Театр Гоголя: конец или начало? - Кирилл Серебренников - Культурный шок - 2012-10-06

К.ЛАРИНА: 13 часов 15 минут. Мы начинаем программу «Культурный шок». Действительно это у нас такой жанр театральный – культурный шок. Культурный шок испытывает театральная общественность в последние несколько недель с тех пор, как было объявлено об отставке главного режиссера театра имени Гоголя Сергей Яшина и о назначении нового художественного руководителя Кирилла Серебренникова. Прошел этот невероятно тяжелый период бесконечных нервных срывов актерских, обсуждений в обществе, взаимных обвинений митингов и прочего. И наконец, Кирилл Серебренников заговорил, провел вчера пресс-конференцию вместе с Сергеем Капковым и директором театра Алексеем Малобродским, где постарался ответить на все главные вопросы, которые волнуют театральное сообщество относительно судьбы театра Гоголя. И сегодня Кирилл Серебренников в нашей студии. Кирилл, приветствую.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Спасибо. Но обвинения и прочее были не обоюдные. Мы не обвиняли во всех смертных грехах, сексуальных извращения и прочих, ничего этого не было.

К.ЛАРИНА: Т.е. не было «Сергей, зачем ты убил бабушку»? Это, конечно, была квинтэссенция этого протестного театрального движения. Давайте мы так. Безусловно, что-то повторится, Кирилл, то, что вчера говорил на пресс-конференции, потому что не все это видели, не все это слышали, не все это читали. Естественно на вопросы, которые будут присылаться на СМС, милости просим. В т.ч. предлагаем представителям и театральным, если вас что-то интересует, если не на все свои вопросы ответы вы получили, пожалуйста, пишите на СМС: +7-985-970-45-45. все ваши вопросы я Кириллу переадресую.

Конечно, позвольте, Кирилл Семенович, восхититься вашей выдержкой, и спокойствием, и мужеством. Потому что приходить на новое место, когда вокруг тебя все полыхает, горит, кричит, корчится в судорогах кровавых и никто тебя не называет иначе как губитель, душитель, убийца…

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Ксюша, вот ты меня называешь губителем?

К.ЛАРИНА: Нет конечно.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Те люди, с которыми я общаюсь, и та театральная общественность, которую я знаю, они меня не называют губителем. Они говорят: мужества тебе, выдержки, держись. Есть несколько людей, которые этим занимались, и они, наверно, этим продолжать заниматься, которые активно резко негативно приняли внутри театра мой приход. Понятно, есть, что терять. И их позиция абсолютно понятно, я их принимаю, просто, честно говорю, видимо, мы не сработаемся, если так, то лучше уйти. Но они не уходят, хотят получать, видимо, зарплату.

К.ЛАРИНА: Сколько человек осталось в театре из, труппы, которая готова работать?

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: У меня был разговор с большим количеством людей. С какими-то разговаривать бесполезно, они не хотят, да, в общем-то, и не нужно. Я беседовал с теми, с кем возможно сотрудничать. И это 14 людей старшего поколения, которые с 60-х годов находятся в театре; 6 молодых артистов и 12 человек, которые работают в театре, такого среднего, примыкающего к ним поколения. И получается, что это 30-32 человека, правда, некоторые потом в своих социальных сетях, а вот мы обманули, что вот он предложил работать, мы работать не будем. Ну, значит, не будут работать. Это даже чуть больше половины труппы, хотя я на это и не рассчитывал. Я когда шел, думал: найдется человек 10 приличных артистов. А там нашлось столько, и это интересно. Там очень интересные старики, которые еще такого поколения – честного театра. Есть хорошие артисты среднего поколения и желающая работать молодежь.

К.ЛАРИНА: Мы сейчас отдельно поговорим про то, что ты предложил актерам. Но чтобы назвать какие-то конкретные фамилии, то, что всегда интересует, это актеры топовые, которых мы знаем. Это Светлана Брагарник, Олег Гущин…

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Ирина Выборнова, Гулиренко. И другие, которым я предложил работу, и они не ответили отказом. Когда я с ними говорю, я имею в виду какие-то вполне конкретные предложения.

К.ЛАРИНА: Что касается главных обвинений, негодований и возмущений, речь шла все время о том, как же можно так поступать с людьми, резать по живому, выкидывать их на улицу, почему он не встретился с труппой. А второе обвинение, которое я тоже без конца читаю, он не видел ни одного спектакля, он не может судить об уровне театра. А на самом деле, есть потрясающие работы, которые нужно было посмотреть, а потом сделать вывод.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Для меня вот штат это столько, а труппа это вообще художественная общность. Вот у Фоменко труппа, у Додина труппа. Это люди, которые собраны в течение многих лет, которые представляют художественное общество.

К.ЛАРИНА: В каждом из этих случаев был лидер, который собирал этих актеров по крупицам.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Просто есть художественная общность, но я ее не вижу. Это, может быть, моя проблема. Поэтому я сказал, что я буду встречаться не с труппой, а с артистами. И я потратил практически по часу времени своего, разговаривая с каждым. Мне кажется, это важнее и ценнее, чем приходить на собрание. Они кричали: уходи. Я на них смотрел и говорил: не уйду. Здесь нет единодушия, толпа – вещь опасная. Искусство вещь личной передачи, поэтому здесь очень важен персональный контакт. Я не хочу видеть толпу. Я хочу иметь разных, интересных артистов, с которыми можно делать серьезные, важные вещи, чтобы они чувствовали персональную ответственность за то, что будет происходить в театре, к этой персональной ответственности, я их и приглашал, рассказывая просто по пунктам все планы.

К.ЛАРИНА: Значит ли это, что театр Гоголя будет таким первым пионером, который будет осваивать новую систему НРЗБ?

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Ну, в т.ч. и по критериям, о которых ты сказала, как он может судить… Вот сейчас интересно, что это совпало с предложением Министерства культуры ,надо делать аттестацию. И в этом нет ничего страшного. Это вполне объективные вещи. Я надеюсь, что министерство Москвы разработает критерий, по которым можно судить, в какой форме находится артист. Как переаттестовывают учителей, врачей, профессоров на соответствие занимаемым должностям. Есть объективные вещи. Более того, если один режиссер делал свой театр, и ему нужны артисты такого типа, другой режиссер, и я говорю, что буду делать другой театр, он ближе к Станиславскому, чем им бы, может быть, хотелось.

К.ЛАРИНА: Искусство вещь такая тонка и субъективная, но людей волнует их будущее не столько, может быть, профессиональное в данном случае…

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Сколько социальное.

К.ЛАРИНА: Конечно. Параллельно с историей театра Гоголя произошла история с «Радио свобода». Реформа происходила в коллективе в Московском бюро. Также как и здесь в данном случае с театром Гоголя, вызывали актеров труппы, но им предлагали компенсацию, счастливое безбедное существование хотя бы полгода.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Ни один человек никогда не сказал, что всех будут увольнять. Даже те люди, с которыми я не буду работать, их нельзя уволить. Их судьбу будет решать Департамент культуры, куда-то их переводить с их ставками. Т.е. с ними что-то будут решать, если они сами не могут решить свою судьбу, что странно. Начинается репертуарный театр, театр-дом… Ни в каком театре-доме не будут терпеть ночной клуб. Они же терпели все. Это все лукавство, я понимаю их эмоции, но нужно быть честными.

К.ЛАРИНА: Все к этому шло. Дело же не в конкретном театре. Я думаю, что таких театров по стране у нас огромное количество. Вот эта советская система управления, раздутые эти труппы, бессрочные договоры. Когда артисты живут себе спокойно, их это устраивает, это никого не интересует. Но стоит напомнить, что это профессия, сопряженная с риском, сегодня ты есть, а завтра тебя нет.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: С востребованностью, потому что если ты потерял связь с реальностью, перестал быть в этой самой форме, если ты перестал отвечать на вопросы зрителя, то тебя могут больше не взять никуда. И когда я сказал, что теперь они не будут узнавать о распределении ролей на заборе, а проходить кастинг у режиссера, у меня спросили: «Так что, мы теперь все будет в режиме кастинга?». Я сказал: да. Потому что вся наша профессия состоит всю жизнь из кастинга. И ты каждый день должен доказывать, что ты лучший. Здесь нет уже никаких народных, заслуженный, все каждый раз заново.

К.ЛАРИНА: Какая модель управления тебе кажется сегодня наиболее эффективной? Если мы говорим о репертуарном театре.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Почему мне это интересно, конечно, весь этот кошмар, но мне интересно воплотить какие-то мысли, о которых давно говорится, думается. На практике они как раз касаются модели управления. Мне кажется должен быть какой-то не раздутый, но эффективный план, штаб управления полетами. В том же национальном театре Латвии, в котором я работаю, я вижу, как не раздут штаб управления, как он эффективно работает. И как оказывается за небольшие ресурсы, можно управлять большой компанией. Принцип не наличия труппы, а договоров с резидентами, я считаю тоже качественным.

К.ЛАРИНА: Кто такие резиденты?

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Это те коллективы, с которыми «Гоголь-центр» заключает договоры о сотрудничестве. Это значит, что в эту компанию я приглашаю «Саунд-драму» Володю Панкова и «Диалог Дэнс» из Костромы. Они ос своей творческой компанией. И «Седьмая студия». Вот три составляющих. Эти творческие компании делают 2 направления. Первое: они производят собственные события и по договору играют на сцене в 2Гоголь-центре. А второй пункт: они специально, по заказу делают события для труппы. И в этом режиме будет многоголосье и интерес, потому что зрителя может привлечь только интерес. Это не должен быть монорежиссерский театр.

К.ЛАРИНА: Напомню, у нас в студии Кирилл Серебренников. Сейчас у нас Новости, потом продолжим.

НОВОСТИ

К.ЛАРИНА: Возвращаемся в программу. И я пока смотрела, что у нас тут на СМС, и, естественно, в «Фейсбук».

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Ты знаешь, я не иду главным режиссером туда. Мне нравится схема, по которой это делается у немцев. У них принцип организации театрального дела очень важный, и он дал свои плоды. Рассвет немецкого театра, это вещи, признанные во всем мире. Когда мой товарищ, Томас Остермайер, он мой ровесник. Он 14 лет назад пришел в «Шаубюне» с Сашей Вальц. Сразу был явлен принцип не монологического такого диктата, а целого букета совершенно разных художников, которые там работают. Но Остермайер это один театр, Саша Вальц – другой. там работала куча совершенно разных потрясающих художников примерно одного уровня. У каждого была своя ниша, там сейчас работает Фальк Рихтер, сам Остермайер.

К.ЛАРИНА: Общего художественного руководства нет?

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Есть. Он художественный руководитель. Он отвечает за приглашение этих людей. Понятно, что сделать кучу премьер достойного уровня одному человеку физически невозможно, поэтому я буду поступать точно также. В тот момент, когда делаю спектакль я, окей, я его делаю, дальше я занимаюсь своей жизнью, жизнью театра, выпускает Володя Панков, который замечательный режиссер со своим почерком. Мы с ним не пересекаемся ни в чем, это самостоятельная творческая единица, получившая международное признание и прочее. После этого какой-то период работает «Диалог Дэнс». Это компания современного танца из Костромы, которые получили уже 2 «Золотые маски», которые сделали лучший в стране на европейском уровне фестиваль современного танца, которые будут у нас такими приглашенными резидентами. Потом они будут делать вместе с артистами некие синтетические события.

К.ЛАРИНА: Но это не отменяет какой-то инициативы со стороны актеров театра? Я с Аней Гулиренко решила сделать спектакль, хочу пригласить режиссера Ивана Ивановича Петрова. Прихожу к тебе и говорю: мы хотим сделать спектакль с Петровым, можно?

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Теоретически можно. Но я как художественный руководитель буду все-таки решать, Петров это наша история или не наша. Театр находится в интересном положении, он каким-то образом противостоит большому театральному кварталу.

К.ЛАРИНА: Какой там квартал? Там один Курский вокзал.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Я говорю театральному кварталу, который в центре: Малый, Большой, Наций, МХАТ, один МХАТ, второй, Пушкинский, Ленком.

К.ЛАРИНА: Обочина.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Это не обочина. Театр на Таганке тоже находится на обочине.

К.ЛАРИНА: Это бренд.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Ну, какая разница? Когда-то же он не был брендом.

К.ЛАРИНА: Т.е. ты считаешь, что вполне возможно? Потому что многие еды театра Гоголя объяснялись в т.ч. и его географическим положением.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Я ж говорю, театр на Таганке: там тюрьма, там Таганка, какие-то промышленные постройки, но почему-то туда ходила вся Москва кучу лет и до сих пор ходит. Такое бывает, и ничего в этом нет страшного, надо попробовать. Я, во всяком случае, попробую что-нибудь сделать. Это центр современного искусства, современного театра, наверное, там будут более радикальные материалы, которые нельзя увидеть в этом большом театральном квартале. Придумал этот сезон по киносценариям, этого нет нигде.

К.ЛАРИНА: А вот скажи мне, есть актеры, которые не заняты в репертуаре, которые не попали ни в эту компанию, ни в эту, но все равно они штатные сотрудники. Они все равно будут зарплату получать?

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Если совесть им позволяет, они получают зарплату и живут.

К.ЛАРИНА: Но это же неправильно.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Это неправильно. Но сейчас Министерство культуры всех переводит на срочный контракт. И в течение этого года все произойдет. И наверное, с этим связана разработка этих критериев, аттестация. Министерство культуры сейчас очень повернуто в сторону современной культуры. Потому что проект «Платформа» поддержан Министерством культуры. Все спрашивают, он закроется? Нет ,он не закроется, он будет продолжаться. Но я ухожу как куратор театра, но я остаюсь руководителем «Платформы». Этот проект длится, он успешный, он развернулся за год очень ярко.

К.ЛАРИНА: А какие критерии успеха. Вот ты назвал команды, которые будут работать в переформатированном театре, который будет называться «Гоголь-центр», такой центр современного театрального искусства. Но все-таки мы по чему судим? По количеству зрителей, но это все же не является критерием успеха?

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Мне кажется, критерия одного нет, есть несколько: востребованность у зрителя, упоминаемость в прессе, цитируемость, участие в международных фестивалях. В этом смысле «Саунд-драму», «Диалог» разрывают просто, приглашают играть во всех театрах мира. А в Москве у них нет площадки, нет инфраструктуры. Они не успешные в Москве, т.к. у них нет своей площадки, а во всем мире Россию знают по «Саунд-драме». Несправедливо, поэтому я зову Володю, надеюсь, что у них будет свое место в Москве.

К.ЛАРИНА: А те, кто хочет такой театр-театр, классический?

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Малый театр, МХАТ им. Горького. И дальше по списку в Москве 300 с чем-то театров. Я уверен, что 250 точно без выхода за флажки. И один будет «Гоголь-центр» с выходом за флажки.

К.ЛАРИНА: «Прощай, милый уютный домашний театр», - пишет нам Наталья. Это такой лиризм и бесконечно эти мифы пестовать. Нам говорят все время: советское кино было – сплошные шедевры. То же самое про этот театр-дом: милый уютный домашний театр.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Я не знаю, что у людей в голове, но я прихожу и первым делом, которым мы будем заниматься, приводить гигиенически это в порядок. Надо так не любить театр, чтобы допустить этот запах, этот цвет стен, эту прогнившую крышу, этот ночной клуб. Допустить, чтобы были равные костюмы, сгнившие декорации. Извини, я сейчас, наверное, не должен был этого говорить, но я долго держался. Это лукавство. Если ты любишь театр, то у тебя должны быть стены мытые, чистые и не сгнивший потолок.

К.ЛАРИНА: Все, что ты рассказываешь, люди, которые в театр ходят, видели своими глазами. Я прекрасно помню жуткое состояние театра им. Маяковского в период, когда им руководил Сергей Арцыбашев. Этот запах щей, эти обрушившиеся порталы, черные от грязи, лысые ковры и черные от грязи когда-то красные бархатные кресла. Это просто был позор и ужас. Сегодня, когда в театр заходишь, я понимаю, что не Карбаускис достал из своего кармана эти деньги, чтобы сделать этот ремонт. Художественный руководитель – человек, который притягивает к себе. Это человек, у которого есть желание что-то изменить. Не просто я вас всех обслужу. Вот, кстати, вопрос. Отношения с труппой художественного руководителя, есть желание обслужить всех народных и заслуженных артистов.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Нет, был с самого начала договор: я не иду обслуживать труппу. Я иду изменить это место. Потому что департамент как учредитель был неудовлетворен состоянием дел по своим причинам, критериям, там были какие-то экономические неурядицы.

К.ЛАРИНА: Послушай, воруют везде. К сожалению, театр не является зоной, свободной от коррупции.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Я не могу все это произносить, потому что не могу. Поэтому произошло такое быстрое, спешное расставание с предыдущими руководителями. И мне сказали, что нужно изменить это место, а не обслуживать труппу. Поэтому у меня обязательств занять всех народных артистов, чтобы они радовались, в принципе нет. Я просто вижу: ни один хороший режиссер не будет выгонять хороших артистов. Вот ушел артист Александр Мезенцев, поступил, кстати, очень по-мужски. В первый день, когда меня назначили, он сказал: не хочу, и ушел. А он замечательный артист. И конечно было бы здорово, если бы он вернулся.

К.ЛАРИНА: Читаю все, что поступило к нам уже на «Фейсбук», вопросы Кириллу Серебренникову: «Кирилл, как Вы относитесь к маркировке 18+ всей продукции и к спектаклям, в частности, это поможет борьбе за мораль и нравственность среди молодёжи? Должен ли театр нести в массы доброе и вечное, или творчество должно провоцировать, будоражить умы, заставлять думать?».

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Ой, это вечный вопрос. В одном случае – провоцировать, будоражить, заставлять думать. Я просто считаю, что думать – это и есть доброе и вечное. Процесс мышления – это уже доблесть, уже достоинство. Особенно в наше время. Иногда бывает так, что ты несешь тонны благодати, а у людей в руках наперстки. И они не способны эту благодать ощутить. Иногда этих людей надо разбудить, заставить думать, чувствовать. Поэтому здесь нет такого закона точного. Должен быть добрый театр, мы вот будем делать детский спектакль.

К.ЛАРИНА: Ох, не добрый у тебя театр (смеется).

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Почему решили, что не добрый…

К.ЛАРИНА: Елена Добрякова: «Что важнее для Кирилла - доброжелательная теплая атмосфера внутри театра или выход на зрителя с чем-то прорывным, будоражащим, взрывным? И ведь для этого прорыва обстановка благостности внутри как раз, наверное, и не располагает».

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Все бывает по-разному. Нет четких критериев и внятных рецептов. Я хочу, чтобы атмосфера была рабочая, внятная, доброжелательная и профессиональная, чтобы люди получали достаточную и достойную артиста зарплату и чтобы огни чувствовали, что нужны зрителю. Обоюдная нужность – это и есть счастье театра. Театр не бывает без зрителя также как и наоборот.

К.ЛАРИНА: Лиля Ромашкина: «Хотелось бы поподробней узнать о планах Кирилла относительно переноса культовых фильмов на театральную сцену (читала о его проектах на сей счет)».

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Это не фильм, мы берем сценарий как очень хорошую литературу. Понятно, что сценарии Триера и Висконти – это хорошая литература. Наши драматурги будут адаптировать под наши обстоятельства, очень серьезные темы, человеческие и добрые иногда, трогательные истории. В отличие от «Платформы», которая продолжает быть экспериментальной и будет рассчитана на эксперименты, лабораторию на 200 человек, у нас зал крошечный. Здесь это не экспериментальный театр, зона более широкая, поэтому здесь будет и мюзикл, и комедия, и мелодрама, и детский спектакль. Это должна быть многожанровая история, чтобы зрители приходили. Будут и «Мертвые души», мы начинаем с «Митиной любви».

К.ЛАРИНА: Не боишься, что они там тебя закопают все-таки?

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Кто?

К.ЛАРИНА: Артисты.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Я ничего не боюсь. Потому что я чувствую свою правоту. И знаю, что у меня есть много соратников, у меня есть команда. Я прихожу туда не один, со мной приходит большая команда. Главный художник будет Вера Мартынова, ученица Крымова. Крымову благодарен очень. Нет, я верю, что есть возможность изменить все к лучшему.

К.ЛАРИНА: Что касается артистов, то это всегда больно.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Нет рецептов выхода, к сожалению, мы все оказались заложниками тех недобросовестных руководителей, которые были до этого. То, что сейчас делается Капковым, это он разгребает Авгиевы конюшни.

К.ЛАРИНА: Безусловно, это не популярные меры, и слава у него будет такая же как у Егора Тимуровича Гайдара.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Неправда. Отстроили театр Маяковского, а завтра открывается кукольный театр с другим совершенно лицом. Откроется «Гоголь-центр», новый музей, новый парк. Я понимаю все эти митинги и т.д., но надо начать работать, тогда все это забывается.

К.ЛАРИНА: И конечно же надо публику возвращать, я всегда радуюсь на таких спектаклях, которые являются лицом современного искусства, достаточно много сегодня режиссеров, у которых есть какая-то другая мотивация, не просто бабки зарабатывать или из года в года на таком конвейере сидеть. Но я вижу, что публика туда приходит другая, которая воспринимает театр не как досуг…

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Я с тобой не согласен. Должны быть разные мотивации прихода людей в театр. хороший спектакль это когда есть и для этой публики зона. Мы сошлись с очень радикальным критиком Мариной Давыдовой в любви к мюзиклу «Билли Элиот». Это вопрос, как сделать, это вопрос сердца, вопрос открытости. Мы все маленькие мальчики, которые хотят жизни, счастья.

К.ЛАРИНА: У нас растренированные труппы. Они не просто растренированы физически, а психологически. Я не хочу никого обижать, но, к сожалению, это такое наследие советского репертуарного театра. Ведь не секрет, что в репертуарном театре есть спектакли, которые актеры ненавидят, мечтают, чтобы их не трогали. У нас был аналогичный случай, но менее удачный с театром Станиславского, когда также пришел Александр Голибин со всей художественной программой. Но как его встретила труппа? И чем все это кончилось? Стоит театр такой же. С тем странным репертуаром.

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Но это нестыковка, может, не те люди встретились. Посмотрим. Я осторожен в прогнозах, я знаю, что я хочу сделать, я буду всеми силами это воплощать. Труппе повторил строчку Товстоногова: «Я не съедобен».

К.ЛАРИНА: Пишет нам Анна: «Господин Серебренников, ваши рассуждения противоречивы, вы хотите создать труппу со своим лицом или центр с привлекаемыми труппами?».

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Я не хочу создать труппу со своим лицом. Это будет центр с разными группами людей, которые при этом будут работать в этом центре. Но у меня есть «Седьмая студия», есть компания Володи Панкова, есть артисты театра Гоголя, которые будут задействованы. Володя Панков с ними будет работать, я буду. Скоро начнет производиться оригинальная продукция. В этом сезоне буду играться свои спектакли, которые шли: Володя будет играть «Гоголь», я – «Пулеметчик». Мы будем играть «Отморозков» и «Метаморфозы» и делать новый репертуар. У нас 6 премьер в этом сезоне.

К.ЛАРИНА: Когда открывается театр?

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: 3 февраля, перформанс, который называется «Вокзал». Сейчас ремонт косметический. В театре нет нормального репетиционного зала. Будем делать так, чтобы там было приятно находиться.

К.ЛАРИНА: Тут вот спрашивает Игорь Наркевич, будет ли «Лулу» в России?

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: Они играют ее на вывоз где-то в Европе, это репертуарный театр.

К.ЛАРИНА: А что касается других театров и Московского художественного театра, будешь ли ты что-нибудь делать?

К.СЕРЕБРЕННИКОВ: В январе я делаю большое мероприятие к 150-летию Станиславского спектакль «Вне системы» Михаила Дурненкова по неизвестным текстам Станиславского и людей про него. Год мы работаем над этим текстом. В январе будет спектакль, туда приедет вся мировая театральная общественность.

К.ЛАРИНА: Прекрасное очень актуальное название. Это Кирилл Серебренников, которому я желаю удачи, все прошел, теперь ему ничего не страшно. Пока.