Кирилл Рогов - Особое мнение - 2017-08-21
Т.Фельгенгауэр
―
Здравствуйте. Это программа «Особое мнение», меня зовут Татьяна Фельгенгауэр, и я рада приветствовать в этой студии политического обозревателя Кирилла Рогова. Добрый вечер.
К.Рогов
―
Добрый вечер.
Т.Фельгенгауэр
―
Ну что? Мы теперь заживем с новым послом в США. Сегодня Владимир Путин подписал соответствующий указ, Анатолий Антонов назначен на эту должность. Он вообще там в Министерстве обороны до этого служил, но вот у меня вопрос: а какая вообще разница? У нас такие отношения с США – нам вообще важно, кто там посол?
К.Рогов
―
Да, в этом, конечно, в этом есть такое, некоторая атмосфера Холодной войны в этом назначении. Хотя, надо сказать, что он до Министерства обороны служил тоже в МИДе, занимался безопасностью и вопросами международной безопасности и вооружений. Так что у него, действительно, такая, двойная карьера дипломатическо-военная. Он, все-таки, не чистый военный.Но, конечно, в этом есть такая атмосфера строгости и серьезности, в том, что его назначают. Ну и понятно, что за этим стоит какое-то сворачивание каких-то других повесток – гуманитарных, там, торговых, научных обменов. Это, как бы, если это на повестке дня, то другого надо человека. А если мы только про такой армрестлинг отношений, то тогда это хорошая кандидатура.
Т.Фельгенгауэр
―
Ну, армрестлинг как-то у нас невыразительно выглядит.
К.Рогов
―
Да, он такой, невыразительный. Невыразительный, да.
Т.Фельгенгауэр
―
Ну, во-первых, не очень понятно, что там с американской стороны (там такая кадровая чехарда).
К.Рогов
―
Ну, с американской стороны кадровая чехарда у Трампа... Мне кажется, как раз с точки зрения внешнеполитической линии Трамп теперь оказался настолько ограничен в возможностях как не один президент США до него в выработке внешней политики, что как раз здесь у них всё довольно стабильно и довольно стабильно неприятно для нас.
Т.Фельгенгауэр
―
Стабильно плохо.
К.Рогов
―
Да, плохо для нас.
Т.Фельгенгауэр
―
Ну а у нас, в общем, тоже всё, курс быстренько свернули восторженный.
К.Рогов
―
Да. Ну, конечно, это уже давно прошло. Просто здесь интересна, конечно, история с визами и новости. Я, вот, не знаю, не успел посмотреть перед эфиром. Я думаю, что про приостановку американских виз и про то, что будет очень трудно получить американскую визу, это будет очень долго, здесь интересно посмотреть... Я не успел перед эфиром посмотреть, сравнить количество людей, которые по краткосрочным визам в год ездят из России в США и из США в Россию. Я думаю, что российских граждан гораздо больше. Поэтому, как бы, россияне будут страдать больше, и будут страдать российские элиты, у которых есть деловые интересы в США, собственность, деньги. И да, для них тоже будет ограничение такое.
Т.Фельгенгауэр
―
Ну, Сергей Лавров, ведь, уже нам всё объяснил, что американцы делают это специально, чтобы настроить российских граждан против российской власти.
К.Рогов
―
Ну, разумеется, да. И, в общем, как бы, даже если...
Т.Фельгенгауэр
―
Вот эти все цветные революции.
К.Рогов
―
Если бы он этого не сказал, я бы сам мог написать ему этот текст, чтобы он его произнес. Ну, это такая, совершенно не новость. Лавров как-то скучно, я бы сказал, не творчески работает, мне кажется.
Т.Фельгенгауэр
―
Устал, наверное.
К.Рогов: Мы видели серию показательных арестов. Это такие акции по устрашению элит и по принуждению элит к лояльности
К.Рогов
―
Ну да. Это как-то всё тривиально и старо.
Т.Фельгенгауэр
―
А как, вот, вообще творчески-то работать во внешней политике у нас, если с 2014 года там вообще никаких, шаг право, шаг влево уже невозможен?
К.Рогов
―
Ну да, да.
Т.Фельгенгауэр
―
Откуда творчество-то возьмется у МИДа?
К.Рогов
―
Нет, здесь даже дело не в творчестве. У Лаврова вообще такая стилистика, ну, такого какого-то... По крайней мере, вот в этих его официальных заявлениях, совсем замшелых 70-х годов. И прям их слушаешь, и так кисло становится. Но даже среди таких, антиамериканских идеологов есть люди с каким-то свежим таким голосом. А это какое-то совсем нафталиновое такое явление.
Т.Фельгенгауэр
―
Главное, чтобы Владимиру Путину нравилось?
К.Рогов
―
Наверное.
Т.Фельгенгауэр
―
Сергей Викторович Лавров – опытный министр. Скольких уже пережил.Хочу про внутренние наши всякие дела поговорить. Ну, во-первых, завтра... Давайте про губернаторов. Завтра предварительные слушания по делу Никиты Белых. И какие ожидания от этого процесса? У нас же, во-первых, немало губернаторов под следствием, и вообще выбор большой у нас губернаторский. За чем следить? На что обращать внимание? Что из этого может получиться?
К.Рогов
―
Ну, в принципе, мне кажется, что история с Никитой Белых – она вполне такая, модельная. Потому что мы видели в прошлом году целую серию показательных арестов как губернаторов, так и министров. Ну, с министрами там были не совсем аресты, но следственные действия, и губернаторов у нас сейчас 5 находится в таком положении, когда на них прямо следствие заведено и заведены были уголовные дела прямо на рабочем месте, и некоторых даже похватали и отправили в тюрьму.В принципе, это всё складывается... Среди министров мы можем вспомнить директора ФСИН бывшего, да? Бельянинова, бывшего начальника таможни. И Улюкаева. Это некоторая такая была системная вещь в прошлом году, когда спецслужбы хватали государственных деятелей такого ранга министерского и губернаторского. Это всё складывается в систему такой специфической политики хозяйственно-политических репрессий.
Понятно, что если посмотреть на это в целом, это такие акции по устрашению элит и по принуждению элит к лояльности в ситуации, когда ситуация не очень хорошая, не все довольны в элитах тем, как развиваются взаимоотношения России с внешним миром. Есть там целый ряд напряжений, которые можно обсудить, серьезных напряжений. И, вот, как бы, чтобы принудить элиты к лояльности, есть такая целая кампания. Есть кампания против оппозиции, репрессий против оппозиции – они устроены своим образом, у них есть своя там тактика, своя стратегия, свой формат. И есть репрессии против элит.
И, вот, для меня и эти дела против министров, и эти дела против губернаторов – это, как бы, картина этих репрессий. Причем, посмотрите, у нас 5 губернаторов в прошлом году было, а у нас всего их 80 с чем-то, да? Не помню сейчас со всеми слияниями и поглощениями, региональными прибавлениями, сколько. 82, что ли, или 83. То есть, в общем, 5 – это довольно заметная такая...
К.Рогов: Если тебя можно в любой день арестовать и отправить под следствие на год, то какой ты выборный губернатор?
Т.Фельгенгауэр
―
Не погрешность уже.
К.Рогов
―
Да. Это, ну, где-то там 5-6% губернаторов попали. Очень много также находилось под следствием, в прошлом году оказались под следствием мэров столиц регионов – это вообще уже такое, выстраивается в целую картину.Губернаторские аресты занимают в этой системе контрэлитных репрессий особое место, потому что они, на мой взгляд, непосредственно связаны с возвращением принципа избрания губернаторов в практику, но возвращение в таком, ублюдочном виде, когда губернаторы при том, что они, как бы, избираются, губернаторские выборы при этом должны находиться под полным контролем Кремля, и один из факторов контроля, один из механизмов этого контроля – это то, что вот эти вот аресты. Но если тебя можно в любой день арестовать и отправить под следствие на год, а потом ищи свищи, где ты там, правда, какой, то какой ты выборный губернатор?
Между прочим, из арестованных губернаторов часть была выборная, да? В частности, Гайзер – он с каким-то огромным счетом (там 70%, что ли) получил на выборах губернатора. Ну и какая тут выборность, если тебя в любой день какие-то неизвестные полканы прибегают, руки светят фонариком и в кутузку тащат? Выборность никакая не имеет смысла, она не имеет никакого значения.
И дело Улюкаева – конечно, оно в этом ряду этих репрессий именно против института губернаторов, который должен был бы теоретически усилиться после возвращения механизма прямых выборов, но он не усилится, потому что был возвращен принцип ареста губернаторов.
Т.Фельгенгауэр
―
Что окажется сильнее, принцип выборности или принцип ареста? Нам сейчас надо прерваться на несколько мгновений. Это «Особое мнение».РЕКЛАМА
Т.Фельгенгауэр
―
Продолжаем «Особое мнение», и это особое мнение Кирилла Рогова. У меня вопрос еще по делу Никиты Белых. Ну вот его арестовали, целый год человека мурыжили в Лефортово, ни туда, ни сюда, ни следственных действий, ни предъявления обвинений толком, в смысле ни ознакомления с делом. В общем, тянули долго. А что вот сейчас произошло такого, что там оп-оп-оп, и уже дело в суде, и вот уже предварительные слушания, и, видимо, совсем скоро начнется суд? Чего это? К выборам так, что ли, готовятся?
К.Рогов
―
Честно говоря, я не знаю – это надо быть как-то очень осведомленным в каких-то там делах.Это может иметь предвыборный смысл, предвыборный какой-то характер в том смысле, что сейчас дело выглядит так, что предстоящая кампания президентская Путина должна пройти под флагом такого центризма и некоторого либерализма в настроениях.
К.Рогов: Предстоящая кампания Путина должна пройти под флагом центризма и некоторого либерализма в настроениях
Здесь мне нужно повиниться. Вот, выступая в «Особом мнении» где-то в начале лета, я высказал предположение, вернее не предположение, а сказал, что после успеха акции Навального, когда он сумел достичь довольно неожиданно высокого уровня мобилизации, такой, антикоррупционной мобилизации молодежи, мне казалось, что кампания Путина, которая предполагалось, что она будет центристской, которая до этого была запланирована как центристская и такая, умеренная, примиряющая, что это может измениться. Как бы, вот этот план умеренной, примиряющей, центристской кампании – индикатором того, что он был на вооружении в Кремле, был Кириенко, который был назначен на ключевую должность фактически организатора этой кампании.
Мне казалось, что 2 фактора меняли картину. Это, с одной стороны, то, что не удалось договориться с Трампом и не будет улучшения отношений с Западом и США. А с другой стороны, мобилизация Навального, что они могут повернуть чашу весов в сторону ястребов, которые уговорят Путина сделать другой план, кампанию очень жесткой, наступательной, агрессивной. Но пока мы видим (и, вот, последние заявления Путина последних дней про то, что там меньше надо сажать и прочее), они говорят о том, что этот план Кириенко – он работает, он в центре (план умеренной, более-менее либеральной кампании). И тогда, действительно, может быть, одним из элементов, как бы, подготовки этой кампании может быть и снятие каких-то таких раздражителей для более либеральной части общества, в частности, разрешение дела с Белых, чтобы это не участвовало в кампании. Но, впрочем, я не знаю.
Я хочу отметить только, что репрессии – это репрессии. Репрессия состоялась. Еще неизвестно, что там будет на этом процессе, что докажут, что не докажут, что окажется правдой-неправдой. А человек год просидел уже, и он уже наказан. И это и есть принцип работы репрессивной машины, действия которой мы увидели в прошлом году.
Т.Фельгенгауэр
―
За тот год, ну и, в принципе, за то время, что мы наблюдаем эти активные репрессии именно в губернаторской среде и в министерской среде вы обратили внимание, как-то изменилось поведение элиты или нет? Стали как-то там чаще присягать на верность? Постарались почаще молчать? Или что? Эффект-то какой
К.Рогов
―
Мне кажется, что эффект очень сильный. Ну, в частности, ведь, скажем, если говорить о репрессиях в министерском корпусе, то они, ну, самые из них громкие и самое громкое дело, конечно, дело Улюкаева – оно является, на мой взгляд, таким, политическим поворотом и очень важным событием в перегруппировке сил в правительстве и в окружении Путина.Оно очень изменило ситуацию в правительстве, потому что... Ну, если кратко вспомнить, то речь шла о том, что было в экономическом блоке правительства довольно такое, единое мнение по поводу приватизации Башнефти и Роснефти, что эти 2 приватизации должны пройти в интересах бюджета, и что бюджет должен получить максимум средств.
Но в процессе что-то изменилось, и победила другая партия, которая считала, что это должны быть такие, закрытые сделки, довольно темные сделки в пользу Роснефти, а не бюджета. При этом, как бы, это нанесло огромный удар по той партии, которая выступала за другой сценарий. У этой партии могли быть и интересы в сфере бюджета, и в сфере каких-то других экономических интересов, но ясно, что эта партия проиграла, и она проиграла очень мощно, ей был поставлен такой, жесткий мат, вот, в тот день, когда Улюкаев был задержан в офисе Роснефти. И это изменило баланс сил. Это изменило баланс сил, это изменило и баланс сил внутри правительства. Я напомню, что после этого пришел новый министр экономики.
Т.Фельгенгауэр
―
И мы перестали слышать об экономике. Вообще, кстати.
К.Рогов
―
Да, и мы перестали слышать об экономике. Нет, мы стали слышать об экономике больше хорошего.
Т.Фельгенгауэр
―
Ну да: дно перестали щупать.
К.Рогов: Дело Улюкаева является политическим поворотом в перегруппировке сил в правительстве и в окружении Путина
К.Рогов
―
И интересная, важная вещь, что сразу после того, как новый министр пришел, важно про нового министра что понимать? Что мы про него ничего не знали до того, как он появился на этом посту. Он не был широко известен. Я очень хорошо знаю экономическое экспертное сообщество России. Я его не знал. Более того, другие люди, которых я знаю из этого экономического экспертного сообщества, тоже не очень осведомлены были, кто это такой, ничего о нем не знали.Но что замечательно, после этого произошло важное административное, бюрократическое событие, а именно переподчинение Росстата Минэкономики. Это очень важное с точки зрения бюрократии событие, потому что Минэкономики отвечает за экономический рост, а Росстат считает, есть этот рост или нет. И когда тебе подчиняется служба... Если ты министр экономики, отвечаешь за экономический рост, а служба, которая говорит, есть рост или нет, тебе подчиняется, то тебе гораздо легче добиться успеха. Гораздо легче. А если тебе легче добиться успеха, значит, у тебя есть некоторая карьерная перспектива.
Я хочу сказать, что, как бы, если смотреть на это в терминах административно-бюрократических игр, то министр резко появился новый. Он никому неизвестен, он мало с кем связан из среды экономических экспертов. Он не связан совершенно с Кудриным. И он сразу получил очень мощное аппаратное укрепление за счет вот этого трюка переподчинения. И у него есть перспектива расти дальше, скажем, расти в вице-премьеры по экономике, который принадлежит какой-то другой школе и другой группе, которую мы еще не знаем. Мы не знаем его связей и кто его продвигал на это место.
Так что арест Улюкаева – это был такое, очень системное некоторое событие в жизни кабинета министров.
Т.Фельгенгауэр
―
Ну, кстати, он тоже так, молчал-молчал-молчал, а на первом слушании выступил очень мощно.
К.Рогов
―
Вы про кого?
Т.Фельгенгауэр
―
Про Улюкаева.
К.Рогов
―
А, про Улюкаева. Да-да-да.
Т.Фельгенгауэр
―
Да. Он же вообще на протяжении всего времени, что находился под домашним арестом, от него не было не слышно ни слова.
К.Рогов
―
Да, да. Это очень резкое изменение, я тоже отметил это, безусловно. Там есть резкое изменение линии защиты Улюкаева.
Т.Фельгенгауэр
―
Видимо, договориться не удалось или что?
К.Рогов
―
Линия защиты не в смысле таком, адвокатском, юридическом, а скорее в метафорическом, да? Его собственной защиты.
К.Рогов: Путин превращается в «хромую утку». Наступает момент, когда все начинают думать только о том, когда он уйдет
Ну, да, я слышал такие комментарии, что договориться не удалось. Я думаю, что в любом случае... Что значит «договориться не удалось»? Мне кажется, что за этим стоит некоторое намерение не только Улюкаева, но и каких-то еще групп в элитах продолжить сопротивление и продолжить некоторую борьбу со своими, как бы, аппаратными врагами.
Т.Фельгенгауэр
―
Эта аппаратная борьба накладывается на то, что у нас вообще-то скоро выборы президентские.
К.Рогов
―
Да, точно.
Т.Фельгенгауэр
―
Хотя, нам постоянно забывают сообщить о том, что когда-нибудь должна уже начаться официально кампания, уже времени-то осталось чуть-чуть совсем. А всё у нас никак кампания не начнется. Это серьезный фактор в новом цикле и вот в этой предвыборной кампании, вся эта аппаратная борьба...
К.Рогов
―
Ну, конечно, конечно.
Т.Фельгенгауэр
―
...когда Сечин просто всех разбивает на голову.
К.Рогов
―
Конечно, это серьезный фактор. И я бы сказал, что сейчас борьба за то, кто будет премьером в следующем сезоне и после выборов, она начнет... Вот, ей самое время разгореться. Я не готов описать здесь какую-то диспозицию – мы ее еще увидим.Ведь, парадокс этих выборов заключается в том, что помимо того, что вообще довольно трудно избираться на 18-м году правления опять и опять всё на том же месте, эти выборы являются такими... Ну, после них должны быть следующие выборы, на которых теоретически Владимир Путин не должен уже выставлять свою кандидатуру.
Т.Фельгенгауэр
―
Но никто уже не может быть в этом уверен.
К.Рогов
―
Конечно, никто не может быть в этом уверен, но это тоже такой парадокс авторитаризма. Вот, казалось бы, ты всё можешь сделать, но с какого-то момента президент всё равно... Это не президент, конечно. Ну, не хочется такое старорежимное слово «диктатор» говорить. Но это, конечно, и не президент в обычном смысле (этот вот авторитарный правитель).Он превращается, безусловно, в заложника ситуации, он превращается в «хромую утку», как бы, по определению, да? Не важно, когда это произойдет, но наступает такой момент, когда все начинают думать только уже о том, когда это произойдет, когда он уйдет. И все мысли у всех ориентированы на этот момент – когда он уйдет.
Поэтому, как бы, очень высока вероятность, что на следующий день после избрания в 2018 году Путин превращается в «хромую утку», потому что все элиты думают только о том, кто через 6 лет будет избран, и только начинают ориентироваться на эту историю.
Т.Фельгенгауэр
―
Поспорю с вами, ну, в силу своих скудных способностей. Но с другой стороны, все абсолютно запуганы тем, как может закончиться правление Владимира Путина, и горизонт планирования у всех приблизился, ну там, полгода максимум. Им не до того, что там будет после Путина – у них вопрос на повестке дня, как это закончится. Разве нет?
К.Рогов
―
Ну, наверное, да, наверное, можно так сказать.
Т.Фельгенгауэр
―
То есть они как раз здесь заинтересованы в том, чтобы, как я это вижу, чтобы Владимир Путин не становился «хромой уткой», а, наоборот, продлить его присутствие во власти по максимуму. Потому что он гарантирует им то, что они имеют.
К.Рогов: Конструкция Путина состоит из 3-х блоков: частно-государственные олигархи, силовая бюрократия и технократы
К.Рогов
―
С одной стороны, да. С другой стороны, их очень страшит этот момент. И так как они все зависят от него, их очень страшит этот момент и им важны их собственные гарантии после этого момента. А кто может им дать такие гарантии, не понятно. А ставки очень высоки. Поэтому они все будут думать об этом моменте и к нему стремиться, потому что у них кроме личных связей с ним очень мало вещей, которые гарантируют их положение. И именно поэтому...Почему происходящие раз в 4 года в демократической системе выборы президента не страшны, а не демократические выборы, которые происходят раз в 12 лет, ужасно страшны? Да потому что все ставки на личность, и она очень много всего меняет. А в той системе ставки на личность не такие высокие, поэтому сменится кто-то – ну и что?
Т.Фельгенгауэр
―
Сейчас прервемся. Это особое мнение Кирилла Рогова.НОВОСТИ
Т.Фельгенгауэр
―
Продолжается программа «Особое мнение», меня зовут Татьяна Фельгенгауэр, и в гостях у меня политический обозреватель Кирилл Рогов. В продолжение нашего с вами разговора и о предвыборной кампании, и о новом политическом сезоне. Но мы же видели за последний год (побольше), как Владимир Путин пытается, во всяком случае, как-то хотя бы немного окружить себя новыми людьми, молодыми людьми из совершенно других сфер, да? То есть это какие-то его там охранники и прочее (не важно). Но тем не менее.
К.Рогов
―
Да-да-да, это очень важный шаг в жизни стареющего лидера, когда ты создаешь себе, как бы, молодое поколение внуков. Я уже тоже об этом говорил, о том, что есть такой известный прием в авторитарных режимах, когда ты, как бы, устраняешь тех, кто тебе дышит в затылок, и выдвигаешь тех, кто, как бы, больше, чем на поколение, младше тебя, серьезно младше тебя. Это достаточно молодые люди. Они, с одной стороны, получают вдруг неожиданно высокие места в системе, очень большие возможности. С другой стороны, они лично преданы авторитарному лидеру. С третьей стороны, у них есть время ждать, пока он совсем состарится и с ним что-то случится, то, что случается со всеми людьми когда-нибудь. У них есть время ждать, и мы только что видели такую модель смены власти в Узбекистане, когда довольно молодой технократ был давно назначен, он шел и вполне так ему технично была передана власть. Это известная модель. В частности, отчасти ею пользовался Брежнев в 70-е годы, когда он устранил всех, как бы, тех, кто шел за ним, ну, большинство людей, которые участвовали в заговоре и были там на 6-8 лет младше его. Он их убрал, чтобы с ним не произошло то, что он сделал с Хрущевым. И тоже, значит, продлил таким образом свое политическое бытие. Это известный прием.В данном случае я бы еще обратил внимание на то, что это, действительно, люди такие... В них есть что-то общее. Они молодые, они технократичные, они ни в чем как-то не светились. Они знают все умные слова. Ну, в частности, если, опять-таки, вернуться к министру экономики, у них видна подготовка хорошая. Они знают все те же самые слова про экономику, например, что знает Алексей Кудрин. Но при этом они, как бы, не выходят как некоторая самостоятельная партия – они явно нанятые некоторыми политическими группами технические менеджеры. И они есть и в губернаторском корпусе, и в министерском сейчас, и в Администрации президента (некоторая новая генерация).
Мне кажется, что идеал такой Путина, вернее, не идеал, а та конструкция, которую Путину надо выстроить к своему политическому закату, которую он мечтает выстроить, она состоит из 3-х блоков таких. Это частно-государственные олигархи... Там есть и частная группа (вот, Банк России и всё, что с ним связано), есть еще несколько частных олигархов. Но есть и государственная олигархия вроде Чемезова и Сечина – это одна. Силовая бюрократия, тесно связанная с этой частно-государственной олигархией. И технократы-экономисты, такие технократы, которых он тоже подтягивает. Это 3 ноги, что ли, такого авторитарно-олигархически-силового идеала правления, которое в голове у Путина есть.
Т.Фельгенгауэр
―
Как считаете, в следующем политическом сезоне Дмитрий Медведев выживет? Слушайте, как про сериал говорим, да? Кого из героев убьют?
К.Рогов
―
Да, кого арестуют. Не знаю. Не берусь судить. Это очень связано с какими-то там личными отношениями и с личными договоренностями и обязательствами. Мне кажется, что у Дмитрия Медведева как-то нету перспективы. И его либерализм какой-то немножко мятый. И с силовыми группами у него какие-то испорченные отношения. И он как-то никому особо не нужен на перспективу, вот, как это выглядит сейчас. Но я не знаю, это по-всякому может повернуться.
Т.Фельгенгауэр
―
Что касается оппозиции, что-то изменится во взаимоотношениях власти и оппозиции? Ближе к выборам-то точно нужно уже будет определиться.
К.Рогов: У Дмитрия Медведева как-то нету перспективы. И его либерализм какой-то немножко мятый
К.Рогов
―
Да. Тоже одно из моих предположений... Вот, у меня было предположение, что будет произведен поворот во внутренней политике, про который я уже рассказывал. Этот поворот, как я представлял, что если он будет... Я не говорил, что так будет, я говорил, что высока вероятность такого поворота. Этот поворот должен был случиться где-то в августе, и мы должны были увидеть его признаки в виде каких-то перемен кадровых в Администрации президента и устранении Навального с политической арены (такое решение вопроса Навального). Этого пока не произошло. Август подходит к концу. И похоже по заявлениям Путина, таким, либеральным, центристским заявлениям, что кампания Кириенко по избранию такого центристского умиротворяющего президента остается главной на столе в Кремле.В этом случае, мне кажется... Я не знаю, как будут развиваться события вокруг Алексея Навального. Если бы я был Кириенко, я бы придумал и предложил Путину такую программу имитационных выборов, в которых, скажем, например, участвовали бы помимо Путина Алексей Кудрин и Дмитрий Рогозин, да? И был бы один такой, совсем консервативный, другой такой за всё хорошее, а Путин такой, маститый центрист.
Т.Фельгенгауэр
―
А Путин просто молодец.
К.Рогов
―
Да. Там Рогозин получил бы, не знаю, 12%, Кудрин 7,5%, может быть, и там 58% или 62% Путин. И пойди потом скажи, что в России не демократические выборы. И это повысило бы явку. Это вот такой сценарий такой, центристской имитационной кампании. Мне кажется, он напрашивается. Но, разумеется, он без Навального проходит.Не очень понимаю, какая сейчас идея про Навального. Возможно, акция 12 июня – она показала, что по сравнению с акцией 26 марта у Навального как-то не идет вверх, да? Вот, он не может больше поднять волну. Может быть, это успокоило Администрацию, и они решили, что с этим можно технически справиться, ну, то есть постоянно там кого-то арестовывая, немножко мутузя, угрожая реальным сроком, громя штабы, как-то это всё спустить на тормозах. Но посмотрим: еще и август не кончился, и сентябрь впереди.
Т.Фельгенгауэр
―
Как это всё будет освещаться, мне интересно? И здесь как раз спрашивает Григорий: «Что вы думаете о появлении стоп-листов на РБК?» Ну, я напомню, что сегодня телеканал «Дождь» со ссылкой на свои источники сообщил, что на телеканале РБК появились стоп-листы для экспертов и политиков. Вот, как вы думаете, что это?
К.Рогов
―
Ну, да, я про это много чего думаю. Это очень горькая история. Дело в том, что этим летом, вот, в начале лета я почувствовал одну какую-то такую новость жизненную в моей жизни, а именно что мне хочется включить канал РБК ТВ, и что я смотрю этот канал, и мне просто интересно, и я уже думаю, что вот сейчас будут новости, надо посмотреть. И это произошло со мной за последние годы впервые, вот, чтобы хотелось включить какой-то телевизор. И я считаю, что это такая, малооцененная и замечательная работа Эльмара Муртазаева, который возглавлял это дело и который был главным редактором, который очень так, шаг за шагом, очень качественно улучшал, постепенно... Там было трудное наследство. Улучшал эту штуку, и показывал, как можно в этой ситуации какое-то делать телевидение, такое деловое.Но потом Владимир Путин сказал, что он уважает этот канал и что канал сохранится, я понял, что всё, конец. И скоро Муртазаева не стало в качестве главного редактора. Ну а сейчас, очевидно, что там разгром.
Я думаю, к сожалению, что это, возможно, не ограничится каналом РБК, хотя, мы уже увидели некоторое ухудшение сознательное РБК в целом, когда Осетинская и прежнее руководство были убраны и назначены новые люди. Я думаю, что в сентябре нас, возможно, ждет, к сожалению, еще один шаг по ухудшению контента этого СМИ и, в частности, там есть опасность, действительно, что это ухудшение будет по линии, как бы, повесток и упоминания определенных новостей. В частности, как бы, чтобы локализовать кампанию Навального, нужно отрубить некоторые СМИ, которые еще транслируют его повестки и новости о его кампании. И здесь надо приглушить, то есть кому-то надо свернуть голову, чтобы звук был тише, потому что весной какой-то был сильный, по-моему, да? Очень большое количество новостей поставляла кампания Навального, Навальный поставлял в федеральную информационную повестку. И явно надо будет закрыть для некоторых СМИ эту тему, чтобы они перестали бы упоминать и всё, и это опять было бы выдавлено на периферию.
Т.Фельгенгауэр
―
Даже не знаю, как будет выглядеть картина информационная уже совсем близко к выборам, ближе к весне, там, в феврале.
К.Рогов: Удивительный парадокс этой псевдостабильности, в которой все только и думают, когда и чем это закончится
К.Рогов
―
Ну, посмотрим. Посмотрим. Еще может много чего произойти за это время, и еще могут какие-то стратагемы поменяться, потому что, опять-таки повторюсь, что эти выборы очень важны тем, какой будет задан... Вот, как бы, сценарий выборов будет задавать послевыборного Путина, и это очень важно, потому что послевыборный Путин должен чем заняться? Он должен выстраивать, как бы, конфигурацию 2024 года. И все так и мыслят. И поэтому, как бы, борьба за то, как пройдет путинская кампания (пройдет она в жестко-наступательном режиме или в центристско-умиротворяющем, как сейчас выглядит), она, я думаю, что еще может быть продолжена.
Т.Фельгенгауэр
―
Но, видимо, никак не определятся, раз всё Владимир Путин тянет время и никак не скажет, что он выдвигается?
К.Рогов
―
Нет, почему? Нет. Он не тянет время. В сентябре... Ну, что он будет, летом, что ли, в информационном вакууме объявлять?
Т.Фельгенгауэр
―
Ну а чего? По-тихому быстренько сделали всё. Зачем лишний повод, шум?
К.Рогов
―
Нет-нет, нет. В сентябре, как в прошлый раз было объявлено, это будет пафосно объявлено во второй половине сентября, какая-то будет специальная подготовка информационная, какая-то красивая сцена, в которой это всё должно быть разыграно. Это важные вещи. Театр. Политический театр.
Т.Фельгенгауэр
―
Но актер там только один.
К.Рогов
―
Нет, там много актеров. Там один главный актер, но там целая есть свита.
Т.Фельгенгауэр
―
И остальные – «Кушать подано».
К.Рогов
―
Да. Вот. Но так или иначе это, конечно, удивительный парадокс вот этой вот псевдостабильности, авторитарной псевдостабильности, в которой все только и думают, когда это закончится и чем закончится. И все, кто к этому моменту и готовятся... А все текущие дела не имеют никакого значения по сравнению с этим моментом.
Т.Фельгенгауэр
―
Как бы тут, знаете, вся страна не развалилась, пока они дождутся сами знаете чего. Спасибо большое. Это было особое мнение Кирилла Рогова, эфир для вас вела Татьяна Фельгенгауэр. До свидания.