Виктор Шендерович - Особое мнение - 2018-06-07
07.06.2018
О. Бычкова
―
Добрый вечер. Это программа «Особое мнение». У микрофона Ольга Бычкова. С особым мнением Виктор Шендерович. Добрый вечер.
В.Шендерович
―
Добрый вечер.
О. Бычкова
―
И давай мы сейчас на какое-то время отставим все политические всякие прочие события и темы. Которые у нас сегодня есть в большом количестве. Но начнем мы совершенно с другого и очень важного. А ты был знаком, был ли ты, вернее, знаком с Кирой Муратовой?
В.Шендерович
―
Лично – нет. Ну, так сказать, совместное пребывание когда-то на «Кинотавре» не считается, разумеется, за знакомство. Нет. Не был знаком с Кирой Муратовой. Но, как многие, был хорошо знаком с ее фильмами - и, конечно, это режиссер совершенно мирового класса как мне кажется. Режиссер — это как в литературе, когда ты по строчке узнаешь автора…
О. Бычкова
―
Это удивительно для кино.
В.Шендерович
―
В кино, когда ты узнаешь по кадру… Я думаю, что после «Астенического синдрома» - на стыке клоунады и смертной тоски, и воя, и отчаяния…
О. Бычкова
―
И при этом ты четко понимаешь, что это ровно про жизнь.
В.Шендерович
―
Да, да.
О. Бычкова
―
Это не сказка.
В.Шендерович
―
Именно, именно. И те, кому казалось, что Муратова гиперболизирует, они просто в жизнь давно не выходили. Но этот стык, - конечно, она гений была интонации. В лучших вещах, в «Астеническом синдроме», в частности, этот стык… Это очень легко формально нашинковать как винегрет и свалить все вместе. Но чтобы это было цельное, сплавилось в единую интонацию, - каждый раз уникальный случай. Потому что есть люди с уникальной авторской интонацией. Вот в случае с Кирой Муратовой, конечно, абсолютно уникальная авторская интонация. И вот этот стык — это очень острое лезвие. На нем очень сложно не порезаться. Этот стык - ее стык, муратовский стык «Астенического синдрома». На мой вкус, лучшего ее фильма, вот клоунада вместе с таким плачем. И все вместе. И очень цельно. И очень ясно. Великий режиссер - и нам было счастье быть ее современниками.
О. Бычкова
―
Она какой-то удивительной совершенно с какой-нибудь необыкновенной биографией и личностью, конечно, была, невероятной. Начиная с этого совершенно какого-то невероятного бессарабского происхождения…
В.Шендерович
―
Да, да.
О. Бычкова
―
Удивительной совершенно траектории жизни.
В.Шендерович
―
Траектория жизни, она… Это я часто цитирую толстовское: про числитель и знаменатель. О том, что каждый человек это дробь, где в числителе — то, что из себя представляет, а в знаменателе – то, чем хочет казаться. И очень много даже очень талантливых людей, которые намного превосходят свое дарование в самопиаре. В шуме. В пене. Муратова - и за пределами ее, она оставалась внутри своего творчества. Ни скандалов, ничего. Мирового класса режиссер, которая жила от фильма до фильма и остановилась…
О. Бычкова
―
И которая жила очень незаметной жизнью.
В.Шендерович
―
Абсолютно, ее не было за пределами…
О. Бычкова
―
Я ее видела тоже несколько раз в каких-то публичных местах, ее как бы даже было не очень легко заметить.
В.Шендерович
―
Ну, конечно.
О. Бычкова
―
Не потому что она была какая-то невзрачная, а просто…
В.Шендерович
―
Очень даже не невзрачная!
О. Бычкова
―
Да, абсолютно. А просто потому что человек совершенно не был озабочен тем, что он там…
В.Шендерович
―
Она ушла внутрь.
О. Бычкова
―
… выставляет на витрину.
В.Шендерович
―
Да, ее витрина - вот «Астенический синдром», ее было очень заметно в кино. Она создала язык, и мало про кого это можно сказать. Светлая память, огромная жизнь. И дальше будет происходить то, о чем, увы, приходится время от времени, после каждой смерти какого-нибудь выдающегося человека - говорить, вспоминать ахматовское: когда человек умирает, изменяются его портреты. Потому что - ну современник и современник, можно было в Одессу приехать, подстеречь. «Кинотавр». Это все прошло.
О. Бычкова
―
И вдруг внезапно выясняется, что нет.
В.Шендерович
―
И вдруг выясняется - и чем дальше будет, тем яснее будет становиться, собственно, объем личности. И того, что она сделала в кино.
О. Бычкова
―
Да, это как раз тот случай, когда вдруг обнаруживаешь, что человеку 80 с лишним лет.
В.Шендерович
―
Это неожиданно.
О. Бычкова
―
Да, и этот уход кажется преждевременным все равно. Хотя это, в общем, такой возраст не маленький. И жизнь не короткая.
В.Шендерович
―
А уход таких людей всегда преждевременный.
О. Бычкова
―
Да, это какая-то такая украинско-российская рифма через все это проходит. Скажи.
В.Шендерович
―
Да, но она была, раз ты об этом заговорила - она была ясным противником, внятным противником агрессии на Украине. Она вот такая русская, и вот такая часть русского - и в том числе советского…
О. Бычкова
―
И очень советское, и очень антисоветское одновременно.
В.Шендерович
―
Она антисоветская интонационно была. Но советская по происхождению! Геройски погибший отец - да, абсолютно коммунистическое происхождение. А то, что запрещали «Короткие встречи» (1967, кажется, года - с Высоцким, и молодой совсем Руслановой) - там же не было, собственно, антисоветского ничего. Это просто было по интонации, просто было про жизнь. Не про строительство коммунизма, а про жизнь. Про людей. Была безукоризненно точная и честная интонация. И этого было достаточно для того, чтобы это стало антисоветским.
О. Бычкова
―
Ну потому что да, потому что советская власть, советская цензура и советская реальность очень тонко чувствовала эти эстетические разногласия с собой.
В.Шендерович
―
Да, да. И они ее раздражали едва ли ни сильнее, чем…
О. Бычкова
―
Она прямо их улавливала.В.Шендерович: Они сами пропахли все Путиным
В.Шендерович
―
…собственно прямые высказывания.
О. Бычкова
―
Словесные.
В.Шендерович
―
В этом смысле дело Бродского было такой лакмусовой бумажкой ясной. Ведь Бродский не написал вообще ничего плохого про советскую власть. Он ее просто как-то не очень замечал. Не знал, как выглядит Мжаванадзе. Известный случай, когда он увидел на 1 мая портрет грузинского лидера, сказал: вот мужчина, похожий на Уильяма Блейка. Он знал, как выглядит Уильям Блейк, как Мжаванадзе – не знал. И конечно, советская власть, как любая женщина, не прощала, прежде всего, безразличия. Это просто невыносимо для нее, что ее просто не замечают. Вот живет человек - и живет. Муратова, конечно, замечала. Но вот «Короткие встречи» - это образец безошибочной просто честной человеческой интонации. Она снимала про людей. Замечательно.
О. Бычкова
―
А я не знаю, «Короткие встречи» или «Астенический синдром» на самом деле.
В.Шендерович
―
«Астенический синдром» как язык…
О. Бычкова
―
Понятно, что обе, разумеется.
В.Шендерович
―
А почему мы должны выбирать? Это развитие языка. Конечно, «Астенический синдром» как язык, как киноязык, - конечно, останется именно этим фильмом, я думаю.
О. Бычкова
―
Давай спрошу дальше про российско-украинские эти все судороги.
В.Шендерович
―
То есть от Муратовой прямо к Ефремову?
О. Бычкова
―
А мне хочется оставить открытой просто эту главу про Муратову. Этот абзац в нашем разговоре. Как бы не ставить там никаких точек, не говорить никакие другие слова. Потому что это все равно все остается в результате в нашей реальной жизни. Там достань видео на любом носителе и посмотри «Астенический синдром»… И как бы никто не умер в действительности.
В.Шендерович
―
Очень интересно, кстати, как это будет смотреть поколение моей дочери. Как это для них? Как для нас – понятно, потому что там попадала каждая… все отзывалось. Как это сегодня смотрится, это очень интересно.
О. Бычкова
―
Надо провести такие эксперименты с детьми.
В.Шендерович
―
Это интересно, посадить детей за «Астенический синдром». И спросить: чего поняли, чего почувствовали?
О. Бычкова
―
Мне кажется, что такой язык, киноязык, обращенный очень внутрь человека, он должен находить зрителей.
В.Шендерович
―
Николай Глазков - я люблю цитировать: «Рассчитывая на успех, желая отразить эпоху, поэт сложил стихи для всех. Жена прочла, сказала: плохо! Тогда одной своей жене поэт сложил стихи другие. И оказалось: всей стране потребны именно такие!» Любимейшее из Николая Глазкова. Человек пишет, человек снимает - про себя. Пишет про себя. Но если там действительно есть божий дар, если найден язык, то потом обнаруживается, что - всей стране «потребны именно такие». И Кира Муратова, которая занималась собой и говорила о том, что ее волнует и беспокоит, поразительным образом попала в резонанс с большими «нами».
О. Бычкова
―
С тобой и со мной.
В.Шендерович
―
Ну как минимум. Скромно скажу.
О. Бычкова
―
Это правда. Скажи мне, пожалуйста, как ты смотришь на эту историю с Михаилом Ефремовым.
В.Шендерович
―
В чем история-то?
О. Бычкова
―
История в том…
В.Шендерович
―
История не в том, что он сказал. Если бы это сказал депутат ГД или министр, я бы понял тогда размер и температуру кипежа. Это сказал - артист. Сказал - в шутку. Государственный уровень обсуждения этого указывает на мышиный уровень происходящего. То, что – Госдума! одни шумят, Кобзон вступается. Большие обсуждения. Того, что частный человек…
О. Бычкова
―
Руководство Крыма говорит.
В.Шендерович
―
Руководство Крыма предлагает запретить всем обсуждать всё!
О. Бычкова
―
Крымоненавистников.
В.Шендерович
―
Да, крымоненавистники. Почему человек, между нами говоря, почему человек, который предлагает вернуть ворованное — крымоненавистник? Может быть, он хочет снести Дом-музей Чехова?
О. Бычкова
―
Нет, он не предлагал вернуть ворованное.
В.Шендерович
―
Часть Крымского моста упирается…
О. Бычкова
―
Он предлагал Крымский мост.
В.Шендерович
―
Но он же не московский Крымский мост предлагал вернуть! Керченский.
О. Бычкова
―
Он предложил Крымский мост дать украинцам бесплатно. Чтобы они просто там брали плату за проезд.
В.Шендерович
―
Ну, например. Слушай. Он пошутил. О чем мы говорим?В.Шендерович: Путина не надо просить ни о чем. Уже давно. Эта интонация его развратила
О. Бычкова
―
Мы – ни о чем.
В.Шендерович
―
Если уже эту шутку обсуждать так всерьез, если они сами взяли такой жанр, то я хочу сказать: предложение отдать ворованное не является крымоненавистничеством. На мой скромный персональный вкус.
О. Бычкова
―
Делаем маленькую паузу. Это Виктор Шендерович, который вернется в программу «Особое мнение».РЕКЛАМА
О. Бычкова
―
Мы продолжаем программу «Особое мнение». Скажи, пожалуйста, что особенно тебя перепахало из сегодняшних ответов президента на вопросы.
В.Шендерович
―
Ты знаешь, Владимир Владимирович не Лев Николаевич. Он меня не перепахал. Он вообще не пашет. Это про другое... Я по Интернету, разумеется, прослеживал, -Интернет выбрасывал немедленно самые какие-то выдающиеся цитаты. Одна меня вдохновила: Путин предложил персонифицировать ответственность.
О. Бычкова
―
Министров за экономические реформы.
В.Шендерович
―
Но поскольку после этого заявления об уходе по собственному желанию и явки с повинной не последовало, то я понял, что он в очередной раз просто соврал. И имел в виду совсем не то, о чем я подумал. «Россия движется… - это я цитирую из того, что меня перепахало…
О. Бычкова
―
Если ты сказал не то, о чем ты подумал, то это значит ты соврал.
В.Шендерович
―
Нет, персонифицировать ответственность - это персонифицировать ответственность! Точка, в которой находится Россия после 18 лет жизни под ним, - мне кажется, эта точка относится просто… для министров - это все подробности. Кто назначил этих министров, кто вообще все это сделал? Кто развязал войны и так далее. Ну бог с ним. «Россия движется в сторону полосы устойчивого белого цвета». Это я по поводу выдающихся цитат.
О. Бычкова
―
Но это тонко.
В.Шендерович
―
Я уже написал, что он поскромничал: Россия не просто движется, она пересекла двойную белую сплошную - и несется по встречке, давя окрестные народы.
О. Бычкова
―
50 оттенков белого.
В.Шендерович
―
50 оттенков белого - да, на встречной полосе. Опять пообещал удвоить рост экономики. Тут ведь что интересно. Как у Джерома: мы эту булочку уже проходили. По этому лабиринту мы ходили; эту булочку я вижу в 18-й раз. Если не больше. Она зачерствела, эта булочка. Опять рост экономики. И никто не спросит его: Владимир Владимирович, а как обстоит дело с удвоением ВВП к 2013-му году? Как сказано у Жванецкого: «Жора, вы еще за то не отсидели, зачем опять кипятитесь». По счастью для Путина, он имеет дело с народом, который не привык вообще сверять; никто не спросит: подождите, подождите, вот вы что-то говорили... Никто не сверит - все, разинув варежку, слушают, что он теперь положит в эту варежку. Что он теперь пообещает? А сверить предыдущие обещания с исполнением? Лениво. Как насчет превращения Чечни в конкурента швейцарских Альп? Что у нас…
О. Бычкова
―
Но мы не были с тобой в Чечне. Мы не знаем, может быть там действительно уже Альпы нервно курят.
В.Шендерович
―
Я был в Альпах - они не опустели. Что у нас с уровнем жизни, с социальными гарантиями? Как у нас обстоят дела с квартирами ветеранов войны. Или ждать столетия победы? Ну и так далее. Какой уровень коррупции? Мы уже уделали Уганду - или еще на уровне Габона? Ответов нет на эти вопросы публично. Он как ни в чем ни бывало, начинает разговаривать - каждый раз с ноля. И каждый раз новой группе ясельных телезрителей говорят: вот этот дядя сейчас вам расскажет. И они слушают этого дядю. 18 лет он уже разговаривает! Можно уже… Я про это уже говорил. Понимаешь, какая штука: слова очень важны - вначале. На уровне слов: вот, мы знакомимся и - ворд-контроль. Бывает фейс-контроль, дресс-контроль…
О. Бычкова
―
Самопрезентация.
В.Шендерович
―
Да. Самопрезентация идет какая-то. Самопрезентация. Чего-то человек говорит. Это очень интересно, что он говорит. Что-то можно понять по словарному запасу, по цитатам. Но с какого-то момента мы судим про человека, которого знаем давно, - по следу. Нам не так интересно, что он сказал; за человеком остается след. Который называется - репутация. Вот, говорим: Сергей Адамович Ковалев – след. Мы говорим: Иосиф Давыдович Кобзон – след. Это не комментируется. То есть комментировать можно, но след не отменяемый. Он такой, а не другой! Так вот, слова он говорит давно; след уже остался довольно внятный. Ты знаешь, если я предложу дорогим радиослушателям почитать то, что говорил Гитлер, они будут приятно удивлены! Там сплошная борьба за мир, забота о простых людях, об экономике Германии. Забота о нации. Противостояние враждебному окружению. Заговору. Не может оставить нацию на произвол судьбы, разумеется…
О. Бычкова
―
А чего Гитлер, зачем так далеко ходить. Все говорят примерно одно и то же.
В.Шендерович
―
Секундочку. След разный! Черчилль тоже мог говорить это, но след разный. От Черчилля - и от Гитлера. Так вот, с какого-то момента совершенно неважно, что человек говорит, — остается след. За Гитлером, при всех словах о заботе о немецком народе, — след: Германия, разрушенная вдрызг, Вторая мировая война, концлагеря, десятки миллионов убитых. След остался. И никому неинтересно, как минимум с 1939-го года уже не интересно, что говорит Гитлер! В 1933-34 — любопытно послушать. В 1939-м – не интересно. С 2014 года мне кажется совершенно не интересным, что говорит Путин. С 2014 года Россия — изгой, международный агрессор. Мы выброшены из цивилизованного мира. Экономика стагнирует, и это лучший вариант, что стагнирует, а не рушится. Инвестиций никаких не будет. Мозги утекают. Капиталы утекают. Уровень коррупции сечинско-габонский. Все очевидно. По-другому не будет при Путине. Какая к черту разница, что он скажет! Референты ему сейчас подсказали цитаты: Эйнштейн, Грибоедов. Референты постарались. Интеллигентных цитат набрали. Какой к дьяволу Грибоедов? Какая разница, что он процитировал Грибоедова.
О. Бычкова
―
Скажи, а почему тогда из года в год тысячи миллионов, миллиардов вопросов ему все время пишут люди.
В.Шендерович
―
Рабы. «Нация рабов. Сверху донизу все рабы». Это не я, это Чернышевский.
О. Бычкова
―
Это простой очень ответ
В.Шендерович
―
Простой ответ. Но если говорить о суммарном знаменателе, то - именно этот. Потому что свободные люди спрашивают со своего менеджмента. Мы видели свободного журналиста австрийского, который разговаривал с Путиным. Мы видели, как ведут себя свободные люди. Сравни с Клейменовым. Просто боди-контроль! Сравни тело австрийского журналиста при беседе с Путиным и тело Клейменова.
О. Бычкова
―
Можно я не буду сравнивать.
В.Шендерович
―
А нечего там сравнивать.
О. Бычкова
―
Тела посторонних мужчин.
В.Шендерович
―
Нет, нет, они вполне нам родные. По крайней мере, одно. Поймите меня правильно. Поэтому - мы не привыкли спрашивать с них. Не привыкли ставить его в положение отвечающего. Не привыкли тыкать его носом в его собственную ложь. Заставлять оправдываться. Чтобы у него бегали глазки. Чтобы он не знал, куда деваться. Ему про Навального - он про Саакашвили. Помнишь с этим австрияком. Ему про Фому, а он про Ерему.
О. Бычкова
―
Нет, ему там про все, что угодно, а он говорит, что у вас негров вешают.
В.Шендерович
―
То, что он бесстыжий демагог, мы тоже выяснили. Тоже ничего нового. Я говорю про ожидания эти. Батюшка, царь батюшка! Не способны… нет этого в заводе, - в спине нет этой прямоты! В спине нет. Чтобы воспользоваться этим случаем для того, чтобы спросить с него. Все спрашивают… все просят, умоляют: а когда, батюшка?
О. Бычкова
―
А каким способом это можно сделать?
В.Шендерович
―
Путем ежедневного объяснения, желательно не на «Эхо Москвы», а с Первого, Второго канала. Много лет подряд.
О. Бычкова
―
Я понимаю. Я о конкретной истории совершенно. Вот его спросили, например, у него был вопрос: будут ли менять Вышинского на Сенцова. И он сказал, что не думал о таком обмене, потому что Вышинский как журналист арестован…
В.Шендерович
―
Зачем ты мне это рассказываешь?В.Шендерович: У Киры Муратовой была безукоризненно точная и честная интонация
О. Бычкова
―
А Сенцов как террорист. Я тебе это рассказываю, потому что когда, например, мы говорим о таких историях как это дело Сенцова чудовищное совершенно, и человек уже 25-й день сегодня голодает. Вот выясняется, что единственный вообще человек, который что-то может нам этот счет сказать и к которому, в конечном счете, все обращаются – это как раз президент Путин.
В.Шендерович
―
Оля, зачем тебе, что он скажет? Зачем тебе его мнение о том, что он скажет. Что мы бы с тобой… - вот я не знал этого ответа; что - я бы его дословно тебе не сказал? Что Вышинский журналист, а этот террорист? Что - эту ботву мы бы не смогли сами за него. Мы знаем, как он ответит. Он может его освободить…
О. Бычкова
―
Тем не менее, мы вынуждены задавать этот вопрос и внимательно слушать ответ.
В.Шендерович
―
Нет, не от нашего вопроса зависит судьба Сенцова! А от степени давления на этих номенклатурных негодяев. От степени давления. Я уже говорил здесь два раза. Потому что голодает, действительно, четвертую неделю.
О. Бычкова
―
А как можно надавить на номенклатурных негодяев. Им твое давление – комариный укус.
В.Шендерович
―
Мое – да. Если бы счет пошел на миллионы, как миленький бы среагировал. Они очень уважают числительные. Им плевать на алфавит. Они числительные уважают сильно, мы в этом убедились на Сахарова. Они очень присматриваются к числительным - и очень по-другому начинают разговаривать. И ОМОН себя по-другому ведет. С числительными. И когда выходят миллионы…
О. Бычкова
―
То есть потому что, не могу я не сострить, потому что что-то, а считать они умеют.
В.Шендерович
―
Считать они умеют! Да, и когда начинаются армянские цифры выхода на площадь - это не то, что выйдет Лев Александрович Пономарев и еще 15, с точки зрения Путина, просто умалишенных каких-то таких старичков. Значит, они очень уважают числительные. И присматриваются к ним. Мы могли бы надавить числительными, а снаружи могли бы надавить отменой чемпионата мира по футболу. Например. Но никто не отменил. Все как миленькие приедут.
О. Бычкова
―
Знаменитые всякие писатели, мастера культуры и так далее, просто как подорванные все подписывают разные петиции. Международные.
В.Шендерович
―
Да, да.
О. Бычкова
―
И что?
В.Шендерович
―
Нет, мастера культуры… В гробу он видел мастеров культуры. Включая цитируемого Грибоедова. В гробу он их всех видел. На него действуют перспективы свои персональные, денежные. Его круга. Арест счетов возможный сильно бы увеличил шансы Сенцова! Сильно бы. Сразу тебе говорю. А деятели культуры могут подписывать что угодно.
О. Бычкова
―
Ну вот Макрон там с Меркель ему то же самое говорят.
В.Шендерович
―
Да, еще раз. Недостаточно. Цена вопроса очень серьезная. Он понимает, как в случае с Савченко… Очень серьезный заложник. В обмен на отмену санкций - он готов. Там идет торговля, безусловно. Сделать смерть Сенцова невозможной для него политически – вот была бы задача хорошая! Чтобы он вынужден был отпускать политических заключенных. Пока мир - не будем обсуждать подробно: Меркель, не Меркель, это уже подробности. Это к политологам. Я тут в этом просто ничего не понимаю. Но мы видим, что давления недостаточно. А что там спросят - и главное, его мнении… вот он сейчас скажет, мне очень интересно его мнение о Сенцове! А то я его не знаю. Это все ботва. Которая легитимизирует его. Мы его просим о чем-то. Его не надо просить ни о чем. Уже давно. И эта интонация его развратила довольно давно. Его все просят. Все просят. От просто рядовых рабов до элиты. Все просят. И вовремя не вышли из всех президентских советов - некоторое количество приличных людей продолжают там бултыхаться. Ничего не имея возможности никакой сделать. Но - бултыхаются. И Путин как целенький, а они пропахли им. И не он пропах ими, обрати внимание! А они – им. Все наоборот. Ты знаешь, про это есть…
О. Бычкова
―
Всё, давай мы сейчас сделаем перерыв.
В.Шендерович
―
Пауза, потом начну с байки чужой.
О. Бычкова
―
Чужую байку нам обещает Виктор Шендерович в продолжение программы «Особое мнение».НОВОСТИ
О. Бычкова
―
Продолжаем программу «Особое мнение».
В.Шендерович
―
Тревожные новости были в перерыве.
О. Бычкова
―
Обещал нам байку рассказать.
В.Шендерович
―
Но сначала…
О. Бычкова
―
Мы прервемся.
В.Шендерович
―
Потому что наш президент…
О. Бычкова
―
Работают все радиостанции всех времен и народов.
В.Шендерович
―
Выяснилось, что наш президент про Вайнштейна в курсе, а про депутата Слуцкого – нет. Какой страной он руководит, ты не помнишь? Почему он в курсе про Вайнштейна, а про «единоросса» Слуцкого не в курсе? Ладно, фиг с ним. Лжет и лжет. Не впервой. А байку я обещал.
О. Бычкова
―
А что хуже: если он говорит неправду или он действительно не в курсе?
В.Шендерович
―
Непростой вопрос. Но я думаю, что в обоих случаях (поскольку никакого третьего варианта ты не предложила_ то в обоих вариантах его надо отдать на медицинское освидетельствование - или выгнать. В любом случае - такой человек не должен руководить ядерной державой. Который либо лжет, либо тяжело не в курсе вообще ничего. Хорошо. Неадекватен. «Мы его теряем». Но никак не потеряем. Это у Станислава Ежи Леца, которого всегда цитирую - в новых афоризмах (не скрою, что это мой перевод)…
О. Бычкова
―
Сейчас ненавязчиво расскажем про новую работу…
В.Шендерович
―
Нет, просто только одну цитату: «У всего есть конец, который, впрочем, может длиться вечно. Это я про Путина. Так вот - байка.
О. Бычкова
―
Несмешная цитата.
В.Шендерович
―
Несмешная, но очень точная.
О. Бычкова
―
Потому что так и есть.
В.Шендерович
―
Да. Именно. Байку обещал. Всех приличных людей, которые при Путине…
О. Бычкова
―
А ты помнишь, что тебе теперь надо фильтровать контент.
В.Шендерович
―
Контент…
О. Бычкова
―
Президент сказал. Непосредственно маленькой, но гордой радиостанции.
В.Шендерович
―
Фильтрую контент. Поэтому рассказываю чужую байку - Кнышева Андрея. По поводу наших интеллигентных людей, которые тусуются при Путине неподалеку, надеясь как-то повлиять. Байка такая. Мальчик женился на бабушке в надежде завладеть ее богатством… Не на собственной бабушке - на старенькой бабушке женился, чтобы завладеть ее богатством. На старой богатой бабушке женился! Точка. Дальше написано: «когда мальчик умер, все его игрушки достались ей». Это про всех этих, начиная с Чубайса и кончая нынешними, которые полагают, что можно как-то использовать… поближе подойти к Путину для того, чтобы демократизировать. Они сами пропахли все Путиным. А он…
О. Бычкова
―
Странно, что ты вспомнил про Чубайса именно.
В.Шендерович
―
А он как живой! Нет, это я вспоминаю про «русскую армию, которая возрождалась в Чечне». Им тогда казалось всем - Чубайсу, Коху, всей этой дивной компании, что сейчас они так сказать на этом паровозе проедут в Думу, и будут экономические реформы. А тут вот Вову - назначили этого Вову, и при этом Вове они там чего-то свое будут делать. Вот - их никого нет, а Вова - вот он. Бабушка все игрушки забрала себе.
О. Бычкова
―
Ты знаешь, у меня еще тут есть пара вопросов, которые связаны с тем, что говорил Путин на этой прямой линии.
В.Шендерович
―
То есть никак без этого, да?В.Шендерович: Предложение отдать ворованное не является крымоненавистничеством
О. Бычкова
―
Нет?
В.Шендерович
―
Ну, давай комментировать. Что он там еще станцевал.
О. Бычкова
―
Мне, например, нравится страшно история про то, что теперь должна появиться профессия блогер. Потому что всем будет лучше, если отношения государства будут формализованы с представителями этой профессии.
В.Шендерович
―
Вообще не понимаю, про что это. Ты понимаешь? Я знаю, кто такой блогер, я сам - он. Я только не понимаю, какое это имеет значение. Мне запретят?.. Понимаешь, я пытаюсь понять сухой остаток…
О. Бычкова
―
Ты в какой пойдешь дальше, куда пойдешь, какой профсоюз. Блогеров?
В.Шендерович
―
Я пойду на пенсию.
О. Бычкова
―
Литераторов.
В.Шендерович
―
Я через пару месяцев пойду на пенсию. Меня интересует только одно…
О. Бычкова
―
Тебе кстати обещали не повышать пенсионный возраст.
В.Шендерович
―
Мне? Спасибо большое. Я все-таки получу свои 11 тысяч от государства. Тут что интересно. Каждый раз, когда мне обещают улучшить жизнь, я холодею. Я только думаю: каким образом мне ее ухудшат?Мне от государства давно не надо ничего, кроме того, чтобы мне не ухудшали дальше, не выкачивали воздух, не уменьшали мою и без того маленькую зону возможностей сегодняшних. Когда государство начинает заботиться о блогерах, то я заранее холодею. Мне от них надо только одно – чтобы я их меньше видел и знал. Чтобы они не вставали между мной и моими читателями. Потому что между мной и моими телезрителями - они встали стеной! И телезрителей - нет. 80 миллионов было, напомню. Аудитория НТВ. Ну так, на секундочку. И первая телекомпания в стране была! Они меня от телезрителей отсекли. Меня только интересует (в связи с их интересом государства в блогерам): меня отсекут теперь от читателей - или у меня есть шансы. Единственное, что меня волнует.
О. Бычкова
―
И еще там был один красивый пассаж про амнистию. Ты знаешь, что, оказывается, нет у нас такой традиции в связи с выборами президента проводить амнистию. Сказал Путин. Его спросили: будет ли.
В.Шендерович
―
Послушай меня, еще раз, можно я просто эту арию попугая сегодня уже больше петь не буду. Какая разница, что он сказал. Он имеет возможность любым возможным способом выпустить на волю политических заключенных. Как минимум. От Мохнаткина, про которого все давно забыли, и сидящих по прошлым делам и по 5 мая до Сенцова, Кольченко и других украинских политических заключенных. С выборами, не с выборами... Он имеет возможность в любую секунду этих людей отпустить на волю. Выпустить! Он этого не делает. Почему, по каким русским традициям, о которых он вспомнил? Может, он завтра вспомнит русскую традицию казнить на Лобном месте. Тоже была русская традиция. Царь Иван Васильевич - отлично практиковал. Фиг с ними, с традициями - он имеет сегодня возможность уменьшить количество зла. Он его - увеличивает. Вот что важно. А как, какими словами он объяснит отсутствие добра – это уже второй вопрос.
О. Бычкова
―
А ты же футбольный болельщик.
В.Шендерович
―
На всю голову.
О. Бычкова
―
Ну вот скажи мне как футбольный болельщик на всю голову, вот футбол и вот это все пинание мячиков и все эти страсти стоят того, чтобы людям отключали газ…
В.Шендерович
―
Стоит, стоит: чтобы знали!
О. Бычкова
―
Арестовывали студентов.
В.Шендерович
―
Стоит, чтобы знали. Нет, вот те люди, которым газ отключают в домах, они же за Путина? Ну, отлично.
О. Бычкова
―
Мы не знаем. Во-первых, в другом городе.
В.Шендерович
―
ВЦИОМ говорит - за Путина. Шутки шутками… У меня в пьесе один персонаж говорит (старый еврей, на Брайтоне) : я за Путина, потому что так им и надо. Но это шутка. А футбол, конечно, не стоит того, чтобы людям отключали воду. Я вообще за то, чтобы спортивные праздники не проводились в странах, где есть политзаключенные. В странах, которые ведут войны захватнические.
О. Бычкова
―
Где же ты такие найдешь.
В.Шендерович
―
Есть такие. На карте Европы легко ты найдешь полтора десятка стран, которые не оккупируют в настоящее время территорию других стран - и в которых нет политических заключенных. В них можно играть в футбол. В Англии, например, можно прекрасно провести этот чемпионат.
О. Бычкова
―
Не хватит стран просто.
В.Шендерович
―
Хватит.
О. Бычкова
―
Все время в одной и той же.
В.Шендерович
―
Нет, вполне хватит. Десятки стран, где нет политзаключенных. Не надо повышать рейтинг палачам. Упырям. Потому что всякое спортивное соревнование - Олимпиады, чемпионат мира – это пиар. Это все азбука. Что касается самого футбола, то, в общем, все, что мы могли сделать для успешного выступления нашей сборной, мы сделали. Стадион в Санкт-Петербурге батюшка освятил - ждем, как это подействует на Мохаммеда Салаха. По-моему, это единственная надежда - на батюшку, потому что на Игнашевича с Кутеповым надежд меньше немножко. А вот - освятили стадион, может теперь у нас Салах как-то сгинет там, на этом освященном батюшкой стадионе.
О. Бычкова
―
Потому что когда, например, мы в эфире затеваем какие-то разговоры на эту тему всегда про футбол, а он уже просто на носу. Вот-вот начнется все это. То обязательно сразу обрушивается на мою голову и остальные головы тоже куча сообщений про то, что да уж потерпите несколько недель, дней, месяц пока все это длится. Ну да, будут вас тут ущучивать, будут всячески…
В.Шендерович
―
Послушай, еще раз...
О. Бычкова
―
Мне становится стыдно, я думаю, действительно, где тут мои проблемы с пробками и проездом мимо Лужников и счастье миллионов людей.
В.Шендерович
―
«Счастье миллионов»… Я действительно считаю: есть разные уровни проблем. Есть проблемы пробок: да, естественно, всякая Олимпиада - это небольшой ужас для города, где он проводится. Или большое соревнование. Это все понятно. Это немножко ухудшает жизнь жителей. Есть бытовой уровень. Есть уровень политический. Давай не терять тему. Потому что все эти радости футбольные, все это «месси» коллективное будут проходить в стране, где есть политические заключенные. В стране, которая ведет захватнические войны. Во славу администрации, из-за которой погибли десятки тысяч людей. Мне не кажется, что это правильно. При всей моей любви к футболу. Я с 1962-го года я смотрю, извини, чемпионаты. Первое, что я помню смутно: СССР-Чили, это 1962 год. Мне четыре года было.
О. Бычкова
―
Ты неплохо сохранился.
В.Шендерович
―
Неплохо сохранился, да. Сборная сохранилась хуже. Надо заметить. По сравнению со временами Пономарева и Шестернева. Но - неважно. Так вот, я с удовольствием и дальше буду смотреть футбол. Я не хочу, чтобы мою любовь к футболу эксплуатировали для укрепления власти убийц. А ее эксплуатируют сейчас. Я бы с удовольствием посмотрел этот же чемпионат с этими же сборными - и даже, прости господи, с нашей - где-нибудь в тихой другой стране. Где нет политзаключенных. Вот и все. «Где имение, а где наводнение».
О. Бычкова
―
Ты ведь что-то выставлял на этот аукцион, который сегодня проходит.
В.Шендерович
―
Да, я даже надеюсь…
О. Бычкова
―
По инициативе «Мемориала» в «Китайском летчике».
В.Шендерович
―
Да, я вот собственно, видимо, туда через часик и приду. Это альбом, который я сделал с замечательной художницей Ирой Литманович: «22-й троллейбус и другие этюды». Это 30 акварелей прекрасных - и 30 моих эссе о замечательных людях, которые сделали меня мною. В диапазоне от Григория Горина до Уильяма Шекспира. 30 эссе - 30 акварелей; замечательный альбом. Искренне говорю: очень хороший альбом. И сегодня я надеюсь на какого-то очень щедрого человека, который победит на этом аукционе. Я уже говорил: мы можем довольно немного. Сегодня. Съежилось как шагреневая кожа всё, что касается общественного дыхания в России. Но то немногое, что мы можем, - это надо делать, на этом надо настаивать. И я рад, что я приду сейчас в «Китайский летчик», и там будет много хороших людей. Я на это очень надеюсь.
О. Бычкова
―
Если вы в Москве, то вы идите прямо через час в «Китайский летчик», там будет аукцион.
В.Шендерович
―
Солянка…
О. Бычкова
―
Лубянский проезд…
В.Шендерович
―
Да. «Китай-город».
О. Бычкова
―
Это место известное, его…
В.Шендерович
―
«Китайский летчик Джао Да». Приходите и купите что-нибудь - и ваши деньги пойдут…
О. Бычкова
―
В поддержку детей политзаключенных. Это важная история.
В.Шендерович
―
Да, приходите, пожалуйста.
О. Бычкова
―
Приходите. Всё. Спасибо большое. Это Виктор Шендерович в программе «Особое мнение».
В.Шендерович
―
Спасибо.