Виктор Ерофеев - Особое мнение - 2015-01-30
К.Ларина
―
Добрый вечер, добрый день! Программа "Особое мнение". Здесь, в студии ведущая передачи Ксения Ларина, а напротив меня дежурный по пятнице на сегодняшний день – это Виктор Ерофеев, писатель. Витя, приветствую, здравствуйте!
В.Ерофеев
―
Да, здравствуйте!
К.Ларина
―
Мы так давно не виделись и в эфире, в том числе, что так и хочется сесть и поговорить о вечном, о масштабном и о глобальном. Но формат у нас несколько другой, поэтому приходится бежать вслед за новостями. Но в принципе мы в такую уже эпоху абсурда живем, что я даже не знаю, как этот жанр назвать, что вчера еще казалось смешным и диким, сегодня это уже наша реальность. Буквально в новостях сейчас мы с тобой слышали инициативу Ирины Яровой практически запретить изучение иностранного языка в школе. Я помню, как мы смеялись, говорили: ну, они еще английский запретят. Практически это сегодня и происходит. Как бы ты квалифицировал эту инициативу госпожи Яровой? Кого мы сегодня воспитываем, если наши дети изучают иностранные языки?
В.Ерофеев
―
Конечно, контекст очевиден. Мы получили свое смутное время. А смутное время заключается в том, что мы четко поняли, что мы – я имею в виду здесь, в Российская Федерация – не Европа, а значит, надо, соответственно, все, что там отвергать, а все, что здесь, пытаться привести в состояние полной изоляции. Конечно, борьба с языком, она не новая. Она, вообще, всегда велась. Я помню, что еще в университете, что при Павле, например, запрещали в России ноты ввозить.
К.Ларина
―
Ноты?
В.Ерофеев
―
Ноты, ноты запрещали да, из-за границы. Так что и до этого, наверное, доживем. Ну, и с языками мы боролись. Против французского языка все, и Шишковы и прочее и прочее. Я думаю, бесполезно бороться, потому что необходим человеку второй, третий язык. Это все равно как иметь дополнительную возможность увидеть мир. Я даже не имею в виду поехать куда-то, а что-то прочитать, чтобы понять. Это бессмысленно. У меня такое впечатление, что некоторые люди заново стали же такие неандертальцы, когда ничего не было до них. Вот просто они стали на ноги, да так еще неуверенно, с колен, в общем, с палкой такой. И обернулись - там ничего нет, там какая-то животная жизнь; и они стали декларировать: это можно, это нельзя. На самом деле у человечества уже прожита огромное количество разных жизней, включая также русскую жизнь. Русская жизнь всегда показывала, что чем ближе мы к разным цивилизациям, чем больше взятых цивилизаций мы вяжем вместе и становимся частью этих цивилизаций, тем лучше для нас.А, как только мы начинаем изолироваться, что было и при Павле, и при Николае I, и при Александре I – так сразу начинается абсурд, а потом просто те вещи, которые приводят к страшному взрыву. Особенно, конечно, после Александра III и неудавшегося его последователя Николая II. Поэтому, что тут можно сказать? Если мы хотим себя загнать в революцию, из смутного времени – в революцию, то, конечно, надо поддерживать эти идеи. Если мы хотим все-таки сохранить какое-то просвещенное общество у нас в России, да на уровне всего народа, то обязательно надо учить и английский и немецкий и французский язык, да и не только – наверное, и китайский тоже не мешает поучить, и все прочее. Вообще, главный, мне кажется, стимул сейчас остаться людьми – это все-таки представлять, что мы не одни на планете, что есть хорошо развитые цивилизации и мы должны быть частью этого мира. Вот тогда мы выживем.
Русская жизнь всегда показывала, что чем ближе мы к разным цивилизациям, тем лучше для нас
К.Ларина
―
Прописные истины говорит писатель. Что должно произойти в стране, чтобы нужно было такие вещи объяснять заново?
В.Ерофеев
―
В Серебряный век уж сколько было всяких разных высказано идей, а потом пришел Булгаков Михаил Афанасьевич и стал говорить самые прописные… Ну, что такое «Мастер и Маргарита»? Ну, прописные истины гуманизма. Что такое «Белая гвардия»? – тоже. Я представляю себе: кто-нибудь посмотрел бы с 1913 года на эти книжки, да включая «Доктора Живаго» Пастернака – сказал: «Ребята, вы какие-то банальности говорите. Это ж всем ясно!» Вот неандертальцы-то на и неандертальцы, что они с палкой и только с колен встали.
К.Ларина
―
Про «Доктора Живаго» тоже сегодня вспомнили не случайно. Появилась эта новость, что якобы ЦРУ было причастно к публикации этого романа. Я не удивлюсь, что и его завтра объявят вновь запрещенной, экстремистской литературой.История с Светлане Давыдовой, я думаю, требует тоже отдельного разговора. Я думаю, это сильное произвело впечатление на общество. Во всякому случае я сегодня вижу эти обсуждения, это действительно номер один. И люди, которые знакомы с литературой, с русской, конечно же, сразу вспомнили знаменитого персонажа из романа Солженицына «В круге первом» Иннокентия Володина, который звонил в американской посольство. Я помню, что мы даже без конца эта дискуссия продолжалась и продолжается: кто он, герой или предатель? Сегодня я вновь вижу эти опросы по отношению к поступку Светланы Давыдовой, которая позвонила в посольству Украины всего лишь. Для тебя, что это за история?
В.Ерофеев
―
Мы действительно живем среди событий, которые, кажутся нам из какой-то фантастической литературы, и это событие тоже невероятное. Я себе представляю город Вязьма, я там был. Я себе представляю эту семью, потому что видел фотографию: семь детей, симпатичная женщина, кстати говоря. Женщина, которая, в общем-то, прежде всего, волнуется за то, чтобы был на земле мир – тоже еще одна банальность. Когда все ужасно, когда начинается смута, то, конечно, начинаешь говорить банальности, потому что они как-то согревают, как такие, можно сказать, поленья в камине.Так вот, эти женщина, она волнуется, она знает, что наша российская сторона отрицает наличие войск на Украине, и вдруг куда-то эти покатились машины. Вот она, значит, звонит, говорит, что покатились, и оказывается, что с этой девятиэтажки…, еще что-то там она услышала в такси, в маршрутке. Оказывается, это преступление и минимум 12 лет. Ну, что тут можно сказать? Россия, конечно, знает, что можно и за три колоска сесть и за анекдот, в общем мы все проходили, нас ничем не удивишь. Но дежавю страшно тем, что то, что в первый раз воспринимаешь как некую реальность, второй раз воспринимаешь, как уничтожение человечества, вот. Это уничтожение. Потому что первый раз – ну, да, вот в такой стране. Потом мы вылезли, мы все-таки сделали какую-то достаточно серьезную себе историю освобождения.
Я помню конец 80-х годов, время надежд и все… Нет, я должен сказать, что я очень прошу вдуматься в то, что случилось с этой несчастной женщиной и отпустить ее. Она не шпионка, она, вообще, ничего, кроме того, что она думала, что должен быть мир во всем мире, она ни о чем другом не думала. Так получается, что совсем смутное время. Тогда получается, что нужно жечь ведьм и так далее. То есть мы уже доходим до ручки. Мы на самом деле дошли до ручки, но только вокруг этой ручки еще разворачиваются страшные события.
К.Ларина
―
Виктор Ерофеев в нашей студии. Мы сделаем небольшую паузу, вернемся через пару минут.РЕКЛАМА
К.Ларина
―
Возвращаемся в программу "Особое мнение". Сегодня мы разговариваем с Виктором Ерофеевым. Меня зовут Ксения Ларина. И вы, дорогие друзья, тоже можете задавать свои вопросы. Телефон для sms: +7 (985) 970 45 45. Есть еще время, я могу какие-то ваши вопросы переадресовать нашему сегодняшнему гостю. Хочется все-таки задержаться на этой истории чудовищной. Я говорю про Светлану Давыдову, про эту историю. Скажи мне, пожалуйста, Витя, а в принципе именно это событие меняет атмосферу в стране, или это в ряду всего того, что мы обсуждаем, это уже кажется нормальным, в этой парадигме, в этой логике.
В.Ерофеев
―
Я думаю, оно меняет, да. Оно даже выходит из этого ряда, каждое из событий которого – и Мариуполь и все остальное – действительно чудовищное. Но это событие говорит о том, что здесь потеряна самая простая логическая связь: если войск нет, так какая же она предательница – сообщила о том, что войска ушли на Украину. Как-то странно…
К.Ларина
―
В чем ее измена…
Здесь потеряна самая простая логическая связь: если войск нет, так какая же она предательница
В.Ерофеев
―
Непонятно, да. Вообще, много таких вот… Странно, почему-то завели дело на уничтожение автобусной остановки в Донецке, но не завели дело на обстрел Мариуполя. Казалось бы, если это дело противников, так почему же…? Тут, получается, где-то что-то не складывается. Война, конечно, это сплошная ложь – тоже говорим банальности по этому поводу. Я имею в виду просто все те, кто ненавидит войну. Но вот уничтожение моральное и, конечно, безобразия, что делается с этой женщиной: семь детей, девочка маленькая, два с половиной месяца. Мне кажется, это истязание уже на грани садизма. Есть вещи, которые нельзя запускать в оборот, потому что мы получим через 20-30 лет общество садистов с большим желанием…
К.Ларина
―
Еще пока не получили такое общество?
В.Ерофеев
―
Формируется потихонечку, складывается. И оно, надо сказать, было подготовлено и советской власть и историей страны. Но помнишь, Пушкин ведь говорил, что у нас в России единственный европеец – это правительство. И правительство, несмотря на то, что оно много делало в России странных вещей – назовем то так – тем не менее, вот этот напор она сдерживала. И путинское правительство в начале его правления тоже как-то сдерживало. И сдерживало, потому что понимали, что этот активный национализм, он как бы, наверное, противоречит интересам страны.Но в какой-то момент, большой обиженный человек сказал, что он не хочет иметь дело с Европой, которая его предала и открыл шлюзы. И вот мы увидели, наверное, первый раз за много лет, после торжества «черной сотни» в начале 20-го века, мы увидели выражение лица большого количества наших соотечественников, которые воспитаны на расизме, на ксенофобии. В связи с этим можно сказать, что ты так вот говоришь, это говоришь, как с точки зрения нелюбви к стране. Наоборот, я считаю, что оттого, что вызывает какое-то жуткое ощущение отчаяния и даже беспомощности – то, что накопилось за историю, это говорит о том, что есть еще один шанс, еще можно что-то сделать. Еще дальше, и это все накроется, и, кстати, сметет тех, которые когда-то эти шлюзы сами пооткрывали, потому что первое поколение всегда сметается – мы тоже знаем это в России. Все те, кто открывали какие-то шлюзы, всегда шли под нож. Понятно, конечно, что есть ощущение того, что кто-то сошел с ума; есть ощущение того, что кто-то обижен на Европу и так далее. Мне кажется, что надо, прежде всего, надо понимать не просто сместилось представление о том, в каком мире мы живем. Ведь Западу не нужна была Украина, Запад боялся Украины, Запад понимал, что это обуза. Причем и Европа боялась и Америка. Просто Запад и Америка, и Европа, Ксюша, они как две разных собаки Павлова, они реагируют, у них есть такой инстинкт, что если нарушаются гуманитарные права, они начинают лаять, но этот лай не потому, что они хотят эту страну утащить, а просто им так полагается, лаять.
А здесь есть ощущение, что уже эти легионы НАТО пошли и все прочее. Понятно, что тут надо, конечно, отфильтровать, и сказать, что это нагнетание на самом деле облегчение и радость, что теперь мы без Европы и все, я имею в виду в высших кругах. Но с другой стороны есть же ощущение того, что, если мы хотим сберечь нашу страну, богатую, кстати, талантами, о чем ты часто говоришь на "Эхо", действительно богатую, уникальную страну… Вот если еще перейдем через несколько каких-то рубежей, то эта самая черносотенная масса может оказаться довлеющей и станет во главе угла в России, чего не было никогда.
Запад и Америка, как собаки Павлова, начинают лаять,не потому, что хотят эту страну утащить, а просто им так полагается
К.Ларина
―
Так кто же ее возглавляет, обрати внимание, эту «черную сотню» в самом широком смысле слова. Я так понимаю, что это некая метафора, это не только ксенофобия и шовинизм высокодержавный.
В.Ерофеев
―
Точно.
К.Ларина
―
Это все, это такая чернота, все самое низменное, что есть в человеке, его дремучесть страшная, пещерная агрессивность, милитаризм.
В.Ерофеев
―
Да, я согласен.
К.Ларина
―
Возглавляют это, извини меня, люди европейские все такие, все образованные, все на иностранных языках говорят в отличие от Ирины Яровой. Вон мы видели на заседании Парламентской ассамблеи прекрасно Пушков тебе и на английском, и на французском. Чем это объяснить, вот я не понимаю этого? Они же понимают, кого они за собой тащат, кто их поддерживает, это страшное большинство.
В.Ерофеев
―
А дело в том… там же как получается, где прошел этот Рубикон? В какой-то момент стало понятно, что страна заслуживает: или бежать в запуску, играть в салочки с Португалией, с ВВП – ну, как-то не солидно – большая страна; или сказать, что у нас есть своя собственная ментальность, своя собственная история, и у нас есть геополитическая катастрофа и мы должны восстановиться, мы должны приобрести заново империю. Но интересно, что если империю, значит, те, кто ее поддерживает – империалисты? Вот все ругают американских империалистов, а вот такие люди, которые по-английски и по-французски говорят – это тоже империалисты? И потом нам нужен император уже со всеми регалиями
К.Ларина
―
Народ готов.
В.Ерофеев
―
Готов, готов. И империалисты и все готово. Но все равно где-то какие-то еще последние шлюзы… Даже Николай I в последние годы своей жизни… все-таки что-то сделалось, но, когда это все открывается, то выясняется, что действительно мы не прошли Возрождение, мы не прошли Просвещение, у нас много чего не пройдено. Кстати говоря, тем не менее, я совсем недавно перечитывал – не поверишь – «Записки охотника», и я видел, что у Тургенева есть надежда на народ. И Хорь и Калиныч – это положительные ребята, и они способны это сделать. И вот, что потом произошло – не потому, что они были крепостные крестьяне, как раз они хотели освободиться. А, что потом… И социалистическая идея, и утопия и дальше, на сегодняшний день они разлагают, страшно разлагают и разложили.И поэтому, мне кажется, что настоящий патриот, если говорить этим тоже банальным словом, тот самый, который сейчас и бьет тревогу. Потому что вырисовываются две России. Одна – по которой сходят на нет. Это Россия Тургенева. Другая Россия Победоносцева, причем Победоносцев становится еще такой пародией на Победоносцева или даже двойной пародией, то есть это Победоносцев в каком-то уже измерении уже абсолютно безумном. И вот эти люди, которые запрещают языки, которые говорят… Победоносцев тоже был либералом, как некоторые наши пропагандисты телевизионные. Он же даже у Герцена в «Колокол» писал. Катков был либералом. Что они тогда с ума сошли? У них тоже возникло ощущение того, что мы не тянем, бежать за Европой не хотим. У нас самая главная ложь времени – это парламенты и свободы общественные. У нас есть самодержавие и все, вот эта вертикаль. Она и греет эта вертикаль.
Но это не главное. Мне кажется, что… Я вижу, что кончается у нас время, но я после скажу… Мне кажется, что это ошибка – говорить о том, что эти люди там, наверху только думают про свою власть. Они по-своему видят историю Россию и будущее. Но, к сожалению, это будущее – это тупик.
К.Ларина
―
Виктор Ерофеев. Прервемся вновь на небольшую паузу и вернемся через пару минут.НОВОСТИ
К.Ларина
―
Возвращаемся в программу. Напомню, что сегодня здесь Виктор Ерофеев и я, ведущая Ксения Ларина. Вот чуть-чуть назад. Виктор говорил, что не все во власти озабочены толькосохранением власти, что там среди них есть люди, которые верят, что это единственно правильный путь. Я даже не представляю себе.
В.Ерофеев
―
Я бы хотел, чтобы люди свободного такого мышление, независимые люди не обольщались. Собственно, наверное, знаешь, почему? Потому что, в общем-то, моя жизнь прошла вместе с папой, который работал в сталинском аппарате и потом, и думать о том, что все люди только тащат и кладут себе в карманы – это, в общем, взгляд со стороны, потому что они уже все, что надо натащили и достаточно много.
К.Ларина
―
Можно же потерять все это.
В.Ерофеев
―
Можно потерять – это другое дело. Но они действительно озабочены судьбами страны, многие. Я не говорю, что все. То есть цинизм не обязательно является превалирующей там ценностью. Там есть люди, которые абсолютноантизападники решительно, причем всегда были.
К.Ларина
―
Дугин, который придерживается идеи Европы?
В.Ерофеев
―
Я думаю, что, вообще, и в администрации, и везде… Ну, Дугин, он уже такой как бы воспаленный аппендикс этого национализма.
К.Ларина
―
Я не очень понимаю, какая может быть аргументация в пользу таких действий.
В.Ерофеев
―
Аргументация такая, что нас со всех сторон обложили; что мы были большая, серьезная, очень важная цивилизация, которая, в сущности, могла стать главной цивилизацией мира. Нас кастрировали на самом деле и отобрали Украину. И теперь мы должны восстановиться, и «русский мир» действительно может заменить утопию коммунизма, распространиться по всему миру со всеми его духовными скрепами. И эти разговоры, я их слышу постоянно. Во-первых, это насмешки постоянно над Европой, над Америкой, - что, вообще там не люди живут… какие-то все…
К.Ларина
―
Это опять же из области народных проявлений. Народ любит…
В.Ерофеев
―
Народных проявлений. Но раньше элита между собой шепталась, но при этом, естественно, конечно, ты понимаешь, курили только американские - это понятно тоже все, банальность, то есть ели все оттуда…
К.Ларина
―
Так сейчас тоже они как раз.
В.Ерофеев
―
И тоже, конечно.
Две России. Одна – Тургенева. Другая Россия Победоносцева, причем это Победоносцев в измерении уже абсолютно безумном
К.Ларина
―
А сало русское не едят.
В.Ерофеев
―
Не едят сало русское. И, главное, своим соотечественникам предлагают тоже не очень много есть этого сала – тоже замечательно все. Но я хочу сказать, что это более серьезный феномен, потому что если говорить только, что есть цинизм, мол, они все сейчас только держаться за власть и все, то надо сказать, что это недолет каких-то идейный соображений. То есть на самом деле есть….
К.Ларина
―
Ну, например, скажи: носитель этой идеи, если мы говорим об идее. Хорошо, допустим, я верю тебе, что не все циники там, а есть люди, свято верящие в такой путь. Назови мне этих людей.
В.Ерофеев
―
Я думаю, сам Путин, прежде всего. Называю начальника. Как раз Путин в это верит. Я думаю, что он пришел с этой мыслью. И не случайно он в 2000-м году уже сократил поток людей, которые пошли праздновать к американскому посольству, сказав, что это не наш праздник, и так далее. Это такие антизападнические идеи, которые очень характерны для определенной России.
К.Ларина
―
Но он же при этом хочет, чтобы с ним считались. Это не просто забор поставить.
В.Ерофеев
―
Это тоже не совсем… С ним, наверное, надо было считаться Западу раньше. Они недоучли того, что он человек обидчивый, как я представляю, судя по действиям его, и поэтому он как-то посчитал: «Чего-то я там друг-друг, а они взяли – поддержали все протестное движение против меня». Когда «Путин-лыжи-Магадан». А они все на Западе: «О-о, как здорово! Ой, как классно!» А он: «Я-то свами, ребята тут, вообще-то, по-немецки говорю, а вы чего?» Значит, предатели такие, как поляки, там все эти предатели и все прочие… Он резко развернулся в свою сторону и сказал: «Есть совсем другие люди с вагонзавода, с которыми можно…». Кстати говоря, ведь тоже интересно, эта «черная сотня», которую мы тоже с тобой обсуждаем. Ведь, если попадаешь в тайгу, идешь с ними охотится, рыбу ловить – они замечательные люди. Потом сядешь - там баня, огурец, все. Но только не заговаривай о политике, потому что, как только начинаешь, тут, если что-то такое случается, потом думаешь: так, даже спросишь а что же у вас с политической культурой – не поймут, о чем спрашиваешь. То есть какие-то зоны языка, которые совершенно не освоены.
К.Ларина
―
То есть, прости, пожалуйста, Витя, правильно ли я понимаю, что ты считаешь, что это такая объективная реальность, с которой бороться бессмысленно; что это, грубо говоря, выбор общества, выбор народа – вот та траектория, по которой идет страна.
Они замечательные люди. Потом сядешь - там баня, огурец, все. Но только не заговаривай о политике
В.Ерофеев
―
Ксюша, это беда. Она, в общем-то, беда временная, потому что, как ни странна Россия Победоносцева может принести, конечно, церковно-приходские школы, еще что-то сделать, но, в общем, не очень продуктивна. Ни в творчестве, кстати сказать, она не создаст ни Малевича, ни Стравинского. И она не очень создаст пароходы и самолеты. Потому что, даже все-таки по советским временам видно, что все те, которые сидели в шарашках, эти были либералы западные, вполне европейские люди, которые что-то делали да, под страхом смерти. А в общем, вот эти воспаленные националисты бедные, страдающие какими-то идеями крайне шовинистскими, они мало что делают. Интересно, что они опираются тоже на людей гораздо более широких и красивых, чем их идеология. Посмотри, Константин Леонтьев, в общем-то казалось бы, недалеко от Победоносцева, но у него были какие-то яркие, сильные образы. Некоторые бежали из того лагеря, тоже понимая, что тот лагерь – вот Розанов, например стал сильным, ярким российским философом, - бежал оттуда, стал человеком гораздо более либеральных взглядов. Не только перебежчики в ту сторону.Поэтому, мне кажется, что Россия просто, если она хочет сохраниться, она должна развернуться лицом, условно говоря, к Тургеневу. И у нас же есть это. Да, этой России не так много. И, вообще, всегда можно сказать, что это процент был небольшой. Но с другой стороны, этот процент и тянул Россию вперед и делал ее привлекательной страной для всего мира. И мы гордимся Россией потому, что она сделала уникальную культуру. И, кстати говоря, в какой-то момент она создала поразительное такое явление, как интеллигенция. Мы с тобой, наверное, помним по советским временам, как это было прекрасно. Я вот был недавно в Большом театре, смотрел что-то. И знаешь, там постановка какая-то вневременная, как будто времени в ней нету. А публика – у меня было такое ощущение, что они все такие вареные макароны. То есть они – это не «черная сотня», но я помню в советские времена интеллигенция, она горела какими-то идеями освобождения, радости…
К.Ларина
―
Но ты же видишь, что апатия общественная, она коснулась всех слоев абсолютно. Я смотрю на тебя и вижу прекрасно, в каком ты пребываешь сейчас настроении. Его трудно, это настроение – я не ошибаюсь, наверное, - его трудно назвать каким-то активным, оптимистичным, жизнеутверждающим, с горящим взглядом. Нет, я вижу человека, достаточно удивленного, скажем мягко говоря тому, что происходит.
В.Ерофеев
―
Да, я не ожидал, что в жизни придется второй раз пережить, причем в некоторых моментах гораздо более жесткую систему, потому что все-таки Брежнев – это было действительно мелкобуржуазное общество. Почему тоска и ностальгия? Потому что люди там ставили себе задачу: машина, квартирка, еще что-то такое. Да, действительно был Афган, была Чехословакия…
К.Ларина
―
Но при этом все равно было ощущение, что рядом ты не один, ты не меньшинстве.
В.Ерофеев
―
Ты не один, и все-таки это не Мариуполь на Азовском море.
К.Ларина
―
ДА.
«Русский мир» может заменить утопию коммунизма, распространиться по всему миру со всеми его духовными скрепами
В.Ерофеев
―
И я не могу сказать, что это не дает мне возможность писать. Я вот написал детскую книжку первый раз в жизни. И хочу сказать, что все равно это не отбивает охоты существовать вместе с русской культурой. Но просто, где русская культура, а где русская реальность? Это сейчас разошлось.
К.Ларина
―
И потом, обрати внимание, как русской культуре сейчас уже руки все отбили. То один закон принимают, то другой. Уже практически ничего нельзя. Осталось до введения официальной цензуры два метра пройти.
В.Ерофеев
―
Я думаю, что она уже в душах многих людей существует еще как. Когда сейчас выпускаются мои новые книжки, я смотрю, те рассказы, те эссе, про которые вообще никто не задумывался, уже начинаются призраки кощунства или еще чего-то. Такое впечатление, что не было Вольтера, не было Мотескье, Дидро, вообще 18-го века французского. Я говорю: пещерные люди. Причем они на это обижаются. Но надо все-таки действительно как-то себе представлять, что мы не первые, которые здесь жили. За нами и христианство совершенно по-разному давало людям говорить. А эти карнавалы, в общем, все то, что… Бахтин, вообще, писал о том, что разрешались такие вообще… А потом, человеку, вообще, свойственны богоборческие идеи. И наконец, что у нас у Пушкина «Гаврилиаду» теперь никогда не напечатают, что ли?
К.Ларина
―
Я думаю, что и карикатуры некоторые запретят.
В.Ерофеев
―
По сравнению с «Шарли Эбдо» «Гаврилиада» – это вообще вызов, просто творение, такой экзистенциальный месседж, то тут что-то не все в порядке в мире. И, вообще, вот этот анализ только сводится к тому, что надо запрещать… ну, унтер Пришибеев. Вот эти идеи. Помнишь, Чехова – наверное, чеховеды меня поправят – но его дернули один раз в жандармерию только за то, что где-то они сидели и пели песни. То есть петь песни уже вместе считалось нехорошо. Александр III.
К.Ларина
―
В принципе у нас уже сегодня такая реальность абсолютно.
В.Ерофеев
―
То есть у нас в истории иногда возникают такие болотные…
К.Ларина
―
Сегодня, кстати, у Чехова день рождения.
В.Ерофеев
―
Ой! Я чем дальше, тем больше поклоняюсь ему. Потому что вот, удивительно, человек, который действительно был абсолютно адекватный себе, своему письму, литературе и честности. Удивительный человек!
К.Ларина
―
Ну что, мы должны заканчивать нашу встречу. Виктор Ерофеев сегодня говорил о том, что видит вокруг себя. Как Радищев – окрест себя взглянул и увидел именно то же самое, что видел и… Мы сегодня очень много имен вспоминали из русской литературы, из русской истории. Но, к сожалению, как мы понимаем, вдруг совсем не меняется.
В.Ерофеев
―
Но будут лучшие времена. Я думаю, что все равно Россия Тургенева, она восторжествует, в конце концов.
К.Ларина
―
Ну, оставьте нам хотя бы Россию Ерофеева, полюбоваться на нее хотя бы в рамках этой передачи. Спасибо!
В.Ерофеев
―
Спасибо.