Андрей Васильев - Особое мнение - 2016-04-22
О.Пашина
―
Я приветствую всех, кто смотрит нас и слушает сегодня. Меня зовут Оксана Пашина. В студии программы «Особое мнение» - журналист Андрей Васильев. Здравствуйте.
А.Васильев
―
Здрасьте.
О.Пашина
―
Скажите, пожалуйста, вы прогулялись уже по празднично украшенной Москве? Вы просто в одном из интервью «Снобу» говорили, что я такой галимый москвич. Если я давно не вижу Москву, мне плохо. Вы посмотрели?
А.Васильев
―
Я лет 60 назад так не говорил, но...
О.Пашина
―
Ну, где-то да, да. Но сейчас-то вы прогулялись, нет?
А.Васильев
―
Нет, ну, я не особо...
О.Пашина
―
Посмотрели?
А.Васильев
―
Я вижу... Как сказать? Москву из окна персонального автомобиля.
О.Пашина
―
Вот это да... Так лучше.
А.Васильев
―
Но я ничего праздничного-то, ничего не увидел.
О.Пашина
―
Нет? Там на Пушкинской, возле Большого театра. Не проезжали?
А.Васильев
―
Возле Большого не проезжал, на Пушкинской проезжал – тоже ничего особо не было.
О.Пашина
―
Ничего не заметили?
А.Васильев
―
Ну да.
О.Пашина
―
Жалко.
А.Васильев
―
А какой праздник-то?
О.Пашина
―
Праздник у нас какой-то, вот. Я, честно говоря, затрудняюсь сказать, какой, потому что всё украшено в такой, кладбищенской стилистике пластиковыми цветами. Вот так они все висят, вот эти арочки такие тоже как на кладбище у нас любят. Ну, вот, всё это стоит 200 миллионов рублей. По идее, должно быть красиво.
А.Васильев
―
А, вот, в свое время Вознесенский такие строчки... Называется «Похороны Гоголя Николая Васильевича». Строчки такие: «Любят похороны у нас детвора и чиновничий класс. Как вы любите слушать рассказ, как Гоголя хоронили».
О.Пашина
―
Понятно. Ну что же...
А.Васильев
―
Ну, действительно, любят похороны у нас.
О.Пашина
―
Раз не видели, то и не видели. Я вам завидую, честно говоря, потому что я видела, мне печально.
А.Васильев
―
Да я сам себе завидую.
О.Пашина
―
Но у нас не только похороны, праздники – у нас еще сейчас начинают Георгиевскую ленточку раздавать, и по этому поводу правила разработали. Раньше все носили, как хотели, теперь по правилам нужно носить ее. Значит, прочитаю, как. Носить ленточку нужно на груди, в районе сердца. Не рекомендуется прикреплять на рукава одежды, к сумкам и головным уборам, автомобилистам – на антенну, а также в салоне на потолке, ближе к заднему стеклу или между противосолнечными козырьками. Не рекомендуется в районе колес, на самих колес, дверных ручках, радиаторных решетках, дворниках и фарах. Вот такая история.
А.Васильев
―
Ну, кстати, я вижу много позитива. Там, например, нет в том, что вы зачитали, нет, что не рекомендуется ездить без Георгиевской ленточки.
О.Пашина
―
Уже хорошо, правда?
А.Васильев
―
Конечно! Ну, нужно искать какие-то позитивы, все-таки, в нашей жизни. Не только же пластмассовые цветы кладбищенские.
О.Пашина
―
Как вам вообще сама эта акция?
А.Васильев
―
Какая?
О.Пашина
―
Вот эта Георгиевская ленточка?
А.Васильев
―
Ну, честно говоря... Ну, я сразу вызову ненависть большой части вашей аудитории. Я вообще... Меня дико бесит эта Георгиевская ленточка. Меня вообще бесит, что в этой стране кроме войны, собственно говоря, жуткой кровавой войны... Еще непонятно, по чьей инициативе она началась, если уж так, честно говоря. Очень много версий есть. Медведев, правда, запретил все версии кроме одной, которая достаточно лживая. Вот.И если не нашлось в этой стране за всю историю ее, чего праздновать кроме вот этих жутких потерь и миллионы людей, использованных в качестве пушечного мяса, меня это, действительно, раздражает. Очень. Хотя, ну... Ну, наверное, кому-то нравится, ну, пусть носит.
Так другое дело, опять же, Георгиевскую ленточку можно, а белую ленточку нельзя. А вот это уже... Ну, как сказать? Есть слово матерное – тут, наверное, нельзя, да?
О.Пашина
―
Да, лучше не надо.
А.Васильев:Люди, которые делают законы, они с одной стороны очень недалекие, а с другой очень жестокие
А.Васильев
―
А вообще.. Ну, как можно сказать? Что вот это вот... Я не знаю, это указ, приказ, что это такое, когда запрещение белой ленточки при разрешении Георгиевской. Хотя, ленточка – она и есть ленточка. Это... Как сказать? Ну, скажем, закон легкого поведения (вот так). Я цензурно сказал?
О.Пашина
―
Да, вот сейчас хорошо, да. Примерно то же самое, но аккуратно, да.
А.Васильев
―
Ну и, соответственно, и законодатели легкого поведения. Вот так.
О.Пашина
―
Ну, продолжая тему Георгиевской ленточки, вот эта история с Роскомнадзором и танцем оккупанта на телеканале «Россия». Я не смотрю эту передачу «Тайны со звездами», к сожалению. Но насколько я знаю из новостей, они там... какие-то у них инсценировки, вот, они в костюмах танцуют. И один из танцоров был в костюме фашиста, нациста, я не знаю, что вызвало безумное возмущение сначала в Общественной палате, затем в Роскомнадзоре. Но это не первая попытка тоже вымарать вообще из художественных фильмов, плакатов.
А.Васильев
―
Ну, опять же, я скажу. Не уверен, что это будет пользоваться популярностью. Например, если уж запрещать, я бы еще запрещал бы форму СМЕРШа тогда. Или форму НКВД. Ну а почему нет?
О.Пашина
―
Ну, логично.
А.Васильев
―
И посчитать, сколько миллионов там, скажем так, невинных жертв. Может, были и «винные» жертвы и с той, и с другой стороны. О’кей. Но сколько миллионов невинных жертв на счету носителей и одной формы, и другой, да? Ну, давайте запрещать всё вместе.
О.Пашина
―
Не, ну, слушайте, так мы далеко зайдем. Как мы будем смотреть кино, если мы вымараем и с одной стороны форму, и с другой стороны символику?
А.Васильев
―
Так нет, лучше... Ну, потому что бред сивой...
О.Пашина
―
И кто с кем будет воевать у нас в итоге?
А.Васильев
―
Ну вот, бред сивой кобылы запрещать то, что, как бы, есть, да? Ну, например... Ну, наверное, есть какая-то разница, если я в этой форме иду на митинг и декларирую какие-то ценности нацистские, наверное. Ну, кстати, в Германии, наверное, там не поздоровится человеку, который там пойдет пропагандировать идею фашизма. Это одно.
О.Пашина
―
Но кино-то это не касается.
А.Васильев
―
Вот, я помню, что это в детстве там, когда ребенок плачет, что там какая-нибудь там царевна там – она, значит, заснула мертвым сном. И, вот, мама гладит: «Да нет, не плачь, Андрюшенька, это же понарошку, это же актеры. Они же потом всё...»
О.Пашина
―
«Оживут и пойдут домой».
А.Васильев
―
Да. «Оживут и пойдут домой» - «Да, мама? Правда?» Ну, просто тут взрослые дядьки... Хотя, какие они взрослые? Мозги-то как у детей. А дети, кстати, дико жестокие, вы знаете, да?
О.Пашина
―
Я уже не помню. Я уже взрослая.
А.Васильев
―
Нет, дети, в принципе, очень жестоки. Поэтому те люди, которые делают законы, они тоже, с одной стороны, очень недалекие, а, с другой стороны, очень жестокие люди. Ну, это отсюда сейчас все борются, по-моему, насколько я знаю, сейчас в работе какие-то поправки к законопроекту о Нацгвардии, что стрелять без предупреждения в людей.
О.Пашина
―
Да. Можно такое, да, теперь.
А.Васильев
―
Это ж депутаты. Даже не менты хотят это сделать. Ну, как? Это злые дети, да. Ну и вешают кошек там. Они же, как бы, просто, ну, дети такие.
О.Пашина
―
Ну, слушайте, этих детей мы выбираем, даем им в руки такую неограниченную власть.
А.Васильев
―
Кто это «мы»?
О.Пашина
―
Ну, мы с вами, допустим, не выбираем. Но кто-то выбирает.
А.Васильев
―
Я, например, когда в «Коммерсанте» работал, я штрафовал за слово «мы».
О.Пашина
―
То есть такая, персональная ответственность должна быть?
А.Васильев
―
Или, например, когда там... Ну, в международном отделе такая, расхожая форма, что «в наших интересах». В чьих это наших? Это чьих, твоих, моих? В интересах России.
О.Пашина
―
Хорошо, мы не выбираем. Мы – пятая колонна. Там как еще это называется сейчас? Но большинству нашего населения, народу в нашей стране это нравится, раз большинство выбирает их, поддерживает.
А.Васильев
―
Ну, у меня нет вопросов к большинству. Большинству, кстати сказать, в Германии понравился Гитлер. Тоже, кстати. Большинству. Он же пришел к власти демократическим путем, в общем.
О.Пашина
―
Как жить тогда с таким большинством?
А.Васильев
―
Вам. Вы – молодая, вам жить. А я уже пенсионер. Я стараюсь жить пореже в этой стране.
О.Пашина
―
Ага. Ну, это тоже выход, тоже вариант. Про праздники раз уж мы начали, давайте уже праздниками и закончим. До Дня Победы еще время есть. В следующие выходные у нас так совпало Пасха с Первым мая. И профсоюзы отказались ходить добровольно, сказали «Мы не пойдем на митинги и демонстрации, чтобы не тревожить верующих. Пусть они там. Мы не будем». Вот, как вам такая? Не знаю, что это? Толерантность?
А.Васильев
―
Ну, с одной стороны, хорошо, о’кей. Если верующих можно потревожить в их вере с помощью демонстраций и каких-то профсоюзов, то, в общем-то, хреновенькие это верующие, скажем так.
А.Васильев:Если верующих можно потревожить в вере с помощью демонстраций, то хреновенькие это верующие
О.Пашина
―
Верующие, знаете, они очень обидчивые и опасные люди. Они любят обижаться и любят подавать в суд.
А.Васильев
―
Это, кстати, очень интересная мысль у Александра Невзорова. Он неоднозначный, конечно, человек, но он же сейчас борется с религией. Вот. У него там какой-то справочник атеиста там и так далее. Вот, он говорит, что, ну, вот, что это такая за вера, которая для своей защиты требует статьи Уголовного кодекса? Ну, в общем-то, трудно возразить Невзорову, да?Ну, как? Ну, как можно обидеть верующего мирной демонстрацией? Ну, я не понимаю.
Вот, кстати сказать, когда стояли эти самые, ну, какой-то там... Я забыл, какая-то часть нижнего белья, по-моему какой-то святой у Христа Спасителя.
О.Пашина
―
Пояс Богородицы вы имеете в виду?
А.Васильев
―
Во-во-во.
О.Пашина
―
Это верхняя одежда, по-моему.
А.Васильев
―
Так там могли обижаться, кстати сказать, автомобилисты на то, что был перекрыт там центр Москвы из-за этого. Ну, автомобилисты тоже, я уверяю вас, обижались.
О.Пашина
―
Автомобилисты бывают нервные, да. Но верующие, мне кажется, опаснее в этом смысле. Мы продолжим через несколько минут, Андрей Васильев в нашей студии.РЕКЛАМА
О.Пашина
―
Мы продолжаем. Андрей Васильев в нашей студии. Мы сейчас тут поговорили немножко за эфиром, мы сейчас с вами тоже поговорим, всё нормально.Так, все-таки, демонстрации, крестные ходы, Пасха и трудящиеся – они как-то мешают друг другу?
А.Васильев
―
Они, по идее, не должны мешать друг другу. Ну, вот, сразу скажем, вот. Когда, помните, запрещали на Триумфальной площади, там когда собиралось?.. Ну, как это? Ну, в годовщину, по 31-м числам.
О.Пашина
―
А, да-да-да. Да.
А.Васильев
―
Вот, сколько их там собиралось? 20 человек? Даже ОМОНа было человек 500.
О.Пашина
―
И там всё время какие-то мероприятия планировались всё время...
А.Васильев
―
Так кто мешал вообще движению? Да, а называлось...
О.Пашина
―
...они как раз мешали мероприятиям.
А.Васильев
―
Нет, когда они даже проходили, то, вот, их было (собиралось) 20-30 человек, да? Причем, на непроезжей части. А всю проезжую часть забивали автобусы с ОМОНом. Причем, официальная версия была, что вот эти недобитые демократы мешают движению.
О.Пашина
―
Зато теперь там качели, так же красиво как и везде. Я думаю, что и пластиковые цветы там тоже будут. Там всё хорошо.
А.Васильев
―
Да. И боюсь, что там по-прежнему нельзя собираться с какими-нибудь пикетами.
О.Пашина
―
Вот, я уже не помню по новостям, пытаются ли люди. Ну, не важно, да.
А.Васильев
―
Да я сейчас даже не об этом. Я имею в виду, вот, кто кому мешает? Вот эти 20 человек или перекрытое Садовое кольцо из ОМОНа? Вот.Ну, это же нормальная версия. И главное, что вы говорите, большинство народа. Большинство народа хавает, я извиняюсь. Это не матерное слово?
О.Пашина
―
Нет, это можно.
А.Васильев
―
Но я надеюсь, что очень обидное для народа. Вот. Я его намеренно произношу: хавает такое, вот, ну, даже не вранье даже. Потому что вранье предполагает какую-то, все-таки, интеллектуальную составляющую. А это пурга. Вот, что это такое.
О.Пашина
―
Ну нет. У нас...
А.Васильев
―
20 человек мешает, а тысяча омоновцев не мешает.
О.Пашина
―
У нас теперь религиозное государство, я не могу понять? Почему профсоюзы сами говорят «Пасха. Мы не пойдем, всё-всё-всё».
А.Васильев
―
Ну как? Ну, вызвали начальника профсоюзов, сказали «Пасха – ты не пойдешь». Он сказал «Я и не пойду».
О.Пашина
―
А, понятно. Всё как всегда.
А.Васильев
―
Ну, вот, я говорю, что ж рассказывать, что у нас профсоюзы от слова, я уж не знаю, какого. От слова «пшик». Опять же, видите, как я стараюсь не материться? А уж в данном случае интереснее рассуждать, что это такие за верующие, которые могут обидеться на мирную профсоюзную демонстрацию? Ну, вот, грош цена таким верующим.То есть власть таким образом дискредитирует этих якобы верующих людей. Она дискредитирует... Когда она говорит, что у нас верующие обидятся, то она их дискредитирует. Это тоже слишком, наверное, тонко для нашего общества.
О.Пашина
―
Вообще это как-то всё очень сложно. Потому что одни, вроде, еще пока не обижались, других, вроде, еще пока и не просили. Ну, может быть, там где-то просили, но официально мы не знаем этого, да? И все вот так вот идут друг другу навстречу. И верующие, и трудящиеся.
А.Васильев
―
Да! Зато сейчас начнутся репетиции парада в честь этой кровавой бойни, двусторонней кровавой бойни, и ничего так, по центру Москвы будут ездить танки в XXI веке, в городе, который считает себя европейским, в городе, который является столицей страны, которая себя считает демократической. Ездят танки, пушки, блин.Ну, вот, в прошлом году, например, на 9-е мая, вот, в прекрасном городе Грозном там взяли Рейхстаг. У нас даже номер в «Гражданине поэте» есть на эту тему в жанре «Позорные частушки». Там, действительно, взяли, загриммировали под Рейхстаг, знаете, чего? Здание Верховного суда России (ну, подразделение). И взяли его.
А.Васильев:Когда власть говорит, что у нас верующие обидятся, то она их дискредитирует
О.Пашина
―
Отлично.
А.Васильев
―
Там водрузили, все дела. Вот такая вот тема, например. И это XXI-й век, повторяю, это государство. И вот такие игры в войну.
О.Пашина
―
Про игры еще интересней расскажу историю. Официальный представитель МИД России Мария Захарова обеспокоена планами Берлина провести рок-фестиваль в Трептов-парке, где находится мемориал советским воинам. «Мы выражаем серьезную обеспокоенность намерением»... – это ее официальное заявление. «Нужно понимать, что мероприятие, которое планируется, что посетят 50 тысяч человек, состоится на месте захоронения 7,5 тысяч советских солдат». И всё это возмутительно по мнению Захаровой. Как вы считаете, во-первых, причем здесь МИД, причем здесь Трептов-парк и рок-фестиваль, и как вообще вот это всё?
А.Васильев
―
Ну, я не знаю. Первый шаг – провести референдум в отдельно взятом, значит, Восточном Берлине и найти там патриотов, которые, на самом деле. И еще потом найти там скрепы какие-нибудь. А почему вот этот памятник не является скрепой?
О.Пашина
―
И вежливых людей потом.
А.Васильев
―
И взять, и аннексировать, например.
О.Пашина
―
Так. Вежливые люди спасут от рок-концерта Трептов-парк.
А.Васильев
―
Конечно. А тем более, что там еще не померли вежливые люди, которые оттуда уходили за большие, кстати сказать, немецкие деньги. Другое дело, что их там разворовали – это другой разговор. Но, действительно, Германия честно заплатила дикое количество бабла. Несколько десятков миллиардов, кстати сказать, марок, чтобы расквартировали там военных и так далее. Но другое дело, там, конечно, украли довольно много.Ну и эти, в общем, скрепы вполне можно найти. Почему нет?
О.Пашина
―
То есть всё нормально?
А.Васильев
―
А, Рейхстаг там находится.
О.Пашина
―
Настоящий, причем.
А.Васильев
―
Практически наше всё.
О.Пашина
―
Не загримированный.
А.Васильев
―
Нет, Рейхстаг-то наше всё, в общем. Правильно? Так что давайте.
О.Пашина
―
Мне кажется, сейчас вздрогнули просто в Берлине немножко. Хорошо. Теперь серьезно. Вот, хороший вопрос от нашего слушателя Дмитрия. Он спрашивает: «В чем вы видите притягательность зла в общественном сознании того же Сталина, вот этой, всей этой истории?»
А.Васильев
―
Я объясняю. Это легко понять. Потому что вообще, на самом деле, среднему человеку – ему, вот, думать, вставлять там какие-то факты, это, в общем, труд. И люди советские – они в большинстве своем остались советскими. У нас говорили «Вот, вы нам столько платите, вот, мы так и работаем», да? Кстати, платят примерно по нынешним временам столько же, в основном. Ну, вот, так же и работают. Вот.И нафига? Гораздо проще поверить в какую-то мантру. Гораздо проще. Например, при Сталине порядок был. Всего-то 4 слова. В это поверить гораздо проще, чем сопоставлять.
О.Пашина
―
Просто так никого не сажали.
А.Васильев
―
Ну? Ну, как? Она меня спрашивает: «А почему, вот, у «Коммерсанта», там, тираж, там...» Ну, сколько там? В лучшие годы 130 тысяч. «А, вот, у какой-нибудь «Комсомольской правды» там под миллион». Я говорю «Ну, всё правильно. Потому что «Коммерсантъ» читать – это некий труд. Причем, больше того, ты еще должен за него заплатить (за «Коммерсантъ», да?), а потом его читать довольно тяжело». Ну ладно, я его читаю, потому что мне за это зарплату платят. Ну и журналисты – то же самое, да? Или вообще информационщики. А народ-то простой нафига должен считать? Это сложное чтиво. Так лучше, конечно, читать лозунги. Они и крупными буквами пишутся там, яркими красками. Вот и всё. И народу это, ну, гораздо проще.Ну как? Ну, народу было гораздо проще молиться там или креститься под колокольный звон. А потом этот народ с таким же кайфом разворовывал эти церкви и разрушал, например, устраивал там свинарники. Там, может, кому-то не нравилось, но, в основном, народ с удовольствием там грабил эти церкви и разрушал их с удовольствием. Просто другие мантры и всё. Да чего там сопоставлять?
О.Пашина
―
Ну, были же в свое время и мантры... Пусть не мантры, но народу рассказывали и о сталинских репрессиях, и о преступлениях. Почему не слушали тогда? Был какой-то короткий промежуток времени, когда открылась эта информация и это всё можно было услышать.
А.Васильев
―
Ну, тоже, кстати сказать, «услышать». Во-первых, это слышать неприятно, да? Те, которые, например, могли слышать, они были довольно взрослые и трудно было менять свои установки, наверное. Некомфортно это же менять свои установки, да? Ну, условно говоря, ну да, там вот ребенок, даже взрослый, родители развелись – он, блин, ну, противно. То есть он может думать, ну, действительно, люди не обязаны там, не рабовладельческий строй. Но всё равно. Вот, я считал всю жизнь, что мама с папой друг друга любят, а, вот, они развелись. Неприятно. Вот, то же самое.Ну, вот, я там, скажем, до 40 лет считал, что у нас была самая лучшая страна, а теперь оказалось, что она какая-то фиговая.
О.Пашина
―
Не хотелось разочарования.
А.Васильев
―
Ну да. Это абсолютно... Физиология, на самом деле. Только она какая-нибудь такая физиология не желудочная, скажем, а мозговая.А другие люди, которые тогда молодые, они тогда вообще этого ничего там не понимали, не знали. Вот.
А.Васильев:Среднему человеку – ему, вот, думать, вставлять там какие-то факты, это, в общем, труд
И я, в общем, это всё прекрасно понимаю. А возврат тем более, когда возврат – он, ну, как бы, сопровождается таким, массовым информационным штурмом, да? Ну и всё. Народу гораздо комфортнее подчиниться каким-то трендам пропагандистским, чем анализировать и заставлять себя... Потому что сейчас, в общем, надо сказать, при всей нашей закрытости общества, ну, в общем, доступ к литературе какой-то, к информации альтернативный – его дофига. Но ее надо где-то искать, ее надо выбирать. Ну, фильтровать. И это не комфортно. Это, правда, не комфортно. Ну, вот, вы даже занимаетесь, вот скажем, новостями, да? Вам за это, опять же, платят зарплату. Вам что, очень комфортно сидеть за этим столом? Нет.
О.Пашина
―
Нет.
А.Васильев
―
Вот и всё.
О.Пашина
―
Мне ужасно.
А.Васильев
―
А, в основном, людям – нафига им это нужно?
О.Пашина
―
Мне по улицам уже страшно ходить...
А.Васильев
―
Лучше подчиниться тренду и всё.
О.Пашина
―
...а всё остальное еще страшней. Очень смешная смска (не могу не прочитать). Мы говорили про профсоюзы. «Здравствуйте. Они лишние на этом празднике жизни. Да ничего подобного: их можно привлечь к окраске яичек».
А.Васильев
―
К чему привлечь?
О.Пашина
―
К окраске яиц пасхальных привлечь профсоюзы. Это хорошая, богатая идея, в общем. Мне кажется, тоже профсоюзы не стоит исключать из жизни общественной и религиозной.Я напомню, что в нашей студии журналист Андрей Васильев. Мы вернемся после короткого перерыва и продолжим.
НОВОСТИ
О.Пашина
―
Мы продолжаем программу «Особое мнение». В нашей студии – журналист Андрей Васильев, который хотел бы объяснить, почему мы называем его журналистом, а у него такой, немножко отстраненный взгляд на всю нашу жизнь, на наши местные события и по улицам Москвы он не ходит и не видит этого кошмара.
А.Васильев
―
Ну, да, действительно, я просто... Я сам зацепился за эту вещь. Я, действительно, очень долго работал журналистом, причем и при советской власти довольно много поработал. Первая заметка у меня была опубликована, кстати, в газете «Московский комсомолец» в 1977 году. Это мы совместно выступили с Андреем Орловым, который теперь поэт Орлуша. Вот. А в штате работал с 1982-го. То есть при советской власти очень много поработал. Я, действительно, очень много работал журналистом, но всё это закончилось у меня уже в январе 2011 года – с тех пор я журналистом не работаю. А то, что я возглавлял и возглавляю сейчас уже, так, ну, вялотекущий проект «Гражданин поэт»... Кстати, концерт будет 18 мая в Крокусе (извините за джинсу) у нас. Так это даже, все-таки, скорее шоу-бизнес, чем... ну, какой-то цирк политический, чем журналистика.А вообще по убеждениям я уже, конечно, пенсионер и плюс мой возраст, конечно... Все-таки, летом будет 59 лет и имею право на пенсионерскую позицию по отношению к горячим даже новостям, исходящим из страны под названием «Россия».
О.Пашина
―
Хорошо. Мы говорили про лозунги, про ритуалы, и на эту тему пришел вопрос. Илья спрашивает: «Как вам кажется, прямая линия с президентом – это тоже уже ритуал? И для чего он проходит?»
А.Васильев
―
Ну, это, безусловно, ритуал. Для чего он проходит – наверное, потому что нравится Путину очень, я так понимаю. Других я чего-то не нашел. И кстати, у нас, вот, в «Граждане поэте» один раз был концерт в Театре Эстрады, по-моему, в позапрошлом году или даже в прошлом, по-моему. И он был на следующий день, день в день в прямой линии. Точно. И я поручил Орлуше... Я говорю: «Орлуш, ну, мы не можем, у нас концерт. Все-таки, у нас жанр «ньюзикл» от слова «news», давай, делай стихотворение по поводу, значит...»
О.Пашина
―
По мотивам.
А.Васильев
―
«...по мотивам этого самого». И Орлуша честно как примерный ученик с диктофоном сел перед телевизором, с блокнотиком. Успел сделать. Стихотворение под Михаила Юрьевича Лермонтова, называлось оно «Володино». Вот.И он написал довольно забавное стихотворение, но такое, не долгоиграющее, то есть мы прочли и всё, и забыли. Но на этом концерте хорошо было, потому что свежая новость.
И он говорит: «Ну, вы-то, конечно, меня, это самое... Ну, ничего там не было интересного!» А Орлуша пристрастный был зритель, потому что ему же стих писать. Он говорит: «Там даже не было... Даже каких-то особых глупостей-то не было!»
О.Пашина
―
Даже не было смысла.
А.Васильев
―
Просто вялая какая-то фигня, да. И он буквально, что называется, острую сатиру на встречу президента с народами древности, да? Он, в общем, можно сказать, острую сатиру на Владимира Владимировича Путина высасывал из пальца, потому что там вообще зацепиться-то было вообще почти не за что.
О.Пашина
―
Ну, там обычно правильные вещи говорят.
А.Васильев
―
Конечно, ритуал. Ну как? Ну, строго говоря, ну, мы там приходим там, например... Давайте уже о церкви, да? Особенно если мы пришли туда в качестве туриста, там красиво, там даже поют, там даже иногда мелодично. Но что?.. Вот, нам приходит в голову вслушиваться в смысл, да? Нет, конечно. Это ритуал, он даже дает какое-то настроение там, да? А, наверное, верующим тоже вслушиваться, истинно верующим тоже, наверное, не очень, потому что они это знают, это для них тоже какой-то внутренний голос. То есть это какая-то резонансная волна, скажем так, для кого-то. А для кого-то просто приятные, более-менее приятные звуки и зрелище, да?
А.Васильев:В 1996 году я, действительно, испугался, что придут к власти коммунисты, я один раз в жизни голосовал
О.Пашина
―
То есть все так или иначе медитируют?
А.Васильев
―
Ну, да. Ну, кто-то эстетски медитирует, а кто-то духовно медитирует. Но, тем не менее, это, по-моему, из той же оперы, честное слово. И кстати сказать, я кусок... Вот, каюсь, кусок случайно застал. Владимир Соловьёв (какое-то у него было ток-шоу), и он с такой доброй улыбкой говорит «Господи! Все эти губернаторы, мама дорогая! Вот, Путин им сказал – и немедленно, надо сказать, устранили там это, это, это». И он так над ними, как бы, подшучивает, что, вот, Путин – единственный доктор, который открывает глаза, и он не понимает в желании уж так подмахнуть Путину, что этим самым он его дискредитирует. Потому что страна, где очень серьезные чиновники, пока их Путин носом не ткнул в какую-нибудь там яму с грязью, они ее не видят. Это, прежде всего, дискредитирует верховную власть или, скажем, верх вертикали этой власти, которую изобрел Владимир Путин. А Соловьёв, пытаясь ему угодить, говорит, что «Владимир Владимирович, у вас же в стране крупные должности, крупные зарплаты, крупные бюджеты получают люди, которых если вы не ткнули, ну, в собственное...» Не знаю, в собственное – пусть зрители, то есть слушатели домысливают. «...Они же его не видят, они не могут унюхать то, что они сами только что обделались. Это что за, интересно, у вас вертикаль?»А как можно еще трактовать? А они все дико веселились «Вот, какой у нас умный президент, а эти, значит...»
О.Пашина
―
Но это такая ситуация, в которой все довольны, потому что народу тоже очень нравится, что никто на местах ничего для них не делает – надо просто дозвониться президенту. Это такой волшебный... Как Новый год. Вот, раз в год у тебя есть возможность дозвониться президенту, попросить велосипед, зарплату, я там не знаю, что, щенка, ну, что тебе нужно.
А.Васильев
―
Но у кого?.. Это сколько там человек задало вопрос?
О.Пашина
―
Ну, это как лотерея. А все верят: «Вдруг мне повезет». Лотерейные билеты тоже покупают тысячи, а выигрывает один.
А.Васильев
―
Не, ну, вот, как вам сказать?..
О.Пашина
―
И людям это нравится. Они не думают там ни о выборах, ни о каком-то давлении на свою местную власть.
А.Васильев
―
Ну, вот, как вам сказать? Вот смотрите, вот я...
О.Пашина
―
Главное – дозвониться.
А.Васильев
―
Вот, я люблю, например, футбол, да? Ну, строго говоря, в детстве я там очень болел за Динамо, например, или против ЦСКА, например, со страшной силой. Но я смотрю футбол, я смотрю испанский чемпионат, я смотрю английский чемпионат, потому что там футбол. А, вот, советский, то есть российский я смотреть не могу, потому что люди за большие деньги играют просто очень плохо. Кстати, не буду я их считать деньги, в конце концов, пусть получают, сколько им платят, да? Но играют-то они очень некрасиво.Точно также в данном случае меня очень не интересует тот народ, который верит в то, что президент – Дед Мороз, например. Ну, о’кей, ну, дай им бог здоровья, пусть они верят. Но только просто меня не интересует ни судьба вот этого вот большинства народа, ни будущее его, честно говоря.
О.Пашина
―
Хорошо вам – вы можете себе такое позволить.
А.Васильев
―
Это Чемпионат России по футболу – вот, что это такое. Вот такая у нас политика. Ну, не буду я это смотреть, потому что она мне просто не интересна.
О.Пашина
―
Я задам тогда вам не интересный вопрос вам, может быть, но, вот, нам интересно в этом разобраться. Вот эта ситуация с отменой выборов в Барвихе, когда жаловалась оппозиция. В итоге новый глава ЦИКа Элла Памфилова, все-таки, отменила эти выборы. Хотя, она сказала, что оппозиция там не причем, у нас были сигналы более серьезные, мы думали-думали и решили отменить. Это о чем-то говорит? Или это просто, ну, вот, ну вот так? Был еще и такой случай?
А.Васильев
―
Ну, на самом деле... Нет, вот с этой точки зрения... То есть, вот, мне вообще эта вся тема нравится, что с точки зрения какой-то гражданской активности, мне совершенно, кстати, не присущей. Я один раз в жизни вообще голосовал в 1996 году, когда я в самом деле, правда... Один раз. Я даже при советской власти не голосовал – мне пофигу было. И сейчас не голосую – мне пофигу.В 1996 году я, действительно, испугался, что придут к власти коммунисты, я один раз в жизни голосовал. Вот. А так-то я очень пассивный человек, ну, граждански. Но, в принципе, это же называется «активизм», это даже не политика и это даже не оппозиция. Люди говорят «Пока еще законом не запрещено взять и в отдельно взятой Барвихе получить должность, давайте попробуем».
Мне, кстати, в этом смысле были очень симпатичные выборы, вот, мэра Москвы. Вот, когда Навальный. Мне было... Я никогда не идеализировал Навального и, кстати, не считаю, что Собянин – плохой мэр, откровенно говоря. Ну, я, правда, не всматривался так уже пристально, но тем не менее.
О.Пашина
―
И не надо.
А.Васильев:Вся более-менее мыслящая оппозиция, в общем, зачищена. Но она где-то внутри существует
А.Васильев
―
Но тем не менее. Но, вот, сам факт, что... У меня, например, дочка, вообще которая учится в Лондоне (у нее как раз были каникулы), она таки была в штабе Навального, ходила чего-то клеила, там я не знаю. Даже какой-то начальник был маленького уровня. Никто ее не заставлял там ничего, сама, вот, лондонская вообще студентка. Типа, она с 12-ти лет там в Англии учится. И это было очень круто, на самом деле, когда люди, в принципе, вот, говорят: «Ну, хоть на маленьком клочке давай я попробую сделать хотя бы по закону?»Я считаю, что это людям, особенно молодым, довольно много дает. Другое дело, что воспринимается это всё равно как политика. Точно так же, как, например, при советской дремучей власти вот эта авторская песня воспринималась как антисоветский какой-то голос. А там 90%, если не брать Галича какого-нибудь там или раннего Кима, это же были палатки там, любовь-морковь. Кстати сказать, не бог весть какого художественного уровня. Но это было под сильным колпаком КГБ, а потом в результате Гришин, начальник города Москвы, запретил, все-таки, этот КСП, Клуб самодеятельной песни. Вот.
А люди-то пели, просто индивидуальный голос. И точно также индивидуальные поступки людей «Ну, давайте попробуем что-то сделать» воспринимаются как политика, причем угрожающая политика. Вообще это очень клево.
О.Пашина
―
То есть возвращаясь к Барвихе, вы считаете, что это, все-таки, больше достижение активистов, да?
А.Васильев
―
В какой-то степени да.
О.Пашина
―
Или это Элла Памфилова всё просто сделала по закону, а прежний Центризбирком, возможно, вообще бы ничего не заметил?
А.Васильев
―
Да. Но она же сказала, что это мы ни в коем случае не за этих людей делаем...
О.Пашина
―
Не важно.
А.Васильев
―
...а там были какие-то другие нарушения.
О.Пашина
―
Давайте смотреть на дела.
А.Васильев
―
Ну а чего? Прикольно. Но вообще я считаю, что очень прикольно, когда вдруг люди говорят, что хоть чуть-чуть удалось чего-то сделать, да? Это...Ведь, в принципе, когда... Я в конце очень скептически относился к этим всем сборищам на Болотной, там, на Сахарова, кроме первого, когда они доказали то, что можно собраться. И это тоже был поступок, да?
А у меня, кстати, Быков тогда же был в коллективе художественной самодеятельности, который туда ходил. Мы с Мишей Ефремовым изо всех сил, ну, как бы, его отговаривали, потому что говорили «Ты же, все-таки, поэт, должен быть над схваткой». И я никогда не верил, говорил «Быков, ну и чего? Потому что первый вы сделали очень круто. Вы доказали, что в Москве всё равно можно собраться единомышленникам и так далее. Но дальше вам придется чего-то делать, а вы не умеете ничего». Так оно и всё это развалилось. Потом какой-то был у них Оргкомитет какой-то там... Вот. Ну, не важно. То есть даже такую вещь, вот, доказать самим себе и всем, что просто собраться, вот, ничего не делать и собраться уже поступок. Поэтому кончилось чем? Там кому 6 лет, кому это самое, за нападения на ментов людей, действительно, упаковали.
Так их же, действительно, испугались. Понимаете? Хотя, была вполне мирная вещь: стекла не били, там, не призывали к...
О.Пашина
―
У нас очень мало времени остается, но такой вопрос – он философский. Но на него можно, наверное, одним словом ответить. Спрашивает наш слушатель: «Как вы считаете, после Путина будет лучше или хуже?» А я еще добавлю от себя: а после Путина вообще будет?
А.Васильев
―
Ну, когда-нибудь будет после Путина. Думаю, что будет хуже гораздо, потому что вся более-менее такая, мыслящая оппозиция, в общем, достаточно зачищена. То есть она где-то внутри, в подвалах, там я не знаю, под столом и на кухнях существует. Но поскольку ей не дается доступа, ну, к широкой аудитории, то она, в общем, маргинальна, да? Единственная какая национальная идея, как бы, сейчас процветает – это кругом враги. Так и после Путина они именно и придут к власти. И тогда нам покажется, что как же было хорошо при Владимире Владимировиче Путине. Все-таки, разрешали там...
О.Пашина
―
То есть вы думаете, это они, вот, придут к власти?
А.Васильев
―
А кто еще? У вас есть ответ?
О.Пашина
―
Нет.
А.Васильев
―
Только они. Единственно внятно звучит какая? Звучит лозунг, это самое, «Россия для русских» и «Кругом враги». Вот и всё.
О.Пашина
―
Вот такой прогноз от журналиста Андрея Васильева. На этом мы прощаемся с вами. Всего доброго, до свидания.