Книги серии "Свободный человек". Новая книга Н. Горбаневской "Полдень" - Александр Даниэль, Андрей Курилкин, Наталья Горбаневская - Книжное казино - 2007-10-21

К. ЛАРИНА: 12 часов 20 минут, мы начинаем программу «Книжное казино», здесь, в студии «Эха Москвы»Ксения Ларина и Майя Пешкова. Майечка, добрый день.

М. ПЕШКОВА: Добрый день

К. ЛАРИНА: В гостях у нас «Новое издательство», Андрей Курилкин главный редактор и здесь же, в студии Наталья Горбаневская, добрый день, здравствуйте.

Н. ГОРБАНЕВСКАЯ: Здравствуйте.

К. ЛАРИНА: Александр Даниэль, добрый день.

А. ДАНИЭЛЬ: Добрый день.

К. ЛАРИНА: Мы сегодня представим серию, которая называется «Свободный человек, как раз автор книги «Полдень» Наталья Горбаневская, в этой серии немало авторов, может быть, Андрей несколько слов скажет?

А. КУРИЛКИН: Эта серия только начала выходить в свет и на днях мы представляли две книги. Книга Натальи Горбаневской «Полдень» и знаменитую книгу Владимиру Буковского «Возвращается ветер».

К. ЛАРИНА: А кого еще привлекаете?

А. КУРИЛКИН: Следующей книгой будет «Записки адвоката» Дины Каменской, знаменитого юриста и адвоката, который участвовал в диссидентских процессах в советские годы. Также планируем книги Анатолия Марченко.

К. ЛАРИНА: Эти имена знакомы представителям старшего поколения и когда это говорит очень молодой человек, Андрей, сколько Вам лет?

А. КУРИЛКИН: 31.

К. ЛАРИНА: Как Вы решили заниматься такой маргинальной литературой?

А. КУРИЛКИН: Я бы с Вами не согласился. Я не считаю ее маргинальной. Эти книги я прочел довольно давно и думаю, что, вернее, знаю, что многие мои друзья и знакомые знают эти книги, по крайней мере, книгу Буковского, действительно бестселлер, в начале 90-х годов она выходила тиражом больше 100 тыс. экземпляров. Мне кажется, что в книгах, о которых идет речь, изложен чрезвычайно важный для нас опыт, опыт свободы, который в нашей истории, в истории России, в действительности, не столь распространен и издавая эти книги сейчас, мне хотелось подчеркнуть, что это совершенно не чуждая для российской истории традиция.

К. ЛАРИНА: Понятно. Когда целое издательство начинает работать исключительно на такую литературу, то возникают большие подозрения по части сегодняшнего времени. Значит ли это, что понятие диссидентства сегодня возвращается, как тот самый ветер в книжке Владимира Буковского. Это я обращаюсь к нашим гостям – Наталье Горбаневской и Александру Даниэлю.

Н. ГОРБАНЕВСКАЯ: Знаете, когда проходила демонстрация на Красной площади против вторжения советских войск в Чехословакию, и когда я писала книгу «Полдень», слово диссидентство не существовало, мы себя считали просто движением в защиту прав человека, каждый по отдельности защищал права, защищал свободы и мы не считали себя никакими диссидентами, что этимологически значит раскольник, мы себя считали нормальными людьми, рядовыми людьми. Вы заметите, что в этой демонстрации, читатели книги заметят, в которой участвовало 8 человек, не было никаких особых знаменитостей. Это не то, что…

К. ЛАРИНА: Звезд шоу-бизнеса не было.

Н. ГОРБАНЕВСКАЯ: Вы знаете, каждый решал за себя – пойдет он или нет. Никто никого не уговаривал, не могу сказать, что никто никого не отговаривал, потому, что такое было. Об этом демонстрации знало, как минимум, несколько десятков человек и каждый сам решал – пойдет ли он и будет ли участвовать. Каждый думал своей головой, каждый хотел поступать в соответствии со своей совестью. И. когда мы говорим об опыте – это опыт жизни рядового человека, жизни по совести. Опыт счастливый, если прочитать эту книгу и прочитать главу «В полтиннике», как мы, после того, как нас забрали на демонстрации, три часа сидим в местном «полтиннике». Я отметила…

А. КУРИЛКИН: То есть, в отделении милиции № 50.

Н. ГОРБАНЕВСКАЯ: Мы все были счастливы. Я иногда говорю, что эта демонстрация была шагом почти эгоистическим, мы очистили собственную совесть. Во всех газетах писали «всенародное одобрение», но, когда не то, что 8 человек, а один человек не одобрят – то одобрение это уже не всенародное. И мы это сделали публично. Это опыт вполне пригодный для сегодняшнего дня.

К. ЛАРИНА: Безусловно, но прошло сколько лет! 40 лет с тех пор.

Н. ГОРБАНЕВСКАЯ: На будущий год будет 40 лет.

К. ЛАРИНА: 15-16 лет российской демократии. То, что называется «за что боролись». Сегодня… Не знаю, сколько вчера было на митинге у Буковского?

А. КУРИЛКИН: Говорят, много.

К. ЛАРИНА: говорят, человек 200 было. Это не восемь, но и не 200 тысяч, согласитесь. Потому, что в начале 90-х в Лужниках митинги собирали по нескольку десятков, а то и тысяч несогласных. Сегодня их меньше. Я хотела бы, чтобы Александр подключился к разговору. Вы понимаете, куда мы выруливаем и на сколько актуальна эта тема для нас.

А. ДАНИЭЛЬ: В начале 90-х несогласными были все или очень многие, потому трудно говорить о несогласии и диссидентстве. Сейчас, действительно, этот термин становится более уместным, но надо понимать, что в истории можно выстраивать параллели, но никогда не бывает повторений. Та общественная активность, о которой говорила Наталья Андреевна и назвала его движением в защиту прав человека, мне кажется, что и этот термин был позже августа 1968 года. Я бы предпочел его называть чуть более общим образом – движение гражданской активности. В некотором смысле оно, конечно, похоже на сегодняшнюю гражданскую активность, на сегодняшнюю оппозиционно-политическую активность, хотя диссиденты 60-х чурались политики, как чумы, но есть одно очень важное отличие, которое надо иметь ввиду и которое, может быть, ничего не должно значить для человеческих поступков, на которые надо смотреть открытыми глазами. То, что происходило в 60-е, имело серьезную общественную поддержку.

Диссидентов, давайте употреблять это слово, было немного, но было очень много людей, которые им сочувствовали и их поддерживали. Без этого вмещающего социально-культурного слоя, наверное, все было бы то же самое, но только «Эха» бы не было, не было бы никакого общественного резонанса. А сейчас тех, кого условно можно назвать новыми диссидентами, конечно, гораздо больше, чем было тогда, но, увы, той общественной поддержки, которая была в конце 60-х и все 70-е годы, у советских диссидентов, увы, ее гораздо меньше. И еще одно. Тот режим, та действительность, с которой были не согласны диссиденты, с проявлениями которого они были не согласны – это был дряхлый, маразматический, абсолютно безжизненный режим.

Н. ГОРБАНЕВСКАЯ: Обреченный.

А. ДАНИЭЛЬ: Да. Это был режим, в который не верили самые люди, произносящие эти фразы. Кто там в Политбюро, или я не знаю где, верил в то, что он говорил? Или, по крайней мере, возлагал какие-то тактические надежды на продуцируемый поток бессмысленных фраз, которые они называли советской идеологией. Сейчас не то. Сейчас то, чему мы противостоим сегодня – это находящийся на подъеме агрессивный, жесткий идеологический поток, если угодно – промывка мозгов, находящий довольно широкое сочувствие публики, особенно у молодежи.

К. ЛАРИНА: Вот почему это произошло, такой перевертыш в общественном сознании, мы поговорим во второй части программы. Напомню, что сегодня у нас в гостях Александр Даниэль – историк и правозащитник, Наталья Горбаневская – правозащитник и писатель, автор книги «Полдень», главный редактор «Нового издательства» Андрей Курилкин. Мы сегодня не будем мучить вопросами наших радиослушателей, мы перевернем по-другому. Наши слушатели будут задавать вам вопросы и самые интересные вопросы, их авторы, будут вознаграждены книгами, с автографом автора. Если книги нам дадут – всем нам будет счастье.

Н. ГОРБАНЕВСКАЯ: У меня ни одной книги не осталось.

К. ЛАРИНА: Все привезут. Сейчас у нас Новости, потом продолжим.

НОВОСТИ

К. ЛАРИНА: Продолжаем нашу программу «Книжное казино». Сегодня в гостях у нас «Новое издательство», главный редактор- Андрей Курилкин, а также Наталья Горбаневская и Александр Даниэль. Средства связи – смс можно отправить по номеру 7-985-970-45-45, смс с вашими вопросами. Ваши телефоны там отображаются в качестве обратного адреса и я думаю, что несколько слушателей сегодня будут вознаграждены подарками от издательства. Вопрос, который пришел от Натальи. Самые разные вопросы, от молодых и от старших. Например, «как сложилась жизнь тех, кто вышел на площадь вместе с Вами», - спрашивает Наталья.

Н. ГОРБАНЕВСКАЯ: Об этом можно прочесть в книге.

К. ЛАРИНА: Так коротко скажете? Не будете говорить?

М. ПЕШКОВА: А какова судьба ребенка, который был в коляске на Красной площади?

Н. ГОРБАНЕВСКАЯ: Ребенок вырос, ему 40 лет на будущий год, как легко догадаться. Я живу в Париже, мой старший сын живет в Париже, а младший сын живет в глухой французской провинции после того, как он 33 года просидел, как Илья Муромец на печке, теперь совершает подвиг и работает по 25 часов в сутки, занимается компьютерным обеспечением одного, очень интересного проекта.

К. ЛАРИНА: Следующий вопрос от Бориса. «Когда, по мнению ваших гостей, правозащитнику и гражданскому обществу было труднее, в 60-70-е или сейчас. И есть ли шансы преодоления существующих ныне в российской политике тенденций?».

А. ДАНИЭЛЬ: Труднее было всегда, наверное, но, все-таки, мне не хотелось бы, некорректно сравнивать тяготы, которые возникают сейчас у правозащитного движения, с лагерными сроками, психушками, смертями в 70-х годах. Это другие трудности. И сравнивать их…

К. ЛАРИНА: Сегодня тоже убивают. Такие случаи мы знаем.

А. ДАНИЭЛЬ: Сегодня убивают, а тогда прятали в психушки.

Н. ГОРБАНЕВСКАЯ: И замаривали до смерти, как Юрия Голонского, как Анатолия Марченко.

А. ДАНИЭЛЬ: Это разные трудности. Сейчас убивают из-за угла. И, все-таки, это не правило, а пока что, скорее исключение. Тогда путь правозащитника в лагерь, в зону, в изгнание, не уверен, что это легче, тогда он был правилом. Давайте не будем сравнивать килограммы с метрами.

М. ПЕШКОВА: А тут мне хотелось спросить еще об одном персонаже, об Анатолии Якобсоне. Не кажется ли вам, что он тоже имел прямое отношение к событиям тех лет?

А. ДАНИЭЛЬ: Внешняя эмиграция?

М. ПЕШКОВА: И внутренняя.

А. ДАНИЭЛЬ: Он никогда не был внутренним эмигрантам. Он был человек бесконечно открытый, бесконечный щедрый, живущий каждой клеточкой своей кожи в русской культуре. Это невозможно говорить о нем, как о внутреннем эмигранте, как, впрочем, ни о ком из тех, кого я знал из числа известный советских диссидентов. Кстати, Якобсону принадлежит самое лучшее, что написано о демонстрации 25 августа 1968 года. И это письмо есть в книге. Это можно рассматривать, как эпиграф или наоборот, как завершение. Дело в том, что после демонстрации было бесконечно много спорот в интеллигентской среде о том, как же это вообще, люди вышли, зачем? Что это изменило? Сами они обрекли себя на ссылки и лагеря и кое-кто на психбольницы.

К. ЛАРИНА: Психиатрические тюрьмы.

А. ДАНИЭЛЬ: Да. А ведь Чехословакии это не помогло, войска не вывели из-за того, что 8 человек вышло на Красную площадь и в коротком, блистательном тексте, который я считаю одной из вершин советской, русской публицистики, диссидентской, да и вообще, отечественной публицистики. Якобсон отвечает этим людям, но что он отвечает – читайте книгу.

М. ПЕШКОВА: Можно спросить? Наталья Евгеньевна, эта книга написана специально для «Нового издательства»?

Н. ГОРБАНЕВСКАЯ: Нет. Я в предисловии рассказываю всю историю книги. Она была написана в течение года после демонстрации. Я была единственной из демонстрантов, если не считать Таню Барину, которую мы отмазали, была единственной из объявленных демонстрантов, кто остался на свободе. Я писала эту книгу, собирала документы, какие-то кусочки от себя вписывала. И к 21 августа 1969 года я эту книгу выпустила в «Самиздат». Потом она вышла за границей, в «Посеве» и вышла она еще на нескольких языках. Но в России она никогда не переиздавалась, ко мне никто не обращался, в то начало 90-х годов, когда здесь издавали всё, весь «Самиздат» издали, моя книга, видимо, никого не заинтересовала. Видимо, для нее сейчас пришло время.

М. ПЕШКОВА: И Вы что-то написали для этого издания?

Н. ГОРБАНЕВСКАЯ: Я написала предисловие, я написала очень много примечаний, я написала как раз коротенькое о судьбах демонстрантов после демонстрации, я поставила сюда, вместо послесловия статью, в которой очень много объясняется о наших мотивах, написанную мною к 15-летию демонстрации, опубликованную в «Русской мысли». И, кроме того, я присоединила сюда еще приложение, которое называется «Несколько стихотворений» и включила туда свои стихи, связанные прямо ли с демонстрацией, с местом, где проходила демонстрация, с тюрьмами, в которых я побывала, с психиатрами, которые признали меня невменяемой. Вот я думаю, что все это можно считать, что это в каком-то смысле новая книга, хотя основной ее текст не затронут и я хотела бы обратить внимание будущих читателей, потому, что кто-то где-то уже сказал о моей книге, что это мемуарная проза, нет. Это документальная проза. Центральную часть этой книги составляет запись суда над пятью демонстрантами. И эта запись, я вот выступаю на радио – это готовая радио-пьеса. Это нечто уникальное. Посмотреть, как дают показания свидетели, например, милиционера из ОРУДа, который путается совершенно. Им велели доказать, что было нарушение общественного порядка и что по Красной площади машины ходят, а мы им мешали. И трогательные. Такие эти милиционеры, даже трогательные, скорее, чем какие-то ужасные. И все это необычайно интересно. И это такая картинка прошлого, которая, боюсь, вас, я-то здесь не живу, вас отчасти сегодня начинает настигать. Вот вы сказали, что у вас 15 лет демократии, да где же 15! Уже лет 5-6, как демократия, даже управляемая демократия, о которой они кричали, даже ее в последнее время не остается.

К. ЛАРИНА: Мы живем в демократической стране, об этом говорят каждый день по телевизору. И говорят не самые последние люди. Не какие-нибудь журналисты, а люди, облеченные властью.

Н. ГОРБАНЕВСКАЯ: Я во Франции не смотрю телевизор и не думаю, что там каждый день говорят, что мы живем в демократической стране. Это очень подозрительно. Но я знаю, что я живу в демократической стране, со всеми недостатками демократии и всего прочего. Так что, действительно, была демократия, ущербная, с недостатками, была лет 9-10 в России. И потом начала испаряться или ее начали испарять.

А. ДАНИЭЛЬ: И то, и то.

Н. ГОРБАНЕВСКАЯ: И на ее место стали различные имитации. Парламент, о котором спикер говорит, парламент – это не место для дискуссий. Это ваш спикер.

К. ЛАРИНА: Вы нам рассказываете, мы это все знаем.

Н. ГОРБАНЕВСКАЯ: Это не демократия, это имитация демократии для Западных друзей.

М. ПЕШКОВА: А как обстоят дела с Польшей? Ведь Вы гражданка Польши. Там тоже имитация демократии?

Н. ГОРБАНЕВСКАЯ: Это неправда. В Польше демократия имеет свои недостатки, как демократия, установившаяся немножко дольше, чем у вас. У нас сейчас всего 18 лет назад. Имеет не просто недостатки, имеет огромные недомогания, но, к сожалению, я не симпатизирую ни одной сейчас из сторон, ни братьям Качинским, хотя я голосовала за Леха Качинского, когда выбирали президентов, я голосовала за партию «Правая справедливость» и стороне, которая стоит против него сейчас. Я должна сказать, что второй стороне я не симпатизирую гораздо больше, потому, что именно она нагнетает истерику и объявляет, что Качинский – это вариант Путина. Простите, это не так. Это совершенная неправда.

К. ЛАРИНА: Давайте мы вернемся к вопросам наших слушателей. Я хотела бы, чтобы Андрей подключился к нашему разговору, как представитель молодого поколения. У вас спрашивают, будете ли вы выпускать книгу, посвященную процессу Синявского и Даниэля?

А. КУРИЛКИН: Пока нет.

К. ЛАРИНА: Как вы, с вашей точки зрения, оцениваете события 1968 года? Тот самый поступок лично Натальи Горбаневской и ее товарищей, то, о чем мы сегодня уже успели поговорить, что это ничего не изменило и люди, уходя, принимают решения, понимая, что это ничего не изменит.

А. КУРИЛКИН: Для меня этот поступок обладает огромным символическим капиталом. Мне кажется, что это один из самых славных дней российской истории. Если когда-нибудь у нас будет либеральное правительство, я бы сделал этот день государственным праздником.

К. ЛАРИНА: А что он изменил в истории страны? Он что-нибудь изменил?

М. ПЕШКОВА: Что удалось оборонителям?

А. КУРИЛКИН: На этот вопрос мне трудно ответить, дело не в конкретных исторических изменениях, но и в какой-то такой символической плоскости. Мы сейчас говорили очень много, в последние минуты, о политике, но мне кажется, что это не единственная плоскость, в которой мы можем рассматривать произошедшее 25 августа 1968 года и в книге у Натальи Евгеньевны довольно определенно написано об этом, что это был не политический акт, не результат действий какой-то группы единомышленников, которые разделяли одни и те же политические взгляды. Это было, скорее, нравственное.

К. ЛАРИНА: Но при этом говорилось о том, что, несмотря на то, что было всего 8 человек, все равно чувствовалась общественная поддержка внутри этого закрытого, запуганного советского общества. А сегодня ее нет и быть не может.

А. ДАНИЭЛЬ: Вы знаете, если говорить конкретно о демонстрации 25 августа, тут ситуация чуть-чуть сложнее. Демонстрация стала модельным поступком, легендой диссидентского движения, я очень условно применяю этот термин, я не думаю, что речь идет о движении, легенда диссидентского мира.

Н. ГОРБАНЕВСКАЯ: И не только диссидентского.

А. ДАНИЭЛЬ: Да. Гораздо шире. Легендой, которой никто не следовал. И развитие эволюции диссидентства пошла не по этому пути, не по тому, который был обозначен этим модельным поступком, она пошла по пути профессионализации, по пути превращения экзистенциального акта, каким была демонстрация от этого пафоса ушла в профессионализацию, в серьезную положительную работу, в попытку поставить перед собой достижимые цели, в значительной степени в 70-е годы, особенно вторая половина 70-х, после появления московско-хельсинской группы, уже такова. Поэтому, по-моему, мы спорим о том, является ли это историческим событием или нет, это является, конечно, историческим событием, это история русской гражданственности, но, прежде всего, не это является историческим событием, это событие в истории русской культуры. Недаром мы все время пользуемся художественными образами. Наталья Евгеньевна сказала «радиопьеса». Я был единственным зрителем на процессе.

Н. ГОРБАНЕВСКАЯ: Я хочу напомнить, что Александр Даниэль – не только историк и правозащитник, он еще сын участницы.

К. ЛАРИНА: Александра Даниэля прекрасно знают наши радиослушатели, он частый гость на нашей радиостанции и мне нет нужды представлять его, как сына Даниэля.

А. ДАНИЭЛЬ: В этом качестве я и попал на суд, как родственник, как сын. И видел это замечательное действо и потом, когда шла работа над книгой, можно я похвастаюсь, что я ведь тоже немножко принимал участие, дело в том, что всем родственникам, которые попали на суд, мы все делали записи, а потом Наташа взяла и все эти записи по эпизодам, по дням сгруппировала и раздала разным группам родственников, чтобы из этих записей мы смогли восстановить стенограмму суда. Я таким образом познакомился со своей будущей первой женой Катей Великановой, мы с ней вместе работали над одним из дней, над одним из заседаний этого суда. А потом все передавали Наташе, которая все это сводила воедино. Так делалась работа над стенограммой. Поэтому я к этой книге имею отношение ревнивое вдвойне, потому, что я видел это действо, по которому эта пьеса составлена, как бы записана, и я совершенно согласен с тем, что это было абсолютно… Тут грани между художественным произведением и жизнью стираются. Поразительное событие, прежде всего, на мой взгляд, в истории культуры.

К. ЛАРИНА: А сегодня эта книжка для кого? Как вы думаете, Наталья Евгеньевна?

Н. ГОРБАНЕВСКАЯ: Я думаю, что она, прежде всего, для молодежи. Во-первых, ее, хотя это не роман и даже не такая проза, как у Буковского, а действительно, документальная, мне кажется, что ее просто очень интересно читать. Я ее готовила к изданию, сама я должна была прочитать весь текст. Мне было интересно, хотя я, вроде, все наизусть знаю. И в том виде, с теми добавлениями, которые сделаны, она просто выглядит на сегодняшний день, а молодежь хорошо отзывается на такие вещи.

А. ДАНИЭЛЬ: Я могу подтвердить. Когда в 1969 году Наташа доделала эту книгу и у меня был экземпляр, я давал его читать своим друзьям, своим сверстникам, тогда 18-19 летним ребятам и девушкам, просто действие этой рукописи на каждого из тех, кто ее прочитывал, было очень сильным.

К. ЛАРИНА: А сегодня?

А. ДАНИЭЛЬ: Думаю, что и сегодня будет.

А. КУРИЛКИН: Я прочел ее первый раз незадолго до публикации, в отличие от других книг, я не знал, что она существует, узнал не так давно. Я полностью согласен с тем, что сказали коллеги. Действительно, это захватывающее и интересное чтение.

А. ДАНИЭЛЬ: Помимо всего прочего, здесь есть фабула, интрига, характеры. Характеры разные у каждого из пяти, кто был на суде. У их адвокатов, у прокурора, у судьи.

Н. ГОРБАНЕВСКАЯ: Которую Саня назвал Лубянцевой.

А. ДАНИЭЛЬ: Мелкое юношеское хамство… Это действительно пьеса. И все, что вокруг – это очень важные голоса, это голос Ильи Габая, это голос Анатолия Якобсона, это голос самой Натальи Евгеньевны, составителя и комментатора, это вырывающееся в начало, в первую часть, хорошо, что в книге сделаны газетные полосы дней вторжения. Записи этих еще не подавленных чешских радиостанций, которые обращаются к русским с призывом о помощи, к народу, который был самым любимым народом чехов всегда. И который обернул к ним вместо лица – танковую броню. Это невозможно читать спокойно, ни сейчас, никогда!

К. ЛАРИНА: Хочу сказать, что все, о чем мы говорим сегодня – это для многих людей, к сожалению, для большинства, это параллельная реальность. Существует история великой державы под названием Советский Союз и сегодня эта история предпочтительней и есть история, о которой пишет в своей книге Наталья Горбаневская. И об этой истории стараются забыть. Это по поводу сегодняшних настроений. Мы об этом не поговорили. Мне было бы интересно вас спросить, что произошло? Не потому же, что пришел плохой дядька к власти.

А. ДАНИЭЛЬ: нет. Конечно.

Н. ГОРБАНЕВСКАЯ: Вы знаете, я сама долго не понимала, что произошло. И недавно Буковский мне очень просто объяснил. Он говорит: «Да, коммунизм рухнул. Была у власти партия и было у нее вооруженное крыло, которое мы условно назовем ЧКГБ, вслед за Солженицыным. И партия была запрещена, то, что потом появилось, это жалкие останки и потуги, но эти самые гэбисты, которые любят называть себя чекистами, хотя эти те же расстрельщики.

А. ДАНИЭЛЬ: По звуку звучнее.

Н. ГОРБАНЕВСКАЯ: Они никуда не делись. И теперь у власти стоит вооруженное крыло партии. Коммунизма нет, а система их власти осталась. И, конечно, цели у них другие. Они просто гребут все под себя. Цели у них сейчас вовсе не что-то построить, они ничего строить не хотят!

К. ЛАРИНА: Александр, а Вы что думаете?

А. ДАНИЭЛЬ: Все правильно Наташа говорит. Я согласен. Конечно, идеология торжествующего чекизма – это, безусловно, так, мы видим, например, просто певцов и апологетов этого чекизма, таких, как нынешний глава наркоконтроля Черкесов, который публикует статью за статьей и пишет об этом прямо. Но есть еще одна важная вещь. Это то, что в 90-е годы мы отвернулись от нашей истории, мы решили, что сразу после 24 октября 1917 года наступило 22 августа 1991 года. А в промежутке – черная дыра, пропасть и ничего там нет. И вот это разрушило нашу национальную идентичность. Мы перестали знать, кто мы. И вот пришел энергичный, сравнительно молодой человек, который стал объяснять нам, кто мы. Объясняет он это путем отбивания ритма на шерстяном барабане, но хоть что-то объясняет! А наши либералы вообще не хотели знать ничего об истории. Почему книжка важна? Потому, что это другой взгляд на то, что происходило за эти 70 лет.

К. ЛАРИНА: Спасибо большое. К сожалению, время наше истекло, но я надеюсь, что разговор на эту тему мы продолжим, может быть даже в той же компании, если Наталья Горбаневская нас посетит. Итак, Наталья Горбаневская, Александр Даниэль, Алексей Курилкин были гостями этой передачи. Спасибо.

А. ДАНИЭЛЬ: Спасибо вам.