Алексей Венедиктов - Будем наблюдать - 2020-07-04
С. Бунтман
―
Добрый день. 12.07. Чат работает, по Ютубу нас видно и в Яндекс-эфире. По радио нас слышно. Sms работают - +7-985-970-45-45. Сразу вопросы о Светлане Прокопьевой, которой обвинение запросило приговор, 6-го числа приговор будет вынесен. Общее ощущение от этого дела и это за собственно журналистскую работу это первый приговор такой. Или не первый?
А. Венедиктов
―
Я не помню. Во-первых, приговора еще нет. Во-вторых, то, что удалось изучить из материалов дела, я напомню, что это военный суд на секундочку. Будет выносить приговор. Но из материалов дела совершенно очевидно, что Светлана Прокопьева абсолютно невиновна в том, в чем ее обвиняют. Просто невиновна. Вот и вся история. И поэтому требования прокуратуры являются политическими. Это понятно, что не прокуратура требует. Политическая ошибка. Посмотрим, какой будет приговор. В любом случае я и «Эхо Москвы» будет добиваться, если приговор будет обвинительный даже лайт, добиваться оправдательного приговора. Потому что, внимательно смотря на ее журналистские материалы как главный редактор одной из радиостанций в России, я могу сказать, что никакого оправдания экстремизма, терроризма не было. Более того, создав это судебное преследование, вообще преследование, получается, что прокуратура распространяет эти экстремистские материалы, оправдывающие терроризм. Тогда прокурору тоже надо 6 лет дать.Мне кажется, что это полное безобразие. Дождемся приговора. Затем, если он будет не оправдательный, безусловно, будет апелляция, кассация. Ну и есть другие способы. Это дело Голунова-2. То есть, когда нет преступления, а когда прокуратура конструирует обвинение совершенно на пустом месте.
Это угроза для всех журналистов. Это угроза для всех исследователей тех сложных процессов, в которых живет Россия. В том числе и террористической угрозы. Это отнюдь не на руку государству, которое борется с террористической угрозой. Потому что надо выяснять, в чем причина тех или иных террористических действий. И насколько они могут воспроизвестись. На мой взгляд, это совершенно очевидно, и я как бы буду прилагать свои усилия к тому, чтобы это стало очевидно и тем, кому это не очевидно.
С. Бунтман
―
Задержания на пикетах по поводу Светланы Прокопьевой. Это теперь обычная практика? Ведь одиночные пикеты мне кажется, не требуют согласования.
А. Венедиктов
―
Это не было одиночным пикетом. Давайте совсем уже, вышли, это была манифестация журналистов в защиту журналиста. И не стояли они по одному. Я картинки посмотрел. Но очевидно, что когда вы выходите к зданию ФСБ, - вас заберут. Это очевидно.
С. Бунтман
―
Нда. Но солидарность надо проявлять. В каких формах – это другое дело.
А. Венедиктов
―
И в формах пикетов. И в формах по делу Голунова мы все это проходили. Солидарность надо проявлять в любых ненасильственных формах. Точка. Я проявляю так, другие журналисты проявляют эдак. И то и другое правильно.
С. Бунтман
―
Как ты считаешь, уровень солидарности вполне высокий?
А. Венедиктов
―
Нет, он низкий. Вчера вышли десятки.
С. Бунтман
―
Ну вышли. А то, что например, заявления, обозначение позиции журналистами.
А. Венедиктов
―
Ну хорошо бы заявления, обозначение позиции главных редакторов целых медиа, как было во время Ивана Голунова. Я сравниваю. Эта история похожая. Преступления не было, ложное обвинение. Носящее политический характер. Ну вот сравни с уровнем поддержки.
С. Бунтман
―
Что я предлагаю вам сделать всем тем, кто спрашивает. Светлана Башкирцева спрашивает, что значит заявление адвоката Михаила Ефремова о его невиновности?
А. Венедиктов
―
Я не знаю. Не разговаривал еще с адвокатом. Но насколько я знаю вторую часть, Светлана, вы не упоминаете. Сегодня утром, по-моему, адвокат сказал, что его неправильно поняли.
С. Бунтман
―
Там много было непоняток в этом случае.
А. Венедиктов
―
Важен суд, где все действия Михаила Ефремова будут рассмотрены с точки зрения расследования. Пока мы имеем адвоката, причем передача слов Михаила Ефремова через адвоката, напомню, он под домашним арестом и не может общаться с прессой. К сожалению. Чтобы выяснить подлинно интонацию, акцент, нужно с ним говорить. Но дождемся суда.
С. Бунтман
―
Теперь мы отвечаем на ваши вопросы. Спрашивают еще, вдогонку. Есть ли петиция в защиту Светланы Прокопьевой?
А. Венедиктов
―
Я не знаю. Я опубликовал заявление от имени «Эхо Москвы» и на другие документы не смотрел. Не видел.
С. Бунтман
―
Я тоже не видел, кстати говоря. Посмотрите на ресурсе, который петиции публикует. Теперь дальнейшие приключения Электроника. Кто тебя обозвал Электроником?
А. Венедиктов
―
Кто-то в чате написал мне: привет, Электроник! Ну привет.
С. Бунтман
―
Здесь вопрос: возможна или нет детализация в электронном голосовании по привязке к участкам, по социальному составу или по полу, возрасту.А.Венедиктов: «Эхо Москвы» будет добиваться оправдательного приговора Светлане Прокопьевой
А. Венедиктов
―
По привязке к участкам невозможна, потому что оно анонимное. Человек как бы отписывался от своего участка и приписывался к этой территориальной комиссии. Таких человек было миллион 192 тысяч из двух субъектов. Более того, надо понимать, что поскольку мы не знаем, как люди голосовали, и не должны знать, такая детализация невозможна. Возможно только узнать, сколько людей отписалось от своего участка на электронное голосование. Это единственная цифра. Все остальное – анонимно. Да, возможна социология по людям, которые записались на электронное голосование. И даже возможна социология по людям, которые проголосовали. Взяли бюллетень. Это 93%, поэтому особой разницы не будет. Напомню, что люди до 35 лет – 28%, люди после 55 лет – 27%, остальные – между 35 и 55. Это люди 87%, которые пользуются часто своими электронными услугами или здесь или в Нижнем. 17% - люди, которые пришли на новенького практически. То есть которые пользуются очень редко. То, что на сегодняшний день.
Мы тут обнаружили одну интересную историю. Не про это голосование, а про Троицкое голосование. В Троицке. Про метро. Это удивительная вещь. Мы сидели, скучали, ничего не происходило, мы ждали подсчета. И я запросил у депутатов из Троицка по то, что называлось школота, по школьникам. Я напомню, что в Троицке, когда шло голосование, где выбрать, метро внутри или за, мы понизили возраст голосующих до 16 лет. И очень интересно было, что они проголосовали в такой же пропорции, как и 18+. Но я тогда не спросил, я сейчас вдруг подумал, а сколько их записалось. Потому что во всем Троицке тогда записалось типа 11%. От всех избирателей. знаешь, сколько школоты записалось? 28%. В два с половиной раза. И это очень интересная история про голосования не политически, для категории 16-18, я вот думаю, что в Москве будем не политически еще тестировать эту систему, то я буду выбирать вопросы, которые были бы интересны людям более молодым. И снижать возраст. Это просто в сторону, буквально узнал 1 июля мы сидели. 1 июля запросил и получил. Но это так. Лирическое воспоминание о молодости.
С. Бунтман
―
А сколько зарегистрировалось тех, кто ни разу не ходил на выборы? Правда есть списки по таким и там вал регистраций?
А. Венедиктов
―
Мы не знаем это. Я на этих выборах занимался в основном электроникой, поэтому называют меня Электроником. Мы не вели такого учета, если честно.
С. Бунтман
―
Теперь по статистике и по Шпилькину довольно много вопросов.
А. Венедиктов
―
Давай задавай.
С. Бунтман
―
Насколько это точно и насколько это соответствует, например, твоим исследованиям. Все-таки по московскому голосованию ты смотрел и на результаты.
А. Венедиктов
―
Естественно. Собственно, исследования Шпилькина показывают, что голосование за/против – 65 на 35. Он делает такой вывод. Первое – электронное голосование плюс Нижний Новгород дало 62 на 37. Попали. Второе. Голосование в Москве дало 66 на 33. Ну рядом. А я говорил до всего, что по моим прикидкам в Москве с учетом электронки будет 60 на 40. То есть все в рамках ошибки. Поэтому в этом случае про Москву, да, конечно, были аномальные, то, что Шпилькин называет. Он не называет, между прочим, это вбросами или фальсификат. Но это аномальные голоса. Он все-таки ученый. И он правильно кодифицирует эти аномальные голоса. И про Москву он говорит, что в Москве было 563 тысячи аномальных голосов. Из 4 миллионов 400 тысяч. То есть он считает, что в Москве было 12% аномальных голосов. Я могу сказать, что здесь, конечно, надо доверять ученым и надо исследовать по каждому региону. Они все разные. Но, например, приведу такой пример. На выборах мэра два года назад избирателей в Москве было 7 миллионов 300 тысяч. Сегодня ЦИК опубликовал или вчера окончательные итоги по Москве – избирателей было 7 миллионов 800 тысяч. На полмиллиона больше.А.Венедиктов: Это угроза для всех исследователей тех сложных процессов, в которых живет Россия
С. Бунтман
―
Нарожали?
А. Венедиктов
―
Нет, это мобильный избиратель, который привел в Москву еще полмиллиона. На президентских выборах мобильный избиратель привел нам меньше 100 тысяч из других регионов. Тут есть одно замечание. Потому что те, кто пришли по мобильному избирателю, они российские граждане, имеют право голосовать где угодно. Но, имея в виду один голос. Если ты пришел из Липецка, по идее в Липецке должен быть минус один, а в Москве – плюс один. То есть это не мертвые души. Я к этому. Но, тем не менее, полмиллиона людей пришло, в 5 раз больше, чем на выборах президента по мобильному избирателю. И эта цифра коррелируется с теми аномальными голосами, например, действительно мы пропустили одну ловушку. Это правда. Не учли ее, что надомное голосование, я пропустил, я не занимался в этом году, еще раз повторяю, штабом. Я занимался только электронной частью. И был невнимателен.Моя невнимательность привела вот к чему. Надомного голосования не было. Было выездное голосование. Дальше что происходит. Какая-нибудь корпорация приглашает своих сотрудников мобильно на участок в Москву из всех регионов, который находится рядом с офисом этой корпорации. Ну, предположим, есть корпорация, сейчас придумаем, какой-нибудь «Зеленый лес». Неважно. Которая занимается древесиной. И она говорит: эй, ребята давайте-ка все к нам. Две тысячи человек из Липецка, Воронежа, Благовещенска, то есть работники корпораций мобильно переписываются на этот участок, обычный московский участок. 5666 или 6666. Предположим. Что происходит дальше. Дальше эти люди пишут с просьбой выехать с урной в этот офис. Где они все 2 тысячи. То есть соединяется мобильный избиратель с так называемым выездным. И эти 2 тысячи голосуют на предприятиях. Мы в Москве забили производственные участки, отменили их с помощью ЦИК году в 2015-м. Чтобы не соврать. В Москве нет участков на производстве. Но, соединяя выездное голосование с мобильным избирателем, мы их получили.
Мы это профукали. И мы знаем такие участки. Вдруг там было 2 тысячи избирателей, вдруг становится 5 тысяч. И из них 3 тысячи голосуют на выездном. Понимаешь технологию. И это люди, это реальные люди, это не мертвые души. Еще раз повторю. Но вот тебе аномальные голоса на участке, который требует выездного. И там они заходят по одному в комнату. И так далее. Камер там нет. Потому что это на дому. То есть можно было голосовать не на дому, а на месте работы. Что неправильно, с точки зрения наших правил. Но вот так обошли. Не нарушили, а обошли. А мы профукали в Москве. Я это профукал. Просто я думал, если бы я этим занимался, я бы это поймал как опытный человек. Но не поймал. Вот откуда в Москве вот эти аномальные, как говорит Сергей Шпилькин, голоса. Еще раз повторяю. Это действующие избиратели, это не мертвые души. Это люди из регионов, которые переписались сюда, но поскольку они переписались таким любопытным образом, это была ловушка для штаба, для комиссии. Потому что ты не можешь отказать. А как ты откажешь. На основании чего. Если нет причин, а теперь нет причин – на выездное, бывшее надомное. Ныне выездное. Можно просто сказать: приезжайте туда-то. Там 2 тысячи человек написалось. Понимаешь, да, что случилось. Вот что такое Москва. Если посмотрите графики Сергея Шпилькина, вы увидите, что все-таки в Москве сохраняются его ядра не распыленные, но хвост тоже есть, вот на эти полмиллиона. Я не всегда с ним согласен и не могу сказать, что я полностью принимаю, он сказал, написал, ему кажется, что аномальных голосов 22 миллиона суммарно из 88-ми, четверть в Москве соответственно 12%, в стране – четверть. Но, во-первых, это голоса аномальные, а не вброшенные, в каждом регионе надо разбираться. И это правильно. Пусть разбираются.
С. Бунтман
―
Это ответ Дмитрию Мясникову, почему он не называет вбросами.
А. Венедиктов
―
Да, он не называет это вбросами. И это правда аномальные голоса с точки зрения обычного голосования. Это раз. Сейчас забыл, чего хотел сказать. А, во-вторых, что чрезвычайно важно – это урок, который надо выносить из этого голосования, в котором все равно поправки победили даже по Сергею Шпилькину, напомню, по стране 65 на 35. Да, 22 миллиона голосов он считает аномальными. Я уже встречаю цифру 26-30 миллионов. Вот я держусь за Шпилькина, держусь за фалды его пиджака. Я считаю, что его исследования дают нам возможность поразмышлять, каким образом позатыкать те дыры, которые возникли в результате действий законодателя, принявшего такое решение. И в понедельник будет собираться наша комиссия по гражданскому обществу в Москве, я буду про это рассказывать. Вы узнали первыми, что я нашел эту утечку, я бы сказал, уязвимость системы, когда вроде бы отдельно все правильно, а две соединили – получили производственные участки под контролем работодателя.Понимаете, что случилось. Это все равно чтобы наши сотрудники прикрепились бы к 9-му участку, где голосует у нас генштаб, а потом потребовали сюда урну и здесь под моим взглядом или вот этой камеры голосовали. То есть соединили две разные вещи. Ужа и ежа. И получилась колючая проволока. Да, электронка, еще раз, вы должны понимать, что когда голоса падают в блокчейн, Нижний Новгород и Москва не разделяются. Так вот, в Нижнем Новгороде еще раз обращу ваше внимание, голосование за поправки бумажные 79 на 21, если мне не изменяет память. То есть как в стране. Официально. А электронка дала – внимание – 59 на 40. Количество против удвоилось относительно. Но поскольку на электронку всего пришлось 7% нижегородцев, а в Москве все-таки было 25% от голосовавших, там была коррекция такая. Это значит, что электронка была честной. Она точно отвечает математическим выводам Шпилькина. Конечно же, кому-то рекомендовали настойчиво записаться на электронку. Еще раз: проследить нельзя. Но есть уроки. Которые мы вынесем послезавтра. Из электронки. У меня есть на них ответы.
С. Бунтман
―
Вопрос такой, если предположим, трудно взломать, проследить нельзя, это все…
А. Венедиктов
―
Сломать можно.
С. Бунтман
―
…фуфло, которые рассказывают начальники своим подчиненным, что мы за всем следим. Это все ерунда. А можно же взять у человека телефон, чтобы он пришел и при тебе проголосовал так…
А. Венедиктов
―
Все можно. Можно человека и под дулом пистолета. История заключается в том, что надо давать возможность электронке человеку переголосовать. Отзывать голос и переголосовать. И мы об этом ведем достаточно серьезную дискуссию с разработчиками. То есть ты проголосовал так, потом передумал, переголосовал и последнее голосование является…А.Венедиктов: Солидарность надо проявлять в любых ненасильственных формах. Точка
С. Бунтман
―
Это защита от принуждения?
А. Венедиктов
―
Это Эстония. Это защита от принуждения. Это одна из защит от принуждения. Послушайте еще раз. Почему вы считаете, что ваши соседи это рабы, которые голосуют, как им укажут. Электронка оказалась не значительно, но все-таки меньше, чем бумажное голосование. А в Нижнем Новгороде я повторяю, в два раза «за» получилось. Люди были защищены. И все эти угрозы, кого уволили, кого наказали, кого исключили? То же самое было, когда это было уже бумагой, снимайте, фотографируйте. Помните, бюллетень. Пришлите мне. Кого уволили? И Москва, полтора миллиона москвичей проголосовало против поправок. Если даже представить, что эти полмиллиона анонимные. Аномальные, не анонимные. Полмиллиона голосовавших в Москве они все за, представим себе. Это не так. Но представим себе. И вычтем из тех, кто голосовал «за», то мы получим 2,8 голосовало за, значит 2,3 – за, 1,5 – против. Все равно. Я говорил, победитель получает всё.
С. Бунтман
―
Скажи, пожалуйста, еще про электронное голосование…
А. Венедиктов
―
Извини, электронное голосование, на этом голосовании это было чуть больше 1% голосующих. Все-таки мы так много уделяем этому времени.
С. Бунтман
―
Вот несколько раз: Москва вырабатывает свою систему, отбивается от критики, латает дыры, защищает свою позицию. Электронное голосование как идея может быть перенесено на федеральный уровень. Но там обещают сделать на коленке у дяди Васи или я не знаю уж как, сделать какую-то совершенно другую систему удивительную, которую будут вводить по всей стране.
А. Венедиктов
―
Мне кажется, что та платформа, которую построила Москва, она вполне адекватна, она нуждается в доработке, безусловно. Но существует очень много IT-групп, которые хотят это дискредитировать, потому что это не их платформа. Они говорят, что мы сделаем лучше. Весь вопрос же в техническом задании. В нашем техническом задании, никто не должен знать, я знаю, как сидел Глеб Никитин в Нижнем Новгороде и ждал результатов. И сначала даже не верил, что там наши технари и мэр Собянин не знает результатов. А мы узнали одновременно с вами. И вот эта система, конечно, ее будут ломать. У нас последняя попытка хакерского взлома была через вход наблюдателя, которому официально дали логин и пароль. Но там стояла защита. И даже люди, вошедшие через вход наблюдателя с логином и паролем, не сумели ее пробить.
С. Бунтман
―
Алексей Венедиктов. Мы продолжим через несколько минут.НОВОСТИ
С. Бунтман
―
Алексей Венедиктов. Продолжаем. По вашим вопросам идем. И в чате в особенности, потому что тут много вопросов. Про Шнурова. Как он называется теперь. Продюсер RTVi.
А. Венедиктов
―
Наверное.
С. Бунтман
―
Как ты относишься к этому назначению?
А. Венедиктов
―
В выигрыше Шнуров, в выигрыше RTVi, в выигрыше зрители. Я считаю, зная, как Сергей продюсировал свои собственные выступления и концерты, я считаю, что это большая удача для канала. Для канала – значит для зрителей. Поддерживаю двумя руками, буду смотреть.
С. Бунтман
―
Что будет с политической составляющей этого канала?
А. Венедиктов
―
Я не пресс-секретарь его, я не знаю. На эту тему с ним не говорил.
С. Бунтман
―
Еще вообще на тему RTVi не говорил.А.Венедиктов: Даже когда не было электронки, люди могли голосовать несколько раз
А. Венедиктов
―
Нет, но ему поручено на RTVi, если правильно читал, как раз не политические, не новостные программы.
С. Бунтман
―
Понятно. Кто читал поправки – отпишитесь. Здесь замечательное было совершенно: а чего говорить о голосовании, если никто не читал поправок. Я очень люблю выражение «никто» или «все».
А. Венедиктов
―
Не имеет значения, читали вы или нет. Это был плебисцит по доверию Путину. Я вам уже говорил. А вы мне не верили.
С. Бунтман
―
Они признали это сами во властях. Об этом Володин говорил. Они вдруг стали громко об этом говорить.
А. Венедиктов
―
Почему вдруг. Просто надо быть внимательнее. Слово «плебисцит» Путин употребил первый раз в феврале. И те люди, которые внимательно, а чего он там говорит. А вы слушайте, что он говорит. Тогда поймете, за что голосуете. Вы голосовали за пожизненное правление Владимира Владимировича Путина. Точка. Поправки, дальше - это гарнир. Он тоже важен, безусловно, и мы сейчас будем иметь дополнительные конституционные законы по поправкам, изменяющим систему правления власти. И по мракобесным поправкам будут мракобесные законы. Но слушать надо, быть внимательным надо. С самого начала говорили: это плебисцит о доверии. Люди, которые шли, они за это и голосовали. И не надо ничего придумывать.
С. Бунтман
―
Еще вопрос. Внимательно читайте, потому что у меня ровно противоположные пришли. А Бога-то и не включили. А теперь, когда включили Бога, давайте прочтем эти поправки. Если что-то кому-то нужно. Законы, которые собираются принимать в оперативном порядке, если верить Валентине Матвиенко.
А. Венедиктов
―
Валентина Матвиенко и Клишас, и Крашенинников на встрече с Путиным докладывали о необходимости принятия более 100 законов.
С. Бунтман
―
Теперь 100.
А. Венедиктов - 90-100-120
―
какая разница. Ну примут законы. И парламент, имея в виду и Совет Федерации, и ГД, стабильное путинское большинство. Что может помешать принять им эти законы, я не знаю. Опять невнимательно слушали.
С. Бунтман
―
У нас остается 20 с небольшим минут, потому что следующий час у нас посол Латвии в России будет. Замечательный вопрос по своей какой-то актуальности об осведомленности: «Скажите, почему не регистрируют партию Алексея Навального?»
А. Венедиктов
―
Не хотят.
С. Бунтман
―
И вопрос такой: спрашивал ли ты у Пескова или у Путина, почему не регистрируют Навального и не пускают его на телевидение.
А. Венедиктов
―
Нет, не спрашивал.
С. Бунтман
―
А стоит спрашивать?
А. Венедиктов
―
Можно. Мне скажут: вопрос Минюста. А по поводу телевидения вы спросите Владимира Владимировича Познера. Он, по-моему, отвечал на этот вопрос. Почему он не приглашает господина Навального в свой эфир.
С. Бунтман
―
Спрашивают, почему закрывается «Эхо» в Благовещенске.А.Венедиктов: В выигрыше Шнуров, в выигрыше RTVi, в выигрыше зрители
А. Венедиктов
―
Старая история. Я думаю, что она коммерческая.
С. Бунтман
―
Все-таки чисто коммерческая.
А. Венедиктов
―
Я не знаю. Дело генерального директора.
С. Бунтман
―
Замечательно совершенно, это все мы показали. «Почему у оппозиции не было общей позиции по этому так называемому голосованию?» - Альгис Якубаускас.
А. Венедиктов
―
Потому что электорат оппозиции, Альгис, тоже развалился на две части. Кто-то шел голосовать против, кто-то не шел голосовать вообще. Не принимать участия. Вы знаете, есть позиция «Яблоко» одна, КПРФ – другая. Что вы называете оппозицией? КПРФ - это оппозиция? Давайте поговорим. КПРФ - это оппозиция? Они призвали голосовать «нет». Значит, получается оппозиция. И в Москве впервые полтора миллиона человек проголосовали антипутински, скажем так. Такой цифры не было. Напомню, Прохоров плюс коммунисты на выборах – миллион. Навальный плюс коммунисты, плюс «яблочники» на выборах – 800 или 900. На выборах в Мосгордуму – полмиллиона оппоненты Собянина набрали. Это такая серьезная цифра - полтора миллиона. Кто не пришли. А пришло у нас соответственно, мы даже если мы вычтем, повычитаем, грубо говоря, то приезжих, на московских выборах, напомню 7,3 миллиона человек, 4,4 миллиона проголосовало. Из них 0,5 – это мобильный избиратель приезжий. Получается у нас 3,9. В Москве пришло не 50, сколько у нас 6%, 56% явка в Москве была. Но если оставить то, что есть, в Москве была явка, москвичи – 51%. Вот они пришли. И из 51% соответственно вы получили 40% против. А те, кто не пришел, те 3,5 миллиона, скажем так. К ним вопрос. Вот я говорю, почему я не хожу. Сережа пришел. Я не пришел. Так бывает.
С. Бунтман
―
Я не пришел, я сел за стол.
А. Венедиктов
―
Пришел, проголосовал.
С. Бунтман
―
И очень этим доволен. Сказал и дальше пошел. Как может развиваться, - Михаил Хажин спрашивает в Интернете, - противостояние РПЦ и схиигумена Сергия.
А. Венедиктов
―
Я думаю, что все-таки РПЦ пережмет. Секта внутри секты. Действительно мы видим абсолютно сектантское поведение игумена. Но это внутреннее дело церкви. Мы его освещаем на самом деле. Без симпатий и антипатий. Беспристрастно. Ну, там есть некая процедура внутри РПЦ. Мы видим, что она была применена. Игумен был извергнут, то есть лишен сана, говоря уже не по-церковному, Екатеринбургской епархией. Это должен утвердить патриарх. После утверждения патриарха, патриарх может обратиться к светским властям. С просьбой выдворить игумена и прихожан из монастыря. Посмотрим. Будем за этим наблюдать.
С. Бунтман
―
Антон Далматов спрашивает: «Пожалуйста, раскройте ваш пост про обнуление результатов вашей работы в общественном штабе по голосованию».
А. Венедиктов
―
Я говорил не об обнулении моей работы. Как раз моя работа не обнулилась, а наоборот позволила миллионам москвичей проголосовать так, чтобы голоса были учтены точно. Обнуление - это та работа, которую делал штаб на протяжении 7 лет, когда мы выстраивали систему как минимум сначала чистых подсчетов, заводили так называемый московский стандарт, который потом некоторые регионы, многие регионы стали копировать. Мы набивали видеокамерами, видеонаблюдением, наблюдателями. Вычитывали списки, принимали решения и просьбы к ЦИК, к МГИК, аннулировали результаты на тех или иных участках. Где находили вбросы или нарушения протокола. Это все работало. Новые правила или вернее правила, введенные на этом голосовании законодателем, ЦИКом, МГИКом, они эту систему сделали очень слабой. Я уже говорил, видеонаблюдение у нас было. На всех участках. При этом 7 дней, это же ослабляет, ребята там по 2 часа меняли друг друга волонтеры. Им огромное спасибо. Но мы видим, что очень много ситуаций, может быть, не очень много были ими пропущены. И видеонаблюдение в этой части ослабло. Наблюдатели, мы делали ставку всегда на то, что всегда партии, все политические силы направляют наблюдателей, Общественная палата, наш штаб, это было место, где они все собирались. И обменивались. Теперь они все шли через нас, через Общественную палату. Ну я могу сказать, что коммунисты отправили на 3 тысячи 600 участков через нас порядка 100 наблюдателей. Всего. А обычно целиком закрывали. Это, например. И конечно наблюдение 7 дней, ночные наблюдения. Невозможно. Слушайте, председатели комиссий, когда выезжали наши группы. Раз, ты приезжаешь – нет наблюдателей. Где она? – пошла домой обедать. Она уже падает с ног, она третий день уже с утра до вечера. Понимаем. Где ключ от сейфа. Секретарь. Пошла подышать воздухом. Невозможно тут сидеть. В маске и так далее. И это реально. Можно говорить: а, это они придумали. Это 7 дней. Это тяжелейшая работа, физически тяжелая.И когда мы видели, что комиссия состоит из 3-5 человек в каждый момент, ну кроме подведения итогов. Ну как эти люди могут за всем уследить. Разрушает? – разрушает. Ночные бдения. Поскольку не прерывалось голосование. То есть не прерывалось на ночь, хранение бюллетеней, не было, насколько я знаю истории, чтобы бюллетени похищали или ночью с ними что-то сделали. Ночью вынуждены были оставлять по 280 ребят, чтобы они ночью пялились в камеры, которые были направлены на эти урны. Надомное голосование. Которое у нас было выстроено, у нас главные претензии в 13-м году были к надомникам. Их было безумное количество. Мы добились того, что внутри у себя в Москве, потом ЦИК нас поддержал, ему спасибо. Чтобы даже в надомном голосовании наблюдатели имели право так, же как и члены комиссии не выпускать урну из глаз, что обязательно в машине, которая едет с урной один наблюдатель. От противоположной, оппозиционной, скажем так. Мы добились того, что в Москве ни один наблюдатель, ни один журналист не был удален с участка. Услышьте. В 11-м году их пачками выкидывали. Запрещено. Даже пьяного. Даже скандалящего. В Москве ни один журналист. И нас ЦИК в этом поддержал, и МГИК в этом поддержал. И в этот раз это сохранилось. Но поскольку вот это выездное голосование было массовым, конечно, наблюдатели, дежуря 7 дней на участке, они тоже там отказывались выезжать…
А.Венедиктов: Чтобы выяснить подлинно интонацию, акцент, нужно с самим Ефремовым говорить
С. Бунтман
―
Это может понравиться. Это могут действительно…
А. Венедиктов
―
Я не буду гадать. Это может понравиться. Я думаю, что это уроки, которые мы вынесем и которые мы сформулируем послезавтра как рекомендации для всех. Для Москвы, для федералов. Дальше уже сделаем их публичными. Все публично. Ну вот история, например, о которой никто не думал с голосованием за рубежом. И только благодаря электронке она вскрылась. Потому что даже когда не было электронки, люди могли голосовать несколько раз. Например, поскольку в МИДе, за рубежом заявительный принцип. Можно проголосовать рано утром в Риге. Пришел паспорт, показал, записал. Перелететь в Варшаву. Проголосовать в Варшаве. Тот же самый заявительный принцип. Перелететь в Москву по месту жительства. Или в Санкт-Петербург. Тут проголосовать. Это все бумага. Три бюллетеня. И это было мимо. И я думаю, что ЦИКу, Элле Александровне и Сергею Викторовичу Лаврову, МИДу нужно смотреть, каким образом этот реестр должен доходить до консульских учреждений. Там надо менять правила голосования в зарубежье. Есть люди, которые находятся на консульском учете. На постоянке. Но есть туристы.
С. Бунтман
―
Подходим к вопросу о единой базе избирателей.
А. Венедиктов
―
Уже говорили про это. То есть на самом деле это голосование по поправкам в Конституцию выявило массу не только связанных с электронным, но много разных проблем, уроков. Надо извлекать уроки, потому что оно прошло, кто-то говорит, кто-то верит официально 78 на 21, - верьте. Кто-то верит Сергею Шпилькину: 65 на 35. Верьте. Поправки приняты. Но процесс надо восстанавливать. Потому что это реальное обнуление. Довольно долго выборы в Москве от исполнительной власти курировала Анастасия Владимировна Ракова. А теперь Наталья Алексеевна Сергунина. И одной и другой вчера говорил, что мы соответственно вот эту штуку, которую мы выстраивали, она у нас расшаталась в Москве. А мы были примером. А теперь мы не пример. Хотя вроде и цифры у нас более-менее в Москве позитивные. Совпадающие не только со Шпилькиным, а даже с опросом ФБК, о котором написал Леонид Волков, у них 64 на 36. У нас в Москве 63 на 37 электронка. Это четверть проголосовавших. А всего 66 на 33, но с учетом мобильного избирателя, которого мы не замеряли, потому что это были не москвичи. Мы не могли их замерять в Москве. Оно так и есть. 65 на 35. И мы попали. Я говорил 60 на 40 вообще.
С. Бунтман
―
Замечательно совершенно: «Вспомните голосование в Англии по брекзиту. Там оппозицию вообще не напрягали. Участки для голосования на открытом воздухе».
А. Венедиктов
―
Я вам должен сказать более того, где еще в стране вот так набито видеокамерами. Где еще в стране вот так набито наблюдателями. Каждый участок. Где еще в стране под камеры председатель комиссии должен под камеры, которые транслируются в Интернет, то есть на каждом участке объявляет. Такого нет. Почему? Потому что пик недоверия у нас был в 11-м, в 13-м мы начали выстраивать вместе с ЦИК, МГИКом, мэрией Москвы, администрацией, систему, пытающуюся вернуть доверие хотя бы к подсчету. И голосованию. На это ушло 7 лет. И эти правила ослабили наблюдение. Я отвечаю за наблюдение. И за подсчет. Ослабили. Хотя мы попросили, и ЦИК нас поддержал, когда отменили голосование на участке в Раменках, когда женщина из-под кофточки вынула 7 бюллетеней. Семь, Сережа. А это КОИБ был, а там до этого было бюллетеней 300-400 или 200. И практически 500 человек, которые проголосовали, из-за председателя с 7 бюллетенями, мы лишили их права голоса. Нас за это тоже критикуют. А как. Если вы видите вброс, назовем это вбросом, что делать с этой урной. Расскажите мне, пожалуйста. Вот что делать.
С. Бунтман
―
Скажи про урны, кстати говоря.
А. Венедиктов
―
Или КОИБ там, неважно.
С. Бунтман
―
В Москве прошли незамеченными какие-то действительно серьезные случаи нарушения на участках, на участковых комиссиях.
А. Венедиктов
―
Все, что было в том числе на карте наблюдения «Голос» мы разбирали каждый раз. Повторю, что несколько урн, в Москве уж как минимум я думаю, 700 голосов было аннулировано. Через урны. Но мы проверяли и продолжаем проверять поступающие нам сообщения, и мы не делим их на фейковые или не фейковые в отличие от Общественной палаты РФ. Эта информация, которая может быть точной после проверки или неточной. Людям иногда кажется, и мы с полным уважением разбираем то, что нам присылают. Я не помню, чтобы мы пропустили, ну последняя история была уже после. В Интернете было видео, где женщина на одном участке, когда все ушли, на полу какие-то бумаги, документы собирала в крафт-мешок. Мы посмотрели уже после. Даже не помню номер участка. В ГАС-выборы протокол с этого участка был введен в 6.23, а женщина собирала документы по полу в 6.48. Это же все остается. Что видео дает. Это были документы, которые нужно было отвезти в ТИК. А протокол был подписан всеми членами комиссии наблюдателями в 2.05. Что дает цифра, она дает возможность вернуться, отмотать, посмотреть. Или на каком-то участке нам прислали, девушка продефилировала топлес. И из-за этого от нас потребовали аннулировать результаты на этом участке.
С. Бунтман
―
А что это меняло в выборах?
А. Венедиктов
―
Я не знаю. Отвлекала внимание. Якобы она отвлекала внимание членов комиссии в то время, как подменяли.
С. Бунтман
―
Пассивный офсайд.А.Венедиктов: Я занимался только электронной частью голосования. И был невнимателен
А. Венедиктов
―
Мы посмотрели. Во-первых, девушка продефилировала тогда, когда протокол уже был подписан. Это формальная позиция. Не могла отвлечь. Опять была история с братьями-близнецами. Другими уже. Которые один проголосовал электронно, другой бумажно. Потом они решили поменяться. Слушайте, 3600 участков. Там все может быть. Но вот чтобы мы пропустили какую-то жалобу, которая поступала к нам по линии наблюдателей, видеонаблюдателей, «Голоса» - они все группами в Москве разбирались. В этом было определенное занудство и когда на штабе кричат: а, это ясно. Нет, неясно. Давайте направим туда мобильную группу из 4-х человек. Там один депутат от «Единой России», один депутат от коммунистов. Екатерина Енгалычева, хочу сказать ей спасибо. Она поднимала эти вопросы в том числе. Выезжала, и мы всегда добивались как обычно в штабе единогласия по решению.
С. Бунтман
―
Федор говорит: «Мы ценим московский стандарт…
А. Венедиктов
―
Ну и спасибо вам.
С. Бунтман
―
А можно ли вообще что-нибудь сделать в России?»
А. Венедиктов
―
Вот тут я, пожалуй, соглашусь с Пархоменко в этих вопросах. Это зависит от людей. Понимаете. Это зависит от наблюдения, когда вас призывают идти наблюдать, извините, я про свое. Вот мы работаем с наблюдателями, которые в том числе пришли с улицы. Не только от партий. В Москве Общественная палата не отказала - внимание – ни одному человеку, который захотел быть наблюдателем. И вообще не интересовались политическим, партии прислали, общественные организации прислали. Люди приходили от «Голоса», люди приходили просто так. Мы им всем дали мандат на наблюдение. Всем, что процентов. Но я вам должен сказать, что, наблюдая уже через видео, я видел, что наблюдатели работали неэффективно. Многие там на месте. Уходили, кучковались. От них было немного сообщений о нарушениях. Мне кажется, что первое, что есть волонтерское – это входить в избирательные комиссии, если вы не доверяете своей участковой избирательной комиссии. И наблюдать. И сообщать в штаб. Потому что не было ни одного обращения в штаб, которое не было бы отработано. Мы давали полные ответы. Не такие ответы, что ваше не подтвердилось, мы разбирали, повторяю, люди выезжали с мобильными группами. Мы разговаривали с председателем московского избиркома, звонили в ЦИК. Мы по каждой жалобе, по каждому сигналу работали серьезно. Но сигналы-то должны идти от наблюдателя, от членов комиссии. Не придуманные же.
С. Бунтман
―
Да. 1403-й чего комментировать, по-моему, там были аннулированы.
А. Венедиктов
―
Там было аннулировано, все правильно. Жалоба была правильная, мы рассмотрели, и ТИК принял решение или УИК даже об аннулировании. Мы доказали, что там было нарушение.
С. Бунтман
―
А вот девушку топлес, считает Павел Соколов, нужно проработать в кейсе - повод или не повод для пересмотра голосов.
А. Венедиктов
―
Это дело к Нино Росебашвили. Пусть они там решают.
С. Бунтман
―
Если Нино слышит, я думаю, это самое-самое оно. ЕСПЧ, что нельзя будет больше обращаться?
А. Венедиктов
―
Можно.
С. Бунтман
―
Возможно ли, что будут выполнять какие-то решения ЕСПЧ?
А. Венедиктов
―
Большую часть будут выполнять. Но я думаю, что некоторые то, что считается политическими делами, выполнять не будут. Их и сейчас не выполняют.
С. Бунтман
―
Можно ли считать, что коммунисты призывали голосовать «нет» для того чтобы накрутить явку?
А. Венедиктов
―
Я так не считаю. Я думаю, они шли за ощущениями своего электората. Потому что электорат экономически очень сильно пострадал. Вот эти мало защищенные слои, лидеры Компартии, почувствовав нюхом, что их электорат не поддерживает продление полномочий Путина, они пошли за своим электоратом. Явка не важна, еще раз, почему все вокруг явки. Неважно. Важно соотношение «да» и «нет». Это все придумки, что нужно 50%. Это кто придумал, кто это сказал?
С. Бунтман
―
Кто-то придумал, многие поверили.
А. Венедиктов
―
Это уведение от дела разговора. Про явку.
С. Бунтман
―
Последнее, пожалуй. Кто-нибудь должен быть наказан на тех участках, в УИКах, где были аннулированы голосования?
А. Венедиктов
―
Председатель 1413 отстранена, на самом деле неплохие выплаты. Она не получит эти выплаты. Что касается Раменок, будем в понедельник это разбирать и писать свое представление в те органы, которые за это отвечают.
С. Бунтман
―
Что же, спасибо большое. Через несколько минут у нас посол Латвии в эфире. В 15 часов 05 минут у нас будет район Бескудниково в программе «Мой район». Я очень прошу вас свои соображения, воспоминания, ощущения о Бескудниково присылать мне, чтобы это не было уже после окончания передачи. Тогда обидно.