева
―
Вы имеете в виду там – это в Министерстве?
Л. Амбиндер
―
При Министерстве. Они там работают. Я не знаю, чем занимаются те организации. Значит, заявляют, что у нас созданы какие-то общественные советы при Минздраве фондов. Где эти советы? Кто там заседает? Ну, ладно, нас не позвали, хотя мы вообще-то крупнейший фонд. Да, ну, ладно, нас не позвали, но других позвали. Так хотя бы публикуйте, о чем вы говорите, какие проблемы обсуждаете. Может быть, мы подключимся. Да? Ничего же этого нет. Поэтому, понимаете, должна быть добрая воля государства. Понимаете, воля, что называется, народная, она есть. А мы в сущности и есть канал этой самой воли, если говорить о благотворительности. Наш фонд, другие фонды. В этом вся речь. Понимаете, об этом речь. Понимаете, тут это настолько сейчас рано, мы не доросли до этого. Вот мы уже доросли до того, что народ готов жертвовать.
Л. Рябцева
―
Нужно просто пользоваться этим.
Л. Амбиндер
―
Надо не то, что… Надо создавать совместную систему. Неоднократные наши предложения, давайте делать вместе, они вообще натыкались на пустоту. Да? К сожалению.
Л. Рябцева
―
Наш слушатель Эхофил говорит, что сбор средств от частных лиц там, где должно платить государство, безнравственно. Согласны с этим?
Л. Амбиндер
―
Нет, конечно.
Л. Рябцева
―
Почему?
Л. Амбиндер
―
А когда ребенок умирать будет вот от того, что нет денег. Это нравственно?
Л. Рябцева
―
Я думаю, что нет.
Л. Амбиндер
―
Вот и я думаю, что нет. Поэтому когда… Это его мнение и он прав. Вы знаете, сколько у нас каждый день таких мнений? Да? Ребята, вы потворствуете государству. Оно обленилось. И вы вместо него работаете. Но оно не обленилось. Может, оно… у нас власть не самая умная. Может быть. А мы с вами самые умные, что ли? Нет. Нет простых решений, надо просто вместе действовать. Да?
Л. Рябцева
―
Почему-то наши слушатели Вам не сильно верят. Я не очень понимаю, почему. Но они… Дмитрий Мезенцев спрашивает: «Кто-нибудь проверяет деятельность Росфонда?»
Л. Амбиндер
―
Да, включая прокуратуру, МВД. Да.
Л. Рябцева
―
Как у всех остальных фондов.
Л. Амбиндер
―
Конечно же, да. Приходят с проверкой, потому что жалобы на нас есть. Ну, а как же?
Л. Рябцева
―
А какие жалобы?
Л. Амбиндер
―
Сейчас я Вам скажу.
Л. Рябцева
―
Давайте.
Л. Амбиндер
―
Значит, как правило, это связано с деньгами. Мы не помогаем ребенку. Мы помогаем лечить ребенка. Это разные вещи. Мы деньги в клинику отдаем, а не мамам. Да? И клиника выставляет счет. И клиника отвечает за эти деньги. В случае если лечение не впрок, и он него отказались, деньги остались. Да. Или…
Л. Рябцева
―
А что с ними делают потом?
Л. Амбиндер
―
Вот! Это хороший вопрос.
Л. Рябцева
―
И прокуратура тоже его задает.
Л. Амбиндер
―
Нет, одну минуточку. Да, так вот мама настаивает, чтобы эти деньги отдали ей, потому что это ей же собрали. Нет, не ей. Это собрали деньги на лечение ее ребенка в этой клинике. Это клиника-партнер. Поэтому эти деньги по решению фонда и клиники перейдут на другого ребенка, очередника нашего. Мы меньше доложим туда. Вот и все. Но бывает другое. Понимаете, бывает, ребенок умер. Мы отправили по настоянию родителей, просто мы не должны были отправлять, отправили ребенка в Германию. А он возьми там и умри. Ну, его уже здесь не могли вылечить, но его и там не вылечили. Он умер. А там несколько десятков тысяч евро осталось на счете. Что сделала клиника?
Л. Рябцева
―
Что?
Л. Амбиндер
―
Она не отдала их родителям, как они просили. Они отправили нам.
Л. Рябцева
―
Обратно?
Л. Амбиндер
―
Ну, а куда их отправлять? Конечно, нам, потому что с Германией мы работаем, ну, разово, скажем так. У нас есть клиники, с которыми мы партнерствуем, но это их… ну, редки все-таки дела. Да? Вот главное – деньги остаются в России. Более того моя-то задача, как мне кажется, притащить новые технологии в Россию и не платить туда, чтобы деньги крутились здесь. Эти же деньги. Значит, да, и родители написали в прокуратуру. Они написали Владимиру Владимировичу. И теперь это дело передали в прокуратуру.
Л. Рябцева
―
Вы разбираетесь еще с этим делом? Оно еще не закрыто?
Л. Амбиндер
―
Ну, что Вы? Пришли ребята из прокуратуры, посмотрели на нас. напишите объяснительную. Мы написали. Они посмотрели, сказали: «Правильно сделали». Все. Ушли. Но это постоянная история. это где-то раз в квартал вот нас приходят по жалобам проверять.
Л. Рябцева
―
Жадничают.
Л. Амбиндер
―
Они не жадничают. Понимаете, ну, я не знаю, ну, слаб человек. А тут деньги лежат. Ну, вот как?
Л. Рябцева
―
Объясните мне, пожалуйста, Лев Сергеевич, вот Вы написали письмо Венедиктову, Вы пришли ко мне в эфир.
Л. Амбиндер
―
Да.
Л. Рябцева
―
Митя в своем блоге написал, что вот вся эта ситуация, ваш публичный уже спор, она носит очень плачевный характер для всей благотворительной сферы.
Л. Амбиндер
―
Он так считает?
Л. Рябцева
―
Он так считает. Да.
Л. Амбиндер
―
Ну, что же?
Л. Рябцева
―
Вот объясните мне, пожалуйста, Вы так не считаете?
Л. Амбиндер
―
Конечно, нет.
Л. Рябцева
―
То есть скандал не мешает…
Л. Амбиндер
―
Извините, а когда он врет в эфире, это как? Это нормально?
Л. Рябцева
―
Не знаю.
Л. Амбиндер
―
Нет, нет. Мне сказали. Мне уже сказали, написали там в газетах…
Л. Рябцева
―
Что как Вы можете?
Л. Амбиндер
―
… в интернете. Да.
Л. Рябцева
―
Просто мне тоже это сказали.
Л. Амбиндер
―
Нет, нет. Мне уже написали: «А ты не мог ему лично сказать?»
Л. Рябцева
―
Вот да, зачем Вы сор из избы…
Л. Амбиндер
―
А он сам мальчик? 30-летний мужик – мальчик? Он не понимает, что врать вообще нельзя. Да? Подставлять своих партнеров – нельзя, коллег по сектору – нельзя. А делать это еще на краю детей, ну, вообще просто позорно. Просто позорно. Да? Зачем я должен говорить? Ну, вот зачем это надо говорить? Потому, что сам не понимаешь? Нет?
Л. Рябцева
―
Видимо, нет.
Л. Амбиндер
―
Ну, видно… Ну, что ж? Давайте говорить об этом прилюдно. Может, тогда поймет.
Л. Рябцева
―
Все. Поняла. А с другими фондами у Вас же нет никаких конфликтов? Мне просто интересно, как Росфонд работает. Может быть, есть какая-то ассоциация…
Л. Амбиндер
―
К сожалению, нет площадки.
Л. Рябцева
―
Почему?
Л. Амбиндер
―
Ну, вот это 2-й вопрос. Да, я полагал… Да, у нас есть какой-то там союз благотворительных организаций, который давно никакой не союз. У нас есть ассоциация фандрайзиров, которая никого никогда не собирает. Ну, что делать? Вот так. К сожалению, нет. Да, к сожалению, нет.
Л. Рябцева
―
Может быть, когда-нибудь с Вами создадим…
Л. Амбиндер
―
Может быть когда-нибудь. Более того я 1-м скажу да, давайте встречаться.
Л. Рябцева
―
Вы будете первым, я буду второй. Ей! Ура! Программа «Чувствительно». С вами была Леся Рябцева. Я быстро успею сказать вам анонсы от «Добра mail». Саша Бабкина в отпуске, но, тем не менее, ее добрые эльфы отсылают мне мероприятия. 29 марта, то есть завтра с 12 до 8 вечера в лофт-пространстве «I need you» семейный праздник «Эскимофест». Если кто-то вдруг как я не заболел, то может вместе с фондом «Волонтеры в помощь детям-сиротам» прийти на праздник «Эскимофест». Это 1-й Новокузнецкий переулок, дом 10. Там вход на часть мероприятий платный, но можно – как это? – почитать, послушать лекции, покушать вкусняшек и маркет стильных вещей посетить и так далее. И 31 марта в 7 вечера в театре «Современник» на сцене «Дворец на Яузе» пройдет весенняя театральная перспектива вместе с фондом «Перспектива» собственно. Площадь Журавлева, дом 1. Если вдруг 31 марта хотите в театр, то помогайте фонду «Перспектива».Программа «Чувствительно». Леся Рябцева. И мой гениальный гость Лев Амбиндер. Спасибо. Услышимся через неделю.