Юрий Сапрыкин - Особое мнение - 2016-01-12
12.01.2016
И. Воробьева
―
Здравствуйте. Это программа «Особое мнение». И сегодня в студии радиостанции «Эхо Москвы» журналист Юрий Сапрыкин. Добрый день.
Ю. Сапрыкин
―
Здравствуйте.
И. Воробьева
―
Пришла новость из Питера совершенно неожиданная. Наши питерские коллеги сейчас беседуют с худруком Александринского театра Фокиным, который сказал, что все новые пьесы театра перед постановкой отправляют на утверждение в Минкульт. Это называется дожили или не новость совсем.
Ю. Сапрыкин
―
Для меня это скорее новость. И я первый раз слышу о том, что даже большие государственные театры что-то утверждали перед постановкой. Я знаю, что Владимир Мединский любит заглянуть в МХТ, посмотреть на какой-нибудь спектакль Константина Богомолова, потом выразить свое неудовольствие увиденным. Но представить, что этот спектакль заранее бы утверждался, у меня в голове пока не укладывается. Что касается Фокина Владимира, вообще тоже не последний человек на нашей театральной сцене и никогда особенно он перед цензурами не стелился даже в советское время. Так что я бы дождался уточнения этой информации. И разъяснения со стороны самого Фокина, что он имел в виду. И в колокол какой-то панический пока бы не бил. С другой стороны понятно, что количество людей и культурных чиновников и просто обычных простых зрителей, которые хотели бы, чтобы репертуары утверждались, оно довольно велико. По-моему, на волне этой истории с «Тангейзером» прошлой весной был опрос то ли ВЦИОМа, то ли Левады, и привычные нам 83 или 84% высказались за то, чтобы произведения искусства подвергались предварительной цензуре.
И. Воробьева
―
Отсмотру.
Ю. Сапрыкин
―
И утверждению государственными органами. То есть количество опрошенных, которые высказались за, было, как водится в последние времена абсолютно подавляющим.
И. Воробьева
―
И это не чиновники. Это люди.
Ю. Сапрыкин
―
Да. Это люди, которые ходят в театр, а, скорее всего, которые не ходят в театр. Просто им неприятно знать, что на театральных сценах, освященных авторитетом тоже малознакомых им всяких Станиславских и Мейерхольдов, происходят какие-то непотребства. Даром что с точки зрения общественного вкуса во времена Станиславского и Мейерхольда те тоже творили совершеннейшие непотребства. В общем, ничего в этом смысле в плане отношений художника с властью или художника какой-то массовой публикой особенно не меняется. Спасибо, что никого не сажают.
И. Воробьева
―
Хотела об этом как раз спросить. Давайте представим, что вдруг сейчас это будет так, что все спектакли будут заранее отсматривать. Как это повлияет на нашу общую культурную, театральную жизнь.
Ю. Сапрыкин
―
Я думаю, что на нашу общую культурную жизнь это повлияет в сторону еще большего ее как бы сказать, в сторону концентрации над ней еще большей атмосферы какой-то печали и отсутствия в ней энергии. Мне бы не хотелось это рассматривать даже гипотетически, но, в общем, понятно, к чему это приведет. Люди, которых больше всего щемит эта консервативная охранительская прослойка, например, Кирилл Серебренников, он чрезвычайно востребован за рубежом. Он без работы не останется. У него все будет хорошо. У зрителей его спектаклей все будет плохо. Потому что они их не смогут увидеть в Москве. Потому что за ними придется ездить в Европу, а евро сами знаете сколько. И еще они там будут, видимо, идти не на русском языке. Константин Богомолов – еще одна постоянная мишень культурных консерваторов. Я не знаю, каковы его перспективы конвертироваться в европейский театр, но здесь, например, есть совершенно другая история. Насколько я знаю, люди, которые застраивают сейчас ЗИЛ, они предложили Богомолову открыть там его собственный театр.
И. Воробьева
―
Культурный центр.
Ю. Сапрыкин
―
Нет, территорию ЗИЛа, на ней строят сейчас какой-то гигантский жилой квартал. Там будет филиал Эрмитажа, посвященный полностью современному искусству, еще какие-то небольшие музеи и выставочные залы. И там будет театр, который инвесторы застройщики предложили забрать Богомолову. И это значит, что если дешевеющая нефть не поставит на этих планах застройки окончательный крест, значит, что Богомолов к счастью для него сможет просто выйти на какую-то территорию, не подконтрольную Минкульту. На территорию не государственного театра, скажем так. Это тоже вполне вариант, и это тоже не идеальная форма существования может быть для художника, это тоже какие-то отношения сложные с инвесторами, с меценатами и так далее. Но, по крайней мере, к тебе не придет никакой заместитель Мединского, не топнет ногой и не скажет, что ты разрушаешь наши богатые духовно-нравственные традиции. Потому что у тебя Анна Каренина ходит не в платье 19 века, а в платье века 21-го.
И. Воробьева
―
А вообще, если бы говорим об инвестициях в искусство, разве сейчас не проще на все собрать денег путем краудфандинга…
Ю. Сапрыкин
―
Нет, конечно.
И. Воробьева
―
То есть люди вообще на это не жертвуют деньги.
Ю.Сапрыкин: Понятно, что количество людей и чиновников, которые хотели бы, чтобы репертуары утверждались,велико
Ю. Сапрыкин
―
Краудфандинг это хорошая история для локальных проектов, связанных с какой-то сильной фанатской страстью. Например, я знаю, что на то, чтобы доделать документальный фильм о группе «Гражданская оборона», были собраны средства именно краудфандинга. По-видимому, у группы много фанатов, они для нее на все готовы. Более того, не для того чтобы снять этот фильм, а для того чтобы его домонтировать, напечатать, пленка, цветокоррекция, монтаж. На то, чтобы снять фильм даже не «Звездные войны», а фильм «Левиафан», даже притом, что режиссер Звягинцев известен всему миру и всеми любим, денег краудфандингом собрать невозможно. На театр деньги краудфандингом собрать невозможно. На издание книжки – может быть каким-то ограниченным тиражом. На некое действо, в котором участвует много людей, которые должны получать зарплату, техника, декорации – это собрать невозможно. Тем более что давайте смотреть правде в глаза. Сколько у нас сейчас доллар сегодня, сколько у нас евро сегодня. Этого краудфандинга или людей, которые будут пытаться собрать деньги на свои проекты, пустив шапку по кругу, будет все больше и больше. А денег у нас с вами на то, чтобы этим людям помогать будет все меньше, меньше и меньше. Вот, пожалуйста, понятная вилка.
И. Воробьева
―
И инвесторы, а люди, у которых есть деньги.
Ю. Сапрыкин
―
Инвесторы тоже не существуют в безвоздушном пространстве. У них тоже все плохо. Они тоже потеряли на курсовой разнице, у них тоже встали бизнесы, тоже санкции, они тоже не могут закредитоваться. Им тоже несладко. И есть еще один момент, для того чтобы развивать здесь культуру и причем если это не Эрмитаж и не Пушкинский музей, и не Большой театр, не что-то такое статусное и на века, то во-первых нужно немножко понимать, в чем смысл и прелесть этой современной культуры. А, во-вторых, элементарно верить в то, что у этих начинаний в России есть будущее. Что им не откусит голову Мединский, что их не выгонит со сцены Энтео и что вообще здесь лет через 5-10 все будет устроено так, что люди будут элементарно по-прежнему ходить в театр на спектакли.
И. Воробьева
―
Это самое сложное.
Ю. Сапрыкин
―
Эта вера есть, подозреваю, по состоянию на сегодня не у всех.
И. Воробьева
―
Есть у меня полная цитата Валерия Фокина.
Ю. Сапрыкин
―
Я бы хотел извиниться перед Валерием Фокиным за то, что мы его назвали Владимиром.
И. Воробьева
―
Мы случайно. Мы сейчас исправимся. И более того зачитаем полную цитату. Питерские коллеги прислали расшифровку. Речь идет о чем. Сейчас, например, есть комиссия общественная при Минкультуре, которая каждое новое произведение нового автора, любая пьеса, театр если хочет ее поставить, сейчас комиссия должна прочитать произведение нового автора, высказать свое мнение, донести это мнение до чиновников, которые сидят за стенкой. Все они в одном помещении сидят. И вот чиновники тогда то ли разрешат это, то ли не разрешат, ссылаясь вроде бы на мнение общественного совета. Вот какая практика оказывается.
Ю. Сапрыкин
―
Во-первых, речь идет о новых пьесах новых авторов. Это неприятно, но это не любой спектакль. Во-вторых, мы не знаем, какой вес имеют эти рекомендации. И пока нам известен один, ровно один случай снятия спектакля с репертуара. Это «Тангейзер». Этот случай ужасно неприятный, вопиющий и ужасный. Но он один. За весь прошедший год ничего подобного не повторилось. И в-третьих мне кажется, что очень много бюрократических инициатив в сфере культуры сейчас делается для того чтобы люди сами перепугались и сами начали себя цензурировать. Сами десять раз подумали, а надо ли им брать такую-то пьесу молодого драматурга, а не разжигает ли она, нет ли там мата, нет ли обнаженки, нет ли там оскорбления чего-нибудь. И сами выполняли бы работу этой общественной или государственной комиссии. Так вот пугаться не надо.
Ю.Сапрыкин: У Серебренникова все будет хорошо. У зрителей его спектаклей - плохо. Они их не смогут увидеть в Москве
И. Воробьева
―
Удивительно, столько людей за предпросмотры и столько людей написали вчера про Дэвида Боуи. Как это вообще в голове совмещается. Человек, который делал революцию за революцией, один из самых ярких людей.
Ю. Сапрыкин
―
Совершенно необязательно, что это одни и же люди и это совмещается в одних и тех же головах. Про совмещение в головах гораздо забавнее то, что люди, которые требуют борьбы с американским влиянием в культуре или с гей-пропагандой или предварительной цензурой тех или иных спектаклей, они прекрасно под новый год сидят под елкой и уже 20 лет смотрят на Киркорова, Баскова, Бориса Моисеева, которые в боа и перьях скачут перед ними, вытворяя какое-то невероятное кабаре. Которого вообще в мире такого нет. Такого не бывает. По степени причудливости, фрикообразности и странностей. Квирности, если хотите. В этом смысле, конечно, все эти ребята являются несовершенными, но достойными наследниками Дэвида Боуи и дело его в каком-то смысле живет и побеждает. Пробивая даже самые отсталые слои. Что касается Боуи, я сейчас ехал сюда и слушал альбом «Aladdin Sane». И мне кажется, что жизнь этого человека, музыка этого человека, уход этого человека, то, как он был срежиссирован и обставлен с выпуском последнего альбома, который задумывался как реквием, как прощание, который вышел почти день в день с датой смерти, это гораздо важнее, просто на порядки важнее всего, что мы здесь обсуждаем. Чем эти общественные советы, которые сидят в своих унылых кабинетах или ставят пьесы на предмет выискивания в ней какой-то крамолы. Сейчас ходит картинка по Интернету с текстом что-то типа «если тебе стало грустно, то подумай о том, что земля существует 4,5 млрд. лет и именно тебе повезло жить в одно время с Дэвидом Боуи». Это абсолютно чистая правда. Этот самый «Aladdin Sane», который я сегодня слушал, был записан в 1974 году. О чем бы мы с вами говорили в 1974 году в этой студии. Наверное, о том, что президиум Верховного совета РСФСР выпустил очередное постановление о повышении эффективности хозяйств. Это все. И это все умерло. А музыка эта живет и в ней столько жизни, столько страсти, любви, какой-то витальной силы, что этого хватило на миллионы человек и на десятки лет. И это переживет и эту думу, и эти общественные советы, эти запретительные законы и это останется с нами. Нам ужасно повезло. Я ехал и чувствовал какую-то невероятную радость. Не скорбь от потери, а радость от того, что мы жили рядом с этим человеком. И что все это осталось с нами.
И. Воробьева
―
После этого возвращаться к новостям очень трудно.
Ю. Сапрыкин
―
Давайте про Боуи еще поговорим.
И. Воробьева
―
Давайте, я только за, потому что мне кажется, про этого человека можно говорить часами. Мне кажется, во-первых, про 1974 год нас бы просто не было в этой студии, студии просто не было, как ее и не было.
Ю. Сапрыкин
―
А сидели бы дикторы и говорили: постановлением президиума Верховного совета СССР… В общем, мы и так можем при желании. Но не хотелось бы.
И. Воробьева
―
Я вчера слушала…
Ю. Сапрыкин
―
Жалко людей, которые тратят время на придумывание принятия этих постановлений, зачитывание их в эфире. И тратят в том числе и сегодня.
И. Воробьева
―
Я слушала вчера Юрия Шевчука, который рассказывал, как творчество Дэвида Боуи влияло на тогда еще советских наверное рок-музыкантов. Вот на самом деле это можно было заметить еще тогда, когда ничего нельзя было.
Ю. Сапрыкин
―
Конечно. Для этого нужно было просто знать первоисточники. Тогда все становилось понятно. Но всем сейчас уже давно известно, что вот эта ленинградская кампания таких продвинутых музыкантов западников, Гребенщиков, Майк Науменко, главными источниками их вдохновения еще с начала 80-х годов были Боуи, Лу Рид и Боб Дилан. И эту интонацию Боуи, даже не его тексты, а вот его манеру, его способ выпивать слова многие из нас узнали гораздо раньше из песен любимых русскоязычных авторов.
И. Воробьева
―
Когда еще Дэвида Боуи здесь просто нельзя было услышать. Кстати, а когда к нам пришел Боуи в полном объеме.
Ю. Сапрыкин
―
Мне кажется, что в 80-е годы это была совсем эстетская история. Как многие сейчас пишут: музыкант для музыкантов. Действительно нужно было либо хорошо врубаться в западную музыку, либо коллекционировать западные диски, либо как-то иметь доступ к видео и к западным журналам, чтобы все это любить и вовремя получать. А дальше естественно, в перестройку открылись все двери и это хлынуло, в том числе и сюда. Я помню, как клип «Летс Дэнс» показывали где-то то ли в «Утренней почте», то ли в программе «Что? Где? Когда?» и вся страна 200 миллионов так с открытым ртом на все это смотрела. А дальше Гребенщиков поехал в Америку записывать альбом. И там гулял с Дэвидом Боуи и выступал с ним на фестивале в Париже. Огромнейшем и это тоже показывали по телевизору. И дальше постепенно появилось MTV, все открылось. И самое главное, нет, конечно, ключевой момент был, когда фирма «Мелодия» издала пиратскую пластинку под названием кажется «Человек со звезды». Составленную из альбомов Зигги Стардаст… и еще какого-то. Это была абсолютная пиратчина, выпущенная тиражом в триллиард экземпляров. Она была в каждой советской семье году в 1987. На нее не было лицензий, была надпись – записи из коллекции А. Шалобасова. То есть, есть какой-то коллекционер, который любезно предоставил свои записи, чтобы фирма «Мелодия» их таки наконец выпустила. И я помню, что грешным делом мне было тогда лет 13-14, и я услышал Боуи впервые именно на «мелодиевской» пластинке. Я помню, какое это сокрушительное впечатление производило. Это, правда, даже без видео, без фотографий, без понимания того, как этот человек выглядит. Как он себя сделал, какие он образы для себя придумал. Это выглядело как что-то совершенно с другой планеты.
Ю.Сапрыкин: Я ехал и чувствовал радость от того, что мы жили рядом с Боуи. И что все это осталось с нами
И. Воробьева
―
У меня такое ощущение, что последние несколько минут в эфире такая свежая какая-то зеленая можно сказать струя посреди московского снегопада и серости. Спасибо большое за это. Я так хотела поговорить про Дэвида Боуи с нашим прекрасным гостем Юрием Сапрыкиным. Все получилось. Сейчас перерыв, а потом мы продолжим.НОВОСТИ
И. Воробьева
―
Продолжается программа «Особое мнение». Я мягко перехожу от одного к другому. В Москве прошла акция «В метро без штанов». Продолжу я веселые темы.
Ю. Сапрыкин
―
Дэвид Боуи такого себе не позволял.
И. Воробьева
―
Оговоримся сразу. Но этими ребятами, которых было шесть человек, проехали три станции, опубликовали фото, ими заинтересовалась полиция и начала какие-то проверки. Это все-таки какая-то веселая история или какая-то безобразная и бессмысленная.
Ю. Сапрыкин
―
Веселые истории иногда бывают безобразными и бессмысленными. Даже очень часто. И это входит в правило такого площадного юмора. У Бахтина про это все написало. У Михаила. В книжке про Рабле. Это тотальный абсурд, конечно, потому что ну да, ездить в метро без штанов это смешно и бессмысленно, но ловить тех, кто ездит в метро без штанов и гоняться за ними и заводить на них дело о нарушении правил проведения массовых мероприятий это смешнее и бессмысленнее в сто раз. То есть на самом деле все сыграли свои роли. Ребята, которые вылезли в метро без порток, они провоцировали, уж не знаю кого, правоохранительные органы или окружающих или пользователей Интернета. Ну а правоохранительные органы на это повелись. И повели себя еще глупее вот этой беспортошной команды в двести раз. Все как всегда. Я надеюсь, что это все останется в рамках такого безобидного ха-ха хи-хи и нам не придется потом вести какие-нибудь онлайны с процессов по делу организованной группы, которая сняла в метро штаны. И не дай бог, потому что это будет совсем уже безумие.
И. Воробьева
―
Да.
Ю. Сапрыкин
―
Хотя, наверное, если бы нам два года назад сказали, что пришлось бы освещать процесс людей, которые покрасили звезду на высотке в какие-нибудь не те цвета, мы бы тоже сильно удивились и сказали друг другу, что так не бывает.
И. Воробьева
―
Но если вернуться еще на несколько лет назад, то мы бы удивились другим процессам. Сегодня у нас был организатор акции в эфире, которого зовут Марк…
Ю. Сапрыкин
―
То есть вы его нашли быстрее, чем правоохранительные органы.
И. Воробьева
―
Да. Эффективнее получилось. Но он сказал, что к ним полиция не обращалась. Если они его не найдут, то он сам пойдет в полицию. Вот такой Веселый Марк.
Ю. Сапрыкин
―
А они собираются продолжать?
И. Воробьева
―
Да, он сказал, что к нему обращается очень много людей, что он собирает людей, чтобы в следующем году повторить.
Ю. Сапрыкин
―
Именно в метро. Не на улице. Потому что сейчас в этих погодных условиях это было бы эффектно еще сделать.
И. Воробьева
―
Он сказал, что в полицию без порток не пойдет.
Ю. Сапрыкин
―
Хорошо.
Ю.Сапрыкин: Мне кажется, что слушание хорошей музыки - это лучшая антиимперская прививка и лучшее очищение
И. Воробьева
―
Все ограничится. Хорошо, поговорим о других историях. В частности, о том, что очередной московский суд отказался принимать иск ФБК к генпрокурору, там был иск, который предъявили юристы фонда и Чайке и радиостанции «Эхо Москвы». Было несколько СМИ. В общем, Пресненский суд сказал «нет». Есть ли шанс хотя бы минимальный у ФБК добиться судебного разбирательства подобного характера.
Ю. Сапрыкин
―
Шел 2028 год. И сильно возмужавший Юрий Сапрыкин и сильно повзрослевшая Ирина Воробьева обсуждают в эфире, как суд опять не принял иск ФБК к Чайке. Шансы, конечно, есть, когда либо сменится политический режим в стране, либо Чайка проштрафится каким-то таким образом, что его начнут закатывать под асфальтовым катком без участия ФБК. Шанс, что в нынешней конфигурации «советский суд самый справедливый суд в мире» будет судить ключевую фигуру этой системы по иску от Навального, этих шансов, конечно, нет. Из этого совершенно не следует, что ФБК должен разойтись и пойти слушать Дэвида Боуи. Нет, пусть Дэвида Боуи тоже слушают. Обязательно. Но у них работа такая. Они должны стучаться лбом в эту стенку. Эта стенка пока непрошибаема, но это не значит, что если у тебя есть силы, убежденность в собственной правоте, не значит, что нужно отойти от нее и пойти заниматься другими делами. Есть такие люди, которые обязаны стучаться в нее лбом. Это довольно благородное занятие.
И. Воробьева
―
Кстати, о временах, когда нынешний политический режим сменится, есть же какая-то обширная дискуссия, которая происходит в Интернете, стартовал Олег Кашин, вытащив текст Гарри Каспарова. Гарри Каспаров сказал, что когда режим сменится, то нужно будет делать антиимперскую прививку очищения. Никакие выборы не должны происходить в первое время, чтобы не пролезли все эти люди и что все россияне должны отвечать.
Ю. Сапрыкин
―
Я тоже вспоминал об этой дискуссии, когда слушал альбом «Aladdin Sane». Мне кажется, что слушание хорошей музыки это лучшая антиимперская прививка и лучшее очищение. Обсуждать сейчас, как мы будем осуществлять люстрации, справа налево или слева направо, это занятие, по-моему, в метро ходить без штанов более осмысленная вещь. Не хочу обидеть Гарри Кимовича и вообще никого. Но понятно, что все будет совершенно не так, как мы себе это представляем. И в тот момент, когда нужно будет решать, кого допускать к выборам и как будет сконфигурирована политическая система этой следующей стороны, очевидным образом участников этой дискуссии не спросят и не позовут. Что бы они сейчас ни писали. Мне кажется довольно убедительной позиция единственного участника этой дискуссии незнакомого мне Глеба Кузнецова, чей пост я видел в фейсбуке, который приводит довольно подробную раскладку того, как этот процесс происходил в Португалии во времена позднего правления диктатора Салазара. И сразу после его ухода из жизни. И этого процесс происходит, видимо, всегда одинаково. Сразу после ухода диктатора или авторитарного правителя из жизни, группы вооруженных людей каким-то образом между собой выясняют, каковы будут контуры этого политического режима. В тот момент, когда распадался Советский Союз, мы получили то, что получили. В том числе, потому что вот у людей, наделенных силовыми полномочиями и у людей в погонах и у людей, которые принимают решения, точно так же как у нас было желание ездить за границу, есть вкусную еду, красиво одеваться и жить как-то более ярко и менее тупо, чем это было принято в Советском Союзе. Поэтому мне кажется, что короче, я возвращаюсь все к тому же – всем надо слушать Дэвида Боуи. В том числе и группам вооруженных людей, которые когда-то будут между собой, между МЧС, ФСБ, Госнаркоконтролем и вот всеми конторами со своими силовыми какими-то структурами решать, как будет устроена следующая российская власть. Если в головах у этих людей будет не только какой-то тупоголовый мрачняк про то, что мы окружены со всех сторон врагами и давайте на них сбросим ядерную бомбу, а будет желание просто жить ярко, жить весело, радостно, жить в любви и счастье, то мне кажется, что у России еще есть какие-то шансы. А если у людей в головах будет то, что у них сейчас, то боюсь, что никто в назначенный час не вспомнит о том, что писал Гарри Кимович по поводу следующего политического устройства России.
И. Воробьева
―
О том, что в головах и о том, кого пускать на выборы, кого не пускать, сейчас уже начинается дискуссия. Ее начал свердловский депутат, который предложил ввести запрет становиться парламентариями для тех, кто не служил в армии. Почему бы и нет, в конце концов.
Ю. Сапрыкин
―
А давайте введем сейчас и разгоним эту думу. Это будет довольно весело. В частности, Яровая под этот запрет не попадет.
И. Воробьева
―
Это странно в отношении женщин будет конечно.
Ю.Сапрыкин: Шансы есть, если Чайка проштрафится и его начнут закатывать асфальтовым катком без участия ФБК
Ю. Сапрыкин
―
Мизулина уже в Совете Федерации. Но короче много достойных сынов России и слуг ее народа будут вынуждены пойти поработать где-нибудь в другом месте.
И. Воробьева
―
То есть не прокатит эта история.
Ю. Сапрыкин
―
Дума не проголосует. Но вообще это уже предложение какое-то совсем откуда-то из античности или каких-то антиутопий. Вроде фильма «Звездный десант». Это не из европейской страны 2015 года. В этом есть какой-то совсем архаический военизированный дух. Сначала, дружок, побегай с автоматом в руках, а потом мы тебя, может быть, допустим до каких-то государственных должностей. Это Спарта.
И. Воробьева
―
Но к другим новостям. В общем, об отношениях России и Украины. Россия не будет продлевать договор о поставках электроэнергии. Киев отмечает, что продолжает действовать договор о параллельной работе энергосистем двух стран. Все друг друга от всего отключают. Может уже хватит, пора помириться.
Ю. Сапрыкин
―
Не хватит. Происходит развод и развод этот, поскольку он начался до такой степени бурно и кроваво, конечно, он должен дойти до какой-то последней стадии. Как и в человеческих отношениях, пока супруги не перебьют всю посуду и не разделят все имущество и не поживут какое-то время, пытаясь забыть о существовании друг друга, наладить им отношения не удастся. Сделать какой-то шаг в сторону или шаг назад на такой стадии развития конфликта очень и очень сложно.
И. Воробьева
―
Но как же, война идет кровавая, люди гибнут, беженцы, дети.
Ю. Сапрыкин
―
Заметьте, что интересно, что когда война шла в своей горячей фазе, то электричество не отключали, самолеты летали. Межгосударственные хозяйственные связи поддерживались вполне себе. Я бы сказал, что это в каком-то смысле продолжение войны мирными способами. То есть минские соглашения действуют. Стрелять друг в друга неочень льзя. А желание побить посуду все-таки остается. По мне пусть лучше отключают электричество, чем снова шмаляют друг по другу из танков.
И. Воробьева
―
Хочется спросить про сверхдержаву. Владимир Путин, отвечая на вопрос немецкого издания «Бильд» сказал, что не считает Россию сверхдержавой и не считает, что Россия пытается ею стать. Он лукавит или говорит правду?
Ю. Сапрыкин
―
Владимир Владимирович как профессиональный разведчик умеет очень убедительно говорить то, что хотят услышать собеседники. И то, что хочет услышать его аудитория. Когда он на встрече с коллективом старого НТВ говорил, что он полностью за них, но не может вмешиваться в спор хозяйствующих субъектов, он лукавил или нет. Это, по-моему, риторический прием из той же серии. Давайте попробуем собрать сейчас коллегию ФСБ, посадить перед ними так Патрушева нос к носу и зададим ему вопрос о том, является ли Россия сверхдержавой. Я думаю, мы будем очень сильно удивлены.
Ю.Сапрыкин: По мне пусть лучше отключают электричество, чем снова шмаляют друг по другу из танков
И. Воробьева
―
Возможно. Жалко, что нет времени больше на другие вопросы. Но мы по максимум успели прокатиться что называется по основным новостям. И конечно тут очень много сообщений про Дэвида Боуи и про то, что сказал наш сегодняшний гость. И каким образом охарактеризовал. Я так понимаю, что очень мало сообщений, потому что все, вместо того чтобы слушать «Особое мнение», пошли слушать Дэвида Боуи.
Ю. Сапрыкин
―
Правильно сделали. Всем мир и любовь. Спасибо.
И. Воробьева
―
Спасибо большое. Юрий Сапрыкин был сегодня в программе «Особое мнение». До встречи.