Сергей Алексашенко - Особое мнение - 2015-09-03
03.09.2015
И. Воробьева
―
Здравствуйте. Это программа «Особое мнение». И сегодня со своим особым мнением экономист Сергей Алексашенко. Здравствуйте.
С. Алексашенко
―
Добрый день.
И. Воробьева
―
Обычно на этом месте сидит Виктор Шендерович, мы уже обсудили с Сергеем Алексашенко, что у него к счастью не получится заменить Шендеровича. Потому что каждый на своем месте должен быть. Потому что когда в эфире Сергей Алексашенко, все ждут, что Сергей сейчас возьмет и всем все объяснит. Я кстати тоже на это рассчитываю очень. Сегодня РБК пишет о том, что на заседании предстоящей в октябре президентской комиссии по ТЭК президенту Путину расскажут об угрозе сокращения добычи нефти на 30%. Это следует из прогнозов Минэнерго, это генсхема развития нефтяной отрасли до 2035 года. При этом Минэнерго предупреждает, что при цене нефти 50 долларов за баррель под угрозой оказывается значительная часть новых проектов по добыче нефти и газа в Арктике, Восточной Сибири. Вот эти цифры это для нас катастрофичненько?
С. Алексашенко
―
Из всего, что вы сказали, есть одна только важная цифра, что это все прогноз к 2035 году. Только ли царь помрет, то ли ишак сдохнет.
И. Воробьева
―
То есть у нас настолько все быстро меняется.
С. Алексашенко
―
20 лет, вы правда считаете, что кто-нибудь из нынешних министров всерьез думает о политической карьере усидеть в своем кресле 20 лет и отвечать за то решение, которое будет сегодня принято.
И. Воробьева
―
Я не уверена насчет министров. Но я знаю одного президента, который сидит на месте у власти уже 15 лет…
С. Алексашенко
―
И при этом не думает дальше, чем до конца года.
И. Воробьева
―
…и продолжает думать, что дальше будет президентом.
С. Алексашенко
―
Его горизонт в оценке принятия решений, интересов не дальше конца бюджетного года.
И. Воробьева
―
Кстати, про бюджет.
С. Алексашенко
―
То есть когда мы занимаемся прогнозом на 20 лет, все что угодно, кроме демографии, она сильно инерционная, все остальное на 20 лет можно любой прогноз нарисовать. Можно нарисовать, взять цену 50, и не обращать внимания, что вообще в мире есть инфляция, и хотя бы на 1% в год и за 20 лет она сколько-то будет. И 50 долларов за баррель ну вряд ли нефть продержится 20 лет. Скорее всего вырастет. А дальше надо смотреть, что произойдет в других странах. И при 50 долларах еще посчитать зарплаты у наших нефтяников, которые вырастут и инвестиции. И еще что мы санкции не отменим. И вот вы знаете, Владимир Владимирович, через 20 лет у нас нефтяная промышленность рухнет на 30%. Можно заложить другой прогноз. Взять 2% роста цен ежегодно и выяснится, что к 2035 году долларов уже под 90 будет цена нефти. И другой сценарий. И что у нас пойдет три волны девальвации, что доллар будет не 60 рублей, а 360. Там совсем другая картина и население в стране уменьшится к тому времени. Пенсионеров будет меньше. Можно любой прогноз нарисовать на 20 лет вперед. Это все зависит от тех предпосылок, которые вы закладываете.
И. Воробьева
―
Следует ли тогда верить прогнозам с шагом больше, чем год, например.
С. Алексашенко
―
В российской экономике – нет. Более того, мне кажется, что сегодня российская экономика она находится в таком состоянии, что я не видел ни одного серьезного аналитика, эксперта, который ответственно может спрогнозировать что-то дальше, чем до конца этого года. И то конец года всем видится в тумане. Но правда. Есть Минэкономики, которые по должности обязаны, по распределению обязанностей в правительстве должны заниматься прогнозом. Они говорят, мы уже дно прошло, экономика развернулась и пошла наверх. Выходят статистические данные, там не то, что наверх, она вниз покатилась еще сильнее. И последние данные по инвестициям по крупным промышленным предприятиям, вроде бы те самые сектора, которые должны что называется импортозамещение и получить бенефиты от контрсанкций, запрет на ввоз продовольствия, именно пищевка и сельское хозяйство там самый сильный спад в инвестициях. В этой ситуации говорить, что мы прошли дно, развернулись, пошли наверх, ведь мало кто обращает, можно спорить с Росстатом, что он хорошо сглаживает ряды, плохо сглаживает, по его данным наша экономика уже 4 квартала подряд снижается. Это самый длинный спад с 1997 года. У нас такого длинного спада еще не было. Я не говорю, что он самый глубокий. Но по продолжительности он самый длинный.
И. Воробьева
―
И прогнозировать, когда закончится спад и закончится ли вообще, невозможно.
С. Алексашенко
―
Потому что у него совершенно другие механизмы. Да, он чем-то похож на кризис 1998 года, чем-то на кризис начала 90-х. Чем-то на кризис 2008 года. Но, вообще говоря, у него свои механизмы, по абсолютно другим законам развивается.
И. Воробьева
―
Собрали все конфетки из всех кризисов.
С. Алексашенко
―
Да. Собрали все самое вкусное и сложили в один пакет. Три в одном. И получили.
И. Воробьева
―
По поводу бюджета. Будет голосовать ГД за бюджет. Он рассчитан, исходя из 60 долларов за баррель.
С. Алексашенко
―
Ир, нет бюджета. Не то что бюджета, прогноза еще нет макроэкономического, на основе которого можно посчитать бюджет.
И. Воробьева
―
А когда они будут голосовать?
С. АЛЕКСАШЕНКО: ЦБ точно у нас не существовало летом. Они как-то отъехали все и куда-то
С. Алексашенко
―
Да не будут. Им дадут два дня на три чтения. На четыре. У нас согласно бюджетному кодексу правительство 1 октября должно внести бюджет в думу. То есть в принципе вообще на все у думы с Советом Федерации есть два месяца. К 1 декабря уже президенту, который две недели будет думать, подписывать закон или нет. Чтобы Минфин успел потом еще чего-то расписать. А тут Минфин заявляет, давайте бюджетный кодекс поменяем. У нас не получается к 1 октября, давайте к 25 октября. То есть сейчас Минфин говорит, что вы знаете, 25 октября, то есть остается пять недель и думе и Совету Федерации. Четыре чтения, еще нулевое, а еще там это, еще процедура. Какое там голосование. Чего принесут, за то и проголосуют.
И. Воробьева
―
Так может оно к лучшему, что Минфин так аккуратненько передвигает дату, чтобы не тяп-ляп сделать.
С. Алексашенко
―
Бюджет это распределение в государстве тех налогов, которые мы платим. И вообще защитниками интереса нашего населения являются депутаты ГД.
И. Воробьева
―
Формально.
С. Алексашенко
―
А других нет. Как: где я вам возьму других писателей. Работайте с теми, какие есть. Вот то, что предлагает Минфин и то, что видимо, поддержит и правительство, и президент, у меня мало в этом сомнений, означает, что парламент вообще отстраняется от какой-либо содержательной работы с бюджетом. Вообще. То есть ну что можно сделать с бюджетом за 5 недель. Только кнопки нажать пять раз. Внесли, посмотрели неделю, вынесли на заседание, нажали кнопки. На неделю отправили, юридические ошибки вычистили, и пять раз проголосовали, четыре раза в думе, один раз – в Совете Федерации.
И. Воробьева
―
А в ГД вообще есть люди, которые способны разбираться в том, что им приносят.
С. Алексашенко
―
Есть люди, я не скажу, что их много. Там есть люди, которые и в бюджете разбираются, во многих других вопросах. Но их мало. И они же не самостоятельные, они же бучу не могут устроить. Там есть партия власти, пришла команда проголосовать, все проголосовали. Никто не задумывается о последствиях, потому что они ответственности не несут.
И. Воробьева
―
То есть политической битвы вокруг бюджета просто быть не может.
С. Алексашенко
―
Политическая битва идет в головах на самом деле исполнительной власти, потому что вы стали говорить, при какой цене бюджет, потому что изначально было 60, еще весной нам обещали 60. Потом заложили 50, а тут нефть спикировала на 43. Минфин в ужасе стал говорить, что давайте по 40 посчитаем бюджет. Выясняется, что при цене нефти в 50 Резервного фонда хватит в лучшем случае до середины 2017 года. А при цене нефти 40 – его не хватит на 2016 год. А если не хватит, а Минфин считает, что Резервный фонд нужно во что бы то ни стало сохранять. А здесь надо резать все. Не только пенсии не индексировать, а все, что недорезали нужно еще раз прорезать. То есть у нас бюджет 2015 года на 10%, а какие-то позиции на 20% сокращены. Вот на следующий год еще раз и на 10, и на 20. Ведь цена на нефть она ключевой параметр. У нас 50% доходов плюс-минус 2% в федеральном бюджете идет от цены на нефть. И соответственно, а у Минэкономики от цены зависит рост, от роста зависят налоги. ВВП и прочее. И на какой цифре они сторгуются, только после того, как они сторгуются о цифре цены на нефть, может Минфин посчитать доходы. Он сможет определиться с расходами. Сможет понять, насколько нужно все остальные министерства обрезать. То есть это только самое начало бюджетного процесса.
И. Воробьева
―
Экономист Сергей Алексашенко в программе «Особое мнение». Через несколько минут продолжим и еще я спрошу, конечно, о цене на нефть и всем остальном бюджете.РЕКЛАМА
И. Воробьева
―
Продолжается программа «Особое мнение». У нас слушатели спрашивают: а вы уверены, что Резервный фонд вообще существует? Или это неважно.
С. Алексашенко
―
Он существует, судя по тому что Минфин достаточно… Вот в некоторых вопросах проще говорить правду, чем врать. Потому что если врать, то ты запутаешься. Это же достаточно профессиональная сфера, Минфин очень много публикует информации об исполнении бюджета. И если в какой-то одной цифре наврать, то где-то еще должна обязательно вылезти. Ты начинаешь врать в другой цифре, потом в третьей. А потом ты начинаешь путаться - а начальнику какую докладываешь, правильную или нет. Так не бывает. Да, он есть. Можно посчитать, что все, что ты не видишь, оно не существует. Мир это реальность, данная ему в ощущениях. Если ты видишь – оно существует, не видишь – не существует. Но вот мы здесь с вами сидим, так Америки не существует, мы же ее отсюда не видим, и Китая нет.
И. Воробьева
―
Как это не существует.
С. Алексашенко
―
В общем, и Крыма нет.
И. Воробьева
―
Америка существует всегда.
С. Алексашенко
―
Нет. Она где-то там.
И. Воробьева
―
Секундочку. Мне постоянно пишут про Америку: что вы тут несете, во всем виноваты Штаты. И как это не существует…
С. АЛЕКСАШЕНКО: Трансаэро - компания, которая 25 лет существовала и при этом никогда не имела стратегии развития
С. Алексашенко
―
Но мы их не видим.
И. Воробьева
―
А вы-то видите.
С. Алексашенко
―
Да.
И. Воробьева
―
Не надо тут. Про Крым еще может быть, потому что там не бываем. Слушайте, а журнал «The New Times» говорит о том, статью Дмитрий Бутрин написал, что в случае, если цена на нефть будет 40 долларов за баррель и ниже, то придется переучредить государство. То есть государство не сможет существовать в том же объеме, в котором существовало раньше. Государственные институты, которые придется дико сокращать. Речь идет о сотрудниках, обо всем другом. Вы согласны?
С. Алексашенко
―
Нет, конечно. Во-первых, надо разделить государственные институты и государственные учреждения. Государственных институтов у нас нет. Все государственные институты, которые только можно у нас разрушены. Мы пять минут назад обсуждали про парламент. Которого нет. Можем обсудить про суды, которые фактически не существуют, а исполняют политический заказ. Можно поговорить про независимые СМИ. То есть у нас нет государственных институтов, которые нормально работают.
И. Воробьева
―
Учреждения, конечно.
С. Алексашенко
―
Ну хорошо. А дальше возникает вопрос, там работают бюрократы. Бюрократы есть та партия власти, которая сегодня управляет страной. Но как они сами себя будут сокращать. А дальше последний аргумент, слушайте, уже, по-моему, дискуссия прошла год назад. Я где-то даже пошутил и сказал, что нашему ЦБ нужно изменить валютную политику и зафиксировать рублевую цену бочки нефти. Барреля нефти. Например, 3 тысячи 600, а дальше курс доллара получают делением 3 тысячи 600 на цену нефти в долларах. И у нас будет замечательная не Каренси борд, а Ойл борд и мы будем очень хорошо жить.
И. Воробьева
―
Это вот вы зачем так пошутили?
С. Алексашенко
―
А потому что при цене нефти 40 можно сделать курс 90 и будет 3600 и в бюджете с деньгами будет все в порядке. Зачем сокращать кого-то. Ну что же за радикализм такой. Чуть что сразу шашкой махать, сокращать, увольнять. Никого не надо. Все останутся на своих местах. И будут еще больше получать денег.
И. Воробьева
―
Вот вы зачем сейчас так шутите. Вас же послушают. Так и сделают.
С. Алексашенко
―
Они разве не так делают, Ир? Не то что они делают, судя по тому, что там происходило на протяжении всего лета на валютном рынке, ЦБ не вмешивался. Просто с изумлением, мне кажется, что они там вообще в отпуск уехали, ЦБ точно у нас не существовало летом. Они как-то отъехали все и куда-то. Даже боялись говорить на эту тему. И рубль вот как угорелый заяц, нефть вверх – рубль вверх, нефть вниз – рубль вниз. Вот ни одной такой страны нефтеэкспортера не было. Мы не будем считать Венесуэлу, потому что это совсем крайний случай. А, вообще говоря, как-то падение цен на нефть все страны нефтеэкспортеры выдержали более пристойно, чем Россия. Но то, что у нас рубль уже ни от чего не зависит. ЦБ может чего угодно делать, вот рубль он только может единственное, если будут продавать валюту, но они уже поняли, что резервы кончатся. На правительство не реагирует, на ЦБ не реагирует. Президент сказал, что у нас с рублем все в порядке, - он вообще рухнул.
И. Воробьева
―
Так вот кто у нас свободный и независимый в стране. Рубль.
С. Алексашенко
―
Абсолютно.
И. Воробьева
―
Не суды, не все остальное.
С. Алексашенко
―
Рубль отвязался.
И. Воробьева
―
Настоящий государственный институт, который работает так, как нужно.
С. Алексашенко
―
Нет, рубль не институт.
И. Воробьева
―
Мы с вами просто говорили, что государственных институтов нет. Слушайте, в истории с Трансаэро тем людям, которые не смотрят финансовые отчеты, мне например, казалось, что Трансаэро очень успешная авиакомпания. Новые самолеты, программы, маршруты. И тут на тебе. Раз, и продажа Аэрофлоту.
С. Алексашенко
―
Ира, это длинная история. Я попробую. Вообще бизнес авиационных перевозок это не добыча нефти. И там прибыли очень мало. Потому что пассажиры, я когда в Аэрофлоте был в совете директоров, это отличная компания. Вот пассажиры ей мешают. Вот если бы пассажиров не было, то было бы так все замечательно. Пассажиры, приличное слово найти, - они не лояльные. Они все хотят куда подешевле улететь. Вот смотрите, самолеты в принципе все одинаковые. Есть Боинги, есть Эйрбасы. Одни чуть постарее, другие чуть поновее. Но в принципе самолеты у всех одинаковые. Пилоты летают примерно все одинаково. Еда, если вы летите 3 часа, то можно и как-то…
И. Воробьева
―
Можно вообще не есть.
С. Алексашенко
―
То есть, в принципе для пассажира особой разницы нет, на чем лететь. Если он может сэкономить 50 долларов, то он это делает с радостью. Если он может сэкономить 100 долларов, то еще больше. И соответственно бизнес поэтому очень низкорентабельный. То есть посмотрите на американские авиакомпании за последние 40 лет, они все прошли через банкротство. А кто и не через одно. Банкротились, много авиакомпаний как в России, рынок примерно такой. Трансаэро в моем понимании компания, которая 25 лет существовала и при этом никогда не имела стратегии развития. Потому что если посмотреть, что она делала, она развивалась долгие годы за счет того, что летала, брала самые что называется лакомые куски, туристические направления, куда массовый поток, ставили туда большие самолеты Боинг 747, и летала. И возила, продавала чартеры. Для потребителя очень хорошо. Летай на все курорты, цены низкие. Но дальше компания на самом деле работала в убыток. И, начиная с кризиса 2008 года, там она со своей отчетностью много что вытворяла. Много было всяких интересных вещей. После кризиса 2008 года вместо того, чтобы как-то собраться, подумать, ужаться, они решили, а мы всех сейчас шапками закидаем. И еще больше у нас будет самолетов и еще больше будет направлений. Соответственно взяли самолеты в аренду, взяли на себя новые финансовые обязательства, аренда либо очень дорогая в рублях либо в валюте, а тут еще один кризис. И летают же российские туристы, они же не возят иностранцев. А у них у российских туристов кризис в стране случился. Доходы упали на 10%, реальные доходы. А туристические поездки подорожали в два раза за последний год. Ну просто из-за курса валют. Народ стал просто резко меньше ездить за границу. Ну естественно те компании, которые возят только на туристические направления, они рухнули. Ну не рухнули, а попали в тяжелую ситуацию. Если посмотреть на компанию Трансаэро, она последние, я два года смотрел, 2013-14 работала с убытком. При этом компания имеет на начало этого года 160 млрд. рублей долгов, практически от всех… Для сравнения Аэрофлот, который в 1,5-2 раза больше в самые хорошие годы я посмотрел 2011-12-13 год зарабатывал в среднем 9 млрд. рублей прибыли. То есть если сейчас то, что хочет правительство повесить этот долг на Аэрофлот, то на 160 млрд. рублей если даже просто по 5% годовых платить, то это будет 8 млрд. рублей. Это будет вся прибыль Аэрофлота в лучшие годы съедаться. Вот если правительство хочет действительно у нас обанкротить Аэрофлот, то это самый лучший способ.
И. Воробьева
―
Вот так вот.
С. Алексашенко
―
Знаете, я сейчас вспоминал, что по большому счету мне сильно напоминает сделку пятилетней давности, когда банк ВТБ купил Банк Москвы. Они тоже так пришли чиновники, сказали, а чего, давайте купим. Бац, купили. А потом федеральный бюджет 300 млрд. рублей – опа, и выделил. А сейчас выяснилось, что 300 млрд. мало, еще нужно 150 добавить.
И. Воробьева
―
Но Аэрофлот же в курсе наверное про долги.
С. АЛЕКСАШЕНКО:Ни у ЦБ, ни у правительства нет возможностей что-либо изменить:рубль опирается только на цену нефти
С. Алексашенко
―
Ир, есть совет директоров, который будет голосовать по правительственной директиве. Как правительство скажет, так они и проголосуют. Они же не самостоятельные. Там такой совет директоров, что они самостоятельного решения не примут. Так же как наш парламент.
И. Воробьева
―
Еще поговорим про Трансаэро и Аэрофлот, у нас перерыв на несколько минут.НОВОСТИ
И. Воробьева
―
Продолжается программа «Особое мнение». Я все про Трансаэро хочу спросить. Эти 160 млрд. рублей долга это же банкам российским.
С. Алексашенко
―
Да.
И. Воробьева
―
А почему банкам просто не простить, раз уж продана компания. Аэрофлоту тем более.
С. Алексашенко
―
На этот вопрос очень хорошо так косвенно сегодня ответил Герман Греф. Он выступал на форуме во Владивостоке, и там рассказывал, в том числе и про Трансаэро. Говорил, что у них была неправильная стратегия. То есть вот у сбербанка, который кредитовал, ВТБ, Россельхозбанк, там огромное количество банков. Вот у них была абсолютно правильная стратегия. Давай тонущему еще больше и больше. Я думаю, что банки все рассчитывали на то, что правительство будет спасать Трансаэро. В той или иной форме. И поэтому думали, что соответственно ничего плохого не случится. Но 160 млрд. рублей даже если предположить, что спишут половину, и банки все вместе потеряют 80 млрд. рублей, за первые 7 месяцев этого года прибыль всей банковской системы составила 30 по-моему млрд. рублей. Да, у нас банки вообще в кризисе. У них прибыли нет. И при этом ЦБ он так работает не очень уверенно и помните, была еще одна похожая история с реструктуризацией задолженности Мечела. Еще один такой живой труп. А выясняется, что он был живой труп, уже целый год не знают, расплатится он или нет, и по большому счету банки должны под такие ситуации создавать резервы. А «Газпром-банк» взял и не создал. Ну пока ему государство денег не дало, он резервы не создавал. Поэтому списание задолженности это на самом деле был бы самый правильный способ. То есть не то что списать, а банкам сказать, что, ребята, ваши долги, ну как нормальное банкротство, вы кредиторы, извините, ребята, становитесь акционерами. И разбирайтесь с этой байдой. А то вы как менеджеры банков, извините, кредиты выдали, бонусы получили, отчитались, у вас уже и прибыль показали по методу начисления на эти 160 млрд. Да по 14% годовых. Представляете, какие прибыли уже у всех банков в балансах показаны. И бонусы замечательные выплачены. Нет, а теперь идите и разбирайтесь. А получается, что банки у нас все хорошие, они свое точно отцыганят, ну уж если не 14, то 5% годовых они отобьют у правительства. Ну что такое Аэрофлот, ну с кем там разговаривать. Мы с правительством будем разговаривать.
И. Воробьева
―
Аэрофлот будут спасать в любом случае. Даже с такими долгами.
С. Алексашенко
―
Ир, я плохо понимаю, как они будут спасать Аэрофлот. Чего, денег дадут? Нет у них денег. А Аэрофлот это вопрос денег. На самом деле это едва ли ни единственная российская компания, можно еще пару найти крупных, которые всерьез конкурируют на мировом рынке. Ведь Аэрофлот конкурирует не на российском рынке, по большому счету реальных конкурентов нет. Он конкурирует на международных направлениях. Россия-Европа, Европа-Азия. Посмотрите на все дальние рейсы. Китайцы летят валом через Москву в Европу. Японцы летят, корейцы, индийцы. Аэрофлот нормально зарабатывает на таких перевозках из Азии в Европу. Он конкурирует на евроазиатском рынке. Он берет самолеты в аренду, кредитов у него немного. И тут на него вешается долг, который он просто не может обслужить. 160 млрд. рублей по 5% годовых, - 8 млрд. рублей. Это прибыль Аэрофлота в лучшие годы. Прошлый год у них тоже был не очень удачный. 14 млрд. рублей убытка. Я сразу начал, что это не сильно устойчивый бизнес. Он не сильно доходный. Поэтому то, что делает правительство, оно или спишет кредит, задолженность, повесит убытки на банки, либо утопит Аэрофлот, либо каким-то образом найдет денег из бюджета, кому-то их будет раздавать. Кому – не знаю.
И. Воробьева
―
Потрясающая схема по утоплению Аэрофлота.
С. Алексашенко
―
Ир, я сначала так подумал, просто геморрой. Представляете, Аэрофлоту повесили две трети совершенно компании, которая никакой логики развития не имеет. В Аэрофлоте совершенно по-другому развивается. Абсолютно другие самолеты, которых у Аэрофлота нет. А тут еще выясняется, что и долг нужно будет обслуживать. Потому что посмотрите заявления банков. Нет, мы требуем, чтобы Аэрофлот взял на себя ответственность по всем этим кредитам. Ничего себе. То есть банкиры выдавали кредиты, получали бонусы, ответственность несет Аэрофлот. А что Аэрофлот будет делать - повышать цену на билеты.
И. Воробьева
―
Класс. Мне нравится.
С. Алексашенко
―
Я в диком восторге. Мне очень понравилось, с какой легкостью правительство, а там сели, заседание, Шувалов сказал: да вот пусть Аэрофлот купит, мы сейчас директиву напишем. То чего-то директиву не могут написать. Ну, сейчас узнаем. Сегодня может, объявят, чего там совет директоров решил.
И. Воробьева
―
Про Сбербанк хочу спросить. Герман Греф сегодня призвал россиян приготовиться к сильным колебаниям рубля в ближайшие годы. Он сказал, что мы пришли к окончанию сырьевого цикла, скорее всего в ближайшие годы мы вряд ли увидим очень высокие цены на нефть, но я не удивляюсь, если будет некая стабилизация. Вот Герман Греф, который призывает приготовиться к сильным колебаниям рубля в ближайшие годы, он просто потому что все понимают, что будут колебания рубля, вот как слушать этих людей. Один говорит, что сейчас очень выгодно покупать квартиры. Людям, у которых нет денег, и все это сокращается, квартиры сейчас вовремя покупать. Тут предупреждает о колебаниях рубля. Кого слушать вообще людям. Тут очень много вопросов примерно такого характера.
С. Алексашенко
―
Знаете, я когда прочитал это заявление Грефа, я сильно удивился. На мой взгляд, вообще сильные колебания курса рубля у нас на протяжении последнего года. И рубль он как заяц туда-сюда. Вверх-вниз. Год назад он был 35-36 рублей. В начале года. Потом долетел до 100 рублей за евро, потом упал 60, потом сейчас 80. Ну куда же круче-то. О чем он говорит. Он чего теперь нас будет между 20 и 220 что ли летать. Ну куда более резкие колебания курса рубля. Ну, Герман Оскарович. Вы хоть спросите, какой обменный курс был вчера, сегодня. На график посмотрите. Ну некуда резче. В чем он прав – что ни у ЦБ, ни у правительства нет никаких возможностей что-либо изменить. Потому что рубль опирается только на цену на нефть. Вообще российская экономика его никак не может поддержать. Нечем. Потому что ничего другого российская экономика произвести не может. Рубль бы и рад на что-нибудь другое опереться, а не получается.
И. Воробьева
―
При этом, плавно переходя от одних задолженностей к рублю и к тому, что все-таки у людей есть деньги на самом деле, инвесторы вложат 28 млрд. рублей в территорию опережающего развития на Камчатке. Интерес бизнеса к проектам в регионе стабильно растет, об этом говорит исполняющий обязанности губернатора Владимир Илюхин.
С. Алексашенко
―
Я в вашей цитате подчеркну другое - исполняющий обязанности. То есть ему там через 10 дней идти на выборы. Я бы на его месте и 128 бы пообещал. А какая разница. Если тебя изберут, то уже все равно. Правда. А если не изберут, тем более.
И. Воробьева
―
Но обратите внимание, что по его словам большая часть инвестиций в Камчатку из Германии. То есть не боится и.о. губернатора пользоваться деньгами из-за рубежа.
С. Алексашенко
―
Ир, еще раз. Слушайте, Германия, где вообще любые инвестиции в Россию остановлены, любые, потому что политические риски запредельные. Там никто из новых инвесторов в Россию не идет. Только старые пытаются еще чего-то сделать. А еще на Камчатку. Где Германия, где Камчатка. Но губернатор идет на выборы, у него через 10 дней выборы.
И. Воробьева
―
Что, врет что ли?
С. Алексашенко
―
Да нет. Но у него мечта такая. Помните анекдот: ну не смогла. Ведь это же не он будет вкладывать, это инвесторы из Германии. Ты же не можешь пойти к ним проверить. Журналисты же, никто не спросит: скажите, пожалуйста, а кто там, извините, из Германии к нам придет. Как они называются. Они чего здесь делать будут. Они что здесь Мерседесы собирать будут или химию будут развивать. Инвесторы из Германии, чего они на Камчатке делать будут. В чем такая привлекательность Камчатки для бизнеса.
И. Воробьева
―
На Камчатке хорошо, красиво. Там рыба.
С. АЛЕКСАШЕНКО:Покупателей и потребителя нет, и вряд ли появится в ближайшее время. Вот о чем говорит компания Хонда
С. Алексашенко
―
Красиво.
И. Воробьева
―
Морепродукты.
С. Алексашенко
―
Только там нет места для бизнеса.
И. Воробьева
―
Медведи.
С. Алексашенко
―
Там все стоит в три раза дороже, чем на материке. Просто туда доставка сколько стоит. Но слушайте, там население мизер. Если вычистить наших военных, там вообще ничего нет. А на какой рынок, будут для Кореи что-нибудь производить или для Китая. Так они в Китае лучше производство разместят. Ну вот человек идет на выборы и гонит пургу. Самое главное пообещать, чтобы цифры звучали - 28, 128, 328. Ну какая разница.
И. Воробьева
―
Еще одна новость, в этот раз из Японии. От японского автопроизводителя Хонда, который заявил об отказе от дальнейших поставок в Россию автомобилей, мотоциклов и премиального бренда Акура. Только комплектующие, только детали и соответственно большая часть персонала компании в России будет сокращена. И это уже не первый автопроизводитель, который отказывается от дальнейших поставок в Россию. Что это, риски большие, политическая обстановка, санкции, контрсанкции или что это?
С. Алексашенко
―
Рынок упал.
И. Воробьева
―
Невыгодно.
С. Алексашенко
―
Автомобильный рынок упал на треть. И если посмотреть на предыдущий цикл, на кризис 2008 года, где было быстрое восстановление рынка, автомобильный рынок начал восстанавливаться где-то в конце 2010 года. То есть через полтора года после того, как российская экономика прошла дно, автомобильный рынок тоже стал выходить с этого дна. Представляете, мы еще до дна не дошли. А автомобильный рынок сократился с 3 миллионов до 2-х. Ну нет места. Причем мощностей автомобильных понастроили сборочных выше крыши. Чуть ли ни 3,5, если не 4 миллиона автомобилей может российская промышленность собирать. Если будут только завозить. А покупать никто не хочет. Поэтому абсолютно рыночное рациональное решение. Нет рынка. Покупателей нет. Потребителя нет, и вряд ли появится в ближайшее время. Вот о чем говорит компания Хонда.
И. Воробьева
―
Каждый раз, когда вы говорите, что мы еще не достигли дна или кто-нибудь оперирует такими словами, честно говоря, это уже смешно, потому что ну сколько можно говорить о дне, который мы то достигли, то пробили, то поднялись. То опустились.
С. Алексашенко
―
Я вспоминаю, была такая шутка нехорошая в 90-е годы, когда миссия МВФ к нам приезжала каждый месяц, и миссия МВФ сделала заявление: мы думали, что российская экономика достигла дна, но упорные русские продолжали копать глубже. Поэтому дно, понимаете, ведь это закончилось, дно, не дно, есть техническое определение спада или подъема. Спад это не когда закончился один месяц, экономика начала расти и готов поверить, что она в июле могла немножко вырасти. Спад заканчивается, когда экономика растет два квартала подряд. Да.
И. Воробьева
―
Так у нас такого не было.
С. Алексашенко
―
Конечно не было. И о том, что мы прошли дно, можно будет сказать только после того, как экономика будет расти два квартала подряд. Поэтому я абсолютно спокойно заявляю: ребята, у нас еще и одного квартала роста не было.
И. Воробьева
―
То есть точно совершенно до дна еще…
С. Алексашенко
―
То есть, может быть, мы его и проходим, но мы об этом узнаем только с вами через два квартала. После того как экономика будет расти. Только после этого мы сможем ответственно заявить: да, мы прошли дно.
И. Воробьева
―
Потому что мы дошли до дна, оттолкнулись и пошли вверх.
С. Алексашенко
―
Конечно, потому что можем сейчас один квартал вырасти, а второй упасть. В третьем квартале этого года экономика вырастет, а в четвертом упадет. Вырастет, упадет.
И. Воробьева
―
Российская экономика бьется лбом о дно.
С. Алексашенко
―
Она всем подряд бьется о дно. Пытаясь встать на колени.
И. Воробьева
―
Ужасно. Это ужасно. Надо сказать что-нибудь хорошее. Что хорошего можно сказать про российскую экономику. Ну хоть что-нибудь.
С. Алексашенко
―
Она очень устойчивая. Все разговоры, очень часто приходится слышать, что сейчас российская экономика разрушится, сейчас будет катастрофа. Катастрофы не будет. У нас есть сектор, который точно совершенно живет замечательно. Экспорт сырья. Спрос физический на российское сырье не падает. Вот мы можем добыть, экспортировать 250 миллионов тонн нефти, можем. Вывезем. Добудем на 10 миллионов тонн больше, если вдруг, вывезем. У нас ее купят. Нет такой проблемы. Поэтому разрушить простую экономику очень сложно. Она очень простая. Поэтому устойчивая. Сказать, что экономика исчезнет – такого не будет.
И. Воробьева
―
Катастрофы не будет – говорит Сергей Алексашенко. Спасибо большое за «Особое мнение». До встречи.
С. Алексашенко
―
До свидания.