Патриарх Тихон - Елена Белякова - Не так - 2007-11-17

Е.СЬЯНОВА – Адольф Гитлер верил в магию цифр. По всем подсчетам, год 1923 обязан был стать решающим. «Судьба ведет нас, - говорил Гитлер, - но мы должны помогать ей, избавляясь от наших врагов». У этой фразы имеется окончание, которое почему-то никогда не цитируют: «У каждого из нас, - продолжает Гитлер, - должен быть свой личный список». Где начинающему политику разжиться на предмет личных врагов? Не на улице же, где дискуссии заканчиваются мордобоем. Скорее, на модных интеллектуальных диспутах – теперь они называются «ток-шоу» - где сшибались высокими лбами молодые лидеры уныло однообразных партий широкого диапазона – от нацистских до либерал-демагогических. Полгода походив по таким мероприятиям, Гитлер сказал Гессу, что должен съездить в одно место. На поездку требовались деньги. Гесс написал родителям в Александрию с просьбой срочно выслать ему значительную сумму. И Гитлер отправился в Швейцарию, в город Дорнах, провел там около двух недель. А когда вернулся, смог воскликнуть, подобно пушкинскому Сальери: «И наконец нашел я моего врага!» Врага звали Рудольф Штайнер. Знаменитый исследователь творчества Гете, Шопенгауэра и Ницше, глава антропософского общества тихо жил в швейцарском Дорнахе. Читал лекции, ставил философские мистерии, принимал гостей, желавших познать его философию свободы, и не подозревал, какую печеночную злобу затаил против него некий субъект по имени Адольф Гитлер. Вирусы этой злобы Адольф подцепил от своего духовного учителя Гербигера. «Пророк, - внушал Гербигер своему ученику, - поднявшийся на высший уровень познания, диктует оттуда истину, к которой не должен быть приложен инструмент мышления низших. Только чувствование может приподнять этих низших до созерцания Космоса и пророка». У Штайнера та же мысль, но ровно наоборот. «Мышление, - говорит Штайнер, - есть элемент, посредством которого мы все поднимаемся до соучастия в общем свершении необъятного Космоса. Чувствование же возвращает нас в тесноту нашего собственного существа». Все, что в Дорнахе было создано Штайнером, все, что его там окружало – дом слова, уроки Вальдорской школы, театр, в котором процессы, проходящие в организме человека во время речи или пения, художественно воплощались в зримом движении человеческого тела, т.е. в эвритмии. Все это было прекрасно, все обращено к душе человека – душе, которая, в отличие от кожи, не имеет цвета – и все это потрясло Гитлера. Но потрясение было черным. Своим иезуитским умом Гитлер угадал опасность. Стремясь постигнуть гармонию Космоса, Рудольф Штайнер желал перенести эту гармонию на общество. И он не только желал, писал и говорил, он строил, он действовал, он совершал поступки. Но, на свою беду, на той же мистической поляне, хозяевами которой уже объявили себя «germana nordon» и учитель Гитлера Гербигер. Чья возьмет? Куда вырулит немецкая мистическая традиция из великого потрясения Первой мировой? К Штайнеру как к небожителю съезжались знаменитости со всего света. А к Гербигеру кто ездит? Нищие недоучки и маргиналы. Но у этих последних есть большое преимущество: в их руках чужие рукописи превосходно горят. В ночь на 1 января судьбоносного 1923 года крепкий штурмовой отрядик из парней Эрнста Рема, тайно отправленный в Дорнах на средства Добровольческого корпуса провел акцию, в результате которой известный на всю Европу Гетеанум, дом слова, в котором были собраны плоды многолетних трудов Рудольфа Штайнера, сгорел дотла. Сам философ после такого потрясения тяжело заболел и спустя два года скончался. Как и многие другие, эта маленькая трагедия выходит далеко за свои рамки: ведь до сих пор не нашлось личности, способной подобно Штайнеру донести гениальную идею свободной Вальдорской школы до столь же гениального воплощения.

С.БУНТМАН – 13:20, и сейчас в нашей программе, совместной с журналом «Знание – сила», мы обращаемся к другой истории ХХ века, и к истории русской церкви, и к нашей с вами истории. Мы продолжаем вместе с Еленой Беляковой – добрый день!

Е.БЕЛЯКОВА – Здравствуйте.

С.БУНТМАН – Мы продолжаем тему, начатую в прошлую субботу, когда мы говорили, собственно, о соборе 17-го года, который открылся в 17-м году и в 17-м же был избран патриарх, патриарх Тихон, спустя два века ведь, получается, или сколько? Два века после упразднения патриаршества, и был избран Тихон. Но это событие… это событие, конечно, было заслонено другими страшными вещами, такими как Гражданская война и абсолютное изменение жизни в России. Она и от этого события, кстати, могла измениться, но совершенно по-другому, и все было бы именно не так, может быть. Но об этом говорить сложно и, наверное, непродуктивно. Мы говорим о том, что было. И сегодня мы поговорим о самом патриархе Тихоне. Что это за человек, и что он внес… вот тот краткий… Вот знаете, что самое для меня, может быть, было бы интересное: вот этот краткий период жизни патриарха Тихона от избрания и до смерти его – с чем он шел?

Е.БЕЛЯКОВА – Хорошо. Я постараюсь. Хотя даже этот краткий период очень трудно излагать, потому что здесь важен каждый день. И здесь настолько насыщены событиями, что, в общем, представить адекватную картину, дать адекватную картину, не так легко, как, вообще, хотелось бы. Здесь у нас сейчас опубликовано множество источников, и мы располагаем целым рядом публикаций, а главное, располагаем документами, которые люди специально сохранили, относящиеся к патриарху Тихону. Это акты патриарха Тихона, собранные Михаилом Губониным, опубликованные – это давно уже вышло издание, известно. Не менее важно – это архивы Кремля, это то издание, которое подготовили сибирские ученые академик Покровский и Станислав Петров. И кроме того, сейчас изданы воспоминания о патриархе Тихоне. Почему я говорю об источниках на эту тему – потому что появляются и поддельные документы. Уже Губонин, когда публиковал свой архив… когда собирал свой архив, он по поводу некоторых документов говорил, что он считает их поддельными. Также по поводу воспоминаний – он говорит, что в них много мути. Буквально, вот это слово…

С.БУНТМАН – Как бывает, да, в воспоминаниях, да.

Е.БЕЛЯКОВА – Да, потому что люди пишут, часто вспоминают – ну, это известный факт – не то, что они видели, а то, что они хотят, чтобы было в прошлом или специально искажают прошлое с тем, чтобы оправдать свое. Вот, и по поводу патриарха как раз Тихона здесь очень много как раз этого мифотворчества. Но для нас… вот, для меня важно то, что традиция почитания патриарха Тихона никогда не прерывалась. И можно было видеть эту традицию еще в 70-е годы, задолго до официальной канонизации, когда на Благовещенье, в день смерти патриарха Тихона в Донской собор, в малый собор Донского монастыря стекалось множество народу, который никто не собирал – никаких объявлений не было, люди приходили сами, потому что они знали, что здесь погребен патриарх, и приходили, вот, почтить его память. Это было задолго, вот, до установления его памяти официальной. И мне кажется, что здесь, вот, есть… очень важное в деятельности патриарха Тихона и то, что, в общем, привлекало к нему людей, и то, что делало ценным – его, конечно… его смелость в его выступлениях, его правдивость, и то, что он, вот, являет редкий для нас пример в истории обличения беззакония властей. Не самой власти как таковой, хотя вся советская история именно в этом его обвиняла и говорили о том, что он… что он антисоветчик, что он занимается контрреволюционной деятельностью, и говорилось об анафеманствовании советской власти… Это не совсем так, потому что патриарх Тихон это четко разделял, и в общем-то, это важно для именно церковного сознания – разделение властей и отношение к властям, отношение к беззакониям, которые творит власть. Вот, этот принцип как раз неоднократно звучит в его посланиях. И здесь есть поразительные по своей силе послания, написанные сначала в январе 18-го года…

С.БУНТМАН – Еще собор идет, да?

Е.БЕЛЯКОВА – Еще идет собор, да. Но интересно, что послания появляются как раз в перерывах между заседаниями собора, и видимо, это не случайно. С одной стороны, возможность снять с собора ответственность за послания – потому что ну очень резко написано, и в нем говорится об анафеме тем, кто разжигает братоубийственную войну. И содержится призыв остановить вот это продолжающееся убийство. Вот. Т.е. это и снятие ответственности – патриарх на себя берет ответственность. Понятно, что последуют какие-то санкции, и собор этого очень опасался. Ну, и кроме того, возможность все-таки высказать свою точку зрения. Это тоже интересно в деятельности патриарха Тихона, вот это сочетание: с одной стороны, он должен был считаться с мнением собора, соборным большинством и выражал это мнение, с другой стороны, он не хотел перекладывать на собор ответственность за свои действия. И это вот как-то очень сочетается. И просто поразительное по своей глубине – к сожалению, оно не очень известно – это послание, написанное в связи с годовщиной, вот, советской власти, в связи с годовщиной Октябрьского переворота. Послание, в котором дается такая оценка событий правдивая и, вот… можно, я зачитаю, потому что очень…

С.БУНТМАН – Конечно, да, конечно, да.

Е.БЕЛЯКОВА – …очень яркий, и, действительно, документ не очень… да, небольшой.

С.БУНТМАН – Сейчас кусочек до новостей.

Е.БЕЛЯКОВА – «Особенно больно и жестоко нарушение свободы в делах веры. Вы наложили свою руку на церковное достояние, вы разрушаете исконную форму церковной общины - приходы, уничтожаете братства и другие церковные благотворительные и просветительные учреждения, разгоняете церковные епархиальные собрания. Мы знаем, что наши обличения вызовут в вас только злобу и негодование, и что вы будете искать в них лишь поводы для обвинения нас в противлении власти. Не наше дело – судить о земной власти, всякая власть, от Бога допущенная, привлекла бы к себе наше благословение, если бы она воистину явилась Божьим слугой, на благо подчиненных, и была страшна не для добрых дел, а для злых. Ныне же к вам, употребляющим власть на преследование ближних и истребление невиновных, простираем мы наше слово увещания. Отпразднуйте годовщину своего пребывания у власти освобождением заключенных, прекращением кровопролития, насилия, разорения, стеснения веры. Обратитесь не к разрушению, а к устроению порядка и законности». И говорится, что власть приняла, вот, антинародный характер, что разделили весь народ на враждующие между собой станы и ввергли его в небывалое по жестокости братоубийство.

С.БУНТМАН – Уже тогда, это уже 18-й год

Е.БЕЛЯКОВА – Это говорится в 18-м году.

С.БУНТМАН – А это еще будет и весь 19-й длиться, и Бог знает, сколько времени.

Е.БЕЛЯКОВА – Да. И репрессии, конечно, будут обращены против церкви, потому что такую оценку – да, мы знаем хорошо, насколько мстительны все-таки были лично вожди пролетариата – вот такую оценку своей деятельности они, конечно, простить не могли.

С.БУНТМАН – Мы сейчас прервемся. Мы сейчас прервемся на пять минут и потом до конца часа мы будем говорить о патриархе Тихоне, и я думаю, что Елена Белякова ответит и на ваши вопросы, которые возникают по ходу дела.

НОВОСТИ

С.БУНТМАН – Мы продолжаем программу, совместную с журналом «Знание – сила», и сегодня мы говорим о патриархе Тихоне, и у нас в студии Елена Белякова. Продолжим. Мы остановились на послании патриарха Тихона к годовщине Октябрьского переворота, октябрьско-ноябрьского – 18-й год. И вот эти послания патриарха Тихона к власти – это увещевания власти или это обличения власти?

Е.БЕЛЯКОВА – Ну, я думаю, что и то, и другое все-таки.

С.БУНТМАН – И то, и другое?

Е.БЕЛЯКОВА – Да. Потому что все-таки у патриарха была надежда, что власть образумится, и в общем, именно с этой целью обращались к власти – это не просто сказать, какая она, но и все-таки надежда быть услышанным. И собор, и патриарх искали контактов, непосредственных контактов с властью – патриарх обращался с просьбой принять его в совет народных комиссаров. На патриарха собор возложил обязанность быть представителем как раз церкви перед властью, и эту обязанность он не мог выполнить, потому что хорошо известны множество обращений, в связи с самыми разными событиями – жизнь давала постоянно поводы для этих обращений, уже… сначала это декрет об отделении церкви от государства, потом уже факты преследования верующих, процесс 86-ти, который закончился расстрелом митрополита Вениамина Казанского, и страшные кампании, которые велись государством – все это давало повод для обращения. И заметим, что ни разу с патриархом никто из представителей власти не встретился, они специально избегали встречи как и с ним, так и с другими представителями собора, в том числе и с мирянами, которые тоже пытались добиться возможности прямых контактов с властью. Это не случайно, потому что есть как раз постановление ЦК, что все переговоры с церковью возложены сначала на ВЧК, а потом ГПУ. Т.е. это была сознательная…

С.БУНТМАН – Хорошие переговоры.

Е.БЕЛЯКОВА – …сознательная политика, да. И когда… и прямо говорит, что нужно дать задание, вот, соответствующим органам, вот, поработать с окружением патриарха Тихона. Т.е. за ним с самого начала велась слежка. И не просто слежка, а контролировался каждый шаг деятельности патриарха. И как раз документы, сохранившиеся в архивах ЦК КПСС, документы, связанные с деятельностью и ЦК, и ГПУ, показывают, что каждый шаг патриарха контролировался, и что были осведомители, о чем радостно сообщал, вот, такой деятель, как раз, ГПУ Тучков, начальник отдела, занимавшийся церковными делами. Это была линия – дезинформировать патриарха, собирать сведения, дезинформировать круг людей… круг лиц вокруг патриарха, и вот, не давать возможности патриарху широко выступать, вот, и перед народом. Собственно, вот с этой целью он был арестован, арест произошел уже в 22-м году, вот, в связи с кампанией по изъятию церковных ценностей, и патриарх был лишен возможности выступить и в печати, и вообще просто появиться на людях. Т.е. он не мог осуществлять этого своего служения. Но…

С.БУНТМАН – Ну, еще цель… цель, вообще, был достаточно сильно расколоть, разъесть, разжижить, как-то совершенно разложить церковь, мне кажется, и она вполне успешно осуществлялась тогда.

Е.БЕЛЯКОВА – Да. Действительно, это осуществлялось успешно, хотя вот здесь, мне кажется, не надо полностью идти за хвастливыми отчетами того же Тучкова. Когда Тучков сообщает, что… в 25-м году есть его отчет, за 1925-й год, когда он говорит, что «мы увеличили сеть осведомителей среди духовенства», и что здесь уже в 4 раза за один год, и что «у нас полторы тысячи людей, вот, которые поставляют нам сведения, и что патриарх Тихон находится целиком под нашим контролем», то, конечно, здесь органы как всегда преувеличивали свои собственные успехи, потому что это излагалось для внутреннего пользования, а не… не думали, что эти документы будут обнародованы. Вот. В реальности все-таки поразительно, что, несмотря, вот, на эту дезинформацию постоянную все-таки сама фигура патриарха сплачивала людей неоднократно. И вокруг патриарха, и в церкви находились люди, которые все-таки, несмотря, вот, на эту сознательную деятельность по расколу церкви находили силы, вот, не поддаться на уловки и сохранять верность патриаршей церкви. Но здесь, конечно, очень страшными событиями был раскол обновленчества. Но то, что он потерпел очень быстро поражение, это как раз свидетельство того, что ГПУ не могло достигнуть тех успехов, на которые оно рассчитывало. Собственно, все кампании практически по уничтожению церкви и дискредитации патриарха проваливаются. Провалилась первая кампания по… сначала вскрытию мощей, потом ликвидации мощей, кампания, которая должна была полностью дискредитировать церковь и – по замыслам – и привести к тому, что народ отвернется от церкви, и давались в том числе и ложные сведения о результатах вскрытия. В общем-то, до сих пор эта кампания с источниковедческой точки зрения не изучена, но исследователи отмечают противоречия вот в тех документах, которые представлялись в газетах и с тем, что было в реальности.

С.БУНТМАН – Но в газеты нужен был заведомый результат.

Е.БЕЛЯКОВА – Да.

С.БУНТМАН – Заведомый… желаемый результат должен быть.

Е.БЕЛЯКОВА – Даже желаемый результат – и то он по-разному подается разными экспертами этой кампании. Поэтому вызывает определенные споры. И совершенно неожиданно во многих местах вот это вскрытие мощей привело, наоборот, к усилению почитания мощей – т.е. то, на что не рассчитывали. И к прямому отпору. Т.е. народ был готов защищать свои святыни, и поэтому власти…

С.БУНТМАН – Но не защитили…

Е.БЕЛЯКОВА – Ну, Вы знаете, не защитил… не защитил так, как он не смог защитить и себя самого – это большая проблема.

С.БУНТМАН – И себя, и от себя, и изнутри, и в общем-то, брожение в умах, конечно, как-то настолько массово рухнуло… Очень многое. И об этом стоит задумываться, насколько везде повсеместно и какое-то помутнение, и насколько укорененная была именно и вера где-то… и гоняли, и рушили церкви не только злобные ГПУшники числом до 3 человек. Ведь вовлекали и принимало участие в этом люди. И сопротивление как такового… оно было, но… знаете, за многие вещи люди сражались все-таки упорней и яростнее – вот это печально. Вот это печально.

Е.БЕЛЯКОВА – Это… я думаю, Вы правы, но здесь очень непростая ситуация. И как раз в церковных документа показывают, что здесь, как бы, есть разные уровни событий. Есть то, что называют народным озверением, остервенением народа – это вот массовое хулиганство, грабеж церквей, издевательства над священниками. Священников не просто убивают, а убивают еще как-то зверски – топят в проруби, убивают вместе с членами своих семей. Т.е. это далеко не все действия – и это понимали современники – можно свести к деятельности власти, далеко не все события спровоцированы властью. И есть очень интересное как раз свидетельство современников о том, что у них, как бы, меняется вот этот образ русского христианства. Что то, что они считали, то, что говорилось – вот есть выступления Терентия Теодоровича, священника на соборе, где он говорит, что насколько поверхностно было то, что мы называли православием, вот, в русском народе. Т.е. есть вот этот слой. Этот слой, как мне кажется, объясним вот тем, о чем я говорила в прошлый раз – вот этой сменой… то, что традиционная религиозность нарушена, что очень многие отходят от веры – именно потому, что нет ничего, как бы, другого, что могло противопоставить. Потом, война, конечно. Война, когда у людей буквально разрушены все ориентиры, люди четыре года были на фронте, видели страшные убийства. И они продолжают эти убийства, они вовлечены, они уже не могут выйти из этих убийств. Это после каждой войны ведь происходит, и мы сейчас тоже, в какой-то степени, являемся свидетелями этому…

С.БУНТМАН – Конечно, конечно. Конечно.

Е.БЕЛЯКОВА – Вот, и вот этот слой есть. Да, есть… Но я почему все-таки стала говорить о том, что все-таки была и защита – потому что все советское время акцент делался на том, что, вот, народ весь отходил от веры, народ весь, вот, сам участвовал в этом – это тоже такой историографический миф, я бы сказала, потому что все-таки было и противостояние. Пусть оно… оно не было столь сильным, чтобы могло остановить вот это наступление.

С.БУНТМАН – Вот, религиозной Вандеи не было. Вот, не получилась она в таких масштабах, как когда-то, когда религиозная и традиционалистская Британия тогда восстала и пошла. Вот, страна большая и страна очень разрозненная, некомпактная страна. Помните, мы говорили неделю назад еще и о миграции, о миграции, которая и с войной, и с не войной, и с промышленной революцией была связана. И переход из деревни… и собор-то сам отмечал… отмечал очень многие проблемы, которые стояли и перед церковью, и перед православием русским.

Е.БЕЛЯКОВА – Конечно, но здесь есть и большая проблема, что может сделать толпа против пулеметов, да? Ведь, вот, в Шуе было именно так.

С.БУНТМАН – Да.

Е.БЕЛЯКОВА – Когда в Шуе попытались не разрешить уничтожать церковные святыни, то сначала пришел просто отряд красногвардейцев – его прогнали – но потом пришла уже рота пулеметчиков, и когда открыли стрельбу, тот тут что остается? Т.е. это некое бессилие…

С.БУНТМАН – Они столкнулись… они столкнулись с чрезвычайной и крайней решительностью. Власть не остановится ни перед чем. Ни перед чем. Это поняли. Красные не остановятся.

Е.БЕЛЯКОВА – Да. И здесь непонятно, мог ли народ, вот, как-то более решительно выступить – были ли эти возможности. Ведь, в общем-то, дело ведь дошло даже до того, что когда патриарх Тихон был арестован… ему, вообще, угрожал расстрел – собственно, это хорошо теперь известно из следственного дела патриарха Тихона: все члены ЦК первоначально высказались – было голосование – они все высказались за расстрел патриарха. Вот, и вот спрашивается: а если бы этот приговор был приведен в исполнение, сумел бы народ предотвратить это? Ведь тот же Петербург, он вышел тысячами на крестный ход в Александро-Невскую Лавру, когда преследовали митрополита Вениамина Казанского, когда его изгоняли из Александро-Невской Лавры. Но когда он был приговорен к расстрелу, ведь люди ничего не смогли сделать, хотя известно, что тысячи стояли у стен тюрьмы, да? Ведь это вот та проблема, с которой, ну, действительно сталкивается русское общество всю советскую историю – собственного бессилия. Вот, и как раз судьба патриарха Тихона в этом плане тоже очень важна: вот важно понять это бессилие, понять, почему он пошел на компромисс с властями. Здесь…

С.БУНТМАН – В чем состоял этот компромисс, вот если сказать..? В чем состоял и каков был этот компромисс? Так много говорят о компромиссе. Вот здесь…

Е.БЕЛЯКОВА – Да.

С.БУНТМАН – Сейчас, одну секунду. Потому что здесь говорят: «какое ЧК ГПУ в 17-18-м? Драка в самой церкви привела к гибели Тихона». Здрасьте, пожалуйста! Будем отмечать 20 декабря создание ЧК, и этим занима… и расколом занимались с наслаждением занимались, и всеми этими штучками внутри церкви занимались – и ЧК, и потом ГПУ, и все его наследники, вплоть до КГБ, и я думаю, что не брезгуют всеми этими вещами и нынешние чекисты – занимаются «разделяй, своди и стравливай». Это спецслужбы этим в таких странах как наша, этим занимаются всегда. Конечно, были противоречия в церкви, конечно – и об этом и собор говорил. И патриарх Тихон тоже об этом говорил. Еще один здесь… Да, преследовали все религиозные организации. Но то, как разрушена была православная церковь – крупнейшая, естественно, в России, и исторически крупнейшая – это… это, вообще, конечно, событие огромной трагической важности для России для ХХ века, я думаю. Я просто отвечаю…

Е.БЕЛЯКОВА – Да, да, я понимаю.

С.БУНТМАН – …на вопросы характерные, которые… Так вот, в чем компромисс, и какой компромисс?

Е.БЕЛЯКОВА – Да. Если можно, я вернусь к тому, что вы ответили, а потом перейду…

С.БУНТМАН – Да, да.

Е.БЕЛЯКОВА – …потом перейду к компромиссу, да?

С.БУНТМАН – Да, да.

Е.БЕЛЯКОВА – Я просто хочу вот здесь прямо привести цитату из Петрова, которая как раз подтверждает Вашу точку зрения, которую Вы сейчас высказали в этом ответе. Дело в том, что есть такой миф – его создавала вся советская историография, до сих пор некоторые исследователи говорят – миф об отделении церкви от государства, о том, что в России, вот, было осуществлено это отделение церкви от государства, церковь была не готова, и поэтому, вот, она, значит, пытается с этим…

С.БУНТМАН – И сама развалилась. И была государственная…

Е.БЕЛЯКОВА – Да, и сама… Да, да.

С.БУНТМАН – А сама подразвалилась в 20-е годы, да.

Е.БЕЛЯКОВА – Да, и сама навязывалась, да, влезала в государственное, а вот…

С.БУНТМАН – «Возьмите нас назад».

Е.БЕЛЯКОВА – Да. А как раз Петров в результате своего исследования… Вот, процитирую: «Данное исследование показывает, что именно в рассматриваемый период русская церковь утратила не только свою целостность, но и самостоятельность, приобретенную с таким трудом в 1917-м году. Под контроль и под управление партийно-государственных структур в начале попала ими созданная обновленческая, а затем и противостоящая ей тихоновская часть русской церкви. Все остальные, не желающие вписываться в новый режим, были обречены этим режимом на уничтожение. Однако подконтрольность и легализация в советском обществе, как показывают исследуемые документы, не являлись для духовенства и верующих гарантией, ограждающей от преследования и от физического истребления». Вот.

С.БУНТМАН – Конечно. Конечно, не являлись.

Е.БЕЛЯКОВА – Так что здесь как раз, вот, говорить о том, что сами церковники дрались – ну это старый советский миф. Потому что действительно были противоречия, действительно были разные направления в церкви. Но выступление в 22-м году, которое было сделано вот этими… Введенским и другими живоцирковниками, это выступление было совершенно четко спланировано на уровне ЦК. Есть просто документы, которые показывают шаг за шагом, как это выступление было спланировано. К арестованному патриарху чекисты пропускали, вот, представителей обновленчества – никого другого не пропускали, их пропускали. А о том, что патриарх будет переведен в заключение, под арест в Донское, тоже было известно… Т.е. это все, ну, шито, действительно, руками чекистов, и это очень легко можно посмотреть.

С.БУНТМАН – Конечно. Это часть разрушения гражданского общества и строительства абсолютно новой системы взаимоотношений в обществе. Церковь, да, наверное, она была не совсем готова, выйдя из своего синодального периода, она только начала готовиться и переформировываться для того, чтобы вести совершенно новое свое существование. И вот на этом, на этом моменте – в таком, на взлете… на взлете – ведь посмотрите, почитайте документы 17-18 года. Это… на взлете церковь была, конечно, сбита и разрушена. Это понятно совершенно было. Мы до сих пор – простите меня за, вот, выражение – расхлебываем всю эту ситуацию.

Е.БЕЛЯКОВА – Да, конечно. Конечно, здесь…

С.БУНТМАН – Здесь вопрос такой все-таки…

Е.БЕЛЯКОВА – В чем компромисс, да?

С.БУНТМАН – Да, в чем компромисс, и вопрос здесь все-таки, считаете ли Вы, что Тихон умер своей смертью – вечный вопрос.

Е.БЕЛЯКОВА – Да, вечный вопрос. Ну, компромисс, конечно, был в тех последних заявлениях, в заявлениях, которые делались уже под арестом собственным – так называемое «раскаяние патриарха Тихона», которое он подписал в июне 1923 года – это документ, в котором он говорит о том, что он советской власти не враг, и что он пересмотрел свои прежние выступления, и что он от них отказывается… Это документ, который писали чекисты, а он подписывал. Конечно, он мог не подписать этого документа. И есть… конечно, он мог встать в такую, героическую позу. Но он не чувствовал за собой этого права. Вот это… в этом некоторое сходство между ним и Сергием – следующим патриархом Сергием Старогородским. Сергий еще задолго – еще в 1905 году он говорит, что, конечно, есть вот такое представление о героической позе, очень легко ее занимать, и быть непреклонным, вот, во всем, и следовать канонам, и говорить, вот, о своей… и это… о своей… правильности своей позиции и ни в чем не отступать от нее. Но такая позиция, она внешне очень привлекательна, но она внутренне, вот, может оказываться неверной, потому что это ложный героизм. И вот, патриарх Тихон считал, и так, во всяком случае, передает… передают люди, близкие к нему, что он обязан выйти, чтобы вновь сплотить церковь, чтобы не дать обновленцам, вот, развалить церковное здание. Когда он вышел из тюрьмы, когда он был выпущен из-под ареста, есть предание, что он говорил, что можно было вполне еще посидеть, потому что все не так плохо, как казалось там. Вот, так что это такое представление есть. И неизвестно, опять же, насколько документ, который известен как «завещание патриарха Тихона», насколько он подлинный. Потому что сомнения в этом документе были сразу же, как он формировался, это до сих пор неизвестно, до сих пор не все документы показаны. Вот, и то, что его писал не сам патриарх, а то, что он обсуждался Тучковым – это совершенно четко. Ну, что касается смерти патриарха, то здесь, несомненно, что ее приблизило убийство очень близкого к нему человека келейника Якова Полозова. Но вот мне самой приходилось слышать предание – еще когда не печатались документы – и трактовка смерти Якова Полозова, что он заслонил собой патриарха, что пуля, которая попала в него, предназначалась патриарху. Ну, вроде, источники это не подтверждают, что убийство было направлено против именно келейника патриарха, но патриарх очень действительно близко принял эту смерть, он очень переживал по этому поводу, что вполне естественно. И у него сразу же расстроилось здоровье после этого. Т.е. это был первый такой сильный удар по нему. А что касается версии с отравлением патриарха, и в частности, распространялась версия об отравлении патриарха зубным врачом – это очень устойчивое предание. И вообще, к патриарху относились именно как к убитому патриарху, и почитали его как убитого патриарха. Но независимо от того, так это или не так, конечно, это патриарх… патриарх-мученик, т.е. это совершенно очевидно для…

С.БУНТМАН – Конечно, конечно. В широком смысле слова, конечно, он был убит. И самое главное, что, вот, в той деятельности, которую вело государство в те годы – не надо думать, что это было только при каких-то там троцкистах до 24-го года. И троцкисты, и бухаринисты, и сталинисты, и хрущевисты, и брежневисты – все это разложение и развращение церкви, и разложение христианства продолжалось даже в те годы, когда Сталину пришлось в величайшей опасности обратиться все-таки и к православию и обратиться к церкви. Все равно это велось все, и эти последствия мы переживаем до сих пор, и вся страна это переживает. И нескоро из этого выйдет. Вот, к сожалению, мы сейчас вот, на этом мы завершаем передачу. Я думаю, что мы вернемся к темам через некоторое время, мы вернемся к событиям и деятелям русской православной церкви ХХ века. Елена Белякова сегодня у нас была, спасибо большое! Спасибо!

Е.БЕЛЯКОВА – До свидания!