Дмитрий Некрасов - Особое мнение - 2017-12-15
О.Бычкова
―
Добрый вечер, добрый день! Это программа «Особое мнение». У микрофона Ольга Бычкова. С особым мнением сегодня у нас экономист Дмитрий Некрасов. Добрый вечер!
Д.Некрасов
―
Здравствуйте!
О.Бычкова
―
Начнем мы, конечно, с центральной сегодняшней новости – это 8 лет строгого режима Алексея Улюкаева.
Д.Некрасов
―
У меня на эту тему, скажем так, три направления мысли. С одной стороны, даже если – ну, это, скорей всего, действительно, так – Улюкаев брал взятку, тем не менее, мы понимаем, что это сведения определенных политических счетов. И как бы выборочность этого процесса, так или иначе, все равно неприятна. И это очевидная вещь, что все-таки это вопрос политической конкуренции больше, чем вопрос борьбы с коррупцией.Вторая линия, конечно, связана с тем, что как бы мы не относились к тому, что делают власти, можно усмотреть, в общем, элементы того, что действительно начали бороться с коррупцией. Даже если мы в численном выражении посмотрим, какое количество губернаторов и замов губернаторов посадили за последнее время и разными способами показали, что неприкасаемых у нас нет – ну, это можно воспринимать в некотором смысле как борьбу с коррупцией, хотя…
О.Бычкова
―
Я вас не поняла: это борьба с коррупцией или это можно воспринимать как борьбу с коррупцией?
Д.Некрасов
―
Смотрите, всегда процессы складываются из разных вещей. Очевидно, что есть межклановая борьба, схватка бульдогов под ковром. И я думаю, что в каждом конкретном случае основным механизмом, скажем так, того, что кого-то посадили, это был механизм внутриклановой борьбы. Но, тем не менее, это не отрицает того факта, что многих посадили за дело. То есть я, в общем-то, убежден, что большинство берет взятки, соответственно, здесь как бы то, что кого-то посадили, кого-то не посадили – это не потому, что кто-то берет больше, а кто-то меньше, а потому, что у кого-то есть покровители и кто-то выиграл во внутриаппаратной борьбе, а кто-то проиграл…
О.Бычкова
―
Извините, пожалуйста, я вас сразу перебью. С этим трудно согласиться. Что значит, мы понимаем, что они берут взятки? На этом суде, например, над Улюкаевым, что бы мы ни думали об этой коррупционной системе бесконечно, что бы мы не думали об этих чемоданах с колбасой и этим всем сопутствующим, что бы мы не думали об отношениях между нефтяными компаниями и государством и тем, что происходит в недрах этого госкапитализма - вот что бы мы обо всем этом не думали, но мы же все наблюдали за этим процессом, мы видели, как туда отказывался приходить Сечин, мы видели все эти прослушки, проглядки – это всё…
Д.Некрасов
―
Это вообще отдельный разговор. Тут есть просто несколько совершенно разных вопросов. Насколько конкретно этот факт передачи был сфабрикован? – это вопрос номер раз.
О.Бычкова
―
Нет, я про другое хочу сказать. Невозможно говорить ни о какой борьбе с коррупцией и вообще ни о какой правомерности чего бы то ни было в условиях, когда мы видим очевидно сфальсифицированные процессы. Такая же история была здесь. Такая же история была с Белых, еще масса примеров, когда мы просто не доверяем этим решениям, мы не доверяем этим обвинениям.
Д.Некрасов
―
То, что мы не доверяем решениям, действиям суда и следственных органов – это одна история. Она важная для функционирования государства в целом – отсутствие доверия. Но это одна история. И то, что там конкретный факт передачи взятки, скорее всего, сфальсифицирован, так или иначе, – это одна история. Другая история, что у нас до этого ни губернаторов, ни министров не сажали, а теперь стали сажать. Это другая история.Еще раз: я далек от мысли, что, грубо говоря, Улюкаева или конкретно Белыха посадили, потому что решили бороться с коррупцией. И того и другого посадили, потому, что это были определенные межклановые разборки. Я не вдаюсь в подробности, какие конкретно разборки: Сечина с Медведевым или еще что-то. Это уже дальше там много конспирологии.
Но очевидно, что двигателем конкретного процесса всегда выступает наличие какие-то межклановых проблем и недоговоренностей. Но, тем не менее, в целом ситуация изменилась таким образом, что у нас стали много кого сажать. Дали понять, что неприкасаемых нет. И глобально я вижу… то есть, с моей точки зрения, определенный тренд, в том числе, который решает и проблему борьбы с коррупцией, он есть.
Другое дело, что у нас в стране коррупция является в текущем моменте единственным механизмом реального принятия решений. И я не очень понимаю, как товарищи будут управлять, реально эту коррупцию поборов.
Я приведу такой пример. Я слышал из разных источников, что некоторые процессы в Белом доме после процесса Улюкаева резко притомозились просто потому, что… понимаете, когда-то, до этого вам говорят, что ваша зарплата такая… Ну, практика доплаты, в том числе, и высшим должностным лицам в конверте, она существует, мы это понимаем, и, скорей всего, существует, в том числе, и такими механизмами, которые инкриминируются Улюкаеву. И когда до этого вам говорили в течение многих лет и десятилетий, что вы получаете свою, таким образом, свою доплату в конвертах, а тут сказали, что…
Д.Некрасов: Очевидно, что есть межклановая борьба, схватка бульдогов под ковром
О.Бычкова
―
Система работает вот так.
Д.Некрасов
―
А тут сказали, что эта доплата в конвертах, есть взятка. Она, по сути, с точки зрения норм закона, всегда была взяткой, так или иначе. Но, с точки зрения понятийного функционирования аппарата, она раньше считалась нормальной такой доплатой. А тут – бац! – сказали, что «а мы вас, ребята, можем за это посадить». Это как-то немножко меняет параметры и парализует систему. То есть в целом, наверное, это стоит приветствовать в том плане, что это движение в правильном направлении. Но я честно говорю, что я не очень понимаю, как они будут управлять страной без коррупции, потому что это единственная система, которую они сумели построить.
О.Бычкова
―
Так в этом же как раз заключается вся проблема, потому что арестов за коррупцию так называемую, как вы говорите, стало больше, процессов над коррупционерами так называемыми стало больше - а коррупции меньше не стало.
Д.Некрасов
―
Насколько стало меньше коррупции, это же вопрос… Ну, то есть, во-первых, любые последствия таких дел, даже если возьмем какие-нибудь «Чистые руки», операцию в Италии, они на протяжение следующих 15-20 лет сказываются. Это, на самом деле, очень масштабные вещи, которые не происходят одномоментно.Кроме того, у нас нет каких-то нормальных, объективных механизмов замера. Из того, что я вижу – я вижу, что все стали гораздо больше бояться. И я думаю, что реально объем коррупционного рынка у нас сократился. Тут вопрос еще, конечно, в том, что и кризис и денег у всех меньше, там много чего произошло. Но, я думаю, что и, в том числе, из-за того, что стали бояться. То есть я утверждаю, что все это следствие какого-то политического решения Путина: Давайте мы будем бороться с коррупцией.
О.Бычкова
―
Давайте мы все отчистимся.
Д.Некрасов
―
Да-да. Это следствие… Вот третья вещь, про которую я говорил, третий пласт, который мне лично, допустим, наиболее неприятен: у нас все-таки на протяжении достаточно длительного времени политическая конкуренция, по крайней мере, в ее верхних эшелонах не предполагала реальных сроков. Не сажали у нас людей из высших эшелонов надолго.
О.Бычкова
―
Ходорковского посадили.
Д.Некрасов
―
А кого еще? И плюс все-таки Ходорковский не был чиновником. Это важная вещь. Ходорковский стремился им стать, но еще не был глобальным политиком. Соответственно, ни политиков высшего эшелона, ни, тем более, чиновников высшего эшелона у нас не сажали. И даже если кого-то ловили на фактах воровства, давали какие-то условные сроки. Сейчас внутриэлитарная конкуренция перешла немножко в другую фазу, когда реально сажают. То есть были же разные периоды разных типов конкуренции. При Сталине всех расстреливали конкурентов. Многих же арестовывали не потом, что он был враг народа, а потому что он проиграл в аппаратной борьбе.
О.Бычкова
―
Стоял у кого-то на пути, например.
Д.Некрасов
―
Да. То есть, условно говоря, в 2000-х, если кто-то проиграл в аппаратной борьбе, он просто выбывал из госслужбы. Точка. Ну, терял какие-то источники дохода, ничего больше. Сейчас, проиграв в аппаратной борьбе, ты с высокой долей вероятности можешь сесть. Это немножко другая ситуация. Она имеет разные последствия. Необязательно, что после этого будут меньше воровать, хотя, может быть, будут. Мы знаем, что, на самом деле, в тех странах, где наиболее жестокие наказания за коррупцию, коррупции, на самом деле, больше, допустим, в каком-нибудь Китае… За исключением Сингапура. А в тех странах, где мягкие наказания за коррупцию, например, в Дании, например, коррупции меньше.То есть вопрос не в жестокости, а в неотвратимости наказания, то есть если, соответственно, наказание неотвратимо, то, соответственно, коррупции меньше и наоборот. Сейчас, наверное, все делают разные выводы из этой ситуации. Кто-то – что надо любой ценой удерживаться в аппарате и удерживать свою позицию и не уходить любой ценой. Кто-то – что нужно правильно договариваться, не то что нужно меньше воровать, а то, что нужно правильного договариваться. Можно разные выводы, я же не говорю, какие сделали…
О.Бычкова
―
Ну да, я понимаю.
Д.Некрасов
―
Эта ситуация, она многоплановая. На некоторых планах она может снизить свою коррупцию, а может и не снизить. Я не секунды не сомневаюсь, что это аппаратная борьба, в первую очередь, но, тем не менее, тут есть разные аспекты.
О.Бычкова
―
Давайте мы сейчас сделаем очень небольшой перерыв. Это экономист Дмитрий Некрасов в программе «Особое мнение».РЕКЛАМА
О.Бычкова
―
Мы продолжаем программу «Особое мнение». У микрофона Ольга Бычкова. С особым мнением экономист Дмитрий Некрасов. Два важных события произошли на этих днях, связанные с предвыборной президентской кампанией. Это вчерашняя пресс-конференция Владимира Путина, которую все ожидали и трактовали как некое предвыборное действие. Ну, и Алексей Навальный, который также претендует на то, чтобы стать кандидатом в президенты, опубликовал свою экономику программу и социальную. Эти события между собой пересеклись в какой-то момент на пресс-конференции, благодаря Ксении Собчак. И Путин опять не назвал Навального по имени, но, тем не менее, сказал, что никакой программы у оппозиции нет. Давайте как-то проанализируем эту историю.
Д.Некрасов: Но очевидно, что двигателем конкретного процесса выступает наличие какие-то межклановых проблем
Д.Некрасов
―
Про наличие или отсутствие у оппозиции программы?
О.Бычкова
―
Да, и про наличие и отсутствие программы у не оппозиции.
Д.Некрасов
―
У не оппозиции все понятно. Там будет, как было. Вообще, довольно странно ожидать, что если люди у власти 18 лет, то завтра они будут что-то делать по-другому. По сути, то, что они предлагают, это консервация текущих… Нет, понятно, что что-то всегда понемножку улучшается, действительно, по мелочам – там можно что-то допилить, доделать, там что-то улучшить. Это-то понятно, но глобально понятно, что при Путине никакие серьезные иностранные инвестиции в страну не пойдут.
О.Бычкова
―
Какие иностранные инвестиции? У нас же санкции.
Д.Некрасов
―
Я поэтому и говорю. Понимаете, если мы формально посмотрим на экономику в 17-м году, то у нас прирост инвестиции, по-моему, чуть ли не 5%, и в следующем году он тоже будет. Вопрос в том, что есть инвестиции и инвестиции. Есть инвестиции государства и государственных монополий, которые не очень эффективны, не приводят к повышению производительности труда, не приводят к приходу новых технологий и так далее.А есть иностранные инвестиции, особенно каких-то развитых, качественных транснациональных корпораций, которые не просто деньги вкладывают – деньги-то у нас, в принципе и свои есть, - а приходят сюда со своими управленческими технологиями, приходят сюда с технологиями «железными», что называется, то есть практическими, что приводит к тому, что мы модернизируем свою экономику. Вот именно этих инвестиций у нас не будет. У нас не будет интеграции российских предприятий в международные цепочки создания добавленной стоимости. То есть сейчас в мире все-таки, за исключением Северной Кореи и других некоторых подобных островков, роста вне глобальных структур и глобальных сетей нет. Мы из этих сетей только исключаемся. Мы можем какие-то отдельные островки экономики растить и без глобального мира, но те вещи, которые именно максимально прогрессивны, которые создают нечто новое, они вне глобального мира невозможно.
То есть очевидно, что при Путине серьезного экономического роста не будет. Вот смотрите, 2% мы вырастим, даже меньше – 1,8% по этому году. Что это такое. На фоне Германии, может, и ничего. Но мы-то не Германия, мы очень сильно от нее отстаем. А развивающиеся страны растут в среднем на 4 с лишним процента в год, то есть мы отстаем.
О.Бычкова
―
А Германия насколько растет?
Д.Некрасов
―
Там 1-2% Я не помню. Вы понимаете, развитые страны, которые уже богаты, они, в принципе, растут не быстро. А развивающиеся страны… То есть мир в среднем растет на 3,5% в год примерно. Развитые страны растут, условно, на 1,5%, а развивающиеся - на 4,5%. Китай – на 8%. Все по-разному. Соответственно, в этой картине мира мы очень сильно отстаем. То есть мы вот между 2000 и 2008 годом удвоились по ВВП. Мы росли быстрее, чем мир. Мир рос на 3 с чем-то процента, а мы росли в среднем на 7. Мы всех догоняли. Мы из страны с низкими доходами, стали страной со средними доходами.А между 2008-м, начиная с 9-го по текущий момент мы в среднем росли меньше, чем на 1%. То есть мы за 9 лет фактически не изменились. А за это время мир продолжал расти на те же 3% в год. То есть мы стремительно отставали. Если мы в 2000-е годы обогнали Румынию, Бразилию и много кого по ВВП на душу населения, то сейчас мы обратно от них отстали. То есть, грубо говоря, наше место в мире: мы стоим на месте в мире, который развивается.
И очевидно, что при Путине не будет ничего катастрофического, не будет никакого обвала. У нас, в принципе, достаточно резервов, чтобы все это дело удерживать. Это будет такой застой плюс-минус 1-1,5% роста ВВП это еще хорошо, причем роста не очень качественного.
Мы понимаем, что… вот, допустим, про инвестиции – опять вернемся – в Советском Союзе доля инвестиции в ВПП была больше, чем в современном Китае, но только экономического роста не было. Потому что инвестиции инвестициям рознь. Есть эффективные инвестиции, есть неэффективные инвестиции.
О.Бычкова
―
Но в 80-е годы это то, что государство вкладывало в разные проекты.
Д.Некрасов
―
В различные долгострои, бессмысленные разные вещи. Ведь инвестиции не всегда означают экономический рост. Если мы, допустим, сравним за 15 лет Белоруссию и Литву, то мы увидим, что экономический примерно одинаковый, а инвестиции в ВВП в Белоруссии гораздо выше. Это говорит о том, что они просто в два раза менее эффективны, ну потому что они государственные и прочее.
О.Бычкова
―
Понятно.
Д.Некрасов
―
То есть, грубо говоря, мы, благодаря тому, что у нас есть накопленные резервы, у нас есть госкорпорации, мы можем обеспечить кое-какие инвестиции. Но это не значит, что у нас будет качественный рост. То есть мы просто не будем падать. Вот это примерно то, что нам может предложить Путин на 6 лет.
Д.Некрасов: С точки зрения понятийного функционирования аппарата, взятка раньше считалась нормальной доплатой
О.Бычкова
―
То есть не будет роста, не будет, соответственно, этого развития, не будет этого всего, потому что отсутствие правильных инвестиций и присутствие санкций или потому что отсутствие новых идей и, вообще, адекватности современному миру?
Д.Некрасов
―
Знаете, как всегда, есть главная причина. Понятно, хорошо говорить, что мы должны сами собой заниматься, что нужно делать то и это. И, конечно, занимаясь разумной экономической политикой, может расти чуть больше, более безумно – чуть меньше.Но на сегодняшний момент основополагающая, краеугольная вещь – это конфронтация с Западом. В условиях этой конфронтации… просто сам факт конфронтации, допустим, повышает стоимость заимствований для всех заемщиков внутри страны сразу на несколько процентов. То есть риски здесь выше из-за санкций, и стоимость денег здесь выше. Если раньше, предположим, какая-нибудь транснациональная корпорация, выбирая между Россией и Германией, говорила так: «Для того, чтобы инвестировать в Россию доходность должна быть на 10% выше, чем в Германии», то сегодня, в условиях санкций она говорит: «Чтобы инвестировать в Россию доходность должна быть в 5 раз выше, чем в Германии». То есть чтобы перевесила Россия, должна быть доходность гораздо более высокая, соответственно, вот это ключевая вещь. Санкции обеспечивают это – это первая часть.
А вторая часть: мы из-за санкций сами себя наказываем. Мы не пускаем, мы говорим : эти сектора стратегические; здесь всё секретно; такие-то компании должны быть государственными; тут кругом шпионы; нельзя обмениваться информацией. То есть мы сами себя просто обрезаем, сами себя наказываем, сами обрушаем свою экономику . Делаем ее более архаичной, мы просто движемся в чучхе.
О.Бычкова
―
А та, противоположная сторона, она тоже бьет себя все время по рукам и тоже боится, что прилетит откуда-нибудь за сотрудничество с какими подсанкционными компаниями и фигурами.
Д.Некрасов
―
Да, в том числе. Понятно, что, конечно, не все сводится к санкциям, есть другие аспекты политики, в том числе, в денежно-кредитной, гуманитарной сфере и так далее, которые могут сильно повлиять на экономический рост особенно в перспективе одного-двух лет. Но если мы говорим на длинный период, допустим, 6 лет, то очевидно, что вопрос конфронтации с Западом в широком смысле слова – это самое главное, что влияет на всё, даже больше, чем цены на нефть. Грубо говоря, если ее не будет – это сразу сильная прибавка. Если будет – сильный минус. А все остальное – это гораздо меньше по значению, поэтому это ключевая вещь.
О.Бычкова
―
Я читаю, например, сегодняшний «Интерфакс» о том, что российские власти готовы отказаться от обязательного раскрытия бенефициаров всех кредитных организаций, входящих в систему страхования вкладов и от других мер, связанных с прозрачностью финансового рынка. Такой рассматривается проект в комитете Государственной думы по финансовому рынку именно в связи санкциями, потому что кругом враги.
Д.Некрасов
―
Да, это понятная логика, но это, скорей всего, такие разовые исключения.
О.Бычкова
―
А это разовые исключения?
Д.Некрасов
―
Давайте так. В целом тренд на увеличение прозрачности финансовой системы, банковской сферы особенно, он последнюю пару-тройку лет особенно очевиден. И я достаточно высоко оцениваю то, что делает центральный банк в этой сфере.
О.Бычкова
―
Это мировой тренд, которому мы вынуждены и обязаны соответствовать или это наш внутренний тренд?
Д.Некрасов
―
Я думаю, что тут и то и другое. Понятно, что есть мировой тренд, но очевидно, что задача некой санации банковской системы последние три года активно стоит как реальная политическая и экономическая задача, поставленная, в том числе, президентом и так далее. Понятно, что у нас на каких-то этапах развития много чего тоже украли, много чего было сделано неэффективно, и, вообще, у меня есть очень много вопросов, куда ушла значительная часть денег, которые были потрачены на санацию некоторых банков. Это понятная история. То есть я не сомневаюсь, что тут тоже много элементов коррупции. Хотя, как показывает практика, у нас гораздо больше неэффективно, бессмысленно тратят, чем воруют просто в силу общей глупости и некомпетентности, которая у нас стоит на разных уровнях иерархии.Но это одна часть. Я не сомневаюсь, что что-то украли и даже немало. Но, с другой стороны, в принципе, как бы после стремительного роста, который заканчивался кризисом, очень многие страны – яркий пример Испания, Германия, США, про всякие Исландии и Латвии я не говорю, где вообще это привело к системным проблемам – очень многие страны сталкивались с серьезным банковским кризисом, который приводил к тому, что правительства были вынуждены потратить на капитализацию банков несколько процентов ВВП. То есть там 5-6% ВВП – это норма для развитых стран для преодоления банковского кризиса. В этом плане мы не очень сильно отличаемся.
И тот факт, что, в принципе, мы сейчас санируем банковскую систему относительно безболезненно, глобально никакого серьезного шока для экономики не произошло. Кто-то, отдельные люди потеряли какие-то деньги, но в целом они удержали ситуацию. И сейчас в более-менее спокойно атмосфере, когда это всё санируется… Ну, давайте так. У нас в этом году качество кредитного портфеля улучшилось, по-моему, просрочка перестала расти… Я помню, смотрел: есть целый набор улучшений индикаторов по банковской системе. По крайней мере, мы перестали падать.
Понимаете, когда экономика находилась в состоянии относительного бума больше десяти лет и относительно мягкого регулирования, когда на всё закрывали глаза, когда многие собственники банков часто даже не воровали… то есть воровали - понятно, а часто просто кредитовали свои собственные инвестиционные проекты в разных других реальных сферах, и как бы это было неэффективно просто…
О.Бычкова
―
Санация идет безболезненно и успешно, вы говорите…
Д.Некрасов
―
Относительно.
О.Бычкова
―
Относительно. Но идет по пути огосударствления банковской системы. Это важный вопрос, который мы обсудим с Дмитрием Некрасовым через небольшой перерыв в программе «Особое мнение».НОВОСТИ
О.Бычкова
―
Мы продолжаем программу «Особое мнение». У микрофона Ольга Бычкова. С особым мнением экономист Дмитрий Некрасов. И сегодня очередная порция новостей про очередную санацию очередного проблемного банка. Это теперь «Промсвязьбанк». И есть, например, мнение одного из экспертов. Это директор Банковского института Высшей школы экономики Василий Солодков, который считает, что вся эта цепочка событий с предыдущими санациями – «Открытия», «Бинбанка» - она ведет к огосударствлению банковской системы и снижению конкуренции. Что вы думаете по этому поводу?
Д.Некрасов: Есть инвестиции государства и государственных монополий, которые не очень эффективны
Д.Некрасов
―
Она, безусловно, ведет к огосударствлению банковской системы. Просто тут есть история какая. Во-первых, если мы посмотрим НАТО, что происходило в мире – в США, Германии, Испании, - то, в общем-то, в результате банковского кризиса государство достаточно сильно заходило в капитал банковской системы. И альтернативы этому просто нет. Если бы мы были вне санкций или если бы мы были маленькой какой-то экономикой, то альтернативой была бы продажа иностранным банкам, но в настоящее время у нас такой альтернативы в принципе нет.То есть да, это плохо. Да, это потенциально несет большое количество разных рисков.
О.Бычкова
―
А крупный отечественный частный банк не может взять на себя такую историю?
Д.Некрасов
―
А у нас крупных отечественный частных банков… остался, по-моему, только один – это «Альфа». У нас сейчас еще такая фаза. Вы, понимаете, они ужесточают требования. Заставляют очень многих начислить резервы. Что, допустим, убило НРЗБ банк – резервы, несовместимые с жизнью, что называется. Это следствие того, что раньше 15 лет очень мягкий был подход к регулированию. У всех было довольно много проблемных кредитов, которые замалчивались и не списывались. Вот сейчас всех заставляют начислить, увеличивают требования к капиталу, и далеко не все могут это потянуть. В принципе, прибыльность банковского бизнеса в этой ситуации довольно сомнительна для многих. Я не понимаю, какие частные инвесторы, особенно российские сейчас готовы туда прийти глобально.Поэтому тут какая история? а) В принципе, у нас всегда доля государственный банков в банковском секторе была очень высока, то есть тут ничего нового нет. б) Все страны, которые проходили через банковский кризис, проходили дополнительное увеличение доли государства в банковской сфере. с) Очевидно, что потом должна быть какая-то стратегия выхода типа все это акционировать, продать, сделать частными. Как они э то сделают, посмотрим?
О.Бычкова
―
Эта стратегия должна быть с самого начала на берегу или она, может потом возникнуть или не возникнуть?
Д.Некрасов
―
ЦБ последовательно заявляет, что они это сделают. Зделают ли это они, посмотрим. Мы же тоже, в общем, последовательно заявляли, что мы приватизируем госбанки долгое время, но так их и не приватизировали. Если сделают… То есть по идее идеальная санация банковской системы в условиях финансового кризиса, она так и выглядит: сначала санирование, капитализировать, не позволить тормознуть платежи и обрушить экономику, а потом все это дело приватизировать. В общем, так и поступили, допустим, в США. Это нормально. Смогут ли они приватизировать, я не знаю.
О.Бычкова
―
Ну так, потому что опять возникает вопрос: а кто захочет, собственно, все это прикупить?
Д.Некрасов
―
Непонятно. Я не понимаю, как они в условиях санкций это сделают. Но они заявляют, что они это сделают. И сделать это было бы правильно. Но я не верю, что в ближайшей обозримой перспективе они это сделают. То есть стратегии выхода, я думаю, в текущей ситуации нет. Но альтернативы огосударствлению тоже нет. Я считаю, что то, что делает Центральный банк, это правильно в целом. Понятно, что в конкретных ситуациях кто-то может что-то своровать и, скорей всего, своровал, и какие-то деньги куда-то ушли – это все понятно, - можно спорить об осмысленности каких-то конкретных решений, по конкретным банкам, но если мы говорим целиком про тренд, направленный на расчистку завалов, санацию банковской системы и ужесточение требований к резервированию и банковском надзора, то он абсолютно правильный. У меня нет абсолютно никаких вопросов по этому поводу.
О.Бычкова
―
Центробанк назвал причины санации «Промсвязьбанка». И, действительно, это кредитование собственников, некачественный капитал и избыточная санкционная нагрузка. А что такое некачественный капитал?
Д.Некрасов
―
Они могут оценивать определенные активы, условно говоря, в 100 единиц, а реально этот актив стоит 70 или 50, то есть это вопрос как бы, сколько у них реально, собственно, денег. То есть если все эти активы переоценить, то окажется, что капитала недостаточно. Соответственно, это ключевой вопрос. Когда Центральный банк требует доначислить резервы, это же значит, что либо собственники должны донести достаточно большое количество денег, которых у них просто нет, либо банк попадает под санацию. Тут всё понятно.
О.Бычкова
―
Кстати, эта избыточная санационная нагрузка на «Промсвязьбанк» образовалась из-за его участия в оздоровлении в свою очередь «Автовазбанка».
Д.Некрасов
―
Это то же самое, что с «Открытием» произошло.
О.Бычкова
―
Ну да, конечно.
Д.Некрасов
―
У нас огромное количество лишних банков, то есть количество банков должно сократиться достаточно сильно. Центробанк же постепенно ужесточает требования. Самые неадекватные банки, они в первые волны стали жертвой этого ужесточения требований. Соответственно, те банки, которые чувствовали, что она в этот момент чувствовали себя нормально и решили неким образом расширить бизнес, они рискнули и решили из взять на санацию. Но в реальности ситуация только ухудшались и ухудшались.В чем эта ситуация ухудшалась. У нас все сейчас говорят, что типа ставки по кредитам снижаются. Но это ставки номинальные, то есть типа было 15, стало 11 – ставки снизились. Но для экономики важна реальная ставка. Это разница между инфляцией и ставкой. У нас в течение очень длительного периода, особенно роста 2000-х эти ставки были нулевые или фактически отрицательные. Ставки по кредитам были фактически равны инфляции. Сейчас инфляция упала, а ставки упали не так сильно. Поэтому реальные ставки по кредитам для бизнеса сильно выросли, а доходность бизнеса из общего экономического кризиса не выросла. Соответственно, очень многие кредиты, которые еще вчера были не были плохими, вдруг стали плохими. Причем просто по объективной обстановке… То есть не то, что кто-то злоупотребил…
О.Бычкова
―
Они просто вздорожали. Понятно.
Д.Некрасов: Мы сейчас санируем банковскую систему относительно безболезненно
Д.Некрасов
―
Просто, с одной стороны, экономика сокращается, а, с другой стороны, реальная стоимость денег увеличилась. И в этих условиях понятно, что все больше и больше кредитов не обслуживаются, есть проблема с их возвратом. Это, оказалось, ударило по всем банкам. А понятно, что кто-то вел более консервативную политику, а кто-то более рискованную. Те, кто более рискованную, они как раз в первую волну, когда была первая волна проблемных банков, они как раз НРЗБ санацию, чтобы расшириться и тем самым увеличили свои собственные риски. Они думали, что они прикупили возможность развиваться, а оказалось, что они дополнительные якоря на себя навесили. Это типичный пример с «Открытием» и с «Промсвязь».
О.Бычкова
―
И возвращаясь к тому вопросу, с которого мы начали. Вы сказали о том, что в ближайшие 6 лет в экономике ничего принципиально меняться не будет, потому что ничего не будет принципиально меняться в политике, прежде всего, по этой причине. Тем не менее, можем ли мы говорить о том, что существуют какие-то реально прописанные, сформулированные убедительные и доказанные альтернативы сегодняшнему экономическому курсу, который у нас ассоциируется, условно, с фигурой коллективного Путина. Вот Алексей Навальный представил экономическую программу. Мы ждем, что скажет Григорий Явлинский.
Д.Некрасов
―
У него тоже уже программа есть.
О.Бычкова
―
Мы смотрим внимательно, чем занимается Алексей Кудрин. Но тоже пока не очень понятно, как всё это будет вписано в избирательную историю.
Д.Некрасов
―
Вы называли как раз три программы, которые, на самом деле, находятся в совершенно разных жанрах. То, что делает Кудрин, это действительно программа с точки зрения того, что можно делать, какие последствия, как их купировать. Это программа реальна к исполнению. Он же не собирается ее презентовать избирателю. Может быть, Путин возьмет какие-то куски. Но это реально то, что там подробно прописывается, как сделать. Это совершенно иной уровень экспертной проработки.Задача, которая стоит перед кандидатами в президенты, это задача привлечь избирателей, задача более популистская.
О.Бычкова
―
У нас Путин тоже кандидат в президенты.
Д.Некрасов
―
Это понятно. Но маловероятно, что Путин использует большое количество идей из программы Кудрина для избирательной кампании. Я сейчас ничего не знаю, я просто говорю…
О.Бычкова
―
Почему, кстати?
Д.Некрасов
―
Ну, потому что те вещи, которыми реально нужно заниматься, они никому не интересны. Людям интересны какие-то красивые, абсолютно бессмысленные популистские идеи, каковых довольно много в программах разных кандидатов. Но это совершенно разные задачи. То есть задача что-то сделать и задача завоевать симпатии избирателей – это две разные задачи.К сожалению, население наше не очень грамотно с точки зрения экономики, и в целом, если ему рассказывать подробно программу Кудрина, все заснут, никому это не будет интересно вообще. Я сейчас даже не говорю, что программа Кудрина самая лучшая. Я говорю, что по степени проработки программы Кудрина – это одна степень. Программа, условно, Навального, она не обладает этой степенью проработки, потому что там задачи такой нет. Там задача привлечь голоса простыми понятными лозунгами. Это просто разный жанр.
Бессмысленно требовать… у нас есть рекламный буклет, а есть подробный чертеж относительно того, как чего строить дом, очень подробный. Соответственно, в буклете рекламном вы не будете предлагать очень подробный чертеж. Это просто разные жанры. На самом деле, понятно, что к той же программе Навального есть масса разных претензий с точки зрения обоснованности разных его мер, но я вот не вижу смысла это серьезно обсуждать, потому что это рекламный буклет, это другой продукт, другие задачи. Бессмысленно ставить на одну полку программу Кудрина или пусть, нелиберальную программу, но такой же степени проработки с программой, которая ставит перед собой совершенно разные цели, она другая по объему и другая по степени проработки.
О.Бычкова
―
Но вы же сейчас не хотите сказать как господин Песков, что у нас тут никто не созрел ни до чего, кроме господина Путина.
Д.Некрасов
―
Да нет, я не хочу совсем этого сказать, более того, безусловно, в оппозиции есть люди, в том числе, в окружении Навального, способные разработать и предложить достаточно подробные и разумные программы. И программа Явлинского, в частности, тоже обладает достаточным количеством разумных вещей.
Д.Некрасов: Какой будет практический выхлоп от того, что я напишу умную программу
Во-первых, сейчас состязание идет в другом жанре – в жанре за голоса, где умная программа никому не интересна, к сожалению, это так. Я бы был очень рад, чтобы состязались в разумном, но разумное никому не интересно, всем интересны какие-то популистские… как у Жириновского: женщине по мужику или что он там обещал… Это уровень программы кандидата в президенты, к сожалению. Если мы хотим, чтобы нас услышало много людей, надо говорить что-то подобное. А если мы хотим, чтобы мы были очень умные, но все считали что мы бу-бу-бу , можно взять программу Кудрина и ее зачитать. Это будет иметь ровно такой… Но очевидно просто, что в оппозиции есть кому что написать на уровне программы Кудрина.
Вопрос-то в другом: зачем? Ну, давайте напишем программу. Можно написать. Я вот участвовал в написании программ. К чему? Какой будет практический выхлоп от того, что я напишу умную программу. Ее даже никто и читать то не будет, потому что это и заведомо бу-бу-бу , но хотя бы у тех бу-бу-бу , они может, и сделают свое бу-бу-бу , а здесь бу-бу-бу просто в воздух. Есть возможность, но просто непонятно, зачем.
О.Бычкова
―
То есть действующей администрации это просто не нежно, неинтересно, потому что у них свое бу-бу-бу.
Д.Некрасов
―
Я далек от утверждения, что администрация Путина ничего не делает. У нас есть целые отрасли, в которых есть очевидный прогресс. Что-то делается. Допустим, с налоговым администрированием…
О.Бычкова
―
Поняла. Мы уже заканчиваем, к сожалению. Спасибо большое! Дмитрий Некрасов в программе «Особое мнение».
Д.Некрасов
―
Спасибо, до свидания!