Валерий Соловей - Особое мнение - 2016-12-15
15.12.2016
А. Соломин
―
Добрый день. Программа «Особое мнение». И у нас в гостях Валерий Соловей, политолог, профессор МГИМО. Здравствуйте.
В. Соловей
―
Здравствуйте.
А. Соломин
―
Я предлагаю начать с события достаточно неожиданного в том числе для нас, людей, работающих в службе информации. Сегодня Виктор Янукович, бывший президент Украины, который и так находится непонятно где, живет непонятно где и занимается непонятно чем, сегодня неожиданно посетил Дорогомиловский суд Москвы. В котором рассматривается иск Владимира Олейника о признании неконституционными события 2013 года в Киеве. Он говорит о перевороте. Как вы думаете, зачем Янукович в это вписался? Ведь вряд ли из праздного интереса и вряд ли такая уж великая фигура Олейник, чтобы придти и поддерживать его иск.
В. Соловей
―
Те люди, которые участвуют в этом деле, они исходят из предпосылки давнишней, что Украина вот-вот рухнет под тяжестью собственных ошибок и преступлений. Что она беременна очередным третьим майданом. И что когда это случится, то Виктор Янукович может потребоваться Украине. Как вы помните, дело было в некоторых постсоветских республиках, допустим, как Шеварднадзе в свое время довольно триумфально вернулся в Грузию. Надежды строятся на этом, но я могу сказать, что они совершенно беспочвенны. Ничего подобного не произойдет.
А. Соломин
―
Почему?
В. Соловей
―
Потому что Украина устойчивее, чем кажется. Там не будет третьего майдана, хотя не исключена некоторая турбулентность. И третье – люди очень не любят людей, извините за тавтологию, политиков в данном случае, которые бросают свою собственную страну в критический момент.
А. Соломин
―
Но по-моему и российское руководство в свое время достаточно унизительно в адрес Януковича высказывалось. Вряд ли это является…
В. Соловей
―
Позиция российского руководства в таких случаях, нам это не мешает. Ну пусть попробуют. Почему бы и нет. В конце концов, Януковичу, видимо, надоело жить затворником. Он полагает, что любая активность, любое появление на публике это лучше, чем его отсутствие.
А. Соломин
―
То есть правильно я понимаю, это не является свидетельством долгого плана. Что у них зрел какой-то план, и готовили базу, для того чтобы привести ее в жизнь.
В. Соловей
―
Нет, такие решения носят ситуативный характер. И плюс еще личностный. Допустим, еще раз повторяю, это кстати очень важно. Януковичу надоело сидеть в затворе, извините за цинизм, пить горькую.
А. Соломин
―
А он именно пьет горькую сейчас.
В. Соловей
―
Ну злые, но осведомленные языки несколько раз об этом упоминали.
В.Соловей: Украина устойчивее, чем кажется. Там не будет третьего майдана, хотя не исключена некоторая турбулентность
А. Соломин
―
Является ли попытка объявить о неконституционном перевороте проектом, разработанным вовсе не в голове Януковича или Олейника, а в одной из башен Кремля.
В. Соловей
―
Вы помните эта идея активно муссировалась в 14-м году, но поскольку уже во второй половине 14-го года, когда мы стали минские соглашения подписывать, хунта для нас превратилась может быть не в очень желательного, но все-таки партнера. Вряд ли это стоит расценивать как официальную позицию руководства РФ.
А. Соломин
―
Но мы не можем сделать шаг назад. Для нас разве закрыт этот путь?
В. Соловей
―
Путь не закрыт, естественно, если бы ситуация на Украине резко обострилась и ухудшилась, но поскольку за два года она не ухудшилась и могу точно сказать, что она не ухудшится настолько драматично, то просто официальная Москва оставляет Януковичу пространство для некой самостоятельной игры. Беды от этого не будет. Это очень простая позиция.
А. Соломин
―
Не будет ли эта самостоятельная игра мешать тем отношениям, которые Россия выстраивает даже не с самой Украиной, а с игроками, которые включают в себя диалог с Украиной.
В. Соловей
―
Это очень правильный уместный вопрос. Нет, не будет мешать нисколько, поскольку Януковича никто всерьез не воспринимает. Хотя я полагаю, что многие украинские сайты и СМИ будут писать о том, что это хитро задуманная игра Кремля. Ничего подобного и в помине нет. Кремль договариваться о судьбе Украины предпочтет снова с американской администрацией, если получится и потом с ЕС. Янукович в данном случае ничего не значит.
А. Соломин
―
Вы упомянули про новую американскую администрацию. Я тоже хотел к ней перейти в этом же контексте. Никто до конца не знает, какой позиции будет придерживаться Дональд Трамп и его администрация, госсекретарь Рекс Тиллерсон в отношении Украины. Не является ли сегодняшняя инициация, а можно сказать, что сегодня было инициировано вне зависимости от того, когда иск поступил в этот суд. Потому что туда пришел бывший президент и дал показания. Не является ли сегодняшнее действо такой попыткой что ли пересмотреть отношения по украинскому вопросу с США с нашим главным контрагентом.
В. Соловей
―
Это слишком сложно, слишком конспирологично. Надо отдавать себе отчет в том, что среди американского истеблишмента существует надпартийный консенсус в отношении России. И в отношении Украины тоже.
А. Соломин
―
И он неприятен нам.
В. Соловей
―
Я бы сказал он нам неприятен. И подвижки какие-то возможны, но они не будут носить массированного и стратегического характера. Я думаю, что сделка, о которой мы втайне мечтаем, обменять Сирию на Украину, вряд ли удастся. Теоретически она не исключена, потому что мы видели за два последних года и даже в этом году вещи, которые казалось бы невозможно было представить. Но, тем не менее, они случались.
А. Соломин
―
А какие для вас это вещи?
В. Соловей
―
Брекзит был предсказываем. Я говорил о том, что победит Трамп. Но вы знаете, что существовал широкий экспертный консенсус массмедиа, что это невозможно. Но эти вещи случились. Поэтому некоторые вещи, тем не менее, случаются. С легкой руки, Талеб их называет «черными лебедями», но это вряд ли произойдет. И не надо здесь строить иллюзии, связанные с новым госсекретарем. Я думаю, что госсекретарь он близок к старому республиканскому истеблишменту. К техасскому, клану Бушей. Поэтому его назначение это отнюдь не реверанс в сторону Москвы, как у нас сейчас подают, это попытка Трампа наладить отношения с этим очень влиятельным кланом, который как вы помните, был против того, чтобы Трамп номинировался в президенты от республиканцев и не оказывал ему активной поддержки. Это скорее внутриамериканское и в принципе внутриэлитное, внутриистеблишментарное дело. Уже во вторую очередь это связано даже в третью или четвертую с РФ.
А. Соломин
―
Но вы тогда не оставляете совсем никаких шансов давней дружбе И. И. Сечина и Рекса Тиллерсона или то, что называют давней дружбой. Наверное, это партнерские отношения. Тем более что сейчас мы видим возвеличение Игоря Сечина.
В. Соловей
―
Все-таки для американцев, которые принадлежат к элите и не только, характерен принцип – в первую очередь национальные интересы. Дружба это прекрасно, если она не противоречит национальным интересам. А помогает их реализовать.
А. Соломин
―
Но всегда можно сказать, что в наших национальных интересах то, что соответствует нашим национальным интересам это дружба с Россией, а не конфликт.
В. Соловей
―
Конечно. И Тиллерсон об этом говорил и Трамп говорил о том, что он сможет договориться с Путиным. Дружба на каких условиях и кто в этой дружбе что выиграет и что потеряет. И не будут ли стороны, которые пожимают друг другу руки, потом пересчитывать, все ли у них пальцы на местах.
А. Соломин
―
Как вы думаете, когда все-таки увидим истинное лицо Трампа. Когда занавес падет, и мы поймем, что этот человек хочет в отношении России делать.
В. Соловей
―
Я думаю, когда начнутся предметные консультации российско-американские, что, скорее всего, произойдет, видимо, с марта.
А. Соломин
―
Вы еще сказали, что мы хотели разменять Сирию на Украину. Это не получилось. Но по сути мы же добиваемся того, что хотели не мы, а власть добивается того, что хотела в Сирии сейчас.
В. Соловей
―
Власть наша?
А. Соломин
―
Алеппо вроде бы в руках сирийского режима.
В. Соловей
―
Дело в том, что для судьбы Сирии это пока ничего не изменит.
А. Соломин
―
То есть речь идет о более глобальных вещах.
В. Соловей
―
О более глобальной сделке. Пакетной. Мы хотели бы пакетной сделки.РЕКЛАМА
А. Соломин
―
Валерий Дмитриевич, мы начали по поводу Сирии, вы говорите про пакетное соглашение. Что тогда для нас происходящее вокруг Алеппо. Потому что как мне представляется во внешнеполитическом контуре для нас это очень большой damage. И нас больше мочат, извините за такое слово, но оно здесь актуально, в Европе в данный момент именно из-за Алеппо, а не из-за Украины и других дел.
В. Соловей
―
Да, вы правы, потому что в России не имеют представления о том, как воспринимается вся история за пределами РФ, особенно на Западе. У нас это подается чуть ли ни как второй штурм Берлина, который завершился успехом. На самом деле на Западе это воспринимается иначе, как чудовищная гуманитарная катастрофа, в которой Россия если не виновна, то причастна, по крайней мере, серьезно.
А. Соломин
―
Ответственна.
В.Соловей: Кремль договариваться о судьбе Украины предпочтет с американской администрацией. Янукович ничего не значит
В. Соловей
―
Наша идея заключалась в том, чтобы усилить переговорную позицию на предстоящих переговорах. Более того, мы хотели просто перед американскими выборами, Кремль предполагал, что это будет Клинтон, к концу января поставить перед фактом, что вот Алеппо взято. Что Асад усилил свои позиции и что вам придется, американцы, все равно иметь с ним.
А. Соломин
―
То есть идти предлагать мир надо, когда побеждаешь.
В. Соловей
―
Совершенно верно. Что это выгодная позиция для какой-то сделки. И мы этой линии придерживаемся. Другое дело, что выиграна битва за Алеппо. Но это не битва за Сирию. Более того, мы прекрасно знаем, что большая часть населения Сирии настроена враждебно в отношении официального президента Асада. Но нам повезло в том смысле, что, по крайней мере, Трамп заявлял несколько раз и думаю, эта позиция не изменится, что для него не судьба Асада важна, для него важна борьба с терроризмом. Это оставляет нам надежду, что американцы снимают первостепенным требование отставки Асада, они уводят его на 2-3 план. И говорят, о’кей, пусть будет переходный срок. 12-18 месяцев, давайте мы сейчас будем вместе с вами проводить совместную операцию против террора. К чему Россия и стремилась, когда входила в Сирию. Она хотела показать, что мы часть широкой антитеррористической коалиции. И если мы друзья против главного врага, то давайте забудем о том, что сейчас происходит на Украине.
А. Соломин
―
Таким образом американская администрация рискует рассориться с теми людьми, которых она поддерживает. И неоднократно намекала на это уже.
В. Соловей
―
Я думаю, что ситуация может найти разрешение в кантонизации Сирии. Поскольку сохранить Сирию как формально единое государство, конечно можно, но именно как формально. Фактически это уже невозможно, противоречия слишком серьезные, слишком глубоки.
А. Соломин
―
Я правильно понимаю, речь не идет не независимом государстве. Речь идет все-таки о неком подобии федерации.
В. Соловей
―
Да. Фактически конфедерации. И распределения неких квот, сфер влияния. Причем по удачному совпадению, а может быть совсем не совпадению, наши российские военные базы находятся там, где алавитская зона влияния, где живут алавиты. Я знаю, что на экспертном уровне такие консультации шли. То есть они отнюдь не начнутся с чистого листа. Такие разговоры были о том, что если мы хотим решить не проблему Асада, в конце концов, а проблему Сирии как таковой, нам видимо надо идти к этому. Но с прежней администрацией американской и с возможной несостоявшейся администрацией Клинтон у нас были все-таки различные концептуальные подходы. С этой администрацией есть шанс договориться. Мы исходим из того, что это выгодно американцам, что мы с ними договариваемся, России была бы очень выгодна пакетная сделка. Взамен мы хотим получить признание Украины нашей сферой влияния. И фактическое, возможно не формальное, но фактическое ослабление санкций. Понимаем, что это процесс, что это не произойдет сразу. Ну, давайте фактически ослаблять эти санкции, фактически размывать их. Потому что есть еще вопросы, которые мы публично не поднимаем, но которые очень важны для нас. Это дело Магнитского. Закон Магнитского. Который сейчас приобретает глобальный размах с подачи американского конгресса. И эта история с малайзийским Боингом. Все это очень чувствительно для нашей репутации. Я думаю, что Россия бы предпочла бы все это решить вместе. Американцы вряд ли на это пойдут. Ну почему бы нам ни попробовать, в конце концов.
А. Соломин
―
То есть федерализация…
В. Соловей
―
Кантонизация.
В.Соловей: Где вы видите господина Михалкова, вы всегда можете получить скандал на пустом месте
А. Соломин
―
Прошу прощения, кантонизация Сирии это часть того пакетного соглашения, с которым мы постоянно идем…
В. Соловей
―
Да, это часть сирийского досье.
А. Соломин
―
Но, тем не менее, увязано с украинским.
В. Соловей
―
Да. Мы хотели бы увязать. Вряд ли американцы на это согласятся. Они предпочтут, они сейчас даже на уровне еще не экспертных, не плотных, а предварительных обсуждений говорят, что эта увязка для них неприемлема.
А. Соломин
―
На этом фоне Владимир Путин из-за сирийских, в том числе переговоров опаздывает на встречу с другим нашим соседом и теперь уже вероятно хорошим партнером – Японией. Сегодня исторический визит, впервые за 11 по-моему лет российский лидер посещает Японию. Есть ли здесь с вашей точки зрения действительно перспектива устроиться, добиться того, что хочет Владимир Путин, и чего он хочет с вашей точки зрения?
В. Соловей
―
Вы знаете, я думаю, что в данном случае работает давнишняя российская стратегия: когда у нас плохи дела на западном направлении, мы поворачиваемся лицом на Восток и показываем, что мы находим альтернативу.
А. Соломин
―
Но Япония она воспринималась частью Запада.
В. Соловей
―
Абсолютно точно. Но, тем не менее, поскольку мы стали с ней пытаться договариваться. А кстати в процессе переговоров неформально участвовал пресловутый И. И. Сечин. Который связывал с Японией некие интересы для «Роснефти». Очень серьезные. Не только он, правда. То это способствовало по крайней мере подготовке визита. Но насколько я знаю, я знаю от наших коллег российских и от японских, никто не верит в возможность прорыва.
А. Соломин
―
То есть мирного договора не будет.
В. Соловей
―
Груз недоверия и это самое важное – недоверие. Так это характеризуют японцы. Настолько обширен и тяжел, что потребуются годы, ну может быть не десятилетия, но точно годы для того, чтобы его хоть как-то преодолеть. То есть мы сделаем шаги друг навстречу другу, но мы не решим проблему островов. И ничего видимо эпохального ожидать не стоит. Но хотя бы сам факт переговоров это движение вперед. Это хорошо.
А. Соломин
―
Я читал в некоторых книгах западных бизнесменов о том, как они расширяли свою бизнес-империю, воспоминания о работе с японскими коллегами. И обратил внимание, что все подчеркивают, что для японцев очень важны ритуалы. Как ты здороваешься, во сколько ты пришел на встречу. Во сколько ушел. Как поприветствовал. Владимир Путин опоздал во время своего исторического визита на два часа. Как вы думаете, это имеет какое-либо значение.
В.Соловей: Я думаю, что сделка, о которой мы втайне мечтаем, обменять Сирию на Украину, вряд ли удастся
В. Соловей
―
Владимир Владимирович опаздывает повсюду. Он опоздал и к Папе Римскому. Это кстати проявление его личностной черты, это подсознательное стремление доминировать. Это вам скажет любой психолог. Он хочет доминировать. Тем самым показывает, что он, опаздывая, контролирует ситуацию, он первый.
А. Соломин
―
Его ждут.
В. Соловей
―
Главный. Да. Но для японцев это выглядит крайне неприятно. Они полагают, насколько я знаю, это пренебрежение. Это пренебрежение не личное, это пренебрежение страной. Так что я бы сказал, визит начинается не самым удачным в этом смысле образом. Не самым удачным для грандиозного прорыва.
А. Соломин
―
Нет у вас ощущения, что Владимир Путин, его это отвлекает от основных дел. Что это ему неинтересно. Ему интересно другое.
В. Соловей
―
Вот не соглашусь с вами. Владимиру Владимировичу, насколько я понимаю, насколько я знаю, очень интересна внешнеполитическая активность. Он очень любит представительствовать, потому что масштаб России для него мал. Он ощущает себя фигурой глобальной, которая решает судьбы мира. Если не решает, то влияет на них и определяет.
А. Соломин
―
Просто вы как-то сказали, что с вашей точки зрения Владимир Путин устал от представительства.
В. Соловей
―
Вы знаете, я думаю, что он устал заниматься делами России, где все время что-то идет не так. Кризис никак не прекращается. Цены на нефть несмотря на все усилия чуть-чуть выросли, но застыли. Здесь проблема за проблемой. Конечно, есть психологическая моральная усталость. Но вы видите, что ему очень комфортно в Германии.
А. Соломин
―
Короткий перерыв.НОВОСТИ
А. Соломин
―
Программа «Особое мнение». И давайте из Японии переедем на территорию РФ. На хозяйстве в Москве остался Дмитрий Медведев, премьер-министр. Сегодня он тоже завладел информационной повесткой. И дал большое интервью пяти телевизионным каналам. Среди прочего высказался по поводу кейса бывшего министра экономики Алексея Улюкаев. В общем, сказал те вещи, которые уже говорил. Но как мне представляется, расставил некоторые акценты и сделал даже может быть некоторые намеки. Вот в частности, хочу вас спросить, он сказал, что президентом было принято решение об освобождении бывшего министра от должности в связи с утратой доверия. «Подчеркиваю, это не приговор суда, это лишь утрата доверия высшего должностного лица в стране и я тоже такие решения когда-то принимал. Они не означают обвинения». Таким образом, как мне представляется он самоустранился от факта обвинения, от факта подозрения Улюкаева в том, что он совершил коррупционное преступление.
В. Соловей
―
Алексей, не могу вас поправить. Потому что я с вами согласен. Это выглядит именно таким образом. А премьер-министр очень аккуратно, очень деликатно, но, тем не менее, настойчиво дистанцировался от этого решения.
А. Соломин
―
Это намеренное действие.
В. Соловей
―
Да, это одновременно сигнал всему экономическому блоку правительства, что я с вами, я с вами в одной лодке. Это чрезвычайно важно. Он показывает им таким образом солидарность. Он показывает им, это могу сказать с его стороны довольно смелый незаурядный шаг, что он их не сдает. И он от них не отказывается. Это очень важный момент. Потому что за Улюкаевым могло последовать падение и самого премьера, и всего экономического блока. И я обращаю ваше внимание, что президент Путин в тот же день сказал, что он доверяет Медведеву и доверяет правительству. Это был очень важный сигнал, посланный силовикам. Что есть черта, которую не надо переходить. И сейчас Медведев дал понять не только нам с вами, широкой публике, но и элитам, что он к этому непричастен. И что он, в общем, на стороне тех, кого условно называют либеральной фракцией.
А. Соломин
―
Тем более что тогда появились сообщения о том, что в разработке находятся и другие высокопоставленные чиновники правительства. Означает ли это, что эта тема закрыта.
В. Соловей
―
Я думаю, что те круги, которые начали эту разработку, они хотели бы, тем не менее, время от времени оживлять эту тему. Для того чтобы оказывать если не политическое, то морально-психологическое давление, тем более что это вообще их стиль мышления и стиль действий. Оказывать давление. Шантаж и лучше угроза насилием.
А. Соломин
―
А как вы думаете, сегодня еще высказывался премьер-министр по поводу Мединского. И я вам тоже перед эфиром показал конкретно эти высказывания. Он считает, что министры должны быть сдержаннее. Это тоже сигнал. Если сигнал, то кому? Человеку из собственной команды?
В.Соловей: Для американцев характерен принцип – в первую очередь национальные интересы
В. Соловей
―
Владимир Ростиславович не вполне человек из команды премьер-министра. Там ситуация более сложная. Но, тем не менее, дело в том, что своими некоторыми заявлениями господин Мединский неоправданно политизировал сферу культуры. Любое вмешательство в России государственного чиновника воспринимается как политика. Как политическое указание. И он политизировал ту область, которую не надо было политизировать, вызвав тем самым недовольство мастеров культуры. А власть не хочет конфликта с ними. Это первое. Второе это вообще на самом деле давнишняя линия и президента, и премьера. Они в той или иной форме порой дают понять чиновникам, и не только министру культуры, но и вице-премьеру в свое время давали понять и не одному, что не надо фокусировать на себе внимание телекамер и говорить, что тебе придет в голову в любой подставленный микрофон.
А. Соломин
―
А почему до сих пор не до конца понимаю, почему они пользуются для этого СМИ. Почему нельзя позвонить министру и отчитать его в совершенно других формах и выражениях.
В. Соловей
―
Алексей, я не сомневаюсь, что в других формах и выражениях это было уже сказано. И возможно в таких, которые мы с вами здесь не решаемся сейчас произнести. Это сигнал широкой публике, что власть не хочет политизации культуры. Она, по крайней мере, пытается поставить заслон на пути этой чрезмерной политизации. Потому что ведь дело не только в заявлении господина Мединского, а в действиях разного рода антимайданных, хоругвеносных бригад, которые… Вот, и я думаю, что одновременно это сигнал в сторону господина Михалкова. Который связан же с Владимиром Ростиславовичем разными отношениями и дружескими в том числе. Что не надо политизировать некоторые вопросы.
А. Соломин
―
Медведев в данном случае выражает свою точку зрения или еще точку зрения Владимира Путина?
В. Соловей
―
В данном случае я склонен полагать, что это (неразборчиво) некий консенсус, который существует среди высшей элиты. Что надо этого избежать.
А. Соломин
―
Просто таким образом я хотел подвести вас к вопросу о том, не слишком ли много наглости для человека, которого вы назвали преемником Владимира Путина в 18-м или 24-м году.
В. Соловей
―
Возможным. Нет, дело в том, что господин Медведев пользуется доверием президента. Это один из немногих людей в РФ, который пользуется доверием президента. Я не могу сказать безоговорочно, я вообще не знаю, кто может пользоваться безоговорочным доверием, кроме господина Золотова. Но Медведеву он доверяет.
А. Соломин
―
Создает он себе какие-то проблемы или действует все-таки деликатно.
В. Соловей
―
Медведев? Мне кажется, он действует очень деликатно, но в данном случае, исходя из того, что мы с вами обсуждаем – последовательно. То есть здесь речь идет о некой линии.
А. Соломин
―
Нет неожиданностей.
В.Соловей: Мединский политизировал ту область, которую не надо было политизировать
В. Соловей
―
Нет. Мне кажется, нет, эта линия обозначена не сегодня, насколько я знаю, господин Кириенко получил указание или совет, рекомендацию наладить отношения с мастерами культуры, избегать конфронтации.
А. Соломин
―
Кстати, Кириенко ассоциируется неизбежно с Ельцин-центром. И многие говорили, что атака на Ельцин-центр ничто иное, как атака на самом деле на Сергея Кириенко, пробующего себя на политической должности. Вы с этим согласны?
В. Соловей
―
Я сторонник того, что в России не стоит умножать число сущностей сверх необходимого. Где вы видите господина Михалкова, вы всегда можете получить скандал на пустом месте. Это как раз один из тех людей, которые ради красного словца не пожалеют отца. Ну, такой он, что вы хотите. Мастер культуры, режиссер. Человек, который привлекает к себе внимание. Фильмы ему уже не удаются. Хотя бы таким образом.
А. Соломин
―
Тогда на секунду вернемся к вашему прогнозу. То, в чем вы сильны насколько мне известно. Вы говорите, что возможным преемником будет именно Дмитрий Медведев. Но при этом мы сейчас видим, что качеством преемника, которое вы определяете как качество преемника кажется, обладает И. И. Сечин. Он преданный, последовательный. Он эффективный в качестве управленца. И не только побеждает Улюкаева. Но еще и добивается приватизации на сумму, даже превышающую наши ожидания.
В. Соловей
―
Да, Игорю Ивановичу удалось выпутаться из очень сложной ситуации. Поскольку его отношения с президентом были несколько омрачены недовольством президента. Поскольку «Роснефть» не стала тем чемпионом экономического развития, как обещал господин Сечин, а наоборот требовала вливания. Но, тем не менее, ситуация напряженная и насколько опять же я знаю, насколько говорят злые, но осведомленные языки, эти отношения между президентом и Сечиным далеки от идеальных. Это первое. Второе. Не менее важно, что Игорь Иванович человек, кстати, могу сказать чудовищной энергии, чудовищной работоспособности, и активности. Он умудрился превратить своих врагов, практически все элитные группировки РФ за исключением части чекистов, ну и Следственного комитета…
В.Соловей: Ситуация может найти разрешение в кантонизации Сирии
А. Соломин
―
Но это очень серьезные силы.
В. Соловей
―
Но есть и другие силы, которые бы не хотели этого альянса, который бы иранцы, наверное, назвали нечестивым. И есть просто группы, которые откровенно этого боятся. Поэтому если вспомнить не столь давнюю российскую историю, помните, когда Чубайс был главой администрации, против него объединились все. Некий альянс против Сечина включает практически все элитные группировки. И как только он ослабнет, а это произойдет рано или поздно, думаю, что они все выступят против него.
А. Соломин
―
Но сколько мы ни наблюдаем, все либералы против Сечина, вроде бы все группировки и даже правительство казалось бы явный антипод Игорю Сечину. Но они проигрывают. Сегодня премьер-министр признал, что Игорь Сечин проделал хорошую работу. Я не уверен, что ему было конечно приятно произносить и признавать это. Но это факт.
В. Соловей
―
Игорь Иванович сделал то, чего никто не ожидал. Правда? Поэтому по крайней мере он заслужил. Все-таки приватизация состоялась. Какова подоплека у этой приватизации, какие там деньги мы не знаем. Пока. Наверное, со временем узнаем, может быть раньше, чем позже. Это первое, второе. На самом деле это часть, точнее базовая стратегия самого президента. Он хочет поддерживать баланс между фракциями, и выступать арбитром. Потому что ему невыгодно ни чрезмерное усиление одной из фракций, ни возникновение широкой коалиции фракций, которая может выступить против него. А если выступает против Игоря Ивановича, это очень даже неплохо.
А. Соломин
―
Нет ли у Игоря Ивановича амбиций стать преемником?
В. Соловей
―
У Игоря Ивановича очень далеко идущие амбиции. Это заложено в самом его психотипе.
А. Соломин
―
Еще об одной вещи хотел поговорить. Которую многие воспринимают как шутку. Как некая смешная тема. Сейчас депутаты жалуются на серьезную дисциплину в ГД. А Володин вроде бы, получается, перестраивает сам институт ГД. Делает его и сам признал, точнее сам заявил, делает его в глазах населения, людей более репутационным что ли. Вот это действительно происходит усиление института или вы так не считаете.
В. Соловей
―
Я не считаю, что это как-то сказывается на репутации думы в глазах общества. Общество как низко котировало законодательную власть, так и котирует. Для этого надо изменение самих полномочий органов власти. Превращение ГД в институт парламентаризма. А для этого нужны конкурентные выборы. И чтобы люди это видели и в этом участвовали. Мы помним, какие были выборы в российский парламент. Качество, субстанция, которая наполняет думу, ничем не отличается от качества той субстанции, которая наполнила думу в конце 11-го года. Это одна и та же субстанция. Она просто станет более дисциплинированной.
А. Соломин
―
Но попытку Володин предпринимает такую, чтобы хотя бы уравнять себя с кремлевской администрацией.
В. Соловей
―
Он хочет показать, что он эффективный и жесткий менеджер, он хочет поднять значение этого органа и во внутриэлитном раскладе, кое-что ему удастся. Но уравнять с администрацией ГД ему не удастся никогда.
А. Соломин
―
Отставка Сергея Смирнова является свидетельством этой борьбы?
В. Соловей
―
Не знаю. Не могу сказать.
А. Соломин
―
Сюда не относится. Валерий Соловей, политолог, профессор МГИМО в эфире радиостанции «Эхо Москвы» и RTVi. Всего доброго.