Благотворительность как норма христианского поведения - Алексей Уминский - Чувствительно - 2016-01-09
09.01.2016
Благотворительность как норма христианского поведения - Алексей Уминский - Чувствительно - 2016-01-09
Скачать
И. Воробьева
―
Здравствуйте, это программа «Чувствительно», и, как всегда, в студии Ирина Воробьева и Светлана Сорокина.
С. Сорокина
―
Здравствуйте, здравствуйте.
И. Воробьева
―
У нас сегодня очень тема замечательная: «Благотворительность как норма христианской проповеди». И у нас в гостях отец Алексей Уминский, здравствуйте.
Отец А. Уминский
―
Здравствуйте.
С. Сорокина
―
Как норма христианского поведения, наверное.
И. Воробьева
―
Возможно.
С. Сорокина
―
Мне так кажется. Здравствуйте, отец Алексей.
Отец А. Уминский
―
Вообще поведения человеческого – хотелось бы продолжить эту мысль.
С. Сорокина
―
Можно так сказать. Кстати, о проповеди. Зашла на сайт вашего храма, где вы служите, и там как раз увидела проповедь, где вы что-то цитировали из Библии, и там было: «Но Бог сказал ему: безумный, в сию ночь душу твою возьмут у тебя; кому же достанется то, что ты заготовил?» Это про то, что надо делиться?
Отец А. Уминский
―
Это притча о безумном богаче, которая читается в одно из воскресений, когда с человеком совершается то, о чем каждый из нас обычно помышляет. Вот, наконец-то, все хорошо, наконец-то все богато, наконец-то уже можно ни о чем не думать – можно гулять, петь, веселиться, разрушить старые амбары, и построить новые, и дополнить их доверху тем урожаем, который собран. И на это господь ему говорит: безумный, в эту ночь душу твою возьмут, кому все это останется? Человек говорит так: о, душа моя, много у тебя добра на всякое время. И у нас вопрос в том, что мы называем добром и к чему мы так относимся трепетно, как к своему такому настоящему сокровищу.Если мы это называем добром, то тогда это действительно то, что нам самим только всегда не хватает. Если мы это называем по-другому, а добром мы называем действительно то, что делает человека похожим на бога, то тогда все по-другому, это тогда никуда от тебя не денется, а будет только умножаться.
С. Сорокина
―
Отец Алексей, это очень интересная и, как оказалось, очень сложная тема – христианская благотворительность и благотворительность конкретно Русской Православной церкви. Вообще, конечно, в этом смысле нельзя сказать, что только с христианства начиналась благотворительность как таковая, помощь ближнему, потому что это было у древних греков и у многих еще дохристианских…
Отец А. Уминский
―
Это свойство человеческого сердца.
С. Сорокина
―
Конечно. Другое дело, мне кажется, что человечество всегда двигается цивилизационно и все-таки становится несколько лучше, мне так кажется, в этом отношении. Но вот наступают христианские времена, и если говорить в первую очередь о России, то после крещения уже Руси, конечно, у нас тоже была благотворительность как таковая. Но не знаю, что было, вот как это было организовано во времена, еще до приходов?
Отец А. Уминский
―
Это сразу было организовано удивительным образом самим князем Владимиром, например. Человек, который создал русское государство, создал исключительно на основах милосердия и благотворительности. Прежде всего известно из его жития, что он как христианин отказывался наказывать преступников, например. Сердце его настолько после крещения поменялось, и само евангельское слово так на него воздействовало, что он как-то не понимал, как он может совмещать.
С. Сорокина
―
Но есть свидетельства, что потом его убедили…
Отец А. Уминский
―
Убедили, да, что государственная власть должна быть в том числе и охранительная, карающая, это понятно. Но тем не менее, самое первое, что он делал, он старался быть исключительно милостивым человеком. Он открывал свои палаты для всех нищих, это тоже известно, и сам кормил их из княжеской посуды, сам их обслуживая. То есть, он прежде всего подавал этот пример.
И. Воробьева
―
Вам не кажется, что это перебор? Вы меня простите.
С. Сорокина
―
Нет, это в традициях – уничижение.
И. Воробьева
―
Как-то вот…
С. Сорокина
―
Это как омовение ног, да?
Отец А. Уминский
―
Как омовение ног Христом, потому что Христос показывает своим ученикам на Тайной вечере, каким образом ему можно послужить. Вот он сам служит своим ученикам, и показывает: если вы хотите мне подражать, по тому узнаю, что вы – мои ученики, что вы будете иметь любовь между собой.
С. Сорокина
―
И потом, Ирина, это долго не продолжалось и единично представлено в истории.
И. Воробьева
―
Я понимаю.
Отец А. Уминский
―
Как всегда всякие высокие вот такие образы любви и благотворительности, они всегда единичны.
С. Сорокина
―
Конечно.
Отец А. Уминский
―
Но они дают всегда очень большой пример и дают вот такую как бы волну в протяженности века на самом деле.
С. Сорокина
―
Но веками на самом деле считается, что до петровских времен, до петровских реформ была одна традиция, а потом наступили несколько другие времена. Вот что было за те 7 столетий, которые, вот крещение Руси, от примера князя Владимира до петровских реформ?
Отец А. Уминский
―
Это всегда была такая личная благотворительность. Каждый христианин, каждый человек, который жил в этом христианском государстве, почитал для себя необходимым вот этот вот образ любви лично исполнять. И не зря на Руси ходило такое – долгое время ходило – предание о том, что Христос приходит на землю всегда в образе нищего и странника. И ты не знаешь, вот когда ты встречаешь нищего странника бездомного, с кем ты встречаешься.
С. Сорокина
―
Можешь ошибиться.
Отец А. Уминский
―
Да, поэтому вот сама притча о Страшном суде, которая расположена в 25 главе Евангелия от Матвея, где Христос говорит собравшимся людям рядом с ним: когда я был голоден, вы меня накормили; когда я был в темнице, вы меня посетили; когда я был нагим, вы меня одели; когда я был в больнице, вы ко мне пришли. Это, конечно, послужило тому, что каждый человек воспринимал эти слова как образ такого личного к нему обращения. И тогда всякий нищий, всякий убогий, всякий сидящий в тюрьме, всякий человек, нуждающийся в помощи, представал перед глазами как Христос. А вдруг ты – Христос? Причем, это буквально воспринималось людьми: а вдруг он – Христос?
С. Сорокина
―
В зависимости, конечно, от степени экзальтации можно было представить.
Отец А. Уминский
―
Можно понять, как экзальтацию, можно понять как действительно некое трепетное отношение к слову божию. И, конечно, очень трепетное отношение как к человеку. Потому что всякий человек – это образ божий. И не зря вот такое древнее пресловие монашеское существует, и оно было известно в том числе в Древней Руси: кто видел брата своего, тот видел Бога своего. И вот это вот личное отношение к убогим, личное отношение к нищим, личное отношение к бездомным, оно происходило именно из этих слов Христа.
И. Воробьева
―
А что касается церквей, ну, как-то…
С. Сорокина
―
Как на практике реализовывалось это отношение к ближнему?
Отец А. Уминский
―
На практике это реализовывалось от князя до самого простого человека. То есть, существовали дни, когда князь, например, перед великим постом в Прощенное воскресенье - а потом это делали русские цари - обязательным образом обходил остроги.
И. Воробьева
―
Да вы что!
С. Сорокина
―
Обходили остроги, да.
Отец А. Уминский
―
Обходил остроги, обязательным образом обходил остроги.
С. Сорокина
―
Там, кстати, можно было, насколько я читала, от освобождения получить, паче чаяния...
Отец А. Уминский
―
В том числе.
С. Сорокина
―
… до какой-то там еды или чего-то необходимого.
Отец А. Уминский
―
Это всегда было. Также вот это сверху проходило вниз, как образ подражания. Вот это было таким вот общинным подражанием. То есть, князь подавал пример.
С. Сорокина
―
Милость к падшим.
Отец А. Уминский
―
Да, милость к падшим призывал. Совершенно верно. Это вот было заложено.
И. Воробьева
―
То есть, это нельзя назвать, даже если мы перекладываем на нынешние времена слово «благотворительность», понятно, что… Это можно назвать словом – каким-то христианским словом. То есть, это все-таки…
С. Сорокина
―
Но это благотворительность – творить благо, все равно благотворительность. Филантропия – как ни назови.
И. Воробьева
―
Все-таки какая-то такая милость…
Отец А. Уминский
―
Это одна из необходимейших основ жизни. То есть, человек не выделял это, например, в отдельное…
С. Сорокина
―
Отношение к слабому, да.
И. Воробьева
―
То есть, это просто было как традиция…
С. Сорокина
―
Да, традиция.
Отец А. Уминский
―
Образ жизни, да, в котором это было.
С. Сорокина
―
Это князь или царь, а еще как это было? Не одними же праздниками жили?
Отец А. Уминский
―
Не одними праздниками жили, конечно, поэтому существует несколько таких вот образов благотворительности, скажем, нашей святости. Это праведной Иулиании Лазаревской, такая вот многодетная мама, мать десятерых сыновей и дочерей, которая вот во времена Бориса Годунова, времена огромного голода и смутного времени отпустила всех своих крепостных на свободу, сама их кормила, она занималась этим кормлением нищих и убогих еще с юности…
С. Сорокина
―
Это вот эти тощие годы – 1600, 1601, там несколько…
Отец А. Уминский
―
И потом стала выпекать хлеб из лебеды и кормить этим хлебом всех голодных, причем, хлеб у нее получался таким сладким и вкусным, что из соседних поместий помещики специально наряжались нищими, чтобы попробовать этот хлеб.
С. Сорокина
―
Наверное, легенда все же.
Отец А. Уминский
―
Эту историю написал ее сын.
С. Сорокина
―
Он очень любил мать.
Отец А. Уминский
―
Понимаете, какая трогательная история.
С. Сорокина
―
Трогательная, это правда.
Отец А. Уминский
―
Ее история, то, что потом стало житием, написал ее сын о ней, поэтому она достоверная.
С. Сорокина
―
Кстати говоря, сам Борис Годунов в те тощие годы открывал закрома, в том числе государственные.
Отец А. Уминский
―
Конечно. В том числе этим занимались монастыри всегда.
С. Сорокина
―
Да, всегда открывали.
Отец А. Уминский
―
Монастыри всегда открывали в голодные годы все свои амбары, это было всегда такое дело, всем понятное.
С. Сорокина
―
Иначе погибнут.
И. Воробьева
―
Ну, да.
С. Сорокина
―
Это было понятно. Это было, как я понимаю, до петровских времен, еще и начали складываться довольно самостоятельные, как назвать – общины, приходы, братства, да? Которые уже осуществляли какую-то свою самостоятельную, в том числе благотворительную деятельность. И уже возникли при монастырях дома презрения, ну, да, и для нищих, и для пожилых.
Отец А. Уминский
―
Это характерно петровскому времени, потому что Петр решил вывести благотворительность из личного пространства в такую узаконенную форму.
С. Сорокина
―
Он все институализировал, в том числе и благотворительность.
Отец А. Уминский
―
Церковь он лишил некой свободы.
С. Сорокина
―
Самостоятельности.
Отец А. Уминский
―
И в том числе ему не нравилось, когда бегают разные люди, которые паразитируют на человеческой доброте, ему хотелось, чтобы все было упорядочено.
С. Сорокина
―
Чтобы множество нищих, сирых, убогих уже не шатались по дорогам.
Отец А. Уминский
―
Да, и чтобы этим занималось государство. И тогда он вывел вот эту благотворительность из личного пространства в пространство государственное, и, собственно, нищие тогда попали в разряд преступников – бродяжничество было запрещено по закону. Какие-то формы уже государственной благотворительности, скопированные, скажем, с западных образцов, стали появляться в России, тогда в том числе стали появляться и подобные дома презрения и так далее и тому подобное. Потому что Россия в том числе в них не нуждалась. Потому что общинная жизнь предполагала, что заботятся обо всех.
С. Сорокина
―
Но при Петре ведь очень многое порушено было и очень много войн. Поэтому и калеки, и люди, сорванные с места, и обнищавшие и потерявшие все, поэтому, конечно, там потребовалось государственное вмешательство.
Отец А. Уминский
―
Войн, к сожалению, всегда было много.
С. Сорокина
―
При Петре, согласитесь, особая история. И поэтому возникает вот… Но некоторые считали, что после петровских времен вплоть до реформ Александра Второго была проблема с лишением самостоятельности самих приходов, когда они мало что могли, мало на что имели право, мало как могли заработать в том числе.
Отец А. Уминский
―
Дело в том, что Петр своими указами лишает церковь в том числе и собственности.
С. Сорокина
―
Вот.
Отец А. Уминский
―
Лишает своих землевладений.
С. Сорокина
―
Самостоятельности.
Отец А. Уминский
―
Закрываются монастыри во множестве. Потом Екатерина это продолжает. Церковь лишается той самой основы материальной, которая могла служить для продолжения благотворительности.
С. Сорокина
―
И вот наступает 19-й век, и в 60-х годах 19-го века Александр Второй, его реформы. Считается, что после этого опять начинается какое-то оживление и, так скажем, церковная институализация благотворительности. Вот в чем это выражалось?
Отец А. Уминский
―
Я не могу так конкретно вспоминать, в чем это выражалось. Например, в 19-м веке митрополит Филарет Дроздов, который является одним из величайших таких вот церковных деятелей 19-го века, одним из разработчиков закона об освобождении крестьян, является в том числе и председателем Комитета по помилованию. То есть, церковь входит в такие важные комиссии, как помилование. И митрополит Филарет в этом участвует очень активно. Существует очень интересная история, рассказанная не только о нем, но и о замечательном святом докторе Федоре Гаазе.
С. Сорокина
―
Да, это известное очень имя.
Отец А. Уминский
―
Представителе такой фантастической благотворительности.
С. Сорокина
―
Фантастической.
Отец А. Уминский
―
Федор Гааз, который изобретает специальные наручники. Ведь тогда по этапу пускали народ в тяжелейших кандалах.
С. Сорокина
―
Шли пешком через всю Россию.
Отец А. Уминский
―
Пока они доходили, скажем, от Прощальной часовни «Проща», где начинается Шоссе Энтузиастов, до Богородска, нынешнего Ногинска, то до костей стирали себе руки и ноги. И вот Федор Гааз придумывает – он сам по себе доктор, он лечит богатых людей – он придумывает легкие наручники, причем, не просто придумывает, а испытывает их на себе. Он в этих наручниках по своей комнате проходит вот эти самые 30 верст, шагами вымеривает, и на ногах, и на руках, чтобы они не терли. Если вы будете на могиле доктора Гааза, на немецком кладбище, вы увидите, что вместо оградки там такие наручники повешены.
С. Сорокина
―
А удалось ему, кстати, внедрить?
Отец А. Уминский
―
Ему удалось их внедрить, и кроме всего прочего это человек, который каждый этап лично отправлял, проверял эти наручники, каждому давал деньги в дорогу, давал Евангелие, в конце концов, когда он умер, его не на что было хоронить, потому что он был нищим.
И. Воробьева
―
Такая форма благотворительности абсолютная…
Отец А. Уминский
―
Замечательная история, когда они поругались с митрополитом Филаретом, потому что Федор Гааз все время настаивал на том, что каждого надо оправдать, отпустить и тому подобное.
С. Сорокина
―
Да, всепрощение.
Отец А. Уминский
―
И он говорил: вот этот человек же невиновен, его надо же оправдать. И настолько он был навязчив, что митрополит Филарет возмутился, а он был человек горячий, нервный, мог накричать, топтать ногами, его все боялись, сказал: да что вы все время, доктор, тут говорите, не бывает невинных, все в чем-то виноваты! И тогда побледнел Федор Гааз, у него руки задрожали, и он говорит: владыка, вы забыли о Христе. Христос же невинно… И тут была такая минута молчания, потому что никто не решался…
С. Сорокина
―
Такого выпада не ожидали.
Отец А. Уминский
―
Да, говорить в лицо такие слова. И тот затих, перекрестился, извинился и сказал: доктор, простите, это Христос сейчас про меня забыл, - сказал он. Понимаете?
С. Сорокина
―
Хорошая перепалка, хорошая.
И. Воробьева
―
А помилование – это же тоже своего рода благотворительность. Только от государства?
Отец А. Уминский
―
Без всякого сомнения.
С. Сорокина
―
Само слово: благотворительность.
И. Воробьева
―
Да, помилование.
Отец А. Уминский
―
Милующие сердце, милосердие.
С. Сорокина
―
Да, милое сердце. Да, но я еще почему эти времена, конец 19-го – начало 20-го века вспоминаю, потому что действительно какой-то расцвет, в том числе церковной благотворительности. Особенно почему-то мне кажется – ну, наверное, не почему-то – в моем родном Петербурге, потому что именно в столице, именно в Петербурге просто расцветает много благотворительных обществ.
Отец А. Уминский
―
Простите – а Москва? Марфо-Мариинская обитель? А великая княгиня Елизавета Федоровна?
С. Сорокина
―
Это я соглашусь с вами безусловно, но в Питере очень много было. Там тем более под патронатом членов царской семьи и прочее. И в том числе было много и подворий, и монастырей, и мне кажется, там очень расцвела вот эта благотворительность.
Отец А. Уминский
―
Столица – естественно. Конечно, и Москва, и Петербург, они как раз и задавали тон в этом смысле. Мы видим, что во время Первой великой войны великие княжны вместе с государыней идут в обычные военные госпиталя.
С. Сорокина
―
И императрица в том числе.
Отец А. Уминский
―
Да, они начинают служить раненым солдатам как медсестры. Они выносят за ними утки, они сидят перевязывают этих ребят.
С. Сорокина
―
Они также вшей подхватывают.
Отец А. Уминский
―
Вшей подхватывают, как все остальные. То есть, они идут совершенно так же, как все остальные.
И. Воробьева
―
Я прошу прощения, нам нужно прерваться буквально на несколько минут. Вообще как-то пролетела первая часть программы. Я вас заслушалась.
С. Сорокина
―
Напомни, кто с нами.
И. Воробьева
―
Я напомню, что в программе «Чувствительно» отец Алексей Уминский, а мы буквально через пару минут вернемся и продолжим программу.НОВОСТИ
И. Воробьева
―
Продолжается программа «Чувствительно». Ирина Воробьева, Светлана Сорокина, наш гость – отец Алексей Уминский, мы говорим о благотворительности как норме просто. Я даже не буду говорить, что это христианское поведение, а просто как норма во все времена.
С. Сорокина
―
Я напоминаю, что отец Алексей Уминский – настоятель храма Святой Троицы в Хохлах. Вообще-то еще и телеведущий.
И. Воробьева
―
И еще много всего! Я тоже успела посмотреть и почитать, конечно.
С. Сорокина
―
Еще и коллега-телеведущий. Отец Алексей, мы говорим, и действительно, мне кажется, это интересно, о традициях христианской благотворительности в России. И вот мы практически подошли к временам революции.
И. Воробьева
―
А вот я про царскую семью еще хотела спросить, про то, о чем вы говорили. Вот в чем тогда заключалась благотворительность, в том числе в церкви, например? Ну, вот вы говорили про госпиталь, куда они шли, и точно так же, как и все. А что еще было? Какие-то традиции наверняка были.
Отец А. Уминский
―
Когда мы говорим о церкви, в тот период это понятие неотделимо вообще…
С. Сорокина
―
… растворено было, все, перекрестясь, всюду ходили.
И. Воробьева
―
То есть, это вот в любом случае, там что-то же было, какие-то?..
С. Сорокина
―
А если конкретно, я могу сказать, что в Питере у нас возникли общества, которые поддерживали как раз детей-сирот, в большом количестве это было. Много было обществ, которые – кстати, церковь очень к этому была причастна, эти трезвеннические братства.
Отец А. Уминский
―
Да, целые братства возникали.
С. Сорокина
―
Там, правда, черносотенцы примазались на определенном этапе.
Отец А. Уминский
―
Не избежать, всегда любому общественному движению не избежать.
С. Сорокина
―
Да, но в принципе, вот это движение трезвенничества, конец 19-го – начало 20-го века очень было распространено. Видимо, настолько уже это была большая беда, что с этим очень боролись.
Отец А. Уминский
―
Сейчас такие общества внутри церкви существуют.
С. Сорокина
―
Да, целые прямо куски территории были опекаемы и отказывались как-то…
Отец А. Уминский
―
Совершенно верно. Обеты трезвенности, были целые трудовые коммуны вот этих трезвенников, которые жили общинами настоящими, похожими на первые христианские общины. Вот они жили в каком-то монастырском уставе, но не как монастыри, то есть, они пытались…
С. Сорокина
―
Как кооперативы практически.
Отец А. Уминский
―
Именно, да, скажем так.
С. Сорокина
―
Они пытались себе зарабатывать и на это, собственно, существовать. Можно считать, что к этому моменту, во-первых, приходы стали более самостоятельными, и, кроме того, такое ощущение, что стало распространяться на все слои вот этого нуждающегося в опеке населения. Или были слабые места?
Отец А. Уминский
―
Приходы в том понятии, в котором они существовали, скажем, в 19-м – в начале 20-го века, и приходы, которые существуют сегодня, это очень разные формы общинности. Дело в том, что раньше приходская жизнь всегда была по территориальному признаку. То есть, к приходу приписывалось определенное количество домов, и эти люди прописывались в этом приходе. Они не могли, скажем, ни креститься, ни венчаться, ни отпеваться в другом месте.
С. Сорокина
―
А тут уж как повезло.
Отец А. Уминский
―
Вот они принадлежали…
С. Сорокина
―
Нравится батюшка…
Отец А. Уминский
―
… двести домов вокруг него – вот это приходская территория. Поэтому приходская жизнь, она складывалась, скажем так, более формально, чем она складывается сегодня.
С. Сорокина
―
А с другой стороны, более постоянно, потому что все знали друг друга.
Отец А. Уминский
―
Потому что священник знает любую семью, знает, на что она способна и так далее и тому подобное. В этом смысле приходская деятельность, она была всегда инициирована в крупных городах и была всегда связана с личностью священника, который пытался организовать свой приход в каком-то определенном направлении. Скажем, в Москве таким человеком мог быть отец Валентин Амфитеатров.
С. Сорокина
―
Известный, да.
Отец А. Уминский
―
Который служил в Кремлевском соборе. В Петербурге в Кронштадте это был, конечно, отец Иоанн Кронштадтский, который вокруг себя организовывал такую благотворительность огромную. Дом трезвенности он организовал, дом трудолюбия организовал. Сам занимался лично благотворительностью просто в огромном размере.
С. Сорокина
―
И это выходило за пределы его непосредственного прихода, это было каким-то очень большим явлением, правда. Эти имена остались в памяти. А могли быть священники, которые не интересовались этим.
Отец А. Уминский
―
Да, могли быть священники, которые, можно сказать, едва выживали сами где-нибудь в бедных сельских приходах, в маленьких городах, священники отнюдь не были какими-то такими людьми…
С. Сорокина
―
Кому живется весело, привольно на Руси.
Отец А. Уминский
―
Совершенно верно, да, один из героев Некрасова.
С. Сорокина
―
Да-да. А были те, которые помогали ровно тем, кто находится в его приходе.
Отец А. Уминский
―
Совершенно верно.
С. Сорокина
―
Это была самая распространенная история.
Отец А. Уминский
―
Именно об этом я хотел сказать. Сама история была такова, что вот территория, и вот есть закрытая территория вот этих приходских домов, и люди, которые туда приходят, там живут, и твоя благотворительность распространяется именно на них.
И. Воробьева
―
И они, соответственно, тоже помогают друг другу.
Отец А. Уминский
―
Конечно.
С. Сорокина
―
Теперь, чтобы успеть, я быстро перескакиваю через революцию.
И. Воробьева
―
Давайте.
С. Сорокина
―
А революция, наверное, по инерции еще что-то длилось некоторое время после 17-го года, церковная жизнь не сразу была так остановлена?
Отец А. Уминский
―
Практически сразу.
С. Сорокина
―
Но все-таки несколько лет это еще продолжалось. Даже, насколько я знаю, церковь участвовала и в презрении тех же детей-сирот, которых огромное количество появилось во время Первой мировой, гражданской войны – это была целая история.
Отец А. Уминский
―
Прежде всего это история об изъятии церковных ценностей, когда, с одной стороны, новое государство большевистское хотело тем самым нанести какой-то сокрушающий удар по церкви, а церковь наоборот восприняла это как возможность благотворительности и решила отдать свои ценности…
С. Сорокина
―
… разоренной стране.
Отец А. Уминский
―
В голодающее Поволжье прежде всего.
С. Сорокина
―
Огромное количество отдавали.
Отец А. Уминский
―
Именно. Абсолютно добровольно. Кроме, как говорили: мы не можем отдать только богослужебные сосуды, потому что это священные вещи, которые касаются только священников. Все остальное: оклады с икон, драгоценности с крестов, митры – все что хотите, все отдаем. И отдавали добровольно. Но советская власть в то время как раз не хотела мирного такого и благотворительности такой церковной и наоборот стала изымать вот эти ценности насильно все равно с ужасными совершенно скандалами и специально возбуждая ненависть населения с тем, чтобы потом, воспользовавшись прецедентом какого-то неповиновения, просто уничтожать.А на самом деле изначально все эти вещи, просто церковь с радостью пошла, патриарх Тихон благословил отдавать все с самого начала…
С. Сорокина
―
Да, было такое. Но потом пошли расстрелы, потом пошли разорения церквей и много чего страшного, о чем есть много свидетельств, и что почему-то до сих по некоторые не хотят признавать. Меня, например, очень коробит, когда пытаются как-то, хоть как-то косвенно реабилитировать Ленина и Сталина. Для меня это абсолютно невозможная история.
Отец А. Уминский
―
Как для всякого нормального человека.
С. Сорокина
―
Мне так кажется тоже, да. Отец Алексей, можно ли считать, что во времена, долгие времена, последовавшие за разгромом практически церкви, благотворительность, церковная благотворительность практически отсутствовала.
Отец А. Уминский
―
Она не просто отсутствовала, она была запрещена по закону. Законодательно церковь могла заниматься только богослужением, церковь не могла выходить за пределы своей церковной ограды, церковь не могла заниматься детьми, например, священник не имел права, скажем, пойти в больницу причастить умирающего.
С. Сорокина
―
Крестить нельзя было.
Отец А. Уминский
―
Некоторые священники, мне известно, специально брили бороды, волосы свои стригли, чтобы под пиджачком прийти в больницу под видом родственника, понимаете, и тайно причастить умирающего.
И. Воробьева
―
Какие-то вообще страшные вещи…
С. Сорокина
―
… меня мама крестить таскала совершенно тайком.
И. Воробьева
―
Многих вообще крестили тайком.
С. Сорокина
―
Отец был член партии.
Отец А. Уминский
―
В период всей советской власти церковь просто не имела такой реальной возможности, она только отчисляла официально какие-то огромные суммы на дело мира.
С. Сорокина
―
Да, да, на дело мира, вот на это. И благотворительности не было. Это правда. И возможно ли считать, что где-то конец 80-х, вот перестроечные времена, как-то вновь начинает возникать эта тема? Церковь жертвует на только возникший детский фонд тогда Лихачевский, церковь дает деньги еще на какие-то благие дела и начинает задумываться о том, как она может в этой системе снова существовать.
Отец А. Уминский
―
Давайте все-таки вспомним тайную благотворительность в советский период, потому что на самом деле она существовала, она существа, конечно, во времена гонений, существовали целые тайные группы прихожан, которые помогали репрессированным.
И. Воробьева
―
Именно от церкви…
Отец А. Уминский
―
Совершенно верно. За это их сажали, за это их расстреливали. Вот покойный замечательный священник отец Глеб Каледа, тайно рукоположенный в советское время, когда был молодым человеком, в этот период был одним из связующих звеньев вот этой вот благотворительности. Так же проходило во время уже послевоенное, в брежневский период религиозным диссидентам доставлялись тоже подобные вещи, их семьи поддерживали обязательно.
И. Воробьева
―
Религиозные диссиденты – это те, кто несмотря на запрет, делал что-то религиозное?
Отец А. Уминский
―
Конечно. В том числе занимались детьми, в том числе занимались благотворительностью.
С. Сорокина
―
Вот за это тоже можно было…
И. Воробьева
―
Да, я понимаю. Я уточняю для слушателей.
Отец А. Уминский
―
Это существовало, несмотря на законы, все равно. Потому что это невозможно истребить, потому что это природа…
С. Сорокина
―
Это еще и человеческая взаимопомощь, по большому счету.
Отец А. Уминский
―
Это и человеческая природа, и природа церковная в этом состоит, конечно.
С. Сорокина
―
И вот советское время закончилось, и начинаются уже, так скажем, другие времена, из которых мы уже 25 лет считай и прожили – четверть века. Что изменилось? У нас просто время так бежит, а хочется очень о многом. Что изменилось за эти четверть века в смысле церковной благотворительности?
Отец А. Уминский
―
Все как бы вернулось на свои места. И как только появилась первая возможность заниматься благотворительностью, сразу ею все стали заниматься. И личной благотворительностью, и приходской благотворительностью, уже на уровне церкви создан целый отдел по благотворительности и милосердию, который возглавляет замечательный человек епископ Пантелеймон, человек действительно огромного сердца, который стал заниматься с самых первых лет, когда при Первой градской больнице возникло его сестричество сестер милосердия, одно из самых замечательных, которые тут же стали организовывать и детские дома для девочек-сирот, и всевозможные программы помощи бедным и так далее. И не только он один, это везде всегда.
С. Сорокина
―
Инвалидам, особенным детям, и так далее.
Отец А. Уминский
―
Совершенно верно.
С. Сорокина
―
Тут большая палитра. Кстати говоря, наркоманам. И пожилым людям. Самые разные примеры, это правда. Есть удивительные.
И. Воробьева
―
Я хотела задать вопрос совершенно, мне кажется, выбивающийся, но тем не менее. Вот монастыри, куда принимают людей, вот сейчас для того чтобы попасть в монастырь, нужно прийти, условно говоря, с паспортом.
Отец А. Уминский
―
Да.
И. Воробьева
―
Без паспорта не пустят. Я понимаю, зачем это делается, да, чтобы преступники не укрывались и так далее.
Отец А. Уминский
―
Это правильно.
И. Воробьева
―
А вот раньше – это когда появилось вообще? Как бы это тоже странно, мне так кажется. Вот приходишь, ты в плохом состоянии – без паспорта не пустят.
Отец А. Уминский
―
Во-первых, паспорта у нас не так давно появились.
И. Воробьева
―
Ну, да. Документ, не знаю, что-нибудь.
Отец А. Уминский
―
Такого понятия не существовало. Мне кажется, это знак нашего времени. Мы давно уже привыкли к тому, что у нас есть прописка, потом еще раньше в монастырях всегда прописывали. В монастыре ты живешь – ты в монастыре прописан.
И. Воробьева
―
А сейчас, когда человек приходит в монастырь – неважно, там, с документами, он правда может там остаться?
Отец А. Уминский
―
Это вопрос не ко мне, наверное, а к тем игуменам и игуменьям, которые являются руководителями монастырей. Я думаю, что везде по-разному, везде есть свои порядки, везде свой устав, везде свои традиции. Для того чтобы поступить в монастырь в качестве монаха, этот человек должен какое-то время прожить сначала на каком-то послушании, его должны хорошо узнать.
С. Сорокина
―
Ира, ты собираешься?
И. Воробьева
―
Нет, нет.
Отец А. Уминский
―
Потом он становится послушником, его уже через какое-то длительное время уже постригают в монахи. Это довольно длинный путь.
С. Сорокина
―
Мы про благотворительность…
И. Воробьева
―
Мы уже и про революцию, и про все остальное. Можно мне уже про монастыри спросить? Это тоже форма благотворительности.
Отец А. Уминский
―
Ну, не совсем.
С. Сорокина
―
Это не так.
И. Воробьева
―
Мне так всегда казалось.
Отец А. Уминский
―
У монастырей есть своя форма благотворительности. При монастырях сегодня, при многих монастырях существуют детские дома сиротские. Вот это форма благотворительности, совершенно верно.
С. Сорокина
―
И для пожилых людей.
Отец А. Уминский
―
В некоторых монастырях существуют богадельни. При некоторых монастырях существуют реабилитационные центры для людей, которые с зависимостью наркотической или алкоголической. Вот это существует при монастырях.
С. Сорокина
―
При некоторых.
Отец А. Уминский
―
Не при всех, при некоторых.
И. Воробьева
―
А вот по поводу всей остальной благотворительности – просто много тем, которыми действительно занимается церковь – как вы считаете, в данном случае церковь выступает как гарант того, что это вот действительно – у нас же к благотворительности разное отношение, некоторые не верят просто, что там действительно кто-то помогает людям, в данном случае. Когда эта благотворительность от церкви – это в данном случае гарант или нет?
С. Сорокина
―
Гарант чего?
И. Воробьева
―
Гарант того, что эти деньги пойдут…
С. Сорокина
―
Больше доверия.
Отец А. Уминский
―
Вот то, что деньги пойдут туда, куда надо, когда этим занимается церковная община, я уверен. Потому что, во-первых, это не такие уж колоссальные деньги, которые церковь может собрать. Ну, например, скажем, это если приходы занимаются, то это какие-то конкретные дела, конкретные люди, конкретные суммы, это понятно, зачем этим занимаемся. У нас же нет какой-то такой грандиозной программы по аккумулированию денег вообще, вот на благотворительность в принципе. У нас всегда существуют какие-то конкретные проекты. Вот эти конкретные проекты должны заработать.
С. Сорокина
―
Хотела спросить про ваш приход.
Отец А. Уминский
―
Много лет наш приход организовывал проект Ангар спасения для бездомных. В конечном итоге этот ангар заработал под покровительством как раз епископа Питирима на территории отдела благотворительности. Мы просто передали вот этот проект, который мы придумали и так далее, и собрали какие-то первичные средства на него, и он сейчас развивается очень активно, потому что под него нашлись уже очень серьезные спонсоры.
И. Воробьева
―
Как везде. Это не только какие-то мелкие приношения.
Отец А. Уминский
―
И он работает великолепно совершенно. То есть, мы с приходом бы с этим не справились. Но мы организовали какую-то первичную форму, предали ее в более мощные руки, и там это все работает.
С. Сорокина
―
В монастыре есть в этом смысле больше возможностей, у них есть хозяйственная деятельность в том числе, они могут зарабатывать для того чтобы…
Отец А. Уминский
―
Конечно, они могут кормить тем, что они сами выращивают.
С. Сорокина
―
Да, они выращивают, продают, делают варения, соления, еще что-то, и на этом зарабатывают деньги.
И. Воробьева
―
Масса всего, да.
С. Сорокина
―
А еще есть какая-то у вас деятельность благотворительная?
Отец А. Уминский
―
У нас в приходе много разной благотворительной деятельности. Началось с того, что мы стали получать совершенно случайно залетающие к нам какие-то письма из колоний, и стали на них отвечать, в конечном итоге это заработало так, что мы уже в течение последних 15-ти лет окормляем – сначала было около 20-ти колоний, сейчас мы сократили, потому что мы уже не справляемся, потому что уже больше и больше.
С. Сорокина
―
Это с выездом…
Отец А. Уминский
―
Не ездим на службу, но мы организовали обязательную переписку с этими людьми.
С. Сорокина
―
С конкретными людьми?
Отец А. Уминский
―
Да. И, конечно, организуем ежемесячно посылки приходские.
С. Сорокина
―
Собираете просто, объявляете сбор?
Отец А. Уминский
―
Сбор у нас проходит, ярмарки благотворительные.
С. Сорокина
―
А, вот видела, кстати, у вас на сайте.
Отец А. Уминский
―
Раньше проводили чуть ли не 4 раза в год, теперь поняли, что это просто нам не по силам, но 2 раза в год мы проводим довольно крупные благотворительные ярмарки на разные проекты, в том числе, скажем, для фонда «Вера» мы организовывали для конкретных детей. Вот сейчас для фонда "Волонтеры в помощь детям-сиротам", потому что Елена Ольшанская – наша прихожанка, она организовывала. Сейчас зимой будем организовывать такую же ярмарку для бездомных, это уже традиционная ярмарка, потому что мы тоже занялись бездомными, и как раз этот проект Ангар спасения послужил для консолидации в том числе.
С. Сорокина
―
Я помню, там был отец Георгий Чистяков, тоже организовывал как раз помощь бездомным, вот я в первый раз столкнулась с тем, как он этим занимался.Отец Алексей, а есть какие-то…
Отец А. Уминский
―
Кроме всего прочего, у нас есть приходские старики, которым мы, конечно, помогаем.
С. Сорокина
―
Конечно. Скажите, а есть какие-то проекты вот именно церковной благотворительности нынешней, здесь же тоже много от креатива зависит, от каких-то славных придумок, которые не у вас, но которые вызывают у вас просто такую по-хорошему зависть, желание, может быть, тоже сделать что-то подобное?
И. Воробьева
―
Или поддержать это проект?
С. Сорокина
―
Или какие-то примеры вот такого замечательного благотворительного служения?
Отец А. Уминский
―
Вы знаете, «Старость в радость» мне ужасно нравится.
И. Воробьева
―
Отличный фонд.
Отец А. Уминский
―
Лизы Олескиной. Я просто перед ней в каком-то совершенном восторге, в восторге от самого проекта, и перед этими ребятами преклоняюсь. Как они, молодые люди, собрались, чтобы ездить к этим одиноким старикам.
С. Сорокина
―
Это здорово.
Отец А. Уминский
―
Для меня это просто всегда было…
С. Сорокина
―
Ира, у нас есть еще время чуть-чуть?
И. Воробьева
―
У нас есть еще целых 4 минуты.
С. Сорокина
―
Замечательно! Я вот что вычитала, что в прошлом году отец Алексей составил молебен о нищих, бездомных и безродных. Было такое дело?
Отец А. Уминский
―
Ну, это громко сказано, составил. Дело в том, что когда открывался Ангар спасения, надо было как-то его начать, и меня попросили как-то сформировать какое-то такое богослужение. Я скомпилировал просто какие-то выражения из разных молебнов, Евангельское чтение, как мне показалось, более-менее уместное, и это все, ничего особенного в этом нет, сочинительства какого-то.
С. Сорокина
―
Это именно как проповедь?..
Отец А. Уминский
―
Молебен – это как служба, как богослужение о тех людях, которых мы обычно стараемся не замечать, чтобы они стали…
С. Сорокина
―
А какие вы нашли вот мысли, что вы скомпилировали там?
Отец А. Уминский
―
Какие особые мысли надо находить? О том, чтобы эти люди не замерзли во время холодов. О том, чтобы нашлись такие люди, которые бы их согрели во время этих холодов, которые бы нашли для них теплую одежду, накормили бы их. Чтобы наши сердца как-то разогрелись любовью к этим людям. Чтобы мы увидели в них своих братьев и сестер, а не отворачивались от запаха всегда и не думали: ну, вот…
С. Сорокина
―
Как он мне мешает.
Отец А. Уминский
―
Вот об этом.
И. Воробьева
―
Кстати говоря, зимой же есть еще служба милосердия, которая ездит…
Отец А. Уминский
―
Да, Автобус милосердия. Но, к сожалению, сейчас не так это активно, как раньше. Дело в том, что со всех московских вокзалов вытеснили бездомных.
С. Сорокина
―
Да, это правда.
Отец А. Уминский
―
Раньше это были точки, куда приезжал этот Автобус милосердия, и кормили…
С. Сорокина
―
И врачи помогали.
Отец А. Уминский
―
Почему начали заниматься бездомными? Потому что с этим автобусом мы приезжали к этим бездомным, молились вместе с ними, раздавали им какую-то еду, и я попытался подумать, что вот мы их кормим, а многие люди, может быть, некрещеные, никогда в жизни не исповедовались, никогда со священником не говорили, и мы стали приезжать вместе с ними и прямо на улице с ними разговаривать, их исповедовать, потом их на следующий день собирали и привозили в церковь, чтобы они могли причаститься, потому что, вы понимаете, что человек не может даже в церковь зайти со своим запахом, в своей одежде.
С. Сорокина
―
И привычки нет, и боязно.
Отец А. Уминский
―
И прихожанам тоже так же боязно. Мало ли кто…
И. Воробьева
―
Ну, конечно.
Отец А. Уминский
―
И мы привозили в будние дни, когда в храме никого нет, только они, такие вот. Они там отогревались, мы их исповедовали, они причащались, потому что, ну, кто пойдет причащаться с этой ложечки после бездомного, понимаете? Вот потом поили их чаем как-то.
С. Сорокина
―
Отец Алексей, вот в рождественские дни, в связи с праздником, скажите что-нибудь на прощание тем, кто, может быть, только сейчас, нас послушав, задумался о помощи ближнему?
Отец А. Уминский
―
Что ж сказать-то? Ведь все сказал Христос в своем Евангелии. Он сказал: любите друг друга, и это есть моя самая главная заповедь. По тому узнают о вас, что вы мои ученики, что у вас будет любовь между собою. Это очень тяжелое дело – друг друга любить. Для того чтобы друг друга любить, прежде всего надо посмотреть друг другу в глаза и в каждом постараться увидеть человека. Мне кажется, это главное задание вообще для каждого из нас: всегда стараться в друг друге видеть человека.
С. Сорокина
―
Спасибо огромное. Это отец Алексей, настоятель храма Святой Троицы в Хохлах.
И. Воробьева
―
Очень хорошие слова, и это слова про всю нашу программу, про всех наших гостей, которые, мне кажется, вообще – мы каждый раз наших гостей спрашиваем: как вы дошли до жизни такой и начали этим заниматься? Мне кажется, каждый из них должен отвечать: просто потому, что я люблю людей, например. Или: я люблю животных. Или…
С. Сорокина
―
… просто я соответствую тому, что задумал обо мне бог – вот и все. Правда же?
Отец А. Уминский
―
По крайней мере, хочу соответствовать.
С. Сорокина
―
Хочу соответствовать.
И. Воробьева
―
Понимаю себя таким образом.
С. Сорокина
―
Лучшие образцы практически соответствуют.
И. Воробьева
―
Спасибо большое, это была программа «Чувствительно», Ирина Воробьева, Светлана Сорокина, наш замечательный гость отец Алексей Уминский. Спасибо большое!
Отец А. Уминский
―
Спасибо.
С. Сорокина
―
Спасибо.