Ютьюб как новое телевидение: зачем туда стремятся телезвезды? - Михаил Ширвиндт, Ирина Шихман - Культурный шок - 2019-03-31
К. Ларина
―
Добрый день. Начинаем программу «Культурный шок». У микрофона Ксения Ларина. Сегодня наша передача посвящена теме, о которой я давно мечтала поговорить. Собственно, мы к ней возвращаемся регулярно каждую неделю в программе «Человек из телевизора» с Ирой Петровской, когда потихонечку наш «Человек из телевизора» переместился в передачу «Человек из YouTube», поскольку все уже наверняка вы заметили, дорогие друзья, что новое телевидение стремительно развивается. И мы сегодня решили поговорить подробнее об этом феномене — о феномене YouTube. Почему туда стремятся журналисты? Почему туда стремятся телезвезды в том числе?И сегодня у нас в гостях ведущий авторских каналов на YouTube Ирина Шихман. Ирочка, приветствую, здрасте.
И. Шихман
―
Здравствуйте, все.
К. Ларина
―
Ирина ведет передачу-интервью на авторском канале в YouTube, называется программа «А поговорить?» (со знаком вопроса). И Михаил Ширвиндт… Миша, приветствую тебя.
М. Ширвиндт
―
Привет.
К. Ларина
―
…который является автором и ведущим программы «Съедобное Несъедобное», канала «Съедобное Несъедобное» на YouTube. Вот потихонечку тоже перевел свои стрелки сюда, в маленький экран с многомиллионной, я надеюсь, аудиторией. Так, Миша?
М. Ширвиндт
―
Нет, я себя позиционирую как молодого блогера. Мне до миллионов еще жить и жить. Ну, бьемся.
К. Ларина
―
Вот смотрите. На ваш взгляд, поскольку все на ваших глазах происходит, вот эти перемены интереса публики, можно ли сегодня всерьез говорить о том, что телевидение проигрывает YouTube, вот по вашим наблюдениям — не только по тому, как вы работаете, но и потому, что происходит вокруг вас? Потому что я уверена, что вы смотрите своих, скажем так, конкурентов или коллег по YouTube-цеху. Ира.
И. Шихман
―
Я скажу так: я не замечаю тотального ухода моих друзей-журналистов, что они все взяли и ринулись вдруг на YouTube. Во-первых, это страшно, потому что если ты делаешь это сам, то это несколько все-таки затратно. Если ты хочешь делать именно журналистский продукт, не блогерский, не то что ты взял телефон и начал снимать сам себя, а если ты хочешь оставаться в профессии, делать это профессионально, с хорошей картинкой, но делать это просто на другой площадке, то это несколько затратно, конечно. И давайте так: к этому нужно относиться, как к любому бизнесу. У тебя должна быть энная сумма на счету, которую ты вложишь в свое производство, а еще будешь как-то на что-то есть, платить ипотеку, содержать детей, ну и все остальное.
К. Ларина
―
Понятно.
И. Шихман
―
Поэтому тотального ухода я не вижу. Но то, что многие большие имена вдруг появляются на площадке YouTube, для меня вполне себе закономерно, потому что у тех людей, у которых уже есть имя, как у Леонида Парфенова, это сделать крайне удобно, быстро. Я просто несколько знаю изнанку, потому что нашим каналом и каналом Леонида занимается, как бы обслуживает его на YouTube одна фирма. У меня есть такой инсайд… ну, как бы это было заметно, что то, как набирал Леонид свои просмотры — такого на YouTube не было никогда. Его первый выпуск мгновенно взлетел. В общем, это был прецедент, потому что до этого YouTube такого скоростного набора не знал. И конечно, посмотрев на его успех, на успех Юры Дудя, естественно, все думают: «А почему бы и нет?» Я за это благодарна Юре, потому что он открыл как бы… То, что он сделал — он стал первым журналистом, который сказал: «Смотрите, ребята, здесь тоже можно». И мы сказали: «Блин! Точно можно». Вот я думаю, что это…
К. Ларина
―
Ну, Юрий Дудь — это совершенно точно. Это такая точка отсчета: хуже Дудя/лучше Дудя.
И. Шихман
―
Точка отсчета прихода журналистов в YouTube, будем так говорить.
К. Ларина
―
Ну да.
И. Шихман
―
Потому что до этого там жизнь кипела и бурлила, просто у нее была своя аудитория.
К. Ларина
―
Ну, я скажу больше. Я сейчас наблюдаю, как группа, социальная группа под названием «видеоблогеры», они сейчас переживают страшные страдания, потому что до того момент, когда пришли журналисты, здесь они были хозяевами, они здесь гуляли по буфету, они определяли жанр, интерес, собственно говоря, аудиторию выстраивали под себя. А сейчас им, конечно, гораздо сложнее, потому что все-таки профессионалы пришли, и это серьезная конкуренция.Миша, расскажи немножко о том, как у тебя родился твой канал. Как это все происходило? Глядя на кого?
М. Ширвиндт
―
Ну, ты знаешь, что я не журналист. Я, как и ты, артист. Мы когда-то с тобой работали в одном театре. Но в итоге и ты, и я — мы все равно стали заниматься журналистикой в том или ином ее проявлении. То, что я ушел на YouTube — это чисто такой, не знаю, драйв, вызовы. Мне интересно… Вообще я всю жизнь пытаюсь размениваться по мелочам. Вот когда говорят: «Не разменивайся!» — идиоты, кто это говорят. Разменивайся! Делай все… Что, мы кошки? Что, у нас девять жизней, что ли? Ну, один раз живем, надо успеть все попробовать. Поэтому я стал молодым блогером. Я сегодня пересматривал, зная, что я сюда приду, пересматривал какие-то свои архивные… год уже. И мое первое воззвание к аудитории было: «Ребята, посмотрите — у меня 11 тысяч просмотров и только 90 подписчиков. Вы где? 11 тысяч, подпишитесь на меня!» Сейчас я дико вырос. Мне не стыдно об этом говорить, когда упоминаются такие имена, как сама Дудь и само Парфенов с миллионами. У меня, наверное, сегодня произойдет 50 тысяч.
И. Шихман
―
Это вы сколько? Год?
М. Ширвиндт
―
Год.
И. Шихман
―
Это хорошо.
И.Шихман: Я не замечаю тотального ухода моих друзей-журналистов, что они все взяли и ринулись вдруг на YouTube
М. Ширвиндт
―
Ну, у меня редко выходят, ну, раз…
И. Шихман
―
Просто таких взлетов, как Парфенов и Дудь… Давайте будем так говорить: это исключения из правил. Люди сидят в YouTube годами, чтобы заработать вообще 20 тысяч, и радуются этому безмерно. Поэтому гордитесь собой.
М. Ширвиндт
―
Ну, я дико горжусь! Вот из комментов я много интересного для себя узнал. Я знаю, что такое лайки, подписки, хейтеры. Я очень исследую эту породу, субстанцию. «И вот еще ему и деньги за это?!» Вот больше всего меня бесит, когда говорят: «Вот он устроился, и деньги ему платят». Ни хрена мне не платят! Я сам плачу за то, что я еду с замечательными ребятами. Должен их назвать. Это оператор Илья Шпиз, с которым мы работаем уже 30 лет, и Саша Кузьминых, который вообще молодой, все придумал. Знаете, Боня и Кузьмич, такие есть ребята?
И. Шихман
―
Конечно. Из Перми.
М. Ширвиндт
―
Вот Кузьмич — это его брат. И он их придумал с нуля. И он наш начальник, он наш гуру. Он дико старый, ему уже за тридцать. Он все делает…
И. Шихман
―
И все он с вами таскается.
М. Ширвиндт
―
Короче, это абсолютное такое дурачество. И нам это нравится. Денег это не приносит, и боюсь, что и не принесет. Ну, пока еще…
И. Шихман
―
Зря вы так. После 100 тысяч начинаются все рекламодатели.
М. Ширвиндт
―
«Есть ли жизнь после 100 тысяч?» Вот такие можно…
К. Ларина
―
Ну, на самом деле, конечно, Миша скромничает. Просто он как-то, что называется, не вложился в собственную раскрутку. Друзья-товарищи, которые знают Михаила, стараются как-то про него сказать и пригласить: «Смотрите, подписывайтесь…»
М. Ширвиндт
―
Я папу своего… Я использую административный ресурс — у меня папа теперь снимается в моих блогах.
И. Шихман
―
Я, кстати, смотрела ваш новогодний выпуск и считаю, что это лучший новогодний…
К. Ларина
―
Вот! Кстати, Миша, у тебя на твоем поле тоже есть конкуренция уже, если говорить о таком шоу, не знаю, кулинарном… Или как это еще назвать по-другому? Вот тот же «Смак» Андрея Макаревича — это тоже прецедент.
М. Ширвиндт
―
Я был у него.
К. Ларина
―
Да, я видела выпуск. Прецедент, что человек забрал готовый телевизионный продукт и полностью перенес его на YouTube-канал.
И. Шихман
―
Более того, есть еще один конкурент — Юлия Высоцкая тоже делает отдельный YouTube-канал, называется «Сладкое-соленое». То есть, помимо своей истории на НТВ, ее продакшн еще занялся YouTube-каналом.
К. Ларина
―
Ну давайте…
М. Ширвиндт
―
Могу сказать… Знаете, с кем хочу себя сравнить? Вот вы сейчас упоминаете… С крысами. Мы — крысы с тонущего корабля. Те, кто почувствовал, что это рухнет, монстр этот на глиняных ногах. И те, кто побыстрее, побежали на YouTube спасаться.
К. Ларина
―
Ну, тут можно поспорить. Вот у Ирины другая история. Я бы хотела, чтобы мы тоже на этом остановились, поскольку все-таки Ира — как бы YouTube, да не совсем YouTube, поскольку все-таки здесь есть ресурс. Не родители звездные, как у Михаила Ширвиндта, а звездный канал, который, собственно, является твоим работодателем, да?
И. Шихман
―
Ну, не совсем так. Ну как работодателем? Я не работаю на канале «Москва-24», давайте сразу скажем. Я работала там года три назад, делала там три авторских проекта, один из них был как раз интервью-проект. И потом я ушла на другой канал. Как раз в тот момент, когда я сидела без работы, у нас закрыли проект на НТВ (тоже, кстати, про путешествия). Мы как раз созвонились с генеральным… с главным… Господи… с креативным продюсером (я уже забыла Лешины все регалии), с Алексеем Вершиныным. Мы с ним дружим просто. И вот мы с ним болтали. И на самом деле он меня позвал: «Давай, мне нужна новая сетка на новый сезон. Давай что-нибудь придумаем». Я говорю: «Сейчас я что-нибудь тебе соображу». И вообще я как бы собиралась сделать просто еще один новый проект на канале «Москва-24» в тот момент, когда он позвонил и говорит: «Слушай, а мы тут подумали — может, мы еще параллельно запустим вот ту же историю, что мы делали на «Москве»?»А у нас была такая программа, называлась «Ой, все!», программа-интервью, где сидело три девушки — блондинка, брюнетка и рыжая. И мы разводили мужчин. То есть блондинка играла роль блондинки, задавала самые глупые вопросы (ну понятно, с хорошей подготовкой). Была брюнетка, которая играла там роль такой феминистки и очень мудрой женщины. И была я, рыжая, которая задавала самые непристойные, хамские, просто отвратительные вопросы. Вот мы так разыгрывали эту ситуацию. И была достаточно успешная программа, я ее очень любила.
Ну и когда я ушла, программу закрыли. И он говорит: «Давай это возобновим на YouTube». И если посмотреть первый выпуск — у нас там три девушки как раз.
К. Ларина
―
А потом было две.
И. Шихман
―
Потом осталось две. А потом мы решили, что все-таки нельзя брать интервью у человека, который не хочет заниматься этой профессией, и все-таки я как бы осталась одна.Я к тому, что… То есть, да, это был заказ канала «Москва-24». А, я забыла сказать, что как раз тот проект, который мы хотели делать для телеканала, — в итоге деньги не выделились. И в этот момент я ухожу в YouTube и понимаю: Господи, какое счастье, что нет очень многих рамок! И тут я вспомнила, что, оказывается, я могу быть не только светским журналистом, но и иногда задавать вопросы, которые я вообще не могла о них подумать, работая в телевизоре. И я начала получать колоссальное удовольствие и вообще забыла думать о том, что я хочу вернуться, ну, на телевидение. Хотя я там работаю с 16 лет.
М.Ширвиндт: Я всю жизнь пытаюсь размениваться по мелочам. «Не разменивайся!» — идиоты, кто это говорят
К. Ларина
―
То есть можно сказать, что все-таки то, чем ты занималась в телевизоре — это такая больше, ну скажем, светская журналистика, да?
И. Шихман
―
Честно говоря — да. Потому что в городе Томске, когда я даже начинала, я работала в информационно-развлекательной программе, но все-таки отвечала всегда за светское, за интервью. И мне всегда это было как-то интересно. Потом в Петербурге, потом в Москве я всегда занималась человеком и интервью с ним, но портретным. И вот о том, что я могу приносить какую-то пользу и говорить о каких-то важных вещах с этими же людьми, я вспомнила, только когда смотрела какой-нибудь сериал Newsroom, когда они там с таким рвением хотели сообщить информацию. Я думала: «Господи, почему я не занимаюсь этой профессией? Почему я из пустого в порожнее, про разводы и любовь разговариваю? Что же такое?» Я вот только тогда подумала…И когда я оказалась на YouTube, я поняла: «А можно, да? Правда?» И сегодня… Ну, представляете, что такое в 34 года опять открыть для себя новинку в своей профессии. Я как опять в детский сад пошла. «Я пойду учиться этому. Боже, мне интересно! А что там про политику? А что про историю?» Вот поэтому… Я сегодня с такими горящими глазами просто потому, что я вновь как бы из своего болотца вышла и начала новую жизнь — надеюсь, долгую.
К. Ларина
―
Миша, тогда у меня к тебе вопрос как наблюдателю, в том числе и зрителю. Почему, на твой взгляд, почему именно жанр «интервью» взорвал интернет? Почему именно он сегодня такой востребованный?
М. Ширвиндт
―
Ну, наверное, потому, что они настолько принципиально и диаметрально отличаются от того, что можно увидеть в телевизоре. Вот эта степень свободы и раскрепощенности настолько необходима сейчас людям. Даже они этого не осознают. Ну, вот эту «шнягу» смотреть по телевизору они, может быть, даже любят. Я знаю людей, которые невольно это все смотрят. Я не могу. Есть у меня товарищ, архитектор известный, он включает Соловьева и нормально работает. А я не могу. У меня волосы на теле дыбом встают, мне хочется стрелять… Ну, другая у меня энергетика. И люди подспудно хотят увидеть то, что им выдает YouTube. Причем каждый получает, что называется, в мере своей испорченности. Потому что мне говорят: «А что вы не материтесь?» Вы знаете, я думал-думал, а потом придумал: я не хочу. Ну не хочу! Я могу, но не хочу.
К. Ларина
―
Я хотела спросить об этом, да.
М. Ширвиндт
―
А есть… И меня зовут уже коллеги-блогеры, зовут туда. И я смотрю… Не потому, что я рекламу не хочу, но я забыл, как называют. Ну, их миллиарды! И там вот они собираются и матерятся. При этом у них даже нет связки слов, у них просто мат, смысла нет. Мат — это великий язык, но им надо… Они даже пользоваться им не умеют, настолько они матерятся.
К. Ларина
―
Тем более мы знаем мастера этого языка.
М. Ширвиндт
―
Мой папа прекрасно матерится.
К. Ларина
―
Да.
М. Ширвиндт
―
Короче, вот это… И там у них миллионы, они востребованные, они разыгрывают какие-то призы, они получают… Это все — не мое. Мне нравится то, что я делаю. Я абсолютно искренен и откровенен. Я учусь. Еще раз говорю: я молодой блогер, я учусь от раза к разу, я ищу какие-то приемы. Причем смешно… Вот мы показываем выпуск из Испании, который мы сняли год назад. И говорят: «Вот вы уже выросли, вы уже…» Ни хрена мы не выросли! Это было год назад. Короче, каждый получает от своего персонажа в YouTube ту необходимую долю свободы, которой он лишен, смотря это ангажированное телевидение. И поэтому в этом и популярность и потенциальный успех того, что это победит.
И. Шихман
―
Ну, я на самом деле добавлю. Просто Михаил сейчас говорит о несколько… о двух разных вещах. Ксения спросила про популярность жанра «интервью». Ну, во-первых, понято, что вдруг люди начали говорить те вещи, которые они уже давно не могут рассказать в телевизоре — это раз. С точки зрения людей, которые начали заниматься этим жанром… Я всегда говорю, что, на мой взгляд, это самый дешевый, ну, помимо влога, способ поставить три камеры и записать человека. Потому что если ты хочешь снять документальное кино — это несколько дороже. Там нужен другой монтаж, там требуются поездки, командировки. Это все дороже. А тут ты можешь зайти, пулом отписать несколько человек. Это самый дешевый жанр, который ты можешь по-быстрому сделать. И как многим непрофессионалам кажется, самый легкий жанр. «Ну, что такое — задать несколько вопросов человеку? Это может сделать любой, лишь был какой-то интерес».А Михаил затронул очень интересную тему по поводу… почему люди приходят на того или другого персонажа. В YouTube же, я заметила, это так называемая новая искренность. Что происходит с телевизором? Новости у нас нынче ведут девушки, которые модели, реальные модели, они не журналисты. Им пишут подводки райтеры, они садятся и читают.
М. Ширвиндт
―
И еще жутко интонируют. Вот я смотрю «Москва-24». Они говорят как-то странно: «Я бы выпила стакан воды». Я думаю: «Это их специально учат не понимать смысл слов, которые они произносят?» Ну, все ведущие с этой манеркой какого-то странного разговора.
И. Шихман
―
Нет, там реально, извините за кухню, но если у тебя размер одежды М, то ты уже не подходишь. Такие правила.
М. Ширвиндт
―
Я не подхожу.
К. Ларина
―
Это даже не дикторы, а это именно модели, да?
И. Шихман
―
Ну, кто-то — модель, кто-то в прошлом был кем-то — учителем, экономистом, я не знаю. Но именно модельная внешность требуется. Я разговаривала с очень многими каналами и новостными отделами. Это реально существует правило, потому что, ну, когда-то решили, что больше придет зрителей, потому что красивая девушка, и вот вроде она еще и читает какие-то новости. Может быть, это и работает. Но это заменилось тем, что интервью либо какие-то жанры приглашают, извините, вести актеров просто актеров, не людей, которые занимаются этим долго или просто… «Вот у нас узнаваемое лицо в кадре», — писательницы, например.И это происходит как? То есть приходит ведущий, им выдают листок с вопросами, и он начинает это все задавать. И что происходит? Ведущему не интересно, он пришел зарабатывать деньги. А гостю не интересно, потому что в десятый раз его спрашивают: «Как вы начали этот путь?» И все это сводится к какой-то, я не знаю, искусственности. «Давайте мы сейчас красиво с вами, Михаил, пообщаемся!» И зритель же это чувствует. Это на протяжении уже многих лет ему вдалбливают.
И когда ты приходишь в YouTube и видишь, что живые люди, у них эмоция, у них какие-то слезы, мат, все что угодно, и им это нравится. И в YouTube приходят за личностью. Поэтому: «Пусть этот парень матерится, но он говорит смешно». Или как Даня Поперечный говорит важные вещи через мат, но он собирает зал, потому что он личность. Он пришел, классный рыжий парень, и высказывает то, что он думает. И людям это интересно слушать.
М.Ширвиндт: Эта степень свободы и раскрепощенности настолько необходима сейчас людям
М. Ширвиндт
―
Можно я просто про интервью? У меня замечательная история, коротенькая. Однажды, еще лет десять назад, я был в программе «Утро» на Первом канале, какое-то интервью там. Арина Шарапова со мной разговаривала. Что-то я там шутил, то-се. Она говорит: «Не смеши меня! Не смеши! Мне нельзя смеяться». Я говорю: «Почему?» — «Потому что не я у тебя буду потом в кадре».
И. Шихман
―
Это есть такое, Ксения, конечно.
М. Ширвиндт
―
Я, естественно, стал ее еще пуще смешить, потому что ну это бред. И я специально потом посмотрел — действительно, кто-то другой со мной разговаривал.
И. Шихман
―
Рассказать вам еще один инсайд телевизионный? Простите, но это…
К. Ларина
―
Ну?
И. Шихман
―
Когда сидит ведущий на интервью, интервью в прямом эфире, и в этот момент у него на ухе, понятно, сидит кто-то. Ведущий даже не знает ход беседы, потому что каждый вопрос, каждую реакцию — «а сейчас посмейся», «скажи», «посмотри туда» — ему говорят. Я не понимаю, о каком профессионализме, искренности и вообще о чем можно говорить, если вот так они работают.
М. Ширвиндт
―
Когда сидишь на интервью с ним, он задает тебе вопрос и смотрит куда-то не на тебя. Ты отвечаешь, а он смотрит туда, откуда ему идет команда в ухо. То есть вот этого контакта нет. Смешно.
К. Ларина
―
Слушайте, я сто лет работаю на радио, и сто лет говорят про телевидение. Вот первый раз слышу такие страшные и жуткие подробности.
М. Ширвиндт
―
А самое страшное, что с нами будет не Ларина разговаривать в эфире-то, а Петровская.
К. Ларина
―
Миша, постой, ты ведь тоже работал на телевидении.
М. Ширвиндт
―
Да, много лет.
К. Ларина
―
И тебе в ухо кричали?
М. Ширвиндт
―
Нет, никогда.
И. Шихман
―
Ну, у них же выездная была…
М. Ширвиндт
―
Нет, у меня была…
К. Ларина
―
С собачками.
М. Ширвиндт
―
С собачками ток-шоу было. У меня-то и сценария не было собачьего, никакого. То есть когда там выходили какие-то вот эти милые Муся и Буся, мне писали: «Спросить об истории с подушкой». Я не хотел знать эту историю, я не готовился. Мне надо было, чтобы он рассказал, чтобы мне никто не говорил «посмотри», «улыбнись» и так далее. Но все равно ставили меня раком и прыгали через меня собаки, что бы я ни спросил.
К. Ларина
―
Ну что, дорогие друзья? У нас хорошая передача, веселая пока. Ира Шихман и Михаил Ширвиндт. Программа «Культурный шок». У нас сегодня все на «ш». Программу ведет Ксения Ларина. Мы продолжим наш эфир через некоторое время, после выпуска новостей.НОВОСТИ
К. Ларина
―
Возвращаемся в программу «Культурный шок». Сегодня мы говорим о феномене YouTube. И у нас в гостях звезды YouTube-каналов: Ирина Шихман, канал называется «А поговорить?», и Михаил Ширвиндт с программой «Съедобное Несъедобное».Но вот интересный момент, Ира. Про мат-то мы поговорили, вот Миша высказался по поводу мата. А вот у тебя были такие искушения? Наверняка тоже думала о том, что надо бы, конечно, немножечко и посмелее быть, или нет?
И. Шихман
―
Я не считаю, что это вопрос смелости — это раз. Ну, в смысле — я могу. И у меня в конце есть хейтерская рубрика, я там зачитываю сообщения некоторых людей, и как бы от души. Эта рубрика очень не нравится моей маме и моему папе, но очень нравится нам. Нет, я просто… Ну как? Да не привыкла я материться во время интервью, но вообще могу.
К. Ларина
―
А гости?
И. Шихман
―
Гости?
К. Ларина
―
А гости?
И. Шихман
―
Гостям позволяю. Некоторые очень радуются, когда я им говорю: «можете оставить этот кофе, не выключайте телефон, делайте все что хотите, можете ругаться матом». И некоторые: «Правда? Можно?!» Да, бывает такое. Да нет, у нас позволительно все что угодно.
К. Ларина
―
Ну, теперь по поводу сюжетов и гостей. Мы говорим, в первой части говорили о том, что все-таки здесь именно привлекает и свобода, и ощущение этой свободы и воли. Ты можешь делать все что хочешь и говорить о том, о чем ты хочешь. Ну а конкретнее? Вот какие вещи, которые делаете вы, Ира и Миша, которые сегодня невозможны на официальном телевидении? Я понимаю, у Иры, наверное, здесь ответ проще, потому что все-таки здесь вопрос о стоп-листах, о которых мы знаем, когда какие-то гости не могут вообще в принципе появляться на телевидении, о стоп-темах, табуированных темах, которые невозможно обсуждать на телевидении. А что еще, Ира?
И. Шихман
―
Ну, помимо стоп-тем и гостей, для меня достаточно забавная такая вещь — это хронометраж. Я человек, у которого вечные переборы. И каждый раз я со слезами в буквальном смысле умоляю редактора дать мне еще две минуты в эфире, чтобы… Вот без этих двух минут все будет не так, весь фильм насмарку. Здесь как получилось — так и получилось. То есть я, конечно же, сокращаю, режу, чтобы это было нескучно и интересно, но тем не менее я могу позволить себе все что угодно.И, как ни странно, в YouTube зритель, который, как я это называю, привык к медленному телевидению. То есть он спокойно выдерживает интервью в час сорок, например. Это же немыслимо в телевизоре! А когда ты вдруг сделаешь интервью 40 минут (вот на сегодняшний момент мы с таким сталкиваемся на канале), все пишут: «А что так мало? А что вы там повырезали? А что, он ушел раньше времени?» То есть у людей уже срабатывает… Ну, как бы: «Нам не хватило». Поэтому для меня в этом кайф.
Во-вторых, кайф не заморачиваться по поводу брендов: «А можем ли мы снять вот так?» Да можем! Мы же на YouTube. Это мы с моим режиссером Никитой Лойком все время: «А если я сделаю так вот, то нас…» — «Ты же на YouTube, расслабься!» И у нас вот это, мне кажется… Ну, я не знаю, я, правда, как ребенок, который: «Можно расслабиться!»
И.Шихман: В YouTube зритель, который привык к медленному телевидению. Он спокойно выдерживает интервью в час сорок
Допустим, стендапы. Всю жизнь, когда я работала в телевизоре, мы уезжали в командировки, и мы писали текст стендапа… Стендап — для тех, кто не знает, это когда журналист в кадре что-то говорит. Это называется у нас стендапом. И я десять раз должна была созвониться с шеф-редактором и утвердить текст, потому что вдруг я что-то не то скажу. И это были муки, часы на это уходили! И когда здесь мы с Никитой придумали просто этот, ну, для меня удобный формат, что я просто общаюсь с ним, он стоит за кадром, а я с ним просто наговариваю, я вот говорю все, что думаю, я просто общаюсь с человеком. И мы вдруг поняли… Я что-то наговорила, мы склеили. «А так можно было?!» Вот каждый раз у нас открытие. Ну, еще мы получаем колоссальное удовольствие от этого.
К. Ларина
―
Миша, а для тебя?
М. Ширвиндт
―
Ну, как в знаменитой песне: «Мне вчера дали свободу. А что я с ней делать буду?» Вот я абсолютно свободен. Я не затрагиваю политические темы, а хочу — затрагиваю. Я выпиваю в кадре… У нас замечательный альянс с оператором, который тоже выпивает все время.
И. Шихман
―
И иногда к вам папа заходит.
М. Ширвиндт
―
Иногда и папа. Я говорю действительно абсолютно то, о чем я хочу. У меня нет никаких рамок. Я могу говорить про санкционные продукты, могу говорить про идиотизм политики нашей относительно того, что нельзя есть вкусно. Кстати, вот тоже был забавный случай недавно в одной программе. Я соглашаюсь идти в телевидение, если я рекламирую свой продукт. В данном случае там был сюжет, я рассказывал, как сделать легкую закуску итальянскую прошутто с корнем сельдерея. Все это нарезаешь прямо в прозрачном виде, заливаешь немножко оливковым маслом. И это космически вкусно!
И. Шихман
―
Ну зачем вы начали сейчас, Миша? Вот скажите мне? Хорошо же сидели!
М. Ширвиндт
―
Я начал знаете почему? Потому что выяснилось, что, естественно, нельзя говорить слово «прошутто».
И. Шихман
―
Серьезно?!
М. Ширвиндт
―
А потом выяснилось, что нельзя говорить и «хамон». Когда я говорил уже в кадре: «А сало-то можно?» — они смеются и угорают. Но выясняется, что тоже нельзя. Нельзя «сало»! Там в студии замечательная атмосфера, когда они угорают по поводу бредятины этой. В итоге был рецепт этого блюда — «с грудинкой». «Грудинка» можно. Вот вам пример уже на таком уровне…
И. Шихман
―
Стоп-списки.
М. Ширвиндт
―
Я имею право в любое секунду произнести в своей программе слово «хамон» — и меня не посадят на это. Вот она, степень высшей свободы в наше время! Хочешь сказать «сало»? Говори!
И. Шихман
―
Это мне напоминает ситуацию, когда мы работали (так уж вышло) последний год в программе «Истории в деталях» на СТС. Почему все закрылось? Когда нас начали просить блюрить картины в Третьяковской галерее. Вот там лежит какая-нибудь Даная, девушки какие-нибудь…
К. Ларина
―
Да ладно?!
И. Шихман
―
И журналист опять со стендапом ходит… И нам сказали: «Заблюрьте, это голая женщина в кадре». И мы такие: «В смысле?!» Ну, там было много разных таких вещей, когда нам вырезали. Люба Камырина, небезызвестный наш шеф-редактор, она ездила… по-моему, она снимала Илью Лагутенко в Лондоне. И стоит какая-то очередь на его концерт на улице перед клубом. И она просто решила начать с этого сюжета: «Очередь — как за колбасой вроде как». Подходит к какому-то парню и спрашивает: «А что вы тут стоите?» И он такой: «Что стоим? Что стоим? Путина ждем!» И нам вырезают вот это в развлекательной программе.
К. Ларина
―
Эту шутку, да?
И. Шихман
―
Эту шутку, да. Просто сейчас про прошутто и хамон, это из этой же серии.
К. Ларина
―
Еще хотела успеть поговорить, ребята, про публику, потому что все-таки тоже это очень важный момент, про аудиторию. Вот наш спор, мы все время с Ирой это обсуждаем. Это та же публика, которая смотрит телевизор, или другая? И если другая, то в чем она другая? Вот можете как-то ее охарактеризовать — аудиторию, которая смотрит YouTube-каналы, Ира?
И. Шихман
―
Я так скажу, что это публика, которая давно не смотрит телевизор, но у нее голод по вот этому контенту. Потому что все, что она знает о телевизоре сегодня — это опять же YouTube. Там посмотрели Урганта или где-то на «Медузе» всплыла какая-то новость — и вот это начинает обсуждаться. И потом к этому плюсуется, конечно, другая публика, о которой я мало что знала. Это та самая молодая аудитория, которая вообще уже давно забыла и знать не знает, что такое телевизор. И у нее есть несколько ресурсов, где она смотрит кино, новости читает, а вот здесь она приходит на какие-то программы.И к этой публике не каждый телевизионщик готов, будем так говорить, потому что эта публика выросла, с 11 лет она смотрела каких-то очередных своих влогеров и с ними вместе росла, и привыкла, что это их друзья, которым можно написать любую гадость, сказать, как они не так сегодня выглядят, в чем они сегодня одеты, и прямо напрямую обратиться к человеку. Когда ты работаешь в телевизоре, ты смотришь на пустые цифры рейтингов — и это все твое общение с телезрителем. Ну, когда-то приходили, как говорят, мешками письма. Я на свою долю этого не застала.
М. Ширвиндт
―
Приходили, приходили.
И. Шихман
―
Да. И это все. И тут, когда я пришла в YouTube, на меня вот это хлынуло, обратная связь. И, честно говоря, поначалу ты очень к этому не готов, потому что пишут и хвалебные, и пишут очень много, очень много не хвалебных вещей.
К. Ларина
―
Это знакомо. Я бы обратила внимание… Ира, прости. Интересное наблюдение мое — именно то, что касается интервью, жанра «интервью». Публика YouTube в большинстве своем не знает тех людей, которых мы считаем людьми, ну скажем так, моральными авторитетами, лидерами общественного мнения.
И. Шихман
―
Это правда.
К. Ларина
―
Я не знаю, того же Ходорковского не знают. Они не знают Венедиктова. Они говорят, не помню, про известного как-то то ли писателя, который был то ли у тебя, то ли у Дудя: «Ой, какой забавный дед!» — пишут они.
М.Ширвиндт: Это какой-то страшный фантом. Это комплекс, что они должны говорить про Украину
И. Шихман
―
А, это было про Лимонова у Дудя, да-да-да.
К. Ларина
―
Про Лимонова, да, у Дудя. «Какой дед забавный». То есть эти люди им ничего не говорят.
И. Шихман
―
Ну, у Юры несколько моложе аудитория, чем у меня. В смысле — у него представлена и эта молодая аудитория. Она у меня в меньшинстве (13–21). А Юра ее набрал благодаря вот тем рэперам и их кумирам. И наверняка они не знают, кто такой Лимонов. Я к чему? Мне Роберто Панчвидзе, который владелец MDK, паблика во «ВКонтакте» (самый популярный паблик, там 10 миллионов подписчиков), он мне как раз это объяснял. Я говорю: «Вот 10 миллионов у тебя подписчиков. Они все сидят и хейтят. Это что — все люди? Это мои соседи? Они все вот такие злые? Они все какие-то расисты, гомофобы, я не знаю, все на свете?» Он говорит: «Ты не понимаешь. Это подростки, которые выросли с другим чувством. Они знают, что ты не звезда. Ты друг, к которому он приходит и тратит на тебя вечер. И он считает вправе написать тебе то, что он о тебе думает. Это другой тип взаимодействия». Вот это отличие от телевизионной аудитории, что он прямо сейчас может тебе взять и написать, не слать долгое письмо в Кремль или на деревню дедушке.
К. Ларина
―
Ира, мы старожилы, ветераны радиожурналистики, с этим живем уже сколько лет.
И. Шихман
―
Да, у вас давно.
К. Ларина
―
Мы постоянно на обратной связи. Я все время говорю, когда приходят к нам какие-нибудь артисты в студию, я говорю: «Вы попробуйте. Представьте себе, что вы работаете спектакль на сцене, а у вас там стоит экран, бегущая строка, а зритель в зале…»
И. Шихман
―
И все кричат.
К. Ларина
―
Не кричит, а он пишет все, что про тебя думает.
И. Шихман
―
И все это видят.
К. Ларина
―
И ты это видишь.
И. Шихман
―
Это хорошее сравнение.
М. Ширвиндт
―
У меня не такие юные. У меня, видно, свежеоткинувшаяся аудитория от телевидения. Кстати, ко мне вчера приходил мастер настраивать антенну, интернет. И он мне сказал… Он включил телевизор. Я говорю: «Первый канал? Господи, Боже мой! Свят, свят, свят!» И я вдруг вижу… А иногда в гостинице где-то включится, еще где-то. И вот во время настроек я смотрю — там не обаятельный какой-то такой человек, утренний, дневной какой-то. Я забыл его фамилию. Да не хочу… и знать его не хочу! Я его часто вижу. Начинается: «И вот на Украине…» я думаю: «Я же это слышал год назад, три года назад. То же самое — про Украину». Это какой-то страшный фантом. Это комплекс, что они должны говорить про Украину. Уже Украина, по-моему, забыла, что это такое. Ощущение, я не знаю… Вот разбили чашку, да? Ну, тихо подмети ее, и все. Нет! Разбили… Во-первых, бабушка на ней обрезалась. Она стояла на краю, чашка, она хрупкая. И вот они три года! Ничего не меняется.Ну, естественно, люди отползают от этого, потому что это неталантливо, это бездарно — то, что они делают. С точки зрения творчества, это бездарно. И вот самый поразительный пример, который сказал мне этот настройщик. Он пришел к какой-то бабушке, а она смотрит «Ювелирочку», есть канал.
К. Ларина
―
Да ты что?
М. Ширвиндт
―
Она смотрит, сидит и смотрит «Ювелирочку». Она ничего не собирается покупать.
И. Шихман
―
А, там продают колечки?
М. Ширвиндт
―
Колечки продают.
И. Шихман
―
Понятно.
М. Ширвиндт
―
И он ей говорит: «А что вы?» Она ему говорит: «А это так спокойно, я сижу и смотрю». Вот моя аудитория, которая переползает с этого кошмара центральных каналов на «Ювелирочку», а с «Ювелирочку», отделанные грани у них, они идут ко мне. И там хейтеры… Они еще не знают, не выучили, что такое хейтеры. Там есть, вырастают. Один отписался, мне очень понравилось: «У вас редактура. Вы чистите комментарии. Я от вас отписываюсь!» Это самый приятный комплимент. Какая редактура? Я даже не знаю, что есть редактура от хейтеров. В общем…
К. Ларина
―
А вот слушайте, еще один момент. Мы сегодня уже упоминали этого человека, Ира вспомнила Данилу Поперечного. Для меня это абсолютно знаковая фигура. Я сравнительно недавно познакомилась с ним — ну, в смысле как с ведущим. Как это называется? Стендап…
И. Шихман
―
Стендап-комик, да.
К. Ларина
―
Стендап-комик, шоумен. И я посмотрела этот концерт, легендарный уже, в «Юбилейном», в Ледовом дворце, в этом самом… в Питере. Сколько там тысяч? Пять?
И. Шихман
―
Нет, там больше. Мне кажется, что…
К. Ларина
―
Сорок?
И. Шихман
―
Он какой-то огромный.
К. Ларина
―
Огромный.
И. Шихман
―
Я боюсь соврать, но у меня ощущение, что сравнение с «Олимпийским».
К. Ларина
―
Ну, стадион, короче говоря, стадион. Миша, человек собрал стадион, человек с микрофоном. У него нет ничего — ни музыки, ни шоу, ни балета, ни стихов, ни песен, ничего нет. Даже шуток как таковых нет. Он просто разговаривает с ними так, как будто они все сидят у него на кухне.
М. Ширвиндт
―
Я сейчас приду и буду смотреть.
К. Ларина
―
Они ловят каждое слово. И человек — он молодой парень, он ровесник моего сына, ему 24 года. У него нет специального образования. Это все методом проб и ошибок. Начинал опять же как видеоблогер, которых мы сегодня вспоминали. И вдруг… Что это такое? Это харизма, безусловно. Это какое-то обаяние врожденное. Это умение держать аудиторию. Это умение какое-то интуитивное выстраивать драматургию в своей импровизации. И конечно же, за что я ему отдельно благодарна как старший товарищ? За то, что он вытаскивает из них их мировосприятие, он говорит о сегодняшних актуальных вещах. Он не кричит «Путин — вор» или что-то типа этого. Это не митинг, безусловно. Это шоу. Это разговор. Но он говорит о политике. Он говорит о том, что происходит в Государственной Думе, что происходит опять же на Украине — но не так, как Артем Шейнин, это делает, пропагандист, а совсем по-другому.
М. Ширвиндт
―
Вот! Я вспомнил.
И.Шихман: В гонке за этой молодой аудиторией, я боюсь, что телевидение уже проиграло, к сожалению
К. Ларина
―
И этот отклик мы видим. Простите, что я так много говорю, но для меня это просто какое-то открытие. И поразительно, что аудитория, огромная аудитория… этот запрос в ней был. Значит, она такого человека ждала. Значит, это такой Навальный, но не Навальный. Он же не политик. Правда, Ира?
И. Шихман
―
А ничего не меняется. Я просто к чему? В мое время (уж так мне повезло родиться чуть раньше, чем ребятам, которым сегодня по двадцать), в мое время, да, были тоже люди, которые шутили на политические темы: Татьяна Лазарева, Михаил Шац и О.С.П.-студия. Человек, который серьезно, как сейчас Навальный, мог рассказать о политике — это был Парфенов. Вот мои кумиры, я на них выросла.У ребят помоложе вот появился такой Даня, которому 24, а им по 17. И он для них какой-то гуру, и что-то он сейчас интересное расскажет. Ну, очень много. Есть такой же парень Камикадзе, например, у него свой YouTube-блог. И он тоже сидит, просто рассказывает о новостях и говорит какой-то комментарий. И он тоже миллионщик. Ну, просто нужны вот такие люди. Оказались вновь нужны эти люди. У всех свои кумиры, просто площадка поменялась.
К. Ларина
―
Ну, там, кстати, мат-перемат, Миша, чтобы ты был готов, твоя нежная душа.
М. Ширвиндт
―
Ой, я прямо не знаю! Я аж растерялся.
К. Ларина
―
Ну посмотри, интересно.
И. Шихман
―
Смотрите с папой сразу.
К. Ларина
―
Кстати, Данила Поперечный брал очень неплохое интервью у Геннадия Хазанова. У него есть такая небольшая рубрика тоже на своем YouTube-канале, у него есть рубрика «Интервью». И это было очень… И Хазанов с ним разговаривал ну с таким вниманием, с таким интересом!
И. Шихман
―
Мне кажется, ему понравился интерес молодой аудитории к нему.
К. Ларина
―
Да.
И. Шихман
―
Мне кажется, это было очень лестно ему.
К. Ларина
―
Ну, так что же мы теперь будем говорить про телевидение? Есть ли у него какое-то вообще-то… есть ли там какое-то волнение по поводу своего будущего, на ваш взгляд, Ира? Поскольку ты все-таки общаемся наверняка со своими коллегами. Там есть какое-то беспокойство? Потому что мне иногда кажется, что она беспокоятся, что что-то не то.
И. Шихман
―
Есть волнение только то, что: «Как нам вернуть молодую аудиторию?» Потому что я это точно… Это статистические данные, аналитические, что аудитория 13–21 полностью ушла в YouTube. Все, эту аудиторию они потеряли, потому что эти ребята сейчас растут на других кумирах опять же. И они с ними останутся, они вряд ли придут в телевизор искать кого-то нового, или вдруг они заходят это смотреть. А аудитория 25–34 еще колеблется в плане женщин, в плане сериалов. То есть они еще смотрят телевизор, но именно кино. Но сейчас открывается очень много каналов именно с сериальным контентом в YouTube. Скорее всего, они скоро уйдут. Ну и дальше — по ниспадающей. Постарше аудитория там еще сидит. Но в гонке за этой молодой аудиторией, я боюсь, что телевидение уже проиграло, к сожалению.Телевидение еще не беспокоится, потому что рекламодатель в телевизоре. В смысле — там дороже стоит реклама. И рекламодатель, которому нужно прорекламировать что-то сразу и на большую аудиторию, конечно, он прежде всего уйдет сразу на телевидение. А рекламодатель, которому нужна конкретная аудитория… Вот мне нужны женщины, которые занимаются вязанием, потому что у меня пряжа хорошая. И он придет к конкретному блогеру и ему закажет рекламу. Ну, это я про борьбу немножечко.
К. Ларина
―
Понятно.
И. Шихман
―
А волнуется ли телевизионное начальство? Ну, я говорю только за эту молодую аудиторию, потому что все боятся встать на место, которое во времени… «Вот мы встанем на 2 часа дня в выходной день, нас будут смотреть одни бабки». Вот так это выглядит. А в остальном, мне кажется, да никто там… Все волнуются усидеть на своем месте. Вот и все. Мне кажется.
К. Ларина
―
И сохранить свои бабки, да?
И. Шихман
―
Да.
К. Ларина
―
Кстати, по поводу программ и время выхода. Мне тоже кажется, что это сегодня смешные беспокойства, потому что я, например, если и смотрю телевизор, то я его смотрю не в телевизоре. Когда кто-то скажет: «А вот был хороший выпуск такой-то передачи», — конечно, я найду на сайте или в YouTube и сразу же посмотрю. А не так, чтобы я обводила кружочком любимую программу и ждала ее появления ровно в 13:20. Конечно же нет. Мне кажется, что сейчас мало кто так живет.
И. Шихман
―
Я просто к тому, что есть гонка за молодой аудиторией. Например, почему Скабеева появилась в YouTube в красивых и ярких свитшотах? Ну, именно поэтому. Потому что там еще одна дополнительная аудитория, которую нужно удержать и эту информацию им сообщить.
К. Ларина
―
Она там не менее омерзительная, чем в телевизоре.
И. Шихман
―
Это другое дело.
М. Ширвиндт
―
Смешно, мне рассказывали сто лет назад, ну сравнительно, лет шесть назад, когда Киселев приехал отдыхать и открыл свою страницу в Facebook. Это мне рассказывал наш товарищ Сережа Цигаль. И первая же фотография у него — он с рыбой, он поймал рыбу. И типа: «Ну что, мужики? Как у вас тут?» Такая пауза, и говорят: «Отпусти, рыбу, с…». А дальше… Ну, его страница продержалась минут сорок. Дальше она взорвалась, потому что это было, оказывается, самое доброе, что написали, что ему. Не знаю, отпустил он рыбу или нет.Поэтому вот это аукается, когда так спонтанно люди пытаются вдруг: «Ну а что там? Завоюем-ка мы и это пространство». Ни хрена! Видите, я уже хотел сказать, как я бы сказал в своем… Вот эта бесконечная историка телевизионная по любому поводу — по поводу того, что «моя жена мне мать, потому что сын ее мой сын». И все верещат!
Потом — политические. Я люблю вот эту мидовскую даму, которая все время отповедь им дает, все время отповедь. Я думаю, это глубоко личное у нее что-то. Она все время кому-то отповедь. Ну, это прикольно, конечно. Мне дико жалко, что у нее что-то не сложилось. Но — сколько можно?
Ну хорошо, даже Петросян — казалось бы, на мой взгляд, не самый талантливый юморист, но он меняется немножко. У него сначала такая юмореска, а потом — другая. А у этой — одинаковые. И мне надоедает, я хочу нового клоуна. Ну, я знаю набор их. И они не меняются. Я опять говорю про неталантливость. Люди идут к талантливости, к живости, потому что это — мертвечина. Они идут к Дудю, потому что он…
К. Ларина
―
Живой.
М. Ширвиндт
―
Он живой. И особенно интересно, когда к нему приходит мертвый человек, а он его оживляет. Тот же самый Киселев, который интересуется его членом. Мне до сих пор интересно, почему он так интересуется членом не Политбюро, а членом Дудя. Ну, это единственное, что… Ну, это единственное, что всех порадовало: почему он так этим интересуется? Но это сразу оживляет его. Он из вот этого превращается в живого. Михалков…
К. Ларина
―
Давайте, друзья мои, выпьем за талант.
М. Ширвиндт
―
Кстати, можно выпивать в кадре сколько хочешь, пьянеть.
К. Ларина
―
Я хочу завершить нашу встречу, конечно же, призывом к аудитории приходить в гости и к Ирине Шихман, к ее передаче «А поговорить?», и к Мише Ширвиндту на программу «Съедобное Несъедобное». Спасибо вам большое за то, что пришли. Я с вами всегда.
И. Шихман
―
Спасибо.