Михаил Барщевский - Особое мнение - 2015-09-01
01.09.2015
И. Воробьева
―
Здравствуйте. Это программа «Особое мнение». Здесь, наконец, в студии Михаил Барщевский. Здравствуйте. Вы решили все-таки придти.
М. Барщевский
―
Да, я так.
И. Воробьева
―
Заскочили ненадолго.
М. Барщевский
―
Да.
И. Воробьева
―
Ну что же, тогда…
М. Барщевский
―
Я понимал, что вам без меня будет трудно целый эфир.
И. Воробьева
―
Серьезно? Вы в этом правда уверены?
М. Барщевский
―
Хотя нет, при вашем опыте ведения передачи «Одна» вам уже не привыкать.
И. Воробьева
―
Я тоже так думаю. Поэтому у нас взаимовыгодное сотрудничество сегодня. У меня к вам вопросы, а у вас наверняка есть ответы. История, которая сейчас развивается вокруг российского предпринимателя Германа Стерлигова, которого вчера задержали в аэропорту. Но он в любом случае в России. Из Азербайджана приехали следователи, чтобы с ним встретиться и допросить. Он говорит, что не хочет с ними встречаться. Как здесь вообще выглядит закон, то есть, кто его может заставить или не может.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Эта история с московским прокурором она меня просто напугала
М. Барщевский
―
Ир, я честно признаюсь, ну очень давно не вел уголовные дела. Надо конечно освежить было бы, взять в руки и УПК и наш российско-азербайджанский договор. Но насколько я себе представляю, если договор такой есть, а, по-моему, он есть, то в рамках договора они могут давать поручение на допрос, поручение российским следователям, чтобы российские следователи осуществили допрос. Это первое. И на экстрадицию это понятно. Если есть в чем обвинить. Задерживается, экстрадируется по решению суда. Там допрашивается. По-моему, даже по линии Интерпола допрос национальных следователей только. Но я никогда не слышал, чтобы приезжали следователи из другой страны, в страну национальности субъекта и его допрашивали. У них нет процессуальных прав для этого.
И. Воробьева
―
То есть допрашивать Стерлигова должны наши следователи.
М. Барщевский
―
Да. По поручению, запросу азербайджанской стороны. Я представляю себе так эту конструкцию. Могу ошибаться.
И. Воробьева
―
Выглядит, по крайней мере, честно.
М. Барщевский
―
Разумно, по крайней мере.
И. Воробьева
―
А вот эти новости, которые приходят сейчас про московского прокурора. И «КоммерсантЪ» пишет довольно интересные подробности о том, что якобы он выйдет из отпуска и подготовлен уже указ о его отставке. Из-за того, что он был знаком с человеком, которому предъявлено обвинение в мошенничестве, и он якобы должен был дать прокурору взятку. Но взятку так и не дал.
М. Барщевский
―
Понимаете, какая интересная история. Более-менее по газетам в курсе этой штуки. И у меня немножко мозги тут набекрень встали. Давайте посмотрим согласно газетам, что произошло. Прокурор московский встретился со своим знакомым. Это не криминал? Не криминал. Я просто на себя примеряю. Я тоже со знакомыми встречаюсь. Тот к нему обратился с вопросом о том, что в отношении такого-то его знакомого бизнесмена незаконное преследование. Московский прокурор сказал: не ко мне, не моя компетенция, это прокуратура Центрального округа. Это все туда. Дальше как я понимаю, они попили кофе или чай и разошлись. Те обратились в прокуратуру Центрального округа. Согласно газетам те попросили в апелляционной инстанции смягчить наказание. Никаких доказательств или намеков на то, что вмешался прокурор Москвы в это дело, нет. Ничто не свидетельствует о том, что он вмешался. После чего согласно газетам, Волков…
И. Воробьева
―
С которым встречался прокурор.
М. Барщевский
―
Его спровоцировали на получение денег от бизнесмена. Вот так в газете написано. И вообще провокация взятки является незаконной. Если газетчики правильно пишут, то уже здесь первое нарушение. И он эти деньги получил. Догадываюсь, что дело вело ФСБ. То есть ребята опытные. Прослушка, все прочее. Наверняка могло иметь место быть. При этом никаких доказательств или свидетельств того, что деньги реально предназначались прокурору, он вообще реально что-то знал про эти деньги, нет. И, тем не менее, как пишут газеты, посчитали, что он должен подать в отставку, поскольку он нарушил этические нормы. Обращаю ваше внимание, не юридические, а этические нормы, общаясь с решалой. Я это все примеряю на себя. У меня тысячи знакомых.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Никаких доказательств или свидетельств того, что деньги реально предназначались прокурору нет
И. Воробьева
―
Вы сейчас осторожнее примеряйте на себя.
М. Барщевский
―
Нет, а вот вы послушайте. Ко мне кто-то приходит и говорит: слушай, Миша, тут у такого-то такое-то дело. Я говорю: слушай, это не ко мне, я не занимаюсь частными людьми, это в прокуратуру Центрального округа. Или адвокату Сидорову. Они обращаются к адвокату Сидорову, и адвокат Сидоров говорит: я решу этот вопрос, давайте миллион, я там с судьей поделюсь, с кем надо. Они дают миллион, адвоката Сидорова или Васю Пупкина, неважно, принимают. Потом выясняется, что это они туда обратились по моей рекомендации. К этому человеку. Получается я виноват. Другая ситуация. Просто ко мне обратились, я сказал: ребята, это вам нужно обращаться в Арбитражный суд и человек, который ко мне обратился, потом взял денег за то, что он в Арбитражном суде все вопросы решит. Но я же с ним общался. То есть получается из истории московского прокурора, вывод, который я делаю для себя. Что любой государственный чиновник или государственный служащий должен прекратить всякое общение с любыми людьми. Просто вообще с любыми. Ни с кем не общаться. Подарки принимать нельзя, потому что подарки свыше 3 тысяч по-моему рублей, это взятка. Значит, общаться ни с кем нельзя, потому что если ты с кем-то пообщался, а он потом окажется бякой, то у тебя нарушение этических норм. Мне кажется, что здесь уже идет перебор, потому что если в отношении московского прокурора есть основания полагать, что он имел к этому некое отношение, к этим деньгам, то через покушение, да, не получил, но покушение на… Если он не имел отношения к получению денег, то чего вы на человека наехали. Как он может отвечать за действия вот того третьего Волкова. Это вообще называется объективное вменение. Несколько раз в этой студии говорил. Когда ответственность наступает не за вину, а за факт того, что что-то произошло.
И. Воробьева
―
То есть за некий факт, в котором человек может быть не виноват.
М. Барщевский
―
Вот простейший пример. Стоит человек, рядом с ним лежит труп. Рядом с вами труп лежит? – лежит. Вы отвечаете за убийство. И доказываете, что вы не убивали. А ответственность за вину – когда рядом с вами лежит труп и следователь должен доказать, что труп образовался благодаря вашим действиям.
И. Воробьева
―
Просто то, что вы говорите сейчас очень много уголовных дел, которые у всех на слуху. По факту. То есть что-то произошло, а люди вместо того, чтобы…
М. Барщевский
―
В основном это касается бизнесменов.
И. Воробьева
―
Много и таких дел.
М. Барщевский
―
Но вообще мне не очень нравится, что происходит в датском королевстве. Потому что эта история с московским прокурором она меня просто напугала.
И. Воробьева
―
А датское королевство это силовики или вообще Россия.
М. Барщевский
―
Это уголовная практика. Здесь не вопрос силовиков, адвокатов, судей, прокуроров. Это просто уголовная практика.
И. Воробьева
―
Про уголовную практику и про датское королевство сейчас еще поговорим.РЕКЛАМА
И. Воробьева
―
Продолжается программа «Особое мнение». Немного еще хочу поговорить про московского прокурора. Давайте представим, что Сергей Куденеев сам принял решение взять и уйти в отставку на фоне этого коррупционного скандала. Вам не кажется, что в данном случае Сергей Куденеев принял решение очень цивилизованное. Такое решение, которое должны принимать чиновники, когда их подозревают в коррупционных схемах, откатах, во взятках.
М. Барщевский
―
Начнем с того, что у нас сегодня в коррупционных схемах, откатах, взятках и так далее подозревают всех чиновников.
БАРЩЕВСКИЙ: Вообще провокация взятки является незаконной
И. Воробьева
―
Что вы сейчас хотите этим сказать.
М. Барщевский
―
Что мы останемся без госуправления. Если Сергей Куденеев принял это решение действительно совершенно самостоятельно, абсолютно без всякого давления и так далее, то я бы, наверное, рекомендовал генеральному прокурору эту отставку не принимать. Но Сергей Куденеев должен был самостоятельно, имел право и по этическим соображениям подать в отставку. Знаете, как правительство обращается за вотумом доверия в парламент. Вот да, хотите, нет, не хотите – уйдем. То же самое здесь. Он должен был подать такое заявление, мог подать. Но я бы на месте генерального прокурора бы это заявление не принял.
И. Воробьева
―
Там, правда, не генеральный прокурор назначает прокурора Москвы.
М. Барщевский
―
Ну там, насколько я помню, президентский указ идет, тем не менее, генеральный прокурор только дает свое заключение наверняка.
И. Воробьева
―
Я просто так, поправить.
М. Барщевский
―
Это первое. Второе, может быть целесообразно было бы Собянину, который все-таки…
И. Воробьева
―
Тоже в отставку подать?
М. Барщевский
―
Нет, подать свой голос в этой связи. Применительно к его позиции. А то так история вертится, а мэр Москвы вроде вообще не в курсе и не в теме. Не знаю. Это я не настаиваю. Но мне кажется, что все-таки поскольку Собянин как мне кажется, проявил себя как реально хозяин в городе, причем в хорошем смысле этого слова, на такие события должна быть его реакция. Мне кажется. А совсем другая ситуация, если Куденееву намекнули уйти в отставку. И третья ситуация, если он замазан реально, ему сказали: слушай, позора не надо, мы тебя отпускаем, но уйди в отставку. Третий вариант самый неприятный.
И. Воробьева
―
Потому что по идее его должны были, если он…
М. Барщевский
―
Если он. Но я не могу сказать, чужая душа потемки. Я с ним достаточно мало знаком. Что называется, три раза здоровались, но он производил и производит на меня очень приятное впечатление. И тут еще одна вещь. Знаете, есть такое выражение: слухом земля полнится. Про Куденеева ни одного слушочка даже не было, что он как-то коррумпирован. Вообще слушочка не было. Поэтому в третий вариант я очень мало верю.
И. Воробьева
―
Мне кажется, для всех было бы лучше, если бы было расследование. И тогда было бы понятно, замазан, на замазан и все бы вопросы отпали.
М. Барщевский
―
Насколько я понимаю, расследование было. Все-таки ваши коллеги журналисты не на пустом месте пишут, там по-моему июльские события…
И. Воробьева
―
В середине июля Волков был задержан.
М. Барщевский
―
Да, оперативное сопровождение шло как минимум с середины июня и ничего в отношении Куденеева не нашли. Если нам говорят правду, то ничего не нашли.
И. Воробьева
―
Причастность к делу не установлена.
М. Барщевский
―
Да, значит, ничего и нет. Я исхожу из этого.
И. Воробьева
―
Хорошо.
М. Барщевский
―
Вы верите журналистам? Я верю. А вы?
И. Воробьева
―
Это вы зря, Михаил Юрьевич, делаете.
М. Барщевский
―
Зря верю журналистам?
И. Воробьева
―
Конечно. Вы же знаете, какие у нас сейчас журналисты.
М. Барщевский
―
Если бы радиослушатели видели сейчас этот взгляд. Если бы они видели.
И. Воробьева
―
А кстати, наши слушатели напоминают мне, что в прошлый раз, когда мы с вами встречались…
М. Барщевский
―
Было дело.
И. Воробьева
―
Сейчас просто Михаил Барщевский в студии радиостанции «Эхо Москвы» снимает галстук.
М. Барщевский
―
Обещал.
И. Воробьева
―
Клялся и божился, что будет без галстука. Вы так гораздо лучше выглядите, честно говоря. Предложения в изменение Уголовного кодекса и УПК поступили от бизнесменов, от представителей МВД, Минэкономразвития и там речь идет, там несколько предложений, в том числе некоторые послабления для бизнесменов. То есть бизнес посоветовал освобождать от ответственности тех, кто оплатил размер ущерба в сумме с размером штрафа. То есть если ты все погасил, какие к тебе претензии.
М. Барщевский
―
Я ваш вопрос, если можно разделю на два. Про бизнесменов отдельно и про предложение отдельно. На самом деле тут первое и ключевое предложение, сейчас что происходит, Минюст собирает предложения то, что у нас называется Минюст на своде. Он собирает предложения от МВД, бизнесменов, Верховного суда и так далее с тем, чтобы разработать законопроект и внести его в правительство, а правительство, соответственно одобрив, внесет его в ГД. И меня очень порадовало то, что ключевой момент, который звучит последнее время, предлагали мы с Морщаковой в свое время в своей статье. Потом Морщакова с Шахраем это предлагали. Потом это предлагал комитет Кудрина. Сейчас не надо искать, кто был первый. Вообще первым был Александр по-моему Второй, 1864 год, который в России провел первую судебную реформу и ввел институт следственных судей.
И. Воробьева
―
Да.
М. Барщевский
―
И это ключевая история.
И. Воробьева
―
Следственные судьи это кто?
М.БАРЩЕВСКИЙ: Это вменение. Когда ответственность наступает не за вину, а за факт того, что что-то произошло
М. Барщевский
―
Это судьи, я очень упрощенно скажу. Судьи, которые не рассматривают уголовные дела и не выносят приговоры. Следственные судьи это судьи, которые наблюдают за следствием. То есть действия следователя обжалуются не вышестоящему следователю, как сейчас получилось, прокуратуру кастрировали полностью, у нее вообще полномочий по надзору за следствием нет. А следственный судья это судья, который дает санкцию на арест. Определяет меру пресечения. Содержание под стражей. Поскольку это не тот судья, который потом будет слушать дело. А вот в этом пакете предлагается вообще запретить судьям, которые рассматривали вопрос об аресте, слушать дело. Потому что если судья дал санкцию на арест, человек полгода просидел, потом он рассматривает уголовное дело, и что надо оправдывать. Да как же так. Я погорячился. Следственный судья, упрощенно говоря, это судья, которому обжалуются все действия следователей. И который санкционирует следователю аресты, обыски, выемки. То, что раньше делал прокурор. А сейчас не делает, сейчас тоже формально суд это делает, но мы же понимаем, тот же судья, который потом будет слушать дело. Следственные судьи это судьи, специализирующиеся за надзором за соблюдением законности в области ведения следствия. Это очень хорошая идея. Она нелегко реализуемая. Потому что иногда такие решения надо принимать быстро, ладно в Москве, это не проблема. А в Красноярском крае.
И. Воробьева
―
Где суд в одном месте, следователь в другом.
М. Барщевский
―
…Друг от друга как Португалия от Финляндии. Но, тем не менее, трудности в реализации не есть, при наличии видеоконференции и прочего, это не есть причина для того, чтобы оставлять вещи, как они есть на данный момент. Вообще для меня очень радостен сам факт того, что это уже не какие-то частные предложения, пускай даже в центральных газетах, но это уже официально государственная машина начала крутиться. Сразу хочу сказать, крутится государственная машина очень медленно всегда. Поэтому когда этот законопроект будет, как его будут бодать силовики, я могу себе представить, очень будут бодать. Но лиха беда начало. Это первое. Что касается бизнесменов. Основной смысл в чем. Наша задача в чем – защитить интересы потерпевших. Вот бизнесмен кого-то обманул, кинул на деньги, говоря по-простому. Деньги вернул. Потерпевших удовлетворили. В качестве наказания штраф заплатил. Бюджет пополнили. Давай иди. Гуляй. Потому что не убийца, не насильник, не изготавливает фальшивые документы, фальшивые деньги. То есть от него общественная опасность только в пределах того, кого и на сколько он обманул. Но если это банкир, то понятно, что он больше никогда банкиром не будет, потому что ЦБ его кандидатуру не пропустит. То есть это очень разумно. И я всегда говорю, в Америке принцип – сажать всех, кого можно посадить. При этом в Америке самый высокий уровень преступности. В Европе принцип – сажать только тех, кого нельзя не посадить. И в Европе намного ниже.
И. Воробьева
―
А у нас?
М. Барщевский
―
А мы то туда, то сюда. У нас общее количество заключенных все время снижается, а количество оправдательных приговоров очень небольшое. Но количество лишения свободы все меньше и меньше. Относительно с другими наказаниями.
И. Воробьева
―
Поговорим еще про уголовные дела. Продолжим через несколько минут.НОВОСТИ
И. Воробьева
―
Продолжается «Особое мнение». Я хотела спросить вот что. Тут очень много вопросов на эту тему. Вы же наверняка слышали о том, сколько лет дали режиссеру Олегу Сенцову.
М. Барщевский
―
Да.
И. Воробьева
―
Вам не кажется, что это какие-то дикие цифры, учитывая, мы сейчас перечисляли, что когда нужно отпускать. Он никого не убил, не похитил, он на деньги никого не кинул. Ничего такого не было. 20 лет лишения свободы.
М. Барщевский
―
У меня вопрос. К Сенцову это отношения не имеет. Просто вопрос. На Красной площади в новогоднюю ночь задерживают шахида, обвешанного поясом смертника, 10 килограммов в тротиловом эквиваленте. Начиненный шариками. Но он не успевает взорвать. Его задерживают. Ваши аргументы: никого не убил, никого не похитил, - они действуют или нет в этой ситуации?
И. Воробьева
―
Нет, потому что он был обвешан этим всем, что должно было убить людей.
БАРЩЕВСКИЙ: никогда не слышал, чтобы приезжали следователи из другой страны, в страну субъекта и его допрашивали
М. Барщевский
―
То есть когда он готовился убить людей, для нас почти равнозначно тому, что он убил людей. Ну потому что он готовился же.
И. Воробьева
―
Если ситуация выглядит именно таким образом, что он обвешан этим, то конечно.
М. Барщевский
―
Я просто задал вопрос для того, чтобы мне было проще дальше разговаривать. Я дело Сенцова не знаю.
И. Воробьева
―
Поэтому такой пример и приводите.
М. Барщевский
―
Я посматриваю за делом Савченко, мне очень интересно, как там развиваются события. Дело Сенцова я не знаю. Но есть простая логика. Если предъявленные ему обвинения о том, что готовился взрыв памятника Ленину, в чем я его понимаю прекрасно, только не путем взрыва, а путем референдума и сноса. Если готовился…
И. Воробьева
―
Михаил Юрьевич, за референдум у нас тут тоже пытаются судить журналистов некоторых.
М. Барщевский
―
Если готовилось нападение на офис «Единой России» или взрыв, поджог. Что-то там еще ему предъявляют. Если все это правда, то это терроризм. По терроризму есть определенная статья. Они физически, по-моему, уже и сделали что-то.
И. Воробьева
―
Там было два поджога.
М. Барщевский
―
То есть уже не покушение.
И. Воробьева
―
Что не привело ни к жертвам, не было ущерба. Кстати «Единой России» там еще не было.
М. Барщевский
―
Что-то они там сделали. Неважно. Если терроризм, то все это правильно. А вот второй вопрос, а если предъявленные обвинения немножко сгущают краски. Если это все ложно понимаемая идеологическая борьба, если это все хулиганство. Если все это умышленная порча чужого имущества. Можно квалифицировать как терроризм, а можно как умышленное уничтожение имущества чужого. Большая разница. Поскольку я за делом Сенцова не следил, не слежу, я не могу сказать, к какой лично версии я склоняюсь. К первой или второй. Я некомпетентен, я не следил за этим делом. Но 20 лет при всем этом это, конечно, сейчас культурно выражусь: много. Это много.
И. Воробьева
―
Поскольку вы не следили за этим делом, тут просто об этом спрашивают, не буду спрашивать, правда, неправда и так далее, просто в этом деле свидетели, которые свидетельствовали против Сенцова, на суде заявляли о том, что их пытали. И здесь у меня такой вопрос. А что с этим делать. Суд закончился, люди говорят, что их пытали.
М. Барщевский
―
Во-первых, шаг назад. Для этого и нужны следственные судьи. Это первое. Для этого нужен надзор за следствием. Серьезный надзор, не формальный. Это второе. Чтобы мы доверяли следствию. Что касается свидетелей, которые меняют свои показания в суде, то это, наверное, в восьми случаях из десяти я думаю. Кто-то при этом ссылается на пытки. Кто-то на психологическое давление. Кто-то ссылается на обман следователя, который обещал за это. Причины самые разные. Это совершенно неудивительная история. Пытали их или нет, это как раз можно установить. Психологическое давление пойди, проверь. А пытки они оставляют следы на теле человека.
И. Воробьева
―
С этим кто должен разбираться? Непонятно. Еще вопрос. Эти изменения показаний, когда в суде уже рассматривается дело, то каким показаниям в результате суд начинает доверять. Тем, которые были на следствии или в суде?
БАРЩЕВСКИЙ: Если объявили о снижении цен, но не осуществили, можно через суд заставить продать по новой цене
М. Барщевский
―
В законе сказано, что суд оценивает все доказательства в совокупности по внутреннему убеждению. Поэтому какой-то судья может поверить в силу тех или иных причин показаниям на следствии, а какой-то судья может поверить показаниям в суде. Хорошая работа адвоката в таких случаях заключается в том, чтобы вызвать следователя в суд, сокамерников каким-то образом вытащить в суд, чтобы доказать, чтобы у судьи сложилось впечатление, мнение, убеждение, что те показания даны ошибочно. Либо какой прием часто применяют уже опытные криминальные люди. Они на следствии дают такие дурацкие показания, такой самооговор идет. Следователь уши развесил, все записал. А потом смотрите, я сказал, что я Эйфелеву башню взорвал. Давайте телевизор включим, она стоит. То же самое по поводу того, что я у Машки серьги спер. Это же в одном протоколе. В одних показаниях. Есть масса приемов. Я сейчас боже упаси, не про дело Сенцова. Но судья оценивает по совокупности, по внутреннему убеждению, по совокупности всех показаний.
И. Воробьева
―
Хорошо. Не про уголовные дела внезапно сейчас поговорим. Торговым сетям поставщикам в Тюмени запретили говорить о повышении цен. Это очень интересная история. С таким предупреждением выступили в региональном управлении федеральной антимонопольной службы. Речь идет о том, что они предупредили, что будут повышаться цены, поставщики сказали, что так и будет, а им сказали, нет, об этом говорить нельзя.
М.БАРЩЕВСКИЙ: У нас сегодня в коррупционных схемах, откатах, взятках и так далее подозревают всех чиновников
М. Барщевский
―
Это событие произошло, по-моему, дня 4-5 назад. Оно уже мне очень не понравилось. Просто очень. Потом я на другой радиостанции не на вашей, простите, слушал, виноват, грешен…
И. Воробьева
―
Не знаю, как простить вас.
М. Барщевский
―
Хотя и не состоял, не участвовал, не был. Но радиостанцию другую слушал. Слышал подробное обсуждение, где антимонопольщики еще мотивировали и объясняли, почему это правильно и надо. А тут бабах и в Китае начали арестовывать трейдеров. Но не только трейдеров, но и журналистов, которые писали о том, что будет с рынком бумаг и тем самым разгоняли панику. И я вдруг понял, что правильным путем идем, товарищи.
И. Воробьева
―
В сторону Китая.
М. Барщевский
―
Арестовывать надо. Ну а теперь если без стеба, это, на мой взгляд, очень и очень ошибочная позиция. Потому что если ее занять, то как антимонопольщики, по крайней мере, тюменские мотивируют. Информация о повышении грядущем цен она позволяет другим производителям тоже в это время поднять цены.
И. Воробьева
―
Или сейчас продать товара больше, потому что потом будет…
М. Барщевский
―
Она провоцирует на… Но самое интересное, что антимонопольщики договорились до того, что информация о предстоящем понижении цен является незаконной. И тоже объяснили это тем, что это опасно для рынка. Я хочу товарищам антимонопольщикам сказать, что любая информация, любая она опасна. О чем угодно. Информация о погоде опасна. Информация о деятельности ГД опасна. Информация о военных учениях опасна. Потому что информация вызывает разные реакции. А у нас в Конституции записано право на свободный доступ к информации. Не забыли ли эти антимонопольщики про Конституцию на минуточку. Совершенно другая история, если это ложные объявления. То есть они объявили о повышении цен, но не произвели. Объявили о снижении цен, но не осуществили. Кстати если объявили о снижении цен, но не осуществили, можно через суд заставить продать по новой цене.
И. Воробьева
―
Но снизить-то можно на один рубль.
М. Барщевский
―
В рекламе должно быть указано, на сколько. Указано 20%, значит, указано 20%. Но если это ложное объявление, то у антимонопольщиков есть огромные ресурсы, наказание за недобросовестную рекламу. Это рекламная акция? – рекламная. Ложная, недобросовестная - штрафуйте. Как хотите. А если честная акция добросовестная, то что тогда. То есть даже с точки зрения, я не маркетолог, я не буду говорить по поводу того, как это действительно влияет на рынок. С моей точки зрения положительно. Чем быстрее деньги вращаются, тем лучше для экономики. Это азы. Поэтому если много товара раскупили, то очень хорошо. Инфляция снижается.
БАРЩЕВСКИЙ: 20 лет (Сенцову) при всем этом это, конечно, сейчас культурно выражусь: много. Это много
И. Воробьева
―
Вспомните, как перед Новым годом были американские горки с курсом и как все побежали все покупать. Все остальные хватались за голову, говорили, что вы делаете, остановитесь.
М. Барщевский
―
Для экономики это было шикарно.
И. Воробьева
―
Не уверена.
М. Барщевский
―
Я уверен. А для тех, кто побежал покупать, ну для дураков закон экономики же не писан. Это же известно. Ну смысловая часть, значит, главное, что вот эта тенденция как тренд, причем все доказывают пользу этого всего, забывая на минуточку о Конституции. Право на информацию. На достоверную информацию. Если ложная информация это отдельная тема. Но если достоверная. А что будет сейчас с телевизионной рекламой, когда объявляют, что… Более того, два в одном. Это что. Это факт.
И. Воробьева
―
Вы сейчас про что?
М. Барщевский
―
Чего угодно. Покупаешь пачку корнфлекса, плюс 20%. Она больше.
И. Воробьева
―
Замерьте.
М. Барщевский
―
Нет, за те же деньги. Это тоже получается как бы… Или мы скоро выпускаем. Когда производители автомобилей - с 1 декабря новая Лада.
И. Воробьева
―
С 1 декабря по такое-то цены будут такими-то.
М. Барщевский
―
Нельзя. А то, что мы запускаем новую Ладу.
И. Воробьева
―
А что здесь такого.
М. Барщевский
―
Все бегут, покупают Мерседесы.
И. Воробьева
―
В этом смысле. Все конечно побегут покупать Ладу сто процентов. Пара минут у нас буквально. Я хотела спросить про уголовное дело в отношении работника кафе, который оскорбил сестру модели Натальи Водяновой. Его обвиняют в нарушении прав инвалидов. Вообще нужно это было уголовное преследование или можно было по-другому решить.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Про Куденеева ни одного слушочка даже не было, что он как-то коррумпирован
М. Барщевский
―
Мне кажется, насколько я знаю, семья Водяновой просила прекратить всю эту бодягу. Что свидетельствует лишний раз о том, что интеллигентом можно быть необязательно из Москвы или Санкт-Петербурга. Глубоко интеллигентное поведение Натальи Водяновой, ее семьи. Снимаю шляпу и передаю поклон. И о глупости правоприменителей. В отдельных местах.
И. Воробьева
―
Потому что есть такое ощущение, что из-под палки уважать…
М. Барщевский
―
Просто глупость. Больше чем преступление это ошибка.
И. Воробьева
―
Все, договорились. Есть у меня еще вопросов примерно 20 и примерно полминуты времени. Поэтому я не буду их задавать. Я просто скажу нашим слушателям, что у нас в эфире сегодня был Михаил Барщевский без галстука. И каждый раз, когда он будет приходить ко мне в эфир, он обещал галстук снимать. Поэтому включайте Сетевизор, смотрите обязательно и будет вам Барщевский без галстука. Вот вам Эдуард из Израиля говорит, что сегодня Барщевский молодец. Обычно он говорит, вот такой, а сегодня сам на себя не похож. Приятно слышать.
М. Барщевский
―
Может что-нибудь еще снять.
И. Воробьева
―
Я думаю, дело не в этом. Но вы можете продолжать так думать, Михаил Юрьевич. Спасибо большое. «Особое мнение». До встречи.