Александр Минкин - Без дураков - 2012-03-25

С.КОРЗУН: Всем добрый вечер. Сергей Корзун – это я, мой гость сегодня – Александр Минкин, театровед по образованию, журналист, блогер, отец, сын, муж.

А.МИНКИН: Все вместе.

С.КОРЗУН: «Золотое перо России» дважды.

А.МИНКИН: По-моему, единственный – дважды.

С.КОРЗУН: И человек, который сделал так, что 2во всем виноват Чубайс», человек, который писал «открытые письма» президенту, и не получив ни одного ответа, решил написать еще и книжку о президентах, которую принес в студию.

А.МИНКИН: Нет, ответы поступали, хотя письменных ответов не было.

С.КОРЗУН: Кричали из Кремля «Ты, Минкин»?

А.МИНКИН: Не «ты, Минкин», а «твой Минкин» - кричали на Гусева. Думаю, что и с ненормативной лексикой. Были письма президенту Путину, письма президентам - Путину и Медведеву. А книга, которую я принес и которая в некотором смысле предмет моих огорчений, это «Президенты.ру» - это история России за 21 год, с 1990 по 2011 гг. – Ельцин, Путин, Медведев. Горбачев появляется, как предвестник, но главное дело – это «Президенты.Ру» - тройка президентов. И обложка замечательная вызвала…

С.КОРЗУН: Это монтаж.

А.МИНКИН: Это коллаж, и он навел меня на мысль сыграть на этой знаменитой «Птице-Тройке» - как у Гоголя: «Русь, куда несешься ты, дай ответ» - эта «Тройка», и там написано «Тройка по истории России - Ельцин. Путин, Медведев». Таким образом «Птица-Тройка» превращается в школьную отметку, мало отличимую от двойки.

С.КОРЗУН: Это гипербола или парабола?

А.МИНКИН: Это отметка истории - тройка по истории России, никак не больше.

С.КОРЗУН: Прежде вопросы по биографии – был очень продуктивным период с 1995 по 2000 гг. – когда работа Минкина в журналистике удостаивалась не только комментариев читателей и криков на его главного редактора, но и вполне конкретных действий. Вот тогда уволили целую группу людей, и Александр Минкин тогда развалил все министерство финансов и прилегающие к нему окрестности.

А.МИНКИН: Вы имеете в виду то, что стали называть «Союз писателей».

С.КОРЗУН: И второе дело - о налогах Чубайса.

А.МИНКИН: Нет, публикация про налоги Чубайса была за год до того, потому что он на выборах президента Ельцина на второй срок заработал много денег и не спешил платить налоги. Но это было легально – я позвонил его помощнику, спросил, правда ли, что Чубайс не уплатил налоги. Он сказал: ой, мы сейчас заплатим. Я удивился: но ведь сегодня суббота? - Для нас и банк готовы в субботу открыть. Действительно, Чубайс это один из тех людей, которые, на мой взгляд, причинили…

С.КОРЗУН: Ваш любимый герой.

А.МИНКИН: Так нельзя сказать – скорее, он моя добыча, а не герой. Во-первых, он не герой – я уверен, что он не герой. Если в этих терминах, театральных, то он антигерой в нашей политике. И для меня и он, и Гайдар антигерои безусловно. Те реформы, которые они так здорово начали, теперь обросли всякими легендами, им теперь памятники ставят – наверное, обязательно и Чубайсу поставят его подвижники и те, кто на этом заработали, но для меня от этого ничего не изменится, - я видел, как это происходило. Я своими глазами читал его интервью, где он сам рассказывал – не знаю, что с ним случилось, - он сам рассказывал, что ваучеры они придумали как средство камуфляжа. Потому что народ - если кто помнит, что было в 1992 г. - вдоль всех центральных улиц Москвы стояли бабушки и дедушки, которые продавали кто бутылку водки, кто банку консервов – люди вышли на улицы, предприятия остановились, и что-то было надо дать - и они придумали дать ваучер, пообещав, что он будет стоить две «Волги». А дальше произошли известные всем - теперь уже даже и Путину известные - залоговые аукционы.

И перед вами сидит человек, который первым в мире написал, что эти залоговые аукционы грабеж и афера. Я об этом написал как раз в 1995 г. И назывался этот текст «Государственный каннибализм», и там было описано, как все эти «Норильские никели» уходя просто даром – якобы за 100 миллионов долларов, хотя стоят 10 миллиардов. Но даже ста миллионов долларов не получает государство, и я описывал там схему, - но тогда в этом, может, никто не верил, может, пожимали плечами. А те люди, которым надлежало это проверять, один следователь прокуратуры, когда я его спросил, почему он не хочет это расследовать, он сказал: я только жить начал, - смазал следователь прокуратуры.

С.КОРЗУН: Вам возражали и возражают до сих пор – кто бы ни взял эти предприятия…

А.МИНКИН: Что значит «кто бы ни взял»?

С.КОРЗУН: С той суммой долгов, которая на них числилась по невыплатам и всяким другим делам… но не будем об этом.

А.МИНКИН: Подождите. Если упомянуть какую-то тему и не дать объясниться, то получится - вот поставил флажок, а что там было – неважно. Но это важно.

С.КОРЗУН: Есть ваше мнение, и есть разговор оппонентов, которые выступали против.

А.МИНКИН: И жалко, что их здесь нет.

С.КОРЗУН: Но это не тема этой передачи.

А.МИНКИН: Тогда я вам скажу - по поводу гайдаровских реформ я написал текст, он назывался «Временщик и его команды», и текст этот вышел в начале января 1992 г. – реформе было неделю от роду. И там написано - книжка у меня в руках, можно взять и процитировать: «При реформах Гайдара честных богатых не получится. За свои реформы эта команда не расплатится никогда» - это был 1992 г.

С.КОРЗУН: Вернемся в сегодняшинй день.

А.МИНКИН: Пожалуйста. Но хлебаем мы оттуда. Да, и с 17 года уже прошли почти сто лет, тем не менее, мы продолжаем оглядываться и понимать, как он отразился на нашей жизни.

С.КОРЗУН: Не спорю. Я ближе к вопросу «что делать» - делать, как предлагает Зюганов – все ликвидировать и вернуть собственность государству?

А.МИНКИН: Нет.

С.КОРЗУН: Делать, как предлагает Путин - заплати налог и живи спокойно?

А.МИНКИН: Вопрос не по адресу. Зачем вы хотите, чтобы я давал экономические рецепты? Я что, экономист, или министр финансов? Журналист это все-таки не экономический, кто делает прогнозы или делает программы – не надо путать, это совсем другая профессия. Лекарства делают фармацевты, а врач должен поставит диагноз. Фармацевт должен придумать лекарство. Вам как врач я говорю – реформы были сделаны неправильно. Если «Норильский никель» был никому не по карману, то и не надо было торопиться. Если г-н такой-то или сякой. Потанин или Прохоров, способны вытащить это предприятие из долгов или поднять его капитализацию, - вот и дайте ему его в управление, и скажите: вот тебе «Норникель», ты будешь получать 10% от прибыли – давай. А зачем в собственность отдавать?

С.КОРЗУН: Уважаемый доктор, вы поставили диагноз еще 17-20 лет назад, а пациент вроде еще жив, несмотря на ваши прогнозы.

А.МИНКИН: Кто?

С.КОРЗУН: Тот же «Норникель» и экономика России, вроде, жива.

А.МИНКИН: Давайте считать. «Норникель» - да, и хозяева его вполне благополучно живы и богаты. Но если в этой стране, где мы живем. «Норникель» это нет то, что сделал лично Прохоров или лично Потанин, а то, что сделали совсем другие люди, то этих других людей стало меньше на несколько миллионов каким-то образом. В богатой стране и без войны население сокращается, и довольно быстро – даже официальная статистика это говорит. А если еще отнять ту часть, которую, на радость статистике, сюда добавляют приезжие, легальные и нелегальные, картина будет еще внушительнее.

Итак, как это может быть – чтобы в стране предприятия улучшились, капитализация их возросла, долги их выплачены, и миллиардеров появилось жутко много – почему в богатой стране без войны убывает население?

С.КОРЗУН: У меня нет ответа на этот вопрос.

А.МИНКИН: Нет ответа? – хорошо, значит, я выиграл.

С.КОРЗУН: У кого? Вы не у прокурора. Как вы можете выиграть?

А.МИНКИН: Очень просто. Г-н прокурор, вы мне незаконно пытаетесь вменить чего-то – незаконно.

С.КОРЗУН: Но вы сопротивляетесь.

А.МИНКИН: Сопротивляюсь. Я бывал на допросах в прокуратуре, не один раз.

С.КОРЗУН: Кстати, какое ощущение на допросах? По публикациям?

А.МИНКИН: Смешное. И по публикациям. Скажу сначала – что меня огорчило? – книжка вышла в ноябре, называется «Президенты.ру», - специально я старался успеть до выборов – и парламентских и президентских. Вышла она в середине ноября – прошло четыре месяца – ни одного слова нигде – ни в газетах, ни по радио, - ни одной рецензии, - вообще полная. Стопроцентная тишина. А здесь предсказано очень многое - здесь предсказана и война в Чечне за год с лишним, предсказаны и сроки Путина. Вот сейчас скажу - Путина выбрали 26 марта 2000 г., 26 марта были выборы и Путина выбрали на 4 года, через 5 дней, 31 марта, было написано: «Президент избран, кандидаты в президенты больше не требуются и не потребуются еще лет 15, а то и больше». И дальше написано, что дума абсолютно управляема, в ближайшие год-два примет закон о продлении президентских полномочий до 7 лет – ну, я ошибся, - не до 7, а до 6, да еще проложили Медведева. Вот и вышло, что мой прогноз подтвердился: «15, а то и больше».

С.КОРЗУН: Но пророки тоже, видимо, иногда ошибаются.

А.МИНКИН: Но по сути я не ошибся. Я ошибся в конкретике – как это будет сделано. Сделано это было немножко по-другому. Вы о чем меня спросили? – я отвлекся на книжку.

С.КОРЗУН: На разговор мы заходили со скандальных ситуаций в середине 90-х гг., когда слово ваше отзывалось очень сильно. Вы тогда еще в «Новой газете» работали. Трижды - в «Московском комсомольцы». У меня все ходы записаны – публикация в сентябре 1997 г. в «Новой газете», в которой было рассказано о литературных гонорарах Коха, Чубайса. Мостового, Бойко и Казакова и эфир на «Эхо Москвы».

А.МИНКИН: Да, знаменитый эфир, когда мир узнал об этой группе писателей – это было как раз на «Эхо Москвы» - в маленькой старой студии, тогда впервые мир услышал о том, что Чубайс и его соавторы, 4 или 5 человек, - сейчас не помню, - получили по 90 тысяч долларов за ненаписанную книгу - за обещание.

С.КОРЗУН: Литературный аванс за историю приватизации.

А.МИНКИН: Аванс за обещание. Но потом они пытались ее сделать - Чубайс подал в суд на меня иск о защите чести и достоинства, - проиграл. И в районном суде проиграл, и в Мосгорсуде проиграл, - тогда еще суды как-то могли чего-то такого больше, чем сейчас.

С.КОРЗУН: Тогда история громко прозвучала, многие увидели в ней часть мощной кампании борьбы между частью элит - условно говоря, Гусинский и Березовский с одной стороны…

А.МИНКИН: Ну да, конечно. Чубайс так и сказал, - я это хорошо запомнил, - «это пишет независимый журналист Минкин, особенно независимый от Гусинского и Березовского» - да, в отличие, - не буду сейчас называть, иначе это займет время до утра, - в отличие от всех, кого я сейчас не назову, я ни у Гусинского, ни у Березовского не работал. А вот все знаменитые журналисты – Леонтьев, Доренко, и так далее, как мы знаем. И «Эхо Москвы» было собственностью Гусинского довольно долго. Так вот я у них не работал. Когда мне говорят, что меня кто-то использует, я говорю, - что вы, это я их использую. Когда я получал информацию у кого-то это я пользовался информацией, искал нужную мне информацию.

С.КОРЗУН: А сейчас можно уже сказать о том, как была получена эта информация? В Коммерсанте была любопытная публикация – там и интервью с вами, - вы сказали, что подтверждений до конца той информации, которую вы получили, у вас во время прихода на эфир «Эхо Москвы» у вас еще не было. Понятно, что эта история потом была подхвачена.

А.МИНКИН: Тут же.

С.КОРЗУН: Откуда у вас была информация? Это был вброс властей, ваша собственная добыча?

А.МИНКИН: Я работаю уже 30 лет и источники информации не разглашаю. Но вы послушайте меня – не надо вот этих шаблонных, извините, этикеток. Каждый раз все по-разному. Почему я стал обладателем информации про «Союз писателей» и очень обрадовался. Когда ее нашел? - потому что эта история была цепью случайностей. Немцов опубликовал книжку «Провинциал" – это было просто какое-то безобразие - какие-то ответы на вопросы: что такое море, что такое красота.

С.КОРЗУН: "Безобразие" с какой точки зрения - писателя, политического деятеля?

А.МИНКИН: С точки зрения литературы. Но гонорар был непристойный: 100 тысяч долларов. За книжечку-брошюрку под названием «Провинциал" – тогда он был первый вице-премьер. Приносят в «Новую газету» пакетик для меня, оставляют на вахте. Открываю, - там кассета. Я вставляю ее в магнитофон и там разговор Немцова с Лисовским - здесь. В этой книжке, он есть, - где он требует, чтобы ему немедленно заплатили 100 тысяч долларов за книжку «Провинциал». А аргумент фантастический: «Я на три дня задержал указ президента» - президент подготовил указ о публикации декларации о доходах. Так вот Немцов говорит, что он на три дня задержал выход указа, чтобы эти деньги сначала получить, а потом уже чтобы указ вышел.

Я к Муратову, главному редактору – что делать? Он говорит: я не знаю. Говорю – давай, позвоним Немцову, спросим, пусть скажет, было или не было - хотя голос узнаваемый. Позвонили. Немцов говорит: да, такой разговор был. Ну, все, хорошо, - мы напечатали. А когда этот текст уже должен был уйти в типографию, я подумал – как это неправильно, как будто Немцов один такой. Они же там примерно все такие. И я говорю какому-то из сотрудников - есть подшивка «Российской газеты» - это официоз, где тогда было положено публиковать декларации, - ну-ка, дайте, - чтобы найти еще кого-нибудь, кто еще – не знаю, кого. Бац, - вице-премьер Кох: 100 тысяч долларов от издательства «Сервина» за книгу по экономике. Японский городовой, я и пишу – видимо, у них такие цены на вице-премьеров, я там написал жуткую фразу – был конец рабочего дня, и я написал: «тому, у кого есть деньги на приватизацию в России, проще было бы купить Коха, чем его книгу».

В понедельник, когда газета вышла, я вижу этот текст, думаю – ну, все, это точно суд и уголовное дело - оскорбление, клевета, и черте-что. Что делать? Звоню в Швейцарию своему знакомому журналисту, - хороший парень, на войне в Чечне бывал несколько раз, говорю: слушай, пожалуйста, отправить кого-нибудь в издательство «Сервина» - оно у вас в Женеве – пусть объяснят, почему 100 тысяч долларов они заплатили за обещание написать книжку о приватизации в России. Потому что я успел уже позвонить в США и спросить, каков гонорар Нобелевского лауреата, мне сказали: 5, максимум - 10 тысяч долларов за книгу. А Коху – сто. С какой бы стати?

С.КОРЗУН: Несправедливость поразила.

А.МИНКИН: да, это круто – в 10 раз больше, чем Нобелевский лауреат по экономике, мировой величине. Отвечает мне мой швейцарский друг, - а он главный редактор, - что его журналист сходил в издательство «Сервина», и перед ним отчет об этом путешествии.

С.КОРЗУН: Об отчете поговорим попозже - прервемся на новости.

НОВОСТИ

С.КОРЗУН: Продолжаем программу, чуть изменим тональность - расскажу историю о том, как преходяща журналистская слава - по какой-то годовщине меня позвали в программу «Герой дня». Еду вечером после программы в метро, человек смотрит на меня долго, думаю – вот она, пришла настоящая слава, наконец, когда мне выходить, человек напротив решился, сказал: ну, здравствуй. Саша Минкин. Понятна цена этой славы, но немножко слов о вашей биографии – москвич, образование театральное, театровед.

А.МИНКИН: Да, но поздно было получено. Я очень долго был безработным и необразованным. Потом, когда уже стал писать и печататься, пошел и закончил заочно ГИТИС, - чтобы были корочки. Заочно, быстро-быстро закончил.

С.КОРЗУН: А до этого была работа в любопытной конторе.

А.МИНКИН: В микробиологии - ВНИИ «Синтезбелок». Получение пищевого продукта из непищевого сырья. Из углеводородов нефти.

С.КОРЗУН: А до этого чем занимался? Москвич, родители москвичи?

А.МИНКИН: После школы пошел работать. Я в каком-то поколении москвич, в третьем, - это не так много, наверное, люди есть и в 23-м. Но их тоже немного.

С.КОРЗУН: Любимый район московский?

А.МИНКИН: Таганка, Хива, Абельмановская застава.

С.КОРЗУН: Жесткий был район.

А.МИНКИН: Ну да. Таганка ничего себе, а ближе к Хиве просто бандитский район. Кстати, вам скажу – тогдашний бандитский и сегодняшний бандитский это абсолютно разные вещи. Это тот самый случай, когда одно слово, - только начни разбираться, и поймешь, что речь идет о совершенно других делах и обстоятельствах. В этом бандитском районе моя бабушка, которой тогда было лет 45, - пятидесяти точно не было, - летом, когда было жарко, брала раскладушку и спала во дворе огромного 5-этажного кирпичного дома, и никому в голову не приходило, что она подвергается опасности, что ее изобьют, украдут, еще что-нибудь сделают.

У моих сверстников, с которыми я играл в песочнице, в футбол, в расшибалку на деньги, - братья старшие все сидели. У дома ни у кого не было страха, что поздно темно, а меня нет дома – дети гуляли по бандитскому району и ни у кого не было в голове, что ребенку грозит опасность, и ее не было действительно. Я брал санки ночью, зимой, уходил в 7 вечера к Андроньевскому монастырю, и с насыпи Андроньевского монастыря на санках катался в сторону Яузы, возвращался в 10 или половине одиннадцатого - кромешной ночью. И ни у кого не было беспокойства, что какой-то плохой человек что-то сделает с ребенком. Единственная опасность была – сдуру вылететь на санках на проезжую часть под колеса.

С.КОРЗУН: Но тогда и машин было меньше.

А.МИНКИН: И ездили грамотно. Санки задираешь за передок, ионии задними полозьями тормозят.

С.КОРЗУН: У меня тоже было ощущение относительной безопасности в то время – мы практически абсолютно одно поколение.

А.МИНКИН: Абсолютно.

С.КОРЗУН: С чем связано?

А.МИНКИН: Я как маньяк буду вам говорить про свои обиды – в этой книжке куча предсказаний. В этой книжке есть текст, который называется «Нынешнее поколение будет жить при бандитизме» - конечно, тут отсыл к хрущевскому и брежневскому «нынешнее поколение будет жить при коммунизме».

Этот текст - «Нынешнее поколение будет жить при бандитизме» - вышел в 1994 году. И там было написано: посмотрите, что происходит: милицию презираем? – презираем. Плюем в ее сторону? – плюем. И вы хотите, чтобы она вас защищала? С какой стати, кто может рассчитывать, что его будет защищать презираемая структура? Теперь еще скажите – если мы. Все общество, милицию презираем, то нормальный, гордый, умный, молодой парень пойдет туда работать? - нет. Ему хочется гордости, престижа – он пойдет в физики, в лирики, в юристы, но не в презираемую структуру. А кто идет в презираемую структуру? И там же, в этой книжке написано: вы говорите то, что сейчас Медведев говорил - прошло 17 лет, и Медведев повторял те самые бессмысленные, чтобы не сказать, безумные аргументы – что зарплату повысить, и тогда милиция станет честной. Я в 1994 г. написал: давайте проститутке дадим больше денег – она станет сразу честной девушкой. Ну, что за бред? Так не может быть, только идейные люди могут работать, а зарплатой купить нельзя. Тем более что зарплата, какую ни назначай, все равно не покроет даже сотой доли тех взяток, которые человек может получить. Вы его хотите от взяток отвадить? Тогда он должен получать в тысячу раз больше, чем взятка. Если вы тысячу рублей получаете, рублевую взятку вы не возьмете.

С.КОРЗУН: Признайтесь, что плохое предсказывать значительно легче, потому что оно сбывается в нашей стране. Хорошее что-нибудь предсказали? Целый класс появился людей, открытых миру, на десятки миллионов пользователей интернетом – это хорошо, или плохо?

А.МИНКИН: Интернет? Безусловно, плохо. Объясняю. Вещи сложные, никакого черно-белого нет, всегда ест хорошие и плохие стороны. Когда Жолио Кюри и его Мари открыли радиацию, все очень радовались - можно сделать рентгеновский аппарат, еще кучу полезных аппаратов, - наверное, они не предполагали ни Хиросимы, ни Нагасаки, ни Чернобыля, ни Фукусима.

Значит, мы платим какую-то цену за все. Наверное, кто-то был рад, что придумал чипсы – ну, пусть сдохнут сотни и тысячи и миллионы детей, испортив себе желудок, - какая разница, когда мы заработали на этих чипсах миллион долларов. Ну, пусть они пьют «Фанту».

С.КОРЗУН: Вы китайским генсекретарям не писали писем, случайно? Они же близки к вашей философии по интернету.

А.МИНКИН: Нет. Очень удобно все найти, замечательно удобно. Тем не менее, это не я придумываю статистику, я ее где-то читаю, - чуть ли не 80, а может быть и больше процентов лезут в интернет за всякой похабщиной, а вовсе не за Шекспиром и не за Сикстинской мадонной.

С.КОРЗУН: Представляю, если бы сто процентов ле0ли за Шекспиром.

А.МИНКИН: Было бы неплохо, мир был бы лучше, безусловно.

С.КОРЗУН: Я опять к Китаю – не писали письма китайцам? Они же именно про похабщину и политически-некорретные высказывания целыми сайтами заглушают – туда не ходить, сюда не ходить, сидеть в Поднебесной, большая страна.

А.МИНКИН: За все приходится платить.

С.КОРЗУН: Китайский опыт хорош?

А.МИНКИН: Я не очень хорошо знаю китайский опыт, о котором вы говорите. Для меня это абсолютно неизученное дело – я не знаю, что они запрещают. Я только знаю, что вещи, которые дурно влияют на детей, должны быть безусловно запрещены, и на это есть закон. Это вовсе не рассуждения интеллигенции, что такое хорошо, что такое плохо, и чьи права там нарушаются. Есть Конвенция ООН о правах ребенка, я ее знаю уже наизусть, потому что сто раз пользовался. Россия подписала эту Конвенцию 20 лет назад. Подписала, и с этого момента этот документ, этот закон выше наших законов и выше нашей конституции - таково международное право.

В Конвенции ООН о правах ребенка, в частности, сказано, что государства-участники, признавая всю важность свободы информации, однако берут на себя обязательства ограждать детей от неподобающей информации. Причиняющей вред психике и развитию ребенка.

С.КОРЗУН: Компьютерные стерлялки к ним относятся? – слушатель спрашивает.

А.МИНКИН: Относятся.

С.КОРЗУН: А как же пионеры-герои в войну воевали?

А.МИНКИН: Отвечаю. Этот человек. Который это написал – понимаете, какая беда – они уверены, что написали все правильно. Он даже не видит реальности за своими словами – прочтите его вопрос.

С.КОРЗУН: «Только против компьютерных стерлялок не надо. А как же пионеры-герои в войну воевали, а теперь детям и порубиться нельзя?» - тут такая ирония.

А.МИНКИН: Мне на эту иронию наплевать Я поздравляю его с чувством юмора. Дети, пионеры и не пионеры, герои и не герои, в том числе и я, мы играли в войну очень часто, и в «казаки-разбойники» - но играли сами. И когда я со своими сверстниками играл в «казаки-разбойники», мы ни одного друг друга не убили, и ни у кого даже глаз не вышибли – так повезло.

С.КОРЗУН: Но синяков наставляли.

А.МИНКИН: Погодите. Мы играли с живыми людьми, и если кому-то уж очень больно деревянным мечом по пальцам – он плакал, и его было жалко, хотя мы над ним смеялись. Но это были наши друзья, с которыми потом мы играли в пряталки и салочки, - это были настоящие игры с настоящими людьми. То, о чем он говорит – абсолютно другая цивилизация. Ребенок сидит один, рядом нет друзей, на экране у него грязные чудовища-убийцы, которых надо разнести в клочья, - но это другое. Бегать по улице с друзьями и сидеть в компьютере с чудовищами – это принципиально другое, хотя называется одним словом «игра». Но надо быть идиотом, чтобы путать такие две разные игры. Вам говорят, что это духовная пища – вы думаете, что все, напечатанное на бумаге, духовная пища? Вы думаете, инструкция по надувании резиновой бабы - духовная пища? Она тоже буквами написана.

С.КОРЗУН: Не берусь спорить.

А.МИНКИН: А с чем тут спорить? Когда телевизор уничтожает детей - я маньяк на этот счет, а мне говорят - вот интернет еще хуже. Я говорю – ребенок в год, два и даже в пять еще не в состоянии шарить в интернете. Вот он научится буквы нажимать на клавиатуре, тогда, может быть, туда проникнет. Но к этому времени, к своим 6-8 годам, он воспитан уже телевизором. Ему показали колоссальное количество убийств, кровищи и извращений, - ну что, мы сейчас съедем на эту тему?

С.КОРЗУН: У вас дома компьютера для детей нет?

А.МИНКИН: У меня компьютера для детей не было категорически. Компьютер появился, когда моему младшему было уже 14, и он был вполне душевно здоров и закален. Потому что это большая разница – вы же признаете, что водку 5-летнему не надо, а в 18 уже можно. Таким образом водка и дети - вопрос возраста и количества.

С.КОРЗУН: Компьютер на одной доске с водкой, или чуть пониже, на уровне пива?

А.МИНКИН: Нет, компьютер вреднее. Потому что водка разная – ну, поплюет и надолго отстанет, - если ребенок хватанул со стола, когда родственники отвернулись. Облевал и надолго приобрел отвращение к этому. А эти передачи, игры и тому подобное – они же разрушают психику, это навечно, это уже никуда не денется эта психическая травма.

С.КОРЗУН: Как вредно жить вообще.

А.МИНКИН: Не надо иронии. Давайте о чем-нибудь смешном поговорим. Вы думаете, что я такой упрямый и серьезный, а у меня куча смешных вещей кругом меня существует. Рад был бы их рассказать – про Татьяну Ларину из «Евгения Онегина» я был бы счастлив рассказать и посмешить людей. Потому что Пушкин воспринимается как классик, и все , что он написал свято, и никто даже не видит, как он смеется иногда над своей любимой Татьяной - просто издевается над ней.

С.КОРЗУН: Вопрос от Тихона: «Стоит ли ввести для избирателей возрастной ценз на уровне 65 лет? Ведь пенсионеры что дитя – голосуют по инерции» - Сергей из Новомосковска.

А.МИНКИН: Да бросьте вы говорить про эту чепуху типа выборов. Во-первых, выборы у нас нечестные, и говорить о них не имеет смысла.

С.КОРЗУН: Но всеобщее избирательное право благо все-таки в истории человечества?

А.МИНКИН: Да перестаньте. В истории человечества немцы совершенно демократическим голосованием выбрали Гитлера. После этого говорить о выборах с почтением я не могу.

С.КОРЗУН: А что с начальниками делать надо?

А.МИНКИН: Стрелять. Думаете, это я придумал? Просто я вспомнил Шекли - на Транай мужик прилетел с Земли, его тут же сцапал президент и стал уговаривать его стать президентом, потому что на улицах висят автоматы с красной кнопкой, и если человеку не понравилось поведение правительства, он входит в этот автомат, нажимает кнопку, и в ту же секунду президент взрывается. Это Шекли, американец, из страны демократии, на которую мы пытаемся равняться. Так вот повторяю без всяких шуток – с того момента, как совсем недавно – ста лет еще не прошло, вчера - немцы, культурная нация - Моцарт и тому подобное - выбрали на выборах Гитлера, - говорить с уважением об этой системе смешно. Не надо.

С.КОРЗУН: Боюсь спросить, что вместо.

А.МИНКИН: Законы не защищают нас от негодяев. Если во главе страны встает порядочный человек - ну, что там далеко ходить? - Гавел недавно умер. Ведь никто его не упрекнул, в том что он коррупционер – хорошо он управлял, может быть, можно было лучше, но он был порядочный, умный, честный и добрый. И этих качеств хватило для того, чтобы сейчас в Чехию переезжали богатые русские. Как интересно – в крошечную Чехию, по сравнению с нами просто нищую, переезжают богатые русские и среднебогатые русские. И даже совсем небогатые хотят туда переехать. Всего лишь потому, что там был Гавел.

У нас закон тоже хороший. Но если хороший закон попадает в руки негодяя, получается негодяйство, человек решает, а не конституция. Миллион раз я говорю: светофоры - как в Германии – красный и зеленый. Только там стоят на красный, а у нас едут или идут. Разница в отсутствии законопослушного населения. Разница в том, что у нас власть в руках непорядочных людей. И недобрых.

С.КОРЗУН: «Собираетесь продолжать писать Путину, или вы поняли бесполезность?»

А.МИНКИН: Во-первых, они полезны. Что за ерунда? - миллионы людей читают, говорят «давай еще», а она говорит – бесполезны. Второе. По некоторым письмам наверху принимались важные решения. Никогда Кремль не посылал бумажку с благодарностью – что спасибо, что подсказали. Но самое главное, если вы вспомните эти письма - эта моя рубрика возникла в 2004 году. Страх, который владел тогда обществом, просто не поддается описанию. Ходорковский уже сидел, его арестовали в 2003 году, и Путин наводил ужас на окружающих. А теперь этого нет.

Так вот «письма президенту» - если вы откроете первые 10-30, то увидите, что кроме самой темы – ну, скажем, про перекрытие трасс для президента – у меня был текст «Рабы на обочине», - кроме самой темы эти письма еще постоянно и довольно решительно издевались над адресатом. Вы недооцениваете – когда выходили первые письма, люди подходили, и вместо «здравствуй» говорили: как вам это разрешают? Не было у них даже в воображении подумать, что мы это сами делаем, им казалось, что на это надо получить разрешение, - специально с каждым письмом послать курьера в Кремль, чтобы нам разрешили.

Скажу, как бы это идиотски ни прозвучало, потому что себя лучше бы не хвалить, это считается совсем неприлично, - но мои «письма президенту» сильно убавили страх в обществе. Потому что они смеялись над ним гораздо раньше, чем над ним стала смеяться Болотная и Сахарова.

С.КОРЗУН: Кстати, а вы что не вышли на Болотную и не возглавили движение?

А.МИНКИН: Я пришел в толпу. К трибуне не подходил, скажу сразу – ни в бюллетени для голосования на президентских выборах, ни на трибуне на Болотной моего кандидата не было. Я пришел на Болотную сам по себе, а не к кому-то из тех, кто на трибуне. Я не симпатии туда хожу выражать, а свой протест против этой власти.

С.КОРЗУН: Хочется закончить позитивным, по советской традиции, - как вам удалось бросить курить?

А.МИНКИН: Ё-мое…

С.КОРЗУН: Если в двух словах - что это было?

А.МИНКИН: А если дети слушают? ЭТ очень просто. Сначала надо себе сказать «я не бросаю, просто первая - после обеда». И так прожить несколько месяцев. И «первая после обеда» будет уже замечательно. Потом проходит полгода, говоришь: «первая - после ужина». Очень интересно. Не бросаешь, никаких зароков и клятв не даешь – просто сокращаешь. И все.

С.КОРЗУН: Все говорят о сложном моменте, которая наступает после.

А.МИНКИН: Все это ерунда. Просто вонища, которую распространяют курящие – даже если садишься в чужую машину, а там курящий шофер – это ужас. Давайте о чем-нибудь хорошем, пожалуйста.

С.КОРЗУН: Это позитивно – человек. Который бросил курить.

А.МИНКИН: Я еще кое-что хорошее сделал – я написал про пьесу «Чайка» - это текст, который доставлял и мне и читателям большое удовольствие. Написал текст про «Вишневый сад», и считаю, что это гораздо существеннее. В миллион раз интереснее. Но что я могу поделать, если эти тексты тоже никак не были замечены, хотя сейчас в Париже, 24 апреля, будет международный симпозиум именно по моим работам по Чехову. С.КОРЗУН: Замечено в интернете.

А.МИНКИН: А вы читали?

С.КОРЗУН: Успею еще. Вся жизнь впереди. Александр Минкин был нашим гостям, спасибо.

А.МИНКИН: Вам спасибо.