Михаил Барщевский - Особое мнение - 2014-11-18
Т.Фельгенгауэр
―
Здравствуйте, это программа "Особое мнение". Меня зовут Татьяна Фельгенгауэр, и я приветствую в этой студии Михаила Барщевского. Здравствуйте, Михаил Юрьевич!
М.Барщевский
―
Добрый вечер!
Т.Фельгенгауэр
―
Суд в Москве взыскал 500 тысяч рублей с писателя Александра Проханова, - и там еще было соответчик газета «Известия – в пользу Андрея Макаревича. И это был иск о защите чести, достоинства. Насколько, вы, вообще, за этим делом следили? И это сложные истории, про честь достоинство на страницах газет в исполнении писателей?
М.Барщевский
―
А давайте я на вас немножко «наеду»?
Т.Фельгенгауэр
―
Ну-ка?
М.Барщевский
―
…А в вашем лице на все журналистское сообщество. Скажите мне, пожалуйста, вы обратили внимание, что когда выносится судом решение, которые являются непонятным, спорным, неприятным, то в информационных лентах появляется: судья Иванов вынес такое-то решение. Ясе смотрел: нигде не называется фамилия судьи. По-моему, это несправедливо.
Т.Фельгенгауэр
―
Почему? Борис Удов – везде написано.
М.Барщевский
―
Вот скажите это еще раз.
Т.Фельгенгауэр
―
Да. Судья Борис Удов присудил Андрею Макаревичу 500 тысяч рублей в защиту его чести и достоинство. У нас даже есть распоряжение по радиостанции, что все судебные новости сопровождаются именем судьи. Я просто экономлю наше время, я просто подумала, что…
М.Барщевский
―
А я еще его растяну.
Т.Фельгенгауэр
―
Борис Удов.
М.Барщевский
―
Да. Борис Удов.
Т.Фельгенгауэр
―
Судья Борис Удов. Савеловский суд – чтоб знали, куда идти.
М.Барщевский
―
Ну и тогда уже до полноты картины давайте назовем, кто был адвокатом господина Макаревича, потому что мы понимаем, что дела в судах выигрывают адвокаты.
Т.Фельгенгауэр
―
Анастасия Расторгуева.
М.Барщевский
―
Правильно. Анастасия Расторгуева. Тоже надо называть. Ну справочно, то, чего нет у вас, информации я просто добавлю, чтобы снять часть ваших вопросов: Анастасия Расторгуева – она адвокат коллегии адвокатов «Барщевский и партнеры», так получилось.
Т.Фельгенгауэр
―
Прекрасно!
М.Барщевский
―
Теперь…
Т.Фельгенгауэр
―
По существу.
М.Барщевский
―
Блестящий молодой адвокат, ну неважно. Так вот, по существу. Я понимаю, что, конечно, великого русского писателя Александра Андреевича Проханова покоробит фраза, которую я сейчас скажу, на «за базар надо отвечать». Здесь неважно, что здесь Андрей с одной сторон, с другой – Проханов, «Известия» - не в этом суть. Не суть, вообще, о чем шла речь, в принципе. У нас сейчас появилась мода, и по-моему, задал ее много лет назад Владимир Вольфович Жириновский, что в СМИ – чем громче и безответственней, тем краше. Я вот сейчас отсматриваю какие-то программы на телевидении, включаю их. Что несут! Вот взять распечатку того, что они сказали и дать им самим подписать, - но ведь постесняются. Есть такие говоруны и люди эмоционально увлекающиеся. Причем, когда ты эмоционально увлекаешься, например, в беседе с товарищем – это одно. Но, когда ты выходишь в СМИ – за свои слова надо отвечать. И газета – это не прямой эфир. Редакция не может отвечать за то, что произошло в прямом эфире. В принципе, надо, конечно, думать, кого приглашаешь, но с другой стороны попала вожжа под хвост. И, когда в прямом эфире кто-то что-то брякает, редакция не отвечает – так и в законе написано.
Т.Фельгенгауэр
―
Передайте привет Роскомнадзору.
М.Барщевский
―
Это вы, это не я. А печатное СМИ? Сидят редакторы, сидят выпускающие, есть главный редактор. Ребята, вы отсматриваете материал, вы проверяете эту информацию? Да, кто бы это ни говорил – хоть президент говорит. Ну проверяйте информацию. Когда такие вещи – то, что в этом деле было: «Пока он выступал перед боевиками, там выкалывали глаза…». Он поехал выступать… Я знаю просто непосредственно из первоисточника. Андрей был в шоке от такой реакции. Он поехал выступать перед беженцами, среди которых было много детей, и по сути… ну ладно, чуть позже про него и про Глинку. Он поехал выступать перед беженцами. Да, там, как Андрей рассказывал, было четверо полицейских, как положено в любом зале…
Т.Фельгенгауэр
―
Ну, безусловно.
М.Барщевский
―
Никаких там не было боевиков ни с той, ни с другой стороны. Это были простые люди, и вдруг такая вот реакция. Причем непонятно, то ли это Проханов первым спустил крючок, то ли первым крючок спустил Евгений Федоров, по-моему – такой депутат у нас есть, тоже такой пламенный…
Т.Фельгенгауэр
―
Есть такой.
Я понимаю, что, великого русского писателя Александра Проханова покоробит фраза, но «за базар надо отвечать»
М.Барщевский
―
Кто-то из них. И первая реакция была – оторопь. А остальные потом уже подхватили, началась компания шельмования совершенно непонятная на ровном месте. И из музыканта, гениального с моей точки зрения музыканта, музыканта – тире – эпохи…. Их всего-то было: Градским, Гребенщиков, Макаревич и Стас Намин, которые сделали эту музыкальную культуру. Из него начали делать политика. Он не политик - он художник, имеющие взгляды. Они его начали шельмовать и делать из него политика. Началось все с этой вот статьи. Но я считаю, что это принципиально важное решение суда, и я еще раз хочу повторить, что вынес решение достаточно… ну не пожилой судья Борис Удов – честь ему и хвала, и приятно, что в нашей судебной системе есть люди, которые выносят это решение по закону, а не по общественному мнению.
Т.Фельгенгауэр
―
А если, вообще, брать шире эту статью о защите чести и достоинства, насколько сложно по ней работать в суде?
М.Барщевский
―
По ней всегда блестяще работал Генри Маркович Резник, по ней всегда великолепно работал Генрих Павлович Падва, по ней довольно толково работал Толя Кучеренко, Саша Гофштейн, по-моему, даже эти дела вел, у Расторгуевой это тоже не первое дело такое. Я могу еще назвать несколько имен, кто по этим статьям работает. Эти дела слушаются достаточно хорошо, они несмотря на, казалось бы, свою собственную политизированность, но по ним бредовых решения я не…
Т.Фельгенгауэр
―
С одной стороны, политизированность, а с другой стороны, не очень понятно, как закон может кодифицировать достоинство.
М.Барщевский
―
Есть, по-моему, был пленум Верховного Суда, который разъяснил, так сказать, понятие чести и достоинства, моральных страданий. Там, в общем, юристы разобрались с этим, есть практика и с ЕПЧ. Тут более-менее все… Понимаете, право - не математика, но здесь все-таки достаточно четки дефиниции и четкое понимание есть.
Т.Фельгенгауэр
―
Ну и практика, судя по всему, уже большая.
М.Барщевский
―
Практика большая, конечно. Эта история работает. Но, вообще, уже не про судебное дело, а про эту ситуацию, коль уже на эту тему заговорили. Есть люди и много людей, которые готовы поорать, просто себя показать, высказаться громко за или против – неважно. А есть люди, которые дело делают в рамках умения своего. Макаревич умеет петь. Он поехал петь. Доктор Лиза, Елизавета Глинка, Лиза Глинка – она поехала спасать детей, вывозить детей оттуда. Совершенно неважно, какой ориентации эти дети: сепаратистской, киевской… Больные дети, их надо спасать. Вспомните, какая вакханалия началась, когда Лиза высказалась где-то, что он благодарна Володину за помощь.
Т.Фельгенгауэр
―
Началась такая же точно компания, как и по Макаревичу, только у Лизы нет концертов, которые бы еще массово отменяли.
М.Барщевский
―
Шельмование. Да, но что такое? Там в обратную сторону началось. Она поблагодарила Володина. Все, кто против, они все набросились: «Как можно Володина благодарить?» А что, Володин черт с рогами? Вы можете соглашаться или не соглашаться с внутренней политической России, вам может нравится, не нравится, что делает Володин, но если доктор Лиза говорит о том, что «мне в этой истории помог Володин» - и в чем ее-то вина? Она что, наврала кому-то, лизнула что-то там? Она назвала человека, который ей помог. Ну так радуйтесь, что она честный человек, радуйтесь, что Володин сделал хороший поступок. Нет – началось шельмование. У нас человеческие качества уже тоже подчиняются неким политическим пристрастиям.
Т.Фельгенгауэр
―
Сейчас сделаем перерыв три минуты, затем скоро к вам вернемся. Это программа "Особое мнение".РЕКЛАМА
Т.Фельгенгауэр
―
Продолжается программа "Особое мнение", меня зовут Татьяна Фельгенгауэр. Напоминаю, что у меня сегодня в гостях Михаил Барщевский. По поводу ярлыков, которые все активно друг другу расклеивают. Есть люди публичные – политики, не политики - не суть, но в этом, так или иначе,участвуют СМИ. Насколько, вообще, практика привлечения к ответственности СМИ как площадки для ущерба чести и достоинства?
М.Барщевский
―
Закон предусматривает, что соответчиком всегда является распространитель, то есть тот, кто сказал и тот, кто предоставил площадку. Другое дело, что если это прямой эфир, то формально надо привлекать и соответчика, но он не отвечает. Вот возьмем – вы уж прямо привет Роскомнадзору передали – вернемся к ситуации "Эха Москвы". Совершенно разная, с моей точки зрения экспертной, ситуация у сайта "Эха Москвы" и радиостанции "Эха Москвы". Мы сейчас не обсуждаем в этом эпизоде был экстремизм или нет – это отдельный разговор. Будем считать, что был, допустим, был, с чем я не вполне согласен – ну был. Так вот, "Эхо Москвы", как радиостанция в прямом эфире не отвечает за это, а сайт отвечает, потому что это не прямой эфир, и ссылка на то, что это была распечатка прямого эфира, ребята, не катит. Потому что, если я выругаюсь матом сейчас в эфире одним из тех четырех слов, которые запрещены, то вы за это не отвечаете. Я отвечаю. Но, если вы воспроизведете это на сайте, вы отвечаете. А вот, если вы передачи дали в повторе, в записи…
Т.Фельгенгауэр
―
Мы должны будем запикать.
М.Барщевский
―
Вы отвечаете. Потому что прямой эфир – это одно, а повтор прямого эфира – это другое. Вот очень интересная вещь происходит с телевидением у нас. У нас все эти передачи, ток-шоу – они же выходят прямым эфиром на Дальний Восток. И за все, что произошло в прямом эфире на Дальний восток каналы ответственности не несут. Но, когда они этот прямой эфир показывают в Москве с той же надписью: «Прямой эфира» - вроде все по-честному, но они обязаны редактировать и обязаны вырезать то, что экстремизм, мат и прочее. Но формально СМИ привлекается всегда, а отвечает этому или не отвечает, зависит от ситуации.
Т.Фельгенгауэр
―
Понятно. Давайте про автомобилистов поговорим. Дело в том, что…
М.Барщевский
―
Они отвечают всегда.
Т.Фельгенгауэр
―
Они отвечают всегда. Замминистра внутренних дел Виктор Кирьянов рассказал о том, что ГИБДД будет усиливать борьбу с пьяными водителями, и говорит он о том, что предупредительные меры не работают. Вот эти все общественные компании не имеют никакого эффекта и нужны новые, более жесткие меры вплоть до конфискации автомобиля у злостных нарушителей. Ну то есть тех, кто несколько раз попадается пьяным за рулем. Насколько, вы считаете, это правильно, не правильно, с точки зрения закона, возможно – невозможно?
М.Барщевский
―
Проблема заключается только в том, что… Вообще, надо сказать, что Виктор Николаевич человек очень разумный и до замминистра внутренних дел был начальником ГИБДД России. Он, вообще, чтобы люди понимали – это не паркетный генерал, а человек начинал свою деятельность постовым гаишником с палочкой, то есть на улице палочкой махал, то есть он все это дело прошел с самого низа. То есть человек понимает, о чем говорит. Это первое.Теперь, что касается конфискации автомобилей. Вообще, я за. Я за – однозначно.
Т.Фельгенгауэр
―
Вы, как гражданин Михаил Барщевский…
Т.Фельгенгауэр
―
И как юрист.
М.Барщевский
―
И как гражданин, и как человек, проехавший немножко больше миллиона километров за свою жизнь, я за. Если подумать о цифрах людских потерь от пьяных автомобилистов, станет страшно. Просто, чтобы вы понимали: в год от пьяных автомобилистов гибнет больше, чем погибло в Афганистане. Это мы не берем покалеченных, они в статистику не попадают. Они становятся инвалидами на всю жизнь. Поэтому за это надо наказывать строжайшим образом. Там возникает одна проблема. А если человек управляет автомобилем по доверенности. То есть чужим автомобилем.
Т.Фельгенгауэр
―
Или он за рулем чужого…
М.Барщевский
―
Да, чужого автомобиля. Мы же говорим, наверное, не про первый случай, а про третий. Все-таки я бы на за двукратное, трехкратное…
Т.Фельгенгауэр
―
Когда злостным начинают считать…
М.Барщевский
―
Но это, как сформулирует закон. Если неоднократно, то это со второго. Там можно сформулировать, чтобы был и с третьего раза. Неважно. Все-таки за первый раз наказали, за второй наказали. Ты собственник машины – что ты не чешешься? Другое дело, что при первом наказании надо обязать административный орган уведомлять собственника. Мы тебя уведомили – ты не отобрал машину? Ну извини! Дядька, извини, твое дело. В принципе, я за. Кстати, во многих странах существует такой порядок, в каких-то даже европейских есть, не помню. Не хочу сейчас болтать, но это не наше изобретение. Причем неважно, это трейлер или «Жигули». Как промежуточная мера можно сделать другую штуку – что автомобиль ставится на штрафстоянку на год, но кто будет хранить, кто будет платить?
Т.Фельгенгауэр
―
Во-первых, кто будет платить, а во-вторых, последние несколько месяцев такое количество каких-то жутких историй про эвакуаторщиков, и попытки забрать у кого-то автомобиль… А, если он еще и пьяный за рулем – что он устроит?
М.Барщевский
―
Это разные вещи. То есть может быть не конфискация, а арест автомобиля на год, как промежуточная мера. А если и это не помогло… Но там возникает вопрос, за чей счет мы его храним? Хранение автомобиля стоит денег. Если я его арестовал и поставил, я отвечаю перед собственником. Но, в принципе, я с Кирьяновым согласен, что с этим бардаком надо заканчивать. Но другая вещь. Я вот много езжу по Москве. У меня в голове не укладывается. Закрывают все пикеты ГИБДД, выездные пикеты ГИБДД закрывают. Я может, тупой, но у меня вопрос: Скажите, пожалуйста, вот у вас в городе что-то случилось. Я не беру даже угон автомобиля. Вы включаете план «Перехват». Последнее время удаленные камеры просматривают трассу и на посту ГИБДД в выездном пикете загорается номер автомобиля, который в розыске. А сейчас вы что будете делать? Вот нет выездных пикетов. Я понимаю, что сократили финансирование, идет сокращение сотрудников, но в любой кампанейщине должны быть какие-то здравые вещи. В Москве закрываются все выездные пикеты ГИБДД. Не приведи господи что-нибудь – кто будет это делать? Вы на вертолетах будете десантировать туда? Через пробки никто не поедет.Или другая вещь, если уж про ГИБДД заговорили. В голове не укладывается. В Москве на Тверской за насколько месяцев закрывалось 18 магазинов и ресторанов. Почему? Потому что припарковаться нельзя, остановится нельзя. Елисейский гастроном – нельзя остановить машину: парковок рядом нету. Книжным магазин «Москва» - нельзя остановить машину и парковок нету. Понятно дело, что закрывается. Как это сделано в других городах. Вот могу сказать про Вашингтон или Нью-Йорк. Трафик такой же как в Москве, может, понапряженней. На таких трассах, как наш Калининский проспект, проспект Мира, Вернадского – все лучевые трассы – запрещена остановка транспорта с 7 утра до 10.30. И с 16.30 до 19.00, то есть когда все едут на работу и с работы. В остальное время платная парковка, дорогая. Сейчас днем на Тверской кому мешают машины, припаркованные справа или слева? Днем.
Т.Фельгенгауэр
―
Там мэрия рядом.
М.Барщевский
―
То же самое на Кутузовском происходит.
Т.Фельгенгауэр
―
Это федеральная трасса.
М.Барщевский
―
Хорошо, слушайте, проспект Мира там… Зачем? Город теряет колоссальные деньги.
Т.Фельгенгауэр
―
Если бы при каждом принятии решения задавали вопрос «зачем?», Михаил Юрьевич, у нас бы с вами было гораздо меньше тем для разговора. Давайте мы сейчас прервемся на пять минут, скоро к вам вернемся.НОВОСТИ.
Т.Фельгенгауэр
―
Продолжается программа "Особое мнение". Михаил Барщевский - главный герой этой программы. Еще есть предложение господина Кирьянова вот этих злостных нарушителей отправлять на принудительное лечение. Насколько я знаю, сейчас без согласия человек лечить… Ну только по решению суда.
М.Барщевский
―
Понятно, и он имеет в виду, что по решению суда, а не по решению постового. Тут я, наверное, с Виктором Николаевичем не соглашусь, потому что все-таки принудительное лечение, оно от алкоголизма, от наркомании, а это не алкоголизм – это… чуть не сказал запретное слово – разгильдяйство. Если человек садится за руль, совершенно не значит, что он алкоголик, что его надо лечить. По башке ему дать – надо. Машину отобрать – надо, лечить его не надо, он не алкоголик. От чего его лечить: от безответственности, от правового нигилизма – от чего лечить? Это надо не лечить, это надо воспитывать. Поэтому здесь он не прав.
Т.Фельгенгауэр
―
Вот Андрей спрашивает: «Возрастет ли, если примут эти решения, коррупция, вымогательство на дороге?»
М.Барщевский
―
Я сейчас вам дам поразительный ответ: Мне все равно. Объясню, почему. Вот странно, да? А я объясню, почему. Наша задача, в чем? Чтобы люди перестали садится пьяными за руль, правильно? Государство говорит: «Наказание будет вот такое-то» – то, что имеют в виду наши радиослушатели. А гаишник скажет: «Не хочешь такого наказания – мне на лапу дай столько-то». Конечно, обидно, что гаишнику на лапу дали, а нам не дали, я понимаю.
Т.Фельгенгауэр
―
Все же хочется…
М.Барщевский
―
Всем же хочется. Но наказание для виновного все равно повысилось. Если повысилась сумма взятки, то повысилось и наказание, соответственно, дороже стало.
Т.Фельгенгауэр
―
Так или иначе, все подумают.
М.Барщевский
―
С точки зрения борьбы с пьянством за рулем, мне все равно, повысится коррупция или нет. Но хочу обратить внимание, что у нас еще, слава богу, не отменили норму закона и, надеюсь, ума хватит не отменять, о кратной ответственности за получение взятки. Если гаишник получает взятку в 5 тысяч рублей, то кратная ответственность – 500 тысяч. Если он получает взятку 50 тысяч, то кратная ответственность – 5 миллионов. То есть и ответственность за коррупцию автоматически возрастает, пока действуют эти кратные штрафы. Поэтому я думаю, что не очень-то многие будут брать. Мне жаловались знакомые, сейчас в Москве, например, с гаишниками очень трудно договорится. Вот не берут, сволочи!
По башке ему дать – надо. Машину отобрать – надо, лечить его не надо, он не алкоголик
Т.Фельгенгауэр
―
Какие сложные бытовые проблемы.
М.Барщевский
―
Не берут, сволочи, не берут! Раньше, когда брали, говорили: «Берут, сволочи!» А сейчас: «Не берут, сволочи!» Но сволочи – все равно.
Т.Фельгенгауэр
―
Это к вопросу о том, что бытовая коррупция на самом деле все устраивает.
М.Барщевский
―
Абсолютно.
Т.Фельгенгауэр
―
Давайте про налоги поговорим. Сегодня Госдума поддержала поправки, которые допускают введение с 1 июля следующего июля торговых сборов в городах федерального значения, Москва, Санкт-Петербург и Севастополь. Немножко изменилась эта система. Там оставили только торговые сборы, все остальные исключены, в том числе, гостиничный. Что тут хорошо, что тут плохо?
М.Барщевский
―
У меня довольно сложное положение, потому что, с одной стороны, все-таки, я, когда свободен от "Эха Москвы", я в свободное время работаю в правительстве, которое поддержало этот закон, а, с другой стороны, я председатель экспертного совета при уполномоченном по защите прав предпринимателей и, вообще, как бы дружу с РСПП, то есть со всем бизнес-сообществом, которое выступило против этих поправок. Поэтому у меня такое раздвоение личность здесь. Поэтому я так сформулирую. Какая цель? Если это пополнить бюджет – это даст бюджету городов денег. Я, если хотите, назову десятки способов менее болезненных для пополнения бюджета, даже я назову, не экономист. Надо просто понимать, что этот сбор моментально ляжет не цену товара. То есть, кто будет пополнять бюджет? Торговые сети, ларьки? Нет, не обольщайтесь. Пополнять будут потребители – это просто надо понимать. Это первая вещь.Вторая вещь. Чем руководствовали авторы этого закона на самом деле? Надо тоже понять и вторую сторону. Они руководствовались следующим: что у нас порядка 40% экономики находится в серой зоне. Ну эксперты называют такие цифры: порядка 40% - в серой зоне. И в основном это помимо левой водки – это торговля, которая не платит налогов. Придумка этого закона заключается в следующем: мы не будем контролировать, мы тебя не можем контролировать, мы тебя контролировать не будем. Ты просто изначально, открывая точку торговую, нам заплатишь, а потом – «гуляй рванина».
Т.Фельгенгауэр
―
Крутись, как хочешь.
М.Барщевский
―
Да. И в отношении нечестных предпринимателей эта мера работает, и она сработает. Она разумна. Но беда в том, что под эту же гребенку попадают честные предприниматели, которым изначально надо заплатит. Там вроде авансы вроде отменили, предприниматели отбили авансовый платеж, когда ты еще работать не начал, а уже пойти возьми кредит и заплати нам налоги, еще не начав деятельность. У меня нет в данном случае экспертного мнения, своего мнения по поводу этого налога. То есть я слышу аргументы одной и другой стороны. Я не знаю, как их примирить. Думаю, что будет история как с социальными сборам годичной давности.
Т.Фельгенгауэр
―
ЕСН?
М.Барщевский
―
Да, когда ввели, а потом стали корректировать. И, может быть, это не так плохо, что жизнь сама поправляет. Посмотрим, как это будет работать, но здесь как-то схлестнулись очень крепко…
Т.Фельгенгауэр
―
Слушайте, у нас часто получается, что закон сначала принимают, подписывают, он вступает в силу, а потом думают, как же нам исправить принятый закон.
М.Барщевский
―
Таня, вы затрагиваете сейчас очень серьезную тему. Есть такое понятие: правовой идеализм, не идиотизм, а идеализм. Это такая философия, которая базируется на том тезисе, что при помощи законов можно решить любую экономическую, социальную проблему. И мы последнее время волей-неволей – ну так получилось – пошли по этому пути. Возникает проблема с игроманией – мы запрещаем казино. Мы запрещаем казино – возникают подпольные казино. Мы вводим ответственность за это. Не работает ответственность – более повышенную ответственность. То есть мы путем принятия законов пытаемся решить проблему.Проблема курения. Надо, чтобы народ меньше курил. Что мы делаем? Мы запрещаем курить там, там и там. В итоге, что мы имеем? Мы имеем то, что в туалетах на вокзалах и в аэропортах курят все. Детей завести невозможно, и сами милиционеры бегают так курить. То есть мы через законы пытаемся что-то решить. На самом деле я сторонник другой теории – что законы надо принимать только тогда, когда никакие другие механизмы не срабатывают. А запретительные законы, вообще, принимать нельзя.
Что касается того, что у нас сейчас принимается закона, а потом он меняется. Это не катастрофа. Практика – критерий истины. Старое философское утверждение: Практика – критерий истины. Невозможно, сидя за столом, когда ты пишешь закон, предвидеть все его последствия. Ну невозможно, реально невозможно, особенно в современном невероятно быстро меняющимся мире. Но хорошо, что они меняют, что никто не упорствует в ошибке. Вот увидели: закон не работает – поменяли. Неплохо.
Как наша избирательная система. Сколько меняли законы? Вспомните. Отменили выборы губернаторов, ввели выборы губернаторов, потому что там были свои минусы, здесь есть свои минусы. Ввели фильтр – сейчас… мне почему-то хочется думать, что его отменят, потому что не хорошо… Ввели по партийным спискам выборы – теперь смешанная система. Ну законодатель ищет. Мы с вами забываем все время про одну штуку. Нашей стране, в которой мы живем, 25 лет, даже 20. Мы перешли на другие экономические рельсы, идеологические, политические. Естественно, мы нащупываем какой-то свой путь. Чистое копирование запада не работает.
Мы перешли на другие экономические рельсы, идеологические, политические
Т.Фельгенгауэр
―
Последние пару лет мы видим в основном законы как раз запретительные, которые заставляют, вообще, задуматься, что это за подход.
М.Барщевский
―
Да. Мой тезис – я его несколько раз уже произносил: мне не нравится, что, когда не знаешь, чего делать – запрещаешь. Не знаешь, что делать – подумай, а запретить ты всегда успеешь. А у нас не знаешь, чего делать – запрещай сразу, а потом будем думать.У нас очень много субъектов законодательной инициативы, у нас очень много вопросов решается через законы, принимаемые Госдумой, хотя в других странах это все исполнительские решения правительства должны быть. У нас перекос. Дума завалена законопроектами. Я не помню статистику, но чего-то они принимают, по-моему процентов 20 от того, что вносится. Я вот сижу на комиссии по законодательной деятельности, иногда вижу законопроекты, которые внесены депутатам или заксобраниями субъектов…
Т.Фельгенгауэр
―
Плачете?
М.Барщевский
―
Нет.
В год от пьяных автомобилистов гибнет больше, чем погибло в Афганистане
Т.Фельгенгауэр
―
Смеетесь?
М.Барщевский
―
Я уже даже Жванецкого читать перестал. Уже не надо. Зачем? Ну зачем жалкие потуги писателя на юмор, когда вот здесь вот, пожалуйста. Но это просто бывают параноидальные вещи. Они Думой отвергаются.
Т.Фельгенгауэр
―
Да, но это время…
М.Барщевский
―
Это время, деньги, процедура, экспертные заключения…
Т.Фельгенгауэр
―
А сколько бумаги уходит!
М.Барщевский
―
Нет. Бумажная промышленность у нас работает хорошо, как было сказано в классическом фильме.
Т.Фельгенгауэр
―
Да, березки только отовсюду исчезают. А с другой стороны, смотрите, тут сегодня Владимир Владимирович Путин встречался с ОНФ – с Общероссийским народным фронтом – никак не могут запомнить это называние…
М.Барщевский
―
ОНФ
Т.Фельгенгауэр
―
ОНФ. Они все продолжают обсуждать майские указы. Полтора года уже майским указам.
М.Барщевский
―
Не исполняются.
Т.Фельгенгауэр
―
Ну вот. А запретительные законы хотя бы исполняются.
М.Барщевский
―
Нет, поймите, принять запретительный закон намного проще, чем исполнить майский указ. К тому же все-таки надо отдать должное – в данном случае возьму подл защиту тех, кто не исполняет указы – что майские указы принимались в мае, какого года?
Т.Фельгенгауэр – 12
―
го.
М.Барщевский
―
Санкции были?
Т.Фельгенгауэр
―
А санкции у нас всего несколько месяцев.
М.Барщевский
―
Были? Не были. Цена на нефть, какая была?
Т.Фельгенгауэр
―
Ну, побольше, чем сейчас.
М.Барщевский
―
Ну где-то под 120, если не больше.
Т.Фельгенгауэр
―
Сейчас чуть меньше 80-ти, по-моему.
М.Барщевский
―
Да. А указы – это же не просто указы: «А вот давайте-ка, ребята, вот это сделайте!» Указы все эти были просчитаны. Под всеми этими указами лежал экономический просчет.
Т.Фельгенгауэр
―
Но тут в дело вмешалась политика.
М.Барщевский
―
Другой бюджет, другие цифры, другие возможности, мне так кажется.
Т.Фельгенгауэр
―
Хорошо, но санкции недавно сравнительно, а указы уже полтора года не исполняются.
М.Барщевский
―
Но какие-то из них и не планировалось исполнять в течение месяца, там же были системные указы. Там были же были указы простые, которые можно было постановлением правительства ввести, а какие-то требовали реализации. А вот этот по удвоению зарплаты врачам? Никто не имел в виду, что это будет сделано в один день. Это бюджетный процесс идет колоссальный, миллиарды.
Т.Фельгенгауэр
―
Пока что врачей увольняют.
М.Барщевский
―
А у вас есть другой способ поднять заплаты врачам?
Т.Фельгенгауэр
―
А я и не правительство.
М.Барщевский
―
Когда в Москве запретили финансировать медицину из бюджета Москвы, осталось ОНФ… ОМС… сколько у нас слов из трех букв в стране, а?
Т.Фельгенгауэр
―
Я вам потом еще несколько скажу. Я прошу прощения, у нас закончилось время эфира. Это было особое мнение Михаила Барщевского.