Владимир Сунгоркин - Особое мнение - 2017-02-08
Т.Фельгенгауэр
―
Здравствуйте. Это программа «Особое мнение», меня зовут Татьяна Фельгенгауэр, в гостях у меня сегодня главный редактор газеты «Комсомольская правда» Владимир Сунгоркин. Здравствуйте, Владимир Николаевич.
В.Сунгоркин
―
Здравствуйте.
Т.Фельгенгауэр
―
Ну что? Дождались мы, все-таки, приговора по пересмотру дела Кировлеса. Алексей Навальный получает 5 лет условно, Петр Офицеров – 4 года условно. Насколько было это ожидаемо? И можно ли говорить о том, что, все-таки, поборется Алексей Навальный за президентское кресло?
В.Сунгоркин
―
Ну, тут впору, наверное, уже апеллировать к Конституционному суду России, который должен как выдающиеся мудрецы судебные, должен принять решение, имеет ли право условно осужденный, да? У него срок кончается, получается, в августе 2018-го. Так, а выборы у нас в марте 2018-го, да? Значит, либо он должен получить некий сертификат от Конституционного суда, разрешающий ему участвовать в выборах, либо он пролетел. Так, наверное, да?
Т.Фельгенгауэр
―
Ну, насколько вообще серьезно можно относиться к сегодняшнему приговору? Все обратили внимание на то, что он дословно, вплоть до опечаток и ошибок повторяет прошлый?
В.Сунгоркин
―
Ну, насчет опечаток и ошибок я просто не знаю. Ну, в практике судебного производства бывает и такое. Насчет опечаток и ошибок, я говорю, я не знаю. Но суд может рассмотреть и оставить тот же самый приговор – такое сплошь и рядом, по-моему, бывает.Другое дело, что данная вся история, безусловно, политизирована, потому что, скажем так, в общественном мнении, особенно, скажем так, в интеллигентной среде и среди политиков Навальный, безусловно, реальный кандидат, у которого есть какие-то шансы посоперничать с Путиным в кампании 2018 года. Потому что всё остальное, что мы на эту минуту имеем, оно такое, ну, совсем непроходное, уж совсем-совсем непроходное. Я не говорю, что Навальный пройдет, но у него есть какие-то шансы, если вспоминать об истории всяких разных выборных кампаний сенсационных, которые иногда в каких-то странах происходили самые неожиданные.
Т.Фельгенгауэр
―
Ну и учитывая то, как Алексей Навальный, в общем-то, успешно выступил в Москве на выборах мэра.
В.Сунгоркин
―
Да. Там же, по-моему, около 30% он взял?
Т.Фельгенгауэр
―
27%.
В.Сунгоркин
―
27, да? Ну, уже так, бодрит цифра.
Т.Фельгенгауэр
―
Бодрит, хорошо. А как же тогда вот этот сегодняшний приговор? Каким кусочком укладывается в этот пазл политический? Как вы это видите?
В.Сунгоркин
―
Я думаю, как раз приговор этот и отражает некие сомнения в политической верхушке страны (ну, так вот, цинично рассуждая), что просто посадить его значит получать некую, ну, не знаю, бледную или какую копию, но получать сценарий Нельсона Манделы, да? Может быть, со мной многие не согласятся, а, может быть, кто-то и согласится, что вот сидел-сидел, а потом вышел и, вот, значит, победил.Второе... Ну, то есть не делать его жертвой, не делать его никаким, в общем... Мы же любим в России и на Руси, традиционно любим тех, кого обижают. А если он условно осужден, к нему какой-то вот такой эмоциональной жалости уже гораздо меньше, да?
Я просто прикидываю чаши весов, на которые кладутся различные опасения или, наоборот, надежды на выборную кампанию, связанную с Навальным.
Т.Фельгенгауэр
―
Ну как? Вообще у него брат сидит в тюрьме просто за то, что он его брат.
В.Сунгоркин: Я не говорю, что Навальный пройдет, но у него есть какие-то шансы
В.Сунгоркин
―
А вы знаете, да, брат сидит в тюрьме просто за то, что его брат, но я в данном случае рассуждаю о выборных механизмах. Никто не вспомнит про брата, никто не перенесет образ брата на самого Навального. Мне кажется, опять взвешивая на разных весах, что на что может повлиять, брат, мне кажется, не влияет.
Т.Фельгенгауэр
―
Но вы не думаете, что вообще это как-то странно и ненормально то, что мы с вами сидим в этой студии и рассуждаем о том, как с точки зрения верхушки политической выглядит тот или иной приговор, и как-то по умолчанию соглашаемся с тем, что суд не самостоятельный получился?
В.Сунгоркин
―
Ну, мы же говорим с вами и в этой студии, все ваши ораторы, которые сюда приходят, они говорят «С чего надо начать реформы в стране? Реформы в стране надо начать с судебной реформы. Пока не будет судебной реформы, наш суд не будет истинно независимый и так далее». Ну да, получается, что у нас есть с судом проблемы. Я думаю, что сам Навальный всей своей биографией последних лет, он же вел себя очень активно в политике и, безусловно, этот его образ политика, безусловно, влияет на приговор. Я вот так, витиевато выразился. Но если по-простому, да, суд, безусловно, учитывает этот фактор.Ну, подождите, я же высказываю свое личное мнение, да?
Т.Фельгенгауэр
―
Безусловно. Это прямо программа такая «Особое мнение».
В.Сунгоркин
―
Да, программа такая. Я же не говорю, хорошо это или плохо. Я говорю, что это данность. Ну, даже, скорее всего, это плохо, но это данность нашей политической жизни.
Т.Фельгенгауэр
―
Хорошо. Тогда стоит ли нам (раз это данность) ожидать самостоятельного решения от суда Конституционного?
В.Сунгоркин
―
Вы знаете, мне так кажется (вот, тоже опять мое мнение), что чем выше судебная инстанция, тем она, все-таки, имеет больше маневра для рассуждения, даже для принятия решения. И Конституционный суд в данном случае, ну, это шанс, все-таки. Ну, он должен дать простой ответ, может ли осужденный Навальный участвовать в президентских выборах? Там же еще какой-то термин. Я не самый сильный юрист или, точнее сказать, вообще не юрист, но там появился сегодня такой термин «испытательный срок» в приложении к Навальному и к его условному сроку. Условный срок я еще понимаю.
Т.Фельгенгауэр
―
Да, но там, по-моему, прошлый еще зачли, поэтому там год или полтора будет условный.
В.Сунгоркин
―
Ну, всё равно всё кончается в августе. Он становится, если ему еще что-то не инкриминируют, он становится полноценным гражданином с августа 2018 года.
Т.Фельгенгауэр
―
Ну, вот, вам как гражданину Российской Федерации Владимиру Сунгоркину хотелось бы, чтобы Алексей Навальный участвовал в президентских выборах в 2018 году?
В.Сунгоркин
―
Я бы даже повернул так. Мне как главному редактору «Комсомольской правды», то есть газеты, сайта, радиостанции, конечно, хочется, чтобы Навальный участвовал, потому что, безусловно, это придаст такую, серьезную интригу выборам, это будет такая, как в некоторых обществах выражаются, движуха, интрига реальная. Это приободрит нашу власть, чтобы они так, всерьез к выборам отнеслись. Ну и это, безусловно... То есть я вижу в этом больше плюсов, чтобы он участвовал.
Т.Фельгенгауэр
―
А какова вероятность того, что при его недопуске будут какие-то серьезные волнения и недовольства?
В.Сунгоркин
―
Я думаю, нет, у нас народ в последние годы блестяще доказывал, что ни на какие неудовольства его не поднять. Тем более за Навального?.. Нет, нет. Я даже не знаю...
Т.Фельгенгауэр
―
Ну как? На Манежку выходили, когда его прям из суда забрали, помните, по первому Кировлесу.
В.Сунгоркин
―
Ну, понимаете... Вот смотрите. Помните, были у нас, на Площадь Маяковского ходили по 31-м числам, по-моему, да?
Т.Фельгенгауэр
―
Да.
В.Сунгоркин
―
Куда-то всё рассосалось. В 2012 году выходили. С 2012 года ничего такого нет.Мне кажется, не так ситуация в обществе, чтобы за Навального пошли. Это мое личное мнение.
В.Сунгоркин: Гражданская война – дело темное всегда, кто там и с кем счеты сводит. На то она и Гражданская война
Т.Фельгенгауэр
―
Да, я напомню, что это как раз программа «Особое мнение», это мнение Владимира Сунгоркина, главного редактора газеты «Комсомольская правда». Нам нужно сделать сейчас перерыв 3 минуты буквально, и мы скоро к вам вернемся. Оставайтесь с нами.РЕКЛАМА
Т.Фельгенгауэр
―
Продолжается программа «Особое мнение», и это особое мнение главного редактора газеты «Комсомольская правда» Владимира Сунгоркина. Одна из главных тем сегодняшнего дня, которую активно обсуждают, это убийство Михаила Толстых, человека, который известен под позывным «Гиви». Собственно, у вас корреспонденты ваши активно на востоке Украины работают. Может быть, у вас есть какой-то инсайд? Потому что версии пока разные: и украинские службы, и российские службы зачищают. Даже то, что свои могли устроить этот теракт. Какие у вас есть данные?
В.Сунгоркин
―
Ну, вы знаете, там, действительно, традиционно после всех этих событий (а там достаточно регулярно теракты происходят)... Ну, сразу же «Моторола» вспоминается, погибший несколько месяцев назад, сразу же как по команде возникает 3 версии, которые тут же оглашаются. Первое, украинцы говорят «Это вы сами там своих, как элегантно говорят, зачищаете, да?» Донецкая республика, естественно, показывает на украинцев и тут же выпрыгивают эти фамилии, что, вот, и советник Порошенко всё организовал.Но насколько я понимаю, что в случае с «Моторолой», что в случае с «Гиви» никакого ответа нет. А если рассуждать о некоем инсайде, то, ну, честно говоря, и те, и другие могли, потому что, безусловно, междоусобная борьба идет, особенно в Луганской республике – там просто какая-то Сицилия образца 50-х годов.
И я бы так разложил вероятность, кто мог, все-таки, больше вероятность, что украинцы, но могли в рамках внутренних выяснений отношений, потому что и «Моторола», и «Гиви» были, конечно, сверхпопулярные люди в этих мятежных республиках.
Тут даже, знаете, такая, знаковая вещь. «Гиви» руководил батальоном, который называется «Сомали». Вот, когда кончается Гражданская война, та власть, которая после Гражданской войны приходит, она всегда не знает, что делать с этими выдающимися героями, храбрецами, которые были прекрасны во время Гражданской войны, но которые для мирного государства уже абсолютно не приспособлены. Поэтому всё, что угодно возможно. Ну, то есть всё, что угодно, обе версии возможны.
Ну, представляете, батальон назывался «Сомали»? Что значит Сомали? Значит, они... Партизаны, понимаете? Партизаны.
Т.Фельгенгауэр
―
Ну, рука российских кураторов – нет? Эта версия никак?
В.Сунгоркин: Меня деятельность Мединского абсолютно устраивает. Всё время у него достаточно энергичная деятельность
В.Сунгоркин
―
Да ну. Мне кажется, это слишком... Это, конечно, красивая версия, особенно на «Эхо Москвы», но мне кажется, это неправдоподобно хотя бы по прагматичной причине. Всё тайное становится явным, и в наше время тем более. Ну, зачем?Это представляете, российские спецслужбы по каким-то там причинам ликвидируют уважаемого командира батальона. Через 4 недели им надо еще, наверное, всех там исполнителей, всех организаторов?
Т.Фельгенгауэр
―
А в Москве вообще-то тоже периодически вот эти вот бывшие лидеры всех этих самопровозглашенных республик тоже какими-то довольно странными и не очень объяснимыми способами оказываются не очень живыми.
В.Сунгоркин
―
Да. Вы знаете, у меня...
Т.Фельгенгауэр
―
Это прям уже в череду укладывается.
В.Сунгоркин
―
Вы знаете, у меня по отношению к тем, кто у нас тут в Москве гибнет периодически, у меня тоже более простое объяснение, менее конспирологическое. Они, как правило, проходят такую эволюцию (все эти герои). Сначала они геройствуют, потом они выходят в отставку, вспоминают о том, что есть хорошая частная жизнь, начинают усиленно заниматься бизнесом, но при этом не теряя своих буйных навыков. И начинаются бизнес-конфликты, в которых одна энергия, одна эмоция наезжает на другую, и в итоге они в этой междоусобной борьбе гибнут.Я думаю, что вот то, что я сейчас рассказал, что это междоусобица бизнесовая, она более похожа на правду, чем такая конспирология, что некий генерал там ФСБ принимает решение «Мы должны застрелить такого-то командира, потому что он какую-то нам политическую опасность несет».
Простая вещь, простой пример. Вот, Стрелков. Он никаким бизнесом не занимается. По количеству радикальных заявлений против существующей власти он абсолютно чемпион (Гиркин-Стрелков, да?).
Т.Фельгенгауэр
―
Да-да-да.
В.Сунгоркин
―
Ничего, ходит вон везде и всюду, речи толкает. И что-то мне подсказывает, что никому он особо не нужен. А вот если он полезет в бизнес там, начнет у кого-то какую-нибудь систему заправок отжимать, как они привыкли... Ну, автомат есть, власть была, решительность есть – вот тут начинается стрельба. Или не стрельба, а что-то более деликатное.
Т.Фельгенгауэр
―
Но получается, что, на самом деле, самая вероятная, ну, или правдоподобная версия – это как раз то, что там среди своих какие-то разборки. Потому что предположить, что там украинская армия, про которую все консолидированно уже говорят, что не справляется, нет сил, ничего, вдруг из ниоткуда появляются какие-то суперагенты, которые внутри там, прям в сердце, в помещении устраивают теракт, это тоже довольно странно.
В.Сунгоркин
―
Ну да. Есть такая проблема, потому что как и в случае с «Моторолой», так и в случае с «Гиви» помещение, ну и вообще где они пребывают, всё время это охраняемые территории, да? Есть наблюдение за этим. Мне кажется, давно могли бы уже разобраться и с тем, и с другим.У нас «Моторола» погиб вообще, по-моему, в подъезде своего дома.
Т.Фельгенгауэр
―
В лифте.
В.Сунгоркин
―
В лифте, да. Ну вот видите, опять же, такие места, где можно легко восстановить, кто подходил, кто был, кто заходил. Поэтому проблема есть такая.Ну, вообще Гражданская война – дело темное всегда, кто там и с кем счеты сводит. На то она и Гражданская война.
Но я бы, кстати, про украинцев-то так уничижительно тоже не высказывался, потому что украинцы неоднократно заявляли, что мы считаем всех вас террористами, преступниками, и мы вас будем отстреливать без суда и следствия. Такие заявления украинские не армия, не вооруженные силы Украины, а спецслужбы делали неоднократно. Поэтому, ну, чего ж?
Т.Фельгенгауэр
―
Я напомню, что...
В.Сунгоркин
―
Земляки, в конце концов, там.
Т.Фельгенгауэр
―
Владимир Сунгоркин сегодня выступает в программе «Особое мнение». Хотела бы вернуться в Россию и поговорить о министре культуры Владимире Мединском.
В.Сунгоркин
―
Господи, а что с ним? Вроде, тихо всё было с ним. С Мединским?
В.Сунгоркин: Алексей Учитель должен быть немножко благодарным и Поклонской, и мракобесам, что они ему создают рекламу
Т.Фельгенгауэр
―
Да там всё с диссертацией, всё никак не разберутся.
В.Сунгоркин
―
А, всё диссертация, да-да-да! Господи... Вот, вы вцепились, а? (смеется)
Т.Фельгенгауэр
―
Ну, интересно же. Тут Экспертный совет президиума Высшей Аттестационной Комиссии сказал, что, ну, так будем решать судьбу диссертации, когда поступит официальное заключение Диссовета. Ну, в общем, как-то замыливают эту тему, откладывают в долгий ящик и, видимо, не хотят связываться с министром. Чего, боятся Мединского, что ли?
В.Сунгоркин
―
Вы знаете, я вот скажу, вызвав, возможно, гнев вашей аудитории. Я к Мединскому так, нормально отношусь. Ну, гоняют его... Тоже осадок такой остается. Гонять его за то, что он много рассуждал о том, что великая русская нация – не настолько она позорная и не настолько она греховная и так далее. И, вот, его гоняют с этой диссертацией.Я тут абсолютно заинтересован... Ну, как заинтересован? Эмоционально я не могу быть объективным. Меня, в принципе, деятельность Мединского абсолютно устраивает. Я видел много министров культуры. Но этот всё время чего-то пытается сделать, всё время у него достаточно энергичная деятельность. Ну, много кого он обидел, безусловно.
Я вообще весь конфликт с Мединским смотрю ровно через одну призму. Он огромному количеству людей наступил на хвосты чисто в меркантильных делах. У кого-то дом отнял, где какая-нибудь там сидела редакция или общество любителей скрипичной музыки, а, на самом деле, там был давно отель и так далее. Он создал большое количество конфликтов абсолютно по разделу, чей это домик и почему он сдается не под культурные нужды.
Т.Фельгенгауэр
―
И поэтому его диссертацию решили объявить ненаучной?
В.Сунгоркин
―
Конечно. Я думаю... Я думаю, если б он никому на хвост не наступал, сидел бы тихонько, не высовывался, никого бы эта диссертация не волновала бы. Ну, это мое особое мнение.
Т.Фельгенгауэр
―
То есть получается, что и заместители его там в уголовных делах замешаны тоже из-за этого?
В.Сунгоркин
―
Ну а почему нет? Вы знаете, ведь, если вы ведете некое хозяйствование, вас всегда предупреждают: «Друг мой, если ты вот то здание отнимешь или вот то, ты получаешь кучу проблем с этим кланом или с тем». Мединский, всё это прослушав, сказал «А нехай. Буду». Вот и получил.
Т.Фельгенгауэр
―
Бедный Владимир Ростиславович. Пал в неравной борьбе с кланами.
В.Сунгоркин
―
Не-не-не. Во-первых, так... Стоп. Он еще не пал, во-первых. Пока много проблем имеют те, с кем он боролся, да? Ну, всякое бывает. Жизнь – борьба.
Т.Фельгенгауэр
―
Сейчас сделаем перерыв несколько минут. Это особое мнение Владимира Сунгоркина.НОВОСТИ
Т.Фельгенгауэр
―
Продолжается программа «Особое мнение», меня зовут Татьяна Фельгенгауэр, в гостях у меня сегодня главный редактор газеты «Комсомольская правда» Владимир Сунгоркин. Еще один сюжет. Не знаю, уж как? Можно его связывать с Министерством культуры или нет? Это конфликт вокруг еще не вышедшего фильма «Матильда».Тут за Алексея Учителя заступаются, ну, уже и всерьез обсуждают, что делать с кинотеатрами, потому что приходят угрозы со стороны всяких разных людей, что будут жечь кинотеатры, если там будут показывать фильм «Матильда». Что это за мракобесие такое?
В.Сунгоркин
―
Ну, тут тоже такая, диалектическая ситуация. С одной стороны, конечно, мракобесие. Но с другой-то стороны, коль скоро угрозы поступили, значит, я думаю, сил нашей героической милиции хватит для того, чтобы защитить от мракобесов наши кинотеатры. Но диалектика в том, что Учитель, Алексей Учитель должен быть так, немножко, не признаваясь в этом, благодарным и депутату Поклонской, и мракобесам, что они ему создают такую рекламу, что, безусловно, привлечет новые-новые толпы для просмотра этого фильма. Причем, заметьте, уже давно, ведь, кампания эта идет. Ну, наверное, Учитель не такой человек, который сам может это организовывать. Но, в принципе, знаете, как говорят? Если бы их не было, их надо было бы придумать.
Т.Фельгенгауэр
―
Слушайте, но, с другой стороны, мы ведь с вами помним...
В.Сунгоркин
―
Я вот тоже хочу на «Матильду» сходить, так сказать. И узнал бы про нее, да.
Т.Фельгенгауэр
―
Мы помним историю про то, как всякие активисты, которые называются себя «православными», и выставки громили, и нападали на картины. Может быть, все-таки, стоит отнестись серьезно к этому?
В.Сунгоркин
―
А я же не сказал, что не стоит относиться серьезно. Я начал с того, что милиция должна принять это заявление, выставить там кордоны. Ну, православная – не самая опасная такая сила, это не исламские террористы. Ну, придет с хоругвями какая-то группа, значит, озабоченных людей. Ну, милиция, я думаю, их поставит на место. Вот, всё, что будет (так, по максимуму). Вот.
В.Сунгоркин: Я думаю, сил нашей героической милиции хватит для того, чтобы защитить от мракобесов наши кинотеатры
Безусловно, надо отнестись серьезно. Но то, что это и реклама фильму, и такая, хорошая реклама, потому что там же уже Песков делает заявления, пресс-секретарь президента, и всё это цитируется. По-моему, все-таки, больше плюсов для Учителя, чем минусов. Но это мое мнение.
Т.Фельгенгауэр
―
Но вы здесь не видите никакого тревожного симптома? Я имею в виду вот эти вечно оскорбляющиеся люди, которые при этом довольно агрессивно настроены. Ну, в этот раз «Матильда», а в прошлый раз, помните, работы Сидура поломали.
В.Сунгоркин
―
Да-да-да, в прошлый раз они приходили, так сказать, без предупреждения. В данном случае, к счастью, есть предупреждение, поэтому можно спокойно наряду милиции подъехать к премьере и вообще пока идет, посмотреть, что будет. Вот. По-моему, их больше не становится. Вот, в обществе всегда есть некая радикальная такая даже не прослойка, а как? Линза (назовем ее так) в структуре общества. Больше она, по-моему, не становится.Вот, они всегда будут. Им же тоже нужна реклама. Вот, они всегда будут во главе с каким-нибудь, значит, пассионарным дьяконом или протоиереем (я не знаю, как они называются). Всегда должны создавать себе рекламу. Ну вот на этом уровне и будет вся.
Т.Фельгенгауэр
―
Так получается, что и депутат Поклонская отчасти создает себе рекламу, и вот мы о ней говорим уже третью неделю.
В.Сунгоркин
―
Нет, депутат нет-нет-нет. Депутат Поклонская, действительно, очень... Ну, мое мнение: она, действительно, очень искренний человек, очень искренне ко всей этой ситуации относится, переживает за всё. Хотя, у меня в голове всё это не укладывается, потому что... Значит, весь этот роман у Николая случился, когда он императором Всея Руси не был, а был одним из бесчисленных... Там же гигантская семья у Романовых, настолько большая, что к 1917 году уже...
Т.Фельгенгауэр
―
Да и с Матильдой Кшесинской не он один крутил, прямо скажем.
В.Сунгоркин
―
Да. Понимаете, вот, роман случился у молодого Николая, который был одним из бесчисленных отпрысков огромной семьи Романовых на тот период. Ну и что? Ничего. Кто-то его опровергает? Никто не опровергает.Поэтому вот эта вот пассионарность, этот весь шум мне кажется неадекватным. Ладно бы, ну, я бы еще понимал ситуацию, если бы взял этот Учитель, такой-сякой, режиссер, всё придумал, оклеветал нашего замечательного Батюшку-царя. А так, ну, написал про... Ну, написал сначала (он же сценарист). Потом поставил фильм. По-моему, такая, надуманная очень история, что тоже говорит, что, видимо, у вот этих хоругвеносцев, у них, видимо, маловато поводов о себе напомнить.
Т.Фельгенгауэр
―
Да и про депутата тоже, знаете ли, обидно: за что мы ей зарплату платим?
В.Сунгоркин
―
А вы всё?.. (смеется) Да ладно!.. Ну, совершенных людей нету.
Т.Фельгенгауэр
―
Нет, ну потому что, все-таки, она законодатель, понимаете?
В.Сунгоркин
―
Ну, у каждого человека есть... Она молодой еще депутат. Думаю, будет повнимательней.Я как-то ее услышал, кстати, на радио тоже. Она... Если она в чем-то поняла, что она не права, она вполне искренне извиняется, старается. Ну, будем надеяться, что вырастет. Не преступление.
Т.Фельгенгауэр
―
Хочу у вас спросить про отношения с Белоруссией.
В.Сунгоркин
―
А что у нас с Белоруссией?
Т.Фельгенгауэр
―
У нас как-то, вот, не очень понятно, что. Может быть, вы мне объясните, что у нас такое вдруг с Белоруссией?
В.Сунгоркин
―
Ну, с Белоруссией, по-моему, всё достаточно просто. Белорусский президент, скажем так, пошел на поднятие ставок в споре всего на всё. Про цену на газ ему не нравится цена на газ, которую мы предлагаем. Он решил к предстоящей встрече с президентом Путиным обострить ситуацию, чтобы у российской стороны появилось такое ощущение, что а не теряем ли мы Белоруссию? И чтобы мы стали его уговаривать, значит, и говорить «Слушай, Александр Григорьевич, ну, так нельзя. Ну, давайте... Чего там у вас? В чем проблема? 80, 240, 320? Какие там еще бывают цифры цены? Ну, давайте сойдемся где-то. Ну, вы уж не позорьте наши отношения». Мне кажется, вот это в целом.А вот теперь что происходит. Мне кажется, руководство России тоже сейчас так набычилось, скажем так, и не хочет идти на поводу у Александра Григорьевича Лукашенко. И я думаю, что оно исходит из такой гипотезы, что никуда Лукашенко всё равно не денется персонально.
Он постоянно нам показывает всякие сигналы, что, типа... Он же впрямую говорит «Если вы нам не дадите того и сего, у меня есть теперь друзья...» Его же из-под санкций-то освободили полгода назад, вот он на радостях.
Т.Фельгенгауэр
―
Ну, вообще он у нас больше не последний диктатор Европы. Всё.
В.Сунгоркин
―
И уже не последний, да. Ну, весь этот набор, да – он с удовольствием это тоже оглашает.И мне кажется, тактически он ничего не выиграл от этого, потому что наши на поводу у него, скорее всего, не пойдут, потому что усталость есть уже от этих его радикальных заявлений. И придется им сейчас делать следующее (нам с Белоруссией). Все сделают паузу, помолчат какое-то время, а потом тихо-тихо где-то под толстым-толстым ковром начнут договариваться, как дальше-то быть.
Ну, вот, просто такая игра в карты, знаете? Александр Григорьевич достает этого короля и говорит: «А вот мы с европейцами сейчас наладим отношения», а наши достают своего, говорят: «А не наладишь. Лично ты не наладишь».
В.Сунгоркин: Белорусский президент, скажем так, пошел на поднятие ставок в споре всего на всё
Т.Фельгенгауэр
―
Слушайте, опасно это звучит. В прошлый раз Янукович там раздавал карты, наладит он отношения с Европой или не наладит.
В.Сунгоркин
―
Абсолютно. Абсолютно правильно.
Т.Фельгенгауэр
―
И чем это всё закончилось.
В.Сунгоркин
―
Да. Я думаю, призрак политического трупа, политического трупа Януковича, безусловно, в этой дискуссии периодически увозят перед мысленным взором, что «А вот Янукович».Ну, там такая дискуссия уже длинная, там белорусы говорят «Не путайте нас с Януковичем», потому что позиции Януковича была очень слабая внутри Украины. А позиции Лукашенко внутри Белоруссии очень крепкие. Там же Янукович-то слабенький был в это время, а Александр Григорьевич Лукашенко гораздо более уверен, на своем, так сказать, троне восседая в Минске.
Т.Фельгенгауэр
―
Про Петербург еще хочу с вами поговорить, вернее, про то, что происходит вокруг Исаакиевского собора. Якобы, появилось это письмо, подписанное ректорами вузов с просьбой передать скорее РПЦ собор.
В.Сунгоркин
―
Скорее передать, и забудем как кошмарный сон, да.
Т.Фельгенгауэр
―
Да. А тут вот двое ректоров говорят, что они вообще ничего не подписывали и первый раз видят этот текст. Это что такое?
В.Сунгоркин
―
Ну, в Питере, я думаю, примерно так, на глазок не меньше 40 вузов. А кто, кстати, отказался, интересно?
Т.Фельгенгауэр
―
Юрий Беленький и Александр Тургаев.
В.Сунгоркин
―
Ну, без них, я думаю, проживут. Другое дело, там есть титаны как Кропачев, ректор Санкт-Петербургской нашей кузницы.
Т.Фельгенгауэр
―
Ну, слушайте, за всей этой историей с Исакием там уже даже запретили депутатам встречаться с населением, потому что приравняли это всё к митингам. Ну, это всё серьезно.
В.Сунгоркин
―
Да я думаю, надо отдавать и всё. Вот. Я не ректор, но я сторонник... Не ректор петербургского вуза, но... Но почему не отдать-то?
Т.Фельгенгауэр
―
Владимир Николаевич, однажды РПЦ придет и скажет, что они вашу квартиру хотят забрать.
В.Сунгоркин
―
Да ну не путайте. Не путайте. В моей квартире как, надеюсь, и в вашей никогда храма не было. И вашу, и мою квартиру никто не строил как храм. А это же... Ну, вы представляете, что такое Исакий? По-моему, это храм, все-таки. Нет? Это храм православной церкви, на нем прямо написано «Храм».
Т.Фельгенгауэр
―
Ну, а когда он был музеем, в чем была проблема оставить его в музейном ведомстве?
В.Сунгоркин
―
Слушайте, ну, в свое время мы отняли там у них и разрушили у православных, по-моему, порядка 40-60 тысяч храмов. А в чем проблема? Почему мы не хотим вернуть? Чего вы так переживаете за музейное ведомство? За Мединского они не переживают, за музей Исакия начали переживать. Там еще этот маятник Фуко. Начнем, давайте, за Фуко переживать.
Т.Фельгенгауэр
―
Я не видела, чтобы за Мединского бы выходили на улицу. А за Исакия выходили.
В.Сунгоркин
―
За Исакия выходили. Я видел эту публику, которая выходила, она, по-моему, довольно специфическая публика с ярой ненавистью к православной церкви. Вот, у меня такое ощущение. Я смотрел эти шикарные фотогалереи (я думаю, ваши слушатели тоже могут посмотреть эти жуткие плакатики, значит, с какой-то ненавистью к РПЦ). Короче, вы меня если спрашиваете (НЕРАЗБОРЧИВО), я считаю, надо отдать, потому что это храм. В сравнении с моей квартирой или, допустим, со студией «Эха Москвы», что «А сюда придет Легойда, главный у них спичрайтер и скажет «Опаньки, здесь будет храм», ну, это как-то большое преувеличение. Здесь у вас вообще надо будет тогда чего делать? Освещать надо. (смеется)
Т.Фельгенгауэр
―
Всё, да-да. Окропить помещение.
В.Сунгоркин
―
Окропить. (смеется)
Т.Фельгенгауэр
―
Точно. Хорошо, да, давайте окропим помещение сразу после нашего эфира. А я напомню, что в программе «Особое мнение» сегодня выступал главный редактор «Комсомольской правды» Владимир Сунгоркин, эфир для вас вела Татьяна Фельгенгауэр. Спасибо большое.
В.Сунгоркин
―
Спасибо.
Т.Фельгенгауэр
―
До свидания.