Елена Лукьянова - Особое мнение - 2018-01-30
30.01.2018
Подписывайтесь на YouTube-канал
«Эхо Москвы»
О. Журавлева
―
Добрый вечер! Меня зовут Ольга Журавлева. Это действительно «Особое мнение», которое сегодня высказывает юрист, адвокат Елена Лукьянова. Здравствуйте!
Е. Лукьянова
―
Здравствуйте, все! Здравствуй, Оля!
О. Журавлева
―
У нас есть замечательное судебное решение, о котором стало известно. Коллективный иск 25-ти родственников погибших в Донецкой области при крушении самолета Малазийских авиалиний был подан в Окружной суд Северного округа Иллинойса. И вот вынесено решение против Гиркина (Стрелкова). То, что нужно взыскать с него как с ответственного, как с командующего войсками самопровозглашенной республики компенсацию в пользу этих самых родственников. При чем, цитирует мать одного из погибших при крушении, которая говорит о том, что мы понимаем, что не сможем с него ничего получить, это, главным образом, имеет символическое значение. Имеет вообще, на самом деле, символическое значение вот такого рода суд?
Е. Лукьянова
―
Я думаю, что символическое значение он, конечно, имеет и здесь в этом деле, которому еще нет конца, я думаю, рано или поздно оно все-таки будет до конца расследовано и, может, станет предметом серьезного судебного разбирательства в неком международном суде, потому что, если самолет был сбит, это серьезное преступление. Нужно только понять причинно-следственную связь между тем, откуда эта техника, кто ее поставил, как она оказалась там, и кто отдал приказ реально стрелять. Это, кстати, вполне мог оказаться не Игорь Иванович Гиркин, это надо исследовать и доказывать. Но это то, что будет в будущем. Тут, судя по всему, иск был гражданский и мы не знаем правил штата Иллинойс, как он принимал по подсудности, по подведомственности это дело, к сожалению. Там, может быть, законодательство штата, легислатур штата решать этот вопрос. Но, скорее всего, конечно, они ничего не получат. Хотя, вроде как, там даже прошло такое сообщение, что Гиркина не оказалось по месту его жительства в Москве, и что кто-то там предлагает арестовать имущество Гиркина. Это, конечно, не удастся сделать, потому что это тот случай, когда точно это решение не распространяется на Российскую Федерацию ни в каком виде.
О. Журавлева
―
То есть, прав тот самый Игорь Гиркин, который говорит, что не признает действие иностранных законов на территории Российской Федерации и считает, что это было крайне негативное явление, когда была признана презумпция международного, так называемого, законодательства над российским, соответственно, решения иностранных судов меня не волнуют, сказал Игорь Гиркин.
Е. Лукьянова
―
Поздравляю вас НРЗБ Игорь Иванович. Потому что, в своей цитате он показывает полную: а) свою юридическую неграмотность; б) он никогда не читал российскую Конституцию. Он это я прямо говорю. В российской Конституции ничего не сказано о приоритете международного законодательства и о приоритете иностранных судов. В российской Конституции четко и ясно в ч.4 ст.15 сказано о приоритете международных договоров, заключенных и ратифицированных Российской Федерацией над внутренним законодательством Российской Федерации. А, чтобы Игорю Ивановичу было понятней, каждый международный договор, который подписывается Российской Федерацией, потом проходит процедуру ратификации, то есть, признания парламентом. И вот в тот момент, когда он ратифицируется парламентом, он приобретает статус закон Российской Федерации.Поэтому, мы и говорим, что только те договоры международные, которые мы подписали и ратифицировали, они имеют приоритет над всем остальным российским законодательством внутренним. Я сегодня читала своим студентам лекцию под названием «Непрочитанная Конституция». Мало того, что профессионалы ее не очень хорошо прочитали, а некоторые не читали вовсе и транскрибируют ее как угодно и как левой пятке захочется. Да, действительно, решение суда иллинойского в данном случае не имеет силы на территории Российской Федерации. И, если бы у нас был, кстати, какой-нибудь международный договор на эту тему с Соединенными Штатами, то, может быть, и имело бы. В таком виде – нет. Равно, как решение Районного Дорогомиловского суда г. Москвы, признавшего юридический факт государственного переворота в Украине, не имеет никакой юридической силы для украинской стороны.
О. Журавлева
―
А символическое значение он имел?
Е. Лукьянова
―
Он имел значение фантастической юридической глупости. Фантастической, просто. Мракобесие юридическое.
О. Журавлева
―
Удивительные истории открываются. Я напомню, что у нас в студии юрист, адвокат Елена Лукьянова. И вы можете не только следить за нами по каналу Ютюб, но и писать свои сообщения и в чате Ютюба, и на +7 985 970 45 45, Твиттер-аккаунт @vyzvon. Все к вашим услугам. По поводу решений международных судов. Тоже вот как-то там среди прочего Гиркин как-то так упомянул…
Е. Лукьянова
―
Нет, подождите. Европейский суд по правам человека – это тот самый международный суд, юрисдикция которого на нас распространяется вследствие подписанного и ратифицированного международного договора под названием Европейская конвенция о защите основных прав и свобод.
О. Журавлева
―
Так, значит, из всех международных судов единственные решения, которое мы обязаны исполнять, решения Европейского суда.
Е. Лукьянова
―
На самом деле, мы в свое время подписали и Международный статут, но мы его не ратифицировали… Международного трибунала. И недавно мы его разподписали, испугавшись как раз ответственности по Боингу.
О. Журавлева
―
Послушайте, а как можно разподписать договор, снять подпись?
Е. Лукьянова
―
Но мы его не ратифицировали. Сняли подпись свою, да. Мы его так и не ратифицировали. Римский статут международного уголовного суда. И как раз после случая с Боингом мы его взяли и разподписали, аннулировали свою подпись под ним. Кстати, интересный очень документ, в котором было указано, еще Борис Николаевич Ельцин его подписал, указано, что статус любых начальников, президентов, он не играет роли для этого международного суда.
О. Журавлева
―
Тоже интересно об этом задуматься. Как вы объясняете, почему сняли подпись? Тем самым признали?
Е. Лукьянова
―
Очень страшно. А вдруг.
О. Журавлева
―
То есть, это возможно?
Е. Лукьянова
―
Почему нет?
О. Журавлева
―
Хорошо. Тогда еще про некоторые решения международных всевозможных организаций и про некоторые международные договоры. Зарегистрирован был брак, ну как, он был зарегистрирован в Дании, между двумя гражданами Российской Федерации.
Е. Лукьянова
―
Это чудесная история.
О. Журавлева
―
Эти граждане пришли в МФЦ…
Е. Лукьянова
―
Я просто млею. Моя юридическая душа млеет над этой восхитительной историей.
О. Журавлева
―
В чем она состоит? Объясните.
Е. Лукьянова
―
Она состоит в правильном прочтении гражданами российского Семейного кодекса, в котором сказано, что браки между российскими гражданами, зарегистрированные за пределами Российской Федерации, признаются Российской Федерацией, если нет каких-то специальных между этими странами оговорок международным договором. Это, знаете, как… Есть замечательная книга «Восстание потребителей» у Валеры Панушкина, изумительная. Как общество защиты прав потребителей ходило по всем инстанциям и соблюдало законы, доводя их до иступления. Проверяло, насколько они готовы исполнять закон. Там есть изумительные места, я их часто читаю вслух в хороших компаниях о том, как некий представитель общества защиты прав потребителей пришел в отделение внутренних дел где-то там в Волгограде с просьбой его дактилоскопировать, когда ввели добровольное дактилоскопирование. Как они, в общем, бедные там выкручивались на эту тему, потому что они об этом ничего не знали. Ну и так далее. Там чудесные истории. Эти ребятки, в общем, сделали точно так же. Они зарегистрировали брак с точным соответствием с Семейным кодексом, в котором не сказано, что граждане какого пола должны быть, чьи браки признаются на территории России.
Е.Лукьянова: Нет основания, по которому прокатной удостоверение у фильма можно было бы отозвать
О. Журавлева
―
Там просто сказано, граждане Российской Федерации.
Е. Лукьянова
―
Да, да, да. Граждане Российской Федерации. Они пришли, предъявили свидетельство о браке, выданное за рубежом и им автоматически должны были проставить штампы в паспорте. Что, собственно, и было сделано.
О. Журавлева
―
То есть, вы не видите никаких нарушений.
Е. Лукьянова
―
Если исходить из точного смысла закона, я не вижу никакого нарушения. Вся истерика, это, простите, к законодателям, которые у нас, кстати… Знаете, у нас ведь, когда принимался закон о неприкосновенности президента, прекратившего исполнение своих обязанностей и членов семьи, это был первый указ Путина, потом ставший законом. Была договоренность между ним и Ельциным при передаче полномочий. Когда это начали обсуждать в Государственной Думе, выяснилось, что у нас в законодательстве нет понятия «семья». И вот депутаты трактовали, например, Борис Николаевич выступил на трибуне когда-то и сказал, что члены моей семьи являются там Чубайс, назвал кучу народа. Вот это он имел в виду. Выяснилось, что у нас нет понятия «семья».
О. Журавлева
―
Да вы что!
Е. Лукьянова
―
Да.
О. Журавлева
―
Но, а как же. Ну ведь наследство там, все вот это же как-то определяется.
Е. Лукьянова
―
Это и есть супруги, дети, наследники первой очереди.
О. Журавлева
―
Родственники.
Е. Лукьянова
―
Это, опять же, там четко перечислено. А понятия «семья» нет.
О. Журавлева
―
Понятие брака – это союз между мужчиной и женщиной.
Е. Лукьянова
―
Ну да.
О. Журавлева
―
Есть в законодательстве. А понятия «семья» нет. И до сиз пор нет?
Е. Лукьянова
―
Нет.
О. Журавлева
―
Как интересно. То есть, членом семьи, в принципе, при хорошем адвокате, можно признать кого-угодно, включая домашнего любимца.
Е. Лукьянова
―
Наверное, да. В принципе, у нас все говорят, что русский язык богат и велик, а с точки зрения права он, на самом деле, очень не богат и не велик, он достаточно беден. Как ни странно.
О. Журавлева
―
Это связано с языком или связано с недоработкой законодателей?
Е.Лукьянова: Правительство Москвы жутко забоялось накануне выборов забастовки врачей
Е. Лукьянова
―
И с языком тоже. И с ментальностью правовой тоже. Смотрите, вот «law» у англичан – это право в целом, у нас есть слово «право». Но у нас слово «право» обозначает то, что у них обозначает «right» и так далее. То есть, у них гораздо больше дефиниций. Ну как у нас, сколько цветов радуги и сколько у французов цветовых оттенков и специальных слов для них. И они очень такие люди, которые очень тонко разбираются в живописи и хорошо рисуют. От этого ментальность. У нас очень бедные правовые…
О. Журавлева
―
О тонких дефинициях в юридической особенно сфере мы говорим с Еленой Лукьяновой. Никуда не уходите. Вернемся через несколько секунд.РЕКЛАМА
О. Журавлева
―
И снова с вами программа «Особое мнение», которое высказывает юрист, адвокат Елена Лукьянова. Меня зовут Ольга Журавлева. Присылайте ваши вопросы. Уже многие вопросы присылают. Но вот этот меня поразил в самое сердце, из Ярославской области, если верить компьютеру, «что вы думаете про п.3 ст.81 Конституции РФ?». Вы думаете об этом пункте?
Е. Лукьянова
―
Это, я так понимаю, два срока подряд.
О. Журавлева
―
А! Так.
Е. Лукьянова
―
В этом отношении есть чудесное Определение Конституционного суда 98-го года, в котором сказано, что вот эта фраза про два срока подряд, вернее про два срока, это конституционный предел. Я удивляюсь всем кандидатам в президенты, до сих пор которые не нашли, не использовали это постановление, особенно Алексеем Навальным и в том числе Григорием Алексеевичем Явлинским и всем остальным, которые, если хотят бороться с кандидатом, они бы давно это Определение использовали. И обратились бы в какой-нибудь суд, в любой суд общей юрисдикции, с просьбой снять с регистрации сами знаете кого по основанию Решения Конституционного суда о том, что два срока – является конституционным пределом.
О. Журавлева
―
То есть, Конституционный суд уже принял решение по этому вопросу?
Е. Лукьянова
―
Да, очень давно, 10 лет назад.
О. Журавлева
―
Прекрасно.
Е. Лукьянова
―
Почему 10? 20.
О. Журавлева
―
Да. Чудесно. Значит, решение уже есть. Да, завершая тему вот этих самых брачующихся, нам, конечно, пишут, что в Семейном кодексе сказано, что браки заключаются между лицами противоположного пола. Вальтер, но в конкретной статье о признании международных брачных союзов сказано про граждан Российской Федерации. Можно следовать конкретному пункту, что, собственно, и проделал сотрудник МФЦ. Дальнейшая реакция как-то объяснима? Вот обвинение в намеренной порче документов.
Е. Лукьянова
―
В намерении порчи документов причинно-следственная связь между наступившей порчей документов, с точки зрения сотрудника правоохранительных органов, это не к этим ребятам. Это к тем, кто ставил штампы. Тогда надо разбираться, соблюдено было законодательство в тот момент, когда человек штемпелевал это, автоматически переносил, это, в общем, процедурный вопрос, перенести сведения из свидетельства о браке одной стороны, просто зафиксировать их в паспортах российских граждан. Я думаю, что это, конечно, очень интересный был бы предмет судебного разбирательства, если бы он для этих ребят не был бы таким рискованным с точки зрения их безопасности внутри Российской Федерации. Все остальное от лукавого. Все остальное – предмет дискуссий, не дискуссий. Я считаю, что сотрудник мог бы, который уволен был, который проштемпелевал, обжаловать свое увольнение, на самом деле, в суд и тогда мы бы поняли этот вопрос.
О. Журавлева
―
А что касается самих участников, к ним вообще, получается, нет претензий. Они же не ставили.
Е. Лукьянова
―
Они поступили по закону. Они пришли в МФЦ и не они портили свои паспорта, если уж вот этот штамп считается…
О. Журавлева
―
Порчей паспорта.
Е. Лукьянова
―
Да, порчей паспортов. Причем здесь они? Потому что, между каждым действием и наступлением неких общественно опасных последствий должна быть непосредственно причинно-следственная связь. Они могли находиться в заблуждении, они могли строго исполнять закон, но паспорта портили не они.
О. Журавлева
―
Как вы считаете, то выход, что они сочли за благо уехать из страны, это единственно возможный в данной ситуации?
Е. Лукьянова
―
Один из самых безопасных для них, конечно. Потому что, мы не знаем, в какую бы сторону развернулась бы наша правоохранительная система, что бы им грозило, и какие бы еще мракобесия юридические были бы совершены в отношении них, может быть, в пропагандистских целях, каких-то еще. Я считаю, что в таких случаях лучше не находиться в пределах юрисдикции Российской Федерации.
Е.Лукьянова: Русский язык богат и велик, а с точки зрения права он достаточно беден
О. Журавлева
―
Хорошо сформулировано. Вот я вас как раз как юриста хотела спросить и наши слушатели даже, один из них, даже вот ставит эту проблему. Получается, что вы, как юрист, зная основной постулат права, «из неправомерного не может возникнуть право», такой вот постулат приводят наши слушатели.
Е. Лукьянова
―
Я не очень понимаю.
О. Журавлева
―
Ну, хорошо. «Однако, постоянно применяете термин «право» применительно к путинским законам», - пишет он в кавычках.
Е. Лукьянова
―
Я?
О. Журавлева
―
Да. Так вот, скажите, когда вы говорите о праве и говорите о дырках законодательства, о странных применениях этого самого права, вы не видите в этом противоречия? Может быть, с этими судами и с этим правом вообще не стоит иметь дел?
Е. Лукьянова
―
А не такое плохое законодательство. Только, давайте, не путать, слово «право», у него есть действительно очень много значений. Есть субъективное право граждан, есть право «right», есть право «law», есть слово «rule» - норма права, есть слово «legislation» - законодательство. Право – это набор правил, формализованных государством, объективизированных государством, которые считаются общеобязательными для исполнения. Из нарушения которых наступает какая-либо ответственность. Я не поняла, о чем меня спрашивают.
О. Журавлева
―
Можно ли соблюдать? Можно ли считать правом и законами те законы, которыми мы с вами любим возмущаться?
Е. Лукьянова
―
Если совсем не нравится, надо ехать за пределы Российской Федерации и жить в другом правовом пространстве. Ежели вы живете здесь, то нужно сопротивляться в нормальной, законной процедуре тому, тем правилам, которые у нас существуют здесь. Вообще-то, весь мир так делает. Потому что, нет некого божества, которое нам эти правила посылает. Мы идем на выборы, мы формируем парламент, хороший или плохой, таким образом, мы как бы доверяем этим людям формирование этих правил. Если вам не нравится, как они формируют правила, идите и снимите этот парламент и наймите себе другой, чтобы он формулировал ваши правила. Конституция, в целом, наша это позволяет. Дурная практика… Понимаете, вот все говорят, вот участковые избирательные комиссии там что-то подтасуют, пририсуют, но ведь эти участковые избирательные комиссии – это ваши мамы, папы, бабушки, которые живут у вас дома, они идут и это подтасовывают. Вот надо в первую очередь сделать, чтоб им стыдно вообще было в глаза смотреть своим детям, внукам и родственникам. И чтобы они не смели этого делать. Это первая задача граждан. Первая и главная. И ни одна сволочь, простите, не посмеет ни подтасовать, ни пририсовать. Те люди, они не с Луны пришли. Это не чиновники.
О. Журавлева
―
Ну чиновники тоже не с Луны пришли. И даже судьи, которые выносят всякие удивительные приговоры. И даже следствие, которое ведется.
Е. Лукьянова
―
Вот, давайте так, с судьями особая история. Они гораздо более высококвалифицированные люди и там другие проблемы в судейском корпусе, и там судейская реформа, она заслуживает отдельного, специального разговора, о ней нельзя так вскользь. А вот то, что, например, выпускников Московского Университета, практически, не берут на работу в прокуратуру, потому что не тому учили, слишком много прав и свобод знают и берут из какой-нибудь Академии прокуратуры, потому что там закон «Об оперативно-розыскной деятельности» изучают, а в МГУ его специально не проходят. То есть, проходят, но, в общем, по верхам. Вот это другой вопрос. У нас 2 и несколько юридических сообществ. Посмотрите, у нас развелось, Академия ФСИН, Академия прокуратуры, Академия МВД, Академия ФСБ. И все выпускают неких правоохранителей с разным образованием. С разным, совершенно разным образованием. Мы разговариваем на разных языках. У нас разные курсы, которые мы проходим, потом называемся все одним словом «юрист». Просто даже иногда говорим на параллельных, непонятных друг другу языках. И это страшно.
О. Журавлева
―
Но так же невозможно жить. Как это исправить?
Е. Лукьянова
―
Так невозможно жить. Академии закрыть все. Пусть все юристы выпускаются из одинаковых по программам учебных заведений. Да, я убеждена в этом. Это одна из проблем. Она не решит всего, но она решит очень многое.
О. Журавлева
―
Еще одна история. Опять она превращается в юридический казус, как ни странно. Хотя, вроде бы, история была не про это. История была про кино, как вы помните. И вот сегодня стало известно о том, что Киносоюз заявляет, что прокатной удостоверение используют в России как инструмент цензуры, потребовал ввести уведомительный порядок их получения и пообещал подать в суд на Министерство культуры России по факту использования прокатных удостоверений в качестве инструмента цензуры. Цензура запрещена Конституцией?
Е. Лукьянова
―
Да.
О. Журавлева
―
Можно ли считать прокатные удостоверения, на ваш взгляд, инструментом цензуры?
Е. Лукьянова
―
Нет, его нельзя считать инструментом цензуры, но его можно использовать как инструмент цензуры. До сих пор, мне неизвестно, может быть, прокатчики лучше знают, показчики, прокатчики они лучше знают количество таких историй. Я с этим столкнулась, честно говоря, вот сейчас впервые с такой историей. И явно в этой ситуации нарушен порядок отзыва прокатного удостоверения. Просто нет такого основания в Постановлении Правительства «О прокатном удостоверении», по которому прокатной удостоверение у данного фильма можно было бы отозвать. Ссылаться на заключение Общественного совета при Министерстве культуры. Кстати, я предупреждала некоторое время назад, как раз тот же господин Пожигайло, когда он кричал громче всех, что ему не дали посмотреть «Матильду», это сколько-то времени назад было, полгода назад. Я предупреждала. Вы посмотрите, что он делает. Еще писала посты на этот счет. Человек явно хочет присвоить Общественному совету при Минкульте полномочия цензора. Тогда это не было почему-то замечено, хотя в соцсетях мы сцепились с господином Пожигайло.
О. Журавлева
―
Кто победил?
Е. Лукьянова
―
А я не знаю. Он меня, по-моему, разфрендил сразу и дискуссия у нас на этом… Так это все просто делается. Как бы, отзвук на это был, такой достаточно большой. Это уже с «Матильды» началось. В принципе, совет при Минкульте – это такой консультативный орган, очень неплохой, который должен контролировать деятельность ведомства. И, если Министерство хочет принять какой-нибудь нормативный акт свой внутренний, вот тут как раз и нужен Общественный совет, без его согласия Министерство не может принять никакого нормативного акта.
О. Журавлева
―
Это как бы экспертная такая оценка?
Е.Лукьянова: У нас несколько лет президент никого не выдвигает, чтобы состав КС был полным
Е. Лукьянова
―
Да необязательно даже экспертная. Она от части экспертная, от части она…Там сидят люди, авторитет которых признан, допустим, в области культуры. Могут не являться экспертами.
О. Журавлева
―
Ну не у всех Министерств есть такие Общественные советы.
Е. Лукьянова
―
У всех. 100% у всех.
О. Журавлева
―
И что? И у Министерства экономики? Или как оно там называется.
Е. Лукьянова
―
Да, у всех теперь. Указом президента это все введено. У всех Министерств есть. И мы это вводили как раз в мою бытность членом Общественной палаты. Причем, тогда был очень трудный процесс. Сначала кто-то из министров создал под себя типа ерундовый совет из каких-то випов, которые никогда не ходили на эти заседания. Потом Елена Андреевна Тополёва создала при Минтруда мощнейший Общественный совет, который сейчас один их самых действенных. И там Минтруд, в общем, не очень-то может без этого совета что-то сделать. Вообще, это очень полезная штука. Я вот была в Общественном совете при Росгранице, где сидели капитаны, асы в международных морских перевозках и решали, советовали Росгранице как быть при оборудовании этих пропускных пунктов. Потому что, мы теряли очень сильно засчет наших дурных правил в том, что к нам в порты заходили корабли.
О. Журавлева
―
Удивительные вещи открываются в этой программе. Это юрист Елена Лукьянова со своим особым мнением. Никуда не уходите. Мы скоро вернемся.РЕКЛАМА/НОВОСТИ
О. Журавлева
―
И снова с вами Ольга Журавлева и наш гость, юрист Елена Лукьянова. И мы не договорили про Киносоюз и про Общественные советы. Интересуется Руслан из Волгограда: «Можно ли вообще отменить эти прокатные удостоверения? Зачем они нужны, если уж они могут использоваться в качестве элемента цензуры?».
Е. Лукьянова
―
Я думаю, что отзыв прокатного удостоверения нужно обжаловать в суд. Это проще всего. Предложение Киносоюза о том, что прокатные удостоверения должны иметь уведомительный характер и все спорные вопросы должны решаться в суде – очень хорошо. Но у прокатных удостоверений, помимо соблюдения авторских прав, помимо того, что это должны быть…
О. Журавлева
―
Ну там сроки важны проката.
Е. Лукьянова
―
Сроки, возрастные ограничения, вот это может устанавливать государство, это прерогатива государства. Запрет чего-то там, нацистскую символику, мат, курение и так далее, это все вполне может брать, допускаю, что может брать государство на свой счет, контроль за этим, почему бы нет. Но в некоторых странах квотируется количество иностранных, например, и национальных фильмов, как во Франции. То есть, для этого тоже существует прокатное удостоверение. Я ничего плохого в них не вижу кроме огромной дури, как их можно использовать. Но это грозит любому, даже самой грамотной норме, которая ничем, казалось бы, неопасна при ее принятии. Но какие-нибудь странные люди вдруг возьмут, исковеркают полностью ее правоприменение. Вот в таких случаях возникает дискуссия, как возникло здесь. И вот здесь предложение Киносоюза, более, чем уместно его обсуждение о том, как сделать так, чтобы прокатное удостоверение не могло быть некими персонажами использовано в качестве цензуры и как создать такие гарантии, процедурные, иные. Это правильно.
О. Журавлева
―
Просто, объясните, может быть, не все поняли, что законодательство не предполагает, что прокатное удостоверение выдается только высоконравственным или каким-то еще фильмам.
Е. Лукьянова
―
Не, не, не. Оно просто весь некий контент, который запрещен к прокату, там экстремизм, пропаганда того-то, того-то, четко перечислено в законе.
О. Журавлева
―
А это должен признать суд, что в этом фильме содержится, или кто?
Е. Лукьянова
―
Нет, я думаю, что в таком случае либо Минкульт должен выдать какую-то бумагу, если она спорная, если прокатчик, показчик не обжалует, одно дело, он принимает ее в таком виде. Если эта бумага спорная, то, конечно, надо идти в суд.
О. Журавлева
―
Хорошо.
Е. Лукьянова
―
Или как в данном случае, уже обжаловать вот этот отзыв прокатного удостоверения, потому что он просто не соответствует требованию Постановления Правительства.
О. Журавлева
―
Хорошо. Во всяком случае, в Постановлении Правительства ничего не говорилось про то, что нельзя показывать товарища Сталина или там товарища Жукова в форме или там не может звучать гимн и так далее. В общем, нигде там юридически это вроде бы не соответствует. Еще интересуются наши слушатели у вас, как вы оцениваете очередной срок Валерия Зорькина и какова его роль в нашей жизни?
Е.Лукьянова: В таких случаях лучше не находиться в пределах юрисдикции Российской Федерации
Е. Лукьянова
―
Я считаю, что председателя Конституционного Суда должны избирать судьи.
О. Журавлева
―
Конституционного же Суда.
Е. Лукьянова
―
Да. Так, как это было в начале. И никто другой. Не президент. А, тем более, что продлили срок полномочий Валерию Зорькину. Я не считаю, что у судьи Верховного или Конституционного Суда должно быт возрастное ограничение не по пребыванию в должности судьи, не по председательству. В этом плане, получается, во-первых, Зорькин как один из судей, у него срок вышел за законодательно возможный срок для судьи Конституционного Суда. То есть, ему персонально это возраст увеличивали в то время, как Тамара Георгиевна Морщякова прекратила свои полномочия и много других прекрасных судей по основанию предельного возраста. Почему должны быть такие исключения? По крайней мере, Зорькин избирался Съездом народных депутатов РСФСР на тех же основаниях, что Морщякова и прочие. Это раз. То есть, у него не должно быть исключений. Второе. Совершенно наши судьи Конституционного Суда в состоянии избрать себе председателя и это гораздо более демократическая процедура, которая предполагает возможность ротации в этой должности, оставаясь в составе суда. Меня волнует, честно говоря, другое. Вот сколько по Конституции должно быть судей Конституционно Суда? 19. А сколько у нас сейчас?
О. Журавлева
―
Сколько?
Е. Лукьянова
―
15. И уже несколько лет. У нас не восполняется состав Конституционно Суда. Помните, недавно умер один из судей Верховного Суда США. Какие были адские дебаты, как республиканцы с демократами боролись ха это место, как в этом участвовал Конгресс, как это все было напряжено, накалено за одно место. У нас уже несколько лет президент никого не выдвигает, чтобы состав Конституционно Суда был полным в конституционно значимом смысле. Это еще почему?
О. Журавлева
―
Вы как-то объясняете это?
Е. Лукьянова
―
Я считаю, что они боятся. Лично мое мнение, я здесь субъективна. Я ниоткуда это не взяла, у меня нет инсайда. Я считаю, что они боятся прихода такого судьи, вот пришел судья Арановский молодой и начал писать особые мнения. Они боятся раскола голосов. Они боятся, что придут современные судьи с современным мышлением. Они просто законсервировали Конституционный Суд, чтобы он был послушным и спокойным.
О. Журавлева
―
Послушайте, но это же незаконно, неконституционно и аморально.
Е. Лукьянова
―
Да.
О. Журавлева
―
И с этим ничего нельзя сделать?
Е. Лукьянова
―
Ответственности за это не предусмотрено у президента.
О. Журавлева
―
Кстати, а за что предусмотрена ответственность у президента? Где нарушение закона президентом…То, что Конституция, как вы говорите, нарушается в плане сроков, это вроде как нормально.
Е. Лукьянова
―
Вы знаете, недавно в Молдавии или в Румынии?
О. Журавлева
―
Что? Что случилось в Молдавии?
Е. Лукьянова
―
Президент не захотел исполнить предписанных ему обязанностей, что-то он там, закон не подписал или что…
О. Журавлева
―
Да, не назначил кого-то, отказался.
Е. Лукьянова
―
Вот Конституционный Суд в этом процессе играет огромную роль. Даже пусть не будет какой-то ответственности, но будет орган, который будет контролировать соблюдение Конституции. И тогда Конституционный Суд, он просто взял и приостановил на время, дважды уже, по-моему, или даже трижды, полномочия президента и тогда их сумел выполнить другой замещающий орган. В данном случае – парламент. Но там парламентская республика. А Конституционный Суд, наверное, для того и продлили полномочия Зорькина и до бесконечности у нас продлеваются полномочия председателя Верховного Суда, который уже значительно больше, чем Владимир Владимирович Путин находится в своем кресле с далеких советских времен Вячеслава Лебедева, чтоб суды были послушными.
О. Журавлева
―
Разве они не послушные. Елена, скажите, мы же видим, они вроде бы один к одному.
Е. Лукьянова
―
Слушайте, они я вам сказала, что судьи – это особая история. И, в принципе, повернуть рычаг, даже не делая специальную судебную реформу, по мелочи, повернув маленький рычажок, когда она начнет становиться на место, это вполне возможная история. Это особая, скажем так, профессиональная тусовка. Особое сообщество. Да сегодня в нем хотелось бы улучшить качество, профессионализм и так далее, но много судей нормальных. Много. Я не хочу просто размазывать эту историю. О ней нужно говорить отдельно.
О. Журавлева
―
Скажите, чем может закончиться, по-вашему, дело Елены Мисюриной? Врача, которую обвинили во врачебной ошибке, вынесли ей приговор в виде реального срока, что вызвало очень бурную реакцию медицинского сообщества и не только даже его. Я так понимаю, что сегодня уже даже глава Департамента Здравоохранения высказывается за пересмотр этого дела, московский.
Е. Лукьянова
―
Обычно адвокатам не принято комментировать дела, в которых они не участвуют. Это раз. Во-вторых, я, конечно, не гадалка, но после заявления господина Печатникова, мне представляется, что дело Елены Мисюриной может кончиться для нее совсем даже неплохо. Потому что, похоже, что правительство Москвы жутко забоялось накануне президентских, а потом мэрских выборов забастовки врачей. Это достаточно сильное сообщество. Врачей в Москве все равно не хватает. И, когда Печатников заявил, он же не просто заявил, что это слишком строгое какое-то наказание, вообще, это не прерогатива Департамента Здравоохранения. Он заявил, что ее будут защищать лучшие адвокаты в Мосгорсуде. По-моему, для нашего Мосгорсуда, опять же, это мое субъективное оценочное суждение, для нашего Мосгорсуда мнение мэрии, правительства Москвы, оно гораздо более определяющее, нежели все лучшие адвокаты. А вот что касается дела Мисюриной, я бы его подняла на щит не потому, что там очень много проблем с медицинскими ошибками, у нас до сих пор очень редко, когда врачи несли ответственность действительно за серьезные ошибки, у нас нет практики применения этого законодательства. Во-первых, ей переквалифицировали статью, Мисюриной. Из медицинской ошибки…
О. Журавлева
―
В умышленное причинение.
Е.Лукьянова: Это про традицию недобросовестного исследования доказательств в российских судах
Е. Лукьянова
―
Нет. В оказание услуг, не отвечающих требованиям безопасности жизни. Потому что, по той статье просто истек срок давности. Это раз. Что само по себе очень странно. Очень странно. Второе. Дело Мисюриной, несмотря на то, что все медицинское сообщество здесь встало на уши и надо бы нам серьезно заняться вообще медицинскими ошибками и мнением населения о наличии в нашем мире убийц в белых халатах, оно в том, как суд исследует доказательства. Уже вот тут у нас, у адвокатов, вот просто поперек горла у нас состоит это недобросовестное исследование доказательств. Ведь принесли заключение других видных гематологов-онкологов в этот суд, все было готово. Почему судья не хотела это объективно рассмотреть?
О. Журавлева
―
Почему?
Е. Лукьянова
―
Потому что, перпендикуляр. И вопрос здесь не во врачебной ошибке, а вот в таком добросовестном исследовании доказательств в суде.
О. Журавлева
―
То есть, это история не про врачей, а про судью?
Е. Лукьянова
―
Это про традицию недобросовестного исследования доказательств в российских судах.
О. Журавлева
―
Чудесно. Это формулировка от юриста и адвоката Елены Лукьяновой. Это ее особое мнение. Меня зовут Ольга Журавлева. Всем, спасибо. Всего доброго.