Перехват - 2009-10-02

С.БУНТМАН: Добрый вечер. Матвей Ганапольский и Сергей Бунтман. Матвей, скажи «Добрый вечер».

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Добрый вечер.

С.БУНТМАН: Абсолютно студийным голосом.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Да и там звук был неплохой.

С.БУНТМАН: Нет, звук-то был неплохой. А изображение – понимаешь, вот ты сейчас приблизился, стал из плоского объемным.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: 3D.

С.БУНТМАН: Да, 3D. И вот приблизился, там уже на экране какие-то люди ходят из Euronews. И ты вот приблизился, и понимаешь, совершенно стал другой коленкор. Так. Некогда мне, Татьяна, некогда. Вот, некогда. Некогда мне этими глупостями заниматься. Вот я вам Матвея Юрьевича показываю. Матвей Ганапольский, программа «Перехват», хотя в обстановке кризиса надо было бы назвать «Недохват» или «Нехват» передачу. Мы обсуждаем разнообразные темы и обычно, как у нас повелось уже в течение 2-х встреч на расстоянии, одну тему выбирает Матвей, другую тему выбираю я и излагаем. Сегодня очень много было всего, и много всего говорили, поэтому, знаешь, Матвей, можно я отвечу на один вопрос, потому что здесь нужно на него ответить. Ты слышал, мы говорили о защите, незащите Александра Подрабинека – мы говорили. Но здесь уточняют. Там возмущался один слушатель «Что же, демократы, либералы и все прочие не встают на защиту Подрабинека?» Это не совсем так. Все правильно, конечно, если говорить о подписях, чтобы сняли давление, а потом будем спорить до посинения с самим Подрабинеком. Но только давление это поганое надо снять. Так вот, здесь, конечно, подписали и правозащитники, и самое главное, что письмо диссидентов...

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Я подписал на «Еже».

С.БУНТМАН: Да я тоже подписал на «Еже». Ну, много кто подписал. И бывшие сидельцы-диссиденты написали письмо в защиту Подрабинека. Володя Корсунский его вывесил в 3 часа ночи на Грани.Ру. Умер сервер через полчаса.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Ну, ничего. Я, вот, знаешь...

С.БУНТМАН: Но он умер – по-моему, Володя считает, что он умер естественной смертью.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Ну, если сам Корсунский считает, что естественной, то хорошо. Я, вот, как бы добавка легкая к тому, что ты сказал. Ты знаешь, у нас валяются разные бумажки. Я зашел, смотрю бумажка лежит «Вопросы экспертам, пятница, 2 октября».

С.БУНТМАН: От Володи Кара-Мурзы, да?

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: По всей видимости. Вот еще раз, не знаю и даже не важно. Вот, первый вопрос «30 октября день политзаключенного. В чем его актуальность для современной России?» Вот, видите, есть актуальность его для современной России.

С.БУНТМАН: Еще как.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Мы договорились с тобой, что истории с Подрабинеком касаться не будем.

С.БУНТМАН: Пока.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Пока, да. Я просто хочу сказать одно слово буквально. Вот, думаешь, что такого не может быть, но выясняется, что такое может быть. А это значит, что, к сожалению, в великой современной России может быть все. Вообще, если ты знаешь, такая замечательная есть, вопрос и ответ: Чем отличается мудрый человек от умного? Мудрый человек знает, что в жизни может быть все. Понимаешь? Вот эта мудрость – она, к сожалению, нас редко посещает, потому что, честно говоря, я не представлял себе, что вокруг мнения, такого специфического мнения человека может возникнуть такая вакханалия, которую никто – ну, конкретные люди должны остановить, мы все знаем их фамилии – они это дело не останавливают.

С.БУНТМАН: Да. Матвей, тут такое очень грустное событие, особенно для тех, чье детство прошло в сплошных космических полетах.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Это у меня и у тебя.

С.БУНТМАН: И у меня, да. Вот, тем более... Ты тогда в начале 60-х – ты, ведь, на Украине жил?

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Я жил во Львове, и я помню, как отец стоял у радиоприемника «Урал», такого, деревянного, сделанного на заводе, который вывезли из Германии – тогда были хорошие динамики, мягкий тембральный звук, и в приемниках в те времена были короткие волны – их еще не убрали. И все мы жили этим ощущением после первого спутника, который был запущен, что, ну, мы даже представить не могли, как вдруг отец заорал. Полетел в космос человек, фамилия Гагарин. И вот все началось. И мы долго-долго, наверное, 10 лет жили вот этим светлым ощущением того, что мы сделали какой-то исторический шаг.

С.БУНТМАН: Ты знаешь, оно даже сохранялось, так, наверное, до трагедии 1971 года, до второй трагедии. Помнишь, когда 3 космонавта погибли? Сначала был, конечно шок, когда погиб Владимир Комаров в 1967 году. У меня, ты знаешь, до сих пор сохранились 2 газеты «Правда» - одна красная, другая черная.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Да. У меня знаешь какой был шок? Я через много лет когда приехал в Киев, зашел в свой дом. И там ребята делали ремонт, новые хозяева. А я там не был много лет. И они отслоили наши обои, и все обои были заклеены той газетой, «Киевской Правдой», в которой эти 3 портрета. Это ты можешь себе представить?

С.БУНТМАН: 1971-го года, да?

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: 1971-го года.

С.БУНТМАН: Ты знаешь, что они в мой день рождения погибли? 30 июня.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Подарочек они, конечно, тебе сделали. И вот представь себе: вся комната заклеена вот этими газетами.

С.БУНТМАН: Добровольский, Волков, Пацаев.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Да. Ужас, ужас. И я когда проезжал, еще будучи студентом, мимо ВДНХ, вот этой ракеты, и вот эти 3-4 памятника, знаешь, стоят?

С.БУНТМАН: А. Сейчас они чуть-чуть перенесены все.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: В общем, короче говоря, знаешь, вот для меня... Я тебе могу так сказать – меня поймут зрители нашего поколения, зрители старшего, молодые не поймут.

С.БУНТМАН: И слушатели тоже.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Да, слушатели. Вот, нам с тобой знаешь, вот какое мы с тобой счастливое время застали? Когда у страны, в которой мы жили, была цель, и эта цель была не людоедская.

С.БУНТМАН: Ага!

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: И сердце пело. Когда строили БАМ, уже меньше пело, но сейчас я о БАМе скучаю, понимаешь? Как о великой такой некоей стройке, которая открывает что-то, объединяет что-то, понимаешь?

С.БУНТМАН: У нее уже много было... Понимаешь, мы уже видели, и у нее много было вот таких, знаешь? Там очень много хвостов кометы уже было, таких, темных сторон. Там было вот здесь какое-то, вот это принудительное. А космос – в этом что-то было такое, абсолютно безусловное.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Это, действительно, казалось, что, ведь, абсолютно искренне. Я помню, как Владимир Трошин, мой любимый певец, уже ушедший, к сожалению – сколько, я не помню, 3 или 4 «Бомонда» с ним записал – он пел «И на Марсе будут яблони цвести».

С.БУНТМАН: А эта песня Войновича, которую всегда пели, «Заправлены в планшеты...»

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: «Заправлены в планшеты космические карты». А потом, понимаешь, а потом, вот, начиналось, когда вдруг я понял, узнал, вернее – меня ж это все не интересовало, что это написал Войнович. А Войновича не пускали и он был диссидентом, и он был каким-то плохим, ужасным писателем. Вообще, это, конечно, был исторический шанс. Вот это удивительная была история, когда мы жили в согласии с собой в этой идее. И я сейчас смотрю на страну, в которой нет никакой идеи, кроме окопной.

С.БУНТМАН: Ну, какая идея?

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Ну, какая-то должна быть. Мне кажется, что государство должно жить с какой-то одухотворяющей идеей. Вот мне это слово, прилепилось оно ко мне, это слово такое христианское, православное «одухотворяющая идея». Это должна быть, вот, идея... А ты знаешь, об этом так или иначе говорит наш друг Проханов. Но когда он это говорит, хочется его удушить, потому что он под этой одухотворяющей идеей на 90% видит уничтожение соседей и уничтожение всего, и молоток сверху, понимаешь? Молотком сверху по балде.

С.БУНТМАН: Ну да.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: А вот именно космос... Я все понимаю: нет денег, наверное, то-сё и так далее. Но они даже пиар не могут сделать. Что они пиарят сейчас? А вот замечательные вещи не пиарят. И мне очень жаль, что никто сейчас не помнит, ни сколько было космонавтов, ни дети не хотят быть космонавтами, хотят быть юристами и так далее. Очень неприятно.

С.БУНТМАН: Ну, да. Ну, понимаешь, это естественным образом ушло и везде, и в Штатах уже.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Не естественным – только не естественным.

С.БУНТМАН: Ну, смотри. Есть одна еще такая штука. Во-первых, вот, тебе еще не полетел Гагарин. Вот сегодня мы записывали передачу с командующим космическими войсками, мы тоже об этом чуть-чуть говорили, завтра услышите. 1960-й год. Еще это между спутником, там уже Белкой и Стрелкой, Лайкой и Гагариным, еще нет человека.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Хорошо «Лайка и Гагарин».

С.БУНТМАН: Абсолютно, между Лайкой и Гагариным эпоха. Выходит фильм, советская фантастика «Планета бурь».

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Грандиозный фильм.

С.БУНТМАН: Между прочим, на сайте IMDb – это интернет-база данных по кино вся, там какой-то человек, американец какой-то, американский зритель, он говорит: «Этот фильм «Планета бурь» обязан посмотреть каждый себя уважающий любитель фантастики».

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Да. Помнишь там ужасно, когда вытекать начинает вот эта смола?

С.БУНТМАН: Там, помнишь, погибает американский робот «Джон», который выносит их.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Да-да-да. Ох, я плакал. Я плакал.

С.БУНТМАН: Конечно! Это был вообще первый фильм, который я увидел в кино. Вообще, первый фильм, в кинотеатре «Уран» в Москве. И очень хорошо помню – мама меня повела. И тогда было ощущение, вот, несмотря на то, что... Тогда смягчилась вся эта пропаганда антиамериканская, помнишь Хрущев там с Эйзенхауэром встречался, туда ездил, здесь, там выставка, обижались-обижались, вот уже Кеннеди там выбирают. Но было такое ощущение, что мы, в конце концов, мы, вот, вместе с теми же американцами, которые там свои дела готовят. Ну, мы их несколько опережаем пока, ну, ничего страшного, все будет в порядке у всех, мы вместе куда-нибудь долетим, неизвестно до чего – до «Туманности Андромеды» Ивана Ефремова, который мы читали с этим псевдокоммунистическим обществом. Хороший день, ветер, помнишь, да?

Вот, что это все будет? Но ты говорил о песнях, да? Знаешь, когда все умирать начинало? Когда все это, вот, в Брежневские времена все это превратилось в такой вот грандиозус. Когда появилось вместо этих что Трошинской «Тихой песенки», что то, что пели «Заправлены в планшеты космические карты», появилось вот это, знаешь, когда выходит грандиозус и поют «Созвездие Гагарина» - вот это, знаешь? Страшными голосами. И Зыкина покойница там пела, Гуляев, да, пел тогда? Это какая-то оратория такая. И вот тогда стало понятно, что это уже предмет какой-то пустейшей огромной пропаганды.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Ну вот, ты знаешь, ты прав во многом. Вообще, в студии «Эха Москвы» говорятся, в основном, какие-то логичные, правильные вещи, несмотря на беснующуюся аудиторию. Вот ведь в чем вопрос. Рецептов много дано и возникает просто тихий вопрос, почему это ничего не делается? Злая воля, неумение? Ну это, конечно, дело власти. Но идеи нет, страна живет бессмысленно. Обогащайтесь – нет инструментария для обогащения, обогащены только отдельные товарищи, фамилии тоже которых мы знаем. И вот дальше, понимаешь, дальше я опять начну говорить то, что все хорошо знают, про то, что бизнес средний и малый не может дышать, который, собственно, и дает те налоги, которых и так далее, и так далее. Ну, наверное, нефть и газ – это, наверное, главная идея страны.

Но тут, понимаешь, какая удивительная вещь? Путин – он, ведь – вот мне сейчас тут о нем всякое порассказывали, там люди с ним встречались и так далее, то есть он такой, как бы, цинично здравый человек. Ну, цинично – это его проблемы, пусть он с этим живет. Человек-циник, ну и Бог с ним. Но если здравый, то почему же ты не можешь собрать нормальные мозги и предложить какую-то нормальную идею для того, чтобы люди поняли, для чего не они живут лично, а для чего живет страна как сообщество граждан? Какие цели они отстаивают? Венедиктов прав, когда он сказал, что... Знаешь, он, как бы, как парламент окормляет, так сказать... Он идет вслед за обществом. Говорят, что это его огромное достоинство, потому что в обществе, так сказать, божья благодать. Ну, скучно. Страна скуки.

С.БУНТМАН: Ты понимаешь, нет в обществе никакой божьей благодати. Откуда ведет себя страна? Понимаешь, это очень важно. Потому что вот у страны есть идея догнать и перегнать Португалию. Это вы так цинически про себя говорите, дорогой мой.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Нет, так если бы он сформулировал эту идею. Но стыдно, что мы будем перегонять Португалию по ВВП, да? Ну, представляешь, какая-то вонючая Португалия и вдруг мы ее будем догонять? Вот, знаешь, я заграницей слушал наше иновещание, радио. И знаешь как там? Перед новостями каждый час «Голос России» делает следующее: звенят колокола, фанфары и голос говорит «Радио России», и дальше идет такой текст: «Мы работаем для того, чтобы вы больше знали о нашей великой стране». После этого голос диктора говорит: «Только что взорвались и так далее, только что и так далее». И хотя понятно, что они контролируют базар под руководством председателя ВГТРК, но, тем не менее, там же за этим идет реальная какая-то жизнь страны, понимаешь? Вот, нет идеи. Нет идеи. Только такой, нормальной, чтобы не убить, чтобы не у соседа корова сдохла, а такой идеи, что, вот, чего-то такое мы делаем вместе, ну, например, ведем дорогу Москва – Санкт-Петербург, про которую уже подсчитано – я не знаю, слышал ты или нет.

С.БУНТМАН: Что?

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: На сайте slon.ru я читал, что стоимость платной этой дороги, если ты по ней будешь ехать на машине своей, будет дороже, чуть ли не в 1,5-2 раза, если ты проедешь на поезде. Ты такое видел?

С.БУНТМАН: Ну да. Дорога не может столько стоить. Но я не понимаю. Понимаешь, я хочу хотя бы понимать, что происходит. Я хочу понимать не вот эти глобальные грандиозные мотивы и такую констатацию «Россия – великая страна».

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Этого не будет, Сереж. Никто тебе не будет ничего говорить.

С.БУНТМАН: Понимаешь, я обожаю читать одного автора, называется он Петр Андреевич Вяземский, друг Пушкина, который Пушкина, между прочим, как общественного деятеля размазывал страшно и кошмарно после 1831 года. Но он там сказал несколько таких вот вещей. Вот, нельзя гордиться сплошной географией. Чем гордиться? Тем, что от мысли до мысли 5 тысяч верст? Понимаешь?

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Тут... Послушай меня. Я вижу, что они стараются. Я вижу, что они как-то пытаются, вот, господин Медведев написал статью «Вперед, Россия!», в которой такое видение страны-солнца и так далее. Я это все очень уважаю, я считаю, что это необходимо. Вот, необходимо издать какие-то тезисы апрельские или октябрьские, не важно какие-то. Но возникает вопрос второго шага. Ну, хорошо, написал – мы все согласны. Вот статья «Вперед, Россия!» - я бы ее каждому просто делал татуировку, понимаешь, текстом статьи «Вперед, Россия!».

С.БУНТМАН: Длинная, большая татуировка получится.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Длинная. Ну, значит, на семью разбивать – первая глава, вторая, третья. Ну, а потом возникает вопрос, что дальше? А дальше – тишина, как известное название спектакля. Вот это вот огромная проблема, понимаешь?

С.БУНТМАН: Мы сейчас прервемся. Вы нам присылайте смски – вот уже вы наприсылали. Мы несколько еще сюжетов будем обсуждать с Матвеем здесь и перехватывать друг у друга через 5 минут, а пока новости слушайте.

НОВОСТИ

С.БУНТМАН: Ну что же? Мы продолжаем перехватывать. Вот Матвей, пожалуйста, перехватил, держись пока за конец.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Я хочу перехватить. Вот завтра, наверное, «Эхо» будет обсуждать, вот Мариночка Максимова прочитала сейчас новость о том, что Кадыров объявил, что те, кто не заплатит налоги в Чечне, будут приравнены к врагам народа.

С.БУНТМАН: Отлично.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Ну вот, как-то, наверное, завтра должны выступить Путин и Медведев и сказать, что, типа, он был пьян.

С.БУНТМАН: Нет.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Нет, я просто тебе говорю, вот, как-то, да? Потому что трудно себе представить. Ведь, подобное рождает подобное. Вот, когда президент, а Рамзан Кадыров – президент, я просто хочу обратить на это внимание. Когда он приравнивает понятие врага народа, между прочим, понятие, имеющее очень нехорошие вещи для самих чеченцев.

С.БУНТМАН: Ага. 23 февраля.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Да. Когда он вдруг ставит знак равенства с неплатой налогов, 500 рублей. Ну, чеченский бизнес – понятно, что чеченцы, которые круто работают, ничего они платить не будут. Да? Понятно, да? То понятие «враг народа» тихо и органично входит в нашу жизнь. И уже можно тогда сказать «А жесткий он парень. Вот у нас старушкам пенсию нечем выплачивать – давайте вот приравняем их к врагам народа?» А что, ведь, такое «враг народа»? Это же абсолютно антиконституционная история. Каждое движение российской власти конституционно. То, что делает Якеменко с его камарилией – антиконституционно. То, что сейчас мы услышали 2 секунды назад, антиконституционно. И мы с вами живем в этом - оцени мою репризу – антиконституционном поле вместо конституционного.

Сережа Бунтман, каждый день нас приучают жить не по Конституции. Не по этой великой маленькой книжке, в которой достаточно прочитать преамбулу, как у тебя на глазах появляются слезы. Потому что в этой одной преамбуле мы, российский народ и дальше объединенные тем-то...

С.БУНТМАН: Во! Вот тебе идея.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Тем-то, тем-то, тем-то, тем-то, тем-то. Топором, мазафака, топором! По любой идее, которая объединяет народ! И во всем главенствует политическая целесообразность. Ну, давайте, ребят, ну что сделать? Вы же начальники.

С.БУНТМАН: А идея главная: «Мы это быдло можем объединить только врагом народа, врагом России».

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Ну, я не могу читать их мыслей, я просто тебе говорю, вот я как акын. Вот что вижу, о том и пою. Собственно, журналист этим и должен заниматься. Вот, говорю: безобразие. То, что вокруг Подрабинека, безобразие. То, что сейчас заявил Рамзан Кадыров по поводу неплаты налогов и приравнения этих людей, которые не заплатили налоги... А он же не сказал с какой суммы? К врагам народа, и чего-то там, он уведомления собирается какие-то рассылать, кто-то с кем-то собирается разговаривать. Вот где следственный комитет, где Генеральная Прокуратура, где Конституционный суд? Где-где – в Караганде. Вот.

С.БУНТМАН: Вот. Пишет человек, подписавшийся «Осин». Знаешь такого?

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Я люблю Осина.

С.БУНТМАН: Да. «Сергей Александрович, ну как же нечем гордиться? А искусство, наука, история». Я говорил, что нельзя гордиться одной географией вслед великому Вяземскому. Точно также он писал, что патриотизм не может состоять в ненависти к другим народам, а православие в недоверии к римскому папе, он писал. Ну так вот, дорогой Осин, знаешь чем можно гордиться? Гордиться свойством невероятно быстро соображать и нагонять, создать такую литературу, как об этом с восторгом читал в лекциях Набоков, создать такую литературу за 2 века, ну и закрыть ее. Понимаешь?

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Понимаешь, Сергей Александрович...

С.БУНТМАН: Быстро! Быстро соображать! А мы не хотим быстро соображать, хотя умеем.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Хотим. Я даже тебе так скажу. Вот как фамилия, Осин, да? Вот я хочу сказать ему, господин Осин, послушайте меня. Вот представьте себе, деревня по колено в навозе, ну, в общем, понятно вам, да? Выходит председатель колхоза и ему говорят «Где дороги? Где горячая вода? Где, где, где, где?» Он говорит: «Зато посмотрите у нас какие талантливые люди, непьющие, хорошие надои от несчастных коров», понимаете? Вот, корова, казалось бы, она должна сдохнуть, но посмотрите, он от нее там еще 10 литров молока получает, понятно? Вы сейчас говорите о талантах народа, но это как алмаз, который должен быть огранен государством. Одновременно можно спросить: а чего они бегут, Россия на 3-м месте по бегству граждан из нее, на 3-м месте в мире. Разве может быть такое? Не моя статистика. Я на источники смотрю, понимаете? Ведь, мы с вами, когда мы говорим «А у нас народ талантливый», соответственно, мы прощаем... Как говорит Жванецкий, «героизм одних – это преступление других». Мы прощаем тем людям, которые прячутся за этот народ. Они делают, конечно, иначе бы страна давно развалилась. Но мне кажется, спрос с них должен быть гораздо жестче.

С.БУНТМАН: Совершенно верно, совершенно верно. И говорят «Ну что унижаться до обсуждения бредовых заявлений неврастеников и просто дураков?»

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Извините, президент Чечни. Зачем вы его оскорбляете?

С.БУНТМАН: Извините, он должностное лицо, да.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Мы Рамзана Кадырова очень уважаем как легитимного президента.

С.БУНТМАН: И он должен отвечать за свои слова, и в каждых словах должен быть абсолютный смысл. И очень хорошо бы, если б он каким-то образом соответствовал конституции. Знаешь, у нас еще один сюжет – у нас 10 минут – который меня очень мучает со времен вопроса, который Алеша задал в эфире министру Кушнеру. Он ему задал вопрос: «А что это вы, Бернард Кушнер выступаете здесь в защиту Романа Полански?» Ты знаешь, что его в Швейцарии повязали, да?

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Ну конечно, знаю, да.

С.БУНТМАН: И вот здесь так вот все говорят. «Вот, Демьянюка можно судить, Полански нельзя. Как вы относитесь к этому?»

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Ты знаешь, я разбирался в этой истории довольно подробно. Я хочу тебе сказать, что я не на стороне Полански и вот почему. Американская Фемида... Все-таки, он совершил преступление и в этом преступлении признался, изнасиловал малолетнюю. В общем, короче говоря, да? Значит, ты знаешь, там с этим делом строго. Но дело в том, что ему было сделано беспрецедентное предложение. Беспрецедентное! Ты знаешь, что там, вот, то, что у нас сейчас разрабатывается, сделка со следствием. Ему было предложено невероятное, один шанс. Ему было сказано «Мы снимаем с вас обвинения», тем более ты знаешь, что эта женщина, девушка написала заявление.

С.БУНТМАН: Да, знаю, там было, да.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: «Если вы разрешаете трансляцию этого процесса по телевидению». И великий Роман Полански сказал «Нет». Я все понимаю, он гениальный режиссер, я его очень уважаю, каждый его фильм смотрю с трепетом, целую его золотые ручки и так далее. Но есть один момент. Он же совершил это преступление!

С.БУНТМАН: Да.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: И он за него, ну, как-то должен ответить. И ему было предложено... Ну, все знают. Но он посчитал, что великий Полански, где опять выступит эта женщина, где будет поднята вся эта муть и так далее. Действительно, муть. Но ты же сотворил эту муть своими руками. Значит, парень, ну, как-то ты должен за это ответить? Как-то. И невероятное предложение! При этом в конце уже известно, что встанут и скажут «Мы снимаем обвинение, ходатайствует эта самая». И судья скажет: «Ну, раз обвинения нет, лишь бы был здоров» - не согласился. Вот а раз так, значит, ты играешь с ним в долгую. Ну, и играй в долгую. Играть с американской Фемидой в долгую – что это такое, мы с вами знаем. Поэтому даже не удивлюсь, если он, в конце концов, сядет. И тогда господин Кушнер и прочие товарищи, которые сейчас говорят «Ну, давайте как-то будем как-то...» Что значит «как-то»? Ну, вот, сделал ты это дело, ну, как-то же ты должен ответить. Не так, так так. Ну вот, поэтому... Люблю Полански, но страною любовью, вот скажу так теперь.

С.БУНТМАН: Потому что честно тебе скажу, я не самый большой поклонник Романа Полански, я не очень большой поклонник. Я смотрел практически все, что он снимал еще с польских времен и так далее.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Ну, все равно, колоссальный режиссер.

С.БУНТМАН: Но дело не в этом. Колоссальный – признаю, и так далее. Признаю. Но, вот то, что он совершил, понимаешь? Причем, прекрасно зная.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Совершил – ты имеешь в виду то преступление?

С.БУНТМАН: Да, совершил, прекрасно зная, никто его не обманывал, никто не провоцировал, прекрасно зная, о чем речь идет. Знаешь, это одно из самых страшных преступлений.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Ну, понимаешь, всякое у человека, любовь-морковь, там, чего-то замутнение мозгов и так далее.

С.БУНТМАН: Я понимаю, но мы с тобой – отцы дочерей ровесниц.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Ну, я бы не рассуждал так.

С.БУНТМАН: А я бы рассуждал, понимаешь? А я бы рассуждал.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: То есть ты тоже осуждаешь Полански в данном случае, да?

С.БУНТМАН: Вот я скажу так. У меня никакого сочувствия гибельное положение в швейцарских узилищах Романа Полански не вызывает.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Ну, собственно, тут мы с тобой не расходимся – мы просто об одном и том же сказали.

С.БУНТМАН: Тут перехватить не удалось. Мы взяли одеяло за 2 уголка и побежали в одну сторону.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Ну, мы у Полански, собственно, перехватили. Потому что на что он рассчитывает, это его, собственно, проблема.

С.БУНТМАН: Понимаешь, я не знаю. Может быть, это... Нет такого великого искусства, которое бы оправдывало, понимаешь? Это 2 разные сферы. И вот это «Ах, это неотъемлемый элемент моей художественной жизни» - даже он этого не говорит. Он и признал, что это было, он и каким-то образом... Ну, понимаешь, ну, почему? Наверное, надо было, если ты уж признал, что это было преступление, то надо было эту кружку выпить до конца, с горькой дрянью, наверное, надо было.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Ну, вот, не может, нет сил, не может.

С.БУНТМАН: Не хочет – так, пей другое, пей корыто вот теперь.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Ну да, да.

С.БУНТМАН: Не знаю, мне кажется, так.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: И вот понимаешь, вот, цвет европейской интеллигенции, который сейчас говорит. Ну, собственно, смысл, как пошутил один министр внутренних дел одной небольшой страны, когда я у него спросил «Почему у него такие сложные отношения с интеллигенцией?» Знаешь, что он мне сказал? «У меня сложные отношения с интеллигенцией, потому что когда я с ней встречаюсь, все, что они хотят, это особого к себе отношения». Ну, интеллигенция вообще хочет особого к себе отношения. Но есть, конечно, какой-то рубеж, когда надо понимать, кого и как. И вот сейчас...

Ведь, заметь, какая тональность разговора. Мы выступаем за то, чтобы это было решено каким-то наиболее, и вот дальше идет некое слово, которое каждый произносит по-разному, но которое обозначают: «не наказать». Ну, какое-то наказание должно быть? Ведь, прелесть того предложения, которое ему было дано, еще раз скажу о нем, оно было в чем? Что будет самое главное – вот то, о чем мы сейчас говорим по поводу Подрабинека – будет судебный процесс, на котором судья встанет и скажет «Дело закрыто». Понимаешь? Но без судебного процесса не может быть. А он хочет без судебного процесса или чтобы не показывали. То есть получится так: он войдет, ему скажут «Дело закрыто» и он выйдет, весь в белом. И тогда общество впервые поймет, что так можно. Если ты – Роман Полански.

А что значит «Роман Полански»? Это же не обязательно кино, это значит, что есть просто люди, а есть особые люди. Как в России, где суд, так сказать, учитывает, понимаешь? Вот, учитывает что-то там. Как придется несчастному судье, добавлю тебе, когда будет – если дай Бог, а мне бы очень этого хотелось. Хотя, не допустят ни за что! Потому что это катастрофа. Суд по поводу Подрабинека, да? Представляешь, в какое положение будет поставлен судья? Если он признает, что Подрабинек невиновен, значит, все ветераны пойдут убивать этого судью, а «Наши» поставят пикет прямо у него дома.

С.БУНТМАН: Да ветераны ничего не делают! Ими манипулируют.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Не-не, к примеру. Подожди. Я просто тебе скажу.

С.БУНТМАН: Даже товарищем Долгих.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Если признают, что он виновен, Подрабинек, то это будет нарушение конституции, потому что у нас свобода мнений. Во, загнали господа курирующие и один конкретно, господин Владислав Сурков, во загнал ситуацию! Понимаешь? И сейчас этот судья еще не знает, какая ему уготована участь. Что его будут заставлять либо быть предателем ветеранов, либо нарушителем Конституции. Поэтому, конечно, будут спускать на тормозах, чтобы суда не было ни за что. Придут, подадут, а те скажут «Не-не-не, это, так сказать, мнение у человека и так далее». А суд здесь нужен. Потому что суд – это события, где будут разбираться обстоятельства дела и где, наконец, «Нашим» могут дать по мордам.

С.БУНТМАН: Почему Орлов отказался от соглашения с Кадыровым, кстати, ты знаешь? Из «Мемориала».

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Не знаю.

С.БУНТМАН: А чтобы был суд. А все правильно.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: И вот я хочу тебе – наверное, у нас подходит к концу уже, да? Помнишь, тут написано «Вопросы экспертам». Вот я хочу прочитать, но, знаешь, просто повиснет этот вопрос. Он не требует ответа. Дополнительно Евгению Бунимовичу, вот я тебе читаю: «3 года назад была убита Анна Политковская. Как ощущается ее отсутствие в российской общественной жизни?»

С.БУНТМАН: В общественной жизни?

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: А вот так и ощущается.

С.БУНТМАН: В общественной жизни?

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Нет, не важно. Ну, в общественной жизни. Значит, вот, нет Политковской и общественной жизни тоже нет. Потому что для того, чтобы была общественная жизнь, разница мнений, для того, чтобы эти мнения кто-то поднимал, не боясь, нужны Политковские. А вот Политковская – она одна такая была, черт побери, понимаете? Она одна была, мы не умеем так. Вот мы все это говорим, это была какая-то особая харизма. Вот мы говорим, а она, вот, написала, и каждая ее статья... Это, конечно, жалко.

С.БУНТМАН: Вот ты знаешь, чтобы была общественная жизнь, мнение, должна быть Политковская. И вот когда ты говорил про идею, которой нет у всего общества, у страны, я не вижу у каждого отдельного человека, понимаешь? Это совокупность идей и самоощущений, и достоинства каждого человека. Вот когда мы будем защищать свое достоинство – а это Женя Бунимович здесь только что об этом говорил.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Да, я с наслаждением сегодня слушал его разговор. Женя, если вы меня слышите или вам передадут, вы восхитительны.

С.БУНТМАН: Вот так вот. Друзья мои, мы ничего не говорили о докладе комиссии. Я вам очень подробно предыдущий час рассказывал и цитировал доклад. Посмотрите, пожалуйста, на сайте – если у вас, действительно, есть какие-то вопросы, а не какая-то фанаберия, чтобы поскакать здесь и поплясать. Все. «Радиодетали» в эфире! А мы с Матвеем Ганапольским вернемся сюда в следующую пятницу. Готовьте свои гнусные вопросы, а мы будем готовить ужаснейшие ответы.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: До свидания.

С.БУНТМАН: Пока!