Роберт Стуруа - Культурный шок - 2011-10-15

К.ЛАРИНА: 13 часов 15 минут, добрый день еще раз, у микрофона Ксения Ларина, мы начинаем программу «Культурный шок». Сегодня в нашей студии грузинский режиссер Роберт Стуруа, народный артист Советского Союза, в недавнем прошлом главный режиссер грузинского театра имени Шота Руставели.

Р.СТУРУА: Худрук.

К.ЛАРИНА: Художественный руководитель. А совсем, вот, совсем недавно, буквально на днях назначен... Как это называется?

Р.СТУРУА: Приглашенный...

К.ЛАРИНА: Приглашенный главный режиссер театра Et Cetera.

Р.СТУРУА: Да-да.

К.ЛАРИНА: Московского драматического театра Et Cetera, где художественным руководителем в свою очередь является Александр Александрович Калягин. Ну, я, все-таки, соблюдая протокол, поздравляю вас с назначением.

Р.СТУРУА: Спасибо.

К.ЛАРИНА: Тем более, что с театром Калягина Роберт Стуруа сотрудничает довольно давно и много спектаклей идет там Роберта Стуруа, так что здесь все закономерно и нормально. Но! Безусловно, если возвращаться к названию программы, культурным шоком для всего прогрессивного человечества стал сам факт увольнения Роберта Стуруа с должности художественного театра имени Шота Руставели. Как потом выяснилось, за ксенофобские высказывания – во всяком случае, эту формулировку предложил министр культуры Грузии.

Напомнить хочу нашим слушателям, что Роберт Стуруа работал в театре Шота Руставели с 1962 года, если я правильно говорю, да? И где-то в 1980-м уже были назначены главным режиссером, художественным руководителем. То есть практически всю сознательную жизнь, да? И, конечно, вот такой вот финал... Обидно, ей-богу. Ну, что же это такое?

Слава богу, что актеры театра Шота Руставели не просто так взяли и проглотили вот эту новость. Мне просто хочется поаплодировать артистам, потому что они обычно люди подневольные, да? Им что сказали, то они и делают. А тут они, все-таки, проявили некое несогласие с решением грузинских властей и пытались вернуть все назад. Да? Устраивали акции протеста какие-то... Ну, давайте немножечко про это расскажем, Роберт, потому что это важно понимать, что люди вас не проглотили, не промолчали, а пытались каким-то образом противостоять этому решению.

Р.СТУРУА: Я думаю, что они сейчас тоже пытаются как-то противостоять властям, так как власти должны назначить художественного руководителя. Они вошли с предложением, чтобы был бы худсовет, где актеры тоже примут участие.

Но вернемся назад. И я должен сказать, что в нашем театре как традиция художественных руководителей изгоняют. И я очень рад, что я не изменил традиции на этот раз. Обычно изгоняют власти. Но бывали случаи, когда выгоняли артисты. Вот это было бы хуже для меня, если бы меня выгнали бы артисты.

Но к счастью, выгнали власти, и к счастью, они не расстреляли меня как расстреляли моего предшественника Ахметели в 1937 году. Так что традиция сохранилась в наиболее хорошем виде.

А актеры – сперва они выпустили или напечатали майку, спереди на майке какая-то ужасная рожа и внизу надпись «Меня сняли». Сзади приказ Министерства культуры. Эта майка сейчас уже стала раритетом, у меня ее даже нету. Они все это делали без меня, потому что когда они пришли ко мне, я попросил их не вмешивать меня в эти дела. И они потом выпустили листовки, где написано... Сейчас у нас есть такая телепередача, которая учит грузинскому языку. Ну, вы знаете, что и в русском языке многие что-то говорят неправильно. И так, из (НЕРАЗБОРЧИВО) эта листовка. Здесь написано «Неправильно Роберт Стуруа является художественным руководителем».

К.ЛАРИНА: Ошибка, да-да-да.

Р.СТУРУА: Да, ошибка. Министр культуры. И здесь: «Верно: он является худруком нашего театра. Артисты». Потом они объявили, что будет подписываться петиция – могут прийти простые зрители.

К.ЛАРИНА: То есть обращение к руководству страны, да?

Р.СТУРУА: Да, чтобы они подписали, чтобы приказы были отменены. И я в это время был в Одессе. И когда я вернулся из Одессы, я смотрел фотографии. Но актеры рассказали, что собралось около 5 тысяч. Допустим, они немного преувеличивают, но на фото ясно, что проспект Руставели был перекрыт – никто не ожидал, что столько народу придет. Они просто физически не поместились у стен театра, и пришлось перекрыть эту улицу.

Ну, никаких результатов я не вижу этого. И я так заявил, что я уезжаю в Москву. Ну, тут поднялись любители FaceBook, и у меня там 5 тысяч друзей, сейчас все пишут мне, что «ты неправильно сделал, что уехал в Москву, вышло наоборот, что ты уезжаешь». И вот сейчас я уже в Москве. Но это не значит, что я покинул Грузию – я просто не могу сейчас без Грузии. Если у русских есть ностальгия, то у грузин, я думаю, в большей мере. Хотя, сейчас пол-Грузии покинуло Грузию, свою родину. Но я не собираюсь покидать, и если я поставлю, если мне предложат, конечно, театр-студию киноактера имени Михаила Туманишвили, моего педагога.

К.ЛАРИНА: В Тбилиси?

Р.СТУРУА: Да, в Тбилиси, я имею в виду. А то здесь меня привлекают...

К.ЛАРИНА: Но подождите, если они вас с такой формулировкой, по сути, увольняют, значит ли это, что это вообще запрет на профессию для вас на родине или нет?

Р.СТУРУА: Нет, ну, дело в том, что сейчас в Тбилиси проводился фестиваль международный, Тбилиси Интернэшнл и он совпал с конгрессом критиков театра – это международная ассоциация критиков театра. И они смотрели мой последний спектакль 29-го сентября и позвали меня. Ну, я рассчитывал, они будут высказываться, как им понравился спектакль или не понравился, и делать какие-то замечания. Они сидели все с очень серьезными лицами, и вдруг я понял, что они, как бы, допрашивают меня. Вот, я помню, как допрашивает сенатская комиссия какого-то взяточника или совершившего какие-то гадости.

К.ЛАРИНА: То есть, по сути, они проводили лингвистическую экспертизу ваших слов, за которые вас обвинили в ксенофобии?

Р.СТУРУА: Да-да-да. И, причем, это делалось очень так, перекрестный допрос. Я как-то вообще не люблю оправдываться – так я устроен психологически, видимо, дух такой у меня. И я вдруг очень резко начал с ними беседовать. Ну, решил к концу, что, наверное, они сейчас напишут, что я – ксенофоб. Но, вот, неделю назад я получил меморандум от этой международной организации, которая считает, что никакого ксенофобства там нету и что правительство и государство должно исправить вину (так и написано: «вина») и вернуть Стуруа на место.

К.ЛАРИНА: А если они это сделают, вы вернетесь на место?

Р.СТУРУА: Не, я сейчас не вернусь, потому что я уже завершил одну большую часть своей жизни. Может быть, не последнюю, но...

К.ЛАРИНА: Это просто огромную – это не то что часть, это большая часть вашей жизни на сегодняшний момент, о чем там говорить? Я хотела, безусловно, Роберт Робертович, поговорить вообще, в принципе, пройти этот путь еще раз, вспомнить, когда начались ваши принципиальные расхождения с Саакашвили. Это же тоже целая история отношений – это же не сначала так было, да? Правда же? Вы же сначала, когда сменилась власть, когда произошла революция гвоздик, вы же поддерживали, как я понимаю, новую историю грузинскую?

Р.СТУРУА: Да, я был здесь как раз. 23-го ноября я вылетел в Москву, и как раз у меня спина болела и я с трудом пришел к вам. Здесь были кроме меня еще какие-то политологи. И я одобрял это все, что произошло. Ну, видимо, какие-то (НЕРАЗБОРЧИВО) есть у кресел властителей, у трона, у корон, все начало быстро очень меняться. Люди, видимо, слабы. Это, видимо, какая-то страсть, которая изменяет человеческую личность. И принесли мне пьесу. Кстати, я ее не выбирал – я собрал молодых режиссеров и сказал, что будем ставить маленькие миниатюры, которые написал современный интересный драматург Лаша Бугадзе. И давайте бросим жребий, что кому попадется. Мне попалась одна пьеса, и вторая – «Президент и его телохранитель».

К.ЛАРИНА: Я помню, что как раз с этого все и началось, да? Что чуть ли не запретили его.

Р.СТУРУА: Но там еще не было проявлено в той мере. Еще какие-то демократические ощущения, видимо, в его душе еще как-то витали. А после этого спектакля, ну, они не могли нас прямо так наказывать, поэтому они сокращали бюджеты, мы практически ставили уже спектакли без затраты денег на декорации.

К.ЛАРИНА: А он что, приходил спектакль смотреть? Или ему рассказывали?

Р.СТУРУА: Нет, приходила его мать на спектакль, насколько я знаю. А потом просто и сняли – ну, сейчас уже такая технология, что все можно сделать.

К.ЛАРИНА: А что же вы там такого сказали, такое оскорбительное для президента?

Р.СТУРУА: Ну, там были моменты, которые касаются его личных качеств, такие, неадекватные переходы. А так, наоборот, был рассказ о том, что во власти, кто во главе, надо беречься, потому что его уничтожат его же близкие. Ну, такая, типичная шекспировская история. Ну, поэтому еще как-то перетерпели.

Потом я как-то оказался... Не знаю, что это у меня, болезнь или я так родился, я не знаю, откуда это идет, я не смог больше выдерживать свое молчание. Нельзя же все спектакли ставить о президентах. Поэтому я начал высказываться вслух по телевидению, в газетах. И уже достаточно прямо, без всяких там политкорректностей. И это, видимо, уже дошло до такого критического состояния, где не выдержал он и приказал даже (ну, это уже слухи), чтобы принесли голову Стуруа сюда. Ну, так рассказывают. А вы знаете, в театре такие слухи всегда бывают.

К.ЛАРИНА: Красиво. Это все, как бы, в рамках жанра, абсолютно, шекспировского. Так и надо, да. Мы сейчас должны прерваться на выпуск новостей, потом продолжим эту увлекательную историю. Напомню, мы не пересказываем вам пьесу – это реальная история из жизни Роберта Стуруа. Так что слушайте дальше внимательно, после новостей продолжим.

НОВОСТИ

К.ЛАРИНА: Продолжаем наш разговор с Робертом Стуруа. У нас такая тема, красной нитью – художник и власть, очень популярная тема. И вот пока шли новости и реклама, я спросила у Роберта, встречался ли он лично с господином Саакашвили? Вот один раз встречался, когда Саакашвили посещал театр, смотрел, как ремонт там делают. Но! Интересную историю рассказал. Вот, я, вот, радио свое не слушаю, а, ведь, надо иногда слушать радио «Эхо Москвы». Что Юля Латынина, моя коллега, комментируя всю эту ситуацию с увольнением Роберта Стуруа с поста художественного руководителя театра Шота Руставели, рассказала историю о том, что, якобы, по ее информации, Стуруа когда-то пытался просить за некоего своего родственника, который обвинялся, извините на минуточку, в убийстве, что он звонил Саакашвили и просил его помочь каким-то образом, что называется, спасти близкого человека от тюрьмы или от чего там еще, да? Это, действительно, такой апокриф, это откуда такая история могла появиться? Я так поняла, что это все...

Р.СТУРУА: Я думаю, что... Я знаю эту журналистку, она замечательный журналист, но она не могла сама это придумать.

К.ЛАРИНА: Конечно. Это явно это кто-то ей рассказал, да.

Р.СТУРУА: Она была в Тбилиси, ей очень понравилось все, что происходит в Грузии, и эту историю рассказали там. Но надо было, все-таки, проверить. Если ты рассказываешь такую историю в эфире, можно было спросить меня хотя бы. Но не спросили – я не знал, как ей ответить вообще.

К.ЛАРИНА: Ну вот, сейчас есть такая возможность: пожалуйста. Это что? Вообще, все вранье?

Р.СТУРУА: Абсолютно все вранье. Там или друг, или родственник. Но, к счастью, она может проверить просто мою семью или моих друзей. А у меня друзья только лишь в театре. Но ничего, в конце концов, я как-то успокоился (это было год назад). Но просто иногда мне кажется, что какое-то подозрение все время возникает, что когда ты выступаешь против кого-то... Сейчас такие странные политические ситуации, что всем кажется, что он или обижен, ему не предоставили места...

К.ЛАРИНА: Или чьи-то интересы защищает.

Р.СТУРУА: Да. И никто не верит в искренность, допустим, критики, правительства того или иного гражданина. Ну, это естественно, мы только-только начинаем входить в эту грязную сферу. Я бы назвал так вообще политику.

К.ЛАРИНА: Роберт, но неминуемо, уж коли вы выбрали своей дальнейшей творческой судьбой работу в Москве и в России, вас все равно будут пытаться использовать в политике. Безусловно. Это так приятно, так выгодно сегодня при наших отношениях между нашими двумя президентами, премьерами или я не знаю, кто у нас там кто. Короче говоря, между руководством России и руководством Грузии отношения очень тяжелые, натянутые и долго это будет. Сегодня так хорошо, так удобно иметь здесь в Москве Роберта Стуруа, который будет высказываться по поводу кровавого режима Саакашвили везде.

Р.СТУРУА: Ну да, естественно. Уже используется. И использовалось и без меня. А со мной это еще будет. Но я постараюсь соблюдать какие-то рамки приличия. В конце концов, могу замолчать. Но тогда что мне делать со спектаклем, который все равно я должен ставить? Ну, так во мне все пропитано, что я должен бороться против несправедливости, против проявления тирании, против диктатуры, против просто беззакония иногда. Потому что самое главное, что сейчас нам не хватает, - это просто нормально соблюдать законы. У нас судопроизводство просто в безобразном состоянии. Я иногда острю, что из Грузии Саакашвили создает такой султанат, знаете? Это даже без суда султан что решил, то и будет. Поэтому у меня... Ну, я всегда привожу (должен занять какое-то маленькое время), привожу пример Шатобриана. Он был бонапартистом, прекратил этот бонапартизм, как только Бонапарт надел корону императора Наполеона I. Как и Бетховен он резко изменил свое отношение и начал его критиковать, писать памфлеты. Наполеон сказал: «Уберите этого человека отсюда, пока он жив». И он уехал в Голландию в какое-то маленькое село, поселился и начал писать для себя мемуары, тем более он был не очень молодым. В это время Наполеон проиграл с Россией войну, уехал к себе туда на остров, потом 100 дней и, вот, Европа назначила день войны, такой, окончательной войны между Наполеоном и всей Европой. И это место, которое они выбрали, было именно то село, где поселился Шатобриан (Ватерлоо).

Шатобриан пишет: «Я поднялся на холм и смотрю, как французы борются со всей Европой. Где-то внутри души я как француз хотел, чтобы Франция выиграла. Но как ненавидящий любое проявление диктатуры хотел, чтобы Франция проиграла. И вот я сижу на этом холме и раздираемый страшной какой-то силой внутри себя». Вот, в принципе, я, наверное, сейчас в таком состоянии.

К.ЛАРИНА: Но я так думаю, что, наверное, похожие чувства вы испытывали в августе 2008 года, когда случился конфликт военный уже.

Р.СТУРУА: Да. Я должен сказать, что я сказал нашему одному режиссеру молодому, что давай поедем и посмотрим, что происходит. У этого актера была машина, мы сели, ну и практически мы оказались в гуще событий. 20 дней мы не могли вернуться в Тбилиси. Мы потом поехали, где-то около Поти у меня домик. Приехал туда – там начали бомбить Поти. Куда бы я ни ехал, они, как бы, продолжали эти военные действия идти со мной. Поэтому я это все увидел, можно так сказать, и это было, конечно, очень тягостным и страшным для меня переживанием. И, может быть, после этого я как-то более стал смелее.

Я вообще не очень смелый человек, но в данном случае откуда-то это мужество выплыло. Видимо, какие-то тайные механизмы существуют у каждого человека, где-то спрятаны.

К.ЛАРИНА: Вот, в тех событиях кого вы считаете виноватым больше?

Р.СТУРУА: Я думаю, что как даже, допустим... Меня одна вещь смущает только. За неделю до этих событий начали вывозить детей из Цхинвали. Я как-то странно к этому начал относиться, почему вывозят детей в Северную Осетию, что происходит? И потом началась эта война. Вот, если бы не было вот этих детских таких эвакуаций, как-то еще больше мне стало бы ясней, что это, все-таки, вина наша, допустим. Но есть какие-то еще факты, которые меня путают – я не могу точно решить для себя. Но одно я могу представить себе – что когда стоит такая сила как Россия, надо как-то... С ней в войну вступать – это глупо. И, допустим, если они начали войну, я бы предпочел бы, чтобы как-то по-другому проявить, выкинуть белый флаг, сесть за стол переговоров. И, в конце концов, если такой сосед, такая огромная страна, то находиться с ней в конфликте, мне кажется, просто неграмотность грузинской дипломатии. Это невозможно – никто тебя не поддержит.

У меня друг – историк, и он изучал, когда мы были молодыми, вопрос о том, почему Америка не пришла на помощь Грузии в 1921 году, когда большевики вошли в Грузию. И он мне рассказывал (тогда еще я это знал). Создали специальную сенатскую комиссию, которая начала рассматривать, какие будут выгоды для государства, если они привезут сюда войска и помогут Грузии. И они пришли к заключению, что нет, не стоит на это тратиться. И они отказали в помощи Грузии.

Так что политика – это такая прагматичная и такая странная область деятельности, что там говорить о морали, обещаниях – это все глупо. Мне кажется, это совершенно иной мир, в ином измерении они находятся. Для них послать на войну как можно больше солдат и они погибнут, они уже входят в историю из-за этого, пишут «Вот, в этой битве погибло миллион человек с одной стороны». Тогда как для человека это дети, отцы, это сыновья, я не знаю, это по-разному все это оценивается. Для них это пушечное мясо, а для нас – это близкие.

К.ЛАРИНА: Очень многие ваши коллеги, я имею в виду деятелей культуры грузинской, которые традиционно достаточно тесно сотрудничали с Россией, а многие даже и постоянно здесь жили как Вахтанг Кикабидзе, очень многие достаточно резко высказывались в адрес российского руководства. И я даже помню, что тогда и у вас не случился проект, который вы должны были ставить в театре Et Cetera, опять же. Продюсеры должны были приезжать, осенью должны были тогда приехать на постановку спектакля. И очень многие как раз говорили о том, что отношения прерваны навсегда, что вы больше не сможете, не захотите, вернее, даже приехать сюда, тем более в тот самый театр. Но видите, все меняется. Что меняется? Что меняется, скажите?

Р.СТУРУА: Я думаю, что, во-первых, когда эта история с продюсерами... Этот спектакль я не начинал – мне предложили как помощь туда прийти.

К.ЛАРИНА: Понятно, да.

Р.СТУРУА: Ну, потом этот спектакль я сам по себе... В это время я не мог этим заниматься. Но вы знаете, в 1945 году гитлеровская Германия капитулировала, в 1947 году уже была назначена встреча немецких писателей, ну, допустим, в изгнании или живых, которые там были, и советских. Если бы эти обиды, которые вызваны нелепыми поступками политиканов, оставались бы навсегда, то мы не общались бы, ни один народ не общался бы с другим народом. Мы забываем часто, что вина этих войн – не люди. У меня сейчас с собой (я не захватил) слова Геринга, сказанные на Нюрнбергском процессе. Он говорит, что «заставить народ поверить, что он ненавидит другой народ, - это легко сделать». А сегодня это еще вдвойне легче, потому что существует телевидение, существуют газеты, уйма возможностей, чтобы оболванить человека. Так что, допустим, наши взаимоотношения мне больше не нравятся со стороны России, потому что когда идет опрос и спрашивают «Кто ваш враг?», они вторым номером называют Грузию. Когда их спрашивают «А сколько в Грузии население?», они отвечают, что 40 миллионов – это очень логичный их ответ.

К.ЛАРИНА: О чем вы говорите? Вот пропаганда, вот вы тут вспоминаете, да? Какая была пропаганда в то время здесь, в России. Вот я вам говорю как свидетель, я сама работаю в СМИ, а вот я смотрела в телевизор. И что я видела? У меня близкие мои знакомые, друзья мои близкие говорили. Меня пытались убедить в том, что Саакашвили собирался завоевать Россию, на полном серьезе. Вот какова была сила пропаганды! Понимаете? На федеральных каналах. Ну? А сейчас, кстати, просто пока вас слушала, пришла смска: «Ксения, сколько вам заплатили, чтобы облить грязью Саакашвили?» - спрашивают меня наши слушатели. Вот, понимаете?

Р.СТУРУА: Ну, я знаю, кто они. Они мне тоже пишут письма. Это очень знакомые люди. Там грамотно написано?

К.ЛАРИНА: Пока грамотно, да-да-да. Но, может быть, там следующие. А я думаю, что таких много. Но тем не менее, возвращаясь, как бы, к реальной обстановке. Вот скажите мне, пожалуйста, на сегодняшний день как бы вы обрисовали ситуацию в Грузии? Что такое получилось из Грузии на сегодняшний день? Что это такое? Режим Саакашвили – что вы в него вкладываете, что это такое? А, вы «султанат» сказали, да?

Р.СТУРУА: Ну, наверное, лучше всех султанат.

К.ЛАРИНА: Нет свободы слова, нет свободы творчества, да? Есть массовые аресты, невозможно вслух высказывать свое отношение негативное, критическое...

Р.СТУРУА: Но массовых арестов еще нету.

К.ЛАРИНА: 1937-й год, какой? С каким сравнивать?

Р.СТУРУА: Ну, с 1937-м я сравниваю. Потому что телевидение все абсолютно государственное. А те несчастных 2 канала, которые более-менее свободны, их могут смотреть не все в Грузии – они мешают им. То продают телевизионную вышку кому-то, чтобы они придрались бы, не продали им линии. Потом вот сейчас, допустим, Иванишвили решил баллотироваться в президенты. Сперва у него отняли гражданство, потом подожгли (ну, они подожгли или нет, я не знаю), но почему-то произошел пожар около его дома, около ботанического сада. И люди перепуганы. Я об этом говорил еще в 2007 году, что началось все со страха. Он, как бы, был сперва иррациональным страхом и постепенно он приобрел какие-то формы уже ясные, что нельзя говорить правду, надо молчать, нельзя высказываться вслух. Ну, спектаклей таких политических не ставят – просто я даже не могу сейчас взять и, как газета говорит, против Саакашвили. Это искусство.

Но, все-таки, там существует... Законы вообще не действуют, арестовывают, и ты заплатишь деньги и выходишь на улицу. Это очень странно.

К.ЛАРИНА: А как же хваленая реформа полиции?

Р.СТУРУА: Ну, полиция... Вот, между прочим, это лучше всех. То есть полиция и инспекция – это первое, что они сделали.

К.ЛАРИНА: Получилось?

Р.СТУРУА: Да, и я считаю, что это очень хорошо. Но а сейчас, когда вдруг полиция начинает так избивать людей безжалостно и люди исчезают, все это потом... В конце концов, все перерождается, когда политика достигает какого-то своего, как бы, извращения.

К.ЛАРИНА: Роберт, я хочу вам сказать правду. Если все так, как вы рассказываете, то вы приехали ровно туда же. (все смеются)

Р.СТУРУА: Об этом мне там говорили. Они же мне говорили, что «ты что, там будешь свободнее, чем здесь?»

К.ЛАРИНА: Нет, нет, не будете, я вас уверяю. Смотрите. Я хочу вам прочитать телеграмму, которая пришла к нам до эфира на сайт в интернете. Пишет наш слушатель: «Я – грузин, вас уважал, теперь – нет. Куда-куда, но после ваших заявлений о несвободе в Грузии, куда вы приехали? В колыбель свободы, да? Точно так же вы могли бы там продолжить свою работу. Или надо обязательно вам быть главным режиссером? Миша приходит и уходит, а осадок от того, что вы оставили родину и прямиком в пасть оккупанту попали, останется. Сладкая жизнь была, да, в СССР у вас, Робико». Я все прочитала.

Р.СТУРУА: Ну, это тот же самый человек. Ну, что делать?

К.ЛАРИНА: Ну так, действительно.

Р.СТУРУА: Меня приглашают и в Англию. Я, во-первых, не переехал в Россию. Почему меня обвиняют в этом? Надо же мне кормить семью, извините? Вы мне будете платить, дорогой кто-то. Как его звать?

К.ЛАРИНА: Не знаю. Здесь ник, я не могу его прочитать, расшифровать, имени нет.

Р.СТУРУА: Им легко об этом говорить. А потом я могу поехать и в Англию, но я никуда не хочу ехать – я не хочу менять свою родину. Это моя родина, первым долгом, а не Саакашвили. И, может быть, и не ваша. А вы здесь, почему в Москве?

К.ЛАРИНА: Вот у грузина, кстати, спросить. А я не знаю, откуда он нам пишет. Может быть, он живет где-нибудь вообще?

Р.СТУРУА: Он сказал «Я в Москве живу», нет, не так?

К.ЛАРИНА: Нет-нет-нет: «Я – грузин, вас уважал, теперь – нет». Не написано, где он живет. Ну, я специально это прочитала, тем более, что я вас не удивила – наверняка, вы такие плевки в свою спину уже почувствовали и в Грузии в том числе. Давайте, все-таки, за оставшиеся 4 минуты до конца эфира поговорим об искусстве. (смеется)

Р.СТУРУА: Да.

К.ЛАРИНА: Что будете ставить? Еще не определились? В театре в Москве.

Р.СТУРУА: Нет, еще не определился.

К.ЛАРИНА: А что бы хотели, если говорить о теме? Вот, что вас интересует сегодня, что бы вам было интересно сделать?

Р.СТУРУА: Ну, просто из-за того, что я не молод и стар, мне хотелось бы какой-то более... Ну, просто не могу эти слова произнести вслух. Ну, какой-то вывод сделать из своей жизни и из моего опыта, что я испытал в этой стране бывшей и нынешней. И какие у меня взгляды на людей, все, чтобы это могло воплотиться в этой пьесе. Поэтому очень мне сложно ее найти – это не так легко. А писать, я сейчас графоманством в старости не буду заниматься.

К.ЛАРИНА: Но подождите. Это все у Шекспира, наверное, написано? Все, как бы, ваши размышления, и тем более, что этот автор вам так близок, да?

Р.СТУРУА: Есть этот момент. Ну, тогда его надо немножечко адаптировать, что я не очень люблю делать с пьесами. Я могу сокращать их. Но так резко изменять просто считаю нелепым – тогда возьми другую пьесу или, в конце концов, действительно, напиши сам. Так что вот так.

Но у меня есть какие-то варианты, и из них одна – французская. Она очень необычна по своему сюжету, скажем так. Даже не сюжету, а атмосфере. Там нету, допустим, каких-то глупых шуток, любовных треугольников. Там какой-то очень странный, немножечко абсурдный, может быть, даже сюрреалистический рассказ о современности. 3 человека всего лишь действующие лица. Так что, вот, наверное, я остановлюсь на этом, но пока не хочу называть эту пьесу.

К.ЛАРИНА: Вам предлагали, действительно, руководство Театра на Таганке после ухода Юрия Петровича Любимова? Всерьез?

Р.СТУРУА: Вы знаете, официально я не получал это приглашение. Но по телефону, так это было не на бумагах, все это в разговоре. Но я сказал, что я никогда не смогу на это пойти, ввиду того, что жив основатель этого легендарного театра, который, как мне кажется, уже завершил свою деятельность уже в XX веке. И начать там что-то новое – это уже не в моих силах, как бы.

К.ЛАРИНА: А в театре в вашем Руставели ваши спектакли-то останутся в репертуаре?

Р.СТУРУА: Ну, это они сами решат. Вот если такие письма получаю, есть же там такие злые люди. Так что я сейчас... Ну, наверное, они могут и снять, они могут и снять. Тогда надо новый репертуар создавать. Посмотрим.

К.ЛАРИНА: Ну что? Роберт, я бы хотела, чтобы мы воспользовались моментом прямого эфира. Нас огромная аудитория слышит в Грузии. Мне было бы... Я вам предлагаю обратиться к вашим соотечественникам, которые сейчас вас слушают и ждут каких-то слов. Что бы вы могли сказать тем, кто сейчас находится в Грузии?

Р.СТУРУА: Я никогда не брошу эту страну. Но я хочу, чтобы все немножко одумались бы и серьезно взглянули бы на свою жизнь, потому что так продолжать жизнь грузин не может. Это человек любящий, широкий, который любит жизнь, и вдруг мы все стали какими-то рабами. Там происходят более глубокие изменения внутри людей, они начинают обманывать себя. Это вы знаете, какие процессы? Как легко ты заставишь свою психику переделаться, и чтобы тебе нравилось то, что никак не может нравиться грузину. Поэтому одумайтесь, как бы, я хочу сказать. И вместе сделаем спектакль.

К.ЛАРИНА: Ну что ж, спасибо большое. Это Роберт Стуруа. Напомню вам, дорогие друзья, что работы Роберта Стуруа в Москве вы можете видеть в театре Калягина. А еще же где-то у нас есть?

Р.СТУРУА: Сатирикон.

К.ЛАРИНА: В театре Сатирикон, да-да-да. И я надеюсь, что еще не раз его имя появится на московских афишах, что не отменяет его активного участия в культурной и политической жизни на родине, в Грузии. Спасибо вам, Роберт.

Р.СТУРУА: Спасибо вам.