Максим Шевченко - Особое мнение - 2016-03-10
10.03.2016
Д.Пещикова
―
Программа "Особое мнение". Я Дарья Пещикова. Здравствуйте! Со своим особым мнением журналист Максим Шевченко. Здравствуйте, Максим Леонардович.
М.Шевченко
―
Здравствуйте!
Д.Пещикова
―
С Северного Кавказа начнем. Не против? А то вы обычно возражаете, что такое повышенное внимание к региону.
М.Шевченко – Я
―
за. Нет-нет, сегодня такие события…
Д.Пещикова
―
Естественно, будем говорить тогда с вам о событиях на границе между Чечней…
М.Шевченко
―
Это не граница только…
Д.Пещикова
―
А как тогда правильно?
М.Шевченко
―
Вы на карту посмотрели, где Карабулак находится? Прямо посредине Ингушетии Карабулак находится, и НРЗБ тоже – это как раз посередине трассы М-29. Границей это может назвать только тот человек, который никогда не был на Северном Кавказе.
Д.Пещикова
―
Кстати, я просто читала комментарии пострадавших, они говорят, буквально 500 метров оставалось до границы.
М.Шевченко
―
Не знаю. Вот Карабулак, как я понимаю, это прямо в середине. Где конкретно на них напали?
Д.Пещикова
―
Ну они говорят, что буквально на въезде уже в Чечню, у поста ДПС практически. Такие были комментарии пострадавших.
М.Шевченко
―
Ну хорошо… Просто Карабулак тоже назвали.
Д.Пещикова
―
Там, естественно, в самой Ингушетии было нападение на квартиру, офис…
М.Шевченко
―
На офис в Карабулаке. Но это прямо центр республики.
Д.Пещикова
―
Это одно нападение. Другое нападение более громкое…
М.Шевченко
―
Хочу сказать сразу, что это вопиющее просто преступление против свободы слова, против правозащитников, цели которого мне до конца не понятны, кроме той очевидной цели, которую оно за собой повлекло – это дискредитация Российской Федерации, безопасности на ее территории. Это дискредитация, в том числе, судя по начавшейся кампании, и Чеченской республики. Потому что смысла… Ну, допустим, есть несколько версий… я не знаю. Это сделали по приказу там… тирана и деспота, как его полагают, но ни малейшего смысла ему это делать просто нету. Я могу сослаться на мой разговор с Альви Каримовым, пресс-секретарем Рамзана Кадырова. Он сказал: «Максим, тебе даю слово, что это не имеет к нам никакого отношения». У меня нет оснований не верить Альви Ахматовичу, который прошел несколько войн, неоднократно был ранен, контужен, и которого я уважаю, как человек старшего меня и человека достойного.Если рационально рассудить, я не вижу ни одного резона для чеченского руководства это совершать, кроме предположения гипотетического что чеченское руководство сумасшедшее, сошло с ума. Но это мы тоже рассматривать не будем, потому что это не так. И мы видим прекрасно, что это не так.
И дальше вторая версия. Это произошло в целом на территории Ингушетии. На территории Ингушетии видеокамеры вдоль трассы М-29, которая является особо охраняемым объектом в деле борьбы с терроризмом. А это как раз находится примерно на траверсе Сунженского леса, в котором еще не так давно были главные лагеря террористов, и сейчас до сих пор там есть режим такой… полуобъявленного КТО – Сунженский лес. Там особо пристальное внимание ко всему, и никакая машина, тем более, с 20-ю людьми, которые напали, не может проскользнуть туда незамеченной.
Д.Пещикова
―
Несколько я помню, в заявлении, в МВД Ингушетии, если я не ошибаюсь, как раз говорили, что на том непосредственно месте, где это все произошло, камер не было.
М.Шевченко
―
Да. Это, если бы машина вот так сверху упала вертикально из облаков, тогда это так.
Д.Пещикова
―
Но отследить можно без проблем.
М.Шевченко: Я дважды президенту России говорил, что дела убитых журналистов не расследуются. 3ий раз повторять не буду
М.Шевченко
―
Отследить, проезжала ли она через блокпост, если, тем более, блокпост рядом, ингушский, кстати… чеченский блокпост там, по-моему, есть тоже, я не помню точно, но на нем никто никогда никого не останавливает, а вот ингуши всегда останавливают, кстати, когда едешь туда, в Ингушетию въезжаешь. Или она приехала с другой стороны, со стороны Карабулака, то есть по трассе из центра. Там везде камеры, поэтому понять, что за машина, как машина, откуда машина?.. 20 человек, представляете? 20 молодых людей – это достаточно большая группа людей. У меня вопрос. По Ингушетии, которая напичкана структурами ГРУ, которая является в принципе местом, где еще не до конца побежден терроризм, где есть в лесу какие-то бандиты, где в принципе за группами организованными людей в масках и не в масках, молодых людей достаточно пристально следят, и не так, чтобы 20 человек на нескольких машинах свободно бы перемещались по Ингушетии… Я знаю, что глава республики относится, сам будучи Героем России и генералом, в том числе, военной разведки, достаточно внимательно к постоянному мониторингу оперативной ситуации. 20 человек – это достаточно серьезная единица для того, чтобы оперативную ситуацию… по крайней мере, что она находится не на должном уровне. Это надо выяснить, что это за группа была. Поэтому вопрос: Неужели никакие структуры в Ингушетии – в Ингушетии, подчеркну – не знали, что это за группа в 20 человек, которые совершили нападение?
Д.Пещикова
―
Вот как раз у меня и вопрос: Можно ли говорить о плохой работе силовых структур из-за того, что произошла такая ситуация?
М.Шевченко
―
Дело в том, что эта группа правозащитников, тем более, там были иностранцы – никогда в жизни я не поверю, что они перемещались там и не прослушивались их телефоны, и не контролировались их переговоры. В этой зоны любой человек, тем более, в роуминге, тем более, с иностранными номерами – любой иностранец, который там появляется, находится под электронным, по крайней мере, надзором. Поверьте, я это знаю прекрасно – это так.
Д.Пещикова
―
Это со стороны российских спецслужб.
М.Шевченко
―
Ну, конечно. Это зона постоянной перманентной террористической операции. Поэтому появление там иностранцев, иностранных номеров… Поэтому я не верю, что за этой группой не велось постоянное наблюдение.
Д.Пещикова
―
Журналисты как раз говорили, что они еще во вторник, если я не ошибаюсь, заметили слежку за своим микроавтобусом.
М.Шевченко
―
Нет вот эта слежка – это я отношу все к каким-то странным мистификациям: черный «Мерседес» с номерами «666» и чуть не «КРА» на этих номер было написано. Во-первых, я не верю, что по Ингушетии такая машина может спокойно вот так ездить и что ее никто не остановит, несмотря на любовь и дружбу, которая у нас сейчас существует между Юнус-Беком Баматгиреевичем и Рамзаном Ахматовичем, которую нам продемонстрировали в Инстаграме на все страну. Все-таки мне трудно поверить, что эти правозащитники не сообщили бы в МВД Ингушетии: «За нами следит черный «Мерседес» с номерами «666» зловещий такой, понимаете, такой Black Rider, и что МВД Ингушетии им не помогло бы.
Д.Пещикова
―
А зачем тогда, получается, они сейчас врут?
М.Шевченко
―
Я не говорю, что они врут.
Д.Пещикова
―
А если они не врут, значит, следили действительно.
М.Шевченко
―
Но это не называется слежка, это называется запугивание. Слежка – это, когда вы не видите того, кто за вами следит.
Д.Пещикова
―
Ну демонстративная слежка.
М.Шевченко
―
А когда черный «Мерседес» с номерами «666», с чеченскими номерами специально ездит за вами - это называется: чтобы вы специально знали, что за вами ездит черный «Мерседес» с номерами «666» и с чеченским регионом. Это специально сделано. Но номер еще не значит, что машина принадлежит тому… вот тот, кто сидит в этой машине совершенно необязательно должен соответствовать тому номер, который на этой машине. В этой машине, в багажнике могло таких номеров с самыми разными регионами: со Ставрополем, с Астраханью, Московским регионом – сколько угодно.
Д.Пещикова – А
―
а, то есть это часть большой акции, целью которой является попытка подставить Кадырова…
М.Шевченко
―
Я не знаю. Я не говорил про «подставить Кадырова». Мы просто сейчас описываем моменты, которые мне кажутся достаточно странными и дикими. Итак, первый момент: группа из 20-ти молодых людей свободно перемещается по напичканному грушниками Ингушетии, и к ним никто не предъявляет претензии.Второе: за правозащитниками ездит черный «Мерседес» с номерами «666» и там еще надо, чтобы там сидел за рулем этот… в шляпе – помните был фильм, как ездил такой на грузовике и собирал по дороге… Водитель - такой был фильм ужасов, очень классный – оказался потом драконом. Тоже, по-моему, шоссе было «666» или что-то в этом роде. Значит, вот это был он, не он – я не знаю – наверняка стекла были затененные. Почему нельзя было в Ингушетии подойти к этой машине, или сказать, или позвонить в ФСБ Ингушетии или в Совет безопасности, или тому же Юнус-Беку Евкурову, с которым наверняка у правозащитников хорошие отношения. Я знаю, что он свои мобильные телефоны – их имеют многие журналисты, правозащитники…
М.Шевченко: Я считаю, что никто кроме силовиков не может на трассе М-29 собрать группу в 20 человек
Д.Пещикова
―
Максим Леонардович, давайте сейчас прервемся и потом продолжим разговор на эту же тему.РЕКЛАМА
Д.Пещикова
―
Продолжаем выслушивать особое мнение журналиста Максима Шевченко. Мы говорили об Ингушетии, что в принципе любой иностранец, который попадает не территорию республики, скорей всего, попадает под этот колпак слежки. И значит, мы делаем вывод, что…
М.Шевченко
―
Нет, вообще на Северном Кавказе, еще раз говорю…
Д.Пещикова
―
Да, и в Чечне, получается, и в Ингушетии..
М.Шевченко
―
На Северном Кавказе, где еще не так давно активно действовало террористическое подполье, любой человек с внешним телефоном роуминга, тем более, иностранные номера и так далее, может быть уверен, как только он регистрируется в сети, его телефон попадает под контроль. Следят за тем, где он находится, иногда, может быть, даже – о чем он разговаривает. Я считаю, это разумная мера.
Д.Пещикова
―
Слежка только электронная, или она и физическая?
М.Шевченко
―
Оно может быть и физическая, просто физическая, как правило – «Лада Приора». Я не встречал, чтобы «Мерседесы» ездили…
Д.Пещикова
―
А тут есть и «Приора», кстати. Даже есть номерной знак этой «Приоры», про которую говорили пострадавшие, которая следила.
М.Шевченко
―
Вот «Приора» - это уже силовые структуры.
Д.Пещикова
―
В машине сидели двое мужчин, у одного из которых была рация. Вот это, по-моему, Егор Сковорода рассказывал. Но номер есть. Хотите, чтобы я зачитала?
М.Шевченко
―
Конечно, номер «Приоры» надо зачитать.
Д.Пещикова
―
Ну вот: «В 504 АТ 95».
М.Шевченко – 95
―
й регион, да. Это у нас Чеченская республика, получается, да? Значит, номер «Приоры», есть номер «Приоры»…. Значит, смотрите, нападающие делают все, чтобы их опознали как чеченцев.
Д.Пещикова
―
Это не те, кто напал…
М.Шевченко
―
А кто это?
Д.Пещикова
―
Это – кто следил. Они говорят, слежка была несколько дней до того, как на них напали. Я полагаю, что «Приора» - это не те, кто напали.
М.Шевченко
―
Ну вот «Приора» следила - это я допускаю. Да, это я допускаю – что «Приора» следила, с чеченскими номерами ездила. «Мерседес» - 666 – это давайте я отнесу в сферу все-таки такой театральной уже постановки. Какая-то мейерхольдовщина такая.
Д.Пещикова
―
Ну хорошо. Если их вели так вот открыто, значит, могли и предотвратить силовики это нападение, если они видели, что происходит, что есть еще какая-то машина?
М.Шевченко
―
Вот если два силовика ведут - и вдруг 20 человек… 20 человек на них напали!
Д.Пещикова
―
Так они же на то и силовики!
М.Шевченко
―
Ну и что? Два человека, а два человека… А может, это банда какая-то вооруженная? Нет, просто у меня тут есть только одни вопросы. У меня пока нет никаких ответов. Эти вопросы просто говорят о том, что ситуация дикая до невероятности. Есть еще один вопрос. Может быть, они помнят – эти журналисты – может, брали у них комментарии – на каком языке говорили нападающие?
Д.Пещикова
―
Я не знаю, на каком языке говорили, не помню…
М.Шевченко
―
Потому что есть только три версии: чеченский, ингушский, русский.
Д.Пещикова
―
Я помню именно комментарий по поводу реплик, которые звучали. Реплики приводились журналистами на русском. Я не знаю… Изначально, наверное, тоже были на русском, потому что, если на чеченском, вряд ли бы журналисты поняли, правда?
М.Шевченко
―
Вот вопрос. Если бы это были чеченцы, они бы говорили на чеченском языке.
Д.Пещикова
―
Но если они хотели, чтобы их поняли, они вряд ли бы говорили на чеченском языке.
М.Шевченко
―
Если это была интернациональная группа силовиков – они, конечно, говорят на русском языке – смешанная…
Д.Пещикова
―
Силовиков?
М.Шевченко
―
Силовиков.
Д.Пещикова
―
Или боевиков?
М.Шевченко
―
Ну я не знаю, кто это.
Д.Пещикова
―
Подождите. Это вы про кого, про тех, кто напал?
М.Шевченко
―
Если группа 20 человек боевиков у нас вооружена палками уже – это, с одной стороны, говорит о деградации подполья, которое перешло с автомата и подствольного гранатомета на палки, с другой стороны, говорит о какой-то его невероятной мощи, потому что группа в 20 боевиков может вот так свободно остановить машину, избить всех в ней сидящих и сжечь эту машину недалеко от блокпоста.
Д.Пещикова
―
Ага! То есть это может быть группа силовиков?
М.Шевченко
―
Только силовиков. Это никто не может быть, кроме силовиков.
Д.Пещикова
―
А что, они могут так своевольно делать что угодно?
М.Шевченко
―
Силовики могут делать все что угодно. А кто им указ?
Д.Пещикова
―
Ну как это? А как же субординация, структура, подчинение.
М.Шевченко
―
Ну так. Мы не знаем просто. Силовики могут делать все что угодно.
Д.Пещикова
―
А что силовики могут делать, что угодно?
М.Шевченко
―
Там очень много разного рода ведомства на Северном Кавказе действует. Их начать перечислять – просто пальцев на обеих руках не хватит. И каждое ведомство имеет свои группы, специальные подразделения. Армейские, службы безопасности, Министерство внутренних дел, следственные комитеты – все имеют свои какие-то подразделения. ФСКН имеет свои подразделение. Напомню, что убийц Немцова задерживало ФСКН в Ингушетии, между прочим, а не кто-либо еще.
Д.Пещикова
―
То есть силовики могут, получается, заниматься таким бандитизмом неприкрытым.
М.Шевченко
―
Ну или какие-то… Когда мы говорим «силовики» - это такое общее название. Мы силовиками называем всю совокупность людей…
Д.Пещикова
―
Уполномоченных, обличенных властью - нет?
М.Шевченко
―
…каждый из которых, в ответ на вопрос… Секундочку! Это не власть, потому что никто не имеет права задерживать без предъявления вам обвинения и никто не может вас обыскивать без ордера и протокола. Нет даже такого понятия «досмотр». Вот если вас останавливает сотрудник и говорит: «Можно я досмотрю вашу машину? Машину к досмотру» - вы можете ему сказать: «Зови понятых». Понятие «досмотр» не существует. Есть понятие обыск, а обыск осуществляется по постановлению суда или каких-то еще уполномоченных юридических структур и при составлении протокола. Поэтому никакого осмотра машины не существует. Вы можете отказать любому инспектору в осмотре и вы будете абсолютно правы.
Д.Пещикова
―
Но там был не осмотр, будем откровенны. Там заблокировали просто машину и заставили выйти.
М.Шевченко
―
Поэтому вопрос. Силовики – этим словом мы называем огромную совокупность людей, каждый из которых в ответ на вопрос «Чего ты меня бьешь?» - может достать красную книжечку из кармана и сказать: «Я представляю…» - а дальше список, чего они представляют, очень длинный, очень длинный этот список.
М.Шевченко: Если группа 20 человек боевиков у нас вооружена палками– это говорит о деградации подполья
Д.Пещикова
―
Но это люди все равно, так или иначе, облеченные властью, правильно? Потому что у них есть эти книжечки.
М.Шевченко
―
Не властью, а силовыми полномочиями. Властью как раз они не обличены. Власть – это власть. Силовые структуры в органы власти никак не попадают. Власть – это исполнительная власть, законодательная власть, правда ведь? Силовые структуры, они действуют в исполнение закона, юридической процедуры - будь то борьба с терроризмом, будь то какие-то чрезвычайные ситуации, будь то нормальные – власти-то у них никакой нету. У них есть полномочия, которые они должны подкреплять соответствующими бумажками. Но при всем при этом 20 человек в масках с палками – кто это еще может быть, кроме силовиков, расскажите мне? Нет версий, правда? Мы же не верим, что это группа спортсменов…
Д.Пещикова
―
Ну а почему нет версий? Есть версии.
М.Шевченко
―
Какие?
Д.Пещикова
―
Ну а как же! Омбудсмен в Чечне Нурди…
М.Шевченко
―
Нурди Нухажиев.
Д.Пещикова
―
Нурди Нухажиев, он же уже выступил с комментарием, что это, возможно, было выгодно и Каляпину самому, и что это, в общем-то, похоже на его почерк, и сами себя избили правозащитники.
М.Шевченко
―
Значит, есть версия Каляпин, есть версия Кадыров, есть третья версия – не знаю – Ингушетия, потому что мы тоже исключать не будем: на территории Ингушетии произошла. Есть четвертая версия: неустановленные силовики, которые захотели всех подставить, всем испортить имидж, и всех, как говорится, подвести под монастырь.
Д.Пещикова
―
Ну а вот такой человек, омбудсмен, который должен защищать права людей и делает такие заявления – не странно ли это?
М.Шевченко
―
Он сказал, что он не исключает. Он же не утверждает, что это Каляпин, он не исключает.
Д.Пещикова
―
Просто смотрите, факт нападения, безусловно, вопиющий и требует тщательного расследования. Что же до сути происшествия, то нужно, пожалуй, задаться вопросом, кому это выгодно? Мое личное мнение, что все это больше смахивает на спланированную больше на спланированную акцию с политическим подтекстом…». Когда его спрашивают, кто мог организовать акцию, он делает следующее предположение…
М.Шевченко
―
«Больше смахивает» - это не утверждение.
Д.Пещикова
―
Ну хорошо, такое предположение.
М.Шевченко
―
Ну его право высказывать любое предположение.
Д.Пещикова
―
Но вы с этим все-таки не согласны – с таким предположением.
М.Шевченко
―
Я считаю… вот Сергей Меликов сказал, что взял под особый контроль… Ну посмотрим. Столько уже было взято на Северном Кавказе под особый контроль. Уже убийства журналистов были взяты под особый контроль – Хаджи Мурата Камалова. Как раз вот сегодня, кстати, убийство другого нашего товарища Ахмеднаби Ахмеднабиева, который был убит, когда мы были в Грозном – Совет по правам человека – и как раз Сергей Ченчик - ответственный за силовые структуры на Северном Кавказе – отчитывать нас, правозащитников – как раз в этот момент, когда он встал и стал нас отчитывать, что мы неправильно себя ведем там, пришла эсэмэска, что убит журналист «Нового дела» Ахмеднаби Ахмеднабиев в Дагестане. Вот как раз сегодня следователь прекратил дело в отношении расследования убийства нашего товарища. Это дело тоже - Сергей Ченчик тогда дал слово офицера, что оно будет под особым контролем. Все там под особым контролем: дело Эстимировой под особым контролем, дело Камалова, дело Ахмеднабиева, дело Тимура Куашева. Сам Юрий Коков – глава Кабардино-Балкарии – давал мне слово, что это будет под особым контролем. Дело закрыто. Ни одно дело не доведено до конца, ни одно… ни Малика Ахмедилова. Весь этот их особый контроль ничего не значит в принципе.
Д.Пещикова
―
Почему такая безответственность?
М.Шевченко
―
А потому что где-то кто-то начинает скрести и доскребается до того, что дальше уже скрести нельзя: чьи-то интересы задевает, кто-то что-то еще цепляет, где-то кто-то кого-то не видит, где-то, наоборот, слишком пристально вдруг углядывают в какой-то ситуации.
Д.Пещикова
―
А чьи интересы можно так неудобно заскрести?
М.Шевченко
―
Силовиков. Я считаю, что никто кроме силовиков не может на трассе М-29 собрать группу в 20 человек, напялить них маски, раздать им деревянные палки, напасть на группу иностранных журналистов, за которыми следят другие силовики, причем электронным образом, избить этих журналистов, порезать ногу девушке – шведской, по-моему, журналистке, дай ей бог здоровья, чтобы у нее все прошло – сжечь машину и скрыться безнаказанно. Никто из них, при наличии одного блокпоста справа и нескольких блокпостов слева, этого сделать не может.
Д.Пещикова
―
Вы говорите, правда, что силовиков очень много. Хотелось бы понять, какие конкретно силовики…
М.Шевченко
―
Вам называть все группы, все силовые структуры, которые действуют на Северном Кавказе?
Д.Пещикова
―
Ну, все-таки, кто более заинтересован…
М.Шевченко
―
Я не знаю, кто больше заинтересован.
Д.Пещикова
―
Давайте мы немножечко прервемся ненадолго.
М.Шевченко
―
Вот кто хочет, чтобы мы думали так, как навязывают мнение… А как нам навязывают мнение? Кадыров – плохой, Кадыров все организовал. Вот, кто хочет, чтобы так думали, тот и организовал.
Д.Пещикова
―
Хорошо. Давайте сейчас прервемся ненадолго, потом вернемся и продолжим обсуждение.НОВОСТИ
Д.Пещикова
―
Особое мнение журналиста Максима Шевченко. Максим Леонардович, вы тут перечисляли разные дела, которые так и не были раскрыты. А это дело будет раскрыто?
М.Шевченко
―
Я не верю в это.
Д.Пещикова
―
Почему? Вроде бы как Владимир Путин даже уже поручил…
М.Шевченко
―
Я дважды президенту России говорил перед всей страной о том, что, как говорится, дела убитых журналистов не расследуются. Я третий раз повторять не буду, естественно: это уже будет какое-то оскорбление, нанесенное мной ему. Потому что первый раз я его проинформировал, что есть такая ситуация. Второй раз я сказал, что «ваши распоряжения не выполняются, Владимир Владимирович».
Д.Пещикова
―
А что ответил Владимир Владимирович?
М.Шевченко
―
Первый раз он сказал: «Дам распоряжение». Второй раз я просто попросил, чтобы следственная группа была создана на федеральном уровне по убийствам журналистам, чтобы был оперативный надзор ФСБ России над этой группой… не над группой, а в следствии дела, чтобы местные руки убрали свои, и никто не пытался с места помешать. Потому что убийство журналиста, нападение на журналиста – это не местное, региональное событие, это федеральное событие. А тут еще напали на иностранных журналистов. Это вопиющее совершенно дело, вопиющее! Я уверен, что опять никто не будет наказан, как никто не был наказан за нападение на Олега Кашина в итоге, правда ведь?
Д.Пещикова
―
Кстати, сегодня были пикеты…
М.Шевченко
―
Журналиста можно избить, убить журналиста, журналиста можно оскорбить как угодно – и никто не наказан, никогда никого не наказали за это.
Д.Пещикова
―
Может быть, заметили эти пикеты, которые были у администрации президента; плакаты были очень похожие как в случае с Кашиным.
М.Шевченко
―
Пикеты я полностью поддерживаю. Я проезжал сегодня мимо администрации. Это было около приемной Совета по правам человека как раз – вот они там стояли, эти ребята. Я их целиком и полностью поддерживаю. Молодцы, ребята! Горжусь, считайте, что я с вами.
Д.Пещикова
―
Есть уже, кстати, инициатива по следам этих громких событий, и на «Медиазоне» текст появился, потому что журналист «Медиазоны» как раз один из пострадавших. Текст связан с инициативой по созданию профсоюза журналистов.
М.Шевченко
―
Я целиком и полностью это поддерживаю.
Д.Пещикова
―
Поскольку, полагают авторы, нет структуры, которая защищала бы права.
М.Шевченко
―
Нет структуры. Союз журналистов не защищает права журналистов в той мере, как это должно было бы быть.
Д.Пещикова
―
А профсоюз поможет, что ли, защитить?
М.Шевченко
―
Если это будет профсоюз независимый реально, если журналисты договорятся, если он не будет политической партией, если в нем будут защищать журналистов, независимо от их политических взглядов – патриоты - либералов, либералы – патриотов – просто по признаку профессии, то тогда, конечно, это будет помощь.
Д.Пещикова
―
Ну а как он может защищать. Ну, например, эти истории разных северокавказских республик. Что, телохранителей приставят, что ли?
М.Шевченко
―
Нет. Ну почему? Пусть знают все, кто планируют провокации против журналистов, что да – достаточно большая группа их товарищей в разных СМИ – я надеюсь, что руководители СМИ тоже присоединятся к этому – допустим, объявят бойкот тому или иному региону или тем или иным силовым структурам, которые не расследуют это убийство.
Д.Пещикова
―
Так это можно прямо сейчас уже объявлять бойкот Ингушетии и Чечне…
М.Шевченко
―
Пока еще я не знаю, пока мы еще не знаем, как будет расследование продолжаться…
Д.Пещикова
―
По другим делам если судить, которые вы называли.
М.Шевченко
―
Пока Дагестану. Потому что именно в Дагестане не расследуется убийство журналистов. Именно глава Дагестана публично заявил президенту на всю страну, что якобы все дела расследованы. Очевидно Рамзана Гаджимурадовича кто-то ввел в заблуждение, а он в свою очередь президента России ввел в заблуждение перед всей страной.
Д.Пещикова
―
А главы Чечни и Ингушетии виноваты в том, что не расследуется?
М.Шевченко
―
А Чечня тут при чем? Это на территории Ингушетии было. У Чечни есть свои истории.
Д.Пещикова
―
Ага! То есть вот, кстати, в этой истории Чечни вообще не должно быть?
М.Шевченко
―
Ну я не знаю, формально это было на территории Ингушетии. Если будет доказан чеченский след, то должно быть.
Д.Пещикова
―
А вот пока в данных условиях Рамзан Кадыров, вообще, должен ли что-то сказать.
М.Шевченко
―
Мы пока не знаем, кто эти люди. Это другой регион. Мы пока не знаем, кто они по национальности. Еще раз говорю, вот у меня первый вопрос - вот я позвонил Магомеду Муцольгову в Назрань, говорил с Альви Ахматовичем – первый вопрос, который я всем задаю: «На каком языке они говорили?» Это самое главное. Если они говорили с акцентом…
Д.Пещикова
―
Журналисты вряд ли могли бы рассказать.
М.Шевченко
―
Нет, журналисты, работающие на Северном Кавказе легко отличат чеченский акцент от нечеченского.
Д.Пещикова
―
Но это не работающие на Северном Кавказе журналисты, это люди, которые в НРЗБ.
М.Шевченко:На Северном Кавказе любой человек с внешним телефоном роуминга попадает под контроль
М.Шевченко
―
Ну хоть один там есть? Водитель этого… я не знаю, УАЗика… или какой там был… машины, который мог бы по акценту понять, что это за люди. Чеченский акцент легко отличим, как и ингушский, кстати.
Д.Пещикова
―
Возможно, они говорили только на русском, на самом деле.
М.Шевченко
―
Если они говорили на чистом русском, тогда какое это имеет отношение…
Д.Пещикова
―
С акцентом. Русский с акцентом, и это тоже понятно.
М.Шевченко
―
Нет, извините… Ну это понятно. Если они говорили на русском между собой, какого… Чеченцы между собой, тем более, молодые говорят сейчас только на чеченском между собой практически. Они говорят на русском только, если это интернациональная группа, в которую входят чеченцы, дагестанцы, русские, осетины - тогда они между собой говорят на русском языке. Если это абсолютно моноэтническая группа, они только на родном языке будут говорить.
Д.Пещикова
―
Ну, а если они хотят запутать следы, зачем им говорить на языке, который их выдаст.
М.Шевченко
―
Ну тогда это специально подготовленные боевики, специально подготовленные, психологически сверхтренированные люди, которые в такой ситуации в размере группы из 20 человек сохраняют невероятную дисциплину, никак не прокалываясь не вербально, ни публично, ни интонационно. Это спецназ просто гиперуровня, понимаете? Потому что это очень большая группа – 20 человек, и чтобы из 20-ти человек ни один человек не сказал, чтобы мы не могли идентифицировать его национальность, даже если он был в маске, по его высказываниям: выругался он матом, сказал он какую-то угрозу, еще что-то сказал…Я бы хотел, чтобы журналисты напряглись и вспомнили этот важнейший идентификационный признак. Чтобы они были только тут объективны более-менее и не выдумывали того, чего нет, а наоборот, сказали то, что есть. Если эти люди говорили на русском языке без акцента, то какие это чеченцы? Нет молодых чеченцев сейчас, которые говорили бы чисто по-русски. После войны, после всего, что там было, уничтожено все преподавание на русском языке. Чеченские ребята многие учатся заранее. Они хорошо говорят по-русски, лучше, чем многие на Северном Кавказе, но все равно отличим, сильно отличим акцент чеченский.
Д.Пещикова
―
Возвращаясь к вашему предположению о силовиках, которые, как вы считаете…
М.Шевченко
―
А мое предположение только по одной причине: я не верю, чтобы какая-либо иная группа из 20 молодых людей может свободно перемещаться по трассе М-20.
Д.Пещикова
―
Хорошо. Зачем этим силовикам или тем людям, которые за ними стоят, нужно устраивать такую провокацию?
М.Шевченко
―
Через несколько дней состоится переназначение или как-то переопределение главы Чеченского региона. Вот за несколько дней буквально, в ближайшее время – не помню – несколько дней… Выборы, понятно, будут осенью, сейчас будет назначен временно исполняющий обязанности, естественно – кто-то там… Вот зачем кому-то делать нечто, что сразу все пальцы в информационном поле указывают на Рамзана Кадырова.
Д.Пещикова
―
Ну почему все? Вот вы сидите и говорите, что Кадыров не идиот…
М.Шевченко
―
Мы с вами вместе сидим, мы рассуждаем. Да, я сказал, что есть две версии: либо он сумасшедший и он сам под собой пилит – я не знаю – ствол, режет сук, на котором он сидит, либо, как говорится, его хотят просто подставить. Других версий просто нет.
Д.Пещикова
―
Евкурова подставить.
М.Шевченко
―
Евкурова подставить, Юнус-Бека Баматгиреевича, потому что на территории Ингушетии делали. Ну, хорошо, три версии, скажем: подставить Кадырова, подставить Евкурова, и версия, что они такие оба сумасшедшие. Я знаю и того и другого – они не производят впечатления сумасшедших, честно скажу. Это очень разумные, рациональные и достаточно хладнокровные люди, особенно в том, что касается силовых мероприятий – оба.
Д.Пещикова
―
Хорошо. Давайте несколько оставшихся минут другой теме посвятим. Ситуация с Надеждой Савченко. Последнее слово сказано. Ждем приговор. Во-первых, как вы считаете, каким будет приговор все же?
М.Шевченко
―
Я за то, чтобы Надежду Савченко отпустить из России.
Д.Пещикова
―
В каком статусе? То есть до приговора, не признавая ее невиновной или виновной…
М.Шевченко:Неужели никакие структуры в Ингушетии не знали, что это за группа в 20 человек,совершившаая нападение?
М.Шевченко
―
Так как для меня она все равно виновна… для меня Надежда Савченко виновна. Она виновна… я не знаю, корректировала или не корректировала огонь, но она точно была участником карательной операции против Донбасса, активистом этой карательной операции, она была карателем…
Д.Пещикова
―
А за это Россия разве может ее судить, за события на территории Украины?
М.Шевченко
―
Англия может судить Пиночета за то, что Пиночет делал в Чили? Англия же судила Пиночета. И Испания судила Пиночета. Милошевича судят в Гааге. Вообще, в современном мире другие страны судят, как правило, людей, которые по мнению этих стран, совершают какие-то преступления, которые квалифицируются как военные преступления даже на территориях своих стран. Ратко Младича же судят.
Д.Пещикова
―
Но обычно это должно быть признано все-таки международным сообществом – преступление.
М.Шевченко
―
Ратко Младича судят? Международное сообщество – это просто Евросоюз, который все-таки является государством, такой конфедерацией, поэтому что, допустим, здесь… Я считаю, что она виновна в том, что она была инициатором, активистом, пропагандистом карательной операции…
Д.Пещикова
―
Хорошо. Зачем тогда ее отпускать?
М.Шевченко
―
Я считаю, что отпускать ее надо из гуманизма. Я вообще против того, чтобы людей сажать в тюрьмы. Я считаю, что если гражданская война прекращена или прекращается, то по обе стороны должен быть полный обмен пленных. Я напомню, что в украинских тюрьмах сидят тысячи людей по обвинению в сотрудничестве или в сочувствии ДНР или ЛНР – тысячи! Не один, не два, не одна Савченко, а тысячи людей. Я напомню, что Украина не расследовала или всячески саботирует расследование одесского холокоста – сожжение 2 мая. Мы скоро будем опять вспоминать эту дату, людей в Доме профсоюзов. И все сказки про то, что они сами себя сожгли, опровергаются всеми теми данными, которые мы имеем на этот счет. По крайней мере те, кто кидал туда бутылки с зажигательно смесью, в этот Дом профсоюзов, не арестованы, не наказаны, и мы не знаем их имена.Это не значит, что Надежду Савченко надо гноить в тюрьме. Я считаю, что акт гуманизма всегда лучше, чем акт какой-то мстительности или чего-то еще.
Д.Пещикова
―
А почему не проявляли гуманизм столько времени уже?..
М.Шевченко
―
А почему Украина не проявила гуманизм? Что мы только про Россию говорим в этой ситуации? Вот у России одна Надежда Савченко по этой теме, а там еще это тысячи людей. Вы скажете, это граждане Украины? Ну и что, какая разница? Это гражданская война была.
Д.Пещикова
―
Но Россия может выдвинуть какие-то условия освобождения?
М.Шевченко
―
Россия может, по крайней мере, сказать в рамках Минских соглашений, что Украина должна исполнять, и полная амнистия всем участникам этих событий. Никакой амнистии в Украине нет. Там даже не пахнет никакой амнистией. Более того, нацисты, которые в раде активно присутствуют, саботируют даже и те пункты Минских соглашений, которые Порошенко хотел исполнить.
Д.Пещикова
―
А представители самопровозглашенных республик всех отпустили?
М.Шевченко
―
Пленных вы имеете в виду, которые были взяты в ходе боевых действий?
Д.Пещикова
―
Мы же об обмене говорим?
М.Шевченко
―
Практически всех пленных они отпустили или обменяли.
Д.Пещикова
―
А, по-моему, продолжается этот процесс, и еще много вопросов до сих пор остается.
М.Шевченко
―
Никаких вопросов там практически нет. Там есть разные, захватываемые в плен военнослужащие спецподразделений – это достаточно эксклюзивная сейчас ситуация, потому что сейчас активные боевых действий нет по большому счету. Но все массы военнопленных, которые попали – а это сотни людей – в ходе боевых действий, были отпущены или обменены.
Д.Пещикова
―
Но была же новая волна. Помните, когда памятник Ленину уничтожить пытались в Донбассе и снова задержания.
М.Шевченко
―
Под Дебальцево были. Недавно были аресты в Донецке. Там были «Ответственные граждане» там задержаны…
Д.Пещикова
―
Правозащитники кричали буквально о том, что это тоже нарушение.
М.Шевченко
―
Там два человека было арестовано. Там один ученый-филолог…
Д.Пещикова
―
Козловский.
М.Шевченко
―
Козловский, да. И вторая – это женщина, лидер этих «Ответственных граждан». Я связался тоже и с руководством ДНР, с теми, с кем я мог связаться. Мне сказали, что, во-первых, это свои, донецкие, и никто их не будет прессовать. Во-первых, говорит, «мы скоро отпустим». В-третьих, они выражают явно прокиевскую позицию публично, что раздражает многих людей…
Д.Пещикова
―
Но все же, знаете, это, по-моему, не повод.
М.Шевченко
―
Но при всем при этом в гражданской войне буквально в то же самое время в Краматорске, в Славянске, в Мариуполе прошли массовые аресты людей, сотни людей были брошены в застенки. Но это почему-то не волнует ни украинскую ни российскую прессу в целом. Я считаю, что обмен людей - это, к сожалению, одна из особенностей гражданской войны.
Д.Пещикова
―
Давайте здесь поставим точку. Спасибо большое! Это было особое мнение журналиста Максима Шевченко.