Иск граждан города Сент-Омер к домовладельцу, установившему громоотвод, Франция, 1782 - Не так - 2018-12-30
30.12.2018
Иск граждан города Сент-Омер к домовладельцу, установившему громоотвод, Франция, 1782 - Не так - 2018-12-30
Скачать
Сергей Бунтман
―
Всем добрый день! Где мне есть… Дайте мне микрофон. Микрофон. 1-й микрофон. Сейчас у нас будет съезд народных депутатов вообще. Микрофон дайте. Вот включите микрофон и не захлопывайте, пожалуйста, вот нас. Добрый день всем! И с наступающим Новым годом! Сегодня день весёлых qui pro quo такой вот. Алексей Кузнецов…
Алексей Кузнецов
―
Добрый день!
С. Бунтман
―
Сергей Бунтман, Светлана Ростовцева. И мы сегодня про громоотводный процесс… Вот мы говорили про молнию сейчас, когда пожары, что редчайший случай, когда молния приводят, сухая молния приводит к пожарам. Ну, вот дело сегодня про громоотвод.
А. Кузнецов
―
Но, кстати говоря, раз уж заговорили про статистику, вот я наткнулся на примерную информацию, что в России в год 3 тысячи человек гибнет от молний. То есть это на самом деле действительно серьезная угроза. Ну, да, сегодня мы будем с вами… начнем с того, что будем учиться изготавливать громоотвод.
С. Бунтман
―
Да.
А. Кузнецов
―
Да. Вот вам рецепт. Да. Ну, и сразу нужно сказать, пока нам не написали знатоки, мы, в общем, понимаем, что на самом деле, конечно, молниеотвод. Но уж поскольку, так сказать, так уж установилась языковая норма… Да?
С. Бунтман
―
Ну, да.
А. Кузнецов
―
Вот мы молниеотвод будем называть громоотводом, как привыкли.
С. Бунтман
―
Ну, это как Джордж Лукас отвечал всегда вначале пресс-конференций: «Да, я знаю. На первый вопрос я отвечу сам. Да, я знаю, что звук взрыва в космосе не слышно».
А. Кузнецов
―
Да, да.
С. Бунтман
―
Вот.
А. Кузнецов
―
Вот. Приготовьте бумагу и карандаш. Записывайте. Бенджамин Франклин сам описывает свое изобретение: «Способ этот таков. Возьмите тонкий железный стержень (каким, например, пользуются гвоздильщики) длиною достаточною для того, чтобы три-четыре фута одного конца опустить во влажную землю, а шесть-семь другого поднять над самой высокою частью здания. К верхнему концу стержня прикрепите медную проволоку длиной в фут и толщиной с вязальную спицу, заостренную как игла. Стержень можно прикрепить к стене дома бечевкой. На высоком доме или амбаре можно поставить два стержня, по одному на каждом конце, и соединить их протянутой под коньками крыши проволокой. Дому, защищенному таким устройством, молния не страшна, так как острие будет притягивать её к себе и отводить по металлическому стержню в землю, и она уже никому не причинит вреда. Точно так же и суда, на верхушке мачты которых будет прикреплено острие с проволокой, спускающейся вниз на палубу, а затем по одному из вантов и обшивке в воду, будут предохранены от молнии». В середине XVIII века Бенджамин Франклин изобретает. Через год, по крайней мере так история российской науки утверждает, это изобретение повторяет Ломоносов, изобретает громоотвод. Причём в Соединённых Штатах, ну, пока ещё не в Соединённых Штатах, пока на территории Британских колоний это изобретение довольно быстро и, в общем, довольно беспрепятственно распространяется вот в период описанных событий. А мы говорим о судебных процессах, которые тянулись в течение 3-х лет с 80-го по 83-й год. В период описываемых событий только в Филадельфии, ну, пусть самом, так сказать, в то время центральном городе, – да? – будущей 1-й столице, только в Филадельфии насчитывалось около 400 громоотводов. То есть это модно. Это просто модно. И дамы-модницы на шляпах носят украшения в виде маленьких громоотводиков, и джентльмены – на зонтиках удлиненную такой спицу, имитирующую громоотвод. Это действительно модно. А вот в Европе дело заходит гораздо туже. В 1780 году в маленьком городке Сент-Омере – это северо-восточная Франция, это историческая область Артуа, это на полдороге между Коле и Лиллем. То есть это неподалеку от Фландрии.
С. Бунтман
―
Сам север.
А. Кузнецов
―
Да, это…
С. Бунтман
―
Самый север. Да.
А. Кузнецов
―
… север. Значит, вот там местный энтузиаст, адвокат по своей специальности, пожилой уже человек по фамилии Де Виссери де Буа-Вале, прочитав труды то ли самого Франклина, то ли, так сказать, посвященные этому изобретению, он решает установить у себя на доме громоотвод. Надо сказать, что он действительно… Вот это типичный такой человек эпохи Просвещения. Человек, который считает не только себя обязанным всячески содействовать развитию науки, но и просвещать своих необразованных сограждан. Если появилось какое-то изобретение, оно должно быть представлено обществу и внедрено, даже если общество к этому по каким-то причинам относится отрицательно. Сам он изобретатель-энтузиаст, такой местный Кулибин. Нет ни одного достоверно подтверждённого его изобретения, но он сам рассказывал, что даже был в свое время удостоен визита короля и представил королю некие полезные изобретения, среди которых, например, какое-то устройство, совершенно непонятно какой природы, которое позволяло в течение года предохранять воду от протухания. Что вот очень нужно, полезно для армии. Ещё какие-то вещи он изобретал. Но ещё раз говорю, следов не осталось. Вот этот человек устанавливает громоотвод, причём ничтоже сумняшеся, часть проволоки этого громоотвода он пускает по стене соседского дома. Он исходил из того, что чем длиннее проволока, тем лучше. Поэтому пустил ее не напрямую с крыши в колодец, он заземлял… не заземлял, а заводнял. В специальный колодец уходил вот этот самый молниеотвод. А он пустил, чтобы подольше, подлиннее была проволока он пустил по стене соседкиного дома. При этом надо сказать, что с соседкой у него были совершенно коммунальные такие вот отношения многолетние, склока. Ему самому уже 80 лет. Значит, в 80-м году. Он ровесник века. И вот явно совершенно в этом был какой-то элемент провокации. И надо сказать, что соседка не подвела. Мадам Аделаида Реньяр-Дебюсси, как и прогнозировалось, предсказуемо взорвалась, усмотрела в этом, значит, попытку ее несчастную извести, накрутила ещё одну соседку… Там коротенькая улочка. На ней всего 3 дома. Вот, значит, накрутила 3-ю соседку мадам Кафиери. И эти две женщины, значит, начали жаловаться в городской совет Сент-Омера, что вот такое опасное изобретение, мы здесь сгорим. Потом начинаются совсем уже фантазии. Значит, когда им требуется как-то мотивировать свои беспокойства в городской совет, они начинают накручивать других женщин. Там в результате соберется такой целый женсовет против этого громоотвода. И в среде этих женщин… Абсолютно вот я говорю, как они без интернета обходились? То же самое сейчас в любом, так сказать, клубе в «Фейсбуке» можно наблюдать. Значит, тут же появляются слухи, что громоотвод способен привести к выкидышу у беременных женщин. Тут же появляются слухи, что громоотвод способствует развитию рака. Ну, то есть полный набор страшилок, которые вот мы сегодня можем представить, он уже тогда был. И в результате эти дамы строятся свиньей и, используя то, что муж вот этой самой Реньяр-Дебюсси, он местный судья бальи, они отправляются в Совет эшевенов. Надо сказать, что разобраться, что это такое сейчас может только крупный специалист именно по французскому судопроизводству времен Ancien Régime, потому что в каждой исторической области свои функции, свои полномочия. Может быть, одно и то же название у должности, но в разных местах будет совершенно разная компетенция.
С. Бунтман
―
Революция покончила…
А. Кузнецов
―
Революция… С этим революция точно совершенно покончила.
С. Бунтман
―
Да.
А. Кузнецов
―
Так вот в Артуа эшевены – это такое что-то вроде, как я понимаю, местного самоуправления, но тем не менее они наделены определенной административной и судебно-административной властью. То есть мелкие различные споры и тяжбы местного уровня они полномочно рассматривают. Заседают они в городской ратуше. И вот, значит, в этот самый совет эшевенов истицы отправляются и получают от эшевенов решение, что да, штука опасна и общественно-опасна, и, значит, господин Виссери должен ее убрать. Ну, естественно господин Виссери только этого и ожидал, и решает вместо того, чтобы тихо, спокойно исполнить решение олдерменов… Я читал одну французскую, одну английскую книжку. Поэтому у меня путаница такая языковая. Я назову эти книжки. Их можно найти в «Google.Books», если кто-то заинтересуется, чтоб вы тоже почитали. Значит, вот эти самые… Он решает использовать, как у нас писали раньше, использовать судебную трибуну для пропаганды своих взглядов. Значит, он требует повторного созыва заседания, и на нём, значит, представляет свои взгляды, в которых утверждает, что бояться громоотвода – это мракобесие, что все передовые, так сказать, люди уже давным-давно соорудили у себя в огороде громоотвод и так далее, и так далее. В общем, произносит страстную речь, благо адвокат, во славу прогресса. На что олдермены… Вот этот процесс очень часто, в том числе и в нашей литературе, изображают как борьбу света против тьмы, просвещения против дикости. На самом деле, судя по всему, никакой особенной дикости, никакого особенного средневековья в рассуждениях эшевенов нет. Они, в общем, рассуждают так, как рассуждает обыватель в любую пору. Но «обыватель» я сейчас употребляю в нейтральном смысле этого слова, не в каком-то там осуждающем. Просто обычный человек, которому естественно дорог его дом, и он не готов пожертвовать домом, а также жизнью своей, близких и всех прочих ради, так сказать, прогресса науки, который, как известно, умеет много гитик. На что эшевены говорят: «Но Вы знаете, устройство, насколько мы можем судить, оно вообще не до конца, что называется, отработано. И вот такие-то случае есть». То есть они не просто…
С. Бунтман
―
Значит, у них есть примеры из практики?
А. Кузнецов
―
Они мотивированно…
С. Бунтман
―
Ну, да.
А. Кузнецов
―
… говорят, а вот в Англии человек установил, значит, а у него в штырь ударила молния, так там полметра проволоки оплавилась. Значит, не совсем энергия эта уходит в землю. Значит, не всё ещё понятно. А вот уверены ли Вы, что диаметр там, значит, достаточный у Вашей проволоки? На что Виссери: «Да, конечно. Вот читайте Франклина». Начинает цитировать Франклина. А Франклин пишет, что вообще, судя по всему, - пишет Франклин, сейчас в моём очень вольном пересказе: вообще, судя по всему, диаметра в четверть дюйма должно хватить. Ну, то есть 6 миллиметров.
С. Бунтман
―
Да.
А. Кузнецов
―
И на этом Виссери цитату обрывает. А у Франклина дальше смысл такой: хотя хрен его знает. Должно вроде хватить. Пока по крайней мере хватало. Но вообще всякое может быть. Вот так примерно Франклин эту цитату заканчивает. В общем, так или иначе совет эшевенов говорит: «Да, всё понятно, господин адвокат. Да, частная собственность. Но, во-первых, Вы маленько на чужую частную собственность залезли со своим устройством. А, во-вторых, дело даже не в частной собственности, а в том, что общественный порядок и общественная безопасность».
С. Бунтман
―
Да.
А. Кузнецов
―
«И вот из этих соображений мы настаиваем на том, чтобы Вы в 24 часа свою штуку демонтировали». Значит, Виссери бежит к своему приятелю, тоже коллеге, адвокату Бюиссару, самому, видимо, известному адвокату в той местности на тот момент. И тот тоже горячий поборник научно-технического прогресса, тот ему говорит: «Знаешь что? Вот есть такой выход. Мы будем продолжать бороться. Но сейчас, поскольку надо как-то реагировать на решение суда, ты частично его демонтируй» И действительно он…
С. Бунтман
―
В какой части?
А. Кузнецов
―
Частично… Ну, там вот собственно на верхушке этого самого куска проволоки, там был прикреплен позолоченный обломок шпаги. Вот он был как бы главный токоприемник, что называется. Вот Виссери его убрал, чтоб, как говорится, не блестело и не отсвечивало. А большую часть самого металлического вот этого штыря он оставил. А в это время народ уже волнуется. Народ уже собирается в кучи. Народ уже начинает из булыжной… из булыжной мостовой там камни выворачивать. В общем, обстановка накаляется. По этому поводу Виссери пишет не кому-нибудь, а изобретателю, самому месье Франклину, который, так удачно получается, аккурат в это время посол будущих Соединённых Штатов, пока ещё сражающихся колоний во Франции, с 76-го по 85-й год как раз Франклин будет в Париже. Вот что ему пишет Виссери, описывая собственно происшествие: «Сударь,Можно ли было вообразить, что, последовав за Вами по тому пути, на котором Вы совершили столько удивительных дел на благо человечества, я поимею серьёзную тяжбу с соседями, согражданами и даже местными судебными властями, строго обязавшими меня снять не позже, чем через 24 часа, мой громоотвод как одно из опаснейших изобретений! Это поразительное решение вызвало необычайное волнение среди людей необразованных и подвергло моё жилище неожиданным и оскорбительным нападкам, как Вы сам сможете убедиться из Записки, которую мой адвокат обязался прислать Вам. Это знак почтения, которое я считаю себя обязанным выразить автору изобретения, столь прославленного во всём свете, но вызвавшего такой страх в Сент-Омере и, однако, теперь признанного людьми образованными.
Надеюсь, Вы не рассердитесь, если я вкратце изложу здесь те горести и хлопоты, которые мне пришлось претерпеть. Всё началось с одной соседки, которая прежде уже кляузничала на меня…»
С. Бунтман
―
Дальше 48 листов, да?
А. Кузнецов
―
«… по поводу стены, разделяющей наши сады, и которая в женском кругу преувеличивала опасность изобретения, внушая мысль, что клинок намагничен и наэлектризован, что с его помощью я притягиваю молнии на весь город, подвергая жителей опасности сгореть». Классическая коммунальная свара между соседями, но приобретшая характер вот противостояния, так сказать, науки и всего прочего. Тем временем команда юристов, а Бюиссар – главный, но не единственный, кто близко к сердцу, что называется, всю эту ситуацию принял, значит, принимает такое решение по, что называется, стратегии. Они обращаются к нескольким известным ученым. Самое известное имя – это секретарь, уже несколько лет как секретарь Парижской академии, знаменитый философ Кондорсе. Там есть другие имена. Там, скажем, известный очень в это время метеоролог Котт. Они обращаются к ученым с просьбой вот как… Посоветуйте, как нам быть. И Котт говорит: «А Вы составьте такой меморандум, в котором изложите все аргументы в пользу громоотвода, заверьте его у местного нотариуса, заверьте его у местного адвоката и предъявите его в следующую судебную инстанцию, как Ваше обоснование того, почему Вы просите отменить решение суда эшевенов». И вот Виссери с колоссальной энергии, не смотря на возраст у неё… у него ее через край, берется вместе с Бюиссаром за составление вот этого меморандума. Причём Бюиссар его составляет. Виссери – человек, видимо, с очень сложным характером. Он говорит, надо сократить, никто это не прочитает. Вот действительно в оригинале меморандума 96 страниц.
С. Бунтман
―
Вот я так и думал.
А. Кузнецов
―
Да. Там всё, всё, всё изложено с большими подробностями. Значит, вот они редактируют этот самый документ. Затем рассылают этот документ в несколько адресов, в несколько академий. Академия в то время при королевском режиме во Франции – это такое окружное учреждение. Этих академий несколько десятков во Франции.
С. Бунтман
―
До сих пор.
А. Кузнецов
―
До сих пор, да? Как я понимаю…
С. Бунтман
―
Ну, может, в последний год что-то изменилось, но во всяком случае до 1980-90-х…
А. Кузнецов
―
Вот как я понимаю, это, поправьте меня, что-то вроде окружного совета по образованию и науке. Да?
С. Бунтман
―
Абсолютно. Да.
А. Кузнецов
―
Он и учебными заведениями в какой степени…
С. Бунтман
―
Да, да, да.
А. Кузнецов
―
… курирует учебные программы там. Вот все, что касается науки в регионе. И вот в несколько академий, значит, в академию Арраса, в академию Дижона и в парижскую академию отправляется этот документ с просьбой дать заключение. Причём если Аррас и Дижон довольно быстро дают положительные заключения, то Кондорсе на одно письмо не отвечает, на другое. На 4-е письмо только он ответит: «Ну, а зачем парижская академия будет давать свое заключение, если уже дали заключение Дижон и Аррас? Нет, ну, если суд потребует, мы дадим. А так не будем». Похоже, что была задета какая-то честолюбивая струна. Дескать, если вам нужно веское слово, и прислали бы только нам. А вы по каким-то там… Вообще в Дижоне… Да? Что они там в Дижоне могут в громоотводах…
С. Бунтман
―
Да, Бургундия. Да.
А. Кузнецов
―
Да, Бургундия. Да. Вино, горчица. Вот это, так сказать, «Кир Рояль».
С. Бунтман
―
Да.
А. Кузнецов
―
Да? Всё, что они могут. А раз уж вы им прислали, ну, хорошо, и довольствуйтесь их экспертным заключением. А у нас если суд потребует… Суд не потребует. И это будет потом иметь определенное значение для дела. Так или иначе получается несколько экспертных заключений, вроде как таких благожелательных к громоотводу, и готовы выйти на следующую судебную инстанцию, которая называется совет Артуа. И вот здесь по каким-то соображениям, сейчас я выскажу предположение перед перерывом, Бюиссар решает не сам выступить в качестве адвоката Виссери, а предлагает это дело своему молодому, буквально только-только образовавшемуся в качестве адвоката, коллеге. Это и есть Максимилиан Робеспьер, который в начале этого дела в 80-м году ещё учился в парижском университете на юридическом факультете. Вот он только-только в 81-м прошёл практику, выдержал соответствующий квалификационный экзамен, получил звание адвоката, вернулся в родной Аррас и приступил к исполнению своих адвокатских обязанность. Приступил не очень удачно. Первое дело он проиграл. Я не знаю, о чём оно было, но пишут вроде, что оно было безнадежным с адвокатской точки зрения. Но в любом случае с Бюиссаром у них хорошие отношения. Они подружатся. Будут дружить всю жизнь, причём не смотря на разницу в возрасте достаточно солидную, более 20 лет, они будут дружить всю жизнь Робеспьера. Бюиссар его на 20 лет переживет. Вот. Там Робеспьер вроде даже ухаживать за его женой будет, но это не подтверждено.
С. Бунтман
―
Прервемся. И вот пока молния ударила, мы пять минут подождем.**********
С. Бунтман
―
Ну, что ж? Мы продолжаем дело о громоотводе. Здесь нам прислал, спасибо большое, Рустэм из Питера, потомственный электрик: по нормативам минимальный диаметр стального молниеотвода 8 миллиметров.
А. Кузнецов
―
Вот! Значит, не так уж прав… не правы были эшевены…
С. Бунтман
―
Это 3 дюйма.
А. Кузнецов
―
Да. Нет. 8 миллиметров – это треть дюйма. Два…
С. Бунтман
―
А! Миллиметра?
А. Кузнецов
―
Да, да.
С. Бунтман
―
Треть.
А. Кузнецов
―
Да, да. 3 дюйма.
С. Бунтман
―
Да, треть.
А. Кузнецов
―
3 дюйма. А Франклин считал, что четверти достаточно. Так что действительно тут есть…
С. Бунтман
―
Экономный Франклин. Да.
А. Кузнецов
―
Да. Да. Ну, вот видите, я не зачитал, надо было зачитать, конечно…
С. Бунтман
―
Треть дюйма. Да.
А. Кузнецов
―
… приговор суда эшеведов: «… виду того, что господину Виссери де Буа-Вале было угодно установить над своим домом громоотвод для привлечения молнии в надежде, что, поскольку этот громоотвод ведёт в колодец у дома господина де Виссери, молния сможет спуститься по нему и утонет в колодце; что физический опыт, который желает провести господин Виссери, опасен сам по себе и посеял тревогу по всей округе, тем более, что господин Виссери, не являясь, возможно, выдающимся физиком…» Хорошо.
С. Бунтман
―
Какой… Так в сторону. Да.
А. Кузнецов
―
«… мог ошибиться в размерах своей машины, что может повлечь самые нежелательные последствия; что различные физики, такие, как знаменитый Бернулли и другие, погибли от удара молнии, ставя подобные опыты; и что господин де Виссери может привлечь огонь с неба на головы своих соседей…» Сейчас это будет важно на счёт Бернулли, потому что Робеспьер это использует в своем выступлении. Значит, я думаю, что два мотива могло… было… могло быть у Бюиссара, когда он передает молодому коллеге этот… это дело. Значит, во-первых Бюиссар, наверное, не хотел, чтобы была возможность у прокурора упрекнуть его, что вы адвокат в этом деле, и вы же выступали в качестве научного консультанта, потому что то, что Бюиссар писал письма, Бюиссар составлял вот эту записку, это не было тайной. И вот тут мог, так сказать, он подставить свою…
С. Бунтман
―
Да.
А. Кузнецов
―
… сторону вот этим вот возможным конфликтом интересов. Кроме этого я вполне допускаю, учитывая сложившиеся уже дружеские отношения между Бюиссаром и Робеспьером, что Бюиссар, понимая, что в любом случае, какое бы не будет решение, что в любом случае этот… дело уже привлекло внимание не только в Артуа, но уже и в Париже газеты пишут об этом. Да? Что в любом случае Робеспьер прославиться. Ну, и кроме того Бюиссар, видимо, был уверен в ораторских способностях Робеспьера. А что касается, материала для защиты, он уже весь был подготовлен, и Робеспьеру, что называется, на блюдечке передан. Вот это вот записка с очень подробным изложением мнения учёных и всего прочего. Собственно вот бери ее и, что называется, превращай в речь. В мае 83-го года будет слушаться это дело в совете Артуа. Робеспьер не был бы, наверное, Робеспьером будущим, если бы он просто послушно сделал всё, как Бюиссар ему сказал.
С. Бунтман
―
Ну, да.
А. Кузнецов
―
Он всё-таки решил отказаться от одного принципа, который Бюиссар исповедовал в своей защитительной тактике и перейти к другому. Бюиссар хотел обратиться к судьям с таким текстом: вот смотрите, господа судьи, здесь у нас сталкивается физика и юриспруденция. Давайте согласимся, что здесь у физики преимущество. Поэтому Давайте-ка Вы послушайте выдающихся физиков и примите решение, исходя из того, что они вам скажут. А Робеспьер решил, что… Видимо, он исходил из того, что не надо самолюбие судей подвергать испытанию. Не надо судьям говорить, что знаете, ваш здесь номер 2-й. И поэтому Робеспьер вначале своей речи не мало времени уделяет тому, что здесь нет конфликта физики и юриспруденции, потому что это как раз то дело, где базовые принципы и физики, и юриспруденции сходятся. Вот посмотрите, физика построена на фактах, и юриспруденция построена на фактах. Давайте, господа, оценим факты. А факты таковы… И дальше он начинает подробно цитировать вот эту вот записку Виссери и Бюиссара, из которой следует, что там-то громоотводы уже общепринятых, что сям-то они общепринятые, что вот в таком-то случае громоотвод спас, в таком-то случае громоотвод спас, что вот нет ни одного достоверно подтвержденного случая, когда громоотвод был бы причиной какой-то беды. И вот здесь, конечно, очень пригодилась вот это ошибка эшевенов на счёт Бернулли. Речь идёт, видимо, о Даниеле Бернулли, знаменитом физик, математике, естествоиспытателе. Он умер не от молнии. Он действительно умер за своим рабочим столом, но абсолютно от естественных причин. С ним, видимо, разрыв сердца приключился. И вот эта ошибка… Он умер в 82-м году. То есть вот только-только. Видимо, эшевены не в курсе были. Слухи ходили, что причиной его смерти были какие-то лабораторные опыты. Правда, для того, чтобы прикрыться на всякий случай, значит Робеспьер говорит: «Да, вот есть один ученый, который действительно погиб от электричества». Это Георг Вильгельм Рихман, немец прибалтийский, который был академиком Российской академии наук. Он действительно погиб, производя опыты с электричеством в Петербурге. Там не в громоотводе было дело, но что-то вроде шаровой молнии его опыт вызвал, и его действительно этим убило. Ну, вот потому-то и потому-то, - говорит Робеспьер, - это к нашему делу не относится.
С. Бунтман
―
Не имеет…
А. Кузнецов
―
Да, это не существенно.
С. Бунтман
―
Конечно.
А. Кузнецов
―
В общем, в результате получают они от совета Артуа решение, в котором говорится, что решение эшевенов отменяется, и господин Виссери может, значит, устраивать у себя на доме громоотвод. Этим дело, надо сказать, не заканчивается. Конечно…
С. Бунтман
―
Так!
А. Кузнецов
―
Виссери торжествует победу, но через год в 84-м году в совсем уже в преклонном возрасте 84 лет он умирает. А при этом он настолько заботиться о своём громоотводе, что немалая часть его завещания посвящена любимому, значит, устройству. Во-первых, констатируется, что громоотвод есть неотъемлемая часть дома. Поэтому наследники имеют право пользоваться домом и распоряжаться домом только вместе с громоотводом. Если они соберутся в доме жить, чтобы жили с громоотводом. Если они соберутся дом продавать, пусть они обеспечат обязанность нового владельца громоотвод сохранить. Ну, и совсем уже, конечно, на содержание и поддержание громоотвода выделяется 4 ливра в месяц.
С. Бунтман
―
Не мало.
А. Кузнецов
―
Это мне напоминает байки про технический спирт, выделяемый в армии для протирки всего, чего…
С. Бунтман
―
Осей. Оптических осей.
А. Кузнецов
―
В том числе оптических осей.
С. Бунтман
―
Да, да.
А. Кузнецов
―
Да, для протирки всего, чего можно. Вот. Надо сказать, что наследники обойдут это дело, потому что сами они в доме жить не собирались, они его собирались продать. Но выяснится, что с таким… с такой нагрузкой, с таким довеском продать дом очень трудно. Никто не хочет в Сент-Омере покупать дом с громоотводом, потому что люди всё-таки по-прежнему бояться. И тогда они, наследники, обращаются опять в советов эшевенов и говорят: «Слушайте, а вот то, что не было… было решение запросить экспертизу парижской академии, а она не…»
С. Бунтман
―
А она не дала…
А. Кузнецов
―
«… не была запрошена». Да.
С. Бунтман
―
Да, да.
А. Кузнецов
―
Вот не… нет ли в этом какого-то процедурного нарушения? «Так, конечно, есть, - говорят местные судьи. - Давайте запросите-ка экспертизу. Потом будем решать». Но они не стали обращаться в парижскую академию. Они нашли за небольшую плату двух офицеров инженерных войск, живших неподалеку, которые состряпали им заключение, что штука недоработана, и на этом основании громоотвод убрали, а дом продали. Вот. Так что для громоотвода история закончилось всё-таки не вполне удовлетворительно. Почему-то бродит по… по крайней мере по российскому интернету информация о том, что противниками Робеспьера в этом судебном процессе были два выдающихся, ну, или, скажем аккуратно, известных человека Кондорсе и Марат. Про Кондорсе я уже сказал. Он никаким иным образом к этому делу не имеет отношения, кроме вот этого, ну, как мне кажется, такого несколько обиженного и несколько раздражённого ответа на запросы Котта о том, что мы заключение дадим, если суд потребует. Что касается Марата, здесь несколько сложнее. Дело в том, что Марат, мы говорили об этом, кстати говоря, в передаче, посвященной Шарлотте Корде, Марат в это время очень активно себя пробует в качестве естествоиспытателя. Он врач по образованию, но его интересы, так сказать, достаточно далеко простираются за пределы медицины. В частности он ставит эксперименты с электричеством, с лейденскими банками… Кстати, я обнаружил, что во французском языке они называются бутылками. Вот и разберись здесь. Вот. Un bouteille…
С. Бунтман
―
Ну, бутылка – она и банка. Это емкость стеклянная. Вот в чем дело.
А. Кузнецов
―
А! Не важно. Да? То есть для…
С. Бунтман
―
Ну, да.
А. Кузнецов
―
… для банки в этом смысле.
С. Бунтман
―
В этом. Ну, да. Да. Потому, что трудно сказать.
А. Кузнецов
―
Вот я, кстати говоря, уж пока не забыл, хочу порекомендовать две книжки. Для тех, кто читает по-английски книга называется «Science in the Age of Sensibility», написано Джессикой Рискин. Очень подробное, очень обстоятельное страница на 20 изложение этого дела постадийно…
С. Бунтман
―
Хорошо.
А. Кузнецов
―
… с обширными научными комментариями. Очень интересно. А вторая книга для тех, кто читает по-французски Augustin Cabanès, называется «Marat inconnu» – «Неизвестный Марат».
С. Бунтман
―
Да.
А. Кузнецов
―
«L'Homme privé - Le Médecin - Le Savant» - «Частное лицо, врач, исследователь». Ученый. Там тоже достаточно подробно целая отдельная глава посвящена этому делу. Значит, так вот Марат не был не только как бы свидетелем, собственно говоря, в суде, не являлся в суд, но даже не давал никакого экспертного заключения. Значит, похоже, что это история… корни ее растут вот откуда: один из тех людей, с которым переписывался Бюиссар, когда готовили вот эту вот самую обстоятельную записку о громоотводах, был очень известный естествоиспытатель того времени аббат Пьер Бертолон, Пьер Бертолон де Сент-Лазар. И вот Бертолон в частности, когда они обсуждают, вот насколько современная физика уверена в том, что громоотводы эффективны и безопасны, говорит: «Ну, вот Марат там чего-то в своей книге написал, что там не уверен он. Но Марат пишет, - Бертолон, который был старым противником Марата, - Марат вообще человек не вполне нормальный, можете не это внимание не обращать». А у Марата действительно содержатся определенные, ну, скажем так, сомнения. Сомнения, надо сказать, примерно того же порядка, только на более научном уровне изложенные, что в своем 1-м решении совета эшевенов Сент-Омера. Да? Не до конца изучено. Не до конца понятно, как работает. Не до конца понятно, какое требуется там сечение, длина и все прочее. То есть, как говорится, надо исследовать дальше. Мы не можем быть уверены, что это абсолютно безопасная штука. Ну, в общем, в любом случае это не было то дело, где Марат и Робеспьер, как иногда у нас представляют, сошлись, что называется, по разные стороны одного процесса. Собственно говоря, по-моему, они пока еще не знакомы, и познакомятся они уже, когда Робеспьер будет избран соответственно в Учредительное собрание. Познакомятся они уже в Париже соответственно в 89-м году. Вот. Вот такая вот история, которая действительно сегодня выглядит как история борьбы света против тьмы, там и прогресса против…
С. Бунтман
―
Ну, резоны были…
А. Кузнецов
―
Абсолютно.
С. Бунтман
―
Да.
А. Кузнецов
―
Понимаете, но действительно…
С. Бунтман
―
Хотя тут чудесное есть предложение: надо было ему не шпагу наверху прикрепить, а сделать… замаскировать под флюгер. И все бы. Соседи были бы…
А. Кузнецов
―
Более того на самом деле, я не знаю, может быть, наш слушатель это знает, а, может, это гениальная догадка, на самом деле Виссери, там я не очень понимаю, в каком именно элементе, но он и флюгер тоже туда поместил, там какой-то шарообразный флюгер в эту конструкцию тоже входил. Но дело в том, что понимаете, давая такого рода совет, Вы, видимо, совершенно не понимаете мотивы Виссери. Его задачей было не тайно установить этот громоотвод, дескать, у меня есть, и я доволен. Да.
С. Бунтман
―
… из практический целей. Меня молния не ударит…
А. Кузнецов
―
Да. А вы тут горите синим пламенем.
С. Бунтман
―
А вы как хотите. Да.А. КУЗНЕЦОВ и С. БУНТМАН: Нет!
А. Кузнецов
―
Наоборот Виссери…
С. Бунтман
―
Нести свет!
А. Кузнецов
―
Нести свет. Он хотел, как можно больше шума вокруг этого поднять. В принципе ему всё это история, она соответствовала его, ну, намерениям, потому что смотрите, в Аррасе о нём газеты пишут, в Дижоне о нём газеты пишут, в Париже о нём газеты пишут. Суд в Арраси превратился в просто, так сказать, колоссальное общественное событие. Там дамы интриговали из-за того, чтобы билетик на процесс получить. Я нашёл в одном известном старшему поколению романе такую… такой маленький абзац: «Дюбуа де Фоссе живет не в Руа, а в Аррасе. Но и в Аррасе жизнь скучна, все кругом говорят только о тяжбах, о маринадах, о подстреленных фазанах, о наглости мелких воришек. А Дюбуа де Фоссе любит философию, изящную словесность, филантропические мечты, стихи Парни и Дюси. Как и землемер из Руа, он любит великого женевца. Здесь ему не с кем поговорить. Аррасская академия ставит на всеобщее обсуждение различные проблемы. Например: «Надлежит ли уменьшить число дорог в окрестностях Арраса, дабы расширить оставшиеся и обсадить их деревьями?» Как актуально звучит для москвичей, не правда ли?
С. Бунтман
―
Да.
А. Кузнецов
―
Это из романа Эренбурга «Заговор равных», посвященный Франсуа Ноэле Бабефе. Но вот здесь говорится, вот это провинциальной скуке Арраса. И вот действительно можно себе представить, каким колоссальным вниманием был этот процесс.
С. Бунтман
―
Да.
А. Кузнецов
―
То есть тут никакой маскировки. Виссери был абсолютно уверен, что вот он действительно несёт свет в массы, а для этого ему нужна максимальная гласность.
С. Бунтман
―
Да. А все считают, что он вздорный старикашка. Вот. Соседи.
А. Кузнецов
―
Видимо, действительно был достаточно вздорным человеком.
С. Бунтман
―
Соседи. Мы вам предлагаем процессы на первую передачу 2019 года, процессы провокаторов и доносчиков.
А. Кузнецов
―
А мы ничего не имеем в виду.
С. Бунтман
―
Никак… А кто тут…
А. Кузнецов
―
Абсолютно.
С. Бунтман
―
Итак…
А. Кузнецов
―
Хотя год свиньи.
С. Бунтман
―
Да. Да. Итак Суд над Ипполитом Завалишиным, лже-декабристом и добровольным провокатором, Российская империя, 1827 год.
А. Кузнецов
―
Да, был один лже-декабрист. Это брат известного декабриста, последнего декабриста Дмитрия Завалишина. Очень-очень малоприятный человек.
С. Бунтман
―
2) Партийный суд над Сергеем Дегаевым, членом «Народной воли», секретным агентом Охранного отделения, Российская империя, 1883 год.
А. Кузнецов
―
Ну, люди постарше, наверное, помнят из истории партии, что был такой термин революционный среди «дегаевщина». Да?
С. Бунтман
―
Дегаевщина.
А. Кузнецов
―
Если выберите, то поговорим о том, что это такое.
С. Бунтман
―
Итак, попытка 3-я суда – попытка! – над Иваном Манасевичем-Мануйловым, сотрудником Департамента полиции, аферистом, Российская империя, война, 1916 год.
А. Кузнецов
―
Это уникальный процесс в том смысле, что это единственный известный случай, когда суд, суд присяжных был остановлен в середине просто высочайшим распоряжением.
С. Бунтман: 4
―
е, не менее интересное. Суд Революционного трибунала над Романом Малиновским, руководителем большевистской фракции в Государственной думе. Это уже Советская Россия, 18-й год.
А. Кузнецов
―
Любимец Ленина, о котором Ленин неоднократно писал в превосходных степенях…
С. Бунтман
―
Да.
А. Кузнецов
―
… и оказался…
С. Бунтман
―
… ошибся.
А. Кузнецов
―
Но это большевистский Азеф по масштабу…
С. Бунтман
―
Да.
А. Кузнецов
―
… так сказать, нанесённого ущерба.
С. Бунтман
―
И последние, 5-е – суд над Иваном Окладским, выдавшим полиции членов организации «Народная воля».
А. Кузнецов
―
Да, это очень…
С. Бунтман
―
Да, судили его в СССР уже в 25-м…
А. Кузнецов
―
Старого человека. В 25-м году. Да. Это очень печальная история. Революционера, который сломался на следствии.
С. Бунтман
―
Да. Да. Ну, что ж? Выбирайте! Всё на сайте. С наступающим Новым годом!
А. Кузнецов
―
Да, с наступающим Новым годом!
С. Бунтман
―
Встретимся в незабываемом 19-м году!
А. Кузнецов
―
Да, да. тот самый незабываемый. Да. Только не 1900, а 2000.
С. Бунтман
―
2019 год.
А. Кузнецов
―
Но мы наполним его интересными судебными процессами.
С. Бунтман
―
Это уж точно. До свидания!
А. Кузнецов
―
Всего доброго!