Сергей Алексашенко - Особое мнение - 2014-01-15

Э.ГЕВОРКЯН: Добрый день. Это программа «Особое мнение», в студии – Эвелина Геворкян. И сегодня в прямом эфире «Эха Москвы», телекомпании RTVi с нами будет делиться своим особым мнением Сергей Алексашенко, экономист. Здравствуйте.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Здравствуйте.

Э.ГЕВОРКЯН: Вы теперь уже не столь частый гость в нашем эфире, поэтому всем, кто хочет успеть прислать свои вопросы и комментарии, напомню номер телефона +7 985 970-45-45. Прошу поспешить.

Спрошу вас в самом начале о ситуации какой-то неоднозначной, непростой, происходящей внутри партии РПР-Парнас. Поскольку вы – член федерального политсовета, могли бы, наверное, немножко объяснить, насколько неизбежен сегодня там раскол и вообще в чем суть разногласий, сегодня возникших?

С.АЛЕКСАШЕНКО: Вы знаете, вот, в любом союзе... Вот, РПР-Парнас – это союз, он изначально создавался как союз 4-х организаций. Соответственно, Владимир Милов ушел, осталось 3. Этот союз со всеми сложными отношениями, непростой историей, разными взглядами. Так вот в любом союзе бывают трения, да? Вот, там не знаю, в семье бывают трения, да? Причем, трения – не обязательно там муж и жена. Родители и дети, бабушки и внуки. Трения бывают разные. И по разным поводам. Иногда из-за пустяков, а иногда из-за серьезных вещей. И есть 2 линии поведения в такой ситуации. Первая – ну, все-таки, успокоиться, сесть за стол и разобраться. А второе – открыть окно и начать на всю улицу орать «Ах ты!..» и дальше полная передача со всеми вещами, да? И мне кажется, что просто в руководстве РПР-Парнас есть люди, которые не хотят разбираться в ситуации, не хотят снижать градус трений, градус противоречий, хотят кричать на улицу. Поэтому мне кажется, ситуация вот такая. Она напоминает семейный скандал, где есть люди, которые главной своей целью видят привлечение общественного внимания к самому факту скандала.

Э.ГЕВОРКЯН: Но смотрите, пока заголовки в прессе, да? «Владимир Рыжков говорит о том, что разногласия носят идеологический характер и объясняет, в чем они».

С.АЛЕКСАШЕНКО: Эвелин, все читали позицию Владимира Рыжкова, ну, кого это интересует.

Э.ГЕВОРКЯН: Да, Немцов говорит, что, все-таки, раскола не будет. Вот, ваша позиция?

С.АЛЕКСАШЕНКО: Это разные вещи.

Э.ГЕВОРКЯН: Да.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Рыжков говорит о том, что разногласия есть, Немцов говорит, что раскола не будет. Да? Но Немцов не говорит, что нет разногласий, а Рыжков не говорит, что будет раскол.

Э.ГЕВОРКЯН: Да.

С.АЛЕКСАШЕНКО: То есть я считаю, что в партии есть 3 сопредседателя, и по большому счету, если их интересует будущее партии, если они хотят обеспечить ее сохранность, если они хотят, чтобы партия завоевала некие электоральные позиции, они в максимально короткие сроки должны сесть и договориться между собой. И разобраться с теми людьми, которые открывают окна и кричат. Да? Вот в чем проблема-то. Разногласия не столько между этими тремя людьми, сколько разногласия есть... Там в бюро федерального политсовета 9 человек.

Э.ГЕВОРКЯН: Так вот, да, пожалуйста, чуть больше конкретики.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Эвелин, я не хочу. Я не хочу раскрывать. Ну, вот, все знают этого человека, все знают, кто всё замечает.

Э.ГЕВОРКЯН: Подождите. Озвучена история про то, что не хотим сотрудничать с националистами, в частности, речь идет о части РПР-Парнас, которая поддерживала Алексея Навального. Только его личность является камнем преткновения? Или?.. В чем вот эти идеологические разногласия?

С.АЛЕКСАШЕНКО: Нет. Если я помню правильно, что Володя Рыжков написал, это первое, вопрос об отношениях с властью. Вот, если мы – политическая партия, политическая партия ставит своей целью победу на выборах. Победа разная может быть. Победа – может быть один депутат как Борис Немцов в Ярославле, да? Тоже победа. Победа – может быть большинство в Государственной Думе.

Политика – дело сложное, политика – дело серьезное. И, вот, в большинстве стран, где существует многопартийная система (не двухпартийная по факту как, например, в США) возникают политические коалиции. Политика – это есть искусство договоренностей, политика есть искусство возможного. Сегодня можно договариваться с одними союзниками против других. Завтра можно по какому-то другому вопросу договариваться с третьими союзниками, да? Вот, если бы у меня 10 лет назад спросили, можно ли о чем-то договариваться с коммунистами, я бы сказал «Нет». Сегодня в парламенте, в Государственной Думе единственная фракция – это коммунисты – кто выступает за верховенство права в РФ, за судебную реформу, за равенство всех перед законом. Вот, позиция коммунистов состоит именно в этом. Если вы почитаете их электоральную программу, которая была и на выборах в Госдуму, и особенно на президентских выборах, да? Но при этом я понимаю, что у меня в экономической части с коммунистами нет ничего общего.

Э.ГЕВОРКЯН: Ну и вообще по сути либеральная демократическая партия объединяется с коммунистами.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Политика – штука сложная. Там есть много вопросов, по которым можно договариваться. Есть вопросы, вот, ну, с теми же самыми коммунистами по одному вопросу договориться можно, по другому вопросу, ну, в принципе, невозможно договориться.

Означает ли это, что с коммунистами нельзя общаться? Не означает.

Дальше. Вот, вопрос, собственно, конфликт прорвался на том, что Владимир Рыжков пошел на встречу с президентом Путиным. Что там сделал Рыжков? Рыжков выступил в защиту политзаключенных. Рыжков выступил в защиту политической амнистии. Вот его... Освободите заключенных – вот был основной лозунг Владимира Рыжкова. Вы что, против этого лозунга? Почему?.. Вот, хотим мы, не хотим. Насколько я знаю, там ни партия РПР-Парнас, ни одна другая партия в России не оспорила результаты президентских выборов. Мы можем не любить Владимира Путина, нам может не нравиться, мы можем не соглашаться с той политикой, которую он проводит. Он является президентом РФ, да? И у него есть достаточно обширные полномочия. Вопрос: он политик? Нравится, не нравится, да, он политик. Ну что мы, его на Луну сейчас прямо отправим? У нас есть возможность такая, да? И жить будем в России без Путина? Путин на Луне. Ну, давайте попробуем, если у вас есть такая возможность.

Вот с этим политиком, у которого очень широкие полномочия, гораздо шире, чем прописано в законе, гораздо шире, чем прописано в Конституции, по вопросу освобождения политзаключенных можно и нужно договариваться. По вопросу политической реформы в стране, о том, что «Извините, Владимир Владимирович, когда-то от системы вертикали власти нужно будет переходить к системе сдержек и противовесов». И чем чаще ему на эту тему говорить, тем больше вероятность, что, возможно, в какой-то момент он на эту тему задумается. Да? Поэтому есть вопросы, по которым можно и нужно говорить с Путиным.

А есть позиция там других людей, которые говорят «Нет, с Путиным за стол ни за что. С коммунистами – ни за что. А, вот, только с Алексеем Навальным, вот, только с ним будем договариваться по всем вопросам, а ни с кем другим вести переговоры не будем. С Прохоровым не будем, с Ходорковским не будем, с эсерами не будем. Вот у нас есть один человек, с кем наша партия обречена на постоянные переговоры». Я считаю, что политика – это многосторонние переговоры.

Э.ГЕВОРКЯН: Почему возникал вопрос, ставился вопрос об исключении Ильи Яшина из?..

С.АЛЕКСАШЕНКО: Я не знаю, кто ставил такой вопрос.

Э.ГЕВОРКЯН: Владимир Рыжков – вчера в новостях было. То есть, опять же, как-то вы можете это прокомментировать, почему?

С.АЛЕКСАШЕНКО: Ну, насколько я знаю, к Илье Яшину есть вполне серьезные претензии с точки зрения того, что он... Ну, опять вот, он является человеком, который открывает окно и рассказывает, извините, в каком нижнем белье находится супруга, да? Вот, это можно делать или нельзя делать? Ну, наверное, в принципе, можно, да? Это же даже не уголовное наказание. Но в семье так не поступают. В семье так не поступают. В политическом союзе не всё, что происходит за столом, где сидит достаточно узкий круг человек, там, 9 человек членов федерального политбюро федерального политсовета, не обо всем нужно рассказывать журналистам. Ну, вот, не обо всем. Там идет разговор не для журналистов. Вот, человек, который осознанно передает информацию журналистам, а временами ее искажает, он наносит ущерб партии. Соответственно, в уставе партии есть пункт, что человек, наносящий ущерб интересам партии, может быть исключен.

Э.ГЕВОРКЯН: Уже подводя итог, вы частично, конечно, дали понять, но, все-таки, проговорите это более четко: а вы лично какую позицию поддерживаете во всех этих многочисленных спорах? Или, там, чью позицию, почему?

С.АЛЕКСАШЕНКО: Я считаю, что задача сопредседателя партии – сохранить партию, сохранить единство партии и снять те разногласия, которые имеются.

Э.ГЕВОРКЯН: В этом смысле вы сейчас с кем солидарны из своих коллег?

С.АЛЕКСАШЕНКО: А я не знаю. Я не знаю их позиции, Эвелин. Я прилетел вчера поздно вечером, еще не успел с ними поговорить. Но я... Пока, вот, ну, не знаю там, если Борис Немцов говорит, что он против раскола в партии, ну, он против раскола, но он... Я не слышал, чтобы он был за то, чтобы договориться по принципиальным разногласиям, да?

Э.ГЕВОРКЯН: А для вас тогда лично что важнее?

С.АЛЕКСАШЕНКО: А я считаю, что нельзя избежать раскола в партии, если вы не договоритесь о принципиальных вещах. Партия – это политическая организация единомышленников, у которых общие принципы, общие ценности, общие задачи. Если один говорит «Давайте, пошли направо», а другой говорит «Пошли налево», ну, значит, развод неизбежен. Ну, тактически можно еще, там не знаю, просидеть полгода вместе, например, до выборов в Мосгордуму.

Э.ГЕВОРКЯН: Так а вот этот самый ключевой вопрос по поводу диалога с властью – вы здесь какой позиции придерживаетесь?

С.АЛЕКСАШЕНКО: Я считаю, если вы решили играть в политику, заниматься политикой, политика – это участие в выборах. При участии в выборах вы ведете переговоры со всеми сторонами, в том числе вы претендуете на место во власти. Даже если у вас есть одно место в Ярославской областной думе, вы всё равно ведете переговоры с властью – с ярославской властью, вы с ними общаетесь. Ну, почему, не знаю там, с президентом страны общаться нельзя, а с каким-нибудь, не знаю там, губернатором Ярославля или, там не знаю, заместителем губернатора общаться можно? Чем они отличаются? Да ничем. Только у президента страны полномочий побольше и вопросы посерьезнее можно решать.

Поэтому если ты против диалога с властью вообще, ну тогда говори, что наша партия против участия в выборах, потому что она считает, что выборы нечестные (что правда). да? Потому что она считает, что не обеспечивается равенство кандидатов на выборах (что тоже правда). Так, давайте займем тогда принципиальную позицию: «Мы против диалога с властью и мы против участия в выборах. Вот, мы будем партия, но не будем участвовать в выборах, будем ждать светлого завтра».

Э.ГЕВОРКЯН: Понятно ли вам, какую стратегию изберет и нужно избрать РПР-Парнас на грядущих московских выборах в Мосгордуму.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Вот, Эвелин, 2 разных вопроса. Какую изберет или какую правильно? Какую правильно – правильно сохранить единство партии, потому что у нее есть вполне понятная ниша, у нее есть вполне понятный электорат и у нее есть сильные стороны. Есть и слабые. Зависит от трех сопредседателей, как они смогут договориться между собой и захотят ли.

Э.ГЕВОРКЯН: А вообще... Ну, опять же, как вы это понимаете? Будет ли партия продолжать выставлять свои кандидатуры вообще в других регионах?

С.АЛЕКСАШЕНКО: Эвелин, ну, вот, опять. Партия, которая не выставляет кандидатов на выборах, я не очень понимаю, зачем она существует, потому что, благодаря российскому законодательству, существование партии – это достаточно большая бюрократическая нагрузка и финансовая. Вам нужно вести учет, документы, сдавать отчетность, иметь людей, которые получают зарплату. Ну, это такой вот... У нас законодательство – оно такое, что, вот, просто сохранение партии без участия в выборах – оно бессмысленно. Вы можете создать общественную организацию и делать всё то же самое. Вот, партия – у нее единственный смысл в РФ, разница от общественной организации или общественного движения в том, что она участвует в выборах. Поэтому я надеюсь, что если РПР-Парнас будет существовать как партия, то будет участвовать в выборах.

Э.ГЕВОРКЯН: Вот сейчас приведу результаты исследования, проведенного центром Юрия Левады. Россияне предпочитают выборы акциям протеста, чтобы добиваться перемен – таковы результаты опроса. Отвечая на вопросы социологов о том, как решать проблемы, с которыми сталкиваются люди в современной России, 42% респондентов ответили «Выбрать тех лидеров, которые смогут лучше руководить страной». Замечательный вывод.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Да. Они и выбирают. Вы посмотрите на наш парламент. Ну, замечательные люди, замечательно руководят страной. Да. Вот, просто. На принятие закона уходит 5 минут, без обсуждений. Ну чего? Правильные люди. Вот, не знаю там, понимаете, я давно занимался социологией, еще когда после университета работал, и там первый закон социолога – вопрос должен быть сформулирован корректно и не позволять каких-то двойных толкований. У нас что, существуют выборы губернаторов? Нет, не существуют. У нас что, существуют выборы в Государственную Думу?

Э.ГЕВОРКЯН: Нет, в каком смысле выборы губернаторов? Вот, будет у нас Никита Белых.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Подождите. Ну, вот, они только начинаются, да? Но при этом вам нужно пройти муниципальный фильтр, да? Вот, я не знаю, Никита Юрьевич – он как собирается пройти муниципальный фильтр, да? Он пойдет на союз с единороссами. Ну, хорошо, вот он пойдет на союз с единороссами. У нас, если я помню правильно (я могу ошибаться), из 83-х наших регионов, ну, 3/4 регионов – там, вообще-то говоря, вторая партия не имеет тех самых 10% депутатов, чтобы провести второго кандидата. Ну, это не выборы. Это подконтрольная ситуация, где там партия власти ставит того кандидата, который победит, и к нему находит там марионетку на подтанцовку, который согласен выполнять роль оппонента. Это не выборы.

В Государственную Думу, которая у нас избиралась там по спискам, там вообще народ ни за кого не голосовал. За непонятные списки, не очень хорошо понимая, кто является его депутатом.

Поэтому вопрос о том, выборы не выборы... Ну, вот так у нас устроено. Поэтому вот этот опрос – он, на мой взгляд, он очень некорректный. Понимаете, ну, это то же самое, как в моей ситуации, не знаю там, семейного конфликта. Что правильно, сесть и попытаться договориться или начать кидать кирпичами в окна? Ну, конечно, правильней сесть договориться. Но при этом всегда есть люди, которые считают, что правильно кидать кирпичами в окна.

Вообще говоря, то, что россияне не склонны к акциям протеста (нынешние россияне), это, собственно говоря, хорошо было видно даже в ходе этих протестных акций в Москве зимой 2011-12 года. Вот, выше какого-то предела количество участников не поднималось. Причем, эти акции протеста – они были исключительно мирными. Вот, если просто сравнить то, что происходит в Киеве, с тем, что происходит в Москве, ну, слушайте, в Москве – вообще там такие, плюшевые протестанты, да? То есть в том плане, что они осмысленно, осознанно были против каких-либо силовых действий. То есть это такая акция протеста, где смысл протеста был показать «Нас много». Но выяснилось, что, во-первых, и не очень много, да? 120 тысяч и больше не выросло число, да? То есть это был пик. Ну, то есть 120 тысяч – в принципе, это очень много, особенно когда вы видите эту толпу. Но до полумиллиона киевских или до миллиона вам еще далеко. А Киев там в 2 с лишним раза меньше, чем Москва.

Поэтому, собственно, сам по себе вывод, который сделал Левада-центр, что россияне склонны к выборам, а не к протестам, да, это правда. Это правда. И на самом деле, это в регионах еще сильнее, чем в Москве, потому что, ну, вот там, сильные акции, региональные акции протеста, ну, если не брать Москву и Санкт-Петербург, это одна-две... Три тысячи человек – это вообще колоссальное действо. Там в любом регионе РФ 3 тысячи человек – это колоссальная акция протеста.

Когда ты разговариваешь с местными бизнесменами, с местными политиками, они все говорят «Да. Да». Потому что через акции протеста в регионе ты не добьешься ничего. Через выборы есть шанс, есть надежда, что можно чего-то изменить.

Э.ГЕВОРКЯН: Ну, получается, что те же предприниматели, бизнесмены, вообще люди, остающиеся жить в России, выбирают политику либо договариваться с представителями власти, чиновниками, силовиками, какие бы условия там некомфортные даже для ведения бизнеса, к примеру, ни были, либо что? Либо уезжать. Вот, почему-то...

С.АЛЕКСАШЕНКО: Нет, смотрите. Вот, давайте разделим население и бизнесменов. Бизнесмены в любой стране – Россия, Нигерия, не знаю, Монголия, Уганда – они обречены жить с теми политиками, которые есть. И любой там... Ну, бывают, конечно, случаи, когда бизнесмены возглавляют какую-нибудь акцию политического протеста, бывает даже, что они побеждают. Но как правило, местные бизнесмены в таких странах с переходными экономиками, с развивающимися экономиками – они умеют зарабатывать на той политической ситуации, которая существует, в той конкретной ситуации, где они живут. И поэтому они либо здесь живут и молчат. Ну, им до какого-то времени, не знаю там, до 2003 года российским бизнесменам разрешалось финансировать политические партии и даже поддерживать отдельных кандидатов или партийных кандидатов. Все знали об этом, примерно представляли, кто кого поддерживает, и это не вызывало никакого отторжения у власти. Начиная с 2003 года, наступил политический запрет.

Сейчас, там, в открытую финансируются только парламентские партии и то там не все, да? По согласованию с администрацией Кремля. То есть, вот, можно? Извините, пожалуйста, можно профинансировать эту партию? – Ну, можно. А эту нельзя. А оппозиционные, все партии, которые не представлены в Государственной Думе, у них дикие проблемы с финансированием. Там если даже им и дают деньги, то дают, как правило, вот только чтобы, не дай бог, чтобы где-то прозвучало мое имя, что я вам дал денег. Потому что все понимают, что существующий политический режим – он накажет бизнесмена. И бизнесмены об этом знают и очень хорошо понимают. Именно поэтому они выступают за выборы, да? Ведь, бизнесмены поддерживают людей, которые отражают их взгляды.

Э.ГЕВОРКЯН: Тогда в таком случае какая общественная сила или прослойка может и выступит той самой инициативной группой, которая бы меняла что-то в стране? В чем выход в таком случае?

С.АЛЕКСАШЕНКО: Выход для кого?

Э.ГЕВОРКЯН: Ну, выход для населения, чтобы в стране происходили какие-то изменения.

С.АЛЕКСАШЕНКО: А я пока не вижу, чтобы население хотело перемен.

Э.ГЕВОРКЯН: То есть нет запроса? Всё устраивает?

С.АЛЕКСАШЕНКО: Ну, смотрите. Вот уж на что там протестный регион Москва, да? Но, вот, результаты выборов мэра показали, что, во-первых, вообще выборы интересуют сколько там, 30% населения Москвы, избирателей Москвы, да? И из этих 30% 51% проголосовал за сохранение действующего мэра. Ну вот. Вот вам интерес российского... Ну, едва ли не самые сильные протестные настроения (не будем говорить «оппозиционные», протестные настроения) в Москве – они привели к такому результату. Ну вот, вот так. Поэтому говорить, что в России существует такой колоссальный общественный запрос?.. Был бы запрос, по-другому бы население себя вело. Нет этого запроса.

Э.ГЕВОРКЯН: Ну вот что у нас, действительно, бурно реагирует на какие-то изменения в политической жизни, так это блогосфера. Сегодня новость, одна из таких, наиболее взбудораживших заключается в том, что в Госдуму внесен пакет законопроектов, направленных на противодействие терроризму, и многие эксперты теперь уж говорят о создании полицейского государства. В частности, там речь идет об ограничении и установлении контроля над интернетом, над интернет-платежами. Первый расширяет полномочия ФСБ, второй законопроект вводит контроль над, собственно, электронными платежами. И дальше идут самые разные уже отклики, что «что же, теперь получится, сложно будет даже перечислять деньги на благотворительные цели, на лечение детей?» Там уже мы молчим про поддержку каких-то конкретных общественных деятелей и личностей. Как это понимать вообще? Насколько это всё серьезно и к каким последствиям это может привести?

С.АЛЕКСАШЕНКО: Ну, я думаю, что к серьезным последствиям никаким не приведет. Просто этот законопроект – он не первый и не последний, к сожалению, который наши спецслужбы через бывших своих сотрудников, которые нынче являются депутатами Государственной Думы, пытаются пропихнуть, о расширении своих полномочий.

Вообще говоря, если попросить кого-нибудь из специалистов посмотреть статистику, я думаю, что в год штук 5 таких законопроектов проходит, то есть выдвигается. Не все они проходят, да? Но вот попытка наших спецслужб расширить свои полномочия – она не знает предела.

Э.ГЕВОРКЯН: Да она же не только наших – во всех странах.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Ну, мы-то... Я только хотел сказать то, что, в принципе, это всем спецслужбам свойственно расширять свои полномочия под угрозой там терроризма, еще чего-то. А потом через запятую чего-нибудь такое вставить в надежде, что это никто не заметит.

Вопрос... Я-то считаю, что, на самом деле, наши спецслужбы – они просто не умеют работать. И им ни эти полномочия, никакие другие не помогут. У них цели другие – у них там в глазах совершенно другие ориентиры. Они, вот... У них задачи другие. Либо у них просто прямиком команда вот этих кошмарить, и они добросовестно это кошмарят. Либо у них есть желание на этих заработать и они добросовестно зарабатывают, да?

А, вот, сказать, что у них есть там какие-то выдающиеся достижения, ну, например, в деле борьбы с терроризмом на Северном Кавказе, что там меньше терактов стало или меньше людей... Нету этого ничего. Вот, к сожалению, своих прямых обязанностей они не выполняют. То есть очереди они создавать умеют в аэропортах и на вокзалах, а, вот, взрывы предотвращать не умеют.

Поэтому я думаю, что это расширение полномочий – оно им ничего не даст. У них полномочий выше крыши. Помните, как Кот Матроскин говорил? «Мозгов не хватает». Вот, цитата. То есть я ничего плохого не хочу сказать. В хорошем смысле, что, вот, думать надо, да? Потому что задачи другие. Вот, если это политическая полиция, то они, в принципе, функции политической полиции выполняют (ну так, надо согласиться, да?). Всем оппозиционным политикам создают проблемы. Если нужно, бьют дубинками по голове и больно. А если нужно, сажают в тюрьму. То есть, вот, функцию политической полиции выполняют замечательно. Вот посмотрите, вот, просто население запугано. Вот, политически активная часть общества запугана, да? По большому счету, запугана. Все понимают, что Болотное дело не потому, что люди виноваты, потому что нужно создать прецедент. Вот, прецедент – знай, что при самых... Ты ничего не будешь делать, ни одного доказательства не будет твоей вины, тебя всё равно посадят.

Э.ГЕВОРКЯН: Мы сейчас сделаем паузу. Сергей Алексашенко продолжит разговор в этой студии через 3 минуты, а сейчас новости на «Эхе Москвы».

НОВОСТИ

Э.ГЕВОРКЯН: Продолжается программа «Особое мнение», я – Эвелина Геворкян, и Сергей Алексашенко сегодня у нас в студии. Мы до ухода на перерыв говорили о тех законопроектах, которые Дума вносит под эгидой противодействия терроризму.

Вообще, вот как говорят, жизнь – она часто драматичнее кино, и такие, ну, я даже не знаю, совпадения или случайности, которые случаются в жизни, иногда специально не придумаешь. Ведь, собственно, после прошлой серии терактов, по-моему, в Домодедово, был принят закон о безопасности на транспорте, и он действовал ровно до декабря 2013 года. И дальше случается несчастье, происходят взрывы в Волгограде и сейчас сообщают о том, что еще на несколько лет эта антитеррористическая кампания, на которую выделяются, соответственно, конечно же, свои там деньги...

С.АЛЕКСАШЕНКО: Ну, собственно, вопрос денег.

Э.ГЕВОРКЯН: Да, вопрос денег. Она продлена.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Да. Поэтому надо продлить и дать денег.

Э.ГЕВОРКЯН: И вот насколько к этому можно, на ваш взгляд, насколько адекватно относить вот эти меры по интернет-переводам денег?

С.АЛЕКСАШЕНКО: Эвелин, вот смотрите. После трагедии в Беслане были отменены выборы губернаторов, вот, сразу же. То есть через несколько дней. У нас причинно-следственные связи искать бессмысленно. Понятно, что решение об отмене губернаторских выборов, внутреннее решение было принято задолго до трагедии в Беслане. Ну, вот, воспользовались поводом и... Понятно, что там в огороде бузина, а в Киеве дядька. Но, тем не менее, бузина случилась и в Киеве дядька появился.

Вот, то же самое и здесь. Понятно, что никакого отношения к борьбе с терроризмом интернет-платежи не имеют. Я сильно сомневаюсь, что интернет-платежи играют важную роль, что они вам очень нужны, ну, например, в горах Северного Кавказа. Да? Не потому, что там людям деньги не нужны. Людям деньги нужны. Просто там есть наличные деньги, которые ходят достаточно активно по всей стране. Вот у нас по стране огромное количество наличных денег перемещается в сумочках, в чемоданчиках, в конвертиках, в пакетиках, да? И их организовать движение очень просто. И их потратить просто.

Вот, Яндекс Кошелек – он эффективен в Москве. И мы знаем даже, что в Москве (почему-то так получилось случайно совершенно), что Яндекс Кошелек стал инструментом, который стали активно использовать оппозиционные политики для финансирования различных акций. И достаточно успешно, собирать достаточно большие деньги. Я ни разу не слышал, чтобы террористы на Северном Кавказе собирали деньги через Яндекс Кошельки. Вот, публично еще, знаете вот, «Перечисляйте деньги»?

Там не знаю, Сергей Пархоменко на Диссернет собирает деньги через Яндекс Кошелек и тоже относительно успешно. И понятно, что борьба с перечислением денег, с интернет-платежами направлена против этого сегмента. То есть это не террористы.

Поэтому вопрос о том, чье... Не случайно же там все люди, которые подписали этот законопроект, они либо сотрудники были спецслужб, либо их там обслуживали как пиаровские агентства. Они выполняют абсолютно четкий заказ, да? «Расширьте нам полномочия» - «Какие?» - «Полномочия политической полиции. Нам нужно знать, кто финансирует оппозицию, вот, поименно, чтобы потом иметь возможность человека вызвать и сказать «Так, Геворкян, переводили 100 рублей? Переводили. А вы знаете, что эти люди хотят продать Россию эфиопам? Не знаете? Знайте».

Э.ГЕВОРКЯН: Ну, вот, пишут нам сообщения: «Террористы обойдут, а простые люди пострадают». И многие обеспокоены тем, что...

С.АЛЕКСАШЕНКО: Простые люди не пострадают. Еще раз, это закон политической полиции, да? Закон, расширяющий полномочия по борьбе с оппозиционными политиками. Будут страдать оппозиционные политики, потому что это для них потом какие-то...

Э.ГЕВОРКЯН: А как насчет благотворительных организаций, о которых тоже сейчас очень много переживают?

С.АЛЕКСАШЕНКО: Да не пострадают. Суровость законов российских искупляется необязательностью их исполнения. ФСБ наплевать на благотворительные организации. Вы, правда, что ли, будете думать, что они будут проверять, кто перечисляет деньги на поддержку детского дома?

Э.ГЕВОРКЯН: Они не будут, но будет сложнее, да?

С.АЛЕКСАШЕНКО: Но будет сложнее. Насчет сложности я в перерыве сказал, я считаю, что какую бы сложность ни создали, ну, научатся ее преодолевать. Вот, научатся преодолевать тем или иным способом. Вопрос в том, что ФСБ хочет иметь возможность поименно составить список людей. У них же пунктик там с зимы 2011-12 годов, кто финансировал акции протеста, еще со времен киевского Майдана первого, что люди бесплатно на улицы выйти не могут.

Вот, если у «Единой России», чтобы вышли люди на улицы, нужно заплатить деньги, значит, и у оппозиции. Значит, если они заплатили деньги, умножаем 120 тысяч, ну, хотя бы по 3 доллара, получаем 360 тысяч долларов. Ну, откуда-то они должны взяться, вот, давайте искать. И, вот, ФСБ добросовестно ищет, откуда взялись эти деньги. Ну, у них мозги по-другому устроены, они не верят, что люди могли выйти без денег туда.

Э.ГЕВОРКЯН: Много вопросов от слушателей, что же будет с экономикой дальше? Что с рублем, что с долларом? Следует ли покупать квартиры, чтобы их сдавать, или положить эти деньги в банк? То есть очень много обеспокоенных людей, у которых есть конкретные вопросы к вам.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Ну, смотрите. Покупать квартиру и сдавать или положить деньги в банк – разница принципиальная, она в двух вещах. Квартира в отличие от вклада в банк имеет сущностное свойство дорожать с течением большого периода времени. Второе, депозит в банке вы можете изъять в любой момент, ну, не считая экстренных ситуаций, когда там банк проблемный. Ну, там, отзовут лицензию, значит, через АСВ получите. То есть, в принципе, ликвидность депозита по российскому закону стопроцентная. Вот, если вам срочно понадобились деньги, вы можете не получить проценты, но основную сумму вы получите сразу. Да? А квартиру продать – это нужно еще время потратить и найти покупателя, да?

Поэтому если у вас есть деньги, действительно, если у вас, действительно, выбор, купить квартиру, то есть у вас деньги есть большие, которые вы можете, там не знаю, на 10 лет отложить, ну, наверное, квартиру покупать правильнее, потому что есть надежда, что помимо арендного дохода за эти 10 лет квартира еще и подорожает. Но если вам деньги могут понадобиться через полгода, то покупать квартиру бессмысленно.

Э.ГЕВОРКЯН: С этим понятно. Так, по поводу новостей. ЦБ давно предупредил, что со следующего года отпустит рубль в свободное плавание, поскольку главной своей задачей считает контроль за инфляцией. Центробанк уже отказался от целевых интервенций, их объем снижен с 60 миллионов долларов до нуля.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Да. Ну, не совсем правда. О том, что ЦБ движется в сторону свободного курсообразования, было заявлено года 2,5, если не 3 назад. И, на самом деле, последние 2,5 года ЦБ достаточно добросовестно этой линии придерживался, то есть он разрешал... Если посмотреть на график, он разрешал рублю ходить вверх-вниз в достаточно широком диапазоне.

Но летом этого года, к маю-июню этого года ситуация в российской экономике или, не знаю там, состояние российской экономики резко изменилось. Есть такая штука платежный баланс – я про него уже рассказывал – это платежи из страны и платежи в страну. Вот, по текущим операциям (это экспорт-импорт, товары, услуги, зарплаты, проценты, дивиденды), вот, у нас практически ноль. То есть Россия всегда жила, когда был плюс и большой плюс. Этот плюс позволял ЦБ, вообще говоря, спокойно смотреть на колебания курса рубля, потому что всегда было избыточное предложение валюты на внутреннем рынке. И в этой ситуации ЦБ если что и делал, то он скорее поддерживал рубль от укрепления, а доллар от падения.

Начиная с июня-месяца, ситуация резко поменялась. С конца мая и до конца года, начало этого года практически каждый день ЦБ валюту продавал.

Э.ГЕВОРКЯН: Это связано с какими-то внутренними причинами?

С.АЛЕКСАШЕНКО: Нет, это просто вот так экономика устроена. Ну, наша экономика больше берет в долг и больше платит процентов. Да. В нашей экономике негативные демографические тенденции, у нас трудоспособное население снижается, приезжает больше иностранных работников, они больше денег переводят за границу в свои страны. Это результат нашего экономического... Вот, у нас такая экономическая политика была на протяжении многих лет, что она сделала рубль тяжелой, ценной валютой и на нее есть большой спрос. И с конца мая ЦБ каждый день продавал валюту. Там было, ну, наверное, дней 7, может быть, 10, когда ЦБ этого не делал, да? В основном, он каждый день продавал. Он поддерживал рубль от ослабления.

Фраза о том, что мы закончили целевые интервенции, а теперь у нас будут бесцельные интервенции, она говорит о двух вещах. Первое, что это была осмысленная политика ЦБ, то есть он считал, что нужно тратить доллары на поддержку курса рубля, чтобы не было девальвации. Второе, на самом деле, ЦБ это заявление сделал... Сегодня какое у нас? 15-е число. Значит, позавчера, 13-го числа, написав, что с 13-го числа мы не будем делать целевых интервенций, но все те свои 200 миллионов как он тратил, так и тратил. Значит, если на прошлой неделе было 140 миллионов бесцельных и 60 целевых, то на этой неделе 200 бесцельных миллионов долларов продается. В политике ЦБ пока ничего не поменялось. ЦБ пытается удерживать рубль от ослабления с тем, чтобы как-то, вот... Или помедленнее его сделать.

Но мой тезис – он, собственно говоря, состоит в следующем, что платежный баланс – он принципиально изменился. Ну, знаете, это вот как климат изменился и у нас рубль теперь при нынешних ценах на нефть обречен на постоянное ослабление. Ну, то есть он может как пила двигаться.

Э.ГЕВОРКЯН: Есть ли какие-то данные о том, насколько население всё больше и больше доверяет рублю в своих частных вкладах? Или же, все-таки, люди по-прежнему, по старинке доверяют валюте?

С.АЛЕКСАШЕНКО: Нет-нет, пока население доверяет рублю. Нет, ну, давно уже у нас население переключилось. Ну, где-то весной 2009 года... Кризис 2008-09 годов был последний пик такой, всплеск сброса на доллар. И то, если я помню правильно, на пике доля валютных депозитов не превышала трети. Может быть, ошибаюсь на 1-2%. А сейчас она где-то между 20 и 25 процентами. Вот, население больше доверяет... Ну, оно живет в рублевой экономике. Просто... Ну как? Население России не только в пределах Садового кольца. Население России – 143 миллиона, живущих от и до. Поэтому население живет в рубле, да? И пока никаких значимых вот таких вот передвижек в структуре депозитов, ничего нету.

Э.ГЕВОРКЯН: К счастью.

С.АЛЕКСАШЕНКО: К счастью, да.

Э.ГЕВОРКЯН: Спасибо вам. Это было особое мнение Сергея Алексашенко. Я – Эвелина Геворкян, прощаюсь с вами. До свидания.