Леонтий Беннигсен - Алексей Кузнецов - Не так - 2012-03-24
СЕРГЕЙ БУНТМАН: Ну, что ж, мы продолжаем нашу серию в программе «Не так». Это проект, совместный с журналом «Знание сила». В этом году все передачи программы «Не так» у нас посвящены 1812 году. Мы обещали вам и персоналии, обещали личные программы, и вот у нас сегодня одна из таких личных программ. И выбор, не думайте, что тоже на «Б», не Барклай у нас, не Багратион. Вот. А у нас… И договоримся сразу, Алексей Кузнецов у нас не на «Б», вот историк и один из авторов наших программ, давайте договоримся сразу об ударении: Леонтий Бéннигсен.
АЛЕКСЕЙ КУЗНЕЦОВ: Конечно.
С. БУНТМАН: Бéннигсен. Вот давайте, хотя я здесь очень часто представляю французскую сторону этого исторического конфликта. Вот иногда. Но будет он у нас Бéннигсен…
А. КУЗНЕЦОВ: Левин Бéннигсен или Леонтий Бéннигсен.
С. БУНТМАН: Да, когда так ему и полагается быть. Так постановили сейчас. Даже голосовать не будем, друзья. Фигура мрачная, на мой взгляд.
А. КУЗНЕЦОВ: Нет, ну, я не могу так сказать, потому что так считали в высшей степени достойные люди. Барклай называл его разбойником. Так что, в общем, конечно.
С. БУНТМАН: Не без того.
А. КУЗНЕЦОВ: Есть такая точка зрения.
С. БУНТМАН: Не без того. Я себе представляю Барклая, достаточно такого самого человека организованного, и назвать кого-то разбойником… Вот это…
А. КУЗНЕЦОВ: Ну, Барклай его назвал таким образом, дал ему такую аттестацию в период, когда сам Барклай был чрезвычайно раздосадован, выведен из себя, этот невероятно хладнокровный, владеющий собой человек, это уже во времена Тарутина…
С. БУНТМАН: Да, да.
А. КУЗНЕЦОВ: … мы об этом, наверняка, успеем сегодня сказать, это такой очень важный момент для оценки Беннигсена. Почему мы с него начинаем персоналии? Потому что до этого у нас не было еще не одной передачи…
С. БУНТМАН: Нет.
А. КУЗНЕЦОВ: … которая бы была посвящена вот отдельному человеку…
С. БУНТМАН: В нашей передаче.
А. КУЗНЕЦОВ: В нашей, да, конечно.
С. БУНТМАН: Портреты-то у нас идут постоянно…
А. КУЗНЕЦОВ: Разумеется.
С. БУНТМАН: … обращаю ваше внимание…
А. КУЗНЕЦОВ: Разумеется. Дело в том, что Леонтий Беннигсен – первый русский генерал, который, ну, с одной точки зрения, на мой взгляд, не совсем правильной, одержал победу над Наполеоном, но, по крайней мере, который умудрился сыграть с ним вничью, причем сыграть с ним в ничью в генеральном сражении, а ни в каком-то там, так сказать, небольшом столкновении…
С. БУНТМАН: С самим, с Наполеоном?
А. КУЗНЕЦОВ: С самим Наполеоном, да. Вот это знаменитое сражение при Эйлау или при Прейсиш-Эйлау, как полностью называется небольшой городок в восточной Пруссии. Там, ну, его, наверное…
С. БУНТМАН: Он у нас кто? Правдецк, да?
А. КУЗНЕЦОВ: Ой, я затрудняюсь сказать.
С. БУНТМАН: Вот кто из них? Вот Прейсиш-Эйлау и Багратионовск у нас – это Фридланд, по-моему.
А. КУЗНЕЦОВ: Да, по-моему, Фридланд – это Багратионовск. Да.
С. БУНТМАН: Да, да, Багратионовск. А, значит, Прейсиш-Эйлау – это Правдинск.
А. КУЗНЕЦОВ: Видимо, да.
С. БУНТМАН: Господи, помяни царя Давида…
А. КУЗНЕЦОВ: А Тильзит был…
С. БУНТМАН: Советск.
А. КУЗНЕЦОВ: Советск. Совершенно верно.
С. БУНТМАН: Советский мир – это мы уже…
А. КУЗНЕЦОВ: Советский мир, да. Совершенно верно. И вот Вы знаете, я хочу предложить такой ход, такой прием, позаимствованный у замечательных портретов, двойных портретов. Дело в том, что вот, ну, я готовился к передаче, я все время на это натыкался. Просто напрашивается постоянное сопоставление Беннигсена и Кутузова, начиная с того, что они ровесники. Они родились в один и тот же год, в 45-м году. Ну, только Беннигсен родился в Ганновере. Он действительно настоящий немец, не прибалтийский, так сказать. Он поступил на русскую службу по тем временам уже в достаточно зрелом возрасте, ему было за 30. А так он родился…
С. БУНТМАН: В отличие от того же на «Б» Бенкендорфа…
А. КУЗНЕЦОВ: В отличие от очень многих и того же Барклая, которого упрекали в 12-м году…
С. БУНТМАН: Шотландец.
А. КУЗНЕЦОВ: … в том, что он иностранец. Да. А он родился, так сказать, от рождения русский подданный, всю свою жизнь прослужил России. Беннигсен не всю свою жизнь прослужил России. Он начал служить рано, еще раньше Кутузова, хотя и тот начал служить рано. Беннигсен впервые поступил в армию в 14 лет. И к моменту, когда он принял приглашение и вступил в русскую службу в 77-м году, он был человеком с уже очень богатым послужным списком. Он успел принять участие в событиях 7-летней войны, правда, в самый последний ее год. Вот Кутузов почти на нее попал. Вот он уже должен был почти на нее отправиться, но мушкетерский полк, в котором он состоял офицером, кстати говоря, под непосредственным командованием Суворова, на эту войну не попал. Так сказать, известные события внезапного выхода России из этой войны и, в принципе, они могли бы встретиться, ну, так гипотетически, но не встретились в этот момент, я имею в виду. К моменту, когда поступило приглашение на русскую службу, Беннигсен был уже подполковником в ганноверской армии. На русскую службу он был зачислен с чином премьер-майора, ну, примерно то же самое, то есть он, в общем, не потерял, и в дальнейшем он принимает участие практически во всех знаковых таких вот кампаниях, которые ведет русская армия. Вообще я хочу сказать, что это был человек, который свои ордена многочисленные и свою карьеру, свои должности делал исключительно не на паркете, это был настоящий боевой генерал. Вот у нас наш слушатель задает вопрос к передаче: «Был ли Беннигсен талантливым полководцем?» Ну, у нас об этом будет в каком-то смысле вся передача сегодня.
С. БУНТМАН: Ну, да, это вопрос…
А. КУЗНЕЦОВ: Вопрос, разумеется, абсолютно закономерный…
С. БУНТМАН: А что такое талантливый полководец?
А. КУЗНЕЦОВ: Совершенно верно.
С. БУНТМАН: Говорили: «Вот Кутузов, ну, какой он полководец?» Да?
А. КУЗНЕЦОВ: Да. И сразу хочу сказать, что мы не сможем дать на этот вопрос какой-то окончательный ответ, что «да, был» или «да, не был». Но вот вопрос, который совершенно, так сказать, однозначный ответ предполагает, - это был ли он боевым генералом? Да, он был.
С. БУНТМАН: Да, он был.
А. КУЗНЕЦОВ: Да, он был боевым генералом. Он неоднократно ранен. Он принимал участие и в турецких кампаниях, в том числе в шторме Очакова, чрезвычайно, так сказать, опасном и кровопролитном. Он принимал участие в польской кампании по усмирению Польши, так сказать, в процессе третьего раздела Польши. То есть этот человек поднимался по служебной лестнице не стремительно. Это совершенно вот не тот… Я не знаю, может быть, он и приехал на ловлю счастья и чинов, но он их не ловил, они ему доставались, так сказать, так, как положено. Да?
С. БУНТМАН: Угу.
А. КУЗНЕЦОВ: И вот я хочу привести такую характеристику в начале, которая была дана Леонтию Леонтьевичу, так его называли в России, дана ему была ровно 100 лет назад вот в этом замечательном издании «Война 12-го года и русское общество», которое мы уже анонсировали и даже зрителям сетевизора…
С. БУНТМАН: Показывали.
А. КУЗНЕЦОВ: … показывали в первой передаче. Там есть отдельная статья о Беннигсене небольшая, но, тем не менее. И вот там есть такие слова: «Обстоятельства жизни этого генерала – яркий образчик того, как иногда судьба играет человеком. Все, что удавалось ему взять от жизни, доставалось ему ценой тяжелой борьбы». А дальше очень интересно. «Характеристика его не сложна, так как ее ясно доказывают и ступени его жизни, по которым он то поднимался, то опускался, и мнение его современников». Это в начале статьи. А заканчивается эта уже небольшая статья такими словами: «Характеризовали же его различно, и всякий из них подтверждал фактами или же документами свои характеристики. Безызвестная же и одинокая его кончина дает повод думать, что и у современников имя Беннигсен не пользовалось популярностью». Вот такое противоречие в маленькой статье.
С. БУНТМАН: Да.
А. КУЗНЕЦОВ: «Характеристика не важна…» «Характеризовали его различно…»
С. БУНТМАН: Различно, да.
А. КУЗНЕЦОВ: Вот так и получается.
С. БУНТМАН: Да.
А. КУЗНЕЦОВ: И действительно… вот скажем ордена. Да? Беннигсен награжден всеми высшими российскими орденами. Он награжден орденом Святого Андрея Первозванного, он один из очень немногочисленных обладателей ордена Георгия 1-й степени, их вообще, по-моему, меньше 30 человек, если я не ошибаюсь.
С. БУНТМАН: 1-ую степень у нас же вперед других не давали.
А. КУЗНЕЦОВ: Не давали ни в коем случае. То есть полный георгиевский кавалер он должен быть. Да? Он получил Георгия 1-й степени…
С. БУНТМАН: Немцев у нас будущий первый германский император Вильгельм, 4-й степени он был кавалер. И все. И на этом ограничился. Ни 1-й, ни 2-й…
А. КУЗНЕЦОВ: Я не знал, что он был вообще кавалером ордена Святого…
С. БУНТМАН: Я недавно писал… Недавно у него день рождения был. Вот. И поэтому я маленькую штучку писал для…
А. КУЗНЕЦОВ: Беннигсен получил этот орден не абы за что, а получил его по итогам французской кампании, в которой он принимал участие, то есть он его получил в 14-м году. Он был кавалером ордена Святого Владимира 1-й степени. Тоже, кстати говоря, не очень распространенный орден, и тоже надо было пройти сначала все степени. Владимира он получил за Бородино. Ну, уж там Святая Анна само собой как, что называется, прилагается. И это действительно человек, который воевал, которому нельзя сказать, чтобы очень как-то вот фартило, он не баловень судьбы, безусловно. Вот в этой характеристике тоже об этом сказывается. Он знал и спады карьерные, и такие карьерные спады, которые знали очень многие его сослуживцы, очень многие генералы русской армии. В частности он был отправлен 1-й раз, удален от дел в правление Павла, и причем не за какие-то упущения, а как очень многие люди, потому что он, что называется, попал с Павлом под горячую руку. Павел заподозрил его в тесных сношениях с Паленым, который как раз в это же время тоже отправился в опал.
С. БУНТМАН: Ну, да. Ну, вот Беннигсен, Пален – это у нас отдельная и важнейшая история. И здесь я должен Владимиру ответить, замечательный… «Чей призрак бродит по студии? Слышу, топает. Не Беннигсен ли?» А должен Вам сказать, что мы с Вами находимся в уникальной ситуации. А почему неслышно было? Потому что мы сейчас в студии, где вот как раз под нами или над… под нами…
А. КУЗНЕЦОВ: И тут действительно топот слышен.
С. БУНТМАН: … идет ремонт. И вот представляете, что ремонт где-то там, в служебных помещениях, останется навсегда в архивах радиостанции «Эхо Москвы», вот в этой передаче. Вы представляете, саундрек ремонта остается…
А. КУЗНЕЦОВ: А последующие исследователи будут спорить действительно, чей это призрак, Беннигсена или убиенного Павла.
С. БУНТМАН: Да, но вот он видит в лентах и крестах вином и злобой упоенный, идут убийцы потаенны, на лицах дерзость, в сердце страх.
А. КУЗНЕЦОВ: Страх.
С. БУНТМАН: Вот чего не было в сердце у Беннигсена…
А. КУЗНЕЦОВ: Да.
С. БУНТМАН: … это страха.
А. КУЗНЕЦОВ: Это был человек большой отваги.
С. БУНТМАН: Кстати, и не был он вином упоен в отличие…
А. КУЗНЕЦОВ: Он не был вином упоен…
С. БУНТМАН: … в отличие от других убийц Павла.
А. КУЗНЕЦОВ: Совершенно верно. Пален не дал пить мне и сам не стал. Вот. Ну, это разумеется на совести самого Беннигсена, это фраза из его воспоминаний, но, по крайней мере, он это отметил, что когда он прибыл на квартиру Палена, он встретил несколько десятков офицеров, открытое шампанское, многие были сильно разгорячены вином. Кстати, пару человек просто не взяли, оставили, так сказать, на квартире Палена, пусть пока здесь полежат, потому что они были уже не в состоянии участвовать в предприятии. А вот Беннигсен был трезв, и не только сам Беннигсен, он, наверное, преувеличивает свою роль в перевороте, в каком-то моменте ее наоборот затушевывает, и кто-то из комментаторов сказал, что никто так ловко как Беннигсен не уклонялся от участия в непосредственном убийстве Павла. Действительно по его собственным воспоминаниям, в момент убийства его в комнате не было. Но участники переворота другие, в частности неоднократно в нескольких местах, упоминают о том, что если бы не хладнокровие и решительность Беннигсена вот в эти минуты…
С. БУНТМАН: Это почти общее…
А. КУЗНЕЦОВ: Практически у всех. Да. Причем несколько раз. Первый раз он проявляет это хладнокровие, когда камердинер не пускает на стук в дверь, камердинер не пускает, говорит: «Поздно. Зачем Вы, господа? Мы только-только спать легли». И вот Платон Зубов уже собирался повернуть, но Беннигсен его останавливает. И один из офицеров находится и говорит, что у вас часы остановились, на самом деле уже утро, так сказать, и запутавшись, камердинер отпер дверь. А так в принципе Платон Александрович уже готов был, так сказать, повернуть. Потом 2-й, конечно, раз когда не обнаружили императора, вломившись в спальню, и когда тут же, по-моему, Зубов, если не ошибаюсь, произносит фразу: «Птичка улетела, птичка упорхнула», и Беннигсен подходит к постели императора, ощупывает ее и говорит хладнокровно, что она упорхнула не далеко, постель теплая. То есть вполне возможно, что вот если бы…
С. БУНТМАН: Страшно-то как. А?
А. КУЗНЕЦОВ: … опять-таки не хладнокровие Беннигсена…
С. БУНТМАН: Вообще-то да.
А. КУЗНЕЦОВ: … не присутствие духа…
С. БУНТМАН: Если на поле боя изумительно, вот здесь какое-то такое жуткое ощущение создается.
А. КУЗНЕЦОВ: И затем опять-таки, если верить свидетельствам, но нет оснований им не верить, вот эту формулу ареста, что «Ваше Величество, Вы арестованы», произносит именно Беннигсен. Был ли он, не был ли он в момент убийства, мы ведь об убийстве знаем, с одной стороны, очень много, с другой стороны – очень противоречиво. Мы даже не знаем, что собственно послужило причиной смерти Павла.
С. БУНТМАН: Там существует вплоть до знаменитой, как оказалось, в общем-то, в апокрифической табакерке именно этой со смятым углом…
А. КУЗНЕЦОВ: Зубовской тоже табакерке.
С. БУНТМАН: Да. Вроде бы да. Которая у Талызина хранилась, это вот…
А. КУЗНЕЦОВ: И даже вот этот шарф, которым был удушен вроде бы, в конце концов, император, его приписывали, по меньшей мере, трем людям: капитану Скорятину, самому Беннигсену и Павлу. Есть версия о том, что это был павловский шарф или шаль. Ну, с Беннигсеном вряд ли, потому что, судя по воспоминаниям, он был в военной форме… А собственно все заговорщики договорились, что они наденут парадную форму и ордена…
С. БУНТМАН: Да, так что здесь Пушкин прав.
А. КУЗНЕЦОВ: Да, Беннигсен был в парадной форме, а в то время он командовал Изюмским легкоконным, будущим Изюмским гусарским полком. Форме гусар того времени офицерская шарфа не предполагала. Ну, это, так сказать, такие косвенные соображения, так или иначе, но вот тем не менее. И его участие в перевороте с одной стороны, как он сам все время пытается себя выставить человеком случайным. Якобы о перевороте он вообще узнал собственно в день переворота, хотя есть свидетельства того, что Пален с ним… что Пален его вызвал в Петербург, что Пален нуждался в нем, понимая, какую он может сыграть важную роль, знал его как человека хладнокровного, знал его как человека решительного с колоссальным присутствием духа. Ну, Беннигсен, понятно, почему он, так сказать, старается не выпячивать свою роль, по крайней мере, вот именно в решающем ударе. Известно, что люди, которые участвовали в перевороте, хотя почти никто из них не был напрямую наказан, но почти все они в первые годы оказались удалены от дел. И Беннигсен был удален от дел. С одной стороны, в 802-м году он получает генерала от кавалерии, чуть ли ни первое его звание, которое не получено за какие-то вот понятные заслуги. Да? Так сказать, такое вот награждение. Ну, тут в оправдание ему надо сказать, что ведь и Кутузов генерала от инфантерии тоже получил не за что-то, а при Павле попав в фавор, просто вот подошла по старшинству…
С. БУНТМАН: Из тех людей, которые в буквальном, фактическом смысле слова, был с Павлом до последнего дня.
А. КУЗНЕЦОВ: Конечно. Последние слова Павла, так сказать, вот прощаясь, он присутствовал на этом ужине…
С. БУНТМАН: Последние публичные слова. Да.
А. КУЗНЕЦОВ: Да. Он присутствовал на этом ужине, и якобы вот, так сказать, они с Кутузовым в этот вечер беседовали о смерти… Ну, там вообще в этом ужине столько… если хотя бы половина того, что о нем рассказывают, в этом ужине столько мистических намеков, и это зеркало злосчастное, к котором Павле себя увидел якобы со свернутой то ли шеей, то ли со скривленным ртом, и вот эта знаменитая сцена, когда он по очереди останавливается напротив сначала Александра, а потом Константина Павловича, и с таким угрожающим видом, из которого следует, что он ими чем-то крайне не доволен. Вообще ужин такой совершенно, так сказать… Если только это все не более поздние, конечно…
С. БУНТМАН: Это еще, конечно, окрашивается тем, что случилось после ужина, потому что вот, я не думаю, что самое легкое было занятие и веселое времяпрепровождение вообще у Павла Петровича ужины или обеды…
А. КУЗНЕЦОВ: А у присутствовавших тоже. Известно, что дети терпеть не могли ужинать с папой, я имею в виду Александра и Константина, потому что, что произойдет, какая шлея ему попадет под хвост, невозможно было предугадать.
С. БУНТМАН: Ну, вот Александр не… У него, конечно, положение вот такое многосмысленное, даже не двусмысленное, а больше, и по отношению к тем, кто убил или участвовал в заговоре против отца, это люди, который его с одной стороны привели на трон…
А. КУЗНЕЦОВ: Конечно.
С. БУНТМАН: Привели на трон раньше времени. И, с другой стороны, он сам, человек будучи… был в курсе заговора как минимум…
А. КУЗНЕЦОВ: Но с другой стороны, он был как деманд и в курсе слухов, по крайней мере, о том, что Павел собирается обойти его в престолонаследии.
С. БУНТМАН: Да, вот эта ситуация, конечно…
А. КУЗНЕЦОВ: И вообще надо сказать, что вот это участие…
С. БУНТМАН: Серьезная такая ситуация.
А. КУЗНЕЦОВ: … не участие в смерти отца действительно красной нитью пройдет через все царствование вплоть до последнего… знаменитых его слов о декабристах: «Вы знаете, дорогой мой Васильчиков, что я сам разделял их заблуждения, не мне их судить».
С. БУНТМАН: Не мне их судить. Ну, вот эта рефлексия, конечно. У него не было такой однозначной ситуации, когда заставил Павел убийц отца нести регалии… Тот же самый Барятинский нес перед…
А. КУЗНЕЦОВ: Орлов…
С. БУНТМАН: Конечно. При перезахоронении Петра Федоровича. Вот эта ситуация. Ну, сейчас вот как раз мы прервемся, и нам необходимо было рассказать об этом ключевом эпизоде жизни Леонтия Леонтьевича Беннигсена и, чтобы понять и характер и понять его и военную карьеру дальнейшую тоже. Алексей Кузнецов. Программа «Не так». Мы через 5 минут продолжим.
С. БУНТМАН: Мы продолжаем. Алексей Кузнецов. И сегодня в нашем проекте мы говорим о Леонтии Беннигсене. Это первый из портретов, развернутых портретов. У нас идут краткие, параллельные, двойные портреты французских и русских военачальников, идут по субботам, вы слышали в 12 часов. Я должен сразу сказать, что с этого номера, третьего номера, который только что вышел, журнала «Дилетант», там есть тоже двойные портреты, там есть замечательный разворот, вкладка, это представляет униформу французских и русских солдат, это оригинальные рисунки, которые были куплены журналом «Дилетант», и обязательно посмотрите. Вот мне кажется, начиная с третьего номера, можно будет и коллекционировать… Правда, здесь мы говорили с Алексеем Кузнецовым нужно или не нужно вырывать вот эту самую, которую можно повесить, что…
А. КУЗНЕЦОВ: Я против. Я за то, чтобы хранить целый журнал.
С. БУНТМАН: Да. Нас учили книжки не портить, а это уже книжка. Вот. Так что… и его посмотрите на нашем сайте есть система… введена уже система подписки на журнал, так что его уже можно будет не только покупать, например, в Москве, где он среди лидеров продаж несомненных…
А. КУЗНЕЦОВ: Я свидетельствую, купить его трудно.
С. БУНТМАН: Да. Можно будет получать по почте. Конечно, как почта работает, мы знаем. Порой обладатели наших призов знаю это еще лучше, чем мы, сколько это идет. Но вот есть надежный во всяком случае способ, который можно испробовать, это подписка на журнал «Дилетант». И вот наши и хроники там будут, начиная… уже есть, начиная с третьего номера. Посмотрите, это очень красиво и познавательно. Выходит на свою вот заданную орбиту журнал «Дилетант», это я уже могу сказать с уверенностью. Мы возвращаемся к Беннигсену. И Таня у нас неоднократно спрашивала…
А. КУЗНЕЦОВ: Да, давайте ей ответим, конечно.
С. БУНТМАН: «Были ли личные отношения с английским послом, с лордом Уитвертом?» Были ли? Ну, вот английский след в убийстве Павла, конечно, есть.
А. КУЗНЕЦОВ: Есть, но, судя по всему, лично Леонтий Леонтьевич отношений с Уитвертом не имел. Значит, насколько я могу судить, ну, собственно из воспоминаний Беннигсена, там они не упомянуты, эти личные отношения. С другой стороны, конечно, он мог их скрыть, но все отношения с вот … это вот английская линия в основном шла через Зубовых, и в основном здесь, конечно, на связи с Уитвертом была Ольга Жеребцова, сестра Зубовых, и похоже, что… А Беннигсен был как раз связан с другим зубцом этого заговора, он, конечно, к заговору был привлечен Паленом там раньше или позже.
С. БУНТМАН: да.
А. КУЗНЕЦОВ: Так что это, может быть, даже не потому, что не хотел, но он с другой стороны пришел в этот заговор, не с английской.
С. БУНТМАН: Конечно, было несколько частей. И вот фактически и политически, и психологически было несколько групп в этом заговоре. Их можно выделить.
А. КУЗНЕЦОВ: Да.
С. БУНТМАН: Вот это такая метущаяся группа, такая зубовская группа. Это не то, что…
А. КУЗНЕЦОВ: Да от них и максимум дезорганизации, от них и максимум метаний вплоть до последних минут этого заговора…
С. БУНТМАН: Да и убийство-то, в общем-то, переход к такому действию совсем уже…
А. КУЗНЕЦОВ: Да, это тоже предмет спора – планировалось ли первоначально убийство. Беннигсен утверждает, что нет. Изолировать, так сказать, называет куда, но вот убивать не планировали. Ну, оставим это на его совести. Итак Беннигсен получает в 1802 году генерала от кавалерии и после этого почетная, как он сам ее воспринимает, отставка. Он отправляется генерал-губернатором в Прибалтику, и, в общем, вполне возможно, что он там и окончил бы свою, по крайней мере, активную часть своей жизни, но наступают наполеоновские войны, и мы видим Беннигсена во главе резервной армии, которая спешит к Аустерлицу, но к Аустерлицу не успевает. Не успевает и, видимо, это…
С. БУНТМАН: Зеркальный портрет груши.
А. КУЗНЕЦОВ: Да, совершенно верно. И, видимо, это становится причиной следующего, пожалуй, самого взлета, потому что когда в 806-м году возникает вопрос, кого отправить командовать частями армии, идущей в Пруссию… Конечно, очень многие кадровые назначения, сейчас кажущиеся абсолютно абсурдными, делаются Александром с учетом итогов Аустерлица, потому что…
С. БУНТМАН: То есть не по проигравший…
А. КУЗНЕЦОВ: Совершенно верно. Потому что на фамилию Кутузов у Александра…
С. БУНТМАН: Все.
А. КУЗНЕЦОВ: … аллергия совершенно.
С. БУНТМАН: Да.
А. КУЗНЕЦОВ: И поэтому назначается престарелый фельдмаршал Каменский, последний из екатериниских орлов – ну, предпоследний, там еще Гудович был, - который еще в состоянии передвигать ноги, как выяснилось плохо в состоянии передвигать ноги. Более того у фельдмаршала на тот момент бывали помрачнения рассудка, бывали просветления. Приказ двигаться в Пруссию, возглавить армию застал его в период просветления, в результате чего он сам выразил удивление этим решением императора, то есть Каменский, в общем, отдавал себе отчет, что он не лучший выбор, но тем не менее он отправляется в восточную Пруссию, принимает армию, в которой командует двумя наиболее такими весомыми ее составными частями Беннигсен и Буксгевден. Буксгевден, правда, побывал при Аустерлице, но он пришел к нему в самый последний момент тоже с одним из резервных корпусов, поэтому на него как бы вот ответственность за поражение практически ни коем образом не легла. А дальше начинается абсолютный цирк, начинается вот эта ситуация, когда Каменский вступает в командование, абсолютно запутывает все, что может быть запутано, запутывает настолько, что Наполеона удерживает от активных действий, потому что Наполеон, наблюдая, в том числе собственными глазами, перемещения русской армии, абсолютно уверен, что это какая-то очень хитрая западня. И когда Наполеон, наконец, разобрался, что никакой западни здесь нет, и двинул свои войска, прошло несколько дней. Значит, к этому времени, когда уже практически французская и русская армия сближаются под Пултуском, в этот момент у фельдмаршала наступает очередное, вот только не берусь сказать, что это было просветление или наоборот помрачение, но в ночь на 26 декабря – по старому, естественно, стилю дается дата – 806-го года главнокомандующий граф Каменский внезапно вызвал к себе генерала Беннигсена и вручил ему письменное распоряжение следующего содержания: «Я ранен, верхом ездить не могу, следственно и командовать армией… Думать должно о ретираде в наши границы, что и выполнить сегодня...» С чем он его… И Беннигсен с Буксгевденом остаются без, так сказать, верховного командующего. Личные отношения – хуже некуда. Они ненавидят друг друга. Вообще надо сказать, что в восточной Пруссии опять мистика какая-то, потому что пройдет чуть больше века и в августе 14-го года и в восточную Пруссию войдут 2 русские армии, которыми командуют 2 генерала Самсонов и Рененкампф, ненавидящие друг друга. И…
С. БУНТМАН: Заколдованное…
А. КУЗНЕЦОВ: Абсолютно заколдованное место. И оно опять наше. Теперь это Калининградская область. И под Пултуском происходит бой, в котором Буксгевден оказывается в стороне от этого боя, боем командует Беннигсен, и бой этот чрезвычайно ожесточенный. С французской стороны маршал Ланн, один из храбрейших и, с человеческой точки зрения, один из достойнейших маршалом Наполеона. Сражение заканчивается вничью. Обе стороны рапортуют о победе, Ланн – Наполеону, Беннигсен – в Петербург. Но это ничья, очень кровавая, но ничья. После чего следует месяц с небольшим маневров, и вот вершина, так сказать, полководческих достижений Беннигсена при Прейсиш-Эйлау, февраль 807-го года, необычайно ожесточенное сражение, очень крупное, потому что в начале сражения на поле боя сойдутся порядка 130-ти тысяч. В течение боя будут продолжать прибывать подкрепления, причем к французам гораздо больше. Начали сражение французы, имея заметно меньше войск, но с подходом корпуса маршала Даву силы практические сравнялись. Французами командует уже сам Наполеон, то есть все по-честному: ни решающего превосходства в силах, ни, так сказать, поблажки со стороны соперника. И вот это сражение, продолжающееся, в том числе и ночью, в жуткую метель, заканчивается вничью. Опять Наполеон объявляет о французской победе, Беннигсен – о русской победе. Это практически во всех таких вот ничейных сражениях будет происходить. Победу каждый будет себе… Собственно и при Бородине так будет. И первое если брать донесение Кутузова, оно было о победе. И дальше… потом, вот понимаете, разговор о Беннигсене – это разговор о несправедливой исторической памяти. Все, кто пишет об Эйлау, в том числе и в высшей степени уважаемые историки, я имею в виду и Тарле, и Манфреда, они все не знают, как это связать: с одной стороны действительно выдающееся достижение русской армии... Ведь надо иметь в виду, замечательно об этом Михайловский-Данилесвкий написал, что последующим поколениям трудно будет даже представить себе, какое впечатление производило тогда одно имя Наполеона. Вот сам факт присутствия Наполеона на поле боя – это уже огромное превосходство, в первую очередь моральное.
С. БУНТМАН: Да, как говорил Берингтон, вид одной его шляпы стоит 20 тысяч соладт.
А. КУЗНЕЦОВ: Совершенно верно. И вот то, что Беннигсен в этой ситуации устоял, Тарле и Манфред будут объяснять стойкостью русского солдата. Не будем ее умалять ни в коей мере, она действительно была великолепной, и ее оценил собственно Наполеон, знаменитое его: «Какие храбрецы!» Когда прорвется, так сказать, когда будет прорван центр французской позиции, когда русские гренадеры появятся там буквально на расстоянии нескольких десятков шагов от его палатки, вот это знаменитое его: «Какие храбрецы!» Спасет собственно сражение лихая контратака Мюрата, только благодаря этому ничья в конечном итоге. И вот после всего этого Беннигсен, конечно, осыпан милостями… Да, я немножко уклонился. И вот говорят так, что вроде Беннигсен – пассивный созерцатель всего этого, все сделал там русский солдат плюс молодые генералы.
С. БУНТМАН: Ну, да.
А. КУЗНЕЦОВ: Это не так. Беннигсен может быть и не проявил каких-то высот гения полководческого, но как полководец, показал себя как крепкий профессионал, который ни на минуту не отпускал пульс боя из своей руки, который в решающие моменты там, где нужно, отдавал нужные приказания. Вот этот вот приказ об атаке на французский центр уже в метельную ночь отдан им, он увидел, что французский центр – слабое место, что он прогибается, то есть он провел этот бой очень хорошо. Но дальше опять маневры. Император выезжает, преодолев свои аустерлицкие последствия, выезжает к армии, рассчитывая, что он успеет к решающей победе. А дальше крайне несчастливое сражение под Фридландом. Надо сказать, что здесь, видимо, Леонтий Леонтьевич действительно как полководец выступил не самым удачным образом, действительно он загнал армию в тесную позицию, начал маневрировать непосредственно на глазах у неприятеля. Наполеон воспользовался естественно с присущим ему блеском этим всем. Были понесены серьезные потери. И после этого знаменитый Тильзитский мир и перемена отношения к Беннигсену. Через 2 дня после сражения невероятно осведомленный князь Куракин пишет из Тильзита в Петербург императрице Марии Федоровне: «Государь, кажется, переменил мнение. Которое он имел о великих способностях Беннигсена, по крайней мере, он его не принимает к себе, оставляет при вверенном ему командовании без сомнения только вследствие трудности его заменить с выгодою. Он его считает весьма коварным, сознался, что ему неприятно с ним видеться вследствие воспоминания о прошлом. Государь сказал, что подчиненные единодушно его не уважают, солдаты не могут иметь к нему много привязанности и доверия, потому что он не в состоянии говорить с ними на их языке». Ну, вот действительно Леонтий Леонтьевич…
С. БУНТМАН: Так оказалось, да?
А. КУЗНЕЦОВ: Вдруг вот Беннигсен оказался плох со своим немецким и французским, которым он, кстати, говоря, владел не хуже немецкого, и его воспоминания написаны по-французски. По-русски он действительно практически не говорил. Видимо, понимал, но практически не говорил. Но дело в том, что в то время зачастую абсолютно русские генералы русской армии между собой объяснялись по-французски.
С. БУНТМАН: Говорили по-французски.
А. КУЗНЕЦОВ: Так что это абсолютно нормально. В общем, Беннигсен вдруг оказывается плох со всех сторон, выясняется, что и полководец он дрянной, и снабженец он никакой, администратор он еще хуже. Одним словом, Беннигсен, так сказать, опять отбывает…
С. БУНТМАН: Ну, здесь получается, что здесь такой же элемент произвольных оценок как и после Аустерлица…
А. КУЗНЕЦОВ: Конечно.
С. БУНТМАН: … по отношению к другим.
А. КУЗНЕЦОВ: Конечно. А дальше готовится 12-й год, и совершенно непонятно, какое место будет занимать Беннигсен в армии, хотя перед 12-м годом, когда обсуждается вопрос о едином главнокомандующем, называют в первую очередь три фамилии, все три, как Вы верно заметили, на «Б».
С. БУНТМАН: Да.
А. КУЗНЕЦОВ: Багратион, Барклай, Беннигсен. Беннигсена называют в первую очередь. В первую очередь и по старшинству он раньше и Багратиона, и Барклая получил полного генерала, и по репутации, потому что у Багратиона репутация невероятного храбреца, единственного генерала, который достойно выглядел при Аустерлице, но он ни разу не командовал крупными армейскими соединениями. Да? его считают непревзойденным тактиком, чем он, видимо, и был. Но, в общем, понятно, что он не стратег. К Барклаю известно, так сказать, прохладное отношение. И Беннигсена зачастую называют фаворитом.
С. БУНТМАН: Да.
А. КУЗНЕЦОВ: Но Александр, так сказать, в своем ключе непредсказуемом достаточно, находит вообще неожиданное решение, он вообще не назначает единого главнокомандующего. И в результате Барклай в свою дуду, Багратион в свою дуду. Хватило у них у всех ума и понимания ситуации все-таки действовать единообразно на соединении. Кстати говоря, Беннигсен был горячим сторонником этого соединения, постоянно на нем настаивал, то есть тут он дует, так сказать, тут он действует в одном направлении с Барклаем. Он тоже считает, что должно быть соединение не позднее Смоленска, загородить смоленскую дорогу, там уже действовать, то есть с этой точки зрения, он пока вполне. А дальше назначение Кутузова против воли императора, и Кутузову надо назначить начальника штаба. И вот к нему начальником штаба назначают Беннигсена. Случайное ли это назначение, не случайное ли это назначение, но думаю, что не случайное, и думаю, что сознательно Кутузову вешают противовес, понимая, что Кутузов и Беннигсен не договорятся. И вот это противовес в дальнейшем на судьбе, посмертной славе Леонтия Леонтьевича сказался самым плохим образом. Теперь они рядом, их не разорвать, и если Кутузов хорош…
С. БУНТМАН: То значит…
А. КУЗНЕЦОВ: … то неизбежно Беннигсен должен быть плох.
С. БУНТМАН: Да.
А. КУЗНЕЦОВ: И дальше Кутузов ведет себя совершенно, так сказать, в своем, надо сказать, стиле. Вообще, наверняка, у нас будет передача о Кутузове…
С. БУНТМАН: О, да.
А. КУЗНЕЦОВ: Я уж не знаю, на кого из нас она выпадет. Вот. Хотя, конечно, хочу надеяться, что я смогу сказать свою пару слов, но если не смогу, скажу сегодня, по крайней мере, анонсируя. Михаил Илларионович был человеком очень сложным, он был невероятным интриганом, он был великий царедворцем, он чуть ли не единственный из екатерининских генералов, который сохранил с Павлом замечательные отношения, собственно по присутствию на последнем ужине.
С. БУНТМАН: Да.
А. КУЗНЕЦОВ: Когда нужно, льстив был невероятно. Выхлопотал себе право себе варить Платону Зубову, всесильному фавориту Екатерины, в период его, так сказать, невероятного возвышения, варить ему кофе, утверждая, что вот он на турецких войнах замечательно научился это делать. И надо сказать, что Беннигсен проглотит наживку, он начнет интриговать против Кутузова, но, пользуясь шахматной терминологией, в делах интриги Кутузов мог с ним играть без ферзя и все равно бы выиграл. Тут он Беннигсена, конечно, сделал. Вот такой вам пример. Знаменитый совет в Филях. Да, извините. Конечно, нельзя не сказать несколько слов о Беннигсене в Бородинском сражении. В Бородинском сражении Беннигсен, и это совершенно уже независимая даже не оценка, это факт, несколько очевидных упущений Кутузова исправит своей властью. Ну, например, он обратит внимание Кутузова на то, что необходимо усилить центральную позицию, будущую батарею Раевского. Он вопреки мнению Кутузова перебросит на левый фланг в конечном итоге 2-й и 4-й корпуса Багговута и Остермана, он предлагал с самого начала их поставить их на левом фланге. И многие комментаторы потом будут говорить, что если б это было сделано, вполне возможно, исход сражения был бы более счастливым. Но это не было сделано. Это пришлось уже делать в ходе сражения. Они не всегда успевали, разумеется. Но, так или иначе. Сам Беннигсен в Бородинском сражении находился все время под пулями и ядрами. Об этом есть многие воспоминая. То есть он себя проявил достойно, и тот Владимир 1-й степени, который им был за Бородино получен, получен вполне уместно. А дальше совет в Филях. И на совете в Филях очень сложная ситуация, потому что нет единой точки зрения даже приблизительно. Первым вопреки… По правилам военного совета первым высказывается самый младший, чтобы не влияло мнение старших. Но тут берет слово Барклай, 2-й человек после Кутузова человек в армии, и… хотя по формальному ранжиру третий, Беннигсен – второй, и Барклай четко, последовательно объясняет, что сражение давать нельзя, надо отступить. И он собственно первый произносит, высказывает эту мысль, что с потерей Москвы не соединена Россия, потом уже Кутузов подытожит…
С. БУНТМАН: Не потеряна…
А. КУЗНЕЦОВ: Да, подытожит этой фразой совет. И надо сказать, что Барклай многих убедит, и в том же самом ключе с ним согласятся многие участники совета, в том числе такие, в храбрости которых сомнений ни малейших нет, например, Остерман-Толстой, очень горячий, очень храбрый человек, но он соглашается. И примерно 50 на 50 мнения. Беннигсен за сражение. И надо сказать, что это потом тоже даст основание его обвинить замечательно совершенно. Вот я сейчас по памяти процитирую. Значит, был такой классический многотомный труд «История СССР с древнейших времен» 62-го, по-моему, года выпуска. И там сказано, что на совете в Филях против гениального Кутузовского решения оставить Москву выступали служившие в русской армии немецкие бароны, которым недорога была кровь русского солдата, и вот поэтому они предлагали, значит, так сказать, дать еще одно сражение под Москвой. Ну, все поставлено с ног на голову. Баронов на совете немецких было два, второй это барон Толь, полковник, квартирмейстер армии, который вернулся с рекогносцировки весь покрытый грязью и который не высказывал мнение, что надо давать сражение, он высказывал достаточно уклончивое. Вот эти немецкие бароны, конечно, вобрали в себя всю эту несправедливость вот этой посмертной славы, в кавычках «славы» Леонтия Леонтьевича. А дальше отступление и апофеоз противостояния Кутузова и Беннигсена – это тарутинский лагерь. Дело в том, что, судя по всему, тарутинский маневр – это немножко в другом варианте, но впервые был предложен Беннигсеном. У победы всегда много родителей, как известно.
С. БУНТМАН: Да, да.
А. КУЗНЕЦОВ: Человек десять себе приписывают авторство тарутинского маневра. Вполне возможно, что эта идея настолько носилась в воздухе, что ее действительно высказывали независимо друг от друга многие люди, но в конечном итоге в Тарутине они не могли не схлестнуться, потому что Кутузов себя вел по отношению к Беннигсену ничуть не лучше, чем Беннигсен по отношению к Кутузову. Например, на совете в Филях цитирую Кутузова, цитирую опять-таки по изданию «Война 12-го года»: «Я, господа, не могу одобрить планы графа Беннигсена. Передвижения войск в близком расстоянии от неприятеля всегда бывают опасны, и военная история подтверждает это соображение. Так, например, да вот хотя бы Фридландское сражение, которое, как я думаю…
С. БУНТМАН: О, хитер!
А. КУЗНЕЦОВ: … граф хорошо помнит. Было не вполне удачно только от того, что войска наши перестраивались на слишком близком расстоянии от неприятеля». Он еще раз умоет Беннигсена Фридландом…
С. БУНТМАН: Уел.
А. КУЗНЕЦОВ: … когда они прибудут к Тарутину, и Беннигсен скажет, что позиция для лагеря не очень удачная, Кутузов ему скажет: «Вам Ваша позиция под Фридландом нравилась, а мне эта хороша», то есть это он постоянно бьет, ковыряется в этой ране. И, наконец, когда решено было дать первое наступательное сражение, собственно разбить Мюрата прямо на речке Чернишне. Беннигсену поручено командование, и дальше Кутузов все время вмешивается, отменяет приказы Беннигсена, задерживает движение колонн. В результате успех был, успех был довольно серьезный. 2 с половиной тысячи убитых французов против полутора наших, тысячу взяли в плен, 32 пушки, знамя взяли. Неплохая. Конечно, можно было больше. Беннигсен настаивал на преследовании, Кутузов преследование отменил. Беннигсен в бешенстве после этого. И он приезжает к Кутузову, Кутузова не было при сражении. Беннигсену показалось, что фельдмаршал сделал это нарочно из-за недоброжелательства к нему, из желания лишить его успеха. Да наверняка так оно и было. Он не сошел даже с лошади и, холодно поклонившись фельдмаршалу, кратко донес о деле. Эту лошадь Беннигсену припомнят во многих метах, дескать вот он так с Кутузовым разговаривает с лошади. Он был ранен в колено в этом сражении, он не мог сойти с лошади, он стоять не мог. Ну, а после этого действительно следует обмен всякими, так сказать, хорошими и нехорошими вещами, и в результате Беннигсена из армии удаляют. Он вернется в 13-м году, он будет при Лейпциге, он будет в Париже. Но вот чем я хотел бы закончить. Вот я сейчас приведу 2 фразы одного участника всех этих событий, прямого свидетеля. Одна – оценка о Беннигсене, другая – о Кутузове. «Я не видел в нем желаемых военных дарований, не только таковых, которые оправдать могли случайную его знаменитость, я не заметил и порядочных соображений обстоятельств, не только предложений, обнаруживающих большие виды, не видал не предприимчивости, ни твердости в исполнении, не укрылась от меня слабость души его, робость в обстоятельствах, решительности требовавших. Угасла храбрость. Молодость его о души валявшей и низкое малодушие место ее заступило». Это одна характеристика. И вторая: «Из современных военачальников наших неоспоримо опытнейший, обладающей знанием военного ремесла, изученного на основании глубокой теории. Императрице Екатерине II он известен с полковничьего чина, ни одной отличною храбростью». Казалось бы, первая о Беннигсене, вторая о Кутузове. Наоборот. Это Алексей Петрович Ермолов. Да, мемуарист очень сложный, человек, который, по-моему, вообще ни о ком хорошо не сказал, кроме как о покойниках, но вот он дает такую оценку. Он дает такую оценку.
С. БУНТМАН: Повод задуматься.
А. КУЗНЕЦОВ: Задуматься. Ни в коем случае вот мне бы не хотелось, чтобы у наших слушателей…
С. БУНТМАН: Да, да.
А. КУЗНЕЦОВ: … возникло впечатление, что я здесь панегирик Беннигсену читаю. Нет, это был сложный человек.
С. БУНТМАН: Когда он умер?
А. КУЗНЕЦОВ: Он пережил Кутузова серьезно. Он умер в 27-м году, соответственно на 82-м году жизни. Умер, вернувшись в Ганновер. Он прослужил в русской армии ровно 40 лет, и после чего был по болезни и старости, так сказать, отставлен и уехал к себе на родину умирать. Умер в полной безвестности.
С. БУНТМАН: Да. Леонтий Беннигсен – первый из развернутых портретов деятелей войны 12-го года. Алексей Кузнецов. Программа «Не так». Расстаемся на неделю.
А. КУЗНЕЦОВ: Всего доброго!