Главные люди Третьего рейха. Продолжение. - Елена Съянова - Не так - 2004-05-08
8 мая 2004 года
В прямом эфире "Эхо Москвы" Елена Сьянова историк.
Эфир ведет Сергей Бунтман.
С. БУНТМАН: Историческая программа, совместная с журналом "Знание сила". Елена Сьянова у нас сегодня, добрый день.
Е. СЪЯНОВА: Добрый день.
С. БУНТМАН: И мы продолжаем наш разговор о главных людях нацистской партии Третьего рейха. Здесь сразу вопрос пришел, когда я сказал, что мы будем говорить о разногласиях по поводу войны, когда начинать, что, сразу поступил вопрос "дежурный", но верный. Сергей говорит, как вы оцениваете информацию, изложенную Суворовым о первых днях войны? Вам, заглядывавшей в документы изнутри, туда, в Третий рейх, как вам видится эта версия войны?
Е. СЪЯНОВА: Это мое личное мнение, я считаю это классической псевдоисторией в рамках определенной пропаганды.
С. БУНТМАН: То есть, вы здесь не видите оснований?
Е. СЪЯНОВА: Нет.
С. БУНТМАН: Хорошо, но конструирование там достаточно основательное.
Е. СЪЯНОВА: Да.
С. БУНТМАН: Можно конструировать историю, исходя из совершенно реальных данных. Теперь давайте попробуем разобраться. Здесь есть много неясных и не очень известных вещей, которые связаны с Третьим рейхом, но для меня, о чем мы еще будем говорить, самая удивительная загадка - это полет Гесса в Англию, что это такое было. Я не знаю, может быть, мы все перевернем, но поговорим об этой загадке?
Е. СЪЯНОВА: Полет Гесса вписывается очень хорошо во всю эту историю, и, кстати, отлично вписывается в нашу историю, потому что я тогда сразу, может быть, ломая логику, хронологию событий, скажу о том, что эта замечательная версия о том, что Сталин прозевал, проспал, прошляпил, и прочее, она очень лихо подается без учета ситуации с Гессом. Сталин ошибся только в том, что он посчитал врага не глупее себя.
С. БУНТМАН: Давайте расставим ситуацию.
Е. СЪЯНОВА: Когда Гесс отправился на переговоры с Черчиллем, естественно, это все было подготовлено, спланировано, Гесса вели по территории через Северное море лучшие асы Германии.
С. БУНТМАН: То есть, никакого там тайного порыва не было?
Е. СЪЯНОВА: Что вы, его очень аккуратно доставили практически через всю Британию на поле в Шотландии замечательные ВВС королевские Британии, посадили, это своя история. Никакого психоза, никакого нервного срыва, никакой импровизации. Так вот, когда стало ясно после заявления в газетах Черчилля о том, что переговоров не будет, Германия оставалась в состоянии войны с Британией, и срыв этих переговоров с Британией означал реализацию этого вечного ужаса правителей Германии, начиная с Бисмарка война на два фронта, это вечный кошмар, о котором предупреждал еще Фридрих, кстати, который говорил, никогда не воюйте с Россией.
С. БУНТМАН: Фридрих Великий.
Е. СЪЯНОВА: Да, Фридрих Второй.
С. БУНТМАН: Но воевал при этом.
Е. СЪЯНОВА: Очень аккуратно и в основном дипломатически. По какой логике Сталин должен был ожидать через месяц, в мае, июне, июле открытия второго фронта Гитлером? У Сталина голова была устроена не так, как у Гитлера, это надо учитывать. Без оценок лучше или хуже. Просто по-другому. Гитлер, конечно, был авантюрист в классическом понимании этого слова. С другой стороны, были у него и плюсы, чтобы начать войну, и минусы, это та самая история, о которой, наверное, нужно сегодня рассказать.
С. БУНТМАН: Хорошо. Мы вернемся еще и к судьбе Гесса, потому что в ваших книгах Гесс один из самых значительных персонажей, из самых интересных. Кстати говоря, то, каким он представляется в самом начале, может навести на размышления, что Гесс был способен, в конце концов, на интуитивный, из ряда вон выходящий поступок.
Е. СЪЯНОВА: Нет, сложность его в том, что он, будучи вдохновителем Гитлера в очень многих вопросах, человеком, который очень сильно, если не сильнее всех, влиял на Гитлера, на которого влиять было себе дороже, при этом абсолютно подчинил свою волю воле Гитлера. И еще один момент, психологический. Есть такие особи, политики, которые лишены честолюбия, и согласны на вторые-третьи роли. Вот Гесс принадлежал такому психологическому типу, это тоже надо учитывать. Таких там не было, кроме него, никого.
С. БУНТМАН: Каждый из них потенциально мечтал быть фюрером, и то, что Гитлер обрушился на Геринга в свое время, имело под собой основания.
Е. СЪЯНОВА: Конечно.
С. БУНТМАН: Хорошо. Плюсы и минусы этой войны, как они были видны оттуда, из Третьего рейха?
Е. СЪЯНОВА: Я попробую воспользоваться тем же методом, что и в романах, попробую больше дать информации, фактов, а оценки пусть делают те, кому эта информация интересна. Начну с цитаты, буду цитировать по памяти, может быть, переставлю два-три слова. "Нам нанесли удар в спину, полумертвыми вытолкнув из этой войны. Но война вошла в наше сердце и там дождется своего часа". Это говорил небезызвестный Эрнст Рем, которого редко цитируют, поскольку он не очень любил болтать, создатель СА, штурмовых отрядов, но не в составе рейхсвера, не этих подразделений штурмовых, а как опора НСДАП. Так вот, практически все будущие лидеры партии после окончания Первой мировой войны так или иначе остались в рейхсвере, или впрямую, как Гитлер и тот же Рем, или как Гесс, они поступили в университет, но вступили в добровольческий корпус, который был такой военизированным подразделением на основе патриотически настроенной молодежи Германии. Война действительно была у них в сердцах, и они ее там держали очень крепко. И вся структура НСДАП была построена на движении к войне, вообще НСДАП это партия войны. В 1932 году, кстати, я говорю, 13 лет рейха, это наверное от того, что я его уже с 1932 года воспринимаю как единое политическое русло.
С. БУНТМАН: Как уже состоявшееся.
Е. СЪЯНОВА: Да. Так вот, в 1932 году уже довольно ясно обозначались две группировки. Тогда это звучало так: группировка за войну через 7-8 лет и группировка за войну через 27-28 лет. Потом, к 1938 году это стало звучать по-другому: за войну через 2 года, и за войну через 20 лет. Вот, партию войны через 2 года возглавлял Геринг, в партии войны через 20 лет были такие люди, как Гесс, Шахт, фон Нейрат, глава дипломатии на тот момент. И достаточно уважаемые высшие офицеры Вермахта, это Бломберг и Фритч. Любопытно, как ощущал ситуацию Гитлер. Мне всегда было очень интересно поймать тот момент, когда он перестал метаться между этими группировками и сделал свой выбор.
С. БУНТМАН: А он метался?
Е. СЪЯНОВА: Он метался все это время, причем он метался даже может быть не столько внутренне, сколько внешне. Он постоянно заявлял, что да, он соглашался с Леем, который говорил, что Германии надо дать 20 лет спокойно поработать, во всех речах выступал за мир, вообще он проглотил Судеты с Чехословакией только ради мира, и так далее. Но в узком кругу он, конечно, высказывался несколько по-иному. Тут опять надо процитировать, причем того же Лея, он иногда очень образно выражался. Я, наверное, поймала тот психологический момент, возможно, это был перелом, возможно, он и всегда присутствовал в этих людях. Лей написал вот что. "Ну на черта нам, 40-50-летним мужчинам в расцвете сил, плоды победы через 20 лет, когда уже и зубов не останется" Гитлер потом повторял это в разных вариант, он говорил, ну и зачем мне это нужно будет, когда песок посыплется, я хочу это сейчас, когда я еще в силе, причем он говорил это в узком кругу. Вот вам уровень политического мышления, уровень принятия решений, насколько этот психологический фактор, на самом деле, на ситуацию оказал воздействие. Тем не менее, Гитлер метался, потому что его все время хватал за руки Гесс с его миролюбием и любовью к Британии, его постоянно притормаживал Шахт, Гитлер соглашался.
С. БУНТМАН: А Шахт с чем, с расчетом, таким стратегическим мышлением больше?
Е. СЪЯНОВА: Да, Шахт был очень популярный в Европе финансист, он просто показывал выкладки математические. Например, накануне того, как присоединили окончательно Чехословакию, расклад сил был такой, 39 дивизий рейха против 36 чехословацких. 2.5 тыс. самолетов Германии против 1.5 тыс. чехословацких, учитывая миллионную армию французов и так далее. Это не та сила, с которой можно всерьез начинать боевые действия. То есть, Гитлер тогда еще не был таким страусом, который привык прятать голову под крыло от ненужной ему информации, он тогда еще слушал, он умел слышать и Шахта, и фон Нейрата, и Гесса, и того же Лея, который говорил, что рабочий класс сейчас под ружье не встанет. Тем не менее, я думаю, что, наверное, к 1939 году Гитлер окончательно созрел до реализации собственных взглядов, изложенных в "Майн кампф".
С. БУНТМАН: Что его к этому подтолкнуло? Я понимаю, конечно, личное, мужское и человеческое: "хочу увидеть, как это будет, хочу получить, пока силен, пока могу, пока могу еще прожить в триумфе", потому что одно дело не "победить и умереть", а прожить еще в триумфе какое-то время, вождем всего мира цивилизованного. Но здесь еще может быть были какие-то объективные предпосылки, потому что в середине 1930-х стало происходить гораздо более сильное перевооружение Германии, и это терпели гораздо больше западные страны. Мы помним, что писал и размышлял Черчилль о том, как позволила Британия наращивать флот германский в обмен на эфемерные достаточно обещания.
Е. СЪЯНОВА: Если сказать кратко, то Гитлера, конечно, к войне, как писали когда-то в учебниках, сущая правда, подтолкнула безобразная позиция европейских политиков. Гитлер просто, грубо говоря, обнаглел. Потом, он свято верил в доктрину Сэкта, это был теоретик после Первой мировой войны, "Записки Сэкта" называлась, о том, что Россию можно победить в течение 2-3 месяцев. Если война будет затянута на больший срок, то это болото, в котором увязнет любая армия. Так вот Гитлер был уверен, что за 2-3 мес. на границе будет разгромлена наша Красная армия, а затем Россия как колосс на глиняных ногах просто рухнет. Это действительно так, он был в этом убежден. Его убеждал Геринг, его в этом убеждали сведения, которые поступали от его разведчиков, поскольку они просеивались через Бормана, через Розенберга, то есть, Гитлеру начала доходить в этом отношении та информация, которая подталкивала его к войне, поскольку Россию, конечно, он благодаря этим сведениям недооценил.
С. БУНТМАН: То есть, здесь было, с одной стороны, бурное развитие, но и недооценка, которая позволила ему достаточно быстро позволила реализовывать свои взгляды. Мы продолжим после новостей.
НОВОСТИ
С. БУНТМАН: Итак, мы продолжаем. Здесь есть несколько вопросов. Александр Владимирович спрашивает, каково ваше отношение к информации о готовящемся перевороте в Великобритании в связи с миссией Гесса и возвращение на трон прежде отрекшегося короля Эдуарда VIII, сочувствовавшего нацизму.
Е. СЪЯНОВА: К сожалению, отношения нет никакого, потому что эта информация абсолютно закрытая.
С. БУНТМАН: Все, что касается Эдуарда?
Е. СЪЯНОВА: Все, что касается королевского семейства, до сих пор закрыто. Здесь есть несколько версий, которые просочились когда-то в американскую прессу, но они все не имеют никакого обоснования. Скорее всего, как мне кажется, это больше высосано из пальца.
С. БУНТМАН: К тому времени, в 1940 году Эдуард Виндзорский был в Испании. Документально подтверждены его переговоры были только о том, как оккупационные в Париже будут поступать с принадлежащей ему недвижимостью, а потом Черчилль его звал назад, а потом он стал губернатором Багам.
Е. СЪЯНОВА: На самом деле, он был фактически физически отстранен от какого-либо участия в делах Британии, поэтому тут говорить о чем-то трудно.
С. БУНТМАН: Вернемся к войне. Когда Гитлер принял решение не только начать большую войну, очень интересно, когда все-таки было принято решение атаковать Россию, Советский Союз. И что во всей этой истории означал для Гитлера самого и для главных нацистов договор о ненападении?
Е. СЪЯНОВА: Гитлер принял решение окончательное атаковать Россию в рамках принятия общей концепции мирового господства, это начало 1939 года, когда он всю элиту и изложил план. Давайте, я опять процитирую. "Германия нуждается в источниках сырья. Чтобы допустить Германию до источников сырья", там что-то о благосостоянии немецкого народа, сейчас не помню, в общем, чтобы преодолеть все препятствия к этому благосостоянию, нужно, первое, избавиться от евреев, задушить гнилые демократии и избавиться от так называемых международных держав, то есть, колоний. К этому времени Рейн в порядке, аншлюс, присоединение Австрии состоялось, Судеты скушали, Чехословакию проглотили. На очереди Польша. Вот по поводу Польши. Гитлер говорил: "зачем нужна Польша? Мне нужна не Польша, а польская земля. Зачем нужны поляки?" То есть, ситуация с Польшей ясна. Следующее. "Венгрия и Румыния входят в жизненно необходимое пространство для Германии", тоже ясно. Следующее. Франция. " Франция должна быть стерта с карты Европы". Британия. " Британия это гнилая продажная демократия развалится сама собой". И последнее в отношении США, звучало так. "Используя британские и французские владения в Америке, мы раздавим еврейскую демократию, замешаем доллары с кровью", это я цитирую буквально. И наконец, "когда мы объединим континент Европы и устраним еврейскую демократию в США, мы двинемся всей силой на колосс на глиняных ногах", то есть, на Россию. Вот в рамках этой программы решение было принято. Это была цепочка событий. Так вот, никакого решения по России, судя по всему, не было. Речь шла только о сроках. Сроки зависели от ситуации с переговорами Гесса и Черчилля. Когда стало ясно, что Черчилль ни на какие переговоры ни с Гессом, ни с кем либо не пойдет, Гитлер сделал то, о чем мы говорили на прошлой передаче, он запустил военную машину. Военные историки знают, как это бывает, когда начинаются налаживаться коммуникации, когда формируются части определенного профиля, то есть, начинает формироваться ударная сила, которая должна в определенный час "Ч" сдвинуться с места, тормозить она не может и не должна. Все это было сначала к 15-му, потом к 18, потом к 22, это уже неважно.
С. БУНТМАН: В связи с этим какую роль все-таки играл пакт Риббентропа-Молотова, что это такое было? И правильно вы пишете о наших поставках, Николай, он говорит о поставках сырья и зерна, политические заявления Сталина и Молотова в октябре 1939 года, о том, что агрессоры Англия и Франция, Германия заботится о мире в Европе. Прибавил бы я сюда официальное заявление Молотова: "Мы приветствуем уничтожение польского государства, уродливого порождения Версальской системы".
Е. СЪЯНОВА: Ведь на самом-то деле, пакта Молотова-Риббентропа никто никогда не видела, никто не держал его в руках, даже его копию. Это та самая черная дыра, в которую можно все что угодно запускать. Поэтому я в таких случаях стараюсь по возможности не делать окончательных выводов. Если бы этот документ существовал, все стало бы на свои места.
С. БУНТМАН: Была опубликована его часть, я не говорю о секретных протоколов, была масса открытых материалов и заявлений, что германских, что советских, о дружбе, о мире и фактически о союзничестве.
Е. СЪЯНОВА: Это все так. Но, тем не менее, не могла быть опубликована часть документа, который, видимо, был уничтожен, поэтому это, скорее всего, какая-то беллетристика. Я понимаю, вы не об этом спрашиваете.
С. БУНТМАН: Насколько всерьез было для Гитлера примирение и сотрудничество с Советским Союзом?
Е. СЪЯНОВА: Для Гитлера это было несерьезно. Дело в том, что он был категорически настроен на нападение на Россию, такое ощущение, что он был просто физиологически против какого-либо соглашения с Россией, он проталкивал на переговоры сначала Лея, как вождя рабочих.
С. БУНТМАН: Социально близкого.
Е. СЪЯНОВА: Да. Потом, как Гесс говорил, давай наконец протолкнем Риббентропа. Гитлер на это ответил, там есть такая запись. Он сказал, "ну а если с Риббентропом ничего не получится, то имей в виду, Руди, я туда не поеду, в конце концов, поедешь ты". Дальше я могу процитировать Гитлера. "Я могу прикинуться куском дерьма и плавать под английским флагом, но только не ехать в Москву на переговоры со Сталиным". Это надо уже разбирать психику Гитлера, вообще его личность, почему так ему претила мысль о переговорах с Россией. Тем не менее, он на это пошел. Пошел в таком очень скомканном варианте. И на самом деле, эти переговоры Германии ничего не дали, скорее, сбили с толку наше руководство. Вообще, не берусь утверждать, что это так, я только собственное мнение высказываю. Этот пакт, вообще, эти переговоры, эти отношения раздуты несколько. Вы знаете, в истории иногда пропаганда выдвигает совсем не те события и факты, которые действительно играли в той ситуации решающую роль, именно пропаганда. Эта ситуация о переговорах с Россией была пропагандистски раздута просто как шар. На самом деле, не очень много чего дала и той и другой стороне.
С. БУНТМАН: Фактически она могла и не дать, но дала, во-первых, Советскому Союзу территориальные приобретения, тоже дала ведь, без попустительства Германии не мог Советский Союз, во-первых, оттяпать половину Польши вместе с тем, что оттяпала Германия, а во-вторых, балтийские государства "съесть".
Е. СЪЯНОВА: По поводу Польши. Ведь там суть дела в чем была. Где остановится рейхсвер, где та линия, на которой остановится германская армия. Когда эта линия была прочерчена, естественно, остальная часть Польши отходила к другой договаривающейся стороне. Этот момент тоже не очень учитывают. Вообще, не нужно было тогда, судя по всему, России ничего этого. Ей нужно было обеспечить свои границы, вообще, что-то обеспечить Прибалтике, поскольку там было шаткое положение. Кстати, еще одна деталь, еще две цитаты по поводу прибалтийских государств. Процитирую Гитлера по поводу Латвии. "Что такое Латвия? Песок у моря". По поводу Литвы, цитирую. "Литовцам не нужна государственность. Зачем литовцам государственность? Она им просто не нужна". Запомнила наизусть, слово в слово.
С. БУНТМАН: И все? Два таких предложения.
Е. СЪЯНОВА: Да. Хорошо бы их хоть на национальных языках как-то включить в учебники прибалтийских государств.
С. БУНТМАН: Литовцы это знают хорошо.
Е. СЪЯНОВА: Кстати, стоило бы поговорить, может быть, о спецслужбах рейха, заодно рассказать, что такое "Ваффен СС", чтобы не вешали лапшу, что это не СС, а это такие мирные полевые части. На самом деле, это очень выразительные части. Это оружие "ваффен", у них были определенные функции и очень специфические.
С. БУНТМАН: Об этом можно поговорить, но сейчас я бы довел тему до конца. Если говорить о принятии решения Гитлером. Здесь Сергей нас спрашивает: "Простите мне мою молодость, но правда ли Гитлер был такой истерик как его изображают в фильмах?"
Е. СЪЯНОВА: Гитлер стал истериком после 1944 года. Тут тоже есть одна неточность. Дело в том, что, вот вы говорили о покушении Штауффенберга, ведь покушение было спланировано дилетантски. Были некоторые обстоятельства, которые тут наложились, то, что было жаркое лето, и совещание перенесли из бункера в помещение, где были открыты окна, и взрывная волна пошла в эти окна, и то, что он не доложил еще один пакет с тротилом в свой портфельчик.
С. БУНТМАН: Правда, за ножку приставили?
Е. СЪЯНОВА: Это деталь, по-моему, беллетристическая, я об этом ничего не знаю.
С. БУНТМАН: Но красивая.
Е. СЪЯНОВА: Да, просто волна пошла таким образом, что стол оказался опрокинутым. Так вот, пропаганда говорила о том, что фюрер почти не пострадал, это неправда, я могу это доказать, это нужно доказывать, зачитывая медицинские заключения.
С. БУНТМАН: А они есть?
Е. СЪЯНОВА: Да. Он пострадал очень сильно, он оглох и ослеп на одну сторону, ему потом делали 4 операции по восстановлению слуха. У него было обожжено 40% кожного покрова, у него была сильнейшая контузия. После этого он стал 100-процентным истериком, начал трястись, кидаться в падучую, и прочее. Такого его экспансировали, наверное, на весь период его правления. По натуре, конечно, он был психопатической личностью. Тем не менее, все-таки до 1944 года он не орал, не швырялся стульями, не бесился, все это конец войны. Хотя первый ор состоялся в 1941 году, когда он вышибал генералов, проигравших битву под Москвой.
С. БУНТМАН: Это был первый ор? До этого ничего подобного не было? Каковы тогда были выступления Гитлера? Какой характер они носили, предвыборные, партийные выступления Гитлера, именно психологического характера? В чем был их секрет тогда?
Е. СЪЯНОВА: По поводу этих выступлений опять я его процитирую. "Эти сволочи заставляют меня орать, иначе они не понимают". Это значит, "эти" на улице толпа начинает меня подогревать, и я начинаю орать, а мне это несвойственно.
С. БУНТМАН: А что, интересно, он считал, было ему свойственно? Было что-то несвойственное? Они заставляют меня орать, да, он срывал голос, ему ведь операцию делали, полипы удаляли со связок, там он все перенапряг. Что он считал для себя естественным?
Е. СЪЯНОВА: Если можно, опять процитирую его же. "Два моих слабых качества: нерешительность и оголтелость". Я перевожу с немецкого, немножко не так это слово, в принципе, это значение. Человек говорит о себе сам, делайте выводы.
С. БУНТМАН: Мы не всегда сами себя оцениваем.
Е. СЪЯНОВА: Конечно, тем не менее, это любопытно
С. БУНТМАН: Андрей пишет: "Считаю, что покушение было бессмысленным, положительный исход запутал бы все дело. Хотя наши войска не остановились бы, но все равно. На это и рассчитывали покушавшиеся".
Е. СЪЯНОВА: Да, позиция была очень слабой, очень неорганизованной. Были какие-то общества, например, общество "Среда", они собирались по средам и осуждали фюрера, и Гиммлера, и всю компанию. Все прекрасно знали, кто там собирается, никто их не трогал. После покушения, конечно, была чистка, разгром, пытки, казни, тут уже коснулось драгоценной натуры личности самого вождя. А до этого все эти оппозиции терпели, про них знали и понимали, что они разрознены. Эти оппозиционеры, например, Альберт Хаусхофер, сын знаменитого геополитика, очень характерное письмо у него было, адресованное герцогу Гамильтону, кстати, тому самому, на переговоры с которым летел Гесс. Я не помню сейчас его наизусть. Он писал так: "Мы, те, кто действительно настроен на прекращение войны, на отстранение Гитлера от власти, прекрасно понимаем, что это отстранение может быть только физическим, но никто из нас не способен на физическое отстранение фюрера". То есть, это была оппозиция пассивного сопротивления, эти люди не были способны пролить кровь, даже такого человека. Это, может быть, 50% всей оппозиции. Были, конечно, офицеры, подобные Штауффенбергу, безусловно, они считали это своим долгом, но дилетантски все было.
С. БУНТМАН: Тут можно сколько угодно заниматься так называемой альтернативной историей и думать, что бы было, если бы, и что, в сущности, хотели офицеры, что бы они делали, если бы удалось физически устранить, кто бы был если не фюрером, то канцлером, это можно рассуждать сколько угодно, история так, как она произошла, так и произошла.
Е. СЪЯНОВА: Одно маленькое уточнение, расчет политический у оппозиции был очень четкий и здравый. Они хотели остановить Советскую армию на границе с Германией, с рейхом, причем договорившись об этом с Европой. Это был вполне здраво, возможно, осуществимо.
С. БУНТМАН: Виктор говорит, - скажите, пожалуйста, почему в Англии материалы по полету Гесса засекречены бессрочно. И тут еще один вопрос, почему не опубликованы материалы по полету Гесса.
Е. СЪЯНОВА: Недавно что-то попытались опубликовать, какие-то некоторые копии. Дело в том, что это связано с правящей династией. Видимо, она замешана в этой истории так некрасиво, что не позволяет об этом говорить никому. Причем, когда самого Гесса, вы помните, наверное, что Горбачев договорился с Тэтчер об освобождении Гесса, и когда его должны были выпустить, буквально за месяц до освобождения его тихо удалили.
С. БУНТМАН: Это лето 1987 года.
Е. СЪЯНОВА: Да, когда его сын нашел интересные документы, связанные с участием английской королевской семьи в этой истории, это было 2 года назад, он оказался мертвым, уж не знаю, каким образом. Это был нестарый человек, достаточно здоровый, он оказался там же, где его отец. Так что тут в этом отношении, так работают британские спецслужбы.
С. БУНТМАН: Судя по всему, вы не очень доверяете версии о самоубийстве Гесса?
Е. СЪЯНОВА: Не только я, там уже все расписано и опубликовано.
С. БУНТМАН: Давайте здесь повесим многоточие и поговорим подробнее, потому что мы с вами так заговорились, а у нас еще программа "Ну и денек". Давайте встретимся в следующую субботу, тем более, что слушатели задают очень много вопросов и о Гессе, и о Гитлере, и о многих нюансах. Одно слово скажите, как четвертая книжка называется?
Е. СЪЯНОВА: Название это самое трудное. Вообще, четвертая книжка это очень трудно. Это так по живому, я все вспоминаю наш раскол, наш развал, этот развал, раскол Германии очень трудно пишется.
С. БУНТМАН: Елена Сьянова, мы встречаемся в следующую субботу.